Текст книги "Каменные цветы"

Ирина некоторое время наблюдала за ним, не отрываясь – она частенько вот так пялилась на него. Наконец она признала:

– Да, негусто.

– Как обычно.

– Ну, нет, иные худсоветы приносят очень интересные идеи!

– Но ведь это ненормально, – заметил Юрий. – Надеяться, что наши дизайнеры создадут что-то приличное случайно, как будто в лотерею выиграют. Нам нужны люди, от которых мы можем ожидать чего-то толкового, с которыми мы можем планировать.

– Ваши идеи принимаются все и всегда.

– Да. Но меня одного мало.

– Я догадываюсь, на кого вы намекаете, – вздохнула Ирина.

– Я для того и намекаю, чтобы вы догадались. Знаете, уволить человека очень легко, а вот заменить – не всегда.

– Ну, Егорова к нам скоро вернется, это не проблема. Куда сложнее найти талантливых новичков, над этим нужно работать. Завтра я поеду смотреть на выпускной курс…

– Да подождите вы, – прервал ее Юрий. Он был единственным в «Вирелли», кому это дозволялось без каких-либо последствий. – Егорова уже вернулась? Реально написала заявление?

– Нет пока, но ждать уже недолго. За последние недели ей отказали все, кто только мог – поверьте, я слежу за этим вопросом. Хотите услышать кое-что забавное?

– Не уверен, но давайте.

– Позавчера она даже ходила на собеседование на фабрику елочных игрушек, но ей отказали и там, – рассмеялась Ирина. – Даже деградировать человеку не позволили! Никто ее не наймет. Наш рынок – очень узкий, мы со многими связаны. Никто не захочет портить отношения из-за какой-то истерички. Даже те, кто подумывает ее нанять, потому что она действительно не так уж плоха, сначала звонят мне. Ну а я даю им понять, что нужно делать. Сомневаюсь, что у нее отложено много денег – из-за того, что я смогла уволить ее по статье, она покинула нас с мизерными выплатами. У нее остается только два варианта – уехать из страны или вернуться к нам. Но это в теории. Не думаю, что у нее хватит денег на переезд, вопрос решен.

Ирина действительно была в этом уверена, а вот Юрий не торопился с выводами. Нельзя сказать, что он так уж хорошо знал Светлану Егорову. Они общались в основном по работе, она, вечно взлохмаченная, нервная, ненакрашенная, а потому безликая со своей бледностью и рыжими ресницами, быстро терялась среди по-настоящему красивых женщин, которыми он предпочитал себя окружать.

И все же он был наблюдателен и умел составлять хотя бы приблизительный портрет людей, которые имеют значение. Светлана была как раз такой. Он подозревал, что она упряма – и умеет терпеть боль. Она может и не вернуться, если заставить ее проходить через унижение. Она была права – и ее же вынудят извиняться! С Ирины станется, есть у нее такая неприятная черта… Это могло все разрушить.

Ему нужно было вмешаться. Юрий прекрасно понимал, что его положение в «Вирелли» укрепляется. Он уже купил акции ювелирного дома – и планировал купить больше, да и место в совете директоров было ему обеспечено, если конкурс красоты даст нужную прибыль.

Однако одним конкурсом красоты дело не обойдется, чтобы бизнес стабильно развивался, нужны талантливые люди. Вот поэтому он и собирался взять ситуацию с Егоровой в свои руки, пока не стало слишком поздно. Это Ирина считает, что та приползет молить о пощаде. Егорова упряма, она хоть уборщицей устроится, лишь бы на своем настоять! Юрий не собирался терять деньги из-за того, что две женщины договориться не смогли.

Он отыскал тех, с кем общалась Егорова, выяснил, где она любит бывать. Для начала Юрий направился к ней домой, но дверь ему никто не открыл. Она могла быть где угодно, однако он сразу свернул в ближайший парк. Даже если Егорова пошла не туда, а на очередное бесполезное собеседование, там все равно можно прогуляться и обдумать дальнейшие действия.

Его решение неожиданно быстро оправдало себя: он издалека увидел одинокую фигурку на скамейке под старой ивой. Судя по тому, что Егорова никуда не спешила, собеседования у нее кончились, а что делать дальше – она не знала. Вряд ли она теперь могла позволить себе посидеть в кафе, вот и пользовалась теплой весенней погодой, чтобы отдохнуть на природе.

Она была такой же, какой обычно появлялась в мастерской – с растрепанными волосами, без косметики, в свободных джинсах и растянутом свитере. Но здесь, среди деревьев, покрытых полупрозрачной листвой, среди свежей зеленой травы она смотрелась иначе. Юрий ведь тоже был художником, он умел видеть красоту в гармонии, знал, что все должно быть на своем месте.

И Светлана Егорова оказалась на своем месте здесь. В ярко освещенной мастерской она казалась слишком мелкой, бледной, суетливой. Здесь же она замерла, как кошка, греющаяся на солнце. Ее волосы сияли темной красноватой медью, ее карие глаза казались янтарем, наполненным светом изнутри, а веснушек как будто стало больше. И вот уже Юрий с удивлением отметил, что не нужна ей никакая косметика, нельзя под слоем пудры скрывать эту россыпь, а под черной тушью – жесткие крылья густых рыжих ресниц. Странно было так думать, но Светлана была красива не как женщина, а как творение природы. Впрочем, вряд ли она одобрила бы такой комплимент, и Юрий предпочел помалкивать.

– Светлана, здравствуйте! Как удачно, что я вас нашел!

Она повернулась к нему, все так же кошачьи медленно. Он выдал ей свою лучшую улыбку. Обычно этого было достаточно, чтобы расположить к себе любого собеседника, однако она продолжала наблюдать за ним с неприязнью.

Да и понятно, почему. Он стал для нее символом кражи и унижения. Тут уже не важно, хотел он этого или нет, она о таком размышлять не будет. Согласился, сфотографировался рядом с ее работами – достаточно.

Тем не менее, она не ушла и отмалчиваться не стала.

– А вы меня искали? Зачем?

– Поговорить хотел. Мне очень жаль, что с этим конкурсом все получилось… вот так. Это меня не оправдывает, но я голосовал против такого решения.

– Нет. Не оправдывает.

– Но я готов сделать все, чтобы это исправить. Я бы очень хотел, чтобы вы вернулись в «Вирелли».

– Вот как? Похоже, не вы один. Некоторые даже не скрывают, что отказывают мне в работе из-за «Вирелли». Видимо, предполагается, что после сотни отказов я приползу обратно на брюхе.

– Ирине хотелось бы этого, – кивнул Юрий. Егорова была слишком умна, чтобы врать ей о чем-то столь очевидном. – Но я против такого варварского подхода, поэтому и решил отыскать вас сам. Я сделаю все, чтобы вас наняли обратно без какого-либо скандала и разбирательства, да еще и выплатили компенсацию.

– Вы прекрасно знаете, что я хочу не только этого.

– Светлана, вы… Простите, можно на ты? Все-таки мы примерно одного возраста и уже много лет работаем вместе.

– Мы больше не работаем вместе, – напомнила Егорова. – Но – пожалуйста.

– Так вот, Света, я бы хотел кое-что сказать тебе честно… Ситуация сложилась некрасивая. Ирина не права, но у нее пока слишком много власти, чтобы я мог это исправить.

– Ты мог бы не соглашаться. Если бы не согласился ты, они вынуждены были бы принять нас обоих.

И зачем только Бог создал умных женщин? Делать было больше нечего…

Юрий решил, что флиртовать с ней, чтобы заманить обратно, нет смысла, с этой нужно говорить на равных.

– Это было невыгодно как раз мне. Давай честно: все думают сначала о своих интересах, потом об интересах близких, а ты мне даже не близкая.

– Потому и иди нафиг.

– Но есть и хорошая новость: Ирина там не навечно. О том, что ее уберут, говорят уже теперь. Я тебя прошу: сейчас смирись, вернись обратно тихо.

– Вроде как дать ей победить?

– Не совсем. Победой для нее будет только твое публичное признание того, что она была права. Но поскольку ты этого не признаешь, между вами будет ничья – не так уж плохо.

– Да, только за ней по-прежнему останется право ставить мне палки в колеса при любом удобном случае, – заметила Светлана.

– Это факт, поэтому ты и не разгоняйся, чтобы первая же палка тебе колеса не снесла. Пару лет поработай тихо, спокойно, не поднимая головы. Ну а потом она свалит, я займу ее место – и сочтемся. Что скажешь? И прежде, чем снова послать меня нафиг, припомни, как прошли твои последние недели. У тебя выбор невелик: или к нам, или пиво к столикам подносить. Что будет менее унизительно? И не застрянешь ли ты навсегда в болоте, потеряв хватку и профессиональные навыки?

Он хотел упомянуть и о том, что, работая в какой-нибудь пивнушке, она и сама рано или поздно вернется к старым привычкам, а для нее это будет конец. Он прекрасно знал о ее прошлом… да все в «Вирелли» знали. Но Юрий решил не давить слишком сильно, пока еще у него был шанс сохранить хоть какую-то симпатию с ее стороны.

Ей хотелось отказать ему, это чувствовалось. Светлана знала, что ему на самом деле не жаль ее, и, если бы ему пришлось снова делать выбор, он бы ничего не изменил. Да и его рассуждения о судьбе Ирины она воспринимала вполне здраво: никто не мог сказать, сколько эта женщина еще продержится на своем месте и кого выберут после ее ухода. Речь точно шла не о двух годах ожидания и даже не о трех…

Обстоятельства были против Светланы, так ведь и она оказалась загнана в угол. У нее оставался только один шанс заниматься любимым делом и не потерять себя окончательно…

По крайней мере, Юрий думал, что один. Пока его собеседница размышляла, в кармане ее джинсов запиликал телефон. Светлана ловко выудила его, посмотрела на экран, нахмурилась, однако отказываться от вызова не стала – как не стала и извиняться перед Юрием за то, что так бесцеремонно прервала их беседу.

– Слушаю… Нет, еще ничего не нашла, в поиске… Зачем, мне больше делать, по-вашему, нечего? А, уже даже так… Да, могу, конечно, могу! Договорились, завтра в одиннадцать буду.

Этот недолгий разговор Юрию не понравился. Он вроде как не знал, кто ей звонит и зачем, мог предположить, что Егорова просто разыгрывает его, чтобы набить себе цену. Вот только радость, светившаяся на ее лице, казалась такой неподдельной, что держаться за версию об обмане никак не получалось.

– Знаешь, я все-таки пошлю тебя нафиг, – усмехнулась Светлана, убирая телефон. – Когда еще такой случай подвернется? А работа мне больше не нужна, с завтрашнего дня я начинаю работать на «Русскую легенду».

* * *

Раньше Лане казалось, что таких совпадений просто не бывает. Она не ждала этого звонка – а он застал ее в идеальный момент!

Она ведь собиралась согласиться на предложение Охримовского. Еще секунда, две – и согласилась бы. Потому что она и правда оказалась в ловушке, а он предлагал не худший вариант. Унизительный, но не такой болезненный, как отказ от любимого дела. Ирина не оставила ей выбора, она показала, что нельзя просто так взять и порвать с одним из крупнейших ювелирных домов в стране.

Одним из, но не единственным. Когда Лане казалось, что у нее земля уходит из-под ног и придется пойти на сделку с дьяволом, ей позвонил тот самый человек, который мог ей помочь. Не лично позвонил, конечно, через свою секретаршу связался, но какая разница? У Ланы все равно появилась возможность послать Охримовского подальше. Да он и не стал настаивать, он прекрасно понимал, что над «Русской легендой» его боссы точно не властны, главному конкуренту плевать на их интересы.

Так что домой Лана летела, как на крыльях, а уже дома призадумалась. Ликование сменилось тревогой, воспоминаниями о том, что она не так давно позволила себе поверить в светлое будущее – и обманулась. Ей звонила какая-то женщина с незнакомого номера, вот и все, что сейчас было реально. Что, если это была вовсе не секретарь Лаврентьева? Что, если это Ирина опять гадость устроила? Узнала, что Охримовский хочет ее вернуть, и подстроила все так, чтобы Лана поссорилась с ним.

С чего бы вдруг Лаврентьеву менять свое решение? В первые дни Лана еще ждала его звонка, надеясь, что его впечатлят оставленные эскизы. А может, он узнает, что она проходит собеседование в разных фирмах, поймет, что это никакой не промышленный шпионаж, и позвонит? Но время шло, звонка не было, и она смирилась.

И вот – пожалуйста! Две недели спустя. Лана не находила ни одной причины, которая заставила бы его передумать, и это лишь усиливало ее беспокойство. Так что следующие часы она провела как на иголках и с утра готовилась к возможному позору. Впрочем, даже со всей подготовкой, она не была уверена, что на сей раз у нее хватит сил удержаться на краю. Она ведь уже знала, сколько стоит вино в ближайшем магазине…

Но с этим можно было повременить. В здание, принадлежащее «Русской легенде», ее пустили без лишних вопросов, ее там ждали. В отделе кадров ее приходу тоже не удивились, документы были подготовлены заранее. Лана, все еще настороженная, все еще напряженная, внимательно прочитала каждую строчку, но подвох так и не нашла. Она подписала самый обычный договор, совсем такой, какой был не так давно с «Вирелли».

Облегчение накрыло ее волной, унося с собой тревогу – и уступая место удивлению и любопытству. Лана попыталась выяснить, почему Лаврентьев вдруг изменил свое решение спустя столько дней, но кадровики ответ предсказуемо не знали. Их это вообще не интересовало: кого шеф выбрал, того и оформили.

Лана почти смирилась с тем, что так и останется без ответов, когда в отдел кадров заглянул Лаврентьев собственной персоной. Он выглядел таким же мрачным и всем недовольным, как в прошлый раз. Лана начинала догадываться, что это его состояние по умолчанию.

– Закончили? – угрюмо осведомился он. – Вы – со мной!

И это тоже интриговало: Лана сильно сомневалась, что директор лично устраивал ознакомительный тур каждому новому сотруднику. Так что она не стала изображать холодное равнодушие, она задала вопрос сразу же, как только они с Лаврентьевым остались наедине.

– Почему вы передумали? Убедились, что я не собираюсь шпионить?

– Как я мог в таком убедиться? Глупости! – отмахнулся Лаврентьев. – Вероятность того, что вы будете шпионить, остается все той же.

– Что?.. Но почему тогда?..

– Идемте, покажу ответ.

– Покажете?..

– У вас проблемы со слухом, что ли?

Хотелось огрызнуться, но Лана сдержалась. Не следовало начинать первый же рабочий день со скандала – иначе день этот рисковал сразу стать последним. Она без лишних слов последовала за Лаврентьевым по длинным и запутанным коридорам ювелирного дома.

Лана ожидала, что они снова побеседуют в кабинете директора, однако Лаврентьев повел ее в другом направлении. Очень скоро они оказались на этаже демонстрационных залов – больших, где хранились целые коллекции, и маленьких, предназначенных для индивидуальных презентаций. Лана все никак не могла понять, зачем ей такая экскурсия, пока Лаврентьев не открыл перед ней одну из дверей.

За дверью скрывался как раз маленький зал. Там на высокой подставке дожидалось их одно-единственное украшение. Но когда Лана его увидела, она позабыла обо всем на свете. О том, где она находится, какие у нее проблемы, о своем отчаянии, злости, неожиданной радости. Значение имело лишь то, что она видела перед собой – и что никак не ожидала увидеть. Потому что ей десятки раз говорили, что создать это невозможно. Да она и сама понимала…

Лана ведь не только рисовала эскизы, она умела работать и с металлом, и с камнем. Она старалась оставаться в пределах реальности, заранее думала, можно ли осуществить то, что она нафантазировала. Но иногда случались проколы – такие вот, как этот. Вдохновение просто несло ее вперед, картинка представала перед ней настолько ярко, что оставалось лишь нарисовать. А потом Лана возвращалась с небес на землю и понимала, что никогда не сможет создать нечто подобное. Она не отчаивалась, надеялась на других, но и они лишь качали головой, посмеивались, а то и вовсе крутили пальцем у виска.

Среди эскизов, которые она принесла на собеседование с Лаврентьевым, были и такие – невозможные. Лана и сама не смогла бы толком объяснить, зачем их притащила. Похвастаться? Впечатлить его? Все сразу? В любом случае, она не делала на них ставку.

И вот теперь одна из таких «невозможных» работ была прямо перед ней. Ожерелье «Глицинии» долгое время оставалось чуть ли не ее любимой мечтой, слишком прекрасной, чтобы просто выбросить эскиз. Оно, обхватывающее шею, твердое, почти полностью состояло из камней – изящного, немыслимого переплетения чароита и серафинита. Чароит, с его уникальной игрой фиолетового и белого, стал идеальными цветами, как будто сотворенными природой. Из серафинита получились ажурные листья. Оба камня отличались шелковистым блеском, который теперь делал их единой композицией – и завершенным произведением искусства.

Когда Лана показывала свой эскиз мастерам в «Вирелли», смеялись даже лучшие из них. Они утверждали, что невозможно вот так тонко вырезать мелкие детали из капризных камней. А если и получится, как их склеить? Ведь при таком количестве линий соединения клей будет торчать изо всех щелей! Разместить на металлический каркас? Он будет виден, он все испортит. Да и замок как закрепить? Решительно невозможно! Шли бы вы, дамочка, отсюда с такими фантазиями!

А теперь вот кто-то взял и сделал. «Глицинии» были воздушными, живыми, будто бы трехмерными, манящими и переливающимися. А главное, ожерелье не стало бессмысленной поделкой, его вполне можно было носить! Кто-то не просто нашел способ соединить камни, но и легко приделал к ним всю нужную фурнитуру, ничего не повредив.

Ожерелье стало живыми цветами, обвивающими шею нежно – но при этом защищающими ее, как доспех. Кто бы это ни сотворил, идею Ланы он понял идеально.

– Как? – наконец выдохнула Лана, осматривая «Глицинии» со всех сторон.

– А вот так, есть у нас умельцы, – не без гордости отозвался Лаврентьев. – Ваши работы с самого начала показались мне интересными, но слишком сложными. Я отнес их мастерам и спросил, что они думают. В большинстве своем проржались, конечно, их же хлебом не корми – дай поржать! Кони, честное слово.

– Но кто-то сделал?

– Есть у нас один…

– Как же?.. – Лана хотела коснуться ожерелья, да так и не решилась, слишком уж хрупким оно казалось. – Как он их так склеил?

– Никак не склеил. Просто вырезал так, что их можно было сбить плотно, за счет текстуры камни друг друга держат.

– Этого не может быть!

– Я вас умоляю!

Это Лана боялась даже дышать на ожерелье. Лаврентьев бесцеремонно снял «Глицинии» с подставки и повертел в руках.

– Видите? – поинтересовался он. – Ничего не разваливается и не развалится уже, можно носить без проблем. Я за наше качество лично отвечаю! С вами дополнительное соглашение подпишем и продавать будем. С аукциона, любопытно мне, сколько дадут, у нас таких штук еще не было.

– Я могу увидеть человека, который это сделал? – прошептала Лана.

– Зачем? Это не ваша забота. Ваше дело – придумывать, причем придумывать как раз вот такое.

– Невозможное?

– Это уже не вам решать. Придумывайте, что получится, а другие люди будут искать пути это воплотить. Вы спросили у меня, почему я изменил решение и нанял вас. Вот как раз поэтому. Даже если вы окажетесь шпионкой и рано или поздно сбежите обратно в «Вирелли», но перед этим создадите мне хотя бы дюжину таких вещиц, это оправдает любой риск.

* * *

Даже на фотографии это ожерелье завораживало. Как бы Юрий ни присматривался, как бы ни увеличивал изображение, он не мог понять, какое мастерство нужно для такой филигранной работы. Это же не компьютер делал, человек! Хоть одна ошибка – и ожерелье развалилось бы на части. Но ошибки не было, и цена за «Глицинии» на аукционе росла который день. Да что там говорить, сначала Юрий тоже попробовал поучаствовать, но быстро сдался. Цена перешла в ту категорию, о которой ему и мечтать не приходилось.

– Что, обдурила она вас? – со смешком спросила Катя.

Юрий сейчас работал за столом, Катя все еще валялась на кровати у него за спиной и прекрасно видела монитор ноутбука. Ей не нужно было объяснять, что такое «Глицинии» – она уже два года работала в отделе маркетинга «Русской легенды».

Собственно, так она и оказалась в постели Юрия. Он предпочел бы источник понадежней, но с этим оказалось туго. Сотрудники «Русской легенды» отличались какой-то необъяснимой верностью своему шефу. Хотя откуда взялась эта верность, Юрий не представлял, в его картине мира Эдуард Лаврентьев оставался старой улиткой с дурным характером.

Пришлось довольствоваться Катей. Она легко повелась на его ухаживания, на нее не нужно было тратить ни время, ни деньги, это плюс. А вот то, что знала она совсем немного – это минус.

– Почему обдурила? – удивился Юрий.

– Ну, вам-то она такое не делала…

– Делала, да просто мы не могли воплотить. Я помню это ожерелье в эскизе, интересная была вещица, но совершенно нереалистичная.

– Да? Скоро эта нереалистичная вещица будет оцениваться в восьмизначную сумму, – рассмеялась Катя. – Главный наш там чуть ли не восьмерки по потолку наворачивает от восторга.

Это можно было понять. Если уж быть совсем честным, с этим ожерельем «Русская легенда» крупно обошла ближайших конкурентов. Да, с репутационной точки зрения участие в «Мисс Планета» по-прежнему было большим достижением. Но вот с точки зрения денег эти «Глицинии» здорово подсобили старику Лаврентьеву.

Ирина, узнав об этом, уже трижды прокляла Светлану Егорову – разумеется. А вот Юрий прекрасно понимал, что дело вообще не в Егоровой.

– Кто сделал это ожерелье? – спросил он.

– А я знаю? Маркетологов к мастерам не пускают.

– Это странно, у нас пускают.

– А у нас – нет. Говорят, что мы должны раскручивать продукцию, а не людей. Но от девочек я слышала, что есть там один урод, которого начальство очень ценит. Вот он как раз пиариться не хочет, а из-за него и другие мастера страдают.

– Да ладно тебе, что за лексикон уличной девки? Только потому, что кто-то не хочет пиариться, сразу урод?

– Нет, ты не понял, – фыркнула Катя. – Хотя мне нравится, что ты такой котик и за всех вступаешься!

– А если по делу?

– Там действительно урод сидит, в буквальном смысле. Ну а как уродам еще оправдывать свое существование на земле? Хорошей работой. Поэтому я думаю, что это не слухи, а правда.

– Что ж этот ваш урод раньше не проявлял себя? У «Русской легенды» были интересные работы – но не такого уровня.

– Так ведь мастера не сами придумывают, а по эскизу действуют! Какие эскизы давали, такие украшения получали. Теперь вот нашли эту вашу девицу с ее цветочками. Возможно, это была разовая удача, а может, что еще получится. Разве вам не все равно?

– Да все равно, конечно, зайка, – убежденно соврал Юрий. – На «Вирелли» вся эта история никак уже не повлияет!

* * *

Лана не знала, нужно ли ждать подвоха в такой ситуации, но на всякий случай ждала – от окружающих и от самой себя. Она сидела только за выделенным ей столом, мало с кем общалась, лишний раз по коридорам не ходила. Ей казалось, что это послужит лучшим доказательством того, что она тут не шпионит, а действительно работает.

Ей ведь хотелось остаться! Нельзя сказать, что условия в «Русской легенде» были лучше – нет, примерно такие же. Просто здесь не нужно было иметь дело с Ириной Эф. А Лаврентьев, который дружелюбием не отличался, не приставал лишний раз к дизайнерам и разрешал делать все, что сочтут нужным. Публичные худсоветы тут не практиковались, просто все работы подавались на согласование. Потом какие-то принимались, какие-то – нет, но все это без шума и пафоса.

Впрочем, нельзя сказать, что свобода действий мгновенно изменила подход Ланы к работе. Это раньше ей казалось, что без запретов она начнет выдавать шедевр за шедевром. Как дошло до дела, выяснилось, что существует еще и внутренняя цензура. В «Вирелли» ее приучили думать, как ее идеи будут воплощены, что создавать выгодно, что будет лучше продаваться. Здесь от нее ничего такого не требовали, а она все равно размышляла об этом и сдерживала сама себя.

Так что за первые дни, проведенные в «Русской легенде», она не создала ничего толкового. Это никак не комментировали, но Лана нервничала все больше, она ведь по-прежнему была на испытательном сроке. Поэтому, когда ее на пятый день работы вызвали к директору, она почти не удивилась. К кабинету Лаврентьева она шла с мрачной обреченностью, мысленно прикидывая, куда теперь пойти работать – уборщицей или озеленителем?

Однако в кабинете ее поджидал очередной сюрприз – и даже не один. Во-первых, там Лана снова увидела «Глицинии», уже не на высокой подставке, а в чехле из черного бархата. Во-вторых, рядом со столиком, на котором разместился чехол, в кресле сидел мужчина в костюме цвета запекшейся крови. Молодой мужчина со сложно прорисованным макияжем глаз – настолько, что макияж этот тянул на отдельный арт-объект, а не дамскую радость. Прекрасно знакомый всем, кто имел хоть какое-то отношение к миру моды. Теперь этот мужчина и Лаврентьев, сидящий за своим столом, молча разглядывали Лану.

– А что здесь происходит? – с порога спросила она.

Вопрос, может, получился не самый вежливый, но иначе сейчас не получалось. Она шла на очередное увольнение – а оказалась на встрече с Толи Арденом. Он был примечательной личностью даже в мире моды. Арден одевался и вел себя как типичный фрик, столь любимый фэшн-журналистами. Но при этом коллекции, которые он создавал, тяготели скорее к классике и продавались очень влиятельным людям за очень большие деньги.

– Светлана Егорова, – представил ее Лаврентьев. – Создатель «Глициний».

Арден не стал удивляться и рассуждать, могла ли столь невзрачная особа создать шедевр ювелирного искусства. Это перед камерами он преимущественно вопил и эпатировал. Когда рядом не было журналистов, Арден вел себя на удивление спокойно.

– Рад встрече, – только и сказал он. Он задумчиво постукивал по подлокотнику тонкими пальцами, а Лана, как завороженная, пыталась подсчитать, сколько колец он умудрился на них нанизать. – Это удивительная работа. Я купил ее. Знаете, за сколько?

– Ей не обязательно это знать, – поспешно вмешался Лаврентьев, словно испугавшись, что количество нулей вдохновит Лану потребовать процент.

– Да, цифры портят, – кивнул Арден. – Мои друзья, узнав цену, сказали, что я сошел с ума. Работа неизвестного дизайнера, не драгоценные камни – воистину безумие! Но это ожерелье было мне нужно. Это и никакое другое. Знаете, зачем?

– Нет, – честно ответила Лана. При всей экстравагантности Ардена, она не представляла его с «Глициниями» на шее.

– В июне у меня показ на Красной Площади. Это не под вопросом, это уже оговорено. Но мне остро необходимы были украшения, коллекция их предполагает – она готова. Я искал что-то свежее, оригинальное, и вот я нашел это. Идеально. Именно то, что мне нужно. Когда я узнал, что дизайнер родом из России, я присоединился к аукциону. Я понял, что куплю это ожерелье и приду к вам за всеми остальными.

Лана почувствовала, как сердце в груди пораженно замирает, а потом начинает биться все быстрее и быстрее. Показ Толи Ардена, на Красной Площади… с ее коллекцией? Только с ее? Не может быть, нереально!

Это было не хуже, пожалуй, чем сотрудничество с «Мисс Планета».

Вот только…

– Какими остальными? – смутилась Лана. – Это единственное ожерелье, я только-только начала работу…

– Да, Эдвард мне все объяснил, – Арден кивнул на Лаврентьева, который определенно не ожидал обнаружить себя Эдвардом. – Но это ничего страшного, время есть, больше месяца. Мне нужно еще одиннадцать украшений.

– Одиннадцать? Это, наверно, можно устроить…

– Разумеется, речь идет не просто об украшениях. Они должны быть похожи на «Глицинии». Тематика – цветы, платья, с которыми они должны сочетаться, я покажу чуть позже, когда подпишем документы. Каждое украшение должно быть уникальным и таким же сложным. Каждое – событие!

– А вот с этим будет труднее…

Лана и рада была бы согласиться – она хотела согласиться! Но даже сквозь волнение пробивался безжалостный глас рассудка, который предупреждал, что сейчас лучше не спешить, а подумать. «Глицинии» она создала случайно, в порыве вдохновения, потом она надолго разочаровалась в таких экспериментах. Здесь же нужно придумать одиннадцать украшений, сложных, не похожих друг на друга, да еще и на заданную тему…

– Я считаю, надо пробовать, – заявил Лаврентьев. Он-то как раз знал, за сколько были проданы «Глицинии».

Лана попыталась перевести стрелки:

– Ну а техническая сторона вопроса как же? Разве можно успеть изготовить одиннадцать украшений в такой срок?

– Можно. Этот момент я уже обсудил.

Она до сих пор не была знакома с человеком, который изготовил «Глицинии». Лаврентьев отказывался вести ее к нему, а обсудить этого мастера с коллегами она пока не могла – она с ними почти не общалась. Но каким бы гениальным ни был этот человек, он должен был понимать, что не успеет сделать одиннадцать украшений за месяц. Он ведь ожерелье делал две недели!

А он взял и согласился.

– У вас будет почти два месяца, – вкрадчиво добавил Арден. – Показ ведь не первого июня. Соглашайтесь, Светлана.

– Если вас смущает история с «Вирелли», то очень зря, – добавил Лаврентьев. – У нас так не поступают. Если вы согласитесь, на всех афишах будет ваше имя. Разумеется, как дизайнера «Русской легенды», но имя будет, присваивать ваше авторство никто не собирается.

– Безусловно! – засуетился Арден. – Да я бы никогда!.. Вы можете проверить все мои предыдущие коллаборации, никогда меня даже не обвиняли в присвоении чужой работы!

Слышать такое было приятно, хотя Лану пока действительно волновало не авторское право. Одиннадцать работ, одиннадцать… Есть ли в ней вообще достаточно сил и вдохновения, чтобы такое провернуть?

Но ведь и награда под стать заданию! Ей хотелось принять этот вызов, сделать невозможное, а заодно и указать «Вирелли» их место, что скрывать.

Действительно стать кем-то, кем ее сын гордился бы…

Ну а если она проиграет – что с того? Ей уже доводилось оказываться на дне, причем не раз. За это она могла себя простить, за трусость, помешавшую даже попытаться, – нет.

– Хорошо, – сказала Лана. – Я буду это делать. Но давайте так… Первое, до самого показа я буду работать только над этим, мне понадобится отдельная мастерская.

– Это даже оговаривать не надо, все будет, – кивнул Лаврентьев.

– Второе, я постоянно буду в прямом контакте с мастерами, которые работают над украшениями. Всеми без исключения.

– А вот это уже лишнее. Зачем вам? Я готов стать посредником.

– Мне посредники не нужны. Это не тот случай, когда я передаю задание, а они решают, делать или нет. Чтобы сэкономить время, мне нужно сразу обсуждать, что возможно, что – нет.

– Вполне разумное требование, – поддержал ее Арден, которому определенно хотелось получить уникальную коллекцию. – Эдвард, друг мой, соглашайтесь! Не в бункере же вы их держите, в самом деле.