Текст книги "В плену иллюзий. Стихи"

В плену иллюзий
Стихи
Владимир Баранчиков

© Владимир Баранчиков, 2023

ISBN 978-5-0059-7705-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В плену иллюзий

Я живу в плену иллюзий,

Мне реальной жизни мало:

Растворились ноты в блюзе

И душа затрепетала.

Интеллект раздумий полон.

Вновь свободу он обрящет

Став героем Честертона,

Спрятав тело в длинный ящик.

Сверху дергают за нитки

С искажённого зерцала,

Но зато нас гений Шнитке

Кружит вальсом в центре зала.

У меня стальные нервы,

Мои крики кто услышит?

По ночам, где Пётр I,

Я люблю ходить по крышам.

Изучил недавно покер,

С ним теперь друзья мы вместе.

Трини Лопес – не Джо Кокер,

Лучше слушать его песни!

Испарились все сомненья,

Жизнь гораздо легче стала

Коль мое стихотворенье

Отмечала как-то Алла.

Распластав пошире крылья,

Я парю над облаками.

Ниже мне никак – засилье

Пня с ногами и руками.

И, глотнув побольше чувства,

Раздвигаю пропилеи,

Окунаясь в мир искусства,

В тот последний день Помпеи.

Я изменчив

Я изменчив, как капля воды,

Как кристалл, испарившийся всуе,

Жаль – не знаю, что ждет впереди

И как время меня нарисует.

Но пока я прозрачен и жив.

Лучик света во мне ощущает

Твой полет через призму души,

Растворяя веселье в печали.

Веря в чудо, могу все испить,

Не почувствовав горечь отравы,

Женский лучик – он тверд, как гранит,

Если надо бороться за правду.

А когда уже вверх полечу,

Знойный ветер взъярится у уха,

Всех на свете заочно прощу,

Наслаждаясь величием духа.

И лишь там, где бушует заря,

На углу яйцевидного шара,

Тихо брошу свои якоря,

Где судьба сочетается с даром.

Не спеши, дорогая моя,

Быть в прицеле, у смерти на мушке:

Полюби, города поменяй,

И стань снова – беспечной и лучшей.

Новый Год

Новый Год спешит к нам снова

На исходе декабря.

Мчится тройка по сугробам,

В ней подарки для ребят.

Дед Мороз натянет вожжи —

Эй, лошадка, поспеши!

Хороводы дети водят,

Ждут подарки для души!

Расступаются все ёлки,

Машут санкам веткой вслед,

И роняют лед с иголкой

На хрустящий белый снег.

На «Ауди»

Он построил все замки хрустальными,

Архитектор – поклонник Гауди,

В тех глазах – серо-звонко-кристальные,

Что катали его на «Ауди».

Кто дарил ей листки со строчками?

И казались они печальными —

Из-за рдеющей кожи, щечками,

Отраженными, зазеркальными.

Все излечится черным кофеем,

Чашку выпил – душа залатана:

Ты покажешь с другим историю —

В Эмиратах и близ Саратова.

Если вдруг на зеленом листике

Вновь узреешь росу дрожащую —

Распахни свое сердце истине:

Это вечное, настоящее…

Он и она

Он улетел куда-то вдаль —

Мечта позвала,

Попутный ветер он поймал своей души.

Она осталась в том краю,

Где три вокзала,

Где пассажиры получают багажи.

Он подготовил ей обман —

Пустую фразу,

О том, что осень и зима пришли к весне,

Она любила

И поверила не сразу,

В его желание забыть, что он был с ней.

Глаза он прятал, говоря,

Что время лечит,

Что все устроится, не надо жечь мосты,

Она не слушала

И вспоминала встречу,

Когда он в первый раз ей подарил цветы…

Он был чужим,

В уме искал обоснованье

Своих поступков вне себя – все умерло,

Она бежала, как тогда,

На то свиданье,

На тот троллейбус и смотрела в то окно.

Но, к счастью, это была ночь

И спали дети,

Они сегодня подросли на пару лет.

Он чемоданчик взял легко

И не заметил,

Как разукрасил небо утренний рассвет.

Он перешел уже

В другое измеренье,

Он стал свободным, как ночной аэропорт,

Она без памяти

Упала на колени,

Себя не помня и не веря до сих пор.

Он даже вспомнить не успел,

Кого он бросил,

Упал на взлете невезучий самолет.

Она родилась на земле

Карельских сосен,

И обещала детям, что отец придет…

Дарю

Дарю Блаженство. Тонка и ранима,

Душа замрет, захочет улететь,

А сердце бьется невпопад, все мимо,

Стараясь разорвать грудную клеть.

Дарю Надежду. Как неотвратимо

Сбывается все то, подарю —

Здоровье, Время, что проходит мимо,

Течет беспечно, по календарю.

Дарую Счастье – счастье быть собою,

Свободным быть от мелочей и пут,

Джо Лимонадного и всех его ковбоев,

Советников, советниц – вечный блуд…

Дарую смелость быть с Прекрасным рядом

И не смущаться приносить Добро

Безвестно, восхищенным взглядом

Встречать лик Истин злато-серебро.

Пой смело песни, что в душе созрели,

Зрей тихо чувство – чистая слеза,

Гляди, гляди: к нам птицы прилетели,

И вдаль смотри, не отводя глаза.

Высшая арифметика

Когда я вижу Вас с мужчиной,

То сердце рвется пополам…

Нет обоснованной причины,

Чтоб всю любовь оставить там.

Я снова вижу Вас с мужчиной,

И снова взрыв в душе моей!

От сердца только четвертина

Лишь остается от дробей…

Коль скоро Вы опять с мужчиной,

Бесслезно заливает страсть

Мой гнев слепой, что из личины

Он опалит восьмую часть

Сердца беспечного, былого,

Его осталось столь немного…

Уж бесконечно мала часть,

Она должна совсем пропасть.

Увы, остаток очень мал,

И вводим дифференциал!

Аккорды

Сядь за рояль. Своею волей

Коснешься клавиш – черных не задень.

Пройдись по белым, без бемолей,

Начнем с утра, пока не ясен день.

Когда нет слов или мотив безвкусен,

Звучанье струн немного приглуши,

И осторожно, ожерельем бусин,

Рассыпь его в безоблачной тиши.

А уж потом, окрепнув своевольно,

Могучий звук все разом охватит,

Ушам и сердцу станет разом больно,

Душа заплачет, слезами застит

Твой взор. Но капли не мешают

Играть смелее и увереннее. Вновь

Ты вспомнишь, как расстался с раем,

Как слабы руки и как стынет кровь.

Преодолев мгновенья слабость, гордо

Возьмешь ты ля сначала, наугад,

Когда на стане кончатся аккорды,

Когда не петь нет сил. Откроется вдруг клад

Бессмертного звучанья вёсен,

Прозрачный бестелесный гром

Крешендо… Полон песен

И ярких рифм вокальных дом.

Выше земли

В далеком светлом детстве

Мы спрятаться могли

Запрыгнув на ступеньки,

Сказав: «Выше земли!»

Водящий здесь не вправе

Пятнать меня и всех,

Мы бегали оравой

И прыгали наверх.

Прошли десятилетья,

Но та же всё игра,

Азарт живой, заметьте,

Старее детвора,

Но также миг так дорог,

Горят глаза ребят,

Хоть уж кому за сорок,

Кому – за пятьдесят.

И каждый прыгнуть тщится

Повыше, поскорей,

Издерганные лица,

Рабы мечты своей…

Но те, кто не играет,

Найти свободу смог:

Глаза всегда сияют,

И светел чувств порог.

Судьба, как плут заправский,

Сдает нам карт искус.

Как не сыграть тут в ласки,

Поймать мгновенье чувств?

Но, вырвавшись из круга,

Мы вновь сказать смогли:

«Спасибо, друг, подруга!

Прости – ВЫШЕ ЗЕМЛИ!»

В кафе

Так долгожданна, так не вдруг,

Великая награда:

Гляжу на старый Петербург

Родного Ленинграда

Через стекло в одном кафе

Столичного розлива.

Внизу – пятнадцать этажей,

А в окнах – перспектива…

Сияет злато куполов,

Как строг проспектов ордер,

Смягчают кудри облаков

Тенями, павших оземь.

Здесь мы родились и росли,

Здесь каждый камень вечен,

Здесь липы ветви расплели,

Маня для новой встречи.

И воздух чист, и ветер злей,

Балтийский, что с залива,

Суровы лики кораблей,

Что проплывают мимо,

Или хотят навечно встать,

Как старый добрый «Красин»,

И сталью мачт эфир пронзать

Известный остров Васин,

Вступив отныне в статус свой

Бессменного парада

Военной строгой красотой

На страже Петрограда.

Герасим и Муму

Герасима мысль посетила одна:

«Вчера, доставая собачку со дна,

Всех зная в округе, одно не пойму —

Какою породы спасенный Муму?

Хоть глядя на пса, но поди, угадай-ка!

По месту рожденья – сибирская лайка,

Умна и сноровиста, и чиста по сути…

У них там, наверно, неплохо в Сургуте!

Хотя, если вдуматься, не азиатка —

Легка и прозрачна, и шерстка так гладка,

Задорный характер и цвет абрикоса —

Скорее похожа на чистого мопса.

Однако обычно тот мопс поглупее,

Возможно, в породе есть примесь шарпея,

Но, впрочем, она одевается ярко —

Тогда, безусловно, что это овчарка!

Стабильная психика прямо с рожденья.

Моторика как для автовождения,

Быстра и зубаста, прошу не зевать!

Куда же мне злобность овчарки девать?

Она ведь не злая, и чувствует тонко,

Мила и игрива… Нет, все же болонка!

Опять, завитушки сопутствуют ей —

Наверно, она королевских кровей!

И ушки нежны – основание веско,

Уместны тут будут алмазов подвески,

Да-да, королевский здесь будет подход —

…И пудель кудрявый в уме предстает!

Но если мы вновь благородства поищем,

По-аглицки выскочит доберман-пинчер:

Силен и вынослив, но мастью весь чёрен —

Ну нет, с доберманом нет истины зерен!

Да трудный вопросик, – подумал он тяжко.

– А может, она лишь простая дворняжка?

Муму на колени Герасиму села,

Прижалась к нему своим мокреньким телом

И тихо сказала: – Как жаль, что немой!

Чужой ты породы, хозяин. Не мой!

Дед Мороз

Хорошо зимой в лесу!

Дед Морозу жарко:

Что я детям принесу

В качестве подарка?

Напиши ему о том,

Попроси о чуде —

Дед Мороз спешит к нам в дом,

Вновь приходит к людям.

Хорошо, что Дед Мороз

К нам придет на праздник:

Он подарков принесет

Много-много разных!

Ярко елочку зажжет

Он на радость детям.

Славный праздник – Новый год,

Лучший всех на свете!

Камертон

Был потревожен камертон

Касаньем – тонкий стан,

Две милых ямочки на нем…

Мой глаз следить устал

За гибкостью ее шагов.

Коснувшись сердца вдруг

Пантеры забурлила кровь —

Каблук стучал, каблук.

И стало ясно: пережить

Мне надо кошки страсть,

Походке нервов и пружин

Не дать МОЁ украсть —

Всю яркость снов и силу слов

Со смыслом или без,

Ту прелесть стука каблуков,

В чем скрылся хитрый бес.

Люблю я радость без причин,

Мотива полутон

Той песни, что всегда звучит

В душе, как камертон.

Лето ушло

Лето ушло, с ароматом цветов

Осень покинула следом,

Ночью зима приукрыла крыльцо

Белым искрящимся пледом.

Снова уснула чухонская Русь,

Тихо мосты заржавели

И обеспечили вечный союз

Невских брегов на недели.

Зябнет стекло на холодном ветру

Белым покрывшись узором,

Катятся сани по насту. Игру

Вьюга затеет уж скоро.

Бьются снежинки в ресницы, глаза

Щурятся робко от света.

Зимних сокровищ, водой и в слезах

Май украдет вновь у лета.

Моне

Есть музыки звуки, а есть и пейзажи,

Творящие чувства во мне…

Изящная девушка слова не скажет

За столиком в крайнем окне.

До боли знакомое – там, в подсознанье,

Чей образ навечно храним.

Пройдя через годы бесплодных исканий

В реальности встретился с ним.

Рождает мечты и меняет одежды —

Сегодня другой свитерок —

Но также легки и похвально прилежны

Тот стиль, тот пребелый листок.

Безоблачность неба зимой дополняет

Исаакия злато вполне,

И шпиль Петропавловки гордо сияет

Для девушки кисти Моне.

Не прячь

Не прячь глаза, души оконца,

Не отводи свой светлый взгляд,

Я заберу его на Солнце

Когда вернусь к нему назад.

Забыл я вкус ржаного хлеба,

А новых вкусов не познал.

Все чаще я смотрю на небо

В надежде разузнать финал.

Но ты права. Ты осторожна.

Быть лучше скрытной, за стеклом —

И тайну сохранить не сложно,

И наградить друзей теплом.

Не скрыть когда дрожанье кисти

На стол ты руки положи.

Ведь наше тело – кладезь истин,

Наш ум – причина нашей лжи.

Все вещи истинны по сути,

Сужденья ложны или нет,

Я предпочту быть вещью лучше

С тобой на пару сотен лет…

Был вещий сон: добры и строги

В одеждах белых, точно в ряд,

Нас во вратах встречают боги

И всепрощение сулят.

Небо

Я люблю смотреть на небо…

Небо – чистая страница

Нежно-голубого цвета первозданной красоты.

Облака отобразили

Мою жизнь, как пьесу в лицах,

А потом сокрыли действо: знать, финалы не просты.

Я люблю смотреть на звезды —

Властелины всей Вселенной,

Гипнотично их величье и бесценен блеска клад.

Глядя в ночь, хочу постичь я

Смысл желанья очутиться

Там, где нет назад возврата – да и нужен ли возврат?

Я смотрю на волны в море,

Что прозрачны и лихие,

С удовольствием ласкают и хоронят без могил.

Ну, раз так – это не горе…

Не родной я их стихии,

Кровь от сердца утекает, и бороться нет уж сил…

С наслаждением мгновенья

Погружаюсь в твои чары,

Пригублю напиток тайны белой кожи и лица,

И, пьянея, улетаю в мир забвенья, струн гитарных,

Где от счастья нет спасенья,

А у музыки – конца.

Ну, вот и все

Ну, вот и все… Оплачены долги

И собраны в дорогу чемоданы.

В пустынной комнате твои шаги

Не прозвучат полуночным приданым.

Твоя рука – до тонкости легка —

Не упадет, устав парить в полете,

Сердечный стук не ощутит клинка,

Сорвавшись на высокой ноте,

Твои глаза не отразят во тьме

Полночных звезд безумное мерцанье,

И не застынет силуэт в окне,

Как вечный символ расставанья.

И новым встречам быть не суждено,

Но в мираже есть суть надежды:

Хоть и горчит мое вино,

Но я люблю его, как прежде.

Нефертити

А вам поклон от тети Нефертити,

Которой стукнуло вчера три тыщи лет.

Бокал шампанского неплохо бы налити

И закусить долгоиграющий привет.

Приятно все же – не стареет баба,

А может женщина – да кто ее поймет,

Она точнехонько старее баобаба,

Но не в пример ему всегда свежа, цветет!

Но не без странностей египетска царица:

Ну для чего, скажи, напялила колпак?

И голубая красота искрится…

Не понимает ситуации никак!

Ну ладно, ладно, без цветных ориентаций!

Зачем же Марк Антоний ей привез песку?

Я был на пляже! Лучше бы плантаций

Он посадил тогда в турецком берегу!

Росли бы фрукты там на радость туркам милым,

Была бы жизнь их посытнее, чем теперь,

А то бросаются на женщин с такой силой,

Того гляди, что вышибают чью-то дверь.

Да мог бы тот же Марк сажать картошку,

Или простой политкорректный рис,

Цивилизировались бы турки понемножку,

Глядишь – и членом бы ЕС изобрались…

Но я отвлекся от красот прекрасной дамы:

У ней так странно разукрашены глаза!

Но шея нравится без спора, очень прямо,

Такая длинная, что хочется сказать:

А где же торс, рука, нога и остальное?

Где список данных о параметрах телес?

А ведь в мечтах порой пригрезится такое,

Что вознесу я эту цацу до небес!

Но не во всем она, конечно, виновата,

Ведь Тити образ искажали кто как мог,

На деле Нефер есть весьма персона грата,

И я не мог не посвятить ей пару строк.

Порою странно

Порою странно мое желанье —

Забыв покой,

Услышать тайно твое дыханье

В тиши ночной.

Я стану легким и бестелесным —

Стремлюсь в полет

Туда, где ярко и интересно

Она живет.

Не потревожив, войду неспешно,

Как в райский сад.

Тебе, наверно, мне будет грешно

Смотреть в глаза.

Замри, не скрипни, пол-половица,

Не разбуди!

Исчезну скоро, чтобы молиться —

Не осуди.

Усни спокойно, ведь я за шторой

Ума лишен…

А ангел спит уж час который

И нагишом.

Сероглазая ночь

Сероглазая ночь – это милая ложь,

Как твои обещанья,

Где-то тонет вдали мой кораблик любви

На косых парусах,

Невозможно помочь, словно молния в дождь

Он волну разрезает,

И явиться мне сном как всегда норовит

О твоих волосах.

И как будто мы в этом сказочном сне

Стали ближе друг к другу,

Отключив телефон, говорим три часа

На признанья легки,

«Да, конечно, люблю» " или, может быть, «Нет»

Разлучиться не могут,

Прикоснувшись на миг, этот сладостный миг,

До знакомой руки.

Сероглазая ночь, я прошу и молю:

Ты лукавить не вздумай!

Как в гипнозе смотрю в дивный мир красоты

Этих красок и губ.

Десять дней, а не лет, я не верю, что лет,

С первой встречи минуло,

Был и буду всегда, не сжигая мосты,

Безнадежен и глуп.

Но ищу, как слепой, на дороге чужой

Легкий путь оправданья,

Что живу без тебя… и с тобой,

И наступит тот час,

Когда жребий мечты легкой мысли игрой

Твоих странных желаний

Высшей волею вдруг даже выпадет мне

Хоть один только раз.

Сними тюрбан

Сними тюрбан. Сегодня – ты дочь моря.

Покинь гарем, свободная от «не…»

Одень тельняшку, красотою споря

С той Афродитой Кипрской на волне,

И вверх на мачту. Мачта ловит ветер,

Согнувшись вслед напора парусов,

Вперед смотрящей будешь на корвете,

Секущем волны южных поясов.

С той высоты, как бездну, видишь чашу,

Что без краев наполнена водой

Соленой вкусом и лихим бесстрашьем

Людей, связавших жизнь с морской тропой.

А впереди земля. Куда за сорок суток,

За триста миль и за пятнадцать бурь

Достичь должны матросы в синих куртках

Далекий порт, где и напьются в дурь

В тавернах шумных, полных ароматов

Веселья, брани, столь желанный плод

Изголодавшихся морских пиратов —

Вина и женщин пестрый хоровод.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —

Ну, а морской волчице твердь земная

Подарит образ девушки с пером.

В душе тельняшка, кожа – соль морская,

На ней горошек, блуза с серебром.

Предчувствие весны

Зимы растопив снега саван

Весна в наши двери стучится!

Глаза засверкали лукаво

На светлых, божественных лицах.

Синичка с утра прилетала,

Сказала, что чудо случится…

Арбуз

До чего мы порою беспечны,

До чего мы порою неловки…

Как-то вечером на конечной,

На автобусной остановке

В алом платьице, как после бала,

Всех сразив красотою прохожих,

Чудо-девушка скромно стояла.

(К счастью, там оказался я тоже).

Несомненно, само совершенство!

Тайный знак и притворство природы…

Доказав нереальность момента,

Вдруг возникла, как черт из колоды,

Эта пара с зеленым арбузом,

Вся замученная в будничном споре.

Уронился арбуз тяжким грузом,

Раскололся на мелкие доли…

Три секунды комичного действа

Обернулись улыбкой, не боле,

Словно что-то вернулось из детства,

Как веселая выдумка в школе.

А мой ангел коснулся лукаво

Светом глаз, излучающих нежность…

Так лишь чувства всегда только правы,

Только встречи всегда неизбежность.

Залечу вновь в тот мир, что бескраен,

Где найду свою вечную Музу.

Как же я ей всегда благодарен!

И, конечно, большому арбузу…

Улетела

Опять внезапно улетела…

В пространстве снежных облаков

Расходятся душа и тело —

Свободны от земных оков.

И возвышая понемногу

Себя давлением в крови,

Стремимся к высоте и богу,

И холодеем изнутри,

На миг представив то паденье

С последней песней, налегке,

Которое дано с рожденья

Орлам и коршунам в пике.

Но, видно, дружна с чудесами,

Ты улетаешь так, без крыл,

Когда забрезжит мысль о маме

Или знакомый попросил

Побыть с тобою до рассвета

Да вспомнить чистое, свое,

О чем нельзя сказать поэтам

И не обменишь на жилье.

Вот так, в полете над собою,

С мечтою смелой юных лет

Свободны мы. Судьба изгоя —

Звук звона золотых монет,

Который здесь уж не поможет

Понять величье и полет…

А перья рвутся через кожу,

И клекот в горле душу рвет.

Если вспомнить

Если вспомнить вдруг о таинстве,

Ласке ветреной травы,

О просторе и бескрайности —

Не сносить бы головы,

Небо где такое синее?

Леденеют облака.

Не найти берез красивее,

Где бы ни был я пока,

Веет тенью и прохладою,

Гриб таится у пенька,

Рассыпает чудо-ягода

Сочна, спела и горька,

Ветка спелого орешника

Гибка, прочна и туга,

Струи ручейка безбрежного

Раскатились в жемчуга,

Дятел дробь стучит на дереве

В партитуре се ля ви,

Где-то там голосит тетерев,

Враз оглохший от любви,

Закопаюсь в чаще листьями,

Брошусь грудью прямо в мох,

Мудрецом почую истину

И травинки каждый вздох.

Город С

Я не верю, что Вы из Сибири,

Где есть город с названьем на С,

Ароматом чудесной имбири

Вы как будто спустились с небес

Вся пронизанная звездным стилем…

Но по-ангельски чисты глаза,

Вот расправишь опять свои к крылья

И легко устремишься назад

Обездолив, обескуражив

Всех людей в их нелегкой судьбе,

Осчастливив лишь бедного пажа

Тем, что ближе стоял он к тебе.

И падет он, в движеньях неловкий,

Но не смея взглянуть на твой лик.

Ты погладишь детей по головке

И счастливыми сделаешь их

Легкой поступью, легкостью линий.

И охранный на лобике крест…

Я не верю, что Вы из Сибири,

Дивно-города названьем на С.

Утро

Проникнет лучик солнца золотого

Сквозь полумрак заутренних светлиц

И заиграет красками алькова,

Любуясь красотой ее ресниц.

Пусть кожа также мило розовеет,

Улыбка пусть рождается смела,

От тела аромат младенца веет —

Морщинка не возникнет у чела…

Случайно оказавшись где-то рядом —

Живу в владеньях Северных Столиц —

Не смею даже потревожить взглядом

Цветной волшебный мир любимых лиц.

Фантазий круг, и предсказаний полон

Мир снов волшебных, как он чист и свеж!

Как хочется рукой откинуть полог

Мечты и исполнения надежд!

Один лишь сон является упрямо:

Как вечный блеск от утренней зари

Красива, молода приходит мама

И светится, сияет изнутри.

При этом мудро не промолвит слова,

Посмотрит тихо – тихо и уйдет…

Она, наверно, ждет меня такого

И знает все, что будет наперед.

Паду

Паду в траву. Июньской щедрой данью

Коснусь земли, росы увижу блеск,

Услышу щебет птиц, когда пугливой ланью

Ускачет страх ночной в соседний лес.

Тогда – свободен и лишен сомнений —

Готов к полету за своей мечтой,

Бегу к свершеньям в пятом измеренье:

Быть сложным легче, гений – он простой…

Пишу портреты кистью дона Модильяни,

Бетховен мне подскажет пару нот,

Мои шедевры – суть моих желаний

И юных чувств безумный хоровод.

Творю палитрой красоты и звуков,

Прикосновений, аромат цветов

Пахнет с пейзажей первозданным лугом

И разольется посреди ветров.

Познают руки живость правды в глине,

В скульптурах белых, смелых, как сатир,

Изгибы тел и совершенство линий

Повергнут вместе в изумленье мир.

Солью в единстве клавиши и слово,

Особым смыслом песню начиню

И запою о чем-то незнакомом…

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —

Проснусь в траве. А на дворе – июль.