Текст книги "Танатотерапия. Теоретические основы и практическое применение"

7. Танатотерапия между «Сциллой» и «Харибдой»

Область танатотерапии – это область, находящаяся между своеобразными навигационными «створами» или, пользуясь мифологическим языком, – между «Сциллой» («отреагирование», катарсис) и «Харибдой» (сон, кома, глубокий транс). И в первом, и во втором случае разрывается связь между танатотерапевтом и клиентом. В случае отреагирования – контроль клиента отсутствует, он зачастую совершает безумные поступки. Потом приходит стыд, вина, покаяние. Но это потом. На уровне чувств – взрыв чувств (отсюда, собственно, и потеря контроля). Тело – не ощущается. Человек может пораниться в кровь. С позиции целей психотерапии, ведущим к интеграции трех сфер, мы в данном случае наблюдаем процесс полной их дезинтеграции. Отсюда наблюдаемые в последнее время у нас в стране и за рубежом падение интереса и меньшее по сравнению с прошлым применение т. н «катарсических» техник и практик, т. е. практик выведения клиента на отреагирование (известные приемы с теннисной ракеткой и подушкой на табурете). Результат таких практик – не продуктивен. Лишь происходит «обесточивание» паттернов, сами же они остаются. Во втором случае («Харибды») выбираемый клиентом сон или глубокий транс – зачастую удобный способ «свернуть» с трудной дороги работы над собой, снятия ответственности за происходящее («меня это не касается», «я не здесь!»). Это своеобразные христианские «прелести», «элевсинские топи». В этом серьезная опасность этих мест для танатотерапевта – непонятно, куда движется процесс клиента. Контакт утерян. Но, одновременно, в этом – точная квалификация танатотерапевтического процесса: если клиент засыпает, или если он, не обращая внимания на танатотерапевта, входит в отреагирование, – это точно не танатотерапия. В таком случае можно применять весь спектр приемов других видов психотерапий (активизировать контроль, открывать дыхание, задавать вопросы и т. д.). В чем-то танатотерапевтический процесс может напоминать «полеты» шамана с гарантией возврата и неразрывной связью шаман-больной.

8. Танатотерапия: стадии процесса

Существует много типологий стадий смерти и умирания. Вряд ли целесообразно их суммировать и обобщать. Интересно их рассматривать как «уникальные», находя в каждой из них свои специфические компоненты. В отличие от общепринятых типологий, например, типологии Элизабеты Кюблер-Росс (Kubler-Ross, Ε… 1969, 1974, 1975), или Раймонда Моуди (Moody, R.A.,1975, 1977), нам хотелось бы упомянуть фрагмент советского культового фильма режиссера Лиозновой «Семнадцать мгновений весны». А именно, сцены гибели профессора Плейшнера. Первая стадия (по Э.Кюблер-Росс – «игнорирование смерти» или стадия «смерти нет!») – это профессор в зоопарке. Он также, как и маленькие дети радуется жизни, весело смеется над проделками животных. Но смерть-то есть! Она в виде двух гестаповцев, там же, в зоопарке. Они периодически поднимают свои головы и ищут взглядом Плейшнера. На месте ли? Вторая стадия – Плейшнер на Цветочной улице. Вот оно осознание «смерть есть!». Его же предупреждал Штирлиц, что нужно перейти на другую сторону улицы и вначале посмотреть на окно

– не выставлен ли цветок. По Кюблер-Росс – вторая стадия представляет особый интерес для психотерапевтов и танатотерапевтов. Осознание смерти (вторая стадия) не приводит по Кюблер-Росс к отчаянию, унынию, депрессии. Вторая стадия – гнев! Максимально сильное чувство, реализуемое через максимально сильные импульсы тела. В состоянии гнева – человек может совершить страшный поступок. Это – энергетический взрыв. Видимо, человек настолько сильно отводит своеобразный «маятник состояний» в одну сторону – «смерти нет!», что, срываясь, – он летит с перехлестом. Отсюда – так трудно работать с людьми, переходящими во вторую стадию умирания. На эту тему – фрагмент другого фильма, последнего фильма Кайдановского «Простая смерть» (экранизация «Смерти Ивана Ильича» Льва Толстого). Иван Ильич, пройдя причастие, в гневе и отчаянии отталкивает пришедшую его поздравить с этим важным христианским актом жену.

Вернемся к Плейшнеру. На второй стадии – сплошь загадки. Подняв глаза, увидав цветок (голос Капеляна беспристрастно комментирует: «разведчик успел его поставить») и отведя взор вниз, кто заставляет Плейшнера поднять глаза во второй раз?! Эти двое разговаривавшие в окне гестаповцы – они же его не заметили в первый раз! И только во второй раз, когда Плейшнер взглянул на них, они взглянули на него – и следует жест приглашения – «смерть здесь!». И образ птички в клетке! Не в этом ли притягательность смерти? Знала ли Лиознова типологию Кюблер-Росс? Сомнительно! Знал ли Лев Толстой, ведя своего героя Ивана Ильича по этим же стадиям? Исключено!

Дальше стадии расходятся. У Кюблер-Росс третья стадия – «торг». У Плейшнера – отчаянные и судорожные попытки найти выход. Четвертая стадия по Кюблер-Росс – «депрессия». У Плейшнера этой стадии не видно. Он до конца пытается искать выход, и только когда он решил подняться выше этажом, – открывается дверь квартиры проваленной явки. И далее – опять созвучие стадий. Последняя стадия – «Принятие смерти». Слова гестаповца, почти в упор: «Вы ошиблись!». Это не только приговор Плейшнеру и его жизни, но и тому, как он ее распорядился. Следующая сцена фильма Лиозновой вызывает дружный смех у профессионалов-силовиков. Какой профессионал-разведчик позволит Плейшнеру рыться в одном кармане, потом в другом, что-то вытаскивать. И даже видя, как ампула исчезает во рту Плейшнера, какой профессионал будет за этим просто наблюдать (обычно зажимается кадык и человек не способен осуществить глотательные движения). Но в этой заключительной сцене режиссером выступает уже не Лиознова, а Смерть. Она же и организует падение Плейшнера на мостовую (вариант старческого суицида?).

В танатотерапии процесс умирания рассматривается как процесс, состоящий из двух стадий: своеобразной «вялотекущей», в которой находятся большинство живущих и читающих данный текст и «активного умирания», соответственно – стадии «санации» и «терминации». Оказывая помощь умирающему важно ориентироваться в этих стадиях и выбирать приемы и средства, адекватные самой стадии. Для стадии «санации» – санирующие приемы, для стадии «терминации» – приемы терминирующие. Прием, применяемый неадекватно ситуации «санации» или «терминации» не может оказать помощь человеку, приводит к насилию над ним, его физиологией, зачастую подрывает его ресурс. Часто умирающий сам просит не применять к нему «санирующих» процедур, как, например, в следующем отрывке:

«С ужасом читаешь, до чего нелепо и жестоко обходились лекари с жалким, бессильным телом Гоголя, хоть он молил только об одном: чтобы его оставили в покое. С полным непониманием симптомов болезни и явно предвосхищая методы Шарко, доктор Овер погружал больного в теплую ванну, там ему поливали голову холодной водой, после чего укладывали его в постель, прилепив к носу полдюжины жирных пиявок. Больной стонал, плакал, беспомощно сопротивлялся, когда его иссохшее тело (можно было через живот прощупать позвоночник) тащили в глубокую деревянную бадью; он дрожал, лежа голый в кровати, и просил, чтобы сняли пиявок, – они свисали у него с носа и попадали в рот. Снимите, поднимите! – стонал он, судорожно силясь их смахнуть, так что за руки его пришлось держать здоровенному помощнику тучного Овера» (Набоков В.,1993).

На приведенном ниже рисунке 9, вынесенном нами на обложку учебного пособия «Танатотерапия: теоретические основы и практическое применение» (8), – гравюра XV века, иллюстрирующая все сложности оказания помощи умирающим (из собрания Британской библиотеки, Лондон).

Рис. 9 Оказание помощи умирающему

Возвращаясь к медицине, отметим, что многие факторы (медицинская модель болезни; клятва Гиппократа, обязывающая спасать «до последнего»; собственные проблемы врачей) – не позволяют врачам менять их стереотип отношения к помощи и к идее различимости и адекватности подбора приемов стадиям «санации»/«терминации».

Особенность применения отдельных приемов танатотерапии (таких как «опускание нижней челюсти», разные способы «заземления» на различные части тела; в отдельных случаях – применение четырех базовых приемов танатотерапии) заключается в том, что сами приемы «настраивают» стадии умирания, и в этом смысле являются всегда адекватны этим стадиям («санации» и «терминации»). Если умирающий находится на стадии «санации», он, с их помощью, выздоравливает; если он находится на стадии «терминации», – умирает. Так, приемы расширения дыхания – опускание у лежащего человека нижней челюсти на вдохе (в русской целительской практике в ямку нижней челюсти клали камень), подъем на вдохе его шеи (в ряде западных телесных систем данный прием именуется «лифтинг шеи»), – в случае «санации» способствует выздоровлению, на «терминальной» же стадии – облегчает смерть, устраняет агонию. В последнем случае смерть является правильной и легкой. И это реальная помощь таким умирающим.

9. Четыре базовые проблемы человека

В отличие от классической западной телесной психотерапии – танатотерапия не работает с человеческими проблемами «точечно» и редко прибегает к знаниям своеобразной «проблемной анатомии»[2]2
  Термин «проблемная анатомия» предложен нами в качестве метафоры, связывающей и соотносящей специфику человеческих проблем частям тела, внутренним органам и системам организма человека. В чем-то созвучен райховскому понятию «структуры характера» (Баскаков В., 2001).


[Закрыть]. Выслушивая заказ клиента, рассказ о его проблемах, обращая внимания на симптомы (как же иначе – в традиции психотерапевт обязан выслушать!) мы знаем, что в основе всех человеческих проблем лежит нарушенный баланс между процессами активизации и процессами поглощения энергии (процессы «абсорбирования» – «абсорбции»). Нарушен баланс. И нарушенный баланс проявляет себя в виде четырех базовых проблем человека (Баскаков В.,1998).

Первая и самая трудная для решения проблема, связанная с изменением позиции тела, прохождением особой стадии эволюции тела – homo erectus (прямостояния), – проблема контроля/сверхконтроля со стороны сознания (проблема головы, «горя от ума», «шибко умности» и др.). Собственно, в наличии сильного контроля для человека – нет проблемы. Жизнь в социуме, цивилизации, – предполагает сильный контроль своих чувств, телесных импульсов («некрасиво!», «некультурно!»). Проблема проявляет себя в случаях необходимости отпустить контроль, потерять его, например, отпустить себя в сексе. А это, для тех, у кого он сильный, – невозможно. Дальше, прямо закон: люди, у которых сильный контроль, – не испытывают оргазм. Им даже не помогает алкоголь. Чем быстрее другие позволяют себе уйти «в отрыв», – тем скорее они трезвеют («надо отвезти домой Машу; надо позвонить, чтобы забрали Петю» и др.).

Вторая базовая проблема человека также тесно связана с позицией его тела и имеет отношение к превращению человека из животного в существо культурное, социальное. Если показать как перемещаются животные, то будет видно, что наши руки «будут заняты делом», – участвуют в локомоции, перемещении. Пройдя путь прямостояния и высвободив руки, руки отдаются коммуникации. Появляются жесты – «эмоция находит в жесте точку опоры». Именно в тех странах, где общаются повышенно эмоционально – сплошные жесты (например, Италия). Поскольку «руки растут из грудной клетки», в коммуникации задействовано дыхание и затрагиваются сильные чувства. Для примера, обрадуйте Вашего знакомого (даже для примера, – не будем его обижать), и понаблюдайте за его дыханием. Оно сразу отреагирует – чаще всего теми же паттернами – гипервентиляцией или замрет.

Спускаемся ниже и останавливаемся на паховой области. Третья базовая проблема человека проявляет себя в сексуальных отношениях. Понятно, что у животных с этой областью все в порядке. Но и секс (если он имеет место быть) у животных – поверхностен по степени контакта. Мы выше уже разбирали механизм «заземления» человека в момент, когда он испытывает оргазм. Особенности «заземления» сильных чувств в паховой области проявляют себя в матерных выражениях. В данном случае мат выступает своеобразным (и очень эффективным!) способом «канализации» (проведения, высвобождения) сильных чувств. Не обходится без специфики русского матерного языка. Если в западном или американском художественном фильме герою падает холодильник на ногу и он в сердцах произносит короткое матерное слово, – ему не позавидуешь. То ли дело наш, витиеватый, многоэтажный Действительно «канал», через который выйдут вся боль и все сильные чувства без остатка.

Наконец, четвертая базовая проблема, – проблема ног, проблема Опор. Именно – опор с большой буквы. Опор на всех пяти видах физических тел: индивидуальное и ряд групповых (семья, организация, государство, цивилизация) (Баскаков В.,1998). Специфика нашей государственной телесности присутствует и в данном случае – достаточно вспомнить характеристику нашей страны как «Колосса на глиняных ногах». Колосс: широкие плечи («вынесет все!»), широкая грудная клетка (много чувств), и ноги. А это, в свою очередь, – постоянная нестабильность. По подсчетам академика Шмелева, – наша страна, – единственная, испытавшая на себе столько войн и революций. Есть похожие, например, – Италия. Но в той же Италии, где у власти были и фашисты, и социалисты, – никогда не было того, что было с нашей страной. «До основанья!». В чем механизм? Давайте проведем такой опыт. В плавающей лодке находятся двое: один стоит, другой сидит. И тот, кто сидит, – неожиданно и резко качает лодку. Каков естественный импульс возникает у того, кто стоит. Правильно! Резко опуститься и схватиться за борта. Вот Вам смысл постоянных дефолтов, обменов денег (забыли?), совершенно идиотских (с позиций нормальных экономистов) указов, дающих «дополнительные полномочия в собирании налогов» министру внутренних дел Куликову (!) (соответствующий указ Б.Ельцина). Да, педалируя страхи можно собрать не только все налоги! Но ведь страхи – это наша государственная проблема. И собирая налоги через страх, – мы еще дальше удаляемся и от рыночной экономики и от решения государственных (а, значит, и человеческих) проблем.

Основной характер работы с четырьмя базовыми проблемами в танатотерапии чем-то напоминает своеобразную «телесную оптику»: филигранной телесной работой, используя в качестве «линз» и «зеркал» – базовые приемы танатотерапии, – меняют ориентацию своеобразных «зеркал» внутри тела (другое название – body tuning, настройка тела). Тело тотально «заземляется», и контроль отступает и отпускает чувства. Чувства (энергия чувств) запускает механизм поглощения («абсорбирования») энергии. Поглощение способствует дальнейшему «заземлению» и т. д. Привычные паттерны, блоки и защиты становятся ненужными, утрачивают смысл и значение.

Рассказывают, что в России до революции опытные мамаши так снимали комплексы у своих сыновей-переростков, отводя их на одну «сессию» в публичный дом (в то время – саногенные заведения). Эти высокопрофессиональные телесно-ориентированные «жрицы любви» за один сеанс умели открыть доступ к океану специфической энергии, перед лицом которой опадали все подростковые комплексы.

В другом случае, один талантливый французский археолог[3]3
  К сожалению, не представляется возможным назвать имя этого археолога, поскольку все радиопередачи устроены одинаковым образом и в начале вы слушаете в пол-уха о ком идет речь, а потом, когда вы уже увлеклись героем передачи, – вам в конце не сообщают о ком в ней шла речь.


[Закрыть] открыл известный подземный храм в джунглях Южной Америки. Храм охранялся, но знания археолога об этом месте убедили охрану в безопасности и возможности посещения им этого места. Пройдя вместе с провожатыми весь извилистый подземный путь и увидав красоту центрального храмового места, археолог поинтересовался у охранников может ли он это сфотографировать. Для этого у него все было под рукой – фотоаппарат с фотовспышкой, видеокамера. «Да!», – сказали охранники, – «но только при естественном свете». Другому человеку – впору растеряться! Но талант – талант во всем! Этот археолог отправился в ближайшую деревню и там накупил обычных зеркал. Он расставил и настроил их так в подземном лабиринте этого храма, что, когда солнце оказалось в зените, – его лучи, пройдя весь путь и отразившись в зеркалах, – наполнили светом внутреннее убранство храмового зала. Археологу не представило никакого труда сделать столь желанные снимки.

Инициирующий компонент танатотерапевтической сессии не содержит ничего мистического (может быть, – к сожалению многочисленных охотников за мистикой!) и заключается в приобщении (латинское инициато, итальянское инициаре, английское инишиэйт — означают вводить, приобщать, быть причастным) работающего с клиентом танатотерапевта к реальности жизнь/смерть. А через такую работу, связь, контакт, – и приобщение клиента танатотерапевтической сессии к аспектам жизни-смерти. В этом смысле – известная картина Микеланджело, ныне в основном изображающая лишь фрагмент двух рук – Создателя и Адама, – на эту же тему. Между рук, суть этой связи – приобщенность первочеловека Богу. Про приобщенность, инициированность – популярный нынче американский сериал «Скорая помощь», где верхом профессионализма является скорее «развоплощение» врачей – смешение бытового плана и профессионального. Занимаясь сложной операцией, они зачастую обсуждают свои бытовые неурядицы.

Совсем другое дело – случай, описанный итальянским журналистом. На строительстве Миланского Собора журналист остановил рабочего, везшего в тачке песок, вопросом, чем тот занимается. Этот рабочий вез песок тому рабочему, который смешивал этот песок с цементом и передавал эту смесь тому рабочему, который, добавляя воду, приготовлял из этого раствор для того, чтобы передать его тому рабочему, кто этот раствор поднимал на вершину строящегося Собора для того, чтобы его получил тот рабочий, кто на этот раствор клал кирпич в стену Собора. Так вот, на вопрос журналиста обычный подвозчик песка (в нашем понимании – работяга!) ответил: «Я строю Собор!». В этом смысле он был инициирован, приобщен к происходящему, приобщен великой цели зодчества.

10. Танатотерапия: практикум[4]4
  Нам стоило большого труда прийти к окончательному решению относительно возможности публикации описаний приемов танатотерапии. Сомнения связаны в первую очередь с трудностями передачи через текст всех тонкостей и всей специфики данных приемов. Известно выражение «лучше один раз увидеть», но в нашем случае необходимо не только брать «живьем» данные приемы, но и сотни раз закреплять материал, повторяя, повторяя, повторяя «Увидеть» в данном случае мало. Отдельное удивление вызывают у нас те ведущие семинаров и практикующие телесные психотерапевты, которые не только не «видели», но часто лишь «слышали» (и то в десятом пересказе!) о каком-то приеме и имеют безрассудство его давать или его практиковать. Можно в любом специализированном книжном магазине купить учебники по офтальмологии, акушерству и хирургии. Но в здравом уме никому же не придет в голову лезть в глаз, или вскрывать тело человека. Ведь понимают же ответственность за последствия таких необдуманных действий! То терпение и мужество, с которым тело клиента в случае непрофессиональной телесной психотерапии и танатотерапии выносит вторжения «терапевта» (в кавычках, поскольку последним игнорируется главный закон терапии – не взламывать защиты клиента), – связано исключительно с тем, что тело клиента как было закрытым (представляет из себя своеобразный «металлический рельс») в начале такой «терапии» (в кавычках, поскольку изменения в результате такой «терапии», – не наступают), так и остается таковым на протяжении всего сеанса.


[Закрыть]

В практикум включены описания четырех базовых приемов танатотерапии: «театр прикосновений», «телесная гомеопатия», «телесная магия» и «последовательность предъявляемых опор». Основной акцент при этом делается на специфике их выполнения. Прошедшим семинары базового и мета-уровеня танатотерапии известны и многие другие приемы танатотерапии – ее прикладной части («сальто-мортале», «ботинки Смерти», «дыхание смерти», «антибаскаков» и др.), но в сеансе танатотерапии (как индивидуальном, когда работает один танатотерапевт с одним клиентом; так и групповом, когда с одним клиентом работает группа танатотерапевтов) в качестве основных используется именно эти четыре.

10.1. «Театр прикосновений»

Клиенту предлагается занять позицию лежа на спине. Позиция лежа на спине предоставляет телу клиента возможность обретения максимального контакта с поверхностью пола, т. е. возможность максимального «заземления». Говоря о тотальном расслаблении как о символическом виде смерти, мы выше подчеркивали важность максимального «заземления» в контакте с этой реальностью. Отсюда, только такая позиция тела (лежа на спине на полу) предоставляет такую возможность. Для сравнения такая же позиция лежа на полу, но спиной вверх имеет абсолютно другой контекст —ухода от. Так прячутся от взрыва, так обиженный маленький ребенок проявляет свой протест. Лежащий же на спине новорожденный – открыт миру.

Предложив клиенту занять позицию лежа, мы обращаем внимание на то, в какой позиции он лежит, как лежат его руки, ступни ног. Как показывает наша собственная статистика, – практически все[5]5
  Из нескольких тысяч участников семинаров и индивидуальных клиентов сеансов танатотерапии я выделил лишь три случая, когда человек сам принял позицию «звезды». Кто оказались эти трое «ненормальных»? Выяснилось, что они всю жизнь занимаются своим телом, практикуя различные системы личностного роста.


[Закрыть] люди ложатся так, что ноги у них расположены прямо и рядом (своеобразные «горные лыжи»), а руки – вдоль туловища и ладонями вниз («хватаются за землю русскую»). Для первого же приема предлагается занять позицию «звезды» или позицию «фигуры Витрувия» Леонардо да Винчи (Рис. 10).

Рис. 10 Фигура Витрувия

Вопрос: Почему практически во всех случаях нашими клиентами и участниками семинара, выходящими на демонстрацию этого приема, – избегается позиция «звезды»? Все отмечают открытость и связанную с ней незащищенность человека, лежащего в такой позиции. У большинства эта позиция ассоциируется с «опасностью лишиться, потерять». Но не учитывается другая, обратная сторона позиции «звезды» – это одновременно и позиция максимального получения. Оказавшись на пляже в жаркий солнечный день, никому не приходится объяснять – какую позицию необходимо занимать для лучшего загара («получения» солнечной энергии). В этой амбивалентности данной позиции (максимальная отдача-потеря и максимальное получение, причем, одновременно) лежит типичная ошибка и, в некотором роде, – трагедия человека: «боясь потерять — лишаешься получить». Живя (а мы действительно так в основном живем) в позиции закрытости – сколь многого мы лишаемся: информации, переживаний, энергии, красок мира!

Отмеченная позиция («звезда» или «фигура Витрувия») входят в разряд т. н. реальных позиций и характеризуются отмеченной максимальной амбивалентностью. Именно в силу этой амбивалентности, а, значит, – повышенной энергичности (своеобразная «разность потенциалов»), энергоемкости, – и «звезда», и человек в позиции «звезды», и круг (круг участников семинара, где все сидящие максимально открыты друг другу, но любой входящий извне встречает спины) – наиболее часто используемые магические символы (Рис. 11).

Рис. 11 Магические символы

Такой же амбивалентностью обладают и чувства человека: подчеркивая пик переживания, – мы в языковом оформлении используем полярность (ср. «ужасно вкусно», «ужасно приятно», «от любви до ненависти – один шаг»)…

Отдельно хочется описать следующий случай. С 1997 года обучающая программа по танатотерапии существует в городе Сьена (Италия) – там расположен первый в Европе госпиталь с большим отделением для терминальных больных. Начиная эту программу с врачами этого отделения, мы обратили внимание на очень важный факт. Большинство из них на предложение занять исходную позицию лежа на спине – ложились в совершенно особую позицию. Ноги были перекрещены, а руки переплетены и располагались на грудной клетке. Если задуматься и ответить на следующий вопрос – «на чем только так лежать удобно, а во всех других позициях тела, – не только не удобно, но и невыносимо тяжело». Ответ – на гимнастической скамейке, бревне. Но таким врачам предлагали плоскость пола, а они ложились на скамейку. Из этого можно сделать вывод, что именно такой узкой полоской своего тела данный человек «заземлен». А из этого следует еще более серьезный вывод. У итальянского «тела» не все в порядке с «заземлением» чувств (достаточно послушать громкую и гиперактивную итальянскую речь, понаблюдать за обилием итальянских жестов), но у этих врачей с «заземлением» их чувств еще большие проблемы, чем у нормальных итальянцев. Они потому успешны в этом месте, где страдают и умирают люди, что они не затрагиваемы этими страданиями («бесчувственны»?). Но в чем тогда их помощь этим несчастным? Я имею в виду не медицинскую (уколы, приборы), а человеческую, психотерапевтическую.

Итак, в приеме «театр прикосновений», в этом своеобразном «театре» танатотерапевт на время сеанса становится «актером», активнодействующим (от англ. act – действие, быть активным), клиент – «зрителем», пассивно-воспринимающим. «Актер», активнодействующий усаживается рядом со «зрителем». Сценой такого театра выступает тело «пассивно-воспринимающего». На этой сцене «актер» предъявляет разные типы контактов (Фото 11) – игольчатые, точечно касаясь кончиками пальцев разных участков тела партнера, достаточно жесткие, надавливающие всей поверхностью ладони или кулаком (но не жестокие!), разнесенные по разным участкам тела (одновременно несколько касаний в разных местах тела клиента), разного рода перекрытия-«мосты», например, своей рукой перекрыть обе ноги партнера.

Фото 11 из журнала «Столица»

Главное условие правильности выполнения данного приема формулируется как «не спеши!» Именно так, а не, например, – «делай медленнее». В этом месте следует отдельно отметить, что только благодаря свои двум главным характеристикам – силе и темпу, цивилизация привела наши тела в состояние максимальной закрытости, зажатости, заковала в своеобразные «мышечные панцири» (В.Райх). Хорошей иллюстрацией сказанному являются картины немецкого художника Гигера (Giger), на которых в основном обнаженные тела поставлены в условия жесткого взаимодействия с механическими устройствами («цивилизацией») (см. иллюстрации).

Другое важное условие – «активнодействующему» необходимо выждать достаточно продолжительное время, прежде чем приступить к выполнению приема, не «набрасываться» на «пассивно-воспринимающего». Только в таком случае тело «зрителя» как бы увеличивается в объеме – оно ищет первое прикосновение и контакты со стороны «актеров» становятся актуальными, принятыми «зрителем». В таком режиме выполнения приема проявляет себя и отмеченный выше инъский подход. Клиент ложится на эту процедуру максимально напряженным, с максимально негативными ожиданиями (удивительно, – почему всегда негативные?!). Если же терапевт/танатотерапевт не «набрасывается» на своего подопечного, то начинает происходить самое главное. Раз нет касаний со стороны терапевта, а время идет, и «сканер» внимания-контроля клиента продолжает работать, то через какое-то время мы начинаем наблюдать изменения в теле клиента. Дрогнули ступни ног и чуть раскрылись, чуть развернулись руки, чуть приоткрылась нижняя челюсть, стали меньше дрожать «шторки» ресниц (они прямо отвечают за интенсивность контроля). Через некоторое время дыхание из только дыхания животом («дыхание контроля»), становится дыханием с отдельными вздохами грудью («дыхание чувствами»). Удивительно, мы еще не приступили к реальным физическим контактам, а работа уже идет и явно видны изменения в теле клиента. В этом суть «иньской» технологии – работа не как результат «вторжения», а за счет «создания условий».

Переходим к физическим контактам. Цель «актеров» в этом импровизированном театре тела (своеобразном «телесном джазе», по меткому выражению П.Горобца) – удивить своих партнеров, причем, удивить постановкой своеобразного «спектакля», его сюжетом, сценическими ходами. Задача «пассивно-воспринимающих» – одна из самых сложных – не ставить и не решать никаких задач. Задач типа «чем меня касаются?», «где будут касаться в следующий раз?» и др. Если рассматривать этот прием в контексте онто-филогенетической модели, то это – стадия «простейших». Простейшие способны лишь воспринимать. Никаких эмоций, никаких прогнозов!

Упражнение «театр прикосновений» хорошо и достаточно много описано. Нам известны сотни вариантов таких «театров». Хочется все-таки восстановить справедливость и, одновременно, обосновать появление в названии данного приема именно такого словосочетания – «театр прикосновений». Как это связано с нашей темой? С темой смерти. Конечно, употребление слово «театр» – это дань тем древним греческим «театросам». В них было как правило два персонажа – Злодей и Герой. Кстати, до сих пор на фронтонах многих театров изображены две маски – радостная и злодейская. Злодей в тех театрах совершал злодейские поступки, Герой – героические. В тех театросах (в отличие от сегодняшних дней, когда герой в основном – негодяй, которому сочувствуют зрители) зрители, как правило, присоединялись к позитивному персонажу – Герою. В тех же театросах Герой всегда погибал от рук Злодея! И именно в этот момент со зрителями происходило следующее. Во время спектакля душа зрителя, присоединяясь к Герою и его поступкам, – покидала тело зрителя. В момент смерти Героя, зрители в ужасе вскакивали с мест и, о, чудо! – ощущали особое состояние жизненности своей души («Герой убит, а я жив!»). Все это сопровождалось особым переживанием – катарсисом (с ударением на первом слоге). Видимо, в этом особая привлекательность и притягательность тех мест, где присутствует смерть. В них мы ощущаем собственную жизненность! В этом смысл гравюры Эшера «Глаз» (Рис. 13), на которой изображен человеческий глаз, в зрачке которого отображается смерть. На кого-то эта гравюра производит тягостное впечатление, но смысл ее полярно другой! Если в зрачке глядящего отражается смерть, то глядящий – жив!

Рис. 13 Эшеровский «Глаз»

Что касается «прикосновения», то в «театре прикосновений» сам режим контакта-касания, поляризация ролей на «активный» и «пассивно-воспринимающий», активизирует особый контекст или аспект данного взаимодействия[6]6
  Наличие особого плана «аспектности» или «контекстуальности» легко проследить на примере поцелуя. Так, поцелуй, с позиции физиологии – это специфическое движение 12 мускулов, управляющих движением губ, плюс помощь еще 17 мускулов языка. За время поцелуя происходит обмен (внимание!) 9 мг воды, 0,7 г белка, 0,18 г органических субстанций, 0,17 мг жиров и 0,45 мг солей. Видимо, недостаток в нашем организме всех перечисленных веществ «толкает» нас в объятья и поцелуи


[Закрыть]. Мы только в одном случае будем так касаться и взаимодействовать с телом другого – когда это тело стало объектом, предметом, вещью. То есть, когда оно (тело) стало мертвым. На эту тему – известный анекдот: «Боря, не трогай папе носик! Я кому сказала – не трогай папе носик! И вообще отойди от гроба!». Самое интересное вытекает из логики обращения к реальности смерти – по сути иньской составляющей. Максимизируя «инь» – мы гарантированно касаемся «янской» («жизненной») составляющей (ср., захаровское «Неужели, чтобы подтвердить, что он жив, – его надо убить?! («Тот самый Мюнхаузен»)». Как результат – аппелируя к «смерти», мы в итоге получаем «жизнь». И главное – все это затрагивает баланс процессов «жизнь»-«смерть» в теле человека и в нем самом.