Текст книги "Год 1944 – «победный»"

Интересно, что в отчетах 2-го гвардейского механизированного корпуса за 20 дней боев от Херсона до Николаева перечисляются убитые и плененные враги, уничтоженные орудия и автомобили, захваченные винтовки и склады. Но среди всего этого скрупулезно подсчитанного ущерба, который танкисты нанесли противнику, нет ни одного танка. Неужели не удалось подбить хотя бы один? Или их не было вообще? История 4-го гвардейского механизированного корпуса также не упоминает ни об одном столкновении с бронетехникой противника. Маршал Чуйков прямо отмечает, что в полосе действия его армии танков у противника не имелось.

Дальнейшее продвижение войск 3-го Украинского фронта было остановлено, директиву Ставки от 11 марта Малиновскому выполнить не удалось.

Однако Гитлер все равно решил снять с должности командующего 6-й армией Холлидта и назначил на его место генерала Хенрици.

ПРОХУДИВШИЙСЯ КОТЕЛ

Тем временем появилась возможность «организовать» немцам еще один Сталинград.

Еще 25 марта Верховный Главнокомандующий приказал Коневу быстрее выдвинуть 40-ю армию в направлении Хотина с целью отрезать 1-й танковой армии противника путь отхода за Днестр. Во исполнение приказа 40-я армия форсировала Днестр западнее Могилев-Подольского и, развернув наступление вдоль его южного берега, к 30 марта одним корпусом вышла на подступы к Хотину, глубоко охватив армию Хубе с юга. На следующий день наступавшие на внешнем фронте соединения 4-й танковой армии 1-го Украинского фронта установили с ней связь. Фланги двух фронтов сомкнулись.

В назревавшем «котле» северо-восточнее Каменец-Подольского оказалось 10 пехотных, 9 танковых, 20-я моторизованная и 18-я артиллерийская дивизии, насчитывавшие около 200 тысяч человек. Протяженность линии фронта вокруг зажатой в этом районе группировки 1-й танковой армии составляла около 150 км.

Советские войска действовали стремительно и дерзко. Отдельные части, танковые и механизированные подразделения смело прорывались в тыл врага, сея панику и дезорганизуя его отход. Манштейн приводит по этому поводу упрек Гитлера: «…по данным авиаразведки, были отмечены всего-навсего отдельные танки противника, от которых бежали целые войсковые части немцев».

Однако полностью окружить эту группировку не удалось. Между правым флангом 1-й гвардейской армии, в районе Чемеровцы, и левым флангом 4-й танковой армии, в районе Ланцкоруни, имелся разрыв до 15 км. Танковая армия Лелюшенко, образовавшая юго-западную часть фронта окружения, понесла значительные потери и имела немногим более 60 боевых машин. Переданный ей на усиление 30-й стрелковый корпус имел очень мало артиллерии и к тому же вынужден был развертываться на указанном ему рубеже в ходе отражения сильных атак противника. Войска испытывали острый недостаток горючего, которое доставлялось только по воздуху.

На внешнем фронте окружения действовали 13, 60-я и 1-я танковая армии. Им противостояли войска 4-й танковой армии врага, насчитывавшие 14 дивизий. При этом на участке между Тернополем и Станиславом находились лишь мелкие отряды местных комендатур, охранные и полицейские формирования, а на южном берегу Днестра, перед армией Катукова, отходили части 7-го венгерского армейского корпуса.

Войска, вышедшие на внешний фронт, не организовали достаточно прочной обороны, особенно в полосе 18-го гвардейского стрелкового корпуса, подчиненного Катукову. Неудовлетворительно велась разведка. Больным местом даже весной 1944 года в Красной Армии оставалась организация связи и управления войсками в наступлении.

«Будь у командиров корпусов хоть по две радиостанции, а у командиров дивизий по одной, все сразу стало бы на свое место, – вспоминает генерал Блажей. – Но радиостанций пока не хватает… Даже в штабе из девяти штатных радиопередатчиков работают только три… Требовался как воздух подвижный узел на автомашинах, однако его удалось создать только летом… Очень выручали нас подвижные передающие радиоузлы, которые смонтировали из трофейных радиосредств на трофейных же вездеходах. Детище наших связистов было в тот период весьма ценной новинкой в армейской практике».

Таким образом, хотя советским войскам и удалось отсечь крупные силы противника и зажать их в сравнительно небольшом районе севернее Каменец-Подольского, условия для уничтожения вражеских войск не были созданы. Как внутренний, так и внешний фронты оказались уязвимыми, причем в наиболее важных местах. Наши войска, действовавшие на внутреннем фронте, по численности превосходили противника, но не имели достаточного количества артиллерии и уже потеряли почти все танки. Общевойсковые армии, наступавшие по труднопроходимой местности и с огромными сложностями перемещавшие свою артиллерию, не обладали достаточной ударной силой для решительных действий на расчленение группировки противника, которая имела в своем составе большое количество танковых соединений. Танковая армия Лелюшенко, значительно ослабленная – в ней осталось 67 танков, и испытывавшая большие трудности в снабжении боеприпасами и горючим, с трудом отражала атаки противника.

Германское Верховное командование принимало все возможные меры, чтобы оказать помощь оборонявшимся на Украине войскам. Опасаясь выхода из войны Венгрии, ОКВ приказало 19 марта германским войскам оккупировать ее территорию, а венгерскому Генеральному штабу – сформировать дополнительно восемь дивизий и направить их в распоряжение командующего группой армий «Юг». Одновременно 7-й венгерский корпус, входивший в 4-ю танковую армию, получил задачу занять оборону по Днестру на участке южнее Каменец-Подольского, севернее Станислава и не допустить прорыва войск Красной Армии к венгерской границе. В конце марта Гитлер обратился к Антонеску с письмом, в котором указывал, что «было бы важно напряжением всех сил остановить русских как можно дальше от границ союзных государств Юго-Востока и… организовать сплошной фронт». Оборона по верхнему течению Прута возлагалась на румынские войска. Фюрер требовал «ускорить мобилизацию и развертывание румынских дивизий и вывести каждое боеспособное соединение… в северном направлении на Прут». 2 апреля ОКХ отдало оперативный приказ № 7 – последний приказ, содержавший директивные указания на сравнительно продолжительный период времени. Оно потребовало стабилизировать фронт: удерживая Крым, закрепиться на линии Днестр, Кишинев, Яссы, восточные предгорья Карпат, Тернополь, Ковель. Для организации обороны Одессы предусматривалось удерживать крупный плацдарм на Днестре от Дубоссар до Тилигульского лимана. Группе армий «Юг» в качестве первоочередной ставилась задача вывести из окружения 1-ю танковую армию.

Для закрытия бреши, образовавшейся в результате прорыва 1-го Украинского фронта, и создания сильной группировки для контрудара в последнюю декаду марта и первые числа апреля были переброшены пехотная дивизия и несколько дивизионов самоходной артиллерии из Франции, две дивизии из Югославии, дивизия из Румынии, три дивизии и одна бригада из Венгрии, а также 2-й танковый корпус СС под командованием обергруппенфюрера Пауля Хауссера. Основную ударную силу корпуса составляли новые прекрасно оснащенные танковые дивизии СС – 9-я «Хохенштауфен» и 10-я «Фрундсберг». Корпус Гитлер дал с большой неохотой, поскольку предназначался он для отражения союзнического десанта в Европе.

Эти войска использовались для образования нового фронта обороны между Озерна и Станиславом, а также для деблокирования 1-й танковой армии. Переброска на Восточный фронт соединений и частей с Западноевропейского театра серьезно ослабила там противодесантную группировку немецких войск.

Масштабы перегруппировок и сосредоточения войск противника в районе юго-восточнее Львова, так же как и изменение направления отхода 1-й танковой армии, не были своевременно вскрыты командованием 1-го Украинского фронта. Вследствие этого оно не приняло соответствующих мер по усилению войск на направлениях готовившихся врагом ударов.

В создавшихся условиях Жуков решил перехватить пути отхода противника и ударами со всех сторон уничтожить его. Однако при этом командование фронта неточно определило направление прорыва вражеской группировки. Оно считало, что 1-я немецкая танковая армия будет пробиваться на юг через Днестр, в Румынию.

Генерал Хубе поначалу и в самом деле считал наиболее целесообразным отходить на юг. Этот путь казался наиболее легким, хотя перспектива переправы через Днестр и отхода целой армии с многочисленной техникой в Карпаты сулила весьма крупные неприятности. Решив пробиваться на юг, командование армии приняло ряд обеспечивающих мер. В ряде мест были наведены переправы через Днестр и для их охраны высланы сильные отряды прикрытия. На правый берег реки переправились отдельные части и некоторые штабы.

Манштейн считал, что 1-я танковая армия должна отходить на запад, чтобы восстановить фронт обороны на львовском направлении: «Генерал-полковник Хубе… не хотел прорываться с армией на запад, а предлагал отвести ее на юг за Днестр. Безусловно, в данный момент это был более легкий путь. На запад ей пришлось бы пробиваться через две танковые армии противника, а на юг она могла уйти в то время еще без серьезных боев.

Тем не менее я не мог согласиться с этим мнением генерал-полковника Хубе. Во-первых, было необходимо, чтобы 1-я танковая армия, двигаясь на запад, соединилась с 4-й танковой армией. Как же иначе можно было предотвратить прорыв противника в Галицию севернее Карпат? Попытка армии ускользнуть на юг за Днестр в лучшем случае кончилась бы тем, что она была бы оттеснена в Карпаты, но и это сомнительно. Конечно, путь на юг через Днестр был вначале менее рискованным. Однако более детальный анализ показывал, что он вел армию к гибели. Она не имела переправочных средств и мостов для преодоления Днестра на широком фронте. При попытке переправиться по немногим постоянным мостам она потеряла бы вследствие действий авиации противника основную часть своей тяжелой техники. Но еще важнее, что противник вел наступление с востока уже южнее Днестра. Рано или поздно армия оказалась бы между этими наступающими силами противника и теми его двумя танковыми армиями, которые только что перерезали ее коммуникации и собирались форсировать в тылу армии Днестр в южном направлении».

Путь на юг, по мнению Манштейна, вел в тупик. На совещании у Гитлера в Оберзальцберге фельдмаршал пригрозил отставкой, если его предложения не будут приняты, а также заверил Главнокомандующего, что «прорыв в западном направлении увенчается успехом, так как обе вражеские танковые армии, видимо, распылят свои силы в направлении переправ через Днестр».

Фюрер долго не соглашался санкционировать отход 1-й танковой армии, но в конце концов Хубе получил приказ прорываться именно в западном направлении на Чортков, Бучач. Одновременно немцы готовили контрудар навстречу с запада из района юго-восточнее Львова.

Прорыв окруженной под Каменец-Подольским группировки стал последней операцией Манштейна во Второй мировой войне. Он успел подготовить эту операцию, а осуществил ее уже его преемник Модель. 30 марта Манштейн был вызван к Гитлеру вместе с командующим группой армий «А» фельдмаршалом Клейстом. Фюрер отправил обоих в почетную отставку, наградив Мечами к Рыцарскому кресту. Свое решение он объяснил следующим образом: «На востоке прошло время операций крупного масштаба, для которых Манштейн особенно подходил. Здесь важно теперь просто упорно удерживать позиции. Начало этого нового метода управления войсками должно быть связано с новым именем и новым девизом». Гитлер заверил Манштейна, что не имеет к нему никаких претензий, считает одним из способнейших своих командиров, но в данный момент для него нет достойных задач. Вермахту уже не требовались мастера глубоких прорывов, время крупных маневренных операций прошло навсегда.

Впереди фельдмаршала ожидал плен, приговор британского трибунала, тюрьма и «Утерянные победы». Эвальд фон Клейст, которого сменил генерал Фердинанд Шернер, сгинул в советском лагере.

Через четыре дня группы армий «А» и «Юг» были переименованы в группы «Южная Украина» и «Северная Украина». Это было сделано, как выразился Гитлер, по «психологическим причинам».

Для выхода из окружения командование 1-й танковой армии создало три группы. В северную и южную входили по одной пехотной и одной танковой дивизии. Центральная группа включала пять танковых, моторизованную и пехотную дивизии. Остальным соединениям предстояло упорными арьергардными боями сдерживать натиск советских войск и постепенно отходить за группами прорыва.

Способностей Жукова не хватило, чтобы провести «более точный анализ». Маршал Москаленко подчеркивает, что «при всех трудностях в снабжении войск боеприпасами и горючим фронт располагал силами, способными уничтожить каменец-подольскую группировку гитлеровцев. Но для этого прежде всего, конечно, нужно было по-иному использовать 1-ю танковую армию». Получилось, что собранная в кулак мощная танковая группировка немцев оперировала на северном берегу Днестра, а наиболее укомплектованная танковая армия Катукова – на южном. Сказывалось и некоторое «головокружение от успехов»: советские военачальники убедили себя, что противник уже разгромлен, потерял волю к сопротивлению и что «вследствие этого мы легко и в кратчайшие сроки уничтожим окруженную группировку».

Командование 1-го Украинского фронта, по-прежнему считавшее, что противник будет отходить на юг, и не подозревавшее о появлении танкового корпуса СС, главные усилия войск в конце марта направляло на то, чтобы отрезать врага от переправ на Днестре и захватить их. Даже настойчивые атаки немцев в западном направлении и то обстоятельство, что армия Лелюшенко и приданный ей 30-й стрелковый корпус с трудом сдерживали удары, рассматривались как стремление врага «просочиться» к переправам в населенном пункте Залещики.

В приказе Жукова, отданном в ночь на 29 марта, говорилось: «Дунаевская группировка противника окружена полностью. В течение 27, 28 марта группа пыталась прорваться в общем направлении через Каменец-Подольский за р. Днестр…

29 марта следует ожидать решительной попытки противника прорваться через Каменец-Подольский на Хотин…

Приказываю: армиям продолжать стремительное наступление и 31 марта полностью закончить разгром окруженной группировки противника».

Для этого Лелюшенко получил приказ разбить немцев в районе Ланцкоруни и, перейдя к обороне на рубеже Черчь – Каменец-Подольский – Китайгород, ни в коем случае не допустить прорыва противника к Днестру. 1-я гвардейская армия, имея главную группировку на своем правом фланге, должна была продолжать наступление в направлении Смотрич – Каменец-Подольский. 18-й и 38-й армиям – также наносить концентрические удары.

31 марта окруженная немецкая группировка, выдвинув вперед танковые дивизии, таранным ударом прорвала оборону 4-й гвардейской танковой армии. Город, через который проходила на запад единственная мощеная дорога, Лелюшенко удержал, хотя был момент, когда в рукопашной схватке пришлось принять участие офицерам штаба армии и политотдела: «Мне и сейчас помнится, как трижды пришлось прерывать свой доклад Г.К. Жукову по радио в связи с прорывом противника на командный пункт 4-й танковой армии. Командующий фронтом в эти минуты говорил: «Иди, руководи отражением атаки, надеюсь, что в плен не попадешь, а потом доложишь». Жуков вообще со всеми нижестоящими был на «ты».

Обойдя Каменец-Подольский с севера, основные силы противника отходили на Борщев. Штаб фронта, продолжая считать, что противник пытается прорваться на юг, за Днестр, по-прежнему все усилия направлял на то, чтобы отрезать немцев от переправ. Все настолько были уверены, что положение 1-й танковой армии безнадежно, что утром 2 апреля по радио ей был предъявлен ультиматум с требованием капитулировать в двухдневный срок.

Любопытно, что советская история сей факт просто опускает и потому не приводит текст этого замечательного жуковского обращения, которое, по признанию ветеранов вермахта, привело их в полное изумление: в случае продолжения «бессмысленного сопротивления» маршал обещал расстрелять каждого третьего, попавшего в плен. Через два часа последовала поправка: «Расстреляны будут только те командиры, причем перед строем своих частей, которые, несмотря на то что предложение маршала адресовано им, откажутся прекратить сопротивление… Они будут наказаны за бессмысленное пролитие крови вверенных им войск».

4 апреля, когда ожидался ответ на ультиматум, Хубе вновь нанес удар в западном направлении. Преодолев реку Серет по двум захваченным стремительным ударом мостам, немцы перерезали железную дорогу и шоссе Чортков – Залещики, а вместе с ними и коммуникации танковой армии Катукова. Для перехвата путей отхода врага Жуков решил использовать 52-й и 74-й стрелковые корпуса, находившиеся на марше в районе Бучач – Тлумач, перегруппировать из Каменец-Подольского 4-ю танковую армию, а затем еще несколько дивизий из 1-й гвардейской, 18-й и 38-й армий. Однако все эти части, бросаемые в бой с марша на широком фронте, почти без артиллерии, отбрасывались танковым клином.

Утром 5 апреля противник перешел в наступление на внешнем фронте. На пути 2-го танкового корпуса СС, который наносил удар на главном направлении, южнее Подгайц, оборонялись две растянувшиеся на 35-километровом фронте и понесшие потери дивизии 18-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-лейтенанта И.М. Афонина. Они не смогли остановить врага. Немцы прижали советские части к реке, и последним удалось избежать полного уничтожения только потому, что с правого берега были поданы понтоны, на которых эвакуировались остатки корпуса.

7 апреля в районе Бучача авангарды корпуса СС соединились с передовыми частями 1-й танковой армии.

Преследуя выходящие из окружения части Хубе, войска 1-й гвардейской и 4-й танковых армий вышли в этот район и сделали попытку развить наступление в западном направлении. Немцы стремились отбросить их к востоку. Ожесточенные десятидневные бои окончились безрезультатно. Советские войска закрепились на рубеже Золотники – Бучач – устье реки Стрыпа. Немцы прочно закрыли брешь севернее Днестра.

То, что противник его переиграл, как и то, что ситуация на западном направлении вышла из-под контроля командования фронта, признал и сам Жуков: «Смяв оборону 18-го корпуса и 1-й гвардейской армии, танковая группа противника устремилась в район Бучача навстречу выходящим из окружения своим частям. Сколько гитлеровцев прорвалось из окружения, ни я, ни штаб фронта точно установить не смогли. Назывались разные цифры. Как потом оказалось, вышли из окружения не десятки танков с десантом, как тогда доносили войска, а значительно больше».

Так ведь и сам Жуков небось доложил о полном уничтожении 1-й немецкой танковой армии.

Кстати, именно в эти дни, конкретно 10 апреля 1944 года, Жуков был удостоен высшего военного ордена «Победа» за номером 1. Этого же ордена за номером 2 был награжден Василевский. Формулировка указа у обоих была одинакова: «За умелое выполнение заданий Верховного Главнокомандования по руководству боевыми операциями большого масштаба, в результате которых достигнуты выдающиеся успехи в деле разгрома немецко-фашистских войск…»

В первой половине апреля шли тяжелые бои и на тернопольском направлении. Войска 60-й армии силами 15-го стрелкового корпуса еще 24 марта окружили гарнизон Тернополя – 12 000 человек с 145 орудиями, а части 23, 28 и 106-го корпусов выдвинулись на 15 – 20 км к западу от города, образовав внешний фронт окружения.

Противник, окруженный в Тернополе, опоясал город сетью оборонительных сооружений и превратил каменные здания в укрепленные опорные пункты. Город был объявлен «крепостью». В приказе подчеркивалось, что в Тернополе немцы защищают «границы Германии». Советские войска предъявили немецкому гарнизону ультиматум, но тот был отклонен.

Для штурма к городу был подтянут 94-й стрелковый и 4-й гвардейский танковый корпуса. Бои с окруженным противником продолжались более полумесяца.

Германское командование в середине апреля пыталось прийти на выручку тернопольскому гарнизону. Три пехотные дивизии, форсировав Стрыпу в 20 км западнее города, потеснили советские части, а затем на плацдарм была введена 9-я танковая дивизия СС «Хоенштауфен». Для ликвидации возникшей угрозы в помощь пехоте Жуков перебросил из резерва 6-й гвардейский танковый корпус генерал-лейтенанта А.П. Панфилова, дополнительную артиллерию, 91-ю танковую бригаду и 11-й гвардейский танковый полк – 22 тяжелые машины ИС-2. Свежие части успели вовремя прибыть на место и организовать грамотную эшелонированную оборону на направлении вероятного удара противника вдоль шоссейной и железной дорог на Тернополь: окопали танки, организовали артиллерийские засады, установили минные поля.

Немецкая атака началась 15 апреля вскоре после полудня. Эсэсовцы, не предполагая встретить сильную, да еще и танковую, оборону, шли, как на параде. «Картина была внушительная, – вспоминает генерал В.С. Архипов. – Между железной и шоссейной дорогами, развернувшись на фронте в 2 – 2,2 км, двигалось на нас более ста танков. Они шли ротными колоннами, по 15 – 17 машин, впереди «тигры», за ними более легкие «пантеры», в хвосте каждой колонны – 5 – 6 бронетранспортеров с пехотой. Редко доводилось мне видеть такой боевой порядок в атаке – обычно немецкая пехота шла за танками, а тут едет в бронетранспортерах, даже не рассредоточившись. Может, это для того, чтобы пехота сразу вместе с танками врезалась в наши боевые порядки? А может, 9-я танковая, которая только что прибыла из Франции, лишь теоретически представляла себе разницу между боевыми действиями в 1939 – 1940 годах и на Восточном фронте в 1944 году? Как бы там ни было, но подобное построение атакующих убийственно прежде всего для них самих… Когда они вышли на дальность 400 – 500 метров, я скомандовал по радио: «Огонь!» Ракеты дублировали команду. Ну и началось, и закружилась огненно-дымовая карусель! Сверху, с неба, будто свалились штурмовики «Илы» и пошли прочесывать танковые колонны. Оглушительно били тяжелые пушки танков ИС-2, бронебойные снаряды раскраивали даже мощную лобовую броню «тигров». Светлым дымом горели вражеские танки, черным – резиновые покрышки колес на бронетранспортерах. Костры над броней вспыхивали то здесь, то там по всей двухкилометровой ширине поля. После некоторого замешательства фашистские танки начали рассредоточиваться, пошли вправо и влево, другие – куда-то вниз, скрываясь в лощинах. Но там их встречали либо мины, поставленные саперами… либо огонь из засад прямой наводкой».

Сражение длилось ровно сутки. Танкисты Панфилова отбили все атаки. 16 апреля решительным штурмом был взят Тернополь, вырваться из города удалось лишь небольшой части гарнизона, комендант «крепости» генерал Нейдорф погиб. Вечером того же дня под прикрытием артиллерийской подготовки дивизия «Хоенштауфен» скрытно снялась с позиций и ушла за Стрыпу.

Напряженные бои развернулись к югу от Днестра, где на широком фронте действовала танковая армия Катукова. В первых числах апреля части армии вышли в район Надворной и на подступы к Станиславу. Ночной атакой 1-я гвардейская танковая бригада ворвалась в город, но утром была выбита противником. В наших источниках он упорно именуется «гитлеровцами», хотя, кроме 21-й венгерской пехотной дивизии, никого там больше не было.

Венгры, в свое время охотно принявшие участие в разделе Чехословакии и вторжении в Югославию, в войну с Советским Союзом ввязались без особого желания. Гораздо больше их привлекала Трансильвания, переданная в 1918 году Румынии. «Было известно, что наши союзники – как венгры, так и румыны – смотрели друг на друга с таким недоверием, что они держали лучшие свои части внутри страны, чтобы в случае необходимости иметь их под рукой».

Успехи вермахта в первый период подогрели энтузиазм венгерского правительства, и оно, опасаясь опоздать в разделу пирога, выделило на святое дело «борьбы с большевизмом» целую армию, насчитывавшую 200 000 человек. Однако Сталинград произвел впечатление холодного душа. В ходе январского наступления 1943 года Красная Армия наголову разгромила на Дону 2-ю венгерскую армию. По признанию регента Миклоша Хорти, сделанному им в письме Гитлеру, армия потеряла 80 000 солдат и офицеров убитыми и 63 000 ранеными. Венгерские войска были сняты с фронта.

Правительство тем временем «на всякий случай» налаживало тайные контакты с Лондоном и Вашингтоном. Лишь несколько дивизий венгры оставили на Украине. Причем им было дано строгое указание не участвовать в боевых действиях. Их задачи ограничивались охраной железных и шоссейных дорог от партизан в тыловых районах. Таким образом, если вермахт отступал, то его «авангардом» при этом были венгерские дивизии.

Однако с выходом советских войск к Карпатам немцев такая двойственная позиция союзника уже не устраивала. Германии необходимы были венгерские ресурсы, венгерская промышленность, венгерские солдаты. Вызванному в Ставку Хорти Гитлер 17 марта заявил, что «он, наученный горьким опытом Италии, предпримет меры для того, чтобы предотвратить подобные события в Дунайском бассейне». Для обеспечения «лояльности» Венгрии в ночь с 18 на 19 марта в страну с территории Австрии и Румынии вошли 11 немецких дивизий. Хотя именно сейчас на фронте от них наверняка было бы больше пользы, чем от венгерских, но это снова был «политический вопрос». Операция «Маргарет I» заняла всего 12 часов. Венгерская армия полностью перешла под германский контроль.

23 марта 1-я венгерская армия, насчитывавшая 8 пехотных и 1 танковую дивизию, была подчинена командованию группы армий «Юг». На венгров возлагалась задача защиты Карпат и района между горным хребтом и верхним Днестром.

Маршал Жуков, упустив Хубе, начал переброску войск на южный берег Днестра для удара на Станислав. Сюда 12 апреля передислоцировалось управление 38-й армии, которое приняло на себя руководство действиями четырех стрелковых корпусов. Генерал Москаленко назначался «старшим начальником на станиславском направлении», в качестве «армии усиления» ему подчинялась 1-я танковая армия. В спешном порядке шло доукомплектование частей. Начать намечалось 21 – 22 апреля.

Однако 17 апреля в наступление перешел противник. Первой с плацдарма в районе Нижнего после сильной артиллерийской и авиационной подготовки нанесла удар 101-я легкопехотная дивизия при поддержке бронетехники 17-й танковой. На следующий день немцы дополнительно ввели в сражение части 6-й танковой и двух пехотных дивизий. Южнее Станислава начал наступление 7-й венгерский корпус и 2-я венгерская танковая дивизия. Ожесточенные бои продолжались до начала мая. За четыре дня противнику удалось потеснить советские части на 30 – 40 км на юг и юго-восток.

Сражение достигло кульминации 20 апреля. Противник ввел в бой свыше 200 танков и штурмовых орудий. ВМЕСТЕ С ВЕНГРАМИ???

Два командарма, действовавшие бок о бок, оставили об этом дне красочные воспоминания. Начало у этих историй почти идентичное, только концовки получились разные, как у фильма «Интердевочка».

Катуков вспоминает, как попросил помощи у командующего фронтом и Жуков обещал дать поддержку:

«Вскоре в распоряжение армии поступили два танкосамоходных полка, на вооружении которых состояли 122– и 152-мм пушки. Полки эти только что прибыли на фронт. Где-то в глубине страны они были сформированы и укомплектованы личным составом. Экипажи самоходно-артиллерийских установок не имели еще боевого опыта, но в их стойкости сомневаться не приходилось. Настроение у личного состава в полках было приподнятое.

Вот только подучить их, опыт фронтовой передать… Но до того ли, когда с часу на час жди фашистского контрудара. Первые атаки гитлеровцы обрушили на Обертын – крупный узел дорог северо-восточнее Коломыи, прикрывающий подступы к днестровским переправам…

Вскоре у населенного пункта Незвиско гитлеровцы напоролись на танкосамоходные полки, присланные нам Георгием Константиновичем Жуковым. Встреча с советскими самоходками была для противника полной неожиданностью. Завязался ожесточенный бой. «Тигры», «пантеры» и другие фашистские танки попали под перекрестный огонь самоходных установок.

122– и 152-мм самоходно-артиллерийские установки выиграли сражение, 70 танков врага огневыми факелами пылали под Незвиско. Гитлеровцы откатились и прекратили контратаки по всему фронту в Северной Буковине.

Танкосамоходные полки свою задачу выполнили. Правда, в кровопролитном скоротечном бою они тоже понесли значительные потери. Главным образом потому, что экипажи самоходно-артиллерийских установок впервые участвовали в бою. Не было у них настоящего опыта для маскировки своих действий, не научились они еще быстро менять позиции, бить врага излюбленным танкистами методом – из засад.

Маршалу Советского Союза Г.К. Жукову кто-то доложил, что командование 1-й танковой армии неправильно использовало приданные ей самоходки. Полки вышли из строя, якобы потеряв напрасно много машин.

Началось следствие.

– Придется вам держать ответ за загубленные самоходки, – безапелляционно заявил председатель специально присланной комиссии.

– За что отвечать? – пытался я возражать. – За то, что обстановка потребовала немедленного ввода полков в бой? Разве за два часа можно передать необстрелянным бойцам-самоходчикам практический фронтовой опыт танкистов, накопленный ими за три года войны?

Но мои доводы на комиссию не произвели особенного впечатления. Не знаю, как бы все обернулось, если бы на наш участок фронта не приехал Г.К. Жуков.

Встретили командующего. Поначалу разговор был суровым.

– Что вы тут натворили? Угробили танкосамоходные полки? – жестко спросил Г.К. Жуков.

Вместо оправданий мы проводили командующего под Незвиско, на поле только-только отшумевшего боя, где еще дымились остовы 70 сгоревших фашистских танков.

– Это сделали танкосамоходные полки, – сказал я.

Георгий Константинович долго стоял молча.

– Все понятно, – сказал наконец он и пошел к машине.

Следствие было прекращено. Как крупнейший военачальник, много повидавший за три года войны, Г.К. Жуков понял, что правда на нашей стороне».

Такое совпадение: командарм-38 тоже попросил у Жукова усиления и тоже получил два полка:

«Истребительные противотанковые полки сражались умело и героически. Высокие боевые качества продемонстрировали присланные Г.К. Жуковым тяжелые танки ИС, вооруженные 122-мм пушкой, и самоходные установки, имевшие на вооружении 152-мм пушки. Оба полка немедленно по прибытии были мною введены в бой.