Текст книги "Год 1942 – «учебный»"

7 июня наступило время штурма.

В 3.00 вся немецкая и румынская артиллерия открыла ураганный огонь по позициям обороняющихся. Час спустя, после того как огонь был перенесен в глубину, в атаку двинулись немецкие дивизии. Бои с первого дня приняли ожесточенный, кровавый характер. В ходе их германские полки сократились до нескольких сот человек, ибо русский солдат, по признанию Манштейна, «поистине сражался достаточно храбро», показывая пример «невероятной стойкости».

В течение пяти суток защитники города успешно отражали атаки, однако к середине июня они стали остро ощущать нехватку боеприпасов. 17 июня немецкой пехотой была окружена 30-я батарея. На этот момент, помимо личного состава батареи, в казематах укрылось около 300 красноармейцев из отступавших стрелковых частей. Часть пехотинцев и матросов прорвались к своим, а остальные укрылись в подземных помещениях. Бои во внутренних помещениях батареи продолжались до 24 июня. Немцы применяли огнеметы, подрывные заряды, бензин, а по некоторым данным, и отравляющие газы. В ходе боев они взяли в плен 40 бойцов. 26 июня Александер с несколькими матросами вырвался из бетонного блока через водосток. Через сутки он был взят в плен и впоследствии расстрелян в Симферопольской тюрьме.

18 июня ценой больших потерь немцам удалось выйти к Северной бухте, Инкерману, Сапун-горе. 26 июня в Севастополь на двух эскадренных миноносцах, лидере «Ташкент» и двух тральщиках прибыло последнее пополнение – 142-я стрелковая бригада. Корабли разгружались и принимали раненых в Камышовой бухте, которая находилась за городской чертой. На обратном пути у мыса Айтодор вражеские бомбардировщики потопили эсминец «Безупречный». Боеприпасы, топливо и продовольствие доставлялось теперь в небольших количествах только подводными лодками и транспортными самолетами DC-3.

Капитан 1-го ранга А.К. Евсеев записывал в дневнике: «После падения Северной стороны бомбардировки с воздуха усилились еще более, дойдя до своего апогея. Самолетов было настолько много и настолько тесно им было маневрировать в воздухе, что были зафиксированы отдельные случаи столкновения германских самолетов друг с другом, которые с грохотом падали на землю …наша зенитная артиллерия была подавлена совсем… Наша истребительная авиация днем уже почти не поднималась в воздух».

29 июня, с падением Инкерманских высот, судьба крепости была решена. В советских стрелковых дивизиях осталось по 800 бойцов, в бригадах – 400. Лишь 9-я и 142-я бригады были укомплектованы почти по полному штату. Из-за отсутствия боеприпасов редкий огонь артиллерии мог оказать обороняющимся чисто моральную поддержку. В ночь на 30 июня подразделения 22-й дивизии генерала Вольфа и 24-й дивизии генерала фон Теттана, прикрываемые артогнем и дымовыми завесами, форсировали на моторных лодках Северную бухту. Эта операция сопровождалась концентрическими ударами немецко-румынских сил на всех направлениях. Пехота 170-й дивизии при поддержке реактивных минометов, штурмовых орудий и «голиафов» взяла штурмом Сапун-гору, следом пал Малахов курган. Вечером 30 июня остатки войск СОР стали отходить из Севастополя к бухтам Стрелецкая, Камышовая, Казачья и на мыс Херсонес. Началась агония Приморской армии.

Официальная советская история сообщает, что «3 июля советские войска по приказу Ставки Верховного Главнокомандования оставили Севастополь и были эвакуированы морем… Чтобы не дать противнику возможности помешать эвакуации, части прикрытия в районе Севастополя и на Херсонесском полуострове сдерживали наступление врага, а тем временем по ночам производилась посадка на корабли». Далее демонстрируется «схема эвакуации» войск и населения.

В действительности эвакуация Севастополя никогда не планировалась, а 30 июня, после занятия противником Корабельной стороны, стала просто невозможной. Поэтому в ночь на 1 июля, после доклада адмирала Октябрьского о том, что все возможности для обороны города исчерпаны, по приказу Москвы с мыса Херсонес на подводных лодках Л-23 и Щ-209 и нескольких транспортных самолетах были вывезены только высшие командиры и комиссары СОР – генерал Петров со штабом, командиры дивизий, командование флота, партийное руководство и чины НКВД – всего 498 человек, а также около трех тонн документов и ценностей. Той же ночью отплыли все имевшиеся под рукой исправные плавсредства, на них тоже сажали по спискам; они доставили в кавказские порты 304 человека.

Эти генералы и есть эвакуированные войска, а партийные бонзы и их родственники – население. Все остальные – и еще ведущие бой пехотинцы, и раненые в подвалах и штольнях – все были оставлены на берегу («войска прикрытия»!). Улетели в Анапу последние 18 исправных боевых самолетов, а около 2000 человек наземной обслуги отправились в окопы.

Оставшимся бойцам во главе с командиром 109-й стрелковой дивизии генерал-майором П.Г. Новиковым вручили приказ: «…сражаться до последней возможности, после чего… пробиваться в горы, к партизанам». Они держались еще два дня.

В ночь на 2 июля личный состав взорвал батарею № 35: боекомплект был израсходован полностью. Прибывшие в последний раз два тральщика, две подводные лодки и пять морских охотников вывезли еще около 650 человек.

Инженер А.Н. Шаров, воевавший на Херсонесе до последнего дня, вспоминал: «На берегу скопились тысячи солдат. Когда подошел корабль, люди бросились на деревянный причал, и он рухнул под тяжестью тел. Невозможно было разобрать, кто погиб, а кто выбрался из-под бревен. Штормовая волна. Корабль отошел от берега. Люди бросаются вплавь. Матросы спускают веревки, чтобы помочь солдатам взобраться на палубу. Картина была страшная… Вдоль берега под скалами, насколько хватало глаз, лежали убитые бойцы. Узкая кромка буквально устлана телами».

Остатки Приморской армии – более 30 тысяч человек, не имевших боеприпасов, продовольствия, пресной воды, все госпитали и медсанбаты – пытались укрыться в пещерах, расположенных в крутых склонах, напрасно ожидая своей эвакуации. Никто еще не знал, что больше кораблей не будет.

К 4 июля организованное сопротивление на мысе Херсонес было сломлено, к 10-му ликвидированы его последние очаги. Прорваться в горы не удалось почти никому, на малых кораблях и судах на Кавказ было переправлено еще 750 бойцов. Единицы сумели уйти морем на шлюпках, плотах, автомобильных камерах; одних перехватывали вражеские катера, некоторых подобрали советские подлодки. Всего за три дня было вывезено чуть более 2000 человек. На долю остальных выпали смерть и плен.

Для утешения советских граждан и поднятия морального духа Красной Армии Совинформбюро сообщило, что героические защитники Севастополя только за последние 25 дней штурма «полностью разгромили» 22-ю, 24-ю, 28-ю, 50-ю, 132-ю и 172-ю немецкие пехотные дивизии и четыре отдельных полка, 22-ю танковую дивизию (?) и отдельную мехбригаду, 1-ю, 4-ю и 18-ю румынские дивизии «и большое количество частей из других соединений» – все что было и чего не было. «За этот короткий период немцы потеряли под Севастополем до 150 тысяч солдат и офицеров, из них не менее 60 тысяч убитыми, более 250 танков, до 250 орудий. В воздушных боях над городом сбито более 300 немецких самолетов. За все 8 месяцев обороны Севастополя враг потерял до 300 тысяч солдат убитыми и ранеными. (Этого показалось мало, и в дальнейшем стали утверждать, что Манштейн «уложил» 300 тысяч только убитыми, а писатель Карпов даже вычислил арифметически, какой высоты получится стена, если выложить все эти трупы вдоль 30-километрового оборонительного периметра, учитывая, что «каждый солдат, обутый в сапоги, с каской на голове, был ростом около двух метров». – Авт.). В боях за Севастополь немецкие войска понесли огромные потери, приобрели же – руины… Никаких трофеев, ценностей или военного имущества врагу захватить не удалось… Сковывая большое количество немецко-румынских войск, защитники города спутали и расстроили (?) планы немецкого командования».

Фантастические цифры не могли закрыть тот факт, что теперь в немецких руках оказался весь Крым. Германское командование высоко оценило успехи 11-й армии. Манштейн получил чин генерал-фельдмаршала и отпуск в Карпатах. Для участников штурма Гитлер учредил почетный знак «Крымский щит». С оперативной точки зрения «полностью разгромленная» Советским информбюро 11-я армия очень вовремя освободилась для участия в большом наступлении вермахта на южном участке Восточного фронта. Ее потери в июне – июле 1942 года, в период самых жестоких боев, составили 24 111 человек убитыми и ранеными.

Войска Севастопольского оборонительного района с 30 октября 1941-го по 4 июля 1942 года потеряли более 200 тысяч солдат и офицеров, в том числе 156 880 безвозвратно. При выполнении боевых задач в районе Севастополя погибли крейсер «Червона Украина», четыре эскадренных миноносца, четыре крупных транспорта, подводные лодки С-32 и Щ-214; один лидер и три эсминца получили тяжелые повреждения, не считая малых боевых кораблей. Овладев крепостью, немцы захватили в качестве трофеев 622 орудия, 758 минометов, 26 танков.

В плен попали 95 тысяч советских солдат. Их бросили, это нередко случается на войне.

Но их еще и предали, самих объявив предателями. Те, кто был оставлен на берегу своим командованием, пройдут через плен и концлагеря и будут жить с клеймом в биографии. На их головы падут допросы, подозрения, обвинения – все в соответствии с указанием вождя: «У нас нет военнопленных…»

Несколько примеров из статьи Людмилы Овчинниковой:

«О том, что они пережили после войны…

Офицер, попавший в плен раненый, после войны был отправлен в лагеря. Когда он вернулся, смог устроиться только истопником в котельной.

Бывшая медсестра, выжившая в концлагере, 10 лет боялась переступить порог отдела кадров, чтобы не подвести мужа, работавшего на оборонном заводе.

Солдат из Севастополя поступил учиться в педагогический. Студента выдвинули на именную стипендию. Его вызвал особист: «Как ты сюда попал? Ты, сдавшийся в плен, будешь учить наших детей?»

И конечно, учрежденная 22 декабря 1942 года медаль «За оборону Севастополя» предназначалась не им.

В целом бездарно проваленная оборона Крыма обошлась Красной Армии почти в 600 тысяч человек.

КАК ОДИН БАГРАМЯН ДВА ФРОНТА ЗАГУБИЛ

Последствия нашего поражения под Харьковом сказались в дальнейшем под Сталинградом. Размышляя над этим, еще и еще раз приходишь к выводу, насколько велика ответственность военачальника, принимающего решение на ту или иную операцию. Как необходимы здесь всестороннее знание противника и трезвая оценка своих сил, выбор места и времени для нанесения удара!

Генерал армии М.И. Казаков

В мае 1942 года одновременно с боями в Крыму развернулись активные военные действия в районе Харькова. Здесь к наступлению подготовились обе стороны.

Еще во второй половине марта Военный совет Юго– Западного направления – главком маршал С.К. Тимошенко, ЧВС Н.С. Хрущев, начальник оперативной группы генерал И.Х. Баграмян – обратился к Верховному Главнокомандующему с предложением провести наступательную операцию силами Брянского, Юго-Западного и Южного фронтов с целью разгрома противостоящих группировок врага и выхода на линию Гомель, Киев, Черкассы, Первомайск, Николаев. В результате Барвенково-Лозовской операции на стыке Юго-Западного и Южного фронтов советским войскам удалось глубоко вклиниться в расположение противника; к югу от Харькова образовался так называемый барвенковский, или изюмский, выступ глубиной до 90 – 100 км, откуда создавалась прямая угроза флангу и глубокому тылу основной немецкой группировки, оккупировавшей Донбасс и побережье Азовского моря.

Тимошенко считал, что немцы на Юго-Западном направлении понесли серьезные потери в живой силе, вооружении и боевой технике и что без достаточно длительной передышки и получения крупных подкреплений из глубокого тыла они не в состоянии перейти к решительным действиям. Учитывая эти обстоятельства, маршал полагал, что если Ставка существенно подкрепит его направление резервами и техникой, то, предприняв ряд взаимосвязанных наступательных операций, он освободит от врага Харьков и Донбасс.

Для достижения поставленных целей штаб Тимошенко запросил в дополнение к имеющимся 92 дивизиям и 480 танкам еще полмиллиона бойцов и 1500 танков. Группа армий «Юг» на тот момент имела в своем составе 64 дивизии и 450 танков. «Что же касается степени возможного усиления основных группировок противника… за счет резервов из глубины Германии, то наши прогнозы строились больше на догадках, нежели на реальных сведениях», – признает маршал Багрямян.

Чрезвычайно любопытно проходило 27 марта обсуждение плана в Кремле, куда Верховный вызвал для доклада командование Юго-Западного направления. По ходу дела Сталин прочитал присутствовавшим в кабинете двум маршалам и двум генералам лекцию по основам оперативно-тактического искусства.

«Сталин разъяснил нам, как надо использовать артиллерию при прорыве оборонительной полосы врага (между прочим, Тимошенко считался героем прорыва «линии Маннергейма», но, видимо, Главнокомандующий знает цену его талантам)… не раз по ходу доклада и в процессе его обсуждения также разъяснял нам (!), как наилучшим образом использовать боевые качества пехоты, танков, авиации в предстоящих летних операциях Красной Армии», – вспоминает Баграмян.

Зачарованные познаниями вождя в военном деле, «полководцы» уехали из Кремля «во власти новых впечатлений», в очередной раз убедившись, что «во главе наших Вооруженных Сил стоит не только выдающийся политический деятель современности, но также и хорошо подготовленный в вопросах военной теории и практики военачальник».

Однако запрошенных Тимошенко резервов Сталин не дал: у него были более глобальные планы. Большая часть советских сил сосредоточивалась на московском направлении, и для проведения столь крупномасштабного наступления на юге достаточного количества подготовленных войск просто не было. Через день штаб Тимошенко, несколько сократив размах операции, представил новый план, учитывавший принятое Ставкой решение о выводе Брянского фронта из состава Юго-Западного направления (как мы помним, для проведения самостоятельной операции в районе Курска). Но и переработанный план был отклонен по тем же соображениям.

Наконец, приняли удовлетворившее всех решение о проведении более узкой операции, которую предполагалось провести только силами Юго-Западного фронта. Целью ставилось овладеть городом Харьков, затем произвести перегруппировку войск и ударом с северо-востока захватить Днепропетровск и Синельниково. Из резервов Ставки в распоряжение Тимошенко передавались 10 стрелковых дивизий, 26 танковых бригад, 18 артполков РГК. Сталин считал, что этого вполне достаточно для разгрома 6-й немецкой армии, а далее из Крыма навстречу Тимошенко должен был выступить фронт генерала Козлова, «разбивший Манштейна».

Командование Юго-Западного направления планировало нанести два удара по сходящимся направлениям на Харьков – с северо-запада, из района Волчанска, с юга – с барвенковского выступа.

Первый этап операции предусматривал прорыв советскими войсками первых двух полос обороны, разгром тактических резервов противника и обеспечение ввода в прорыв подвижных групп. Общая глубина наступления – 20 – 30 км, продолжительность этапа – трое суток. Второй этап намечался продолжительностью трое-четверо суток с продвижением наступающих войск на глубину 24 – 35 км. В ходе его предусматривалось разгромить оперативные резервы врага, выйти главными силами ударных группировок фронта непосредственно на подступы к городу, а подвижными войсками завершить окружение и разгром харьковской группировки противника – 6-й армии Паулюса, силы которой оценивались в 13 дивизий, в том числе одну танковую.

Из района Волчанска, обходя Харьков с севера и северо-запада, прорывались дивизии вновь сформированной 28-й армии генерал-лейтенанта Д.И. Рябышева. Принимая под свое командование свежую полнокровную армию в составе 13-й гвардейской, 244, 175, 169, 162-й и 38-й стрелковых дивизий, 6-й гвардейской, 84, 90-й и 6-й танковых бригад, генерал отметил, что ее бойцы «были вооружены автоматами, имели противотанковые ружья и противотанковую артиллерию. Артчасти были оснащены орудиями по штату». Впрочем, к началу операции все армии фронта при ставшем традиционным некомплекте личного состава вооружением и боевой техникой были обеспечены на 100%.

В качестве подвижной группы Рябышеву придавался 3-й гвардейский кавалерийский корпус генерал-майора В.Д Крюченкина. Для обеспечения флангов ударной группировки в наступлении задействовалась часть сил соседних 21-й армии генерал-майора В.Н. Гордова и 38-й армии генерал-майора К.С. Москаленко. Всего северный «кулак» насчитывал 13 стрелковых, 3 кавалерийские дивизии, 8 танковых и 2 мотострелковые бригады.

С юга на Харьков предстояло наступать 6-й советской армии под командованием генерал-лейтенанта А.М. Городнянского – 253, 266, 1203, 411, 47, 337, 248-я и 41-я стрелковые дивизии, 5-я гвардейская, 37, 38-я и 48-я танковые бригады. Чтобы обеспечить его действия с юго-запада с барвенковского плацдарма, на Красноград наносила удар армейская группа генерал-майора Л.В. Бобкина в составе 393, 270-й стрелковых дивизий, 6-го кавалерийского корпуса и приданной ему 7-й танковой бригады.

Для развития успеха на втором этапе в полосе 6-й армии в прорыв вводились 21-й и 23-й танковые корпуса, наносившие удар в общем направлении на Люботин. Во взаимодействии с 3-м кавкорпусом им предстояло завершить окружение харьковской группировки противника. При этом 21-й танковый корпус генерала Г.И. Кузьмина – 198, 199, 64-я танковые и 4-я мотострелковая бригады – должен был развивать наступление на Змиев и на пятый-шестой день овладеть Люботином. К этому времени 23-й корпус генерала Е.Г. Пушкина – 6-я, 130, 131-я танковые, 23-я мотострелковая бригады – должен был выйти в район Валков. Общий состав сил южной ударной группировки: 10 стрелковых, 3 кавалерийские дивизии, 11 танковых и 2 мотострелковые бригады. В оперативном подчинении генерала Городнянского находились также 5-й и 55-й полки реактивной артиллерии.

Таким образом, в разгроме Паулюса предстояло принять участие 23 стрелковым, шести кавалерийским дивизиям, 19 танковым (925 танков) и четырем мотострелковым бригадам Юго-Западного фронта. Главный удар наносился с барвенковского выступа. Большинство танковых бригад – 560 танков – придавались стрелковым дивизиям и должны были использоваться для непосредственной поддержки пехоты в первом эшелоне. Правда, маршал Баграмян жалуется на то, что «половину из них составляли легкие танки устаревших типов и Т-60». Но это просто привычка такая у советских полководцев: раз наших бьют – значит, техники либо мало, либо она плохая. Между тем все «легкие танки устаревших типов» были потеряны в 1941 году, а советская промышленность еще до начала войны полностью перешла на выпуск самых новейших машин. Отдельная танковая бригада образца 1942 года имела в своем составе 32 танка Т-34 и 21 танк Т-60 или Т-70. Что здесь составляет половину, посчитать нетрудно.

Маршал Москаленко, наоборот, вспоминает, что, ознакомившись с данными о составе сил, привлекаемых к наступлению, «испытал чувство огромной радости. Впервые с начала Великой Отечественной войны мне предстояло участвовать в наступательной операции, в которой мы превосходили противника по численности в живой силе, по количеству артиллерии и танков, не уступали ему в авиации. Например, никогда не было на нашем фронте такого количества танков непосредственной поддержки пехоты».

Южному фронту активных задач не ставилось. Две его правофланговые армии должны были жесткой обороной обеспечить наступление Юго-Западного фронта на Харьков от возможных ударов противника на Барвенково с юга. 57-я армия генерал-лейтенанта К.П. Подласа в составе пяти стрелковых дивизий, усиленных тремя полками РГК и отдельным танковым батальоном, защищала 80-км фронт на южном фасе выступа. 9-я армия генерал-майора Ф.М. Харитонова – шесть стрелковых дивизий, одна стрелковая, 121-я и 15-я танковые бригады, пять артполков РГК – на южном и юго-восточном. Позади них располагался резерв командующего Южным фронтом: 5-й кавкорпус генерала И.А. Плиева и 12-я танковая бригада.

Кроме того, в случае необходимости боевые действия 57-й и 9-й армии могли поддержать резервные 2-й кавалерийский корпус, две стрелковые дивизии и 92-й тяжелый танковый батальон, размещенные на стыке двух фронтов.

Прорыв немецкой обороны и развитие успеха поддерживала вся фронтовая и армейская авиация ЮЗФ – 656 самолетов; кроме того, для обеспечения наступления южной ударной группировки привлекались 233 машины из состава Южного фронта.

Как видим, план советского командования в Харьковской операции преследовал решительные цели и обеспечивался серьезными силами. По мнению советских историков, существенным его недостатком являлось то, что район, из которого наносился главный удар, был выбран неудачно – фланг и тыл наступавших отсюда войск оказались очень уязвимыми. Враг, «как оказалось, готовившийся к нанесению главного удара на юге, считал одной из своих ближайших задач ликвидацию барвенковского выступа».

Но ведь эта опасность при планировании прогнозировалась, и только для прикрытия южной ударной группировки с фланга выделялось в общей сложности 15 стрелковых, шесть кавалерийских дивизий, три танковых, одна стрелковая и одна мотострелковая бригады, которым было приказано «создать прочную оборону, развитую в глубину, с продуманной системой противотанковой защиты, с максимальным развитием инженерных сооружений, противотанковых и противопехотных препятствий и широким приспособлением к обороне населенных пунктов». В директиве № 00275 от 28 апреля, подписанной Тимошенко, Хрущевым и Баграмяном, в частности, указывалось, что «…возможна попытка противника ликвидировать барвенково-лозовский выступ и одновременно предпринять наступление в направлении Харькова, Купянска с целью выхода на основные коммуникации наших армий, действующих на внутренних крыльях фронтов Юго-Западного направления». Другое дело, что эти приказы и директивы менялись по несколько раз в день, а советский план составлялся безотносительно к противнику; немцев Тимошенко в принципе считал неспособными к каким-либо активным действиям, а «прогнозы строились больше на догадках, нежели на реальных сведениях».

«Как это ни странно, Военный совет фронта уже не считал противника опасным, – вспоминает бывший командующий 38-й армией, – …меня усиленно уверяли, что противостоящий враг слаб и что мы имеем все необходимое для его разгрома. Военный совет Юго-Западного направления был убежден в непогрешимости своей оценки сил противостоящего врага».

Готовность к наступлению назначалась к исходу 4 мая, но из-за несвоевременного прибытия пополнения и поступления вооружения срок начала операции перенесли на 12 мая.

В это время немецкое командование для создания более благоприятных условий для летнего наступления готовилось, в свою очередь, к операции по ликвидации барвенковского выступа. 10 мая Паулюс представил фон Боку план «Фридрихус». Он должен был осуществляться наступлением его 6-й армии из района севернее Балаклеи и армейской группы Клейста (1-я танковая, 17-я полевая армии) из районов Славянска, Краматорска в общем направлении через Барвенково на Изюм. Цель операции – «срезать» барвенковский выступ, восстановить линию фронта по Северскому Донцу и овладеть плацдармами на восточном берегу в районе Изюма. Немецкие части пополнялись личным составом и техникой, из Франции перебрасывались новые пехотные и танковые дивизии.

При этом, в отличие от красных командиров, германские никогда не жалели сил на прочное удержание уже занятых рубежей и на совершенствование обороны. На харьковском направлении ее главная полоса имела две-три позиции общей глубиной 6 – 7 км. Основу каждой из них составляли опорные пункты и узлы сопротивления, созданные вокруг населенных пунктов. Вторая оборонительная полоса была построена в 10 – 15 км от переднего края, тыловая – в 20 – 25 км по рубежу населенных пунктов Змиев, Чугуев, Липцы, Черемошное. Хорошо развитая система обороны и огневого взаимодействия позволяла Паулюсу держать весь фронт предстоящего советского наступления шестью пехотными дивизиями, остальные части находились на тыловых рубежах, готовые оказать поддержку на любом участке.

К тому же от многочисленных перебежчиков немцы, без всякой разведки, знали подробности подготовки советского наступления. Например, командир одного из батальонов 294-й пехотной дивизии записывал в дневнике:

«Сегодняшний перебежчик принес сведения, что русские хотят наступать 15 мая. Ну, до этого времени мы будем готовы. Пусть тогда приходят…

…Сегодня у нас было целых десять перебежчиков. Из них 8 азиатов и 2 русских. Последние принадлежали к инженерной разведке, которая имела задачу выяснить условия перехода Бабаки танками. В Молодовой уже построены штурмовые мосты для танков. Следовательно, мы с большой определенностью можем считаться с тем, что русские будут атаковать наш участок танками…

Сообщения о подготовке русского наступления усиливаются. Перебежчики нам приносят много существенных новостей – часто, может быть, преувеличенных, но в основном верных. Постройка мостов, их всего 7, и одна переправа указывает на то, что наступление будет произведено против нашего участка». Это только на участке одного немецкого батальона! К тому же перегруппировка и сосредоточение советских войск велись без соблюдения мер секретности, маскировки и длились почти 30 суток.

Говорят, маршал Б.М. Шапошников, навсегда покидая Генштаб, просил Ставку воздержаться от Харьковской операции, считая ее рискованной и малоподготовленной. Но Сталин, по свидетельству Василевского, «дал разрешение на ее проведение и приказал Генштабу считать операцию делом направления, то есть – делом Тимошенко, и ни в какие вопросы по ней не вмешиваться…» Что касается Тимошенко, то сей полководец с двухклассным образованием никогда ни в чем не сомневался и всегда был готов сражаться до последнего своего солдата. В канун наступления командующий созвал в Купянске совещание командиров; еще раз заверив их в слабости противника, он говорил о полном преимуществе своих армий – как в живой силе, так и в техническом обеспечении. На этом же совещании прозвучали слова: «Уже одно то, что товарищ Сталин, наш великий друг и учитель, одобрил наступательные планы фронта, может служить верным залогом в предстоящем успехе нашего наступления!»

Итак, высочайшее одобрение получено – какие могут быть сомнения?

«…Во всех частях и подразделениях армий фронта поздно вечером 11 мая были проведены митинги, партийные и комсомольские собрания, на которых боевые задачи войск были доведены до сознания каждого бойца. Приказ о переходе к активным боевым действиям был встречен с большим воодушевлением», – пишет Баграмян. Предстоящее наступление гордо именовалось «операцией по полному и окончательному освобождению Украины от немецко-фашистских захватчиков».

«Дух оптимизма… витал на командном пункте фронта», – вспоминает Москаленко.

Наступление войск ударных группировок Юго-Западного фронта началось в 7.30 утра 12 мая, за шесть дней до начала запланированной немцами операции «Фридрихус», после часовой артиллерийской подготовки.

На северном участке были брошены в бой в первом эшелоне 11 стрелковых дивизий при поддержке семи танковых бригад и 20 артиллерийских полков РГК. Буквально сразу выяснилось, что значительное число огневых точек противника подавить не удалось, кроме того, «их оказалось намного больше, чем предполагалось, и это была первая неожиданность для наших войск. В результате стрелковые подразделения и танки первых эшелонов были встречены плотным огнем».

Легкой победы не получалось, немецкую оборону пришлось прогрызать. Тем не менее к концу дня фланговые 21-я и 38-я армии прорвали главную полосу и продвинулись на 6 – 10 км. Менее успешно наступала «ударная» армия Рябышева, которой удалось вклиниться в оборону противника лишь на 2 км, при том что здесь на одну наступающую дивизию приходилось 2,5 км фронта прорыва, количество орудий и минометов на 1 км составляло 59,5 единицы, танков – 12. Окрыленный своим успехом, генерал Москаленко предложил передать подвижную группу 38-й армии, но штаб фронта решил, что все и так складывается удачно: фланги Рябышева надежно обеспечены, и теперь ему ничто не мешает «переть» прямо на Харьков. Надо сказать, войскам трех советских армий противостояли в этот день 79-я и 294-я пехотные дивизии и один пехотный полк 71-й дивизии противника.

Неплохо складывались дела и у южной ударной группировки. Шесть советских дивизий при поддержке 200 танков и 14 полков РГК к полудню сломили сопротивление двух немецких пехотных дивизий и бригады венгров. Во второй половине дня на красноградском направлении в прорыв был введен 6-й кавкорпус с приданной ему танковой бригадой. К вечеру войска Городнянского и Бобкина на 40-километровом участке вклинились в глубь немецкой обороны на 12 – 15 км, достигнув второго оборонительного рубежа, созданного на возвышенном западном берегу реки Орель. Немцы бросили сюда все что было под рукой, в том числе трофейные команды и строительные подразделения, а генерал Городнянский начал выдвижение двух дивизий второго эшелона. Танковые корпуса оставались на месте, хотя находились уже в 35 км от линии фронта.

Продвижению советских войск благоприятствовало практически полное отсутствие у противника авиации. Основные силы 4-го воздушного флота были задействованы в это время гораздо южнее, помогая Манштейну громить Крымский фронт. Поэтому советская авиация работала в условиях чистого неба, обеспечивая прикрытие и поддержку обеих ударных группировок. Анализируя итоги первого дня боев, Тимошенко и его штаб пришли к выводу, что в целом наступление развивается по плану.

Генерал Паулюс, оценив обстановку, начал перегруппировку своих сил. На южный участок он направил один пехотный полк 113-й дивизии, одновременно из Харькова против 38-й армии начали выдвижение 3-я и 23-я танковые дивизии (у Паулюса их оказалось две) и три полка пехоты. Из Крыма под Харьков началась переброска воздушных эскадр Рихтгофена.

13 мая советское наступление продолжалось. На южном участке фронт прорыва был расширен до 55 км, а глубина достигла 25 – 50 км. Сопротивление противника здесь стало заметно ослабевать, создались благоприятные условия для ввода подвижной группы. Стремительный и мощный удар двух танковых корпусов – около 300 машин – мог оказаться именно сейчас весьма эффективным. Однако командование ЮЗФ, введенное в заблуждение данными собственной разведки о сосредоточении в районе Змиева крупной танковой группировки противника, решило придержать корпуса в рукаве и ввести их в прорыв с выходом стрелковых дивизий на рубеж реки Берестовая, до которой предстояло еще пройти с боями 15 км.