Текст книги "Год 1942 – «учебный»"

15-му танковому корпусу было приказано наступать на Слободку, Белый Верх, а мотострелковой дивизии – на Сметскую, Жуково. Перегруппировавшись, корпус Копцова повел наступление на запад, но был сразу же остановлен противником. Танкисты ввязались в затяжные бои, медленно преодолевая лесные завалы и минные поля.

154-я и 264-я стрелковые дивизии и 12-й танковый корпус, овладев Озеренским, Озерной и Госьково, вели упорные бои южнее этих населенных пунктов. Южная группа 61-й армии успеха вовсе не имела. В течение 23 – 25 августа советские войска медленно продвигались, преодолевая упорное сопротивление противника.

Только к исходу 25 августа 15-й танковый корпус, 1-я мотострелковая и один полк 154-й стрелковой дивизии очистили от врага леса восточнее Вытебети и вышли к реке. Однако форсировать ее не удалось. 12-й танковый корпус, 154-я и 264-я стрелковые дивизии, наступавшие на левом фланге, существенного успеха в эти дни не имели. Лишь на отдельных направлениях им удалось продвинуться на глубину до 1 – 1,5 км. Южная группа войск 61-й армии, как и в первый день наступления, успеха также не имела. Главной причиной медленного наступления наших войск и в эти дни было господство вражеской авиации.

Чтобы сломить сопротивление 26-й пехотной дивизии, генерал Романенко в ночь на 26 августа приказал вывести из боя и перегруппировать 15-й танковый корпус из района Жуково в леса 3 км западнее Мызина, а затем совместно со 154-й стрелковой дивизией нанести удар на Сорокино и во взаимодействии с 12-м танковым корпусом овладеть этим населенным пунктом.

Совершив 15-километровый марш, корпус Копцова на рассвете 26 августа перешел в наступление. Но и здесь успеха не добился, так как на его пути находился лесной массив, не позволивший развернуться в боевой порядок и маневрировать на поле боя. Успеха не имели также 12-й танковый корпус и 264-я стрелковая дивизия, так как против них германское командование бросило главные силы 11-й танковой дивизии, а также подошедшую из глубины 20-ю танковую дивизию, которые стремились овладеть Госьково. Для отражения удара была введена в бой 179-я танковая бригада комбрига С.Я. Денисова.

К исходу 27 августа все контратаки противника с юга были отражены 12-м танковым корпусом, 264-й стрелковой дивизией, 179-й танковой бригадой и Южной группой 61-й армии. Поэтому в ночь на 28 августа 15-й танковый корпус из района Мызина был перегруппирован в район Пакома с задачей совместно с 12-й гвардейской стрелковой дивизией сломить сопротивление врага в районе Леоново, а затем развить успех в направлении населенного пункта Уколицы и выйти в тыл группировке противника, оказавшей сопротивление 154-й и 264-й стрелковым дивизиям и 12-му танковому корпусу в районе Богдановка и Госьково. Корпусу Богданова было приказано наступать на Богдановку, Сорокино, а 264-й стрелковой дивизии на Марковку, Сорокино.

Во второй половине дня 28 августа 15-й танковый корпус, имея в первом эшелоне все бригады, после 30-минутной артподготовки и ударов штурмовой авиации без подготовки и разведки местности и противника перешел в наступление. Но сразу же наткнулся на сплошной противотанковый ров, прикрытый минными полями и огнем артиллерии, и вынужден был остановиться. В ночь на 29 августа саперами и мотострелками в противотанковом рве были проделаны проходы, и на рассвете наступление корпуса возобновилось. Но через 200 – 300 м оказался второй такой же противотанковый ров. В течение дня танкисты вели огневой бой с противником, но преодолеть ров не смогли.

В ночь на 30 августа 15-й танковый корпус был выведен из боя и к утру сосредоточился в лесу 1 км южнее Мешалкино в готовности совместно с 12-м танковым корпусом и 264-й стрелковой дивизией утром 30 августа нанести удар в юго-западном направлении и овладеть населенным пунктом Сорокино.

Однако к этому времени 12-й танковый корпус понес большие потери в личном составе и танках и практически потерял боеспособность. 3-й и 10-й танковые корпуса находились в еще худшем состоянии. Существенные потери понесла и 264-я стрелковая дивизия. Требовалось время для приведения в порядок 15-го танкового корпуса. По этим причинам наступление 30 августа не состоялось. К этому времени советские войска потеряли 34,5 тысячи убитыми и ранеными, около 500 танков.

30 августа наступала только 195-я танковая бригада полковника С.В. Леки из корпуса Копцова. Ей была поставлена задача нанести удар в юго-западном направлении и помочь вырваться из окружения двум батальонам 156-й стрелковой дивизии 61-й армии. К исходу дня бригада успешно выполнила поставленную задачу.

В то время как главные силы 3-й танковой армии пытались прорваться к деревне Сорокино, группа войск генерала Мостовенко форсировала реку Вытебеть и завязала бои за Волосово.

В связи с неудачным наступлением танковой армии на главном направлении и наметившимся успехом на правом фланге в конце дня 30 августа командующий фронтом приказал на левом фланге перейти к обороне, основные силы Романенко перегруппировать на правый фланг, форсировать Вытебеть, овладеть рубежом Волосово, Перестряж, Белый Верх и во взаимодействии с ударной группировкой 16-й армии, наступающей с севера, уничтожить противника в районе Колосово, Глинная, Белый Верх. На основе этого приказа командующий танковой армией решил перегруппировать к Кумово 15-й танковый корпус и 264-ю стрелковую дивизию, а 12-й танковый корпус, понесший большие потери, вывести в резерв.

Войскам армии были поставлены следующие задачи: 3-му танковому корпусу и 342-й дивизии овладеть населенным пунктом Волосово и наступать на Тростянку; 264-й стрелковой и 1-й гвардейской мотострелковой дивизиям форсировать Вытебеть, овладеть поселками Ожигово, Жуково, Слободка и наступать на Перестряж и Белый Верх; 15-му танковому корпусу войти в прорыв и овладеть Перестряжем; 154-й стрелковой дивизии удерживать занимаемый рубеж, прикрывая левый фланг армии. Наступление назначалось на утро 2 сентября. К этому времени в армии имелся в строю 181 танк.

День 2 сентября выдался солнечным. Обнаружив перегруппировку главных сил танковой армии, немецкая авиация стала наносить непрерывные массированные удары. Поэтому советские войска перешли в наступление только в 13 часов. Сломив сопротивление противника, 3-й танковый корпус совместно с 342-й стрелковой дивизией к исходу 3 сентября овладел Волосово, а 1-я гвардейская мотострелковая дивизия форсировала Вытебеть и освободила Жуково.

Наиболее ожесточенные бои развернулись на направлении главного удара в районе Ожигово. В связи с тем, что 264-я стрелковая дивизия не была своевременно сменена стрелковыми частями 61-й армии, в наступлении 2 сентября участвовал только один ее полк, который не смог сломить сопротивление врага, форсировать реку, овладеть Ожигово и создать 15-му танковому корпусу условия для ввода в прорыв. Поэтому в середине дня комкор ввел в бой 17-ю мотострелковую бригаду и два моторизованных батальона автоматчиков. После короткой артподготовки они форсировали реку и к исходу дня овладели Ожиговом.

3 сентября через Вытебеть переправилась 195-я танковая бригада и устремилась на Перестряж. Однако овладеть им не смогла, так как наткнулась на большой овраг, который прикрывался огнем немецкой противотанковой артиллерии, а вскоре немцы атаковали танками с левого фланга. Хотя контратака была отбита, наступление 195-й танковой бригады приостановилось. Не смогли развить успех на запад и остальные войска 3-й танковой армии. Не имела успеха и ударная группа 16-й армии, наступавшая с севера.

Вечером 3 сентября из-за отсутствия танков в резерв Ставки был выведен 3-й танковый корпус. Поэтому с подходом в район Ожигово главных сил 254-й стрелковой дивизии 113-я танковая бригада полковника А.С. Свиридова и 17-я мотострелковая бригада 15-го танкового корпуса 4 сентября были перегруппированы в район Волосово, получив задачу совместно с 342-й стрелковой дивизией наступать на Тростянку.

В течение последующих пяти суток советские войска несколько раз пытались возобновить наступление, но из-за упорного сопротивления противника, недостатка сил и средств, а также нехватки боеприпасов успеха не имели. В принципе наши войска в эти дни не столько наступали, сколько отражали контратаки подошедших 9-й и 17-й танковых дивизий противника.

10 сентября советские войска перешли к обороне, а 3-я танковая армия, передав 1-ю мотострелковую дивизию и части усиления Белову и Баграмяну, была выведена в резерв.

В результате, потеряв практически все танки и около 60 тысяч человек убитыми и ранеными, советские войска продвинулись на 8 – 10 км. Окружить и разгромить им никого не удалось. Немецкие потери были оценены в 5 тысяч убитыми и 12 тысяч ранеными, более 80 танков и САУ, 150 орудий.

Наступление велось по исключительно тяжелой местности и в условиях господства в воздухе германской авиации. Наши пилоты продолжали «осваивать самолеты новейших конструкций» и вступать в воздушный бой не рисковали. По поводу действий советских истребителей Жуков и Маленков подали Верховному гневную докладную:

«В течение последних шести-семи дней наблюдали действия советских истребителей. На основании многочисленных фактов пришли к убеждению, что наша истребительная авиация работает очень плохо. Наши истребители даже в тех случаях, когда их в несколько раз больше, чем истребителей противника, в бой с последними не вступают. В тех случаях, когда наши истребители выполняют задачу прикрытия штурмовиков, они также в бой с истребителями противника не вступают, и последние безнаказанно атакуют штурмовиков, сбивают их, а наши истребители летают в стороне, а часто и просто уходят на свои аэродромы. (В том числе и по этой причине штурмовика Ил-2 в 1942 году «хватало» в среднем на 8 – 9 боевых вылетов – не камикадзе, но все равно – смертник. – Авт.)

То, что мы вам докладываем, к сожалению, является не отдельными фактами. Такое позорное поведение истребителей наши войска наблюдают ежедневно. Мы лично видели не менее десяти таких фактов. Ни одного случая хорошего поведения истребителей мы не видели…»

В результате «Ю-87 и Ю-88 все время висели над нашими боевыми порядками и вторыми эшелонами», а краснозвездные «ястребки» бесполезно «утюжили воздух» в сторонке.

Для справки: на один немецкий одномоторный истребитель на Восточном фронте в 1942 году приходилось 10 – 12 советских.

Советские военачальники не имели не только данных разведки, но, судя по всему, и топографических карт. А может, не умели или не считали нужным ими пользоваться. Во всяком случае, танковые бригады вновь вынуждены были вести бои в невыгодных условиях лесисто-болотистой местности. Сосредоточение войск перед операцией сильно затянулось, зато удары наносились практически без подготовки.

Штабы армий и корпусов вместо управления войсками посредством кратких боевых распоряжений по телефону или радио увлекались разработкой письменных боевых приказов и тем самым поглощали время, так нужное войскам для подготовки к боевым действиям. Отсутствовало взаимодействие между танковыми и стрелковыми частями. Удары по противнику наносились, как правило, в лоб, вместо того чтобы осуществлять обходы и охваты узлов сопротивления. Все это позволяло немцам свободно маневрировать своими силами и успешно отражать атаки.

В особенно трудном положении оказался 15-й танковый корпус, который в ходе операции четыре раза перегруппировывался из одного района в другой в поисках слабого места в обороне противника. И, как правило, каждый раз от него требовалось перейти в наступление немедленно. По этим причинам бригады шли в атаку неорганизованно, без разведки противника на местности. Итоги боев показали, что войскам не хватало умения вести высокоманевренные боевые действия.

Сказывался и общий низкий уровень подготовки экипажей. Например, советские танки могли либо двигаться, либо стрелять, а совмещать эти два процесса у наших танкистов пока не получалось. Поэтому на вопрос Сталина: «Стреляют танкисты с ходу?» первый гвардейский танкист страны генерал Катуков простодушно ответствовал: нет, мол, не стреляют – «Меткость с ходу плохая, и снаряды жалеем». То есть стреляют с места, а затем прут на оборону противника без ведения огня (и, кстати, уже без сопровождения пехоты, которая при остановке танков залегала под неприятельским огнем и больше не поднималась).

Многочисленные эпизоды сталинских «уроков» со своими генералами просто умиляют: «Сталин остановился, посмотрел на меня в упор и заговорил четко, разделяя паузами каждое слово:

– Скажите, товарищ Катуков, пожалуйста, во время атаки бить по немецким батареям надо? Надо. И кому в первую очередь? Конечно танкистам, которым вражеские пушки мешают двигаться вперед. Пусть даже ваши снаряды не попадают прямо в пушки противника, а рвутся неподалеку. Как в такой обстановке будут стрелять немцы?

– Конечно, меткость огня у противника снизится.

– Вот это и нужно, – подхватил Сталин. – Стреляйте с ходу, снаряды дадим, теперь у вас будут снаряды».

Маршал Баграмян высоко оценил результаты операции: «Активные боевые действия советских войск на Западном фронте, в которых приняло участие большое количество танков, оказали значительное влияние на ход оборонительных сражений наших войск под Сталинградом и на Северном Кавказе. Несмотря на огромную потребность в резервах для наступления на юге, германское командование вынуждено было держать на центральном участке фронта значительные силы».

Но ведь для ведения наступательных операций требуется гораздо больше сил и средств, чем для организации обороны. Советский контрудар под Козельском отражали две танковых, три пехотных и одна моторизованная дивизии. Западный фронт задействовал для его нанесения войска трех армий – 18 танковых бригад, одну мотострелковую и десять стрелковых дивизий, пять мотострелковых и одну стрелковую бригаду, части РГК и реактивную артиллерию.

Недаром генерал Гальдер о ходе операции по спрямлению линии фронта 2-й танковой армии сделал 22 августа следующую запись: «…наступление по плану «Смерч» из разряда решающих переводится в категорию сковывающих. Уже понимают (командование группы «Центр»), что достигнуть ничего не удастся, но думают, что нельзя отказываться от сковывания здесь крупных сил противника».

Так кто ж кого сковывал?

Лишь в сентябре 1942 года, что характерно, новый командующий Западным фронтом – генерал-полковник Конев разрешил своим войскам рыть траншеи, «одобрил и рекомендовал для практического руководства». Но просто рекомендовать было недостаточно. На втором году войны выяснилось, что многие командиры пехотных частей, воспитанные на самой передовой военной науке, могли с криком «За Родину, за Сталина» идти впереди наступавших цепей, но «не умели как следует привязывать траншеи к местности, так, чтобы они обеспечивали хорошее наблюдение и обстрел впереди лежащих участков, не могли правильно использовать естественные препятствия для усиления противотанковой обороны. Не все гладко было с расположением и привязкой к местности основных огневых точек, не ладилось с маскировкой». Всему надо было учиться заново. Тогда же была впервые составлена инструкция по инженерному оборудованию траншейной обороны. Конев утвердил ее 13 октября 1942 года.

А уже 10 октября была получена директива на продолжение Ржевско-Сычевской наступательной операции.

БИТВА ЗА НЕФТЬ

Никакое окружение, никакое бегство, никакие несчастья и неудачи так не деморализуют солдата, как бездарное руководство.

Генерал П.В. Севастьянов

В начале июля 1942 года германские войска вышли к Дону на всем его протяжении, от Воронежа до устья, за исключением большой излучины западнее Сталинграда. Ход операции «Блау» первоначально оправдывал возлагавшиеся на нее ожидания. Гитлер снова пришел к мнению, что русские – на пределе своих сил и уже ввели в бой последние резервы. Это противоречило оценкам отдела Иностранных армий Востока, который, наоборот, сделал вывод: «Людской потенциал Красной Армии в 1942 г., предположительно, не будет настолько ослаблен, чтобы вероятным стало ее военное поражение».

Но фюрер, с самого начала нацеливавшийся на нефтяные месторождения Кавказа, проявлял нетерпение. Желание как можно скорее добраться до вожделенной нефти толкнуло Гитлера на опрометчивый шаг. Он принял решение изменить план всей кампании, что в конечном итоге «потребовало еще больших расходов драгоценного горючего и привело к потере не менее драгоценного времени».

Основополагающим пунктом операции «Блау» было стремительное наступление групп армий «А» и «Б» на Сталинград и окружение отступающих войск Тимошенко. Вслед за этим должно было начаться наступление на Ростов с общим направлением на Кавказ. Однако Гитлер так торопился захватить грозненскую и бакинскую нефть, что решил провести обе операции одновременно. Естественно, это не позволило обеспечить достаточную концентрацию войск. Вопреки советам Гальдера, фюрер перенацелил обе танковых армии на южное направление и забрал у Паулюса 40-й танковый корпус, что, в свою очередь, не могло не сказаться на темпах продвижения 6-й армии к Сталинграду. Из подвижных соединений в ней осталась только одна моторизованная дивизия. Гитлер опасался, что, бросив основные силы на Сталинград, он нанесет удар по пустому месту и будет терять зря драгоценное летнее время.

Разногласия с начальником Генерального штаба сухопутных сил, раздосадованным превращением поэтапной операции в два одновременных эксцентрических (то есть направленных в разные стороны) удара, стали совершенно невыносимыми, когда фюрер стал отбрасывать любые советы и неоднократно по своему произволу менять группировку войск их переброской. Генерал-полковник Гальдер 23 июля записал в своем дневнике: «…все еще имеющаяся недооценка вражеских возможностей принимает гротескные формы и становится опасной… О серьезной работе не может быть и речи. Болезненное реагирование на мгновенные впечатления и подчеркивание одних только недостатков в оценке руководящего аппарата и его возможностей – вот то, что определяет характер этого так называемого руководства».

Типпельскирх охарактеризовал новый стиль работы Верховного командования следующим образом: «Гитлер с 1933-го не знал неудач. Мысль о том, что такое положение может когда-нибудь кончиться, что чужая воля окажется сильнее, чем его, была непостижимой и невыносимой для этого человека, который постепенно сжился с мифом о своей непогрешимости, «сомнамбулически» следовал своей интуиции и которого льстивая пропаганда подняла до «величайшего полководца всех времен»… Всякая добровольная уступка была для него равносильна потере власти и престижа, подчинению чужой силе, следовательно, никаких уступок не могло быть… Не будет ошибкой искать в этом болезненно эгоцентрическом настроении Гитлера ключ к пониманию его руководства операциями в последующие годы.

Неизбежным следствием подобного ведения войны было такое использование живой силы и техники, которое намного превышало их возможности».

В подписанной в тот же день директиве № 45 «О продолжении операции «Брауншвейг» Верховный главнокомандующий вооруженными силами и командующий сухопутными силами Адольф Гитлер утвердил свое новое стратегическое решение: вместо первоначально предусмотренных эшелонированных операций он приказал провести два одновременных наступления по расходящимся направлениям – к Волге и на Кавказ. Генералу Паулюсу было приказано взять Сталинград, после чего повернуть на юг и развивать наступление вдоль Волги к Астрахани и дальше, вплоть до Каспийского моря. Группа армий «А» под командованием фельдмаршала Листа должна была оккупировать восточное побережье Черного моря и захватить Кавказ.

Войска получали новые задачи, новые сроки и никаких подкреплений. Более того, посчитав, что имеющихся сил вполне достаточно для окончательного разгрома русских на южном крыле, фюрер направил 11-ю армию Манштейна под Ленинград с задачей установить связь с финнами, овладеть городом «и сровнять его с землей». Две моторизованные дивизии из состава группы армий «А» перебрасывали во Францию («Адольф Гитлер») и в группу армий «Центр» («Великая Германия»), две танковые дивизии из группы «Б» (9-ю и 11-ю) – в группу армий «Центр». Всего к концу июля с главного направления было снято 11 немецких дивизий, в том числе 2 танковые и 2 моторизованные.

Если 28 июня в составе группы армий «Юг» на фронте протяженностью 800 км было сосредоточено 68 немецких дивизий и 26 дивизий союзников, то к 1 августа для выполнения новых задач имелось 57 немецких и 36 союзных дивизий. Линия фронта на этот момент составляла уже около 1200 км. Номинально общее число соединений осталось неизменным, однако сами немцы вполне резонно считали боевую мощь итальянской, румынской или венгерской дивизии равной примерно 1/2 по сравнению с дивизией вермахта. Этим силам предстояло теперь захватить и удерживать полосу в 4100 км. Не говоря о трудностях подвоза и снабжения, которые должны были вследствие этого возникнуть, стратегическая цель уже никоим образом не соответствовала наличным средствам.

«23 июля, – сетует генерал Дёрр, – по-видимому, можно считать днем, когда Главное командование германской армии ясно показало, что оно не следует классическим законам ведения войны и вступило на новый путь, который был в большей степени продиктован ему своеволием и нелогичностью Гитлера, чем рациональным реалистическим образом мыслей солдата… одних лишь перебоев с подвозом горючего (протяженность германских коммуникаций с выходом к Дону достигла 2500 км. – Авт.) было бы достаточно для срыва планов Главного командования».

Сам замысел операции по директиве от 23 июля стал для вермахта роковым.

Как уже упоминалось, для наступления на Кавказ немецкое командование выделило группу армий «А». Теперь в ее состав входили 1-я танковая армия генерал-полковника Эвальда фон Клейста, 4-я танковая армия генерал-полковника Германа Гота, 17-я армия генерал-полковника Рихарда Руоффа, 3-я румынская армия генерала Петре Думитреску. К началу нового наступления в группе было 40 дивизий: 18 пехотных, 4 танковых, 3 моторизованных, 6 горнострелковых, 3 легкопехотные, 4 кавалерийские и 2 охранные. Румынские дивизии входили в состав германских объединений: четыре дивизии – в армию Гота, три – в подчинении Руоффа. Всего в распоряжении генерал-фельдмаршала Листа, по советским данным, имелось 167 тысяч солдат и офицеров, 1130 танков, 4540 орудий и минометов, до 1000 самолетов 4-го воздушного флота.

Цифири эти довольно спорны. Реально в боевых действиях на Кавказе приняли участие только три танковых дивизии – 3-я, 13-я и 23-я. Что касается авиации, то здесь имеет место несложная манипуляция. Если мы возьмем описания боев на сталинградском направлении, то увидим все те же 1000 самолетов 4-го воздушного флота. Что же, у генерал-полковника фон Рихтгофена 2000 самолетов? Нет, просто на всем протяжении советско– германского фронта от Балтийского до Черного моря в 1942 году действовали два из пяти германских воздушных флотов – 1-й и 4-й. Последний имел в своем составе два авиакорпуса и обеспечивал боевые действия на южном крыле от Орла до Ростова.

Историк самсоновской школы сравнивает количество самолетов всего 4-го воздушного флота, из которых не менее трети составляли разведывательные и транспортные машины, с боевой авиацией одного из советских фронтов, после чего авторитетно заявляет, что противник превосходил нас в авиации под Сталинградом более чем в два раза, а на Кавказе почти в 8 раз. Тогда как в действительности на южном направлении с советской стороны летом и осенью 1942 года сражались летчики 2-й, 4-й, 5-й, 8-й, 15-й, 16-й, 17-й воздушных армий, не считая авиацию ПВО, Дальнего действия и Черноморского флота. Кто ж виноват, что «эксперты» Рихтгофена успевали бить их всех, а «фашистские стервятники» пикировщики Ю-87 наводили ужас на советские наземные войска от Ленинграда до Волги, хотя на всем Восточном фронте насчитывалось всего лишь 275 «штукас».

Что касается, в частности, Кавказа, то здесь к началу битвы в 4-й воздушной армии генерала Вершинина оставалось 130 исправных самолетов, в 5-й воздушной армии генерала Горюнова – 135, в ВВС Черноморского флота их насчитывалось 216, в ВВС Закавказского фронта – 409 боевых самолетов. Кроме того, в запасных авиаполках и авиационных школах имелось еще около 800 машин, из них 125 истребителей, 107 бомбардировщиков и 568 учебных самолетов. На сталинградском направлении в это же время действовало около 700 советских самолетов. Сюда можно добавить и восемь авиадивизий Воронежского фронта. Вот теперь можно сравнивать.

Существуют еще показатели производства. По советским данным, в мае 1942 года противоборствующие стороны на советско-германском фронте имели примерно равное количество самолетов – 3400. Германская военная промышленность в течение года выпустила 15 409 машин, из которых на Восточный фронт было направлено менее половины. Советские авиационные заводы выдали в 1942 году 25 436 самолетов. «История Великой Отечественной войны» с гордостью сообщает, – есть чем гордиться, – что «советские Военно-Воздушные Силы получали ежемесячно в среднем 2260 самолетов (полтора-два германских воздушных флота в месяц. – Авт.)… По своим качествам новые советские самолеты не уступали немецким».

Так в чем же дело? А дело в том, что оружием еще надо уметь пользоваться. Если же не умеешь, то приходится сочинять истории о том, что у врага техники очень много, а у нас мало и устаревшей конструкции, что летчики, танкисты, артиллеристы, пехотинцы у них опытные, а мы еще не научились и вообще, гранаты были «не того калибра». Напоследок арифметическая задачка: в мае в Красной Армии числилось 3855 самолетов, заводы производили по 2260 машин в месяц, к концу 1942 года остаток – 4544 самолета. Что бы это значило?

Кроме того, немецкие силы на Кавказе неуклонно сокращались в связи с переброской все новых частей на сталинградское направление. Генерал Клейст, сменивший Листа на посту командующего группой армий «А», утверждал позднее: «Мы могли бы достичь нашей цели, если бы мою армию не растаскивали по частям для поддержки войск, наступавших на Сталинград. Помимо некоторых моторизованных частей, мне пришлось передать корпус зенитной артиллерии и все военно-воздушные силы, за исключением разведывательных эскадрилий».

Ближайшей задачей группы армий «А» было окружение и уничтожение советских войск, отошедших за Дон, южнее и юго-восточнее Ростова. Для этого немцы намеревались использовать ударные группировки танковых и моторизованных войск, которые должны были наступать с плацдармов в районах Константиновской, Цимлянской в общем направлении на Тихорецк, а также пехотные дивизии – от Ростова.

После захвата Северного Кавказа, согласно плану «Эдельвейс», намечалось обойти Главный Кавказский хребет с запада и с востока. 17-й армии предстояло выйти к побережью Черного моря, овладеть Новороссийском и Туапсе. Кроме того, в Крыму готовилась к форсированию Керченского пролива 3-я румынская горнопехотная дивизия генерала Фильчинеску, чтобы нанести затем удар вдоль дороги, проходящей по Черноморскому побережью на юго-восток. Другая группировка имела задачу захватить Грозный и Махачкалу, частью сил перерезать Военно-Осетинскую и Военно-Грузинскую дороги. Конечной целью на этом направлении являлся Баку. Одновременно с обходным маневром намечалось преодолеть Кавказский хребет в его центральной части по перевалам и выйти в районы Тбилиси, Кутаиси и Сухуми.

С выходом в Закавказье немцы захватывали последние базы Черноморского флота, устанавливали непосредственную связь с турецкой армией. В дальнейшем Гитлер надеялся вовлечь Турцию в войну на стороне Третьего рейха, а также создать условия для вторжения на Ближний и Средний Восток (при ином раскладе имелся план оккупации Турции – удобного плацдарма для переброски войск в Сирию и Ирак). Германское командование намечало также в сентябре, после прорыва терского рубежа, развернуть военно-морские операции на Каспийском море с целью нарушения коммуникаций противника.

Советские войска, прикрывавшие кавказское направление, занимали к 25 июля 1942 года следующее положение: по левому берегу Дона от Верхне-Курмоярской до устья реки оборонялись войска Южного фронта под командованием генерал-лейтенанта Р.Я. Малиновского. Общая ширина полосы обороны составляла 320 км. В составе фронта имелось шесть армий, но это были разбитые армии.

Отошедшая за Дон 37-я армия генерал-майора П.М. Козлова держала оборону по южному берегу от Константиновки до Багаевской, в ней насчитывалось 17 тысяч бойцов. В ходе отступления армия потеряла всю свою артиллерию.

12-я армия генерал-майора А.А. Гречко в составе трех стрелковых дивизий – по 1300 – 1600 штыков в каждой – оборонялась на фронте шириной 40 км, от Белянина до Кизитеринки.

18-я армия генерал-лейтенанта Ф.В. Камкова в составе трех стрелковых дивизий и одной бригады, в которых насчитывалось около 20 тысяч человек, вела оборонительные бои на фронте шириной 50 км, от Кизитеринки до устья Дона.

56-я армия, которой командовал генерал-майор А.И. Рыжов, имела пять стрелковых дивизий и три стрелковые бригады, общей численностью около 18 тысяч человек. Эта армия после боев под Ростовом выводилась во второй эшелон. 24-я и 9-я армии, имевшие в своем составе остатки 11 дивизий, были небоеспособны и отводились в районе Сальска за реку Егорлык для доукомплектования.

На правом крыле от Верхне-Курмоярской до Константиновской в полосе 171 км оборонялась 51-я армия Северо-Кавказского фронта, которой командовал генерал– майор Т.К. Коломиец. Эта армия имела 40 тысяч человек в четырех стрелковых и двух кавалерийских дивизиях и вела бои с группами противника, захватившими небольшие плацдармы на левом берегу Дона в районе Цимлянской и Николаевской.

Резерв фронта составляли стрелковая и кавалерийская дивизии, сосредоточенные в полосе 37-й армии.

Всего под командованием генерала Малиновского имелось 112 тысяч человек, 2160 орудий и минометов, 121 танк. Соотношение сил для обороняющейся стороны не самое безнадежное (уже выдвигаются новые резервы), если бы она умела организовывать оборону. Армии снова были растянуты в нитку без вторых эшелонов и резервов. Кроме того, вышеприведенные цифры взяты из профильтрованной Институтом марксизма-ленинизма «Истории Второй мировой войны», в которой таким способом доказывается, что «противник достиг значительного превосходства над войсками Южного фронта: в личном составе – в 1,5 раза»… Однако российский сборник «Гриф секретности снят» указывает, что к началу операции у Малиновского было 300 тысяч человек.