Текст книги "Марс"

Глава 5

– Аф.

– Просто Аф?

– Хочешь Вэ.

Я подумал:

– Аф похоже на лай собаки. – Как бы не превратиться в собаку. Так и придется встречать ее после защиты Кандидатской радостным лаем:

– Аф, аф! Аф!

Или она будет на меня лаять:

– Аф-р-рр. Аф-р-рр. – Я даже хлопнул себя по лбу, неужели Афродита? Если да, то второе имя тем более известно:

– Венера. – Надеюсь, без вторичных признаков. Да и с кем здесь? Этот лайнер, как оказалось, не ее. Что-то такое, вроде картины на стене. Виден, но находится не здесь.

– Ты не утянешь меня на дно? – спросил я, когда уже сидел на втором сиденье, рядом с ней.

– Ты не хочешь сплавать на дно? – спросила она. – Я в принципе могу свозить тебя туда на прогулку.

– Лучше вы к нам, – ответил я.

– Ну, хорошо, давай тогда я угощу тебя рыбой по-фински.

– По-фински – это как? сетью или спиннингом.

– Можно и так, и так, но главное здесь приманка.

– Насадка, вы хотели сказать?

– Можно считать и так. Но суть этой приманки, или как вы говорите насадки в том, что:

– Они ловят нас, а мы их. – Я повторил, чтобы понять, правильно ли я понял Афро:

– Мы их на нас, а они нас, а они тоже нас, но уже на себя.

– Естественно.

– Тогда естественно это не позорно, давай.

И она закинула блесну. И что характерно:

– Не в воду, а на небо.

Там ее кто-то схватил, и так сильно потащил, что мне пришлось держат Афро за ноги.

– Хорошо, что нашелся непринужденный повод это сделать.

– Или мы или нас, – прохрипела она, – держи меня, парень, крепче.

– Больше не могу.

– Держи через не могу.

– Как это?

– На мне сколько одежды осталось?

– Дак, всё, как было: плавки, лифчик, ожерелье, звезда во лбу.

– И больше ничего?!

– Всё.

– Где моя раковина?

– Не-е-е было, – ответил я с трудом, так как повис над катамараном где-то уже в двух метрах.

– Не надо было, милый друг, отпускать катамаран. Это и есть моя раковина. Она дает мне силу.

– Жаль вы не сообщили раньше. Теперь я не знаю, как с ним связаться. Я вишу, точнее:

– Подвешен над ним в двух метрах.

– Прыгай и тащи меня.

– Связи не будет.

– Ты можешь проползти по мне?

– Пр-пр-проползти? Я вас правильно понял?

– Ты никогда не слышал про Вергилия и Данте, как они ползали под Землей?

– Дак, слышал, естественно. Но боюсь снять ваши плавки.

– Не бойся, они на замке. И знаешь почему?

– Почему?

– Таких, как ты много. Иногда и не уследишь, как снимут. Поэтому теперь запираю.

– А ключ где?

– Скажу только после ужина. Ты ужинать-то меня приглашаешь, кавалер?

– Так, да, естественно. – И я пополз за ее лифчиком. Хорошо, что в детстве неделю, даже больше, ходил на гимнастику. Но всё равно скоро понял, что не доползу.

– Представь себе, что я Украина, а ты спецназовец ГРУ, и ползешь под колючей проволокой под пулеметным огнем.

– Из чего стреляют, из дзота?

– Из вкопанного в землю танка.

– Почему танк не был уничтожен с воздуха?

– Прицел на самолете оказался бракованным, летчик промазал.

– Не, – сказал я, – мне только хуже. Придумай что-нибудь другое. Я не хочу ползти на Украину.

– По Украине, – уточнила дама.

– Тем более.

– Пойдешь на корм рыбам.

– Быть съеденным вместе с вами для меня счастье.

– Хорошо, пусть тебя тащит вверх приз. Как-то:

– Поцелуй.

– В губы?

– В губы не доползешь, целуй в грудь.

– В одну?

– Ты хочешь в обе?

– В принципе, да.

– Ладно. – И я пополз дальше. И откуда взялась только сила в руках? – как иногда спрашивал Владимир Высоцкий. – Я как раненый зверь напоследок бузил, выбил окна и дверь и балкон уронил. Потом спел песню про быков, которые лежали на шкурах, пели песни, пили мёды, и тут:

– Протрубили во дворе трубадуры! – Я цапнул ее за грудь, даже за две. И лифчик упал вниз.

– Что ты наделал?! – рявкнула она.

– Я забылся. Теперь нас съедят, да?

– Прыгай за ним.

– А потом как? – Я думал, она скажет: снимай трусы, чего уж теперь. Смотри, только не ослепни, как говорится. Нет, она сказала, чтобы я полз еще выше, и снял ожерелье.

– Его хватит? – хотел спросить я, но она ответила раньше:

– Тоже растягивается.

Я закрепил ожерелье на ноге, и спустился. И был так счастлив, что больше подниматься не хотелось.

– Ты чё там размечтался? – услышал я голос с неба.

– Я забыл, что делать дальше!

– Привяжись к катамарану.

– Чем?

– Подумай.

– Нет, не знаю чем. Тут ничего нет.

– У тебя под ногами лифчик, ты зачем лазил.

– Простите, мэм, но так много логики я не могу усвоить в течение двух секунд.

– Я вишу здесь, по крайней мере, час.

– Другая бы не выдержала, я понимаю. Иду, иду. – Я надел лифчик на стул катамарана, и крикнул, как бывало в стройотряде:

– Майна! – Или:

– Вира? – чё-то я не помню, куда тянуть. В принципе это не важно – автоматика.

И мы выиграли. Сверху упала такая рыба, что как сказала Агро:

– Нам хватит на два дня.

– Здесь килограмм пять, – сказал я, – вряд ли мы его съедим за два дня.

– Больше, – сказала Афро, – пуд. Это гранат, ты знаешь, что он должен быть тяжелее, чем кажется? Так и этот.

– Больше. – А кто это сказал?

– Я ничего не говорила, – сказала, одеваясь дама.

Далее, она выводит меня на первого злодея. Это другое время, но выход с Марса.

Мы заплыли за яхту и там оказался приличный благоустроенный остров с домом и решеткой для жарки рыбы. А также ящик для копчения.

– Что не съедим, то закоптим, – сказала она. Я уж не стал спрашивать, сколько мы съедим. Напластовал противень, остальное посыпал орегано и поставил в коптилку. Правда, все не уместилось. Тут хватит за пять заходов. Прокопчусь весь сам. Потом может не дать. Надо заставить ее посмотреть за коптилкой некоторое время, чтобы от нее тоже пахло рыбой и дымом.

Я посмотрел на рыбу, от которой остался только скелет с головой и хвостом. Но и мясо было: осталось между ребрами.

– Вырезать его – это целая канитель. Обычно никто его не выковыривает, а просто бросают эти остатки в уху для навара. Ла и мяса на ней еще много. Но тут какая уха? Кто будет есть эти потроха? До завтра испортится. А холодильника тут, естественно, нет. Потому что нет энергии. А энергии нет, потому что нет проводов.

В принципе уху как раз захотелось, но подумал, как всегда, что:

– То, что есть – может заменить и жареных уток. – И выбросил этот скелет в море.

– О море, море, море, море но, – пропел я, – и хотел уже вспомнить песню:

– В тумане скрылась милая Одессе, золотые огоньки, в сине море вышли моряки.

– Послушай, Карузо, – подкралась сзади дама, – где рыба. И да: можно я буду иногда звать тебя Карузо?

– Охотно.

– Считай, что это будет выключателем и включателем твоего приемника. Как скажу:

– Карузо – так пой.

– А вы не слишком много на себя берете?

– Да? Ну, хорошо, тогда ответь: где рыбка?

– Ры-б-ка?

– А ты думал, это рыба? Нет, мой милый – это только присказка. Сказка будет впереди. Если ты выбросил кости в море. Выбросил?

– Я подумал, что они могут здесь, на солнце испортиться.

– Надо было меня сначала спросить.

– Я привык думать сам.

– Меня не интересует, что ты любишь делать обычно. Выбросил?

– Ну, если их здесь нет – значит выбросил, – сказал я и добавил: – Не обожраться же!

– Ты сердишься, э-э, Юпитер – значит ты не прав.

– Я эту поговорку знаю, но э-э неужели я похож на Юпитера?

– Если тебя одеть прилично, то вполне можешь сойти.

– Спасибо хоть на этом. К сожалению, здесь нет даже магазинов Адидас и Монтана.

– Ошибаешься, здесь всё есть. Вот ты был на Земле, ничего там нет, а самолеты летают, Харлеи Дэвидсоны, Мерсы, Тойоты, и другие Ауди раскатываются, невзирая на это. Ничего нет, а всё есть. Как это может быть? Откуда всё взялось в мгновение ока? И никакого времени не надо, чтобы всё это появилось. И знаешь почему?

– Потому что всё было, – ответил я. И добавил: – Мы не глупее его. – Только, как найти никто не знает.

В доказательство того, что найти даже здесь кое-что можно Афро поставила на стол с дымящейся рыбой вино.

– Белое? – я повернул к себе бутылку. – Красное лучше.

– Не будь дураком, парень, рыбку пьют с белым. Я сказала: —

– Пьют? – Вот ты передаешь мне свои негативные эмоции.

– Почему?

– Я волнуюсь.

– Как перед свадьбой?

– Как перед боем. – И добавила: – Это я сказала перед боем? Всё, доедай быстрее рыбу и будем трахаться. Если я обещала, я всё исполню.

– Я хочу, чтобы ты взяла в рот.

– Нет.

– Ну, начинается: то всё, то это не буду, другое не могу.

– Я не сказала, что вообще нет, но после обеда, после такой рыбы, надо сначала почистить зубы.

– Ну, знаешь, для всего можно придумать отговорки. Почисти, ты сама сказала, что здесь всё есть, зубная паста не такая уж большая проблема.

– Я не хочу портить послевкусие.

– В следующий раз я останусь в катамаране, а ты будешь висеть в одиночестве, как швец под Полтавой.

– Швед.

– Я лучше знаю, кто там был.

– Может подеремся?

– После обеда? Ну, хорошо, давай, – сказал я с тяжелым вздохом.

И я встал против неё.

– Милый друг, – сказала Афро мягко, – не со мной.

– Да, с кем хочешь, давай его сюда, – сказал я в запальчивости.

Она указала пальцем мне за спину. Там вылез из воды, и уже отряхивался парень в красной рубахе и синих фирменных штанах.

– Точно Монтана, – подумал я, – Бананы.

– Сейчас такие давно не выпускают, – счел нужным заметить я вместо приветствия.

Он добавил:

– А зря.

– Да? Я тоже так думаю. В ём скока карманов?

– Думаю, этого хватит для знакомства, – сказала Афродита. – Ты думаешь, зачем он сюда вылез?

– Нет, нет я не буду драться, – сказал парень. И добавил: – Рыба есть?

– Ты испортил нам продолжение ужина, а теперь еще хочешь есть самого себя? – Она повернулась ко мне: – Узнаешь?

– Нет.

– Этот тот окунь, которого мы ели.

– Не может быть, – я зажал рот рукой. – Вы меня сделали Ганнибалом, мэм.

– Он жив, ты сам видишь.

– Живых людей я тем более не люблю. Могу даже добавить: очень, очень.

– А вот он хочет есть самого себя.

– Я обещал Шекспиру, что сделаю это, – сказал парень.

И он сожрал половину прямоугольной жаровни семь на восемь. Мы, конечно, не стояли перед ним, как пеньки, и не глазели на это ганнибальское пиршество, как следующие жертвы. Я только сказал:

– Там в холодильнике фасоль. – А она:

– А внизу бутылка Кьянти.

– Далеко ходить, – только ответил парень. И действительно:

– Где это Далеко? – Вот однажды я шел по неправильному пути, а навстречу мне из-за мусорных баков выбежала ворона с раненым крылом.

– А что я могу сделать? – А ведь можно было ее спасти. Машина у меня была недалеко, где находится Ветлечебница я знал. Далеко, правда, от этого места, где я снимал квартиру.

Но если я не туда иду – какая разница? Более того, эта ворона и показывала мне, что я не туда иду, надо сделать поворот, и мне просто на просто:

– Некуда спешить.

Вот и ему надо не подглядывать за нами в качающихся кустах, а бежать отсюда, бежать, как можно дальше.

А в итоге Афро посадила его в железную клетку, как Джуди Фостер Энтони Хопкинса. А ведь виноват был совсем другой человек:

– Буффало Билл.

Я вытер пот со лба.

– Чё ты? – ласково спросила дама, – устал уже.

– Не, я просто с ужасом подумал:

– Не за Ганнибалами ли мы охотимся?

– В общем там, ты отвлекся и сбил мне весь кайф.

– И чего?

– Давай заканчивай, пойдешь с ним драться.

– Да ты что? с людоедом я драться не буду.

– Зря ты так расстроился. Это обычный Циклоп.

– А они…

– А они всегда ели не только себе подобных ослов, но и людей.

– Ели, – повторил я, и добавил: – Едят и будут есть.

– Ну что, готов, бродяга? – спросила дама, пытаясь вылезти из-под меня.

– Та не, ты посмотри, что он вытворяет.

А дело было в следующем:

– Парень нажрался, напился и прыгнул в воду. – Он превратился в большую, огромную акулу и сожрал предмет моих тайных надежд – белую с розовой полоской яхту.

– Как он мог это сделать? – спросил я подругу, пока она одевалась. – Ты говорила, что яхта – это картина. Реальность ее в другом времени.

– Ты сам видел, что он надел на себя шкуру другого времени, стал большой акулой.

– Что надо есть, чтобы обладать такими способностями? – спросил я.

Глава 6

– А ты не видел?

– Жареную рыбу?

– Нет.

– Копченую?

– Нет.

– Рыбу, которую приготовил я.

– Ну, нет.

– Он съел самого себя.

– Наконец ты все понял.

– Я не буду есть самого себя даже для того, чтобы победить этого Циклопа. Более того, за что его убивать? Вот если бы он ел других, то естественно, его можно считать за врага, которого мы ищем.

– Я…

– Поздно якать, – сказала она. И я мог только прочитать:

 
Но кто мы и откуда
Когда от всех тех лет
Остались пересуды,
А нас на свете нет.
 

– Вы что чит-таете?

– Кто? Что? Спи дальше.

– Не понимаю, чем я заслужил такой грубый ответ.

– Ну, хватит, хватит. Я не дура, ты не сможешь меня разыграть.

– Хорошо, если вы так настроены, я пойду схожу в вагон-ресторан.

– Да, конечно.

– Вам что-нибудь надо?

– Да, бутерброд с сыром, бутерброд с красной рыбой и эту…

– Кока колу?

– Не смеши, кафе капучино.

– Ладно. Хотя я никогда еще не слышал про кофе, что это она.

– Здесь кто книжку читает? Я. И ты еще учить меня будешь? Впрочем, учти, что это электричка.

– Серьезно? – И действительно высокий парень в голубых джинсах остановился около нашей скамейки и спросил:

– Разрешите прикурить?

– Кто? Что? – спросила Люда. – Здесь не курят.

– Это шутка, я хотел присесть, – сказал парень в голубом.

– Теперь уже поздно менять свои решения, – сказал я. – Иди, куда шел.

– Это ты иди, куда шел. А именно: в вагон-ресторан.

– На самом деле, сходи, купи что-нибудь, – сказала она.

– Вы меня конечно простите, лэди, но я смотрел на вас сорок минут, не отрываясь.

– И что?

– И что! Ничего особенного, но думаю, что имею право сидеть и дальше.

– Я не знаю, зачем ты пошел в вагон-ресторан в электричке, – усмехнулась она.

– Сходи, сходи, – парень похлопал меня по плечу, а я пока побеседую с дамой по душам.

– О чем вам с ней беседовать? Совершенно не понимаю! – воскликнул я.

– Ну, что ты пристал к человеку, иди.

– Иди, – опять повторил я ее слова. А она ответила:

– Прекрати паясничать.

Пришлось уйти.

В тамбуре она догнала меня и попросила сигарету.

– Ты что, обиделся? – И нечаянно задела рукой член. Я сразу полез ей в трусы. Она была не против. Но дальше, увы:

– Не дам. – Кошмар, у меня даже волосы встали дыбом. Как говорится:

– Пар уже накачали, а ехать не дают.

– Семафор закрыт, – поняла она мои мысли.

– Но почему?! Рукой можно, а по-настоящему нельзя?

– А ты поедешь со мной в Ленинград?

– Ленинград, Ленинград, – быстро повторил я, пытаясь понять где это. Ну, в том смысле, по какой дуге туда двигаться отсюда.

– Ты не знаешь, где Ленинград?

– Знаю так-то, конечно, но не знаю, где мы находимся.

– Может ты не знаешь, и кто я такая?

– Прекрасная девушка, на которую я не отрываясь смотрел сорок с чем-то минут.

– Что ты говоришь, балда?! – она стукнула меня кулачком по лбу.

– Я даже не знаю, как тебе доказать, кто из нас прав.

– Просто. Если бы ты меня Не Знаю, ты бы не полез вот так сразу мне в трусы, верно?

– Наоборот! Ты что?

– Что значит, что? Ты только к незнакомым и лазишь. Хорошо, ответь тогда, почему?

– Знакомой как в глаза потом смотреть?

– Ты вообще соображаешь, что говоришь? – она опять хотела брякнуть меня кулаком по лбу. – В трусы для того и лазят, наверное, чтобы понять по глазам:

– Началось?

– Что, любовь?

– Да какая любовь, ты вообще откуда свалился?

– Я просто сидел напротив и смотрел на тебя сорок минут, как Петрарка на Лауру.

– Честно?

– Абсолютно.

Она попросила еще одну сигарету, и кстати вынуть мою руку из ее трусов.

– Извини, я просто ее там забыл.

– Как бы то ни было.

Я подал ей зажигалку.

– Ты считаешь, что мы уже были знакомы? – спросил я со вздохом.

– На вокзале познакомились, в буфере.

– А-а! Ну, может быть. Я значит, просто забыл.

– Хватит врать, ты купил мне в буфете два вареных яйца и куриную ножку, а денег не взял. В карты, что ли, выиграл у кого-нибудь? Говори, правду, не будь дураком.

– Да, да, да, что-то такое начинаю припоминать.

– Ты еще читал мне книгу, которую купил на зоне.

– Вот это уже интересно, – сказал я. – И как она называется?

– Так, Альберто Моравия, а вот про что не помню. Хотя ты просил меня обратить внимание, что там люди постоянно просят…

– Что? От твоего ответа будет зависеть, поеду ли я с тобой в Ленинград.

– Соль.

– Что?

– Они всегда просят передать соль.

– Ужас. Верно. Почему я тебя не помню?

– Я знаю ответ.

– Скажи.

– Притворяешься.

Не успел я ответить, как двери раздвинулись, и появилась голубая снизу, красная сверху улыбка.

– Капитан, капитан улыбнулись, – спела Люда.

– Улыбнитесь, – сказал он, и вынул красную книжечку.

– Мы ничего не делали, – автоматически сказал я. – Впрочем, это с толкучки? – Я попытался взять книжечку из его пальцев. Но он, как фокусник убрал ее в ладонь. Но другой рукой вынул из-за спины другую книгу.

– Итс май, – сказала девушка.

– Это хорошо, что вы не отрицаете свою причастность к этому делу, – сказал он. – Только этого мало. Надо, чтобы и он, – парень приставил палец мне к носу, – сует свой нос туда, куда он не дорос.

– Куда – и он сует свой нос? – я не поняла.

Красно-голубой мэн показал книгу лицом. Я уж подумал, что это Альберто Моравия, неизвестно откуда здесь, – но это была ее книга, книга, точнее, Артура Миллера:

– Охота не ведьм.

– Откуда он у вас?

– Я просто положила ее на лавку, чтобы никто не занял мое место. Вот и всё, – сказала Люда – Всё просто.

– Эта книга запрещена без русского перевода, – сказал парень.

– Я все равно почти не понимаю по-английски без словаря.

– Где словарь?

– С собой нет.

– Простите, но, как минимум вам придется со мной расплатиться. Натурой.

– Натурой, – повторила она. И добавила: – Это как? Я хотя и только что после зоны, но всё равно не дам.

– Дашь-ш-ь-ь, – как мне показалось даже прошипел парень. – И знаешь почему? Я люблю таких, как ты.

Я выступил вперед:

– Это моя любимая жена, и я не позволю над ней измываться.

– Да пошел ты знаешь куда? – спросил он, но не дал мне даже ответить, открыл дверь железнодорожным ключом, который вдруг появился у него – в третьей руке, что ли? – перевел меня к выходу, и толкнул в жопу всей квадратной стопой сорок пятого размера.

После падения я даже хотел снять свой черный вельвет, и замерить этот размер на всякий случай. Но решил:

– Время еще будет. – Сейчас надо догонять паровоз.

Я конечно подумал, что ту-ту, да разве его догонишь! Но поезд остановился. Впереди что-то произошло. Но это действительно была электричка, и двери открываются автоматически. И на мое счастье они открылись. Но опять закрылись, когда я оказался рядом.

– Лучше не отходить, – решил я. И стоял, стоял, стоял. А поезд пошел, так не пустив меня внутрь. Я конечно, представлял, что в нем происходит, и краска даже выступила у меня на лице. Очень, очень жаль.

Но на всякий случай я зацепился за ручку, и попытался открыть заднюю дверь. Она пошла внутрь.

Я вздохнул облегченно.

– Ну, парень, у тебя голова работает! – радостно сказал… да, это сказал краснокнижечник.

– Ты ждал меня, и рад, что видишь? – задал я риторический вопрос.

– Ты давай тут не умничай, а сразу получи, – сказал парень, и так махнул ногой, что у меня волосы поднялись дыбом. Не от ужаса, а от ветра.

– Что? – спросил он. – Похоже на Комету Галлея?

– Да-а. Вы где-то учились так бить?

– Нет, просто Дар.

– Дар напрасный, дар случайный – жизнь! зачем ты мне дана? Иль зачем судьбою тайной ты на казнь осуждена?

– Это вы меня спрашивае-е-ете.

Пространства здесь было немного, но мне удалось ускользнуть и от следующего его маха ногой. Просто я скинул ему под опорную ногу бачок из нержавейки литров на десять. Жаль, что он был пустой, но парень всё равно не смог его перешагнуть, но, к моему удивлению не упал.

Я посмотрел на потолок, и решил бежать. Куда? Дальше в вагон. Если он смог зацепиться ногой за трубу на потолке, то лучше было и не садиться с ним в один поезд. Скорее всего, он долго отрабатывал приемы джиу джитсу. И, следовательно:

– Только бы не оказаться с ним в одной кровати. – Лежа он меня задушит ногой. Почему? Видно – может.

Но дверь из этого кубрика дальше в вагон была закрыта. Мне показалось, что он спустился вообще по стене. В том смысле, что:

– Зачем? – Он мог бы встать в стойку на руках.

– Надо было остаться на откосе, и махнуть этому поезду рукой на полное прощанье. Куда я спешу? По рогам получить? С этой акулой мне не справиться. И знаете почему? Это Немягкий Путь. А наоборот, жесткий.

Неожиданно я увидел руку, которая могла принадлежать, если не толстухе, то весьма приличной даме, похожей на хомяка, но с весьма крутыми бедрами. Так оно и вышло, когда я ухватившись за эту руку, как за спасительный канат, втянулся в другую часть вагона, и был – нет, не повален на пол, как очередная добыча – а просто поставлен, как экспонат для наблюдения.

– Простите, но, что вы на меня так смотрите?

– Это не тот вопрос, который должен был задать, мальчик.

– Хорошо:

– Вы не забыли запереть дверь?

– Что ж, голова у тебя работает. Ты никогда не учился на э-э?

– На э-э? А понял, понял, я так рад что вас встретил в этой опасной обстановке, что могу даже сказать ваш любимый пароль, который я нигде не воровал, а догадался до него сам, и использовал в ваших интересах в маленькой комнате, где стояла японская хроматография. Вы окей?

– Так это были вы?

– Я.

– Весьма сомневаюсь. Скажите, как мы тогда трахались?

– Не скажу.

– Почему?

– Потому что тогда не интересно будет показывать.

– Ну, ладно, уговорил. – И она, как тогда сняла все, но только до пояса.

– Боитесь, что ослепну?

– Боюсь пистолета заряд будет истрачен мимо цели, – грубо ответила она. Это тогда. Сейчас, ожидать другого не приходилось. Люди не меняются. Если они стеснялись тогда – сейчас тоже их раскачать можно только сзади, когда не видно выражения наслаждения на их милом лице.

– Не смотри.

– Почему?

– Стреляй по два патрона с задержками. Так ты не подпустишь их слишком близко.

– Кого, простите?

– Всех желающих.

Я, как и тогда взял ее за хомячьи щеки, и попросил не слишком наклоняться вниз.

– Почему, я забыла?

– Всё просто: я не достану.

– Угу, я много в жизни потерял, всё потому что ростом мал. Однажды я в одну влюбился! Был молод и красив собой. Когда ее в подвале трахал, лица не видел и не ахал.

– Наоборот, я очень часто вас вспоминал.

– Врешь.

– И знаешь-те почему?

– Почему?

– Я люблю, когда лицо девушки сужается не к низу, а наоборот.

– Как груша?

– Есс.

– Это как раз я.

Но тут она закричала, как будто ее режут.

– Ты не сказал пароль! – она повернулась ко мне, и я опять увидел ее прекрасное лицо жирного поросенка. Нет, нет, хомяка, конечно. Такая красивая. Вы думаете, я вру? Нет. И знаете почему? По крайней мере, очень маловероятно, что это Медуза Горгона, которых я боюсь, как огня.

– Пароль, – сказала она и хотела цапнуть за член, но передумала, так как… ну, вы помните про пистолета заряд. Дама помнила о наслаждении даже в такой ответственный момент.

Я спокойно улыбнулся: пароль мне был хорошо известен.

– Окей, – она тоже улыбнулась.

– Окей, да, или окей, но нет?

– В этом деле все должно быть серьезно. Итак – пароле, милый.

– Пароле, или пароле пе, – опять пошутил я, но тут же схватился за голову. Я его забыл! Как это может быть? Вот доболтался, и теперь всё могло кончится плохо. Тем более, было уже явственно слышно, что кто-то подбирает ключи с той стороны двери. Известно, конечно, кто, но говорить лишний раз про этого голубого мне не хотелось – тип пренеприятнейший. Тем более, вместе с джиу джитсу. И, кажется, это была бразильская система, где вообще душат и делают болевые в партере.

– Партер не люблю, – сказал я.

– Повтори.

– Это не пароль, прости, так, неприятное предположение.

– Ты не можешь повторить пароль? Ты его не знал, и взял меня просто на испуг? Вспоминай, или я тебя не прощу. Никогда.

– Давай хотя бы закончим эти тити-мити, – я приподнял ее бесценно-большие груди. – Не могу на них насмотреться. И знаете…

– Прекрати лицемерить и паясничать одновременно. Пароле пе. Или хотя бы просто пароль, и да: можешь закончить то, что начал давно.

Натренированным финтом я бросил ее на татами лицом вниз.

– Ч-что ты делаешь, паразит?! – завизжала она, как поросенок натюрлих. – Я просила тебя продолжить то, что мы не закончили тогда. – Я остановился.

– Без сомнения, тогда я знал, что это было.

– Ты вообще нарочно притворяешься? Ты и тогда не сказал мне пароль, а только притворился, что в курсе моих устремлений ввысь, и даже под воду.

– А! под воду, вспомнил. Чюрлёнис.

– Я не ослышалась? Ты можешь повторить?

– Алл би бэк.

– Прекрати паясничать, скажи что-нибудь новенькое!

– Остался у меня на память от тебя, портрет, твой портрет работы Пабло Пикассо.

– Всё ты договорился. Теперь тебе придется выбирать между Чюрлёнисом и Пикассо. Ну, что будешь делать? Крути пальцы. Или вообще гадай хоть на кофейной гуще.

– Кстати, я бы кофе принял. Тем более сейчас. Надо ломать экстремальную ситуацию.