Текст книги "Hannibal ad Portas. Ультиматум прошлого"

Глава 5

Владимир обыграл всех и Нерона в том числе, ибо пьяный сам он не мог применить свой коронный прием жульничества:

– Подлить другим, однако, из разряда лекарств, может быть, даже клофелина. Тварь.

Но Владимир сел с ним играть, зная, что играть он не умеет, а является просто наглым жуликом. Как рассказал Достоевский:

– Даже волшебная колода карт не поможет против дешевого мошенничества. Ибо:

– Волшебник добр, – а люди лишенные воображения заменяют его отсутствие воровством.

Гусь сказал Черному, который стоял за его спиной, а иногда рядом:

– Чё ты так плохо играл? Надо было мне сесть.

– Еще сядешь, – пообещал Черный.

– Когда?

– Когда деньги будут. И обратился к Владимиру:

– Мы вечером отыграемся.

– Уже ночь, – только и ответил Вова.

– Будем надеяться, что она не последняя, – сказал Черный.

Нерон нагнул голову под зеленую почти бархатную скатерть и облевал пол. Три раза, так что пришлось всем уйти без дальнейших размышлений.

Утром пришло сообщение:

– Ресторан сгорел.

Все очень жалели, но страхи оказались напрасными:

– Никого не арестовали, – ибо было решено:

– Сгорел сам, от электропроводки. Из-за которой часто гас свет в самом разгаре дней рождений, свадеб и простого культурного отдыха.

– Драк не было, – жалела ресторан администратор Марья Ивановна.

– Ушел, как Титаник на дно, – закрыла тему официантка Ириска. Но продолжала говорить о нем на каждом перекрестке, как о месте, где счастья мало, но оно было.

Иван, Малик, Федор, Андрей оказались как на необитаемом острове. Турбаза Огни Социализма закрылась с окончанием летних месяцев, и они жили здесь одни спокойно, но не так уж счастливо, как можно было подумать:

– Они не могли найти выход с турбазы, как будто находились на необитаемом острове.

– Рыбалка, грибы, ягоды, выезды в город в какой-нибудь вновь открывшийся кабак, откуда можно утащить по представительнице обратной стороны Луны. Но!

В том-то и дело, что:

– Они не могли найти выход с турбазы, как будто находились на необитаемом острове.

– Этот сгоревший ресторан был для нас единственный доступным адресом на Земле, – предложил считать Федор.

– Похоже, это ежу понятно, – согласился Малик.

– Может быть, мы потому не можем выйти отсюда, что у нас нет бабла? – предложил рассмотреть вариант Андрей.

– Здесь должно быть еще золото, – сказал Иван, – и я заставлю ее сегодня показать мне место этого клада!

– Сомневаюсь, что она точно знает место, – сказал Андрей. И добавил:

– Мэй би, мне к ней сходить?

– Да ты что!

Действительно, это было бы возмутительно. Но!

Они, собираясь все вместе не знали, что к Ней – как ребята называли начальницу Турбазы, они:

– Ходят все.

Владимир, к своему удивлению

,не мог вспомнить, как можно попасть в то место, которое называлось как что-то такое, связанное с красными огнями. Не мог даже задать вопрос:

– Где это находится. – Точнее, вот только так и мог сказать, на что один раз уже получил ответ от Виренеи – зав производством:

– Это вот! – она немного повернулась на кресте, и хлопнула себя по заду почти что со звоном.

– Не совсем ясно, мэм, – только и ответил он и ушел.

Он пошел в кино, чтобы подумать в полутьме, и сел рядом с одинокой женщиной. Зачем? И хотел уже пересесть, как она чуть-чуть придержала его руку.

– Ну, окей. – И даже не думал, что потом с ней делать.

И вообще, это только показалось, что она придержала его руку, скорее всего просто случайно облокотилась не вовремя о ручку сиденья.

Но все же хотел пригласить ее в ресторан.

– Отдыхать? – спросила она еще в темноте экранных сцен.

– Если только вы не против.

– Против. Пойдем в парк Пушкина.

К счастью мысль:

– Справлюсь ли я, мэм? – не успела до него добежать.

И спасибо свету – тоже сегодня не торопящемуся – он увидел ее, когда было уже поздно, решение:

– Не откажусь ни за что, – уже было принято по Финегану:

– Если все всё понимают, – я сегодня могу отдохнуть от вмешательства в дела людей:

– Творите сами, что хотите.

А как написано в Библии:

– Абсолютно не понимают, что делают.

И значит, не надо врать:

– Нет, нет, мы поняли. – Ибо:

– Кто понял, тот ничего и не понял.

И только в темноте – впрочем, прущийся в щели лунный свет пытался подсмотреть, в чем здесь дело – когда уже лежал на ней, касаясь одной задней лапой дощатого пола:

– Кажется узнал, что подумал, что так не бывает и, значит, ошибся, просто похожа, и более того, только в:

– Воспоминании.

Наконец, рассказал ей правду:

– Я не верю, что это вы, мэм.

– Но только с помощью меня, сэр, вы можете попасть в то место, где находится Остров Сокровищ.

– Не думаю, что там еще что-то осталось.

– Да?

– Да, мэм, бабло разошлось по народонаселению со скоростью больше скорости света, ибо многие места, где его теперь находят, никто не знал раньше.

– Например?

– Золото до сих пор не кончается у натуральных придурков Черного и Гуся.

– Надо понять, кто они.

– Как?

– Вспомни, что ты находишься на поминках по Финегану.

– Так просто!

– Если не считать того, что ты часто об этом забываешь.

За стеной раздался шорох, но Владимир подумал, что это его кошка за ним подглядывает. А мысль:

– Откуда она здесь – в своем присутствии отказала.

Из трех доминант одна пропадает.

– Я пока больше не хочу, – сказал Владимир.

– Я хочу, но тоже воздержусь, – ответила Лиза, – отчество? А оно было?

Нет, было, было, без сомнения и конечно.

– За нами идут, – сказала она негромко.

– Да? – и тут же получил удар доской то ли по щеке, то ли по плечу.

Лизавета Сергеевна повернулась и молвила чистым русским языком, как будто для тех, кто должен хорошо ее знать:

– Он со мной.

И хулиганы не решились напасть на него еще раз. Но шли сзади, как немного испуганные собаки, надеясь, что ситуация может опять обостриться.

Оказалось, что кто-то показал инопланетянам с Тау Кита дорогу в этот сексодромник:

– Для тех, кто любит ходить в кино на вечерние сеансы.

Владимир дома понял, что узнал одного, того, который его бил обрезком доски. Это был Черный. Что, в общем-то не соответствовало характеру этого парня. Да и его он не мог не узнать.

И когда он увидел эту компашку в другом ресторане, который успели переименовать в Три Семерки, но вывеска пока что висела старая, то сразу узнал того, кто это был. И он не знал этого жопастого мужика, но он тоже играл вместе с другими в карты.

Он сел за отдельный стол, куда скоро подошел знакомый парень и поставил бутылку шампанского.

– Пьем?

– С вами вместе.

– Ну, наливай! – почему-то обрадовался Вова. И рассказал историю, согласно которой на него вчера напал мужик, похожий на этого Бузилу, как сообщил ему иногда зовут этого жопастого и носастого бугая Ларик.

Он взял бутылку шампанского, в которой еще оставалось почти половина, подошел к столу, где развалился в кресле Бузила, потом ударил его сзади этой огромной бутылкой шампанского.

– Зачем?! – ужаснул Коряга, знакомый этого Бузилы.

– Кажется, я ошибся, – только и вякнул Ларик. Он вышел из ресторана, сказав на прощанье:

– Я сегодня переутомился.

– Вчера обожрался – не ходи к гадалке, – сказал Черный.

На следующий день он сидел в кафе Марсий с майором секретной службы в подсобном помещении и пил шампанское с пивом, ибо:

– Пиво – чешское – было с собой, но пока ждали воблу, – как сказал майор:

– Обязательно дождемся, даже если ее поймали только вчера. – На что барменша Света, скорей всего, не пошутила – крикнула из кухни, где она же готовила пельмени в горшочке со сметаной, под эксклюзивным названием:

– По-Марсий-ски:

– Еще не поймали, но не беспокойтесь – ловят!

– Пельмени тоже только что поймали? – спросил майор эту хорошо знакомую ему Свету, ибо его секретный отдел пока что находился почти буквально напротив этого ее Марсия, – в обычном отделении милиции.

– Нет, как раз наоборот, их сделала повар еще вчера, так как сегодня у нее выходной. И более того, пельмени, выдержанные в морозилке лучше.

– Чем? – не понял даже Вова.

– Недобитые солью, перцем и остальными хмели и сунели приправами микробы не выдерживают такой морозной голодовки, и гибнут так и не добравшись до внутренних органов самого лучшего из людей, а именно:

– Человека.

– Она, как все, – пояснил он немного сомневающемуся майору, – учится в кулинарном техникуме.

Тем не менее, рыба действительно приплыла. Она была немного недосушенной, но:

– Есть можно, – сказал Вова, жаждущий пива после уже – и довольно давно – надоевшего шампанского.

И вот, значится, к ним в наглую подсел Бузила.

Владимир вышел из этой мучной клетушки, пролез к стойке и спросил барменшу Свету:

– Зачем ты его пустила?

– Он сам залез, как кабан.

– Значит, он уже там был.

– Да, с Нероном.

– Если бы я знал, что мне придется сидеть за одним столом с таким остолопом – выпил бы лучше с тобой в Парке Пушкина.

– Надо было сказать, я бы закрыла бар ради такого случая.

– За сколько?

– Купишь мне новую дубленку или кожаный плащ.

– У меня не хватит энергии на такие дорогие вещи. Ибо трезвый я стесняюсь, а пьяный тяну резину до трех ночи. Может быть, согласишься в кредит?

– Кто, я или ты?

– Я должен подумать, – сказал Вова и ушел. Опять в тесную подсобку.

Бузила интуитивно на него наезжал, и на вопрос:

– Чё те надо? – ответил:

– Потом разберемся. – Но было ясно, что он не видел в лицо того, кого ударил куском доски в парке.

Можно только удивляться, зачем такому дураку это было нужно. Ибо ясно, что они хотели его ограбить, но не исключено, что и изнасиловать его спутницу.

И вот это второе, что такая Бузила способна к трахтенбергу, представлялось правилом без исключений.

И больше всего, этот бугаеметр сейчас хвалился тем, что такого игрока в карты, как Владимир:

– Обыграет, даже не задумываясь о последствиях.

Владимир совершенно не понял, что это значит, пока не начал игру с этим парнем. Она не получалась, но, как сказал Владимир Высоцкий:

– Когда я уходить решил, – она – а в данном случае – он, сказал:

– Не спеши, мы продолжим.

И так настойчиво, что если нет – получишь в морду.

И было.

Они сели на хате у Моны – девушки его друга, но в прошлом, в этом времени:

– Его, – в прошлом, подруги его девушки, а именно пресловутой:

– Певицы Роз Мари.

И Владимир часа два злил Бузилу своим смехом, показывая карты, что у него ничего не было, а Бузила бросил двадцать очков. Или, наоборот:

– Бузила пер чуть ли на все, имеющиеся у него деньги, часто до пятидесяти и даже ста рублей, так как у него было в трех, но у Владимира оказывалось тоже в трех, но:

– Больше.

В конце концов Бузила проиграл огромную для него сумму – триста рублей – и сказал, что теперь с ним разберется. И неожиданно ударил.

Владимир понял, что кровь заливает ему лицо.

– Ты что наделал, подлец! – закричала Мона в ужасе, что кровь льет, как из ведра.

Бузила отвалил, а Владимир не мог понять, что это было.

– Что тетерь будешь делать? – спросила Мона, после небольшого секса и предварительной его перевязки. К счастью головы, а не того, что находится ниже, но соображает, увы, не хуже.

– Думаю, это произошло неслучайно, кто-то вышел на меня, как на Кошку.

– Думаю, это произошло неслучайно, кто-то вышел на меня, как на Кошку.

– Вот из ит?

– Что?

– Ты вспомнил про свою шотландскую кошку, где она сейчас?

– Запер на два дня уже, – Вова посмотрел на часы, – нет, уже почти на три.

– У собаки много костей, а у кошки, что?

– Тоже, наверное, гложет кости вместе с догом.

– Ты задержался.

– Да, я задержался. Но на этот раз точно обещаю, что куплю тебе японский железный сервиз. Как только их опять привезут.

– Я тебе верю. Но, боюсь, что я умру раньше, чем это случится.

– Но не завра?

Она промолчала.

Бузала долго не появлялся, но когда явился, то именно явился, напился, и заорал, как будто его режут:

– Где Граф Золотой, – и вот так прямо и было ясно, что Граф прет у не него с большой буквы.

– Золотой есть, а князья и графы пока что уже кончились, – ответил ему Нерон, и как оказалось:

– Из другой группировки.

Коряга, Бузила, Енот сидели за одним столом, и Владимира удивило не это, не то, что они заняли без разрешения этот блатной, хотя и шумный из-за близости оркестра стол, а то, что он автоматически начал считать до четырех.

– Что такое четыре? – спросил он сам себя, – что автоматически воспринимается, как число завершенное.

И понял:

– Нас и было четверо. – Вот так, когда надо посчитать других – он посчитал самого себя. Но, увы, как Вигрис не мог вспомнить никого. А как Кошка знал точно, что их было, как Трех Мушкетеров Дюма:

– Четверо. – Где искать остальных?

– Неизвестно.

И было:

– Надо найти хотя бы одного.

Среди мужиков искать бесполезно, ибо не было никого, кто с первого взгляда мог ответить:

– Да, мы учились вместе на одном курсе.

Но и дам подходящего размера лица не наблюдалось. Но судьба протрубила тревогу:

– Здесь меня когда-нибудь заметят? – спросила она.

– Огненный Шар?

– Нет, я хочу просто шампанского.

– Нельзя

– Почему?

– Этот Коктейль – Бар.

– Хорошо, я пойду в другой бар. Впрочем, сэр, сделайте мне Французский.

– Пожалуйста.

– Это? – она немного попробовала, и так что перекусила пластмассовую соломинку. – Это не французский, а Русский, сэр, я его попробовала один раз у вас здесь, так потом утром не могла вспомнить, с кем была.

– Мэй би, со мной?

– Это исключено.

– Почему?

– Тебя бы я запомнила.

– Я чем-то отличаюсь от милых вашему повседневному сердцу людоедов?

– Да.

– Чем?

– Ты дурак.

– Как бы, или на самом деле?

– На самом деле, э-э, сэр.

Теперь он узнал ее, хотя и с трудом, но не по ее вине, ибо одета она была, как обычно, но:

– Не для него.

И он так и признался:

– Мы с вами где-то встречались?

– Если хочешь, мы можем встретиться прямо сейчас.

– Где?

– Где вы обычно, сэр, встречаете своих пэтэушниц? Под лестницей? Ну, значит, там.

– Я не могу себе отказать, – промямлил Владимир, и попросил её:

– Пройти мимо кассы и буфета, – а там налево увидите дверь, за ней еще дверь, и именно там я буду вас ждать.

– Нет, дай мне ключ – я буду тебя ждать, как будто ты только что вернулся с фронта, где есть Передовая, и думаешь, что меня, конечно, нет, ибо никто не будет столько ждать даже тебя, поэтому ушла в кино, чтобы таким путем добраться, как все до:

– Парка Пушкина.

А, – продолжала она, – счастливая случайность:

– Это был ты.

– Простите, мэм, не совсем понял, где мы встречаемся, в Парке Пушкина, или дома на диване?

– У тебя в кладовой есть диван?

– Нет, всё занято ящиками с вином.

– Значит, сначала в Парке Пушкина, потом дома между Рижским Бальзамом и Шотландской Лошадью.

– Вы уверены, мэм, не наоборот?

– Уверена ли я? Нет, пожалуй, нет, поэтому сначала мы сделаем, как я сказала, а потом наоборот, как ты любишь.

И было. До тех пор, пока толстяк директор не ввалился в бар, который Владимир не запер, ибо ключ даже с четырех раз так и не попал в нужную ему паузу.

– Скажи ему, что – если надо – получит и он соответственно своим способностям, только бы тебе не поставили прогул.

– Так-то бы, да, но он толстый, что в дверь склада войти не сможет.

– Пусть стоит в дверях, а на стрёме поставит какую-нибудь повариху.

– Скажу, но извини, только на крайний случай.

– Как тебе будет угодно, только потом на меня не вали, что именно из-за меня ты так до сир пор и не женился.

– Нет быстро, мэм, считайте себя расплатившейся со мной за все свои грехи.

– Ладно, ладно, я еще приду, – и больно ущипнув его за щеку, попросила закрыть дверь:

– С той стороны, – а я:

– Пока приведу себя в порядок.

– Здесь темно, нет света.

– Попроси кого-нибудь подержать мне свечку.

– Да, – решил Владимир, выдав директору две бутылки водки, – такую даму я бы не смог никогда приблизить к себе так близко, если бы не побывал уже на поминках по Финегану, что значит:

– Не надо пугаться истины, если она рядом, а не прямо в вас. – Непонятно?

– Так, извините, вы о ком это говорите? – И ответ:

– О себе. – И если априори никому нет нужды вас понимать, то вам-то должно быть это:

– Тем более по барабану.

Пусть вот делает, как сейчас:

– Надо, – и пожалуйста получите, даже в стиле ретро фуджированном финским брусничным ликером, Белой Лошадью и:

– Что она там еще попросила?

Кажется, как все, Рижский Бальзам.

– Иди сюда, – махнул ему рукой Коряга.

– Мы играем в покер, – сказал Енот.

– Ты любишь, – добавил Коряга, – садись.

– Ноу, сенкью, ибо я на работе. Знаете ли, работаю здесь разливалой.

– Да кто тебя будет спрашивать, садись, я тебе сказал, – Бузила самолично стасовал колоду, как будто разбирался в ней лучше, чем в колбасных обрезках. И.

И так как. Бутылка Камю – полная, но с витрины, и значит, с кофием, изготовленным из остатков венгерской кофеварки, плавно легла на голову Бузилы.

Плавно, если считать происходящее снятым на ускоренную событиями сегодняшнего дня пленку, то и:

– Бузила, да, сполз с кресла, но как с кресла-каталки:

– Не спеша, – но, увы, не на тот свет пока что.

– Не голова, а барабан группы Битлз, – пошутил, как всегда без шутки юмора Енот. А с другой стороны:

– Какая разница? – Ибо:

– Не так – дак эдак.

Других-то вариантов не предусмотрено. По крайней мере, здесь, ибо:

– Этот ресторан существует не постоянно, так как недавно сгорел, а в виде, что происходит по Финегану:

– Еще трепыхается, притягивает не только псевдоисторических людей, но и саму:

– Реальность.

Владимир сел за стол и, наконец, решил решить, кто же все-таки его противник? Так-то Енот по хитрости и наглости. Но прошлый раз всех обманул Коряга, оказавшийся наглей наглого, и даже хитрей. Возникает вопрос:

– Может ли осел быть самым хитрым? – Получается, да, и происходит это из-за никем непредвиденной наглости. Бузила в расчет не принимался, как. Как, однако, пришелец.

В том смысле, что приперся совсем не туда, куда его направили. Но играть с ними не стал, ибо понял:

– У одного денег нет, а другой постоянно бегает куда-то занимать их.

Значит, золото у группировки Черного. Назвав его Владимир удивился, что не блатного, а так, при-блатненного Черного назвал первым, как главного.

Он выиграл несколько раз и встал.

– Ты куда? – спросил Енот.

– Я на работе.

– Сегодня дискотека, понедельник, никого нет, – сказал Енот, – давай.

– У вас нет того, что мне нужно.

– Да, что вам нужно, сэр? – спросил Енот.

– Золото, сэр, я играю только на золото.

– Коряга закурковал его, говорит, нет больше.

– Да нет у меня золота, точно вам говорю.

– Потерял, что ли?

– Не потерял, а проиграл.

– Кому?

– Этим, – он кивнул вперед, туда, где сидели Черный, Гусь и – не к месту – Нерон.

Можно подумать, решил Владимир, что Енот и Нерон специально разделились на две группировки, чтобы держать всех под контролем.

– Ты куда?

– Надо съездить в лес за елкой, скоро Новый Год.

– Закажи, тебе привезут.

– Не думаю, что мне понравится не выбранная мной елка.

И ребята единственно, что сделали после его ухода – это спросили почти одновременно друг у друга:

– Скоро Новый Год, что ли?

– Я ему устрою Новый Год, – мрачно, наконец выговорился поднявшийся из-под накрывшего его плохо закрепленного на уступе к оркестру паласа, Бузила.

За стойкой сидела леди, которую Вова не видел, когда находился на пути приближения к бару с юго-востока – если смотреть с её стороны.

– К юго-востоку через юго-запад? – спросил он даму, чтобы она сразу не ставила себя на первое место из-за невынужденного ожидания. Ибо:

– Ждать таких дам должен бармен. – Зачем?

Чтобы мешали работать, когда он и сам думает, чем бы заняться, если кофе больше не хочется.

– Чай, кофе, квас?

– Этот вопрос, сэр, вы могли бы мне не задавать.

– Почему?

– И знаете почему? Чтобы не разучиться говорить. Напишете его лучше на бирке с ножкой, как было во времена незапамятные. Ибо, – продолжила она, – если человек пишет, то может не пользоваться словами – они сами, без него, будут жить и плодиться, как кролики, только подавай им морковки.

– Если я вас правильно понял, вы и есть та морковка, которая управляет ими.

– Словами? Да, мистер, да, именно так.

– В принципе, если вы проверяющая, то меня это не касается, я только исполняю волю пославшего меня.

– Хорошо, налейте мне Мартини с вермутом.

– Вы уверены?

– Главное, чтобы были уверены вы.

Ладно, и бармен смешал ей белый и красный Мартини.

– Это вы нарочно сделали, или угадали, что я так люблю.

– Как?

– Смешать, но не взбалтывать.

Он вздохнул облегченно.

– Чего вздыхаем?

– Почему-то думал, что вы ответите наоборот.

– Я никогда не ошибаюсь. И кстати, – она протянула лапу, – Ёлка. – И.

И он поскользнулся на ровном месте. Значит мерещилась ему не лесная, а эта Ёлка. Только:

– Мэм, один наводящий вопрос.

– Да, мистер, я вам отвечу сразу:

– Были.

– Бы-ли? Что это такое, извольте объясниться?

– Дак, сражу когда-нибудь, скажу, но не сейчас.

И Владимир решил принять, как уведомление:

– Елка – это не мужик, как он недавно еще думал, а, появилась вероятность – дама.

Тогда, значит, Кобыла и Жеребец – это не просто так обычные Рыцари Золотого Камня, а такая же:

– Сладкая парочка!

Очень умно придумано, осталось только в это поверить.

– Ты мне налили?

– Дам, мэм.

– Хорошо, надо еще пустую бутылку.

– Зачем?

– Это вопрос?

– Да.

– Ты не можешь жить на доверии? Так как: надо – значит это очень важно.

– Хорошо, вот тут осталось немного Текилы, допьем ее после первой, и возьмешь эту бутылку себе.

– Да, я возьму ее себе, но не надо так педалировать еще не начавшийся процесс.

И было минут через сорок, как некоторые предсказывают надо выступать перед Новым Годом, коротенько:

– А теперь вставь в бутылку.

– Она пустая? Не видел, когда ты успела выпить остатки.

– Туда.

– Зачем?

– Для дезинфекции.

– Так может ничего не получиться.

– Да? Значит, это не ты.

– Конечно не я. И знаешь, почему? Эта бутылка для меня не подходит.

– Все так говорят, но если ты не говорящая обезьяна – сможешь.

– Хорошо, я не буду тебя торопить, зайду вечером: догадаешься – значит, считай прошел в следующую стадию:

– Конкурса, – закончил он за нее.

– Нет, развития.

Он подумал, это издевательство, но надо же с чего-то начинать. Тем не менее, так уперся, что смог засунуть, но вот надежда на автоматическое чудо не сбылась – назад никак.

И вечером так и сообщил ей:

– Я больше ни гу-гу.

– Рипит ит, плииз.

– Я два раза не повторяю, – и он изобразил гримасу почти невыносимого страдания.

– Только, пожалуйста, не преувеличивай, – предупредила дама без улыбки, что значило: что-то реально происходит.

– Спасибо, ты очень старался. Можно сказать, в лейб-сотню ты уже попал.

– Для меня этого недостаточно, ибо я первый, – сказал Владимир. – Тем не менее, сейчас настаивать не буду, а только скажите, как снять.

– Паяльной лампы здесь нет? Нет, конечно. Поэтому будешь сейчас поливать бутылку кипятком из кофеварки – думаю отойдет сама.

– Да, ерунда, думаю, должен быть способ получше.

– Получше уже произошло. Нет, не то, что точно произошло, но по твоим глазам вижу: ты рад – а это и значит: