Текст книги "Hannibal ad Portas. Ультиматум прошлого"

– Подои козу и обменяй молоко ея на сидро чистое яблочное под добропорядочным названием Солнцедар.

– Отравишься, – сказала, подбегая за чашкой кофе официанта Та.

– Нет, – ответил Хол, – ибо стоит за бомбу рупь. От радости за такую форму организм реципиента радуется больше, чем умирает от содержания.

В далеком созвездии Тау Кита

– Главное, чтобы не хулиганить, – сказал Альфа Рорикам, отправляющимся на Землю, чтобы упросить Землян передать сюда на Тау Кита, некоторые из известных им качеств.

– В каком смысле? – спросил один Рорик.

– Чтобы и мы могли найти способ не очень хулиганить, – ответил с надеждой Альфа.

И Ро, Син и Тру улетели на Землю. Улетели со стороны Тау Кита, находящейся в красном свечении. Через три года туда же, на Землю, вылетели четверо с противоположной стороны Тау Кита, находящейся в белом свечении.

Один парень, давно ожидавший попутного рейса в сторону Солнца, и прибывший на Тау Кита с Сириуса из созвездия Большого Пса – чему мало кто верил, так как здесь на тысячу парсеков еще никто не летал.

– Столько не живут, – сказал ему старший, отец остальных трех архаровцев, по незатейливому имени, казавшемуся некоторым оскорблением:

– Кобыла. – Но и детки его имели соответствующие имена, как-то:

– Жеребец, Елка и Кошка. – Они ничего не могли поделать с тем, что после приема слишком большого количества веселящего газа, продающегося на местных запатентованных болотах, – над ними начинали тихонько посмеиваться, как над недоумками, неспособными придумать приличные имена грозных воинов, как-то:

– Малый Карлик, Большой Карлик, Крабовидная Туманность, – предполагавшие способности к абстрактному или импрессионистическому мышлению.

Но вот путешественник из Созвездия Пса предложил им объяснить приличие и достоинство их имен, если возьмут его по пути на Землю.

– Не беспокойтесь, я вам не помешаю, выйду чуть раньше на Марсе.

– Что вы собираетесь там делать? – спросил Кобыла.

– Работать.

– Кем?

– Марсом.

– Там уже есть один Марс.

– Он недавно умер от угарного газа, поднимающегося с Земли. Я должен понять причину проникновения этого газа через герметичную оболочку Марса.

– Как тебя звать? – спросил старший из сыновей Кобылы по достойнейшему имени Жеребец.

– Зови меня Вигрис.

И парень объяснил толпе, пока еще чинно и благородно восседающей за отдельными столами бесприютного заведения, называемого так, что только для тех:

– Кто не находит другого пространства для уединения свой души, кроме кабака.

– Некоторые – большинство – думают, – сказал он, что живые существа выбирают себе имена обычные, такие, как Елка или Кошка, или Жеребец – только из-за своего скудоумия, случающегося или после вчерашней пьянки, или вообще ни бельмеса – ни гу-гу в частях, составляющих окружающее нас пространство. Нет!

Обычное, всем известное слово Кошка, означает, что человек этот:

– Избранный, – или в простонародии блатной.

– Почему? – угрюмо всё еще спросил Кобыла.

– Потому право носить всем известное имя Елка, Кошка, Жеребец или Кобыла имеет только человек, сумевший встать на один уровень с окружающей его природой.

– Взял себе то – попросту говоря – то, что принадлежит всем, – сказал кто-то из толпы, не нашедшей себе места за столами, и сидевшей у двери перед костром, называемым здесь баром, образованным сложением двух слов:

– Ба – халява и Ром, как то, что больше всего мы любим на халяву.

– Получается, что эти ребята: Кобыла, Жеребец, Елка и Кошка получили свои имена задаром, как теперь ясно на:

– Халяву, – а это означает:

– Дар Белой стороны Тау Кита своим представителям на Земле.

И называть их лучше всего Ромины. Ром – это таинство радости, а Ин – значит, уже радость эта, находится внутри их.

После такого объяснения ребята взяли с собой Вигриса из далекого созвездия Пса, и случайно проспавшего свою высадку на Марсе, оказавшегося вместе с ними на Земле.

– Вас зовут в банкетный, сэр, – сказала повариха, которая умела жарить Курицу по Клайпедски, через дверь.

Тут же подошла и администратор и сказала сидящим за стойкой лейтенанту и Холодильнику:

– Пора на работу, господа.

– Я на работе, – нагло ответил Хол. – Меня вызвали пить – прошу прощенья, не пить, а пилить морозильную камеру в мясном цехе.

– Если человек выпил, то пилить он уже не может, а только и дальше: пить, пить и пить, – сказала она, и разогнала гостей, предполагая оказать услугу бармену, избавив его от безденежных гостей. Тем более, с самого утра.

– Кто меня звал? – но не увидел в банкетном никого, хотя и не хотел видеть никого.

– Ириска, это ты? – спросил он, думая, что официантка теперь заставит его находить с ней контакт в любое время дня, – если уж у него не остается для нее ночи.

– Да, – услышал он, но никого не увидел.

– Ты за шторой?

– Нет, за занавеской.

– Прошу прощения, мэм, но утром у меня слишком много дел.

– Окей, но я не она, а он, и да: можно я буду жить у тебя?

Бармен присел на первый попавшийся с краю стул и молвил спокойный языком:

– Я сам снимаю полдома только. Там иногда бывают бабы, тебе это помешает жить по-человечески.

– Нет, – был ответ, я не хомо сапиенс, в переводе с языка Созвездия Пса:

– Порабощенный, – а:

– И явился, переместившись из-за шторы на стол.

Это был треугольник с двумя зелеными глазами и одним желтым в виде носа. Рта не было, а появлялся он только когда субъектум начинал говорить, и исчезал полностью при молчании. Впрочем, и во время говорения тоже ничего не было слышно снаружи, но внутри всё понятно, как Александру Пушкину, когда он:

– Как труп в пустыне я лежал, – с вырванным, однако языком.

И.

И пришлось согласиться. Вроде бы удивительно, но с другой стороны – это именно то, о чем мы так долго мечтали.

Однако треугольник не исчез, пришлось поставить его дома на прикроватной тумбочке, как:

– Портрет, твой портрет, работы, однако, Тулуз Лотрека.

– Ты где? – спросил вечером Владимир, но не услышал ответа.

Скорее всего, на такое расстояние этот сигнальный треугольник не берет, решил Вова.

Только в пятницу вечером они появились опять и, к большому облегчению Владимира:

– Всё с той же половиной золота, которая у них оставалась после стартовых игр в банно-прачечном комплексе, на хате у Енота, и в неработающих еще до начала лета пустых павильонах детского лагеря.

Иван положил пятерку на стойку.

– Хеннесси есть?

– Нет.

– Что есть?

– Коньяк пятнадцатилетней выдержки.

– Налей всем.

– Здесь кроме меня больше никого нет.

– Позови зав производством.

– Зачем? – спросил Вова.

– Мы хотим начать всё сначала, – вставил Фёдор, видимо имевший на это право по умолчанию. Какому? Неизвестно.

– По тарелке супа с капустой, тоже включите в счет, – сказал Малик.

– Суп с капустой – это щи, – сказала, как промельк маховой официантка Та.

– Жаль некому возразить, – ответил в потолок Андрей.

– Можете возразить мне, – сказал Вова, – и я с вами соглашусь. Только один вопрос:

– Кто вас просветил насчет щей и супа, что суп всегда больше щей?

– Зав производством, – автоматически ответил Андрей.

Иван нахмурился, и молвил:

– Это какая зав? Та, у которой мы были?

Глава 3

– Нет, это Ла – Виринея, – ответил смело Андрей, чтобы позлить Ивана своим первенством у нее.

Иван долго молчал, пока не съел почти весь суп за стойкой. Не доел только потому, что подошла Марья Ивановна – администратор, и вежливо попросила сесть:

– За свой стол.

– Свой – это хорошо, – мирно согласился Иван.

Все, кроме Ивана встали и пошли за последний стол.

– Не был, – первый ответил Вова на еще не заданный вопрос Ивана.

– Какие ваши доказательства?

– Я с ней был.

– Она не могла раздвоиться?

– Не так быстро, – ответил Вова.

– Зачем тогда Андрей сказал то, что сказал?

– Да, сэр, хочет позлить вас.

– Зачем?

– Скорее всего, договорился с вашими противниками.

– Спасибо, что подсказал, а то я не верил.

Этот Андрей еще тот гусь, подумал бармен, именно из-за него в прошлую субботу опять ничего не вышло с Певицей Роз Мари. Да именно так все три слова с большой буквы, ибо то она Певица, то Роз – сука шипастая, и, видимо, должна быть еще и Мари – от рифмы:

– Дари любовь. – Но как, трудно себе даже представить.

Или.

Или всё-таки что-то было?

К нему подошла ее подруга, и сказала:

– Бери шампанское, и ты будешь с ней в отдельной комнате. – Но Роз Мари махнула рукой, что ничего не надо, лучше пойдем без него. Что он опять сделал не так, непонятно? Или надо было бросить всю работу, и подавать ей коктейли?

– Нет, – Владимир имел кредо:

– Кто не хочет – тот не может.

Но вот было, несмотря на сопротивление времени и пространства. И не только, сама Роз Мари играла в нем не последнюю роль. Она нагло вызвала его во двор ресторана, а уж дальше он сам провел ее к тому месту с двумя заросшими травой ступеньками, где была видимая из банкетного зала дверь в винный склад.

И сделала минет.

– Чтобы ты больше не думал, как будто я тебе что-то должна, – только и сказала она.

– Их бин, – сказал он, и поправился только после того, как она ушла обратной дорогой без него: – Их либэ дих. – Поздно, ибо мало того, что ее уже не было, но и приходилось сомневаться:

– Была ли вообще.

– Но обязательно пусть напомнит, если придет еще раз, – сказал он, и встал со стула, где скрывался от нуждающихся сиськи-миськи в чашечках кофе официантов и официанток.

Если нет – расскажу ей всё сам, честное слово: не побоюсь.

Она пришла вечером с той симпатичной светловолосой подругой, которая в субботу звала его с собой, в том смысле, что всё будет отдельно, если он поторопится. Он уже подумал, не лучше ли взять ее, эту Зену – Королеву воинов, готовую почти как все дать лишь бы взяли, как Енот – сволочь – упер ее чуть ли не силой за свой стол. А он даже подумал, что этот строитель коровников и игрок, не присутствует сегодня в ресторане.

И, о ужас! этот его стол оказался рядом со столом Ивана и его команды. Что означала:

– Более-менее выпьют и начнут играть. – А чтобы не нарушать запрет директора, с железку, а не в карты.

Тем не менее некоторым это как об стенку горох. Едва начались танцы, Серый по дополнительному прозвищу Коряга и Черный начали играть в карты под столом, поставив там свечку. Свечи решили разрешить только недавно – буквально несколько дней назад, ибо подумали:

– Если ресторан сгорит, – то туда ему и дорога, построят новый.

Хотя были и противники такого радикализма, они считали, что новое если и бывает, то очень редко. А скорее всего, и редкость – это большое преувеличение.

Но вот именно это и произошло:

– Енот проиграл пару золотых пятерок Гусю и Черному, которые обыграли под столом Корягу Серого на восемь пятерок, которые, как только теперь все узнали:

– Он выиграл прошлой ночью у Енота на хате его телки.

Енот не выдержал напряжения мелькания денег мимо его носа и убежал в сарай Нерона, где он жил, если не было подходящей телки, и где спрятал третью часть, выигранных у Ивана золотых пятерок.

Деньги в иво золотых пятерках – червонцы еще не пошли в ход – завертелись, как листья в ноябре, напомнил Пушкин плохую примету появления нечистой силы.

Вова за стойкой подумал, что всё очень сложно получается, если смогли – даже в запретной зоне – выиграть десять золотых пятерок такие придурки, как Черный и Гусь.

Подошел злой Коряга и так ударил кулачищем по стойке, что погасла одна лампа дневного света внутри ее.

Подошла администратор и попросила его удалиться ко всем чертям. Но, к удивлению многих, Коряга нашел тысячу рублей, и как солидный человек приперся опять, дал администраторше пятерку, попросил два рубля сдачи, и заказал в баре бокал шампанского и бутылку пива.

– Надо заплатить за погасшую лампу, – сказал Вова.

– Сколько? Пять рублей хватит? – он положил на стойку уже приготовленную пятерку. Потом еще одну, чтобы заморозил бутылку Брют.

– Десять, – уже мягче сказал бармен.

– Дорого.

– В Ялте пятнадцать.

– Да?

– Да, и то в кувшин переливают.

Коряга продолжал сидеть за стойкой и нервировать Вову своим присутствием. Он только чуть пригубливал из бокала, и периодически смотрел назад, выбирая подходящий момент, чтобы принять участие в игре. И уже хотел двинуться туда, где звенели деньги, которых у него никогда вообще не было, как к нему прямо с выхода приблизилась прелестная носатая дама, и предложила:

– Тут же расплатиться, – как она добавила:

– Хотя бы за половину её гонорара.

– Мне сейчас некогда, – начал Коряга. – Но тут же спохватился, что не надо портить себе настроение перед игрой:

– Здесь негде, – мяукнул он.

Но она попросила бармена, как будто уже была там:

– Пройти в его склад под лестницей.

– Там ценности, – сказал Вова, – я не могу оставить их наедине с другими.

– Хочешь посмотреть?

– Спасибо, нет, там всё равно нет света. Но проверю при выходе, а пока что запру на замок.

Коряга после всего, что там было, сломал замок ударом изнутри, так как Вова даже успел не вспомнить вовремя, что:

– У него там люди, – ибо обслуживал целую компанию как раз пропущенную в зал, где не было мест за столами, швейцаром, которого он сам просил пропускать хоть кого:

– Без ограничения, – и даже обещал два рубля, если их будет много.

С присущей ему наглостью Кор не сообщил, что кончил дело и уже гуляет смело, что разозлило Вову, пока он не понял, что рассказать:

– Обо всем, – ему должна была дама, которая, слегка устыдившись, ушла без прощания, а дверь осталась висеть на холостом замке, чего, впрочем, можно не заметить, если не знать заранее: здесь всегда заперто, – ибо:

– Никогда ничего не хранится, – пока не завезли вино из расформированного кабака первой категории, – ибо, как было не только сказано, но и расписано:

– Хватит накачивать себя водкой, – когда и так можно радоваться жизни, а именно:

– Из принципа, – что виноградников уже нет, если вам известно, что их вырубили.

Неожиданно все поняли, что с началом танцев появилась зав производством.

– Чё-то будет, – решил он. И сердце защемило от непредвиденного ужаса.

Что бы это могло быть, успел подумать Вова, как она явилась перед ним в виде стука в дверь и немедленного предложения:

– Ла просит вас в кабинет, – голосом поварихи, но не той с которой он ездил в баню, но не трахнул, а наоборот, которую трахнул, хотя надо было специально вспоминать:

– Когда это было, – нет, то что было – ясно, но вот когда именно – надо вспоминать, просто так ситуация не идентифицировалась, ибо слишком часто повторялась в похожих вариантах, – так думал Вова, не предполагая, что эти джунгли возникли из-за новых гостей ресторана, ибо с ним это было почти всегда, а еще точнее:

– Всегда.

Например, купил книгу в букинисте напротив Детского Мира, и решил вернуться через подземный переход, посмотреть еще одну, но не нашел этого магазина, который двадцать минут назад был.

Он долго не мог поверить, что купил книгу в другом месте, ниже по этой же улице, и просто часть времени и пространства выпала из его сознания из-за систематической задумчивости.

– Книга была, а места, где ее купил, так и не появилось на горизонте, как Австралия для Джеймса Кука.

– Вы думаете, он ее придумал? – спросила Лариска.

– Да, леди, – только и ответил Вова, стоя перед ней в замешательстве и еще большем замешательстве, что не может ничего придумать, чтобы убежать назад в бар.

– Может быть сказать, что на ее складе начался пожар?

– Ты будешь директором, – сказала она.

– Из-за этого радостного известия вы покинули свой кров поздно ночью?

– Еще не так поздно, – вздохнула она. И попросила согласиться, не думая прямо сейчас.

Они трахнулись к его ужасу прямо при незакрытой двери.

На прощанье она только сказала:

– Ты подумай.

– Их бин не в состоянии.

– Почему?

– Я не верю в радугу.

– Александр Македонскав тоже не верил, что пойдет на Вы, ибо все мы привыкли, как рабы:

– Только Ты-кать.

В баре были заняты все места, и Гимнастка со своего места у кофеварки улыбнулась:

– Я их держала под контролем.

– Спасибо, мэм, – ибо был рад, что с ней можно разговаривать количеством выпитых коктейлей, без обязательного аккорда:

– Секс у вас не входит в качество обслуживания?

– Да, мэм, но не уверен, что получится.

Так иногда бывает:

– Не то, – а через некоторое время уже ясно:

– Способ быть счастливым – был.

Надо только переставить местами времена.

– Послушайте, сэр, я жду уже полчаса, – сказал с другого конца стойки Иван.

– Да?

– Я грю.

– Этого не может быть, потому что не может быть никогда, или вы настаиваете, что я выходил на трахтенберг с Гимнасткой?

– Скорее всего, – не стал настаивать на Категорическом Императиве Иван.

– Тоже самое я могу сказать про вас, мистер.

– И ты не узнаешь меня?

– Я должен подумать.

– Хорошо, налей мне пока Белого Медведя – сто на сто Брют и Армянского пять звезд. Нет, лучше смешай с Рижским Бальзамом.

– Он у нас есть?

– Стоит на верхней полке.

– На полках у меня стоит только кофе и чай в остаточном виде.

– Ага, значит, всё-таки помнишь!

– Наполовину да, а на половину – есть основания не доверять даже самому себе.

– Спасибо, что сказал. Я тебе доверяю.

– Вы хотите, чтобы я для вас что-то сделал? Привел Виринею?

– Виринею?

– Я имею в виду, в её современном технолого-ресторанном виде.

– Позже. Сейчас надо съездить и найти моё золото, ибо я проиграл всё, что у меня было.

Ужас-с. Эти крохоборы растащат его на мелкие кусочки!

– Не сегодня, – сказал Иван.

– Вы думаете, за сегодня я его найду. Где?

– Я не помню.

– Хорошо сказано, рипит ит, плииз.

– Вы знаете межпланетный язык?

– Похож?

– Да, только без гласных: рпт-т-плз.

– Куда делись гласные?

– Они остались.

– Где?

– В уме.

– Как азбука морзе.

– Как любой шифр.

– Так вы зашифровали место, где спрятали драгоценности?!

– Там только золотые десятки.

– Я не смогу их найти за бесплатно.

– А если не забесплатно?

– Сколько?

– У меня ничего нет.

– Тем не менее, я не могу взять и это. Найти можно только за бесплатно, а у меня интуиция не работает в таком одиозном случае.

– Единственное, что я могу тебе сказать.

– Да?

– Ты должен устроить поминки по Финегану.

– Не говоря уже конкретности, я вообще мало представляю себе, что это такое. И да: кто будет в баре вместо меня?

– Пока не найдешь деньги – я тебя заменю.

– Я не снял кассу.

– Я поверю твоему слову, как ты поверил моему, – ответил Иван.

Владимир вышел из-за стойки, хотел зайти к зав производством, но передумал, и пошел, как говорят:

– Туда – сам не зная куда. – А именно:

– Сел в банкетном зале с чашкой кофе.

И уже через десять минут зашел Черный со смеющейся рожей, так сказать, в одной руке, и с Гусем, держащим в одной руке колоду карт, в другой бутылку Белой Лошади.

К счастью, еще не открытой.

– Я не буду, – сказал Вова.

– У нас золото, – оскалил фиксатые зубы Черный. И Гусь высыпал на стол, не считая, больше чем несколько пятерок.

– Увидимся в моих снах, – сказал Вова через полчаса.

– У нас есть еще золотые пятерки, – сказал Гусь.

– Окей.

– Не с собой, – сказал Черный. – Дай в долг половину, потом мы съездим за валютой, – улыбнулся он.

– Почему сейчас нельзя?

– Мы их зарыли на даче.

– Это далеко, километров двадцать пять отсюда.

– Нет.

– Почему?

– Не могу.

– Я не понимаю, почему, если ты точно знаешь, что у нас есть золото.

– Откуда?

– Этот Иван тебе сказал.

– Ему ты дал в долг, – сказал Гусь.

– Вы так решили?

– Да, ибо он проиграл всё, а место в баре бесплатно не достается.

– Я не продавал. Извините, но сейчас у меня больше нет времени на раздумья, вот вам одна пятерка, может быть отыграетесь.

– Не отыграемся, – ответил Гусь, – у нас настрой блатовать, играть по-крупному.

– Постарайтесь больше сегодня не играть, или наоборот: успокойтесь.

Вова вышел из ресторана и поднял руку.

– Куда?

– За город.

– А именно?

– Я покажу.

– Сегодня не Казанская.

– Это ты Лёва?

– Ты не заметил?

– У тебя новая машина.

– Да, но как говорят: кольцо не жемчужины вокруг камеи, а рука.

– У меня нет денег.

– Тогда тебе не нужно такси – логика.

– Я еду за золотом.

– Которое надо долго искать, как Острова в Океане? Сколько есть?

– Десятка.

Вова сел, они поехали, и он добавил:

– Забыл взять деньги, а возвращаться это все равно, что раньше времени начинать справлять поминки по Финегану.

– Я думал наоборот, – ответил таксист. И помолчав, добавил: – По Финегану – значит, можно вернуться и никто не заметит.

– Я сам замечу.

– В том-то и дело, что нет.

– Ты что, от нечего делать читаешь книги в фойе налоговой инспекции?

– Ты сам мне рассказывал позапрошлый раз, – ответил недоуменно таксист.

– Не помню.

– Это потому, что у тебя эти поминки уже начались, – засмеялся он.

– И тебе спасибо.

– В каком смысле?

– Ты кончишь тем, что кончишь раньше времени работать на машине, и вынужден будешь сидеть в коридоре налоговой инспекции, как ее сторож.

– Ты мог бы поручиться за меня, что я не потеряю сознание за рулем?

– Могу.

– Почему?

– Потому что ты сам откажешься садиться за руль.

– Да-а, значит, это правда

– Надо бросать пить.

– Нельзя, можно потерять голову на этой работе, если она не будет надеяться напиться после работы на халявные деньги.

– Халявных не бывает, – ответил Вова.

– Почему?

– Потому что халявная – это у тебя зарплата.

– Сейчас куда повернуть? – спросил Лева.

– Здесь есть разные места?

– Ну-у, в реку заезжать не надо, в лес тоже, значит налево.

– На турбазу? Я так и знал.

– Почему?

– Зря ты влез в это дело.

– Ты их возил сюда?

– Да. Они не совсем нормальные люди.

– В тайге годами добывали золото.

– Ты видел их руки?

– Я не детектив, не обратил внимания, – ответил Вова. – Значит, они воры в законе.

– Воры в законе работают у нас завгарами и бухгалтерами. Я тебе точно говорю, это гроссе бандиты. Для них человека убить – всё равно, что тебе высморкаться.

– Ты смотришь кино?

– Только когда смотрю.

– Ты уже приближаешься к поминкам по Финегану.

– Думаю, что я буду только рад. А ты?

– Тоже, – автоматически ответил Владимир.

Сторожа на входе не было, и он прошел внутрь.

– Хау а ю, – сказал он негромко, вспоминая некоторые сцены за городом.

В кабинете начальника этого загородного поселения горел свет. Он открыл дверь без стука.

– Кто там?

– Шел мимо, думал зайти или нет.

– Ах, это вы, сэр. Нужно было пройти мимо.

– Я на недолго.

– Нет, честно, я не в духе вести разговоры в духе византийского позерства.

– Честно?

– Без всякого злого умысла.

– Ты покажешь мне место, куда они ходили?

– Да, только если я хоть когда-нибудь пойму тебя правильно.

И она разделась, предлагая по этому молчаливому действию:

– Я два раза не повторяю, – в том смысле, чтобы сам, без дополнительного намека, и тем более, принуждения, довел ее до экстаза внутри обычного планомерного желания.

– Не уверен, будет ли у меня голова работать после этой экзекуции.

– Ты так настраиваешься на достижение цели, по Финегану? – удивилась она.

– Да, чем меньше мы делаем сами – тем больше Медиум имеет шансов принять участие в нашем неразделенном горе.

– Какое у тебя горе, милый? – радостно спросила она, что всё получилось на пять с плюсом. Через два с половиной часа, однако. И то только по его просьбе, что:

– Таксист нам, неверное, уже в полном почти объеме изучил садо-мазо на своем личном теле.

Как будто для этого нет других инструментов, как-то:

– Новый, только что полученный Москвич вместо всегдашней Волги:

– Как дал ему сто сорок, что даже со сточенной головкой, а:

– Дает только так, – и более того: специально.

Ибо:

– Сделала ему – значит сама получила еще больше.

Ну, и приехали, точнее, приплыли на катамаране с ночным фонарем между его лап.

– Здесь.

– Здесь? – удивился Владимир.

– Да, милый, так бывает, что царевна – лягушка, а на выдумки горазда больше хомо сапиенсов.

– Это была она?! – ахнул бармен. И добавил:

– Значит, мы не то место ищем.

– Мы его не ищем, а уже нашли, и более того: я сама и бросила здесь сундук, так сказать:

– Мертвеца.

– Он жив – это не то место, – решил настоять на своем Владимир.

– Так-то, на вид, да, но я тебя уверяю, дорогой, это только оболочка, эманация прошлой сущности.

– Так не бывает.

– На поминках по Финегану – бывает, – произнесла она не только с приличное долей разума в отсвечивающих от воды глазах, но и в душе верила:

– Только после поминок и можно встретить настоящего человека, однако, в некоторой неопределенности:

– Где-то рядом.

– Это, пожалуй, верно, – сказал Владимир, – ибо и золото не в этом сундуке, а где-то близко.

– Пойдем в кабинеты, как ты говоришь, и проверим его там, – молвила леди.

– Почему не здесь?

– Темно, и вода вызывает во мне тревогу, как океан, не на шутку вознамерившийся завладеть сушей.

Они пошли в ее хаус, открыли кейс, и в нем было, но всего одна золотая пятерка.

– Ты был на верном пути, дорогой, – пообещала она ему еще что-нибудь хорошее.

– Вы правы, миледи, – теперь абсолютно не понимаю, где искать золото этих призраков, и что ужаснее всего:

– Знал, что оно здесь.

– Ты разочарован мной, как бабой Ягой, обманувшей своего мальчика?

– Можно и так сказать, мэм.

– Я не мальчик, мэм, а твой принц!

– К сожалению, тебе не удалось вытащить меня невредимой с этих поминок Финегана.

– Да, мэм, вы поменяли мою любовь на золото этих копьеносцев. Где этот мир, ты когда-нибудь была там?

– Да.

– Не во сне, надеюсь?

– Что так быстро, – только и спросил таксист Лёва, проспав всё это время.

– Подожди, – сказал бармен Вова, – я, кажется, забыл часы в доме.

– У тебя были часы?

– У меня всегда, или почти всегда, есть часы.

– А это? – таксист приподнял на пальце его часы.

– Неужели я такой пьяный, что мог снять часы, и не заметить это? – удивился Вова.

– Не волнуйся, я их снял.

– Зачем?

– Сам не знаю. Снял, а потом подумал, что правильно сделал, потому что ты их или утопишь в озере, когда будешь трахать свою телку на катамаране, или просто забудешь на ее рабочем прикроватном столике.