Текст книги "Моя бесстрашная героиня"

Спорт и другие развлечения

Марина была здоровой и выносливой женщиной. Это она особенно доказала в последний период своей жизни тем, как она мужественно переносила интенсивную терапию с ее многочисленными курсами химиотерапии. Она никогда не занималась организованным спортом, но любила долгие прогулки и регулярно посещала танцевальную студию. Зимой 1989 года, когда ей было 46 лет, возвращаясь с работы, она поскользнулась и надорвала ахиллово сухожилие. Ее лечащий хирург посоветовал ей ходить в специальной ортопедической обуви на высоком каблуке. Марина был усердным пациентом и отнеслась к совету серьезно: почти каждый день, вернувшись с работы, она гуляла час и более по прилежащим к нашему дому улицам. Ее забота о здоровье принесла плоды, и через год она смогла возвратиться на занятия в танцевальную студию. Я был слишком занят на работе, чтобы присоединиться к ней. Марина ходила в танцкласс много лет до тех пор, пока не стала получать лечение по поводу рака груди.

В дни отдыха Марина гуляла со мной в многочисленных парках и лесных заповедниках пригородов Чикаго, куда мы добирались на нашей машине. Паттерн наших прогулок был неизменен. В самом начале прогулки Марина, в соответствии со своей энергичной натурой, обгоняла меня на несколько метров вперед, время от времени останавливаясь, чтобы подождать меня. Какое-то время мы шли вместе, пока она не уставала, и в конце прогулки я всегда шел быстрее, чем она.

Также Марина любила подводный спорт, или scuba diving. Мы научились нырять на Каймановых островах, куда в 1981 году ездили с нашим сыном Сашей. В витрине одного из магазинов на побережье мы увидели объявление о том, что опытный инструктор дает уроки ныряния с аквалангом. Более того, в рекламе обещали, что после окончания курсов участникам выдадут настоящие международные сертификаты. Марина и Саша не принадлежали к робкому десятку и с радостью поддержали мое предложение записаться на курсы. Кроме нас там обучались еще три пары. У нас был замечательный инструктор. Он следил за нами, как наседка за цыплятами, и обучал необходимым навыкам безопасного ныряния. Пару раз инструктор заявлял, что Марина была его лучшей ученицей. Наши групповые уроки были продуктивными, и уже на четвертый день наша группа ныряла у ближайшего рифа, красота которого была неописуемой. Мы делали под водой множество фотографий, чтобы потом поделиться ими с нашими друзьями.

С тех пор мы не раз занимались подводным нырянием во время многих поездок в Мексику и на Карибские острова. В 1986 году вместе с нашим 19-летним сыном мы отдыхали в Козумель, в Мексике. На третий день после приезда мы решили поехать нырять с группой туристов. Большая лодка, оснащенная необходимым оборудованием, доставила нас на риф, расположенный далеко от берега. Нас было 12 человек, включая инструктора и двух лодочников. Среди других в группе была очаровательная молодая американка, к которой наш инструктор был явно неравнодушен. Голубки не переставали ворковать ни на минуту. К тому времени я знал, что scuba инструкторы в Мексике были далеко не столь внимательны к безопасности туристов, как, например, в США или на Каймановых островах. Главной причиной, почему большинство туристов об этом не знали, была проблема с информацией. На курортах в Мексике местные газеты в основном доступны на испанском языке, отчего туристы не могут знать о трагических случаях, происходящих у них под носом. В результате посетители мексиканских мест отдыха не информированы о ни о несчастных случаях на воде, ни о пищевых отравлениях и случаях преступности. В отличие от Мексики, в США, для примера, новости легко доступны, и туристы могут делать соответствующие полезные выводы. Количество трагических случаев в стране с недостатком информации может быть довольно большим, но туристы не знают, какова ситуация с несчастными случаями там, где они временно проживают, и по незнанию могут столкнуться с серьезными проблемами.

За 10 минут до погружения инструктор призвал всех приготовиться. Мне с самого начала поездки было ясно, что он не относится серьезно к его непосредственным обязанностям. Перед погружением он дал группе краткие инструкции, и, оставив лодочников на борту, нырнул последним. Под водой инструктор собрал всю группу и жестами пригласил всех следовать за ним. К сожалению, после этого все свое внимание он сосредоточил на красотке американке, опекая ее так, будто она была единственным членом группы, за которого он нес ответственность. Лишившись руководства инструктора, каждый участник группы занимался тем, чем хотел. В основном группа любовалась красотой кораллового рифа со всеми его водорослями и тропическими разноцветными рыбками. Марина с Сашей были рядом со мной, как и все, восхищаясь коралловым рифом. Прошло целых 10 минут, пока до меня дошло, что у меня происходит что-то неладное с регулятором, куда поступает воздух из баллона. Не желая беспокоить Марину и Сашу, я в течение 3–4 минут пытался сам безуспешно исправить прибор. С каждой минутой дышать мне становилось все труднее. Марина и Саша быстро поняли, что со мной происходит и теперь мы уже все вместе пытались исправить регулятор. Тем временем нашего инструктора, увлеченного юной американкой, нигде не было видно.

Видя, что все попытки устранить проблему были тщетными, я собирался подняться на поверхность, когда Марина тронула меня за плечо и, быстро сняв свой регулятор с лица, предложила его мне. На такой вариант я совершенно не рассчитывал и решительно отказался от него. Затем я показал Марине с Сашей жестом, что я поднимаюсь на поверхность. Они поняли и последовали за мной. Когда я вынырнул и вынул изо рта регулятор, то понял, насколько в тот день море было неспокойным. Волны захлестывали меня, не давая нормально дышать. Марина с сыном пытались мне как-то помочь, но волны, непрерывно захлестывая меня, прерывали дыхание.

Жадно глотая воздух, в перерывах между очередной волной я оглядывался по сторонам, чтобы найти лодку, которая доставила нас на риф. Прошли две долгие минуты, пока я заметил ее. Она качалась на волнах метрах в ста от меня. Проносящиеся волны заглушали мои крики о помощи. Чтобы привлечь внимание лодочников, которые увлеченно болтали о чем-то на борту, я стал махать руками. Наконец, один из них заметил меня. По какой-то причине лодочник, первейшей обязанностью которого была безопасность ныряльщиков, увидел в моем поведении что-то забавное и, смеясь, желая обратить внимание друга, стал указывать на меня пальцем. Когда до него, наконец, дошло, что со мной происходит, лодочники завели мотор и, приблизившись к нам, помогли вылезти из воды сначала мне, а потом Марине и Саше.

Каждый раз, вспоминая этот эпизод, мне трудно забыть, как глубоко под водой Марина, не задумываясь ни на секунду, сняла свой регулятор и самоотверженно предложила его мне. С тех самых пор, как мы поженились, я никогда не переставал удивляться, как – не задумываясь – она бросалась на помощь не только ко мне, но практически ко всем, кто находился в беде. После описанного эпизода я попытался поблагодарить ее, но в ответ она чуть ли не возмущённо пожала плечами так, словно ничего не случилось, и ничего не ответила. Я не сдавался и продолжал расточать ей похвалы, что вызвало её недовольство и закончилось тем, что она попросила меня «заткнуться». За 56 лет, прожитых мною с этой прямой, как стрела, женщиной, она никогда и ни при каких обстоятельствах не напрашивалась на похвалы. Они ей были не нужны.

Хотя мы с Мариной любили все делать вместе, существовала деятельность, которую Марина не могла разделить со мной: это был мой любимый вид спорта, езда на велосипеде. Я катался на велосипеде с детства, тогда как Марина, уроженка большого города, вообще никогда не садилась на велосипед. Поэтому, не умея кататься, она оставалась дома и занималась своими делами, когда я отправлялся на очередную велосипедную прогулку.

Однажды, когда я вернулся с такой затянувшейся на целый день прогулки, Марина, подобно рассказчику, который в знаменитом романе Никоса Казанцакиса просит Зорбу научить его танцевать, попросила и меня научить ее, но не танцевать, а кататься на велосипеде.

– Ты с ума сошла, Марина, зачем тебе ездить на велосипеде? Извини, что я напоминаю тебе, но в следующем году тебе стукнет 40, – сказал я, не скрывая своего удивления.

– Все очень просто, – невозмутимо ответила она. – Я считаю несправедливым то, что я остаюсь одна, пока ты ездишь на эти свои прогулки. Я знаю, что ты любишь кататься на велосипеде, и ни в коем случае не хочу лишать тебя этого удовольствия. Значит, единственная для нас возможность проводить больше времени вместе, это мне научиться кататься на велосипеде. И, к твоему сведению, я еще достаточно молода, чтобы освоить это дело. Имей в виду, что в 40 лет люди только начинают жить, мой дорогой.

Я всегда верил в то, что любовь – это дорога в двух направлениях: чтобы заслужить любовь, оба супруга должны пытаться внести равный вклад в их отношения. Желание моей жены научиться кататься на велосипеде наполнило меня гордостью за то, что есть в этом мире женщина, и это моя жена, которая ценит меня так высоко, что готова учиться новой, довольно сложной сноровке только для того, чтобы побыть подольше со мной.

Летом 1982 года, когда Марина начала учиться ездить на велосипеде, ей было тридцать девять с половиной. Почти каждый день мы проводили час или более на парковке недалеко от нашего дома. Как и следовало ожидать, Марине было очень непросто научиться держать равновесие, но она не сдавалась. С невероятным терпением раз за разом она повторяла свои попытки, но всякий раз теряла баланс и иногда падала, до тех пор, пока не настал незабываемый момент, когда она смогла покорить «упрямый велосипед» и довольно уверенно проехала достаточное расстояние. Совершенства она так никогда и не достигла. Например, чтобы легче держать равновесие, седло ее располагалось ниже того уровня, чем это соответствовало ее росту, и каждый раз на крутом повороте она вставала с седла велосипеда и пересаживалась за поворотом. Но главное было достигнуто: она научилась ездить со мной на большие расстояния. Так мне удалось познать ещё один вид счастья: это когда твой лучший друг едет на велосипеде рядом с тобой.

В 1984 году мы с Мариной решили отправиться в довольно далекое, почти 300 миль, путешествие. Это было до триумфального распространения сервиса GPS, поэтому мы пользовались картой велосипедных дорог. После долгих размышлений мы решили, что самым удобным маршрутом для нас будет поездка в Чикаго из города Ла Кросс на реке Миссисипи в западном Висконсине. Специально для этого путешествия мы купили два новеньких велосипеда Мията со всем необходимым оснащением. Взяв с собой самый минимум, мы отправили велосипеды поездом, тем же, в котором ехали в Ла Кросс сами. В город мы приехали вечером, и, забрав велосипеды, поехали на них в заранее зарезервированную гостиницу. С разрешения администрации мы оставили велосипеды в номере и отправились в ближайший ресторан поужинать. Остаток вечера мы провели в приготовлениях к завтрашней поездке.

На следующий день рано утром мы отправились в путь. Из Ла Кросса мы поехали по велосипедной дороге, которая когда-то была узкоколейной железной дорогой, в Sparta, потом Elroy, проехали New Glarus, Souk-city, Mount Choreb и Rockford. Марина, сильная и энергичная, была в отличной физической форме и пожаловалась на усталость только один раз, в последний день путешествия. Это случилось, когда из Рокфорда, где мы встретили старых друзей, мы возвращались в Чикаго. После того, как мы хорошо выспались и плотно позавтракали в Рокфорде, хозяин дома подвез нас миль 20 на машине в сторону Чикаго. Остальные 67 миль мы проехали на велосипеде. Это расстояние было вполне приемлемо для Марины, и все было хорошо, пока мы не приехали в Ломбард, пригород Чикаго. В этой почти последней точке нашего путешествия Марина «взбунтовалась» и – что совсем было нетипично для нее – даже расплакалась. Нет, ее испугало не расстояние до дома, а огромное количество машин на дорогах, из-за чего она боялась попасть в аварию. Отправив Марину на такси, я покатил домой на велосипеде. В последующем Марина и я гордились нашим спортивным достижением и часто рассматривали фотографии, сделанные во время поездки. Моя подруга жизни была в расцвете жизни. Всего четыре месяца назад она научилась кататься на велосипеде, и теперь смогла проделать такой долгий путь. Не считая 2–3 падений, поездка прошла более чем успешно.

В 1989 мы с Мариной предприняли велосипедную поездку в штат Висконсин. Погрузив наши велосипеды Мията на SUV Blaser, через три с половиной часа мы были в гостинице в городе Waupaca, в районе Chain o'Lakes в нашем любимом штате Wisconsin. Следующие несколько дней мы катались на отличных велосипедных дорожках в округе. Один день нашего отпуска, во времена, когда мобильных телефонов еще не было, мы провели в Hartmann Creek парке, спокойном, колоритном и дружелюбном месте. День уже клонился к закату, и мы решили вернуться в отель. Сверившись с картой, вместо того, чтобы, как всегда, ехать вместе, я предложил разнообразить рутину. Мы решили, что Марина поедет кратчайшим путем, а я, поскольку я езжу быстрее, поеду дальним путём, и потом мы обменяемся впечатлениями. Дорога, по которой я поехал, неожиданно оказалась такой красивой, что, восхищаясь красивыми видами, я несколько раз останавливался, чтобы сфотографировать увиденное. Я рассчитал, что, если я буду быстро ехать к выходу из парка, я успею выехать еще до условленного с Мариной времени. Закончив с последним снимком, я уселся на велосипед, и, полный сил и энергии, поехал к месту нашей встречи. Прошло 20 минут, и я заметил, что меня догоняет служебная машина. Поравнявшись со мной, машина резко остановилась, дверь распахнулась и из машины выпрыгнула моя жена. За ней следовали два улыбающихся лесничих парка. В отличие от них, Марина утирала слезы с распухшего от рыданий бледного лица.

– Да как ты можешь такое делать? – закричала она на меня, – я все ждала и ждала, а тебя не было. Ты вообще думаешь обо мне и о времени? Я так волновалась! Мне не оставалось ничего другого, как попросить этих людей помочь мне найти тебя!

Пока я извинялся, пытаясь объяснить Марине, что задержался всего на несколько минут, один из лесничих – ему было лет за сорок – подошел к нам.

– Да вы только посмотрите на эту пару, – сказал он, улыбаясь. – Муж опоздал всего на 10 минут, а его бедная женушка уже бьется в истерике. Хотел бы я, чтобы моя жёнушка так же волновалась обо мне, – продолжал он, – но, я уверен, она даже не заметит, если я опоздаю хоть на несколько часов. Видел бы ты свою жену, парень, когда она просила нас найти тебя. Она вся дрожала от страха. Я так скажу тебе, приятель, тебе здорово повезло, что твоя жена о тебе так заботится. Лесничему не надо было мне этого и напоминать. Действительно, кем мне быть, как не счастливчиком, если у меня была такая заботливая жена.

Марина всегда заботилась о своих близких, включая животных. Однажды, через два года после нашей велосипедной прогулки в Waupaca, Wisconsin, наша любимая кошка Маня, или Манечка, пропала на целых четыре дня. Мы очень беспокоились о нашей любимице, но найти ее нигде не могли. В конце концов Марина в тщетных поисках кошки пошла искать ее в близлежащие переулки, где она громко звала ее по имени. Наконец, после часа поисков, она увидела кошку, вроде похожую на Маню. Подойдя ближе, она обрадовалась: да, это была наша кошка, но вся в ранах и пятнах крови после уличной драки. Увидев Марину, киса жалобно замяукала и не сопротивлялась, когда хозяйка взяла ее на руки и побежала с ней домой. Через час, тщательно помыв кошку, Марина вышла во двор вынести ведро грязной воды. Поднимаясь по ступенькам крыльца, Марина внезапно почувствовала острую боль в правой лодыжке, что заставило ее присесть, чтобы переждать боль. Двигаться она смогла только через полчаса. Придя домой, она сразу же позвонила мне и попросила прийти. Когда я пришел, боль в ноге все еще не утихла. Мы поехали в ER, где диагностировали разрыв ахиллова сухожилия. На следующий день этот диагноз подтвердил хирург-ортопед. Среди прочего этот доктор рекомендовал ей как можно больше ходить и носить обувь на среднем каблуке, чтобы уменьшить нагрузку на мышцы щиколотки. С тех пор доблестный воин Марина и в дождь, и в стужу совершала долгие прогулки в соответствии с рекомендациями врача. Ее усилия не пропали даром, и через пару месяцев у этой мотивированной пациентки сухожилие благополучно срослось и зажило. Ортопед поздравил Марину со счастливым исцелением. Мускулы ее ноги стали достаточно сильными, чтобы она могла ходить без особых проблем.

Вазомоторные приливы

Молодость оставалась позади, но, не считая тяжелых приливов, являющихся одним из симптомов менопаузы или климакса, Марина была вполне здоровой женщиной. Приливы принадлежат к вазомоторным симптомам, и в основном появляются у женщин во время менопаузы. Они вызывают внезапное неприятное жжение в груди, на лице и в голове и сопровождаются покраснением лица, потением, а иногда ознобом. Лечить приливы может быть тяжело. Связанные с менопаузой приливы и ночная потливость могут длиться многие годы. Лекарства, которые продаются без рецепта, помогают далеко не всегда.

У Марины приливы, связанные с климаксом, начались, когда ей было около 50 лет. Изначально они были терпимыми и не требовали специального лечения. Она безуспешно принимала различные препараты, которые она покупала в аптеках, но со временем, как это происходит в большом количестве случаев, частота и интенсивность эпизодов приливов стали невыносимыми и стали серьезно отравлять ей жизнь. Вскоре у Марины не было другого выбора, как принимать эстроген. Лечение с помощью эстрогена, которого не хватает в организме женщины во время климакса, самое эффективное средство для борьбы с приливами.

Эстроген – это женский половой гормон, который вырабатывают яичники. Препараты с эстрогеном действуют, как волшебная палочка, и эффективно помогают женщине вернуться к нормальному образу жизни. К несчастью, за все в нашей жизни нужно платить. В случае с терапией гормонального замещения пациентке угрожает предрасположенность к раку матки и груди. Учитывая все за и против, другими словами, учитывая соотношение пользы и вреда, медицинская практика однозначно предлагает использовать эстроген только в случае тяжелейших приливов, от которых и страдала Марина. Она делала все возможное, чтобы не принимать эстроген, перепробовала все виды альтернативной медицины, но безуспешно, так что оставалось только гормональное лечение.

В 1995 году мы с Мариной поехали во Флориду, где остановились в Hollywood Beach отеле. Как-то, когда мы пошли в один из ближайших парков купаться и загорать, Марина, у которой приливы теперь случались уже почти каждый час, очень сильно побледнела и совсем обессилила.

– Врач ты, в конце концов, или нет? – обратилась она ко мне насмешливо. – Сделай же что-нибудь, Вовка.

С телефонной будки на пляже я позвонил своему хорошему другу-гинекологу. Не колеблясь, он сказал, что моей жене необходимо лечение препаратами, содержащими эстроген. Он позвонил в местную аптеку, и в тот же день Марина стал принимать прописанное лекарство. Было просто поразительно, как на глазах состояние Марины стало нормальным. Эстроген действовал, как чудо. Восхищаясь его эффективностью, мы прекрасно понимали потенциальный риск его применения. С тех пор Марина регулярно принимала гормональные препараты. Мы прочитали очень много литературы по альтернативной медицине и перепробовали много разных методов, которые обещали помочь с приливами. Позже время от времени Марина пыталась справиться со своим недугом, не прибегая к эстрогену, но ничего, кроме гормональной терапии, не приносило желаемого эффекта. В конце концов, нам не оставалось ничего другого, как отказаться от всех возможных методов альтернативной медицины и признать, что только эстроген способен избавить Марину от изнурительных симптомов, этого проклятия климактерического периода женщин под названием приливы.

Глава 2
В эпицентре бури

Испытания проводом локализации

Теперь, возвращаясь к событиям того дня, когда Марина сообщила мне, что у нее в левой груди обнаружили опухоль. Через три дня после того, как звонок от радиолога радикально изменил нашу жизнь, мы пошли в больницу, где я работал, для дополнительных процедур.

К тому моменту, когда у Марины во время маммографии продиагностировали опухоль, я уже был на пенсии почти два года. Благодаря этому я мог сопровождать ее на бесконечные визиты к врачам и на всевозможные процедуры. Последующие 13 лет я превратился в ее тень, следуя за нею по пятам по всем мытарствам в мире медицины, вернее, в мире онкологии. С самого начала я понял, насколько важна роль сопровождающего партнера и что наличие этого партнера без сомнения продлевает пациенту жизнь.

Целью нашего прихода в рентгенологическое отделение больницы была процедура, во время которой рентгенолог с помощью флюороскопического контроля подводит так называемый провод локализации к тому месту, где у Марины была обнаружена опухоль. Во время будущей операции по удалению опухоли, благодаря этому проводу, хирургу будет гораздо легче локализовать то место, где он будет удалять опухоль из грудной железы.

Процедуру проводил радиолог лет сорока, приятной внешности, вежливый и дружелюбный. Внешность, однако, бывает обманчива. Понадобилось совсем немного времени, чтобы понять, что, невзирая на большой опыт, этот милый с виду доктор не обладал способностью сочувствовать пациенту, будто он сам не был человеческим существом, у которого, перефразируя Шекспира, «если уколоть его тело [то в результате, оттуда]… польется кровь». Будучи представителем гуманной профессии, по какой-то известной только ему причине он решил, что процедуру внедрения глубоко в грудь провода локализации можно проводить без местной анестезии.

Марина села на стул, приготовившись к манипуляции. Я стоял рядом, наблюдая за действиями врача. Он заполнил большой шприц раствором и уже был готов ввести в ткань груди длинную иглу, внутри которой находился провод локализации. Не веря своим глазам, я спросил, будет ли он делать местную анестезию перед введением длинной иглы в живой орган тела.

– Да не стоит волноваться, коллега. Я это сделаю быстро и практически безболезненно, так что анестезии не требуется. Зачем волноваться? – заверил меня радиолог с самодовольной улыбкой.

Он почти полностью ввел иглу с проводом внутри глубоко в ткань грудной железы, но тут случилось именно то, чего я так боялся. Обморок. Внезапно Марина побледнела и стала сползать со стула, и, если бы я не подхватил ее, она упала бы на пол. К этому моменту она была без сознания и не отвечала на обращения к ней.

При этом самодовольный радиолог, не признавая своей вины и, тем более, не испытывая никаких угрызений совести, сидел на своем стуле, как будто ничего не произошло, пока мы с двумя медсестрами, присутствующими во время процедуры, подняли Марину с пола и уложили на кушетку. Вскоре обморок прошел, и Марина пришла в себя. Все еще очень бледная, с помощью медсестры и меня она снова села на стул перед флюороскопическим устройством. Без каких-либо извинений или сожалений на этот раз радиолог ввел анестетик, и процедура прошла благополучно.

Хотя радиолог всячески пытался уверить меня, что впервые его пациент теряет сознание во время процедуры за все время его практики, я ему не верил. Позже от других пациентов, прошедших ту же процедуру, я узнал, что радиолог Марины, который не желал тратить время на местное обезболивание пациента, не был исключением в его бесчувственном отношении к тому, что он делает. Если медицина считается гуманной профессией, то врач обязан относиться с уважением к свойственной живому человеку способности реагировать на внешние факторы. Без сомнения, любой врач никогда бы не воздержался от обезболивания близкого ему человека во время подобной процедуры.

Моя сфера профессиональной деятельности была далека от онкологии, и у меня были только общие представления о диагностических возможностях маммографии. Подобно большинству людей, я полагал, что маммография – это надежный диагностический тест, но позже я выяснил, насколько далек я был от истины. На самом деле, маммография – это не более чем скрининг тест (Screening Test), простой диагностический тест, который применяется для исследования большого количества лиц с целью выявления тех, у кого существует высокая вероятность наличия какого-либо заболевания, то есть это тест на отсев. Для идентификации неоплазмы значительно надежней, хотя и дороже ультразвуковое и МРТ исследования. Маммография является самой распространенной формой диагностики, тогда как ультразвуковое исследование и МРТ сканирование используются только при специальных показаниях.

Начиная с 50 лет Марина делала маммографию каждый год, и у нее не находили никаких патологий. Только на ее нынешней маммографии было выявлено онкологическое образование, как мы узнали неделями позже, величины 4–4,5 см в длину. Потом я узнал от онкологов, что это означало, что радиологи пропускали наличие этой злокачественной опухоли при чтении снимков маммографии, по крайней мере, два или даже три предыдущих года. Статистика подтверждает, что, чем менее опытен радиолог, который читает пленки маммографии, тем больше шанс, что он прочтет их неправильно. Неточность чтения маммограмм – факт, настолько распространенный, что это защищает радиологов от наказания за небрежность при установлении диагноза. Столь сравнительно крупный размер опухоли Марины на момент её диагностирования свидетельствовал о том, что она существовала уже как минимум два года, а следовательно, таила в себе большой риск наличия метастазов.

На следующий день Марину обследовал доктор Келлер, один из ведущих хирургов в близлежащей Объединенной больнице. Я хорошо знал, что хотя этого доктора уважали за его профессиональные качества, его умение ладить с людьми оставляло желать лучшего. Однако Марина и я решили вместо того, чтобы концентрироваться на его недостатках, скорее воспользоваться его профессиональной компетентностью.