Текст книги "Моя бесстрашная героиня"

На страже ребенка

Руководство больницы было настолько любезным, что оно предоставило моему сыну отдельную палату, предназначенную для VIP пациентов. Наша изолированная палата находилась на первом этаже и окнами выходила на центральный вход, где часто собирались водители больничных машин, когда те были свободны от своих обязанностей. При этом, «как положено», они громко разговаривали и смеялись, чем будили нашего выздоравливавшего после недавней тяжелой болезни сына. Марина, заботливая и преданная молодая мать, была далеко не робкой, чтобы не разобраться с этой ситуацией. Когда шум за окном становился особенно громким, Марина, хранительница сна сына, прибегала к активным действиям.

– Товарищи водители, извините, но не могли бы вы говорить потише? Вы будите моего все ещё больного мальчика, – говорила она хоть и вежливым, но решительным тоном. Видавшие виды водители, удивленные подобной, необычной для них просьбой, на минуту открывали рты, не понимая, что происходит, но потом понимающе улыбались и удовлетворяли ее необычную просьбу. Еще много лет спустя больничные водители подсмеивались надо мной, вспоминая, как моя жена, подобно заботливой львице, не колебалась с просьбой не беспокоить ее спящего сына.

Новая профессия

Когда Саша полностью выздоровел, Марина смогла перейти на полную ставку. Ее математические способности помогли ей удивительно быстро освоить новую профессию – научный работник в области термодинамики. Я никогда не переставал удивляться тому, как, обладая природными способностями быстро осваивать новые концепции, Марина быстро приспосабливалась к новым профессиям. Мне, привыкшему серьезно относиться к требованиям учебы, подход Марины казался странным. Если для меня процесс обучения, особенно новой профессии, от которой будет зависеть дальнейшее благополучие семьи, было крайне серьезным делом, то Марина осваивала новую профессию, не проявляя лишнего стресса и напряжения. Главным для нее всегда была семья и все связанное с ней. Когда она еще училась в метеорологическом институте, всякий раз, когда я спрашивал ее об учебе, она не углублялась в тему и только говорила, что это скучно и неинтересно.

Однажды во время наших студенческих лет совершенно случайно так совпало, что мы в одно и то же время сдавали экзамен по марксизму-ленинизму, к чему мы договорились готовиться вместе. С этой целью я приехал из Кишинева в Одессу с полным чемоданом книг по совершенно немедицинскому предмету. Через день после приезда, присоединившись к Марине и ее подруге для подготовки к экзамену, мне не составило труда понять, что отношение мое и отношение моих подружек к учебе были несовместимы. Хоть никто из нас не верил в бредовые доктрины Маркса и Ленина, я относился к занятиям серьезно, в то время как Марина с подругой все время отвлекались на посторонние «бабские» разговоры. Мне нравилось заниматься подолгу, а мои партнерши не упускали малейшей возможности делать перерыв за перерывом. Кроме того, я обычно занимался до 9 вечера, а Марина с подружкой заканчивали учиться не позже 6. На следующий же день, по полюбовному соглашению, мы разделились. Я стал готовиться в местной библиотеке, а одесситки – у Марины дома. Через пару недель мы узнали о результате экзамена. Где справедливость, думал я, узнав, что мои одесситочки, потратившие на подготовку гораздо меньше времени, чем я, получили более высокие оценки.

В том же духе, когда Марина работала над новыми научными работами, она очень неохотно соглашалась обсуждать со мной, о чем она пишет. В то же время ей нравилось обсуждать новости культуры, новости, касающиеся нашей семьи и близких друзей. Но больше всего ей нравилось делиться со мной содержанием книг, которые она недавно прочла и фильмов, которые посмотрела.

В Одессе холера

В 1970 году в Одессе разразилась эпидемия холеры. Основным источником заболевания была морская вода на одесских пляжах, зараженная сливаемыми туда без соответствующей обработки канализационными водами. Трубы, по которым канализация сливалась в Черное море, были проложены еще до революции. В связи с эпидемией в Одессе был объявлен карантин. Я работал в то время в инфекционной больнице, и администрация отправила меня и еще одного врача лечить больных холерой. Остальные врачи моей большой больницы, боясь заразиться, «прятались в кустах». В течение 5 дней, не смыкая глаз, мы с коллегой приняли, насколько я помню, 146 в разной степени обезвоженных больных. Из-за строгих правил карантина все, кто работал на эпидемии, могли общаться с друзьями и родственниками под надзором солдат из КГБ через высокий каменный забор. Марина с нашим тогда трехлетним сыном приходили ко мне каждый день. Стоя по разные стороны забора, мы обменивались новостями. Всех нас, кто был по обе стороны забора, объединяло чувство тревоги и беспокойства о близких. Для меня каждый приход Марины с сыном был своеобразном праздником в то напряженное время.

Быт и идеология

Марина, научный сотрудник, и я, врач, работали на полную ставку и больше, и подобно большинству семей, жившим от получки до получки, нам едва хватало на самое необходимое. Вместе с матерью и отчимом Марины мы жили в двухкомнатной коммуналке с тремя семьями, где кухня, санузел и коридор были общими. Я любил людей моей страны, но ненавидел социалистическую систему, при которой государство контролировало абсолютно все, а человек считался не более чем «винтиком» государственной машины, который можно вывинтить и выбросить в любой момент «во имя коллектива», то есть во имя «кучи винтиков». Социалистический строй в России был во всей своей красе, не давая жить и не давая умереть.

Когда я повстречался с Мариной, она была совершенно аполитична. Все свободное время она посвящала чтению, и, к моему удивлению, почти никогда не читала газет и не слушала радио. Она жила в своем собственном мире, и реальность социалистической системы ее совершенно не интересовала. После нашего знакомства я изо всех сил старался открыть ей глаза на лживость и лицемерие советской системы, при которой мощная машина пропаганды неустанно промывала мозги граждан, успешно прикрывая загнивающий режим бессовестными лживыми розовыми выдумками. При социалистическом строе, где несменяемому правительству безраздельно принадлежала неограниченная сила и власть принуждения, диссиденты, не поддающиеся доморощенной пропаганде, легко нейтрализовались и контролировались государством бесчисленным количеством способов. Другим неприемлемым для меня отвратительным и шокирующим фактором социализма был распространенный антисемитизм, активно культивируемый и поддерживаемый государством.

Пора на Запад

Эпидемия холеры 1970 года в Одессе, во время которой мне пришлось собственными глазами убедиться в чудовищной отсталости советской медицинской системы, была для меня одной из причин покинуть страну, в которой жили многие поколения моих предков. Спустя несколько месяцев после эпидемии руководство больницы с целью помочь мне стать компетентным экспертом по лечению особо опасных инфекционных болезней отправило меня, как ведущего участника борьбы с холерой, на повышение квалификации в Киевский институт усовершенствования врачей. Мне не потребовалось много времени, чтобы я понял, что в этом учебном заведении обучали прописным истинам, которые я прекрасно знал и без этого. Так как мне хотелось с пользой провести свободное время, я познакомился с одним из ведущих гомеопатов республики, Татьяной Поповой, и под ее руководством стал изучать эту дисциплину. Возвратившись в Одессу, я продолжал ездить каждый месяц на поезде на семинары по гомеопатии в Киев. Во время одной из таких поездок в мое купе вагона вошла семья знакомого мне врача-хирурга. К своему изумлению, от своего приятеля я узнал, что вместе с семьей он навсегда покидает Советский Союз и едет в Израиль на постоянное место жительство. Он просветил меня, как и куда надо обращаться, чтобы покинуть Союз. Вернувшись из Киева домой, я позвонил в дверь нашей коммуналки, где кроме нас жило ещё три семьи.

Дверь открыла Марина. Как всегда, при виде меня она улыбнулась дорогой моему сердцу милой дружелюбной улыбкой.

– Марина, мы уезжаем из Советского Союза, – сказал я возбужденно и торжественно. – Похоже, власти приподняли железный занавес достаточно для того, чтобы мы могли выскользнуть из нашей страны «блестящего социалистического эксперимента». Понимаешь, во время поездки в Киев я встретил людей, которые уезжали в Израиль, и они объяснили мне, как это делается. Легко. Через несколько месяцев, если мой план удастся, мы будем свободными людьми в свободном мире. Ну как? Одобряешь мой план?

Марина пристально смотрела на меня глазами, в которых можно было прочитать легкую тень насмешки.

– Ушам своим не верю, Вовка. Ты, видно, меня совсем не знаешь. И какого же ответа ты от меня ожидаешь, дурачок? – спросила она с ангельской улыбкой. А потом, словно библейская Руфь, добавила:

– Куда бы ты ни пошел, я пойду за тобой. И я готова сделать это в любое время.

– А тебе не страшно? – спросил я. – Мы же не знаем, разрешат ли нам уехать в ближайшее время, и не знаем, что с нами будет, когда мы окажемся за границей.

– Не переживай, Вовка. Главное, что мы любим друг друга. Все остальное не важно. Да и в любом случае, хуже, чем в этой загнивающей социалистической ловушке, нам не будет.

Итак, 16 августа 1974 моя семья пересекла границу тогдашней Чехословакии и оказалась в столице Австрии, Вене. Еще спустя пять дней, мы были в гостеприимной невероятно красивой Италии. Прошло два месяца на получение виз, и мы оказались в городе Чикаго, конечном пункте нашего долгого путешествия из страны так называемой диктатуры пролетариата в страну демократии и свободы. Долгое время после того, как мы обрели новую родину, меня не покидало чувство того, что мы попали не в другую страну, а вовсе на другую планету.

Италия за 150 долларов

Перед тем как приехать в США, в ожидании визы, у нас была возможность провести изумительные десятидневные каникулы в северной Италии. Заслуга в этом целиком и полностью принадлежала моей жене.

– Послушай, Вовка, – сказала она мне, когда мы провели уже более пары месяцев в Риме в ожидании американской визы. – Кто знает, будет ли у нас еще когда-нибудь возможность вернуться в эту великолепную Италию, ведь мы же никак не можем знать, как у нас сложится жизнь в Америке. В лучшем случае мы сможем подтвердить свою профессию, но может случиться и так, что я со своим несуществующим английским языком стану уборщицей, а ты образованным дворником. В любом случае, главная наша цель – это дать нашему сыну хорошее образование и быть вместе, а кем мы станем – неважно. Главное, что мы любим друг друга. А тем временем, поскольку мы уже все равно здесь, имея в наличии 250 долларов, 150 из них мы справедливо можем потратить на неделю путешествия по Италии.

– Да разве это возможно за 150 долларов путешествовать по этой стране целую неделю? – возразил я.

– Не переживай, Вовчик, я уже все продумала, – ответила Марина, очаровательно улыбнувшись и показывая свои ослепительно белые зубы. – Я уже была на вокзале и узнала, что относительно недорого мы можем купить европроездной. Ты только представь себе, по этому проездному можно дешево проехать по стране 20 000 км, а наш семилетний сын может путешествовать бесплатно, – сказала она, не скрывая ликования.

Если бы не инициатива Марины, мы бы не совершили незабываемое путешествие по Северной Италии. Мы побывали во Флоренции, Болонье, Венеции, Милане, Пизе и Генуе. Чтобы осуществить такой насыщенный маршрут, была нужна железная дисциплина. Во главе нашей группы, ее вдохновителем, а если нужно, то и строгим, но мудрым наставником была Марина. Во всех городах, которые мы посещали, мы останавливались на ночь в самых дешевых гостиницах, какие только можно было отыскать, а, чтобы оказаться в следующем городе, на следующий день в 6 утра мы уже были на вокзалах. Питались мы бутербродами, которые Марина готовила предыдущим вечером. В каждом городе мы проводили не больше, чем один-два дня, а затем отправлялись в следующий неописуемый по красоте город.

Несмотря на то, что мы считали каждую лиру, покупая продукты, голодными мы никогда не были. Проходя мимо бесчисленных итальянских ресторанчиков, я испытывал невольную зависть, глядя на беззаботных посетителей, непринужденно и неторопливо потягивающих вино или пиво. Для нас, экономивших каждое scudo, это была совершенно недоступная роскошь. Приехав в Штаты, первым делом я осуществил свою итальянскую мечту: ещё в аэропорту я купил бутылку пива, которую тут же выпил залпом.

Однажды, гуляя по Флоренции, мы проходили мимо траттории, в витрине которой увидели рекламу аппетитного блюда из говядины по невероятно низкой цене. С тех пор как мы приехали в Италию, мы еще ни разу не могли позволить себе поесть мяса, но теперь решили, что хотя бы наш сын должен его отведать. Марина и я получали большое удовольствие, глядя на то, с каким аппетитом наш сын уминает изысканное блюдо.

Когда наш сын доел последний кусок мяса, настал час расплаты. Улыбающийся официант принес нам такой заоблачный счет, что мы стали жаловаться. Только тогда мы узнали, что «низкая цена», которую мы заметили в витрине ресторана, была за 100 граммов говядины, а не за всю заказанную порцию. Нам, не знавшим итальянского языка, не оставалось ничего иного, кроме как опустошить наши полупустые карманы.

Наше путешествие по Италии проходило в режиме такой суровой экономии, что мы были счастливы, когда в один из дождливых дней наш сын нашел на берегу венецианского канала то, что пришлось очень кстати: потерянный кем-то дешевый зонтик. Еще одним поводом для радости подобного же типа была работающая зажигалка, которую я нашел возле знаменитого миланского собора. При всём при этом трудности с финансами не мешали нам считать себя самыми счастливыми людьми на свете.

Когда в октябре 1974 года мы приехали в Чикаго, на первых порах обосноваться там нам помогла Еврейская община. На текущие расходы нам вручили 74 доллара на месяц. Тратя деньги только на самое необходимое, мы как-то умудрились сводить концы с концами и были счастливы иметь возможность жить в свободной стране.

Мы американцы. Рабочая карьера Марины

Пока я готовился к экзаменам по медицине, Марина превратилась в кормильца семьи. Невзирая на свой скромный английский, она нашла свою первую работу в качестве офисного клерка в крупной страховой компании. Ей платили $ 3.75 в час, но даже такая незначительная прибавка к нашему бюджету резко – по тем стандартам – улучшила наше финансовое положение. Через месяц мы переехали в дом для малоимущих, расположенный на Кларендон и Вилсон в Чикаго. Впервые в жизни мы жили в трехкомнатной квартире, где кроме нас никого больше не было. Для нас это было как жить в раю. На еду нам хватало, а в квартире было отопление, горячая и холодная вода, газовая плита и холодильник. Что еще человеку надо для полного счастья? Мы оба считали, что уже ради такой, абсолютно недостижимой для нас в Советском Союзе «роскоши», нам стоило покинуть «страну Советов и народных депутатов».

Вскоре мы открыли для себя то, о существовании чего даже никогда не подозревали – гаражные распродажи. На этих распродажах можно было баснословно дешево приобрести необходимые для нас подержанные вещи и товары. Среди прочего мы приобрели подержанное канцелярское кресло и черно-белый телевизор. К тому времени транзисторные телевизоры почти полностью заменили ламповые. Ламповый телевизор, который мы купили на гаражной распродаже за гроши, почти ничего не показывал, но я починил его, заменив несколько радиоламп. Теперь изображение в старом телевизоре было великолепным, и он стал нашим источником развлечений во время семейного досуга.

Другой отличной новостью было то, что Марина нашла намного лучше оплачиваемую работу оператора электрокардиографа (EKG technician) в больнице на севере Чикаго. Она нашла эту работу по объявлению в газете, и на собеседовании у нее хватило нахальства заявить, что она якобы работала оператором EKG машины в Советском Союзе. Это была белая ложь, и оправдать ее можно было не только тем, что в нужде жить тяжело, но и тем, что накануне собеседования я научил Марину всему, что знал из своего предыдущего опыта о работе электрокардиографа. Как и следовало ожидать, менеджер отдела без труда сообразил, что Марина ничего не смыслит в технике EKG. Однако он остался доволен не столько ее советскими аттестатами и дипломами, сколько ее приятной располагающей натурой.

– Значит так, я знаю, что вы не имеете ни малейшего представления о работе на EKG машине, – сказал он под конец, – но я уже больше месяца ищу человека на эту должность, и я вижу, что вы способная женщина с хорошим образованием. Кроме того, мне очень понравилось, как вы краснеете, когда пытаетесь меня обмануть. Я сам недавно иммигрировал из Польши, и я понимаю, как вам нужна эта работа. Идите в отдел кадров и скажите, что вас взяли с испытательным сроком на месяц.

Марина была на седьмом небе. Мы отпраздновали это событие в местном Макдоналдсе, куда раньше мы не могли пойти из-за режима строгой экономии. Закрывая квартиру на ключ, я видел уборщика из нашего дома в конце коридора, пристально смотревшего на дверь.

Когда мы возвратились из ресторана, нас ждал неприятный сюрприз – квартиру обокрали. В то время у нас не было ничего ценного, но всем нам, и особенно нашему сыну, больше всего было жаль воскрешенного моими усилиями черно-белого телевизора.

Однако американка Марина была не из тех людей, которые легко сдаются.

– Эй вы, молодежь, ну-ка выше нос, – сказала она Саше и мне, сопровождая свои слова жизнеутверждающей улыбкой. – Вы не знаете этого, но на всякий случай ежемесячно я откладывала немного денег. Мы победители, а не неудачники. Сейчас я вам дам все, что я накопила, и вы пойдете и купите другой телевизор. На этот раз, дорогие, мы купим уже не черно-белый, а цветной телевизор. На днях я проходила мимо мастерской недалеко от нас и видела там в витрине подержанный цветной телевизор по вполне сходной цене.

Через два часа в нашей квартире появилась мечта иммигранта – первый в нашей жизни цветной телевизор. Он был далеко не новым, в левом и правом верхнем углу его экрана изображение было всех цветов радуги, но кого это заботило? Мы превратились в счастливых обладателей цветного телевизора, который в России был несбыточной мечтой.

Несколько последующих месяцев Марина наслаждалась своей новой работой. В то же время, благодаря природным способностям, она за рекордно короткий срок освоила разговорный английский язык. Хотя мой письменный английский язык, который я изучал в России, был намного лучше, чем ее, теперь Марина не только говорила свободнее, но и произношение у нее было несравненно лучше моего.

Не надо быть мудрым, чтобы сказать, что всё в этом мире быстротечно. Спустя три месяца удовлетворение у Марины от работы с EKG прошло, и она стала жаловаться на то, что новая работа ее не удовлетворяет.

– Я прекрасно помню, что я должна быть благодарна новой профессии, особенно потому, что я люблю общаться с людьми, которые больны и нуждаются в помощи, – объясняла она мне, как бы оправдываясь – но работа, которую я сейчас выполняю, слишком механическая и монотонная. Я не собираюсь остаток жизни работать оператором EKG. Мне нужна такая работа, где бы я могла больше пользоваться головой, чем руками.

Было ли это чудом или нет, неизвестно, но вскоре она добилась того, чего искала. Ее новая подруга, которая работала в отделе кадров той же больницы, где работала она, сообщила ей, что в отделе IT открылась вакансия программиста, и им нужно срочно ее заполнить. В 1975 году профессии, связанные с компьютерами, переживали взлет, и большинство из программистов того поколения были самоучками. Мир находился на пути ко всеобщей компьютеризации, и в этой отрасли требовались специалисты любого уровня. Марина не скрывала скептицизма по поводу своих шансов на успех перед интервью, так как у нее был совсем небогатый опыт программирования в ее бытность научным сотрудником в Одесском Водном Институте. Там она работала на примитивных компьютерах первого поколения и едва ли обладала необходимыми знаниями для работы на компьютерах в Америке.

Глава компьютерного отдела, который проводил с ней собеседование, сразу понял, что он имеет дело с практически безграмотной работницей в этой сфере. Тем не менее, он взял ее на работу с испытательным сроком на два месяца. Как он объяснил Марине позже, у него было на это две причины. Первая, в отделе очень нужны были люди, и вторая, никто не хотел работать за ту низкую зарплату, которую предлагала больница. Однако мне кажется, что, как и в предыдущий раз, когда она устраивалась на работу, главную роль сыграло ее умение производить на людей хорошее впечатление. Не прошло много времени, как она смогла наладить хорошие отношения со своими коллегами до такой степени, что те охотно помогали ей стать квалифицированным программистом. Она не только быстро освоила новую профессию, но и по-настоящему полюбила ее. Книг по компьютерным наукам в нашем доме не бывало никогда, поскольку Марина схватывала знания на лету. Ее оригинальный природный талант помогал ей осваивать необходимые навыки, которые она черпала не из теории, а из практики и интуиции. Когда я говорил Марине, что меня удивляет ее оригинальный подход к приобретению знаний, её ответ обычно сводился к тому, что помимо работы существует еще огромное множество других, не менее важных вещей, в которых она заинтересована.

Со временем Марина стала получать заманчивые предложения от «охотников за головами», которые ищут квалифицированных сотрудников, в которых тогда остро нуждались бизнесы. Через два года она, бывшая иммигрантка, которая не так давно приехала в страну с двумя чемоданами и 15 долларами в кармане, уже работала специалистом по компьютерной поддержке в одном из университетских компьютерных центров, где она получала приличную зарплату и, помимо этого, еще всяческие бонусы, длинный отпуск и медицинскую страховку. Как и в любой другой государственной организации, это была стабильная работа, на которой она могла бы благополучно оставаться работать до самой пенсии. Но для Марины работа должна была быть интересной и открывать новые горизонты.

После недолгих поисков она без труда нашла новую работу в большой страховой компании, где и проработала до пенсии в 2008 году. Начав с самой низкой должности в отделе информации, за несколько лет она стала уважаемым компьютерным инженером с окладом выше, чем у ее мужа врача. В течение последующих многих лет по долгу службы Марина должна была отвечать на ночные звонки. У нас в спальне стояло два телефона на разных линиях, один для моих пациентов, другой для Марины. Каждую ночь нам обоим довольно часто названивали: Марине с работы, мне из больницы и мои пациенты. После этих звонков мы оба засыпали без проблем, однако чемпионом по быстрому переходу от бодрствования ко сну была Марина. Если я засыпал, коснувшись головой подушки, то она это делала по пути к подушке. Бессонница для нас обоих была неведомым состоянием.

Хотя Марина постоянно совершенствовалась в новой профессии, она никогда не отступала от принципа, которому была всегда верна: усваивать нужную информацию надо только в рабочее время. Когда я – в который раз – выражал ей свое удивление по поводу ее отношения к обогащению знаниями, она терпеливо разъясняла мне, что компьютерная наука безгранична, и ее правилом было обучаться только тому, что ей нужно в данный момент.

– Я знаю, что знание – сила, что это важно, но, повторяя мне одно и то же, ты отказываешься понять, что помимо работы есть еще жизнь и у меня есть многое, что я хочу сделать, пока я жива и здорова. Мне нужно время, чтобы заниматься сыном и домом. К тому же я не могу представить себе жизнь без общения с друзьями, без чтения любимых книг, без того, чтобы ходить в кино, в театр, в оперу. Жизнь коротка, и пока мы живы, у нас есть прекрасная возможность узнавать удивительные вещи о мире, в котором мы живем. Все это доставляет мне огромное удовольствие.

Благодаря позитивному и дружелюбному отношению Марины к работе и к людям, у нее никогда не было врагов. Много раз ей предлагали должность менеджера, но она всегда отказывалась от повышения.

– Ненавижу контролировать людей, – говорила она, когда кто-то из друзей спрашивал, почему она упускает очередную возможность. – Кроме того, мне нравится каждый день познавать что-то новое относительно компьютеров, а если я стану менеджером, то я не смогу совершенствоваться в своей специальности.

С детства любимым времяпрепровождением для Марины оставалось чтение. Когда мы с ней встретились, она уже тогда читала очень быстро. На мои вопросы, как ей удается прочитать книгу среднего размера за 2–3 дня, она отвечала, что она умеет пропускать несущественные детали, но, когда я расспрашивал ее о содержании книги, она не переставала удивлять меня знанием мельчайших хитросплетений сюжета.

Хотя Марина и была дружелюбной и легко ладила с людьми, она никогда не трепетала перед авторитетами. По ее убеждению, агрессивному человеку необходимо давать достойный отпор.

Качество ее работы, как и любого другого сотрудника крупной корпорации, регулярно оценивалось руководством. Однажды только что пришедший менеджер оценил ее работу несправедливо низко. Тогда Марина, не задумываясь, промаршировала в кабинет обидчика и первым делом справилась у него о том, что его не устраивает в ее работе. В ответ тот пытался отделаться от нее общими фразами. Громко протестуя и требуя лучшей оценки ее работы, Марина продемонстрировала менеджеру стопку многочисленных прежних положительных характеристик. Такой демарш не мог не изменить мнение менеджера, который с тех пор по достоинству оценивал ее работу и не забывал каждый раз улыбаться ей при встрече.

35-летний Билл Вильямс, прямой начальник Марины, закончил знаменитый Чикагский университет с отличием. Преподаватели ценили его за трудолюбие и блестящий интеллект. В 20 лет, когда с родителями он поехал отдыхать в Южную Каролину, его постигла трагедия. В последний день отпуска он прыгнул в воду со скалы и сломал насколько позвонков, результатом чего была травма спинного мозга и паралич. С тех пор он не мог самостоятельно ходить, и у него у него появились хронические проблемы с мочевым пузырем. Но Билл не сдался. Ему удалось окончить университет, после чего его взяли на работу в большую страховую компанию, где он дорос до должности ведущего менеджера проектов. Невзирая на тяжелое физическое состояние, он женился на медсестре, которая его по-настоящему любила и нежно ухаживала за ним.

Марина и Билл были добрыми друзьями. Много лет они обедали вместе в кафе в здании компании, куда коллегу в инвалидном кресле привозила Марина. В 2000 году у Билла из-за плохого функционирования мочевого пузыря развился уросепсис. На пике этого тяжелого осложнения вследствие некроза мягкие ткани кончиков всех его пальцев омертвели. Любой другой человек в подобной ситуации сдался бы, но не Билл. Через два месяца, когда он вернулся на работу, он овладел новым методом работы на компьютере. Чтобы компенсировать последствия некроза, он научился нажимать на клавиши клавиатуры карандашом, который он держал здоровой частью пальцев.

Марина дружила с Биллом долгие годы. Даже после того, как ей поставили диагноз рак с метастазами, в течение многих последующих лет она помогала своему другу передвигаться. Кроме кафетерия она часто вывозила его на инвалидном кресле на улицу неподалеку от их места работы в центре Чикаго, где они любили отдыхать во время обеденных перерывов.

В первые годы жизни в Чикаго мы тесно подружились с небольшой группой людей. Хотя все они были разных профессий и жили в разных местах, но все они были недавними иммигрантами из Союза. Среди этой группы было принято называть друг друга по имени, и только Марина заслужила гордое имя «Мать», поскольку неотъемлемой частью ее характера была искренняя забота о здоровье и благополучии наших друзей, которым она помогала в трудную минуту.