Текст книги "Воспитание морем"

В Средиземку

В конце декабря 1972 года командир вернулся от командира бригады в возбужденном состоянии и сразу же приказал старшему помощнику собрать офицеров. Удивленные офицеры быстро собрались в ленинской комнате. Обычно после доклада у комбрига командир с замполитом садились играть в шахматы, а офицеры слонялись по казарме.

– В марте идем на боевую службу в Средиземное море, – объявил капитан 2-го ранга. – Завтра начинаем выгрузку торпед и идем в док в Росляково. Так что минерам готовиться к выгрузке боезапаса, остальным офицерам готовить ремонтные ведомости, кстати, минерам тоже. После организации ремонта по возможности всех отпустить в отпуска.

– Николай Андреевич, – обратившись к старшему помощнику, продолжил командир, – составьте график отпусков. До марта нужно постараться в отпуска отправить побольше офицеров и мичманов.

Поговорив еще на разные служебные темы, офицеры разошлись по домам, оставив выполнение командирского приказа на завтра, а минеры, бурча о несправедливости, собрали торпедистов и убыли на корабль готовить торпедопогрузочное устройство.

Перед самым новым годом подводная лодка Б-49 встала в док на Росляковском судоремонтном заводе. Команду разместили на плавучей базе «Аят». Плавбаза была построена в Польше в конце 40-х годов для обеспечения рыбаков, а затем была передана военным морякам. В 1950 году плавбаза прибыла в бухту Ягельную для размещения штаба 22-й бригады подводных лодок и с тех пор служила подводникам. Состояние корабля было плачевным: переборки поломаны, иллюминаторы не закрывались, половина освещения не работала. К тому же на плавбазе проживало огромное количество крыс. У подводников, содержавших материальную часть в идеальном порядке, такое отношение к кораблю вызвало удивление.

Через несколько дней после начала ремонта командир БЧ-5 предложил провести «выездное заседание» в честь постановки в ремонт. Выбрали ресторан «Космос», там, по утверждению командира моторной группы старшего лейтенанта Володи Слесарева, к подводникам относятся с очень большим уважением. И действительно, хотя мест в ресторане не было, подводников пропустили и тут же вынесли для них стол. Официанты быстро сервировали стол, и офицеры приступили к обсуждению насущных вопросов. На флоте уже давно известна аксиома: если офицеры за рюмкой обсуждают женский контингент, значит, они еще трезвые, но если разговор переходит на служебные темы – значит, участники трапезы уже набрались и нужно принимать меры. В этот раз традиция была нарушена, среди участников «выездного заседания» были и представители завода, поэтому разговор сразу принял деловой оборот.

Подводная лодка Б-49 в доке в поселке Росляково

В разгар застолья к штурману Володе Демидову подошел молодой парень и попросил выйти поговорить. На вопрос офицеров «Сорок девятой» – «Зачем?» – парень объяснил, что Володей заинтересовалась одна дама и хочет с ним провести вечер. Штурман к вечеру любви был готов, но осторожность взяла верх.

– Ты мне крокодила не подсунешь? – спросил Володя.

– Нет, нет, дама очень приятная. Давайте сделаем так: я подойду и встану у нее за спиной. Если вы согласны – кивните.

Подойдя к большой компании, дамский посыльный встал за спиной привлекательной молодой женщины. Демидов, сглотнув слюну, закивал головой. Через некоторое время посыльный вновь подошел к штурману и передал, что девушка ждет его в такси у входа в ресторан. Штурман тут же бросился к выходу, но был остановлен командиром БЧ-5:

– Куда рванул, как на пожар? Вначале получи инструктаж. Девушку не обижать, к подъему флага быть на корабле.

– Может, презерватив ему подарить? – спросил Слесарев.

– А у тебя есть? – оживился штурман.

– Нет, конечно.

– А чего предлагаешь? – разочарованно протянул командир БЧ-1.

– Беги уже, кобель-любовник, – вновь вступил в разговор механик, – не мешай нам дела обсуждать.

Штурман ушел под завистливые взгляды, а офицеры продолжили обсуждение «ремонтных работ».

Организовав ремонт, большая часть офицеров и мичманов убыли в отпуска. Отпустили в отпуск и некоторых матросов. Старший помощник командира остался в Полярном для сдачи зачетов на самостоятельное управление кораблем. На лодке остались командир, механик, минер, командир рулевой и моторной групп и несколько мичманов. Ремонт на флоте подобен стихийному бедствию. Вначале на подводную лодку набегает масса рабочих, которые разбирают, отвинчивают, отламывают и выносят механизмы и приборы, причем никакого контроля за их деятельностью организовать не представляется возможным. После этого наступает некоторое затишье, на лодке появляются отдельные рабочие, которые что-то делают. Некоторое оживление происходит по понедельникам, когда рабочий класс после бурно проведенных выходных пытается поправить здоровье. К окончанию ремонта начинается обратный процесс, вновь масса рабочих что-то тащит, собирает, привинчивает, но уже на подводной лодке. Понять, каким образом возвращаются на свои места приборы и механизмы, невозможно.

За ремонтной суетой незаметно подошли новогодние праздники. Обеспечение праздничной ночи поручили механику и минеру, а в помощь им оставили старшину команды радистов. Стол для экипажа накрыли в столовой, для тостов приготовили сок. Сюда же перетащили лодочный телевизор. Подводников страна кормила очень хорошо, поэтому стол получился прекрасным. В качестве напитков использовали разнообразные соки. В 24:00 командир БЧ-5 поздравил экипаж и произнес тост за новый, 1973, год. После нескольких тостов лица моряков стали подозрительно краснеть. Морякам срочной службы употреблять спиртное категорически запрещено, поэтому перед началом празднования офицерами были проверены все потаенные места на предмет отсутствия горячительных напитков. Ничего запретного обнаружено не было. Однако по мере встречи Нового года лица матросов подозрительно приобретали бордовый цвет. Как впоследствии оказалось, лодочные умельцы вставили в огнетушитель кран и залили в него спиртное. Огнетушитель висел за спиной командира отделения электриков, и он подливал в сок вино-водочный продукт.

В разгар празднования в столовую ворвалась пьяная ватага экипажа плавбазы. Чтобы избежать назревавшего конфликта, лейтенант Цветков и старшина команды электриков мичман Егоров бросились между спорящими моряками, но их тут же оттеснили подводники. Один из старшин негромко сказал:

– Товарищ лейтенант, отойдите. Ведь если вас кто-то ненароком затронет, мы же их раздавим.

Подводников было больше, чем аятовцев, да и ребята были здоровее, поэтому гости быстро ретировались.

После праздников ремонтные работы продолжились. У торпедистов работы производили специалисты минно-торпедного управления. Проверяли и настраивали систему глубоководной стрельбы ГС-100, приборы управления торпедной стрельбой – ПУТС «Ленинград». Торпедисты были на подхвате и на других работах. Командир БЧ-3 занимался выписыванием ЗИПа[32]32
  ЗИП – запасные части, инструменты, приспособления.


[Закрыть], корректировал документацию и по просьбе механика помогал принимать механическую материальную часть. Это очень помогло ему в дальнейшем, при сдаче зачетов на самостоятельное управление подводной лодкой. Командир на подводной лодке появлялся весьма редко. Заслушав офицеров о ходе ремонта, он опять уезжал по своим делам.

К февралю ремонт подходил к завершению, начались горячие деньки: прием материальной части у завода. Механик дневал и ночевал на корабле, да и остальные члены экипажа с подводной лодки уходили только глубокой ночью. К счастью, начали возвращаться отпускники, и их сразу же включали в рабочий режим. С огромной шишкой на лбу вернулся из отпуска командир отделения электриков старшина 2-й статьи Василий Прокопчук. На вопрос, кто это ему поставил такой фонарь, матрос рассказал удивительную историю. Виновником матросской шишки был родной отец моряка, который решил широко отметить приезд сына: забить борова и устроить для односельчан праздник. Забивали хряков в деревне по-простому: подводили к отверстию, специально для этой цели сделанному в стене сарая, подкармливали порося и, когда он просовывал морду в отверстие для получения очередной порции лакомства, били кувалдой по голове. Поставив сына с кувалдой у отверстия, батя, почесывая кабана за ушком, подвел его к отверстию. Хряк высунул морду, и моряк ударил зверя кувалдой. Однако удар оказался несильным, и кабан, повалив батьку, с визгом отбежал в глубь сарая. Отец заворчал: «Чем вы там на флоте занимаетесь, обессилел совсем на своей подводной лодке. Давай иди, подводи кабана, а я с кувалдой встану».

Поменявшись местами, отец и сын попытались второй раз спровадить борова на праздничный стол, но загонщиком уже выступал подводник. Однако кабан к стене, за которой наизготовку стоял хозяин дома, идти никаким образом не хотел. Моряк чесал хряка за ушком, говорил ему ласковые слова – все было напрасно, кабан не шел. Сын высунул голову в отверстие сказать, что с кабаном ему не справиться, и попал под кувалду. Хорошо, что у отца в последний момент рука дрогнула, и удар пришелся в полсилы и по касательной. Видимо, сыграли отцовские чувства, но отпускник шишку здоровенную получил. Пришлось подводнику не с девчатами по украинскому селу гулять, а залечивать рану.

В конце марта ремонт был закончен и лодка вернулась в Полярный, вот тут-то и начались суровые подводные будни. Практически за месяц необходимо было сдать все курсовые задачи, пройти глубоководное погружение, размагничивание корпуса, замер шумности, провести торпедные стрельбы, пополнить запасы и быть готовыми к выходу на боевую службу. Лодка в базу заходила только для пополнения свежих продуктов, погрузки практических торпед или приема командования бригады. Продолжительность стоянки у причала не превышала 5–6 часов. Многие офицеры и мичмана домой ходили только для того, чтобы помыться и переодеться, а затем возвращались на корабль поспать. К Цветкову в этот бешеный период приехали жена с дочкой, поэтому ему, конечно, хотелось побыть дома подольше. Домашнее пребывание проходило всегда по одному сценарию: короткий ужин и сон, иногда прямо за столом.

Приготовление подводной лодки к бою и походу обычно начиналось в четыре часа, выход – в пять, шесть. В эту ночь лейтенант проснулся от гулюканья дочки. Часы показывали 3 часа 30 минут. Уложили ребенка, но дочка спать опять отказалась, через несколько мгновений она вновь встала в кроватке. Взглянув на часы, офицер ужаснулся: они вновь показывали половину четвертого. Стрелки на ручных часах перевалили за пять утра. Уже через мгновение, на ходу одеваясь, минер мчался на корабль. К счастью, лодка стояла на месте, у 10-го причала, за плавбазой. Выход перенесли на более поздний срок. Отдышавшись, командир БЧ-3 повесил шинель в ограждении рубки и спустился в центральный пост. Шло приготовление корабля к бою и походу. Старший помощник взглянул на минера осоловевшими глазами и спросил:

– Ты откуда?

– С носовой надстройки, – невозмутимо ответил минер, – проверял готовность к погружению.

– Молодец, иди в отсек, – машинально похвалил старпом.

Через некоторое время лодка вышла в море. Прибыли на полигон боевой подготовки, привычно прозвучала команда «По местам стоять, к погружению», а еще через минуту по лодке прозвучало:

– Чья шинель висит на мостике?

Только сейчас командир БЧ-3 вспомнил о забытой шинели. Это был первый случай опоздания молодого офицера. Для того чтобы исключить такие случаи, был приобретен второй будильник.

20 марта, выполнив все положенные мероприятия, подводная лодка Б-49 снялась со швартовых. Швартовые команды приготовили надстройки к погружению: смотали и закрепили швартовые концы, закрыли лючки, проверили аварийно-спасательные буи, в обиходе именуемые АСБ. Буев на лодке два – носовой и кормовой, – окрашены они в яркий красно-белый цвет и предназначены для облегчения поиска аварийной подводной лодки, а также для установления с ней телефонной связи в случае аварии. Отдача буя осуществляется из первого и седьмого отсеков, но на период боевой службы буи привариваются к корпусу лодки намертво, чтобы исключить их несанкционированную отдачу. При приготовлении надстроек к погружению буи проверяются на отрыв: четыре матроса берутся за леер буя и тянут вверх. Выполнив все мероприятия, командир носовой команды лейтенант Цветков доложил на мостик:

– Мостик, носовая надстройка к погружению приготовлена, испытан буй на отрыв усилием четырех человек.

С мостика последовала команда:

– Носовой швартовой команде – вниз.

Привычно швырнув за борт серебряные монеты, швартовщики спустились в прочный корпус. В центральном посту кто-то из них с ехидцей сказал:

– Когда море высохнет, надо будет приехать сюда, сколько денег можно будет собрать.

Однако услышавший это штурман с усмешкой ответил:

– Не надейся, скорее земля под воду уйдет, чем море высохнет. Так что деньгами распоряжаться Нептун будет.

На боевую службу в Средиземное море подводные лодки 4-й эскадры выходили бригадами. До Средиземного моря шли строем за флагманским кораблем в сопровождении кораблей охранения, а также плавучей базы снабжения. В этот раз третья бригада шла в составе шести лодок, плавбазы «Волга» и двух эсминцев. После выхода из Кольского залива лодки построились в две кильватерные колонны, по три в каждой. Плавбаза, выполняющая роль флагманского корабля, возглавила строй, эсминцы заняли место по корме колонн. Командовал этой армадой командир 4-й эскадры контр-адмирал О. П. Шадрич.

Б-49 шла в правой колонне за подводной лодкой Б-2. Погода стояла на удивление очень хорошая, волнение моря не превышало двух баллов, видимость – не менее пяти миль. Нести вахту в такой ситуации было приятно, правда, отсеки подводного корабля представляли собой свалку продуктов, патронов регенерации[33]33
  Регенерация – пластины для поглощения углекислого газа и выделения кислорода.


[Закрыть], разового белья и других необходимых в море предметов. Последние три дня перед выходом в море шла погрузка. Автономность подводных лодок 641-го проекта составляет 90 суток, вот на эти 90 суток и заполнили отсеки Б-49, как, впрочем, и других кораблей. Лейтенанты с ужасом думали, как жить в таких условиях: по отсекам не пройти, инструктаж вахты произвести негде, к механизмам не подойти. Однако через некоторое время отсеки освободились. Пакеты с заспиртованным хлебом спустили в аккумуляторные ямы, банки с овощными консервами подняли в боевую рубку и засыпали под пайолы[34]34
  Пайола – деревянный съемный настил.


[Закрыть], для рыбных консервов нашлось место в рундуках седьмого отсека, регенерацию спустили в боцманскую выгородку в четвертом отсеке и рассовали под диваны в офицерской и мичманской кают-компании, механический скарб раскрепили по отсекам. Все это делалось как-то незаметно, вроде как походя.

Неделю экипажу дали отоспаться, несли только вахту и наводили порядок в отсеках. Все маневры производились по команде с плавбазы, поэтому вахтенные офицеры и сигнальщики внимательно следили и за обстановкой, и за сигналами, поступающими с флагмана.

Через неделю наладилась обычная автономная жизнь. Команда отошла от предпоходной суеты и приступила к обычным служебным обязанностям, но командование корабля бдительность не снижало, ведь аварии на подводных лодках чаще всего происходят в первые и последние дни плавания. Именно в начале автономного плавания была затоплена аккумуляторная яма в четвертом отсеке на Б-400. Лодку пришлось возвращать в базу и перегружать батарею. При возвращении в базу с боевого патрулирования в Северной Атлантике произошел объемный пожар в девятом отсеке атомной подводной лодки К-19. В десятом отсеке отрезанными оказались 12 человек. Освободить их удалось только в базе через 23 дня после аварии.

8 сентября 1967 года на 57-е сутки похода возник пожар в первом отсеке на подлодке К-3 «Ленинский Комсомол». Погибли 39 моряков. В 1984 году при возвращении с боевой службы на атомной подводной лодке К-131 произошел пожар в седьмом и восьмом отсеках, приведший к гибели 13 подводников.

Через несколько дней ордер[35]35
  Ордер – регламентированное командующим расположение кораблей для совместных действий.


[Закрыть] начали облетать самолеты базовой патрульной авиации «Орион» с норвежской авиабазы «Буде». Командир группы ОСНАЗ лейтенант Евгений Бойков установил бортовые номера самолетов, лодочные острословы тут же присвоили пилотам имена: Джон, Роберт, Том. После прилета самолета вахтенный докладывал в ЦП: «Джон прилетел. Производит облет ордера, высота столько-то метров». Если самолет задерживался, говорили: «Задерживается Роберт, видимо, заскочил пивка попить».

Прошли противолодочный рубеж мыс Нордкап – остров Медвежий. Северное море встретило ордер практически штилевой погодой и огромным количеством рыбаков. На ночной вахте лейтенанта Цветкова из рубки радистов поступила команда от флагмана: «Подводным лодкам расходиться с рыбаками самостоятельно». На мостик поднялся старший помощник командира капитан-лейтенант Николай Перехожук. Оценив обстановку, он скомандовал вахтенному офицеру:

– Вахтенный офицер, командуйте! Советую перейти на движение под бортовыми электромоторами, а третий дизель пустить на зарядку, – и добавил, обращаясь к вахтенному сигнальщику: – Николай Николаевич, ты следи за рыбаками и докладывай, кто куда идет.

Как лодка разошлась с таким количеством рыболовецких судов, командир БЧ-3 так и не понял. Давал какие-то команды на руль, на моторы, куда-то поворачивал, отворачивал, слушал доклады боцмана, отвечал центральному посту. Наконец-то сборище рыбаков стало редеть, но одежда на минере была уже мокрой от пота. Сдав вахту помощнику командира капитан-лейтенанту Солдатову, Цветков рухнул на койку даже без завтрака.

Подводные лодки вновь построились в ордер и продолжили движение на юг. В Норвежском море погода начала портиться, в центральной части Атлантики шторм перешел в ураган. Волны играли подводными лодками, как щепками, соблюдать строй не представлялось возможным. На лодку наваливались огромные водяные валы, задирая у нее то нос, то корму. Рулевой сигнальщик третьей смены, старший матрос Петро Таратута, охарактеризовал волны весьма просто: «Они же выше сельсовета!» Вот когда вахтенные офицеры оценили истинное значение песни Н. Букина и Е. Жарковского «Прощайте, скалистые горы»:

 
Корабль мой упрямо качает
Крутая морская волна,
Поднимет и снова бросает
В кипящую бездну она.
 

Стрелка глубиномера центрального поста порой отклонялась до 30 метров. Верхний рубочный люк был задраен, шахта РДП поднята для подачи воздуха к дизелям, вахтенные на мостике стояли, привязанные цепями. Выход наверх экипажу был запрещен. Крен лодки доходил до критических значений, уже стал выплескиваться из аккумуляторов электролит. Во время отдыха, чтобы не быть скинутыми с койки, привязывались. Атлантика как будто всерьез взялась за воспитание экипажей Четвертой эскадры.

Вахтенные офицеры перед выходом на мостик облачались в химкомплекты. Вообще-то химкомплекты предназначались для использования в качестве универсальной специальной одежды при защите кожных покровов человека, одежды и обуви от воздействия твердых, жидких, капельно-аэрозольных отравляющих веществ, взвесей, аэрозолей, вредных биологических факторов и радиоактивной пыли. На дизельных подводных лодках химкомплекты использовались вахтенными офицерами и сигнальщиками при несении вахты в штормовых условиях. Конечно, полностью химкомплект защитить вахтенных не способен, но какое-то время одежда под ним оставалась сухой.

После каждой наиболее огромной волны из ЦП запрашивали мостик: «Как там у вас? Живы?»

Вахтенные офицер и сигнальщик не успевали отдышаться от предыдущей волны, как накатывалась новая, но на запросы ЦП бойко отвечали: «Нормально, живы».

Постоянно оголяющиеся гребные винты приводили к резкому возрастанию нагрузки на двигатели, что могло привести к их разносу[36]36
  Разнос двигателя – нештатный режим работы мотора внутреннего сгорания, при котором происходит неуправляемое повышение частоты вращения выше допустимой.


[Закрыть]. Вахтенный офицер приказал перейти на режим «винт-расход». На этом режиме к дизелю подключается генератор, который снимает излишки энергии и подает их на зарядку аккумуляторной батареи.

С флагманского корабля поступил приказ: «Подводным лодкам погрузиться и следовать в подводном положении. Всплытие по сигналу трех гранат». Каждой лодке определили эшелон движения, порядок связи, действия при возникновении чрезвычайных ситуаций. Б-49 определили глубину 70–90 метров. Наконец-то экипажи подводных лодок смогли отдышаться, нормально принимать пищу, спать. Правда, даже на глубине 70 метров лодку качало, крен составлял 2–3 градуса. Впоследствии Цветкову приходилось не раз проходить этим маршрутом, но штормов такой силы, как в 1973 году, не было.

Подводная лодка в Атлантике. Волны «выше сельсовета»

Через трое суток акустик доложил: «Наблюдаю взрывы».

Одновременно и все подводники отчетливо услышали три взрыва, они как будто кувалдой прошлись по корпусу субмарины. Кто-то пошутил:

– Еще в Средиземку не вошли, а нас уже бомбить начали.

Командир уточнил:

– Такие удары наши подводники во время войны наблюдали. Только посильнее и пожёще, – и приказал вахтенному офицеру: – Объявите тревогу и готовьтесь к всплытию. Аккумуляторы уже почти полностью разрядились, так что всплытие – в самое время.

Всплытие подводной лодки является сложным и опасным маневром, поэтому производится по боевой тревоге. Экипаж расходится по своим боевым постам, вахтенный офицер сдает вахту старшему помощнику. Анализируется обстановка, прослушиваются кормовые курсовые углы, лодка готовится к экстренному уходу от таранного удара.

Если командир уверен в безопасности всплытия, он командует трюмному: «Товсь на быстрой»[37]37
  Быстрая – цистерна быстрого погружения, применяемая при срочном погружении подводной лодки.


[Закрыть], боцману: «Всплывать на перископную глубину с дифферентом пять градусов на корму» – и переходит в боевую рубку. Задраивается нижний рубочный люк, соединяющий центральный пост с рубкой, чтобы в случае таранного удара была затоплена только рубка. В рубке остаются командир, рулевой на вертикальном руле и электрик на машинных телеграфах[38]38
  Машинный телеграф – устройство для дистанционной передачи из ЦП или боевой рубки в машинное отделение приказов о пуске, остановке или изменении режима работы двигателей.


[Закрыть].

В это время старший помощник объявляет по кораблю: «Всплываем на перископную глубину. Слушать в отсеках».

Экипаж замирает в отсеках, в центральный пост идут доклады из первого и седьмого отсеков о глубине и от акустика об обнаружении целей. Механик командует о приеме балласта в уравнительную цистерну, так как лодка, вплывая, получает дополнительную плавучесть. Матрос-трюмный сжимает рукоятку клапана вентиляции цистерны быстрого погружения, чтобы по команде командира рвануть ее на себя и открыть дорогу забортной воде в цистерну.

После всплытия на перископную глубину командир осматривает в перископ горизонт и, если ничего не угрожает кораблю, передает в центральный пост: «Визуально горизонт чист», после чего горизонт обследуется радиотехническими средствами. Только после этого субмарина может всплывать в надводное положение.

Переход из подводного положения в надводное является особо опасным маневром. В момент всплытия снижается остойчивость подводного корабля, возникает угроза таранного удара от проходящего мимо корабля или гражданского судна. В военное время это еще и возможность нападения противника.

Всплыв в позиционное положение[39]39
  Позиционное положение подводной лодки – надводное, полупогруженное положение, при котором на поверхности воды остаются только ходовой мостик и часть боевой рубки подводной лодки.


[Закрыть], командир отдраивает верхний рубочный люк и выходит на мостик. Иногда давление в лодке сильно повышено, тогда командир приказывает рулевому держать его за ноги, чтобы не выбросило на мостик. Если командир в сапогах, удержать удается, а если в валенках, то зачастую в ЦП идет доклад рулевого: «Командир вышел, валенки на месте».

«Сорок девятая» всплыла в надводное положение. Шторм закончился, только пологие длинные волны перекатывались через корпус лодки. Всплыли и другие субмарины. С плавбазы передали команду «Построиться и продолжить движение». Лодки начали занимать свои места, и вдруг впереди идущая подводная лодка Б-2 резко повернула влево и понеслась на левую колонну. Было видно, как на мостике взбесившейся субмарины произошло какое-то движение, за кормой вскипели буруны, и лодка встала. С флагманского корабля по радиосвязи поступила команда «Командира к аппарату». Хотя приглашали только командира «Двойки», все командиры устремились к аппаратам – что может быть приятнее, чем услышать, как распекают не тебя? Из динамика раздался свирепый голос командира эскадры. Кроме слова «командир», никаких мало-мальски приличных слов не поступало. Минут пятнадцать все командиры слушали нескончаемую тираду нецензурщины. Наконец словарный запас адмирала был исчерпан, и он спросил:

– Второй, как понял, доложить!

Через несколько секунд из динамика донеслось:

– Первый, первый, вас не понял. Прошу повторить.

Ответ не заставил себя долго ждать, чертыхнувшись, первый произнес:

– Занять свое место в строю и не хулиганить.

Командиры других лодок разочарованно отошли от аппаратов. Бригада продолжила движение. Теперь ордер облетали английские патрульные самолеты «Нимрод» с авиабазы «Калдроуз».

С приближением к Гибралтарскому проливу лодки поочередно стали уходить под воду и двигаться скрытно. Самолеты НАТО активизировались. Если до этого облеты производились раз в сутки, то теперь над ордером постоянно кружил противолодочный самолет. Наконец-то пришла очередь начать скрытное движение и «Сорок девятой». Выбрав короткий момент смены воздушных наблюдателей, лодка выполнила срочное погружение. Начались размеренные вахтами дни боевой службы, но надо было еще скрытно прорваться в Средиземное море, форсировав Гибралтарский пролив.

Пролив между южной оконечностью Пиренейского полуострова и северо-западной частью Африканского континента был идеальным местом для организации противолодочного рубежа, что и было сделано натовскими стратегами. Протяженность пролива составляет 32 мили, ширина – от 7,5 до 24 миль, глубина – до 340 метров в судоходной части. Течение скоростью более 2,5 узла в поверхностном слое направлено из Атлантики в Средиземное море, а глубинное, наоборот, со скоростью около 1,5 узла – из Средиземного моря. По берегам пролива находятся обрывистые скалы. В древности моряки называли их Геркулесовыми столбами. В проливе очень интенсивное судоходство, за сутки по нему проходит в среднем до 300 судов. Специально для защиты морских млекопитающих испанским правительством установлено ограничение скорости для всех судов: 13 узлов (24 километра в час). Ежегодно через пролив проходит около 200 тысяч судов, в том числе и супертанкеры.

Форсирование Гибралтарского пролива подводные лодки 4-й эскадры осуществляли по-разному. Одни подныривали под попутное судно и следовали под ним. Однако скорости судна и дизельной лодки очень разнятся, поэтому весь пролив пройти под одним судном невозможно. Другие вывешивали на антеннах огни и, маскируясь под надводное судно, проходили Гибралтар. Данный способ тоже ненадежен, так как у вероятного противника имеются записи всех советских субмарин.

Командир «Сорок девятой» решил пролив форсировать в подводном положении, как раз на подходе к проливу был обнаружен громадный танкер. Тщательно определив место корабля, лодка погрузилась на глубину 70 метров и начала движение в Средиземное море. По кораблю был объявлен режим тишины – это когда выключаются механизмы, создающие шум, экипажу запрещается шуметь. Танкер догнал лодку практически в центре пролива, где по данным разведки и находились гидрофоны системы обнаружения «Цезарь». Интенсивность противолодочных сил в Иберийской зоне не увеличилась, видимо, «Сорок девятой» удалось скрытно прорваться в Средиземку.

В кают-компании Б-49. Слева направо: командир БЧ-5 капитан-лейтенант В. Л. Гузеватый, командир ПЛ капитан 2-го ранга Б. С. Синюхин, заместитель по политической части капитан 3-го ранга А. И. Гусар, начальник группы ОСНАЗ лейтенант Е. А. Бойков

Средиземное море встретило Б-49 небольшим волнением и ярким солнцем. Правда, теперь солнце могли наблюдать только в перископ при всплытии на сеанс связи командир и вахтенные офицеры. Зато не надо было облачаться в химкомплекты. Стало возможным нормально пообедать, а не балансировать с тарелкой горячего борща, опасаясь пролить его себе на пузо, а может быть, еще куда-нибудь пострашней. Кают-компания стала местом отдыха, здесь смотрели фильмы на старенькой киноаппаратуре «Украина», организовывали сражения в домино, шахматы, а то и просто вели задушевные беседы.

Войдя в Средиземку, подводные лодки сразу переходят в состав Пятой оперативной эскадры. Эскадра была образована в июне 1967 года приказом главнокомандующего ВМФ № 0195 от 14 июня 1967 года «О создании 5-й ОпЭСК». Основанием для приказа стало решение Политбюро ЦК КПСС в связи с нарастанием ракетно-ядерной угрозы со стороны атомных ракетных подводных лодок стран НАТО, развернутых в Средиземном море.

В состав оперативной эскадры входили шесть оперативных соединений: 50-е – корабль управления с кораблями охранения, 51-е – подводные лодки, 52-е – ударные ракетно-артиллерийские корабли, 53-е – противолодочные корабли, 54-е – десантные корабли, 55-е – корабли обеспечения.

Обычно эскадра насчитывала до 70–80 вымпелов, в том числе до 30 надводных боевых кораблей, 4–5 атомных и до 10 дизельных подводных лодок, 1–2 плавмастерских, 3–4 танкера, корабли минно-тральной группы, корабли комплексного снабжения, сухогрузы, рефрижераторы, госпитальные и спасательные суда, буксиры и другие силы.

Штаб эскадры располагался на корабле управления – крейсере «Жданов». Формировалась эскадра на ротационной основе из сил Северного, Балтийского и Черноморского флотов, а также кораблей Тихоокеанского флота, выполнявших межтеатровые переходы на Тихоокеанский флот или обратно. Главной задачей эскадры было ведение разведки, поиск ракетных подводных лодок вероятного противника в готовности к их уничтожению.

Первым командиром эскадры был контр-адмирал Борис Фёдорович Петров. Затем эскадрой командовали контр-адмиралы Владимир Матвеевич Леоненков (11 сентября 1969 – 7 декабря 1971), Евгений Иванович Волобуев (7 декабря 1971 – 29 марта 1974), Владимир Ильич Акимов (29 марта 1974 – 1 июня 1977), Николай Иванович Рябинский (1 июня 1977 – 22 февраля 1981), Валентин Егорович Селиванов (22 февраля 1981 – 19 сентября 1985), Владимир Иванович Калабин (19 сентября 1985 – 15 марта 1986).

Военно-морские силы США в Средиземном море, представленные Шестым флотом, обычно состояли из 30–40 вымпелов, включая два авианосца, десантного вертолетоносного корабля-дока, двух ракетных крейсеров (один в роли флагманского корабля флота), 18–20 кораблей охранения (крейсера с управляемым ракетным оружием, эскадренные миноносцы и фрегаты), 1–2 многоцелевых кораблей обеспечения, до 6 многоцелевых атомных подводных лодок и 1–2 атомных подводных лодок с баллистическими ракетами. Кроме американских сил в Средиземном море выполняли боевые задачи корабли и самолеты военно-морских сил Франции, Испании и Италии.