Текст книги "Больница и другие рассказы"

– Так это Ваши помощники ко мне приходили, настроение только испортили.

– Ты, парень, на них не серчай – молодые они, горячие. Ну, шустрят иногда – жить ведь хочется, ну а я им помогаю, чем могу. Когда надо – подскажу, где опасность – отведу. Я тебе ещё тогда говорил, что образование у меня – всего четыре класса, а видеть – вижу сразу, что и как. Вот так-то. Ну да ты не бойся, ты, я посмотрю, вроде паренек правильный, только тушуешься больно. Ты садись, не стой в дверях.

И тут Димку осенило. Это же тот самый шанс, который так неожиданно преподносила ему судьба второй раз. Он сел за стол.

– Извините, не помню, как Вас звать, хотелось бы поподробнее – не расскажете мне о себе, где жили, почему оказались здесь.

– М-да, – протянул, прищурившись, дед. – Ладно, больше, чем следует, всё равно не скажу, да и интерес твой я знаю.

– Ну так скажите, Вы же жили в новом посёлке, а что случилось потом?

– Да не с потом, а с ранее того надо начинать. Из кащеевых мы, может слышал, грехи бы нам надо было отмаливать, а я пока жил – всё недосуг было, вот родовое проклятие и тянется, не отпускает. А в доме твоём, когда крышу стелил, вещицу я одну оставил, под кровлей рядом с трубой, завернуто в тряпицу. Ты её достань, да не смотри, а то всем плохо будет. Тебе до неё дела нет. А я потом скажу, что делать, вот и весь сказ. Поможет она мне, а я – тебе. Понятно говорю-то?

– Понятно.

– Понятно, да видать не очень. Ты вещицу эту мне принеси, а что делать – скажу после. Сам-то я не могу разделаться, да и всем больше пользы будет, ведь ненароком и тебя зацепило.

Тут всё стало ясно– мелкие проблемы, ставшие постоянными в последнее время болезни, всё шло отсюда.

– Хорошо, когда?

– Завтра, в это же время. Ну бывай, недосуг мне тут с тобой, дел много всяких, ведь один я.

– Постойте, у меня просьба одна. Мне бы своих повидать, поговорить надо, а как – не знаю. Поможете?

– Эх, непросто это, ну да ладно. Может и помогу, посмотрим, не всем дозволено, да и обид у твоих много накопилось, потому и молчат давно. Вижу, гложет тебя, и видать сильно. Ладно, сделаю.

На том и расстались. Димка не шёл, а летел домой, штопором взмыл по лестнице наверх, открыл чердачную дверь. Под крышей было тепло и сухо, пахло деревом, капельки смолы, как слёзы покрывавшие стропила, отражали редкие лучи солнца, создавая вокруг янтарный блеск. Он засунул руку под трубу и почувствовал что-то мягкое и, как сказала бы его бабушка, вохкое, завёрнутое в ветошь. Положив вещицу в пакет, Димка выполз из-под крыши и спустился вниз. Ждать оставалось недолго – всего сутки.

На следующий день было ветрено и неуютно, собирались грозовые тучи, вот-вот, казалось, полыхнёт молния и прольётся хорошим осенним дождём. Димка быстро собрался, схватил пакет и, не чуя под ногами земли, понёсся в лес. На этот раз дорога ему показалась гораздо короче. Дед был на месте и, как видно, ждал его с нетерпением.

– Принёс? – не тратясь на приветствие, спросил старик. – Ну так давай, настало времечко.

Димка протянул пакет.

– Молодец, что не смотрел, а то худо было бы, – похвалил его старик. – Теперь так: пойдёшь к бочагу, макнёшь, потом под деревом зароешь и вернёшься. Сам я не могу, нельзя мне. Что будет необычного – не бойся, назад не смотри. Понятно говорю-то? Ну давай, не тяни.

Всё сделал Димка, как учил дед. Вещица, как обмакнул, вроде живая стала, зашевелилось в ней что-то, и он быстро, с отвращением, запихнул ожившую гадость в корень дерева, отвернулся и побежал не оборачиваясь. Что-то ухало, скрипело, потом затихло. Вся природа тоже успокоилась, ветра больше не было.

Старик ждал там же.

– Ну что, всё сделал?

– Всё как учили.

– Молодец, и я теперь всё, пора мне. А ты не думай, наладится теперь у тебя, как захочешь – так и будет.

– А как же мои, вы же обещали!

– А ты глаза закрой – и всё знать будешь. А я подсоблю, о плохом не думай, только сделаю это раз, и больше не приходи сюда. А что понадобится – передашь ребятам, внучки они мне. Да они не больно шаловливые, ребята спокойные. «Ну да, зашибут и не заметят», – подумал Димка.

– Ты давай, закрывай, иначе не будет ничего.

Димка прищурил глаза – и здесь всё ему открылось. Понял он многое, обиды все высказал, все ответы услышал. Где был прав, а где виноват – узнал. Когда вернулся – дед исчез. На столе медленно испарялось мокрое пятно от чая. Чашки не было. Но наступило какое-то внутреннее спокойствие, появились силы, и перспектива ему виделась чёткая и ясная. Теперь он точно знал, какие шаги он должен сейчас сделать и что за ними последует.

* *

Дмитрий Иванович проснулся в понедельник рано. «Приснится же такая чертовщина, надо поменьше крутиться на даче, а то совсем загнусь», сказал он себе. Дождь вовсю барабанил в окно, выбивая мелкую дробь на подоконнике. Все суставы после вчерашнего переезда здорово ныли, спина едва разгибалась. «Эх, вот сейчас застрять там – и ангина обеспечена», подумалось ему.

Однако пора было ехать на работу. Водитель уже стоял внизу, поджидая появления своего шефа и выказывая явное нетерпение поделиться последними фирменными сплетнями. Дмитрий Иванович, будучи человеком терпимым и объективным, наушничества всё-же не чурался, полагая, что знание некоторых деталей из личной жизни сотрудников поможет в нужный момент либо проявить великодушие, либо, если понадобится, выкрутить руки. А что делать – с тех пор, как акционеры сделали его директором фирмы, приходилось крутиться, уговаривать, врать, обещать, всё-время куда-то звонить, с кем-то встречаться, жать руки, широко улыбаться и высказывать неподдельный интерес к чужим проблемам.

В приёмной на боевом посту уже сидела длинноногая секретарша Леночка.

– Дмитрий Иванович, доброе утро елейным голоском пропел Леночка. Как прошёл Ваш уик-энд, хорошо отдохнули?

– Спасибо, вызовите ко мне Николая, когда появится.

– Хорошо, Дмитрий Иванович. Может быть чаю?

– Минут через десять, мне надо срочно позвонить.

Дверь закрылась. Дмитрий Иванович никак не мог решить, что ему делать с этой нахальной выскочкой, доставшейся ему в наследство от предыдущего руководители – то ли выгнать за полную профнепригодность, то ли сделать своей любовницей. Единственное достоинство этого молодого и уже познавшего все тонкости работы в коммерческой структуре существа, было почти артистическое умение крутить в нужный момент задницей перед посетителями, что, кстати, порой неплохо помогало привлекать новых клиентов.

По утрам Дмитрий Иванович любил пройтись по рабочим местам, перекинуться парой фраз, поинтересоваться, как дела, у кого какие проблемы. В глубине души ему было противно – играть в демократию он не любил и получалось довольно неловко, поскольку смотреть в лица тех, с кем ещё недавно он сидел бок о бок, было для него ещё не совсем привычно.

Глядя на молодёжь, упорно разглядывавшую экраны компьютеров и, очевидно находивших там что-то, столь необходимое для процветания фирмы, Дмитрий Иванович снова позавидовал умению каждого найти обоснование своей деятельности, «позиционироваться», как часто доводилось теперь слышать на рабочих совещаниях. Дмитрий Иванович порой был также вынужден отдавать посильную для него дань неологизмам эпохи информационных технологий, хотя и крайне их не любил. «Разогнать бы половину – делу бы нисколько не повредило» – пришло в голову. «Спокойно, видимо, сказывается дачная усталость» – одернул он себя. При этом Дмитрий Иванович прекрасно понимал, что реализовать идею не удастся – у каждого за плечами стоял хороший покровитель, и ущерб для дела от увольнения новоиспечённых бездельников мог бы приобрести катастрофические масштабы.

Тут он вспомнил, что кто-то из них передал ему недавно записку о социальном партнёрствё, о роли бизнеса в обществе, новых методах и так далее. «Интересно, куда я её запихнул. И надо не забыть позвонить на таможню – новый начальник отдела там вроде-бы из нашего института, только заканчивал позже. Может и найдём общий язык, вместе пообедаем» – чуть ли не вслух подумал Дмитрий Иванович.

Размышления прервал немолодой сотрудник, который ждал на фирме наступления пенсионного возраста и занимался стратегическим планированием и вопросами развития бизнеса. В принципе раньше у них складывались вполне приличные отношения – во всяком случае, можно было перекинуться парой слов и даже порой прийти к общему пониманию каких-то явлений.

– Можно мне к Вам зайти, Дмитрий Иванович? У меня тут дело одно деликатного свойства.

– Да конечно, и почему на Вы?

– Ну так…

– Да ладно, кончай ерундой заниматься, и давай заглядывай.

Дело оказалось действительно деликатное – на его сына наехали какие-то рэкитёры и надо было помочь через службу безопасности. Ввязываться в предстоящую разборку Дмитрию Ивановичу никак не хотелось.

– Вы понимаете, Сергей Петрович, – затянул как заученную кантилену Дмитрий Иванович, – вот если бы вчера, а сегодня уже не знаю, как и быть. Начальник отдела охраны и информационной безопасности с завтрашнего дня уходит в отпуск, а ребятам сейчас и так тяжело. Ну, что-нибудь обязательно придумаем, Вы не волнуйтесь так. Возьмите отгул, отдохните, приходите в себя – и звоните, заглядывайте, хорошо?

Выпроводив посетителя из своего кабинета, он молча подошёл к широкому окну, только недавно установленному в его кабинете, и задумался. М-да, многое изменилось, пятнадцать лет назад, на закате перестройки он и не думал о возможных масштабах перемен и как найдёт в них своё место. Быстро же закончился период революционной романтики, только вот профессия моя.. Жаль, ну да ладно, переживём как-нибудь.

В общем, начиналась новая рабочая неделя.

* * *

Загородный дом стоит на прежнем месте, как бы слегка возвышаясь над остальными. Зимой в нём никто не живет, хозяин приезжает сюда с семьёй летом и иногда, в погожие дни, осенью. Старик пропал совсем, бочаг зарос окончательно, избушка сгнила и развалилась. BMW тоже больше не появлялся и двоих ребят никто нигде больше не видел.

Дневной гость

Он появился днём, внезапно, после обеда. Просто зашёл в комнату, представился вежливо, сославшись на моего тогдашнего шефа.

– Дмитрий Алексеевич, руководитель фирмы. Мне рекомендовано к Вам обратиться. Не посмотрите ли перевод – он небольшой, а переводчица у нас молодая, ещё неопытная, хотя язык вроде знает.

Текст был действительно короткий, перевод казался вполне профессиональным, даже местами виртуозным, что сразу привлекало внимание. Но что-то всё-таки резало «слух». После повторного прочтения стало ясно: как всегда, за основу перевода был взят не общепринятый английский деловой стиль, а наш, исконно российский, бюрократически выспренний, тяжеловесный, где за длинными оборотами таился едва уловимый смысл.

Исправлять пришлось недолго – короткими предложениями и изменением пунктуации быстро достигался результат.

– Ну вот и всё, держите.

– Спасибо, оперативненько. Ну и как Вам перевод, – поинтересовался «податель», – неужели сплошные ошибки?

– Да нет же, просто у каждого – свой стиль. Десять переводчиков посади – у каждого будет новый вариант.

– И как было, что за вариант – не очень?

– Так не скажу, вполне приемлемо, порой даже ловко расшарено, но стиль нужен другой, больше похожий на английский – это аксиома. А если переводить дословно, то будет сплошной русизм. Кстати, о коллегах по «цеху» говорить плохо у нас не принято, хотя в этом «цехе» я уже давно не состою.

В общем, мы разговорились. Собеседником он казался оригинальным, многое видел иначе, всем интересовался, оценки и заключения звучали нетрадиционно. Внутреннюю уверенность подчёркивала офицерская стать и хорошо отработанные формулировки, звучавшие безукоризненно. Казалось, ему было ведомо нечто, какая-то недоступная тайна, которая даёт возможность решить любую проблему, что в сочетании с внешним спокойствием вызывало доверие – составляющая лидерства.

– И обязательно должен быть административный ресурс. Что бы ни говорили, а без него – никак!

Сразу стало понятно, зачем он приходил к шефу. Его административный ресурс был безграничен, над ним стояло всего несколько лиц, выше – звёзды. Синекура давала шефу огромные возможности, чем он с успехом пользовался, постоянно занимаясь самопиаром. Да и содержание только что отредактированного письма подтверждало мои соображения: по форме стандартное, оно давало фирме моего посетителя индульгенцию от любых посягательств извне и по сути худшим образом опровергало многократно заявленный нашими государственными бонзами тезис о свободе предпринимательской деятельности в стране.

– Ладно, вижу, Вам не этим надо заниматься, – подвёл черту Дмитрий Алексеевич. – У нас скоро будет приём новых сотрудников, так что посмотрим. Я наберу.

Взяв у меня визитку, он удалился.

«Набрал» он не скоро, да и то по поручению моего шефа. Шли тяжёлые переговоры о создании новой структуры, а поскольку форма взаимоотношений её будущих участников была определена недостаточно чётко, не говоря уже об ожидаемой выгоде, то решили для начала привлечь лиц наиболее зависимых от «кормила». Вот тут и раздался давно обещанный звонок.

– Это Дмитрий, мы встречались.

– Помню, как же… А куда это Вы запропастились?

– Да всё дела. Что там за совещание и где? Шеф просил подъехать, а я не очень понял, в чём суть.

Я рассказал.

– Ну отлично, вот и увидимся. Потом где-нибудь посидим, потолкуем. У Вас время найдётся?

Времени у меня хватало, я не отказывался.

В назначенный день он сел рядом со мной, что-то шептал на ухо, по ходу переговоров делал свои комментарии. Иногда взывал к моей инициативе.

– Ведите дискуссию, они же не в ту степь забрались.

Переговоры действительно ни к чему не привели. Договорились встретиться снова, хотя в успехе предприятия я сильно сомневался. Время показало, что сомнения мои были небеспочвенны.

Наконец бесконечные препирания закончились. Я повернулся к соседу – но тот уже шёл к выходу, устремившись немигающим взглядом к спасительному проёму в двери.

На улице шёл дождь со снегом. Пороша. Было неуютно, добираться до ближайшего метро пришлось долго, хотя приватизированный каким-то чудом особняк – памятник истории – находился в самом центре Москвы. Перспектива просматривалась плохо.

Дабы не утомлять читателя долгими экскурсами в дальнейшие события, перейду сразу к следующей картине (представьте, что вы – в «синема-парке», как сейчас принято называть изобретение братьев Люмьер, на которое ещё не нашлось русского конкурента, претендующего на пальму первенства).

Итак, небольшой офис рядом с третьим транспортным, состоящий их двух комнат: шефа (теперь это Дима, мы уже на «ты») и зала, для остальных. Есть и третья комната, представляющая собой отгороженное от торца коридора помещение, так что её в расчёт не берём.

Всё чем-то заняты – бумаги, прозрачные файлы, папки, компьютеры. Радостно встречаются друг с другом, как будто минула вечность, потом исчезают в недрах кабинета Димы, где стоит огромный аквариум и постоянно звучит музыка от «Европы плюс». Получив благословение шефа, выходят, что-то пишут, куда-то звонят.

Моя очередь зайти. Дима доброжелательно улыбается, жмёт руку, приглашает присесть.

– Всё, как договаривались. Ты – наш партнёр по бизнесу.

Я оторопеваю.

– Какого бизнеса? У меня своего бизнеса нет.

– Так приведи к нам кого-нибудь, предприятие какое-нибудь, мы контракт с ними подпишем и процент от сделки – твой!

– То есть я – не сотрудник. А как тем временем с зарплатой?

– Хороший вопрос. Основной доход – как я сказал, но будет и ежемесячный минимум. Устраивает?

– М-да, устраивает. Ну а рабочее место, график?

– Думаю, пока ходить сюда каждый день не надо. Вот скоро снимем новый офис на Арбате, тогда конечно. Пока что всё. Кстати, а что это у тебя?

В руках я держал табель-календарик на незнакомом для своих новоиспечённых «партнёров» языке с летоисчислением, отличным от нашего, грегорианского.

– Лунный календарь, по нему у нас сейчас 1429 год.

– А можно я его себе возьму? – вдруг ошарашил Дима.

– Но он у меня один, принесу ещё, новый, год уже на исходе.

– Ну тогда я его сфотографирую.

Дима быстро достал цифровик, сделал пару снэпов. Комната на мгновение озарилась фиолетовыми бликами от мощной вспышки.

– Всё, спасибо. А сейчас мы спешим на переговоры, так что пока. Я наберу.

Тогда я ещё не знал, что этот шаблон заложен в него, как в автоответчик, а данная манера общения станет лейтмотивом на все время нашего «партнёрства».

Прождав пару недель звонка от Димы, я «набрал» сам, но трубку он сразу бросил, едва заслышав мой голос. На повторные звонки никто не отвечал, время шло. Тогда я решил позвонить в офис. Трубку взяла секретарша – студентка с вечернего факультета, коротавшая дневное время на работе.

– Скажите, а где наш начальник? – поинтересовался я. – Почему-то телефон не отвечает, сам он не перезванивает.

– Вы знаете, он домашними делами занят, сына устраивает в институт, так что здесь почти не бывает.

Всё вроде вставало на свои места, как вдруг, дня через три, телефон зазвонил, определитель показывал номер Димы, но из мобильника зазвучал чужой голос.

– Это Игорь, помощник. Дима отъехал в командировку, оставил мне свой телефон. Вот увидел Ваш номер, решил перезвонить. Что случилось?

– Все дела стоят, есть интересные предложения, надо обсудить.

– Не беспокойтесь, Дима скоро вернётся, тогда и поговорим.

– А давно он уехал? – без какой-либо задней мысли поинтересовался я, скорее чтобы поддержать беседу.

– Уже неделю отсутствует.

Я не стал уличать помощника в откровенной лжи – слишком нереальной казалась ситуация, и главное: враньё было совершенно бессмысленным.

Дима позвонил через два дня.

– Ты куда пропал?

– Никуда не пропадал, – уверено чеканил «партнёр», – здесь я, на месте.

– Как съездил, успешно?

– Нормально.

– Дело в том, что у меня есть интересное предложение, надо встретиться. Ты когда сможешь?

– Пока не знаю, только вернулся. Может быть, завтра – я наберу.

В трубке звучали отбойные гудки. Набрал он через четыре дня, к концу обеда.

– Приезжай, поговорим, что там у тебя. Жду.

Несмотря не лёгкое недомогание, я сразу рванул в офис. Рабочий день близился к концу, улицы были забиты машинами, ехал долго. К шести был на месте.

– Ну что там, рассказывай, а то времени мало, поздно уже.

Я рассказал. Ехать следовало в одну из ближневосточных стран, где у меня сохранились неплохие связи, которые я хотел реанимировать. Дима всё выслушал, вдруг быстро согласился.

– Едем, – подвёл он итог, – будем расширять связи, молодец.

– Но когда, ведь скоро Рамадан, а тогда всё будет сложнее.

– Решим, – потянул Дима, – что за спешка. Я наберу.

Истины ради скажу, что решилось всё относительно оперативно, за полтора месяца, и вскоре мы сидели в самолёте. Правда – в разных салонах: я – в эконом-классе, он – в бизнесе.

Город встретил приветливо – огни вдоль отличных дорог (всё-таки развивающаяся страна), сверкающие стеклянные витрины, фруктовые развалы. Я всегда был неравнодушен к этой стране, где мне довелось поработать полтора года в середине бурных 90-х. Имя ей – Сирия, и не любить её, по-моему, невозможно – не только благодаря обилию исторических мест (но и не в последнюю очередь). Так, достаточно подняться на гору Касьюн, защищающую Дамаск от средиземноморских ветров и песчаных бурь, и вы попадаете в т.н. «кровавую пещеру» – место, где совершилось первое библейское преступление: убийство Авеля Каином. Совсем немного отъехав от города можно оказаться в атмосфере совершенно уникальной – мире раннего христианства, где до сих пор говорят на западно-арамейском диалекте, языке Христа. Здесь, в 50 километрах от Дамаска, на склонах гор амфитеатром раскинулась деревня Маалюля.

В общем, описание исторических мест может стать бесконечным. Это и Пальмира (настоящая, не северная) – древняя сирийская столица, город гордой царицы Зенобии, и Босра, где проходят музыкальные фестивали, храмы Сафиты и горные курорты Машта Хелу (где, кстати, в начале прошлого века находилась одна из русских православных школ), а также библейская Хама, где до сих пор с пронзительным скрипом несут воду на акведуки деревянные водоподъёмные колёса. Последний пример – цепь замков крестоносцев, свидетелей двухвековой религиозной войны, нависающих с востока и обращённых к морю. А очарование сирийских морских городов не передать никакими словами.

Сирийцы встретили доброжелательно (пожалуй, это одна из наиболее гостеприимных по отношению к нам стран, причём доброжелательность вполне искренняя, не деланная). Дима на переговорах обещал много, всё должно было пойти, как по маслу, на что и мы и сирийцы очень надеялись.

Вечером пошли по городу. Двое местных жителей, отчаянно жестикулируя, что-то бурно обсуждали

– А о чём они говорят? – поинтересовался мой спутник.

Таких вопросов за свою трудовую биографию я наслышался немало, ответ у меня был всегда один:

– Не знаю, к чужим разговорам не прислушиваюсь.

– Ну а всё же? – настаивал собеседник.

– Видите ли, говорят они на своём, местном диалекте, которым я не владею. Я изучал классический язык – язык книг, газет, кино, театра, а местных диалектов очень много, все их выучить невозможно, да и нужно ли? Например, север не понимает юг, представляете?

– Ну а чем отличается диалект, – не унимался Дмитрий, – может, что-то можно понять?

Подобная настойчивость мне казалась совершенно непонятной, а по такому ничтожному поводу даже странной.

– Ну, – приступая к лекции, завёл я, – представьте себе, что в слове магазин Вы переставили ударение и поменяли буквы местами. Как Вы думаете, это можно понять, да ещё при беглой речи?

– Ага, теперь понятно.

Дима схватил мобильник и быстро набрал Москву.

– Ты представляешь, – распинался он перед кем-то в Москве, – здесь все говорят на диалекте, да ещё каком! Ничего не понять.

Мы шли дальше, на горе, защищающей город от средиземноморских ветров, уютно сверкали огоньки. Воздух был сухой и тёплый, вечер выдался отличный – то самое переходное время, когда ещё не началась жара и можно спокойно ходить по улочкам старого города. Так мы дошли до знаменитого рынка Хамидийя, который хорошо помнил наших челноков – побочный продукт перехода к капитализму времён российских младореформаторов.

– А как рынок называется? – поинтересовался Дима.

Я ответил.

– А что за гора?

– Касьюн, там есть интересная пещера.

– Понятно, ну пошли отовариваться.

На рынке местные торговцы нас встретили радостными воплями на русском языке. Каким-то непостижимым образом им всегда удаётся выделить из толпы нашего соотечественника, причём это делается совершенно безошибочно, особенно если Вы – новичок.

Новичком я не был, так что все попытки затащить нас в первую же лавку успехом не увенчались. Поняв, что выбор – за нами, арабы стали подсказывать, что где купить. Было видно, что процедура опеки доставляет им удовольствие, даже в ущерб коммерции.

– Русские? – Заходите, есть неплохие сувениры. Дима живо заинтересовался, мы зашли. Изобилие разнообразных ножиков, мечей, сундуков, шкатулок, бус, статуэток, чёток, арабских ваз с росписью и так далее потрясало. Настоящая лавка древностей, только под толстым слоем пыли. Дима начал торговаться, минут через десять, устав от водопада слов и неожиданных аргументов спорящих, я отправился в самостоятельное «плавание». Встретиться договорились через час у входа.

Однако в назначенное время никого у входа на рынок обнаружить не удалось. Арабы приветливо улыбаясь, поинтересовались, не нужно ли мне чего-нибудь из их товаров, и у знав, что я ищу своего коллегу, с усмешкой указали на лавку, где мы недавно расстались. Я зашёл: Дима стоял красный, хозяин в изнеможении сидел на стуле. Оказалось, что цены мой шеф умудрился сбить втрое, но на достигнутом не останавливался, продолжая выдвигать всё новые и новые доводы. Прервать его смогли только призыв муэдзина к вечерней молитве и заявление владельца товара о своей набожности – вечернего намаза он пропустить не имел права!

Возвращались поздно, Дима в очередной раз поинтересовался, что за гора нависает над городом и как назывался рынок, где он только что отоваривался. На мой раздражённый ответ слегка обиделся, но быстро отошёл.

Возвращались в Москву тем же порядком – Дима кого-то набрал (кажется, в Москве), оттуда быстро перезвонили обратно и через пять минут представитель Аэрофлота уже сам вёз его багаж отдельно от всех в первый класс.

В Москве прощались сухо, по-деловому – на сей раз настала моя очередь обижаться, хотя, видимо, шеф так и не понял причины моей угрюмости.

Следующая картина нашей встречи разворачивается уже в Москве, жарким летом. После трёх-недельных обещаний «набрать» мы наконец-то свиделись в маленьком офисе на Бауманской, вполне доброжелательно.

– Ну, как дела? – поинтересовался Дима.

– Как-как, что-то я не пойму, – кипятился я. – Ведь Вы же обещали арабам всё переслать через три дня, с сейчас уже почти середина лета. Как быть?

– Ну и что, – спокойно парировал Дима, – сейчас немного разберусь и всё пошлём.

Мы быстро согласовали план действий, всё вроде складывалось.

– А где новый офис, – поинтересовался я, – когда переезжаем?

– Думаю, осенью, вот сейчас пару контрактов подпишем и поедем на Дмитровское шоссе.

Я усмехнулся, Дима смотрел внимательно. О планах насчёт центра Москвы речи больше не было, я не напоминал.

В принципе, всё это было не очень важно и отсутствие рабочего места меня не очень волновало: работать можно было и из дома, в режиме on-line, что вполне устраивало, так как было намного эффективнее 8-часового сидения за рабочим местом. Вот только результат не просматривался. Обиженные нашим долгим молчанием, арабы либо не отвечали, либо уходили от прямых ответов. Вполне нормальная, на мой взгляд, реакция на наш стиль, который надо было ломать. Я опять запросил встречу с Димой, через неделю аудиенция была дана, правда на сей раз… в кафе.

– Дима, ты понимаешь, так нельзя, ведь мы теряем лицо, даже скорее я. Люди нам поверили, ждали ответа, даже один тендер отложили, а мы?

– А что, – искренне удивился Дима, – ведь мы же ответили.

– Да, только говорили про три дня, а ответили через три недели.

– Ну, насчёт трёх дней я не помню, а вот в остальном ты прав, многое мне приходится делать самому, так что везде не успеваю.

– Ну хорошо, хотя бы ответ можно дать?

– А ты разве не ответил?

Разговор приобретал идиотский оборот, мои аргументы явно не воспринимались. Всё-таки я решил попробовать донести до сознания Димы смысл сказанного мной.

– Ты понимаешь, – решил я сделать упор на имидже, – ведь я привез тебя к своим людям, они ради нас даже свои сроки перенесли, а теперь я теряю репутацию.

Выстрел оказался холостым, Дима искренне не понимал, о чём идёт речь. Спокойный, как Сфинкс, он записывал мои аргументы на листок бумаги, а потом давал по каждому пункту ответ. Так продолжалось около часа, консенсуса не предвиделось, хотя разошлись вполне по-дружески, договорившись продолжить контакты более оперативно. Забрав принесённые мной приглашения, он быстро поднялся с удобного кресла.

– В целом я согласен, – сказал он, пожимая на прощание руку, – будем действовать активнее, я наберу.

На том расстались.

Прошло еще пол-года, ничего в нашем общении не менялось. Раз в две недели мы проводили вполне дружескую встречу «в верхах», строили планы на будущее, потом расставались. Через день-другой, по просьбе Димы, я напоминал ему о наших проектах, после чего мы встречались вновь. Говорить о делах я больше не решался, да и смысла особого в том не видел. К этому времени я уже понял, в чём заключался алгоритм его действий: будучи не в состоянии отказаться от своих амбиций, он брал на себя обязательства, а потом просто сбрасывал проблему, ставил перед собой защитный блок, отбивая все возможные посягательства на созданный им образ, являвший собой образец постоянного внутреннего равновесия. Своего рода «защита Лужина», только в отличие от героя романа Набокова, описывавшего образ жизни гениального шахматиста, за данным имиджем ничего реального не стояло.

Продолжатся вечно такое положение не могло, развязка наступила неожиданно. Подспудно чувство внутренней неудовлетворённости и протеста зрело давно, но вырвалось наружу во время очередного рабочего эпизода, и опять же летом.

Памятую о своём «партнёрском» статусе, я добился участия нашей фирмы в одном из тендеров. Предложение с запросом на поставку запчастей пришло по DHL, что буквально потрясло моих «партнёров».

– Неужели действительно пришло, и что с этим делать? – вопрошали сотрудники фирмы.

Я объяснил, чем немало озадачил изнывавших от безделья коллег. Следующим на сцену вышел Дима.

– Когда нужен ответ? – спросил шеф.

– Не просто ответ, а предложение, с ценами и условиями поставки.

– Ну ты даёшь, это нам на пол-года работы.

Запрос состоял из списка на трёх страницах, что требовало трёх, максимум – четырёх дней. По опыту предыдущей работы я не раз видел запросы толщиной в ладонь, на которые готовилась тендерная документация за три-четыре недели, о чём я и поспешил сообщить Диме.

– Ну, а если там у них что-то изменится? – ошарашил меня вопросом Дима.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, скажем, министра снимут.

Такого аргумента я не ожидал, но среагировал быстро.

– Министр здесь не причём, тендер объявлен организацией, аккредитованной при министерстве, а не министром. Да и почему, собственно, его должны убрать – у тебя есть какие-то свои данные на этот счёт?

– Так ведь это страна развивающаяся, мало ли что. Ну ладно, проработаем. Кстати, дай мне все адреса своих контактантов, с которыми ты имел дело.

Этот поворот меня не устраивал, за ним явно крылись определённые цели, но и спорить я не стал. Зная, как строится наше деловое общение, я обещал всё переслать по электронной почте.

Время шло, но никаких сигналов от Димы не поступало. За два дня до крайнего срока я стал усиленно набирать его номер, но безрезультатно. Номер либо отвечал длинными гудками, либо был недоступен. К концу дня, после примерно десятого набора, мне удалось получить краткий ответ, состоявший, как обычно, из одного слова: «наберу».

Я терпеливо ждал, от сирийцев шли тревожные сигналы с просьбой ответить хотя бы что-то, но сказать мне было нечего. Дима перезвонил ровно через десять дней, в канун майских праздников.

– Как это понимать? – набросился я на шефа, – ты же обещал перезвонить! Тебе не кажется, что это просто неприлично!

– Ну, это ты так воспринимаешь, а я воспринимаю иначе. Извини уж, если ты так считаешь, но я вообще болею, жду врача. Наберу через час, вот он кажется идёт.

Набрал я, часа через два.