Текст книги "Искатели приключений на…"

Приземистое строение с осыпавшейся кое-где штукатуркой утопало среди яблонь, черешневых и грушевых деревьев, алычи и миндаля, а веранда сплошь увита виноградом. На основной стене красовались яркие мазки в стиле «наскальных рисунков». Во дворе, на самом почетном месте, стояла старенькая чугунная ванна с желтой надписью на борту «Yellow Submarine». Куски эмали кое-где отлетели, и на пожелтевшей растрескавшейся внутренней поверхности выступили крупные ржавые пятна. У стены дома стоял велосипед, по виду – ровесник, а то и старший брат Вовкиного «Орленка». Повсюду вокруг дома виднелась всевозможная рухлядь. Трудно было поверить, что все это пригодно к использованию, особенно по прямому назначению. Скорее всего, столь фантасмагорическим образом художник пытался декорировать свой уголок.

А туалет и того больше привел Вовку в восторг! Едва он уселся на шедевр советской сантехники с деревянным сиденьем с облупившимся мебельным лаком, как от неожиданности его чуть кондрашка не хватила: прямо перед своим носом он увидел табличку, какие обычно бывают на трансформаторных будках – изображение черепа со скрещенными костями и грозная надпись «Не влезай – убьет!».

Когда путешественники вошли в дом, то все сомнения отпали: это – Зона, а Володя – Сталкер.

Густая листва плодовых деревьев создавала в комнатах загадочный полумрак. На стенах висели самые разнообразные картины: натюрморты, виды Самарканда, горные пейзажи, женские портреты, абсурдное изображение в ярких красках, отдаленно похожее на врубелевского «Демона». Было множество предметов, сохранившихся со времен социализма: красный вымпел Ударника соцтруда, радио пятидесятых годов, лакированный комод и шифоньер с потемневшим зеркалом, радиола на длинных ножках с проигрывателем грампластинок сверху…

Хозяин пригласил гостей располагаться у журнального столика, на котором в считаные минуты появилась миски с бордовой черешней, спелыми абрикосами, арахисом в сахарной пудре и неочищенным миндалем. Конечно, были здесь и знаменитые самаркандские лепешки с румяной корочкой, испеченные на тандыре, и янтарный мед. Володя заварил зеленый чай в чайничке с тонким изогнутым носиком и разлил его по пиалам.

Зажурчала неторопливая беседа ни о чем. От нее сознание медленно погружалось в состояние глубокого транса. Вовка даже не пытался понять смысл слов – от них остались только звуки. Он вслушивался в эти звуки, в пение птиц за окном, и мысли в голове практически исчезли.

По просьбе Карины гостеприимный хозяин включил одну магнитофонную запись. Магнитофон был точь-в-точь такой же, какой родители подарили Вовке в девятом классе – катушечный «Маяк-205»! И когда из динамиков донеслось пение соловья, живущего в Володином саду, изредка дополняемое лаем его собаки по кличке Коля, наступил полный аут! Неожиданно в какой-то момент зазвонил телефон, содрогаясь всем своим массивным корпусом из черного эбонита… Тараканову показалось, что звук звонка был в точности таким, как в фильме Тарковского. Он то и дело ловил себя на ощущениях, что смотрит кино под названием «Сталкер» со своим участием, будто он играет роль в этом фильме.

Призрачность окружающих декораций стала очевидной. Время замерло вместе с мыслями…

Легкое дуновение безмолвия коснулось Вовки. Тонкой гибкой змейкой, очень приятной и невесомой, тишина вползла в его макушку и оттуда медленно скользнула ниже, еще ниже, чуть дотрагиваясь прохладными чешуйками до пышущего жаром позвоночника, ласково охлаждая его. И сердце Вовки мягко, почти незаметно окунулось во что-то очень тихое, и вместе с тем удивительно знакомое, родное. Безмятежность и очень простая, домашняя, незатейливая радость из детства…

– У меня иногда бывает такое ощущение, что ты подсматриваешь за моими мыслями, – улыбнулся Серега, когда Вовка поделился с ним своими впечатлениями.

Карина многозначительно посмотрела на друзей и сказала:

– Ну вы и телепаты, дорогие москвичи! Мы иногда в нашей компании называем Володю «сталкером»… А Самарканд, как вы, наверное, успели заметить, практически представляет собой «Зону».

Гостей из далекой Москвы поселили в великолепной «кремлевской» квартире местной художницы Ирины, которая оказалась приятной молодой дамой. Просторные комнаты, высоченные потолки, хрустальные люстры, мягкие ковры на полу и на стенах – несмотря на высокий стиль, этот дом производил впечатление домашнего уюта. Здесь были стильные картины, массивные удобные кресла, занятные безделушки, изящная посуда, будто взятая из музея Востока, – словом, все, что предназначено для жизни в удовольствие. Да, Ирина была настоящей эстеткой.

С лоджии, которая была так огромна, что на ней можно было играть в футбол, открывался прекрасный вид во двор – на экзотические южные цветы и растения, посаженные вдоль дома, на усыпанные спелыми ягодами ветви черешни, на буйную зелень платанов и тополей.

Серега и Тараканов не преминули возможностью именно здесь посвятить часок йоге. Саша, заинтригованный, от чего же приятели получают столь необыкновенное удовольствие, тоже присоединился к ним. Во время задержек ему удалось поймать необычные для него экстатические ощущения, а наши герои мгновенно попали под атаку молниеносной, «стальной» энергии, с которой они успели встретиться еще в усыпальнице Тимура.

Настолько далеко Вовка еще не залетал. После одной из задержек перед ним вдруг распахнулась… Бездна. Нет, его не шатало, как это часто бывало, когда поток достигал предельной мощи. В этот раз Вовка стоял на ногах как вкопанный.

Вокруг простиралось абсолютно черное пространство, бархатистое по ощущениям, бескрайнее и бездонное. Оно вызывало трепет и восторг именно своей беспредельностью. Вовка созерцал его не снаружи, а как бы изнутри. Это было настолько неописуемое зрелище, что перед ним померкло все виданное и испытанное доселе. Основное свойство его – отсутствие чего бы то ни было знакомого. Тотальная Пустота, Бездна. Но живая!

Холодок страха прокатился по спине. И тут Вовку осенило, как убрать это неприятное чувство. Он нашел отличный способ растворять страх, возникающий в состояниях измененного сознания – не бороться с ним, а трансформировать в кайф.

Тараканов сконцентрировался на ощущениях восторга и открытия нового, на экстазе. Он стал наслаждаться небывалыми ощущениями в теле, радостью и изумлением от того, что проникал в неизведанное, потрясающее своей грандиозностью. Вовка нырнул в блаженство – и страха как не бывало!

Несколько секунд Вовка был внутри Этого. Основное чувство – «Ну и ну!», помноженное в миллион раз. Уже потом вспомнились слова Коли, у которого Тараканов учился йоге: «Смотреть без ужаса на блеск мирозданья». Это была цитата из кого-то из великих, но кого именно – Вовка не помнил. Он дал команду «Возвращаюсь» – и пространство растаяло. «Привет, Матрица…»

После йоги Тараканов поделился с Сергеем своими ощущениями от этого опыта. Тот кивнул:

– Здорово! Отлично сформулировал. Знаешь, это очень полезно – описывать переживание, ведь тем самым ты делаешь его доступным для сознания. Я этим пользовался, но интуитивно, неосознанно. Мощный приемчик, который, пожалуй, будет полезен всем, кто отплывает с островка «Тональ» и сталкивается со страхом. Я не раз слышал от девчонок, одаренных энергетически, как они спонтанно вылетали из тела и сильно пугались, а потом из-за этого на многие годы лишались этого дара.

Саша, склонный к философствованию, включился в обсуждение:

– На меня сейчас тоже легкий страшок накатил от того, что прикоснулся к неизвестному. Два полярных чувства – страх и удовольствие – часто идут рука об руку. Это мощные эмоции, которые мотивируют человека, во многом определяют его убеждения и образ жизни. Еще старикан Фрейд об этом писал: «И хочется, и колется, и мамка не велит».

– Да, но выбираешь именно Ты, – гнул свою линию Вовка. – Можно нырнуть в страх, а можно – в экстаз. И тогда страхи растворяются сами, улетучиваются, им просто не остается места. Все заполняет восхищение новой игрушкой.

– Концентрируйся на кайфе! – провозгласил Серега, хлопнув слегка озадаченного художника по плечу. – Прекрасное жизненное кредо.

Прогулка по Афросиабу

На второй день пребывания в Самарканде была намечена прогулка по Афросиабу, где, по легендам, находился старый город, неоднократно разрушаемый завоевателями, а ныне расстилались земляные холмы.

Вовка, Сергей и Ирина встали рано утром. Саша еще с вечера рассказал московским гостям, что тенистые участки на месте экскурсии отсутствуют, поэтому было решено побродить по городищу, пока солнце палит не в полную силу. Попили чайку со свежайшим горным медом, из мелкоскопических пиалушек, расписанных национальным орнаментом руками узбекских искусниц. Пиалки вполне сочетались с эстетскими вкусами хозяйки.

Во время чаепития Тараканов то и дело коверкал слово «Афросиаб», называя его «Афрозиак», «Афродизиак», «Афрозодиак»… – то ли в силу растапливающей мозги самаркандской жары и тягучей медлительности, присущей этому городу, то ли из ироничного отношения к аристократичной Ирине, свято верящей в миф о седой древности Самарканда. Эстетка, задетая за живое, слегка нервничала и методично поправляла Вовку. Впрочем, через несколько минут он выдавал на-гора новое название Афрозиафа, этой неприступной для него филологической вершины.

В экскурсии приняли участие Вовка, Серега, Карина с Сашей, Ирина и Андрюха. Едва они ступили на холмистую равнину, расстилавшуюся на сотни метров редкой порослью травы и низеньких колючих кустиков, как на глаза стали попадаться глиняные черепки – осколки посуды, в основном кирпичного цвета. На некоторых угадывались следы орнамента.

Все шестеро превратились в «грибников», с азартом шарящих глазами в траве. Кроме кусочков посуды, попадались небольшие выбеленные косточки – останки животных и людей. Особенно богаты на всякую всячину оказались вертикальные склоны и гребни раскопов. Их срезы были буквально нашпигованы (как сервелат жиринками) обломками посуды и костями, торчащими из сухой земли, смешанной с песком. Некоторые осколки покрывала голубоватая глазурь. Попадались тонюсенькие стеклышки, амальгамированные и блестящие перламутром. Искатели обнаруживали крупные и мелкие осколки амфор, кувшинов и чаш. Это были кусочки стенок, дна, ручек. Самые интересные «грибы» друзья аккуратно складывали в полиэтиленовый мешочек.

Целью обзорной прогулки была «крепость с тронным залом», которая находилась на самом высоком холме со ступенчатыми склонами. Она представляла собой наполовину раскопанные вертикальные стены, образующие подобие улочек.

Вовке очень хотелось отыскать старинные монеты или какой-нибудь ятаган. Андрюха заявил, что для обнаружения металлических предметов местные бродят по городищу с миноискателями (!). Легкий ветерок развевал полы его расстегнутого пиджачка, обнажая дырявую подкладку и играя обтрепавшейся бахромой. Этот художник, подстать своему другу Володе, был не менее чудным. Про него тоже можно было сказать «Сталкер». Сохраняя серьезный вид, он пространно комментировал находки, то и дело отпуская уморительные фразочки. А его археологические байки невероятно веселили всю компанию.

По неисчерпаемости историй, чудаковатости и авантюрному нраву он очень напоминал Тараканову другого Андрюху – директора лесной бани[25]25
  Андрюха, директор бани, упоминается в наших книгах «Технология успеха» и «Сам себе волшебник».


[Закрыть], Более того, Вовка сразу причислил художника к архетипическому Андрюхе[26]26
  Расшифровать сей эзотерический архетип не представляется возможным. Но из данного повествования, а также из вышеозначенной литературы читатель может составить о нем некоторое представление.


[Закрыть]. И даже уточнил, не катался ли самаркандец на Лабытнанговском поезде и не варил ли в восемьдесят пятом тройную уху из муксуна на Приполярном Урале.

Когда Вовка отрыл серую глиняную пимпочку с дырочкой, то Андрюха, не моргнув глазом, сообщил, что это кусок крышки от чаши для хранения ртути, которой в древность отравляли неугодных. Пимпочка очень напоминала верхушку фаллоса. Тараканов немедля приложил ее к молнии на своих шортах, искоса поглядывая на Ирину. Та демонстративно фыркнула и отвернулась.

Они неторопливо двигались вдоль развалин старой дороги. Андрей азартно вытянул из откоса обломок крупной белой кости и протянул его Ирине. Голосом, в котором слышался восторг Шлимана, откопавшего Трою, он воскликнул:

– Оцени, какая антикварная вещь! Это же большая берцовая кость! Ее можно отлично использовать как столовую ложку – суставная часть специально выдолблена.

Спускаясь вдоль высокой отвесной песчаной стены, он указал всем на половинку истлевшего человеческого черепа с тонкими, частично рассыпавшимися стенками и с детской непосредственностью заметил:

– А вот и череп ископаемого узбека!

Игры с ветром

Городище навевало мысли о бренности плоти и эфемерности Матрицы. Как стремительный росчерк падающей звезды, мелькаем мы на ночном небосклоне этого грандиозного театра сновидений…

Несколько утолив кладоискательскую жажду, Сергей со светилом филологии забрались на верхушку самого высокого холма в «крепости». Дул довольно сильный ветер. Помня о том, как в Тунисе во время йоги ветер рассеивал энергию, друзья поначалу хотели спуститься в какой-нибудь «зальчик», укрытый от ветра. Но воздушные потоки приятно охлаждали тело, разогретое палящими (несмотря на утренние часы) лучами солнца. В итоге было решено заниматься йогой на продуваемом пространстве.

На вершине холма было бугристое плато, где и расположились Вовка с Серегой метрах в десяти друг от друга, выбрав площадки поровнее.

Начали сразу с «Ока возрождения». Вовка двигался, как в замедленной съемке, растягивая удовольствие, надолго задерживая дыхание в наиболее энергетичных асанах. С первым же вдохом могучие струи энергии с напором хлынули в пластичный, послушный сосуд тела.

В отличие от плато близ Чимгана, высота была небольшая. Да и горы далеко, на самом горизонте. Так что животный страх упасть не возникало. Но при запрокидывании головы все равно тянуло вверх, хоть и не так сильно.

Когда Вовка выполнял наклоны, сзади представали перевернутые пригорки Афросиаба, парящие над бирюзовым небом, как над океаном. И от этого накатывало ощущение зыбкости и нереальности происходящего.

Солнце стояло уже высоко, поэтому на прогибах слепило глаза. Однако закрывать их не хотелось – открывавшаяся отсюда величественная панорама обладала своей неповторимой энергией и очарованием: голубоватое, ярко подсвеченное солнцем небо, холмистые степные просторы и вдалеке очертания горных хребтов, полускрытые в дымке. Впереди, чуть ли не под ногами – раскопки, а справа – Самарканд с его лазурными минаретами и пестрыми домишками, утопающими в зелени тополей и чинар.

Тараканов встал лицом к ветру, который упругой ласковой энергией вливался в грудь, голову и живот, обвивал гудящими струйками руки и ноги, обтекал корпус и создавал турбулентные течения, скользящие по задней стороне тела и втекающие внутрь. Ну и ну! Ветер играл с Вовкой, а Вовка играл с ним! В Суссе такого не было, хотя ветер дул почти все время.

Спасая от зноя, мощнейшие потоки прохладного наэлектризованного воздуха обдували тело, закручиваясь вокруг него десятками вихрей и воздуховоротиков. Гладя и массируя кожу, ветерок задувал в шорты, полоскал футболку, трепал волосы. Отвечая ему любовью и благодарностью, Вовка дыханием и движениями вращал, скручивал, растягивал, уплотнял его потоки внутри и снаружи тела, жонглировал ими. Он запуливал нежные ураганчики в разные стороны, вдувал ветер в теплую землю, дышащую запахами трав, выпускал из макушки, как воздушного змея, обрушивал вниз водопадики (в перевернутых позах). Словно ребенок, захваченный удивительной незнакомой игрушкой, Вовка блаженно игрался с ветром, слившись с ним в одно целое, став единой стихией. Они играли в прятки, догонялки, вышибалу, кувырки и еще невесть во что. Восторг, упоение, азарт, полет, изумление, озорство, неудержимая сила, нежность – все это переливалось в них, сверкая бесчисленными гранями.

Теплые ручейки сменялись более прохладными струями, меняли силу и направление движения. Тактильные ощущения все время были разные. Тараканов и не подозревал, что прикосновения ветра могут иметь такое множество оттенков. А когда испытываешь весь этот широчайший спектр ощущений одновременно всеми частями тела, да еще чувствуешь движение энергий внутри, вот это транс! Рай для кинестетиков, однако.

Впрочем, не только для них. Энерго-воздушные потоки ветра были видны расфокусированным взглядом – тончайшей, почти прозрачной дымкой, серебристых и золотистых цветов.

Но Вовка не только чувствовал и видел ветер, но и слышал его! От этого переворачивалось все сознание целиком! Шелест, гул, перезвон, бренчание, шуршание, завывание, шепот, гудение – все это рождало чудесную симфонию воздушной стихии, исполняемую знаменитым дирижером Матрицы, лауреатом премии Небесного Оргазма товарищем Аллахом Акбаровичем Рахман-Рахимовым. Принимая асаны с вытянутыми над головой руками и сложенными ладонями, он изумлялся мелодичному свисту ветерка, который достигал каких-то ультразвуковых частот, со щекоткой пролетая в узенькие щели между бицепсами и ушами.

Пыхая после круга «Ока» через одну ноздрю (пранаяма «Акпалабхати») и делая задержки после вдоха, Тараканов повернулся на девяносто градусов вправо. Он нарочно встал лицом к Самарканду, чтобы наблюдать чарующие силуэты Регистана. Тело звенело, как колокольца. От мощнейшего потока Силы, опустившегося с голубых раскаленных небес, в глазах потемнело.

Потоки вливались в раскрытые ладони невесомыми ласковыми струйками, и это было ни на что не похоже! Впервые подобные ощущения Тараканов испытал в сауне пару недель назад. Сначала около пятнадцати минут он расслаблялся в джакузи, подставив центры ладоней и стоп под тугие струи воды. А потом по телу, начиная со стоп и кистей, забегали очень-очень приятные экстатические потоки. Вовка шел из сауны и ловил щекочущие дуновения ветерка руками, вдыхая прану ладонями.

Ветер задувал не только спереди. Верхушка холма продувалась со всех сторон бризами, зефирами, пассатами, муссонами, норд-остами и торнадо разной интенсивности и глубины. Это тоже вносило в звучание энергетического оркестра дополнительные музыкальные партии.

Второй круг «Ока» отозвался в теле такими чувствами, которые человек, живущий в нашем мире, и вообразить себе не может. Поток спрессовался настолько, что тело превратилось в гипералмаз. Оно налилось необыкновенной, невозможной твердостью, но при этом оставалось гибким, трепеща под порывами ветра.

Как Тараканов, выполняя пранаямы, смог удержаться на широко расставленных ногах – под напором Потока, бешено обрушивающегося сверху и озаряющего пламенно-оранжевым светом, – он и сам не понял. Единственное, что ему удалось запомнить – как в момент наивысшего энергетического напряжения перед глазами с огромной скоростью замелькали картинки… А потом Вовка очнулся в полусогнутом положении, шатаясь и взмахивая руками.

Он отряхнул ладони от земляной пыли и, прицелившись пятой точкой, чтоб не плюхнуться на колючки, присел на краешек обрыва. Глотнул водички и принялся созерцать песчаные стены и холмы. В голове – пустота полнейшая, как будто ветром выдуло все мысли до одной. И опять удивление: «Неужели это было со мной? Неужели это возможно?».

Подошел Серега с очумелой физиономией. Выяснилось, что и он испытал похожие ощущения от игры с ветром.

Еще один ошеломляющий дар Силы!

Финал путешествия

Остаток дня московские гости отмокали под прохладным душем, занимались йогой на лоджии и попивали чаек с ароматным медом, развалившись на пушистом ковре.

Вовке очень хотелось поехать в Фанские горы. Коля, его учитель йоги, бывал там и много рассказывал о сказочной красоте и энергетической мощи этих мест. Но самаркандские Сталкеры отговорили Тараканова от этой затеи. В Фанах, которые находятся на территории Таджикистана, сейчас было неспокойно, можно было запросто нарваться на бандитов или в лучшем случае подвергнуться грабежу. А в худшем… Здесь богатое воображение Тараканова рисовало массу впечатляющих картин: искромсанное ножами бездыханное тело, распростертое на острых камнях в окружении седых горных великанов; покрытый язвами пленник, умирающий от голода и сырости в зиндане – страшной подземной яме-тюрьме; непосильная участь раба, от зари до зари машущего кетменем в каком-нибудь афганском кишлаке…

В общем, поездку в Фаны отменили.

Третий день был посвящен походу в Интернет-кафе, поеданию черешни в космических масштабах, обсуждению тяжелой жизни богемной и творческой интеллигенции в Узбекистане.

Особую остроту приобрел вопрос о древности Самарканда. На Вовку и Серегу город не производил впечатления глубокой старины. Четырнадцатый-пятнадцатый век от силы… Все художники, а особливо Ирина, упорно отстаивали точку зрения, что Самарканд существует не одно тысячелетие, оперируя якобы «историческими фактами». Вовка напирал на теорию академика-энциклопедиста Н. А. Морозова, в свете которой вся классическая история – не более чем свод исторических романов, написанных средневековыми монахами. В результате дискуссии Ирина надулась и уехала по «неотложным» делам.

Саша поделился, что они с Кариной собираются переезжать в Россию. Сейчас художники работали в одном ташкентском театре, в вестибюле которого Саша недавно написал огромную фреску. Заказов было мало, и денег катастрофически не хватало. В скором времени планировалась его выставка в Гейдельберге (Германия), в галерее, где он уже выставлялся два года назад. Серега видел фотографии Сашиных работ, и ему очень понравился цикл картин по мотивам книг Кастанеды. Картины излучали Силу и зов Неведомого.

Саша витиевато пожаловался:

– Никак не проработается денежный канал, а главное – очень хочется, чтобы загорелся зеленый свет на отъезд. Узбекистан, конечно, отличный бенефактор, но хочется перебраться поближе к пассионарным перекресткам мира.

Тараканов с Серегой рассказали ему об абсурдных техниках волшебства, поделились своим опытом, а главное, зарядили стратегической картиной мира: «Если ты живешь в кайфе, то вся Вселенная помогает тебе».

Глаза у Саши загорелись. Вовка резюмировал:

– Поддерживай это состояние, и больше можно ничего не делать.

– Ты стоишь столько, насколько ты прешься! – выдал Серега.

– А каким образом можно обеспечить перманентность пребывания в экстатических состояниях? – поинтересовался впечатлительный художник.

Тараканов ответил:

– Для меня самый простой энергетический ключ – задержка после вдоха. Сразу накрывает таким потоком, что мама не горюй!

– А что насчет намерения думать на задержке? – уточнил Саша.

– Если сможешь вспомнить про него, – с сомнением хмыкнул Серега, подцепив с подноса здоровенную ягоду черешни, похожую на иссиня-черную бомбочку.

– Да уж! – кивнул Саша. – Когда я вчера делал с вами «Око», у меня на задержке точка сборки сместилась в неуправляемую позицию. Временная потеря самоидентификации с деструктуризацией каркаса Матрицы.

– И тотальное офигевание фрустрированного эго индивидуума! – поддел его Вовка.

– С повышенной анизотропной светимостью кокона, – добавил Серега.

Все дружно заржали.

После беседы гости отправились немного побродить по улочкам Самарканда. Несмотря на то что человечество переступило порог третьего тысячелетия, в этом городе жизнь замерла примерно на отметке семидесятых годов. Вокруг были все те же обветшалые домишки, допотопные машины, бессильно обвисшая листва деревьев, мутные арыки, кучи мусора… И густой, вязкий от зноя воздух. Дуновение ветерка воспринималось как величайшее благо. Все предметы выглядели потускневшими из-за слоя пыли, который накопился за долгое время без дождей, хотя казалось, что причина этого – обездвиженная жизнь, застрявшая где-то в прошлом столетии.

Под стать этой атмосфере было и общее настроение горожан – медлительность, лень и нежелание менять что-либо в своей жизни. Здесь всех объединяло лишь одно желание – неподвижно возлежать в прохладном месте на мягких подушках и, прихлебывая ледяной фруктовый шербет, лениво созерцать медитативный танец восточных красавиц, гибких, как змеи…

– Да, инертная энергетика приходящего в упадок Самарканда поглощает все новые, живые начинания, – прокомментировал Саша царящую здесь обстановку.

Серега не удержался:

– А что это мы сопли распустили? Зона, Зона… Что, мы, в самом деле, не Волшебники? Не Сталкеры?

Трое парней остановились посреди тихой улочки и взялись за руки. Вовка торжественно произнес:

– Эту задержку после вдоха мы посвящаем тебе, драгоценный Самарканд! Возрождайся и расцветай, сияй и услаждай взоры, о, жемчужина Востока!

Во время паузы между вдохом и выдохом Тараканов испытал очень мощный, но плавный подъем Кундалини, а после выдоха в сердечном центре запульсировал сильный жар. Этот жар быстро нарастал, локализуясь в крошечной точке, из которой распустился дивный цветок, с тонкими белоснежными лепестками округлой формы. Они нежно трепетали, а поверх них вырастали все новые и новые лепесточки.

Вовка поднес ладони к центру груди и бережно «посадил» туда энергетический цветок, который приобрел форму полусферы. Плавным движением он поднял «чашу» вверх, на вытянутые руки, и выпустил цветок в бирюзовое небо Самарканда. Затем Вовкины руки сами собой грациозно поплыли через стороны вниз – он благодарил и благословлял старинный город…

Серега поведал спутникам историю, которую услышал от Болеслава на семинаре. Будучи в каком-то городе, Болеслав гулял с приятельницей, и, когда они проходили мимо большого недостроенного здания, его спутница пояснила:

– А это наш долгострой, начали возводить лет десять назад. Потом монтажные работы заморозили. Никто уже и не верит, что строительство когда-нибудь закончат.

Болеслав, недолго думая, звучно щелкнул пальцами – играючи, в шутку, просто оттого, что пребывал в хорошем настроении. А через год, вновь посетив этот город с семинаром, он с удивлением увидел на месте бывшей стройки уже заселенный многоэтажный дом-красавец!

Сергей добавил:

– Я уверен, что и наше намерение исполнится так же легко!

– Ага, так часто бывает! – отозвался Вовка. – Отправишь в мир намерение, напитанное энергией, запустишь его легко, как воздушный шарик в небо. Просто ради прикола. А потом глядишь и диву даешься, как оно сбывается. В десятикратном размере!

Тараканов отправился домой, а Серега отправился на базар за сувенирами. Там он прикупил себе парадно-выходную тюбетейку и султанскую чалму из темно-вишневого бархата, с «хвостом» из золотой парчи (ныне чалма пылится на почетном месте в углу комнаты). А в подарок московской подруге Серега купил национальные туфли с загнутыми вверх носами, украшенные бисером и золотыми блестками.

Вечером ребята уехали на такси в Ташкент. Добрались без приключений. Благодаря стараниям Дианы они с комфортом переночевали в том же «Орзу», а рано утром вылетели в Москву.

Через девять месяцев Серега получил электронное письмо от Саши. Тот писал, что получил солидный заказ и уже работает в Германии, а Карина переехала в ближнее Подмосковье. Они уже решили, что, как только Саша вернется из Германии, сразу же пойдут на семинар Болеслава.