Текст книги "От «Черной горы» до «Языкового письма». Антология новейшей поэзии США"

i

 
ненасытно тюль тьмы застывшей –
налетчика шаг у внушительных кос
глазурь – пасмурно в шашечку –
в лапах плащей – набухающий всплеск
забелённый – прямыми мазками –
гравюра в тонах серебра.
искромсанное дерево.
 
 
благодеяние из соломы –
облако облегает. ни всадника.
 

ii

 
ненастные гласные – фигура сварганена
шепелявая клякса –
фигура бегущего.
поспев – в миску.
стоя под ветровой завесой. ось бедра.
вой вирджинала. зерном. мотив бури.
 

iii

 
пронзена гряда моря.
гребешок.
скользит по бокам.
 
 
днем и ночью.
 
 
«спасенье от тьмы»
тело на свету.
 

iv

 
оттиск в порошке
 
 
серия – отрада
 
 
памятник.
ягоды охвату – хвала.
 

v

 
приверженность песку
суглинка раздел – трясина
ног вязь кожурка –
или быстрокожая пятка
акр ошарашенный
жеваный провод.
 

vi

 
инструментом
 
 
прошитое небо
жженое.
поддетое за уголок.
на колени.
 

vii

 
цоколь в кислом цвету.
 
 
шишка-дурёха. хлам.
 

viii

 
схвачен воздухом с известью.
 
 
«вес камня»
 
 
фрагмент.
 

ix

 
всех себя целиком –
или не всех?
 
 
бремя лица
от одного к другому
 
 
зыбясь солнце.
 
 
абстракт-рука.
 

1993 Иван Соколов

 
. Покидая НОВОЕ ВРЕМЯ
 
 
точно окруженная лань
 
 
Средневековость и в руке у нее, в той же пыли
 
 
само наваждение
 
 
.
пыль на реснице твоей
 
 
покидая
 
 
и щурящиеся глаза
 
 
«испарившееся оборудование»
.
и идея ухода (томимая между скобок)
 
 
и ее фонтан
 
 
равноудален
 
 
и близок
 
 
когда скопившись разбегается
мягкая вода
 
 
(без всякого) (без всякого) вмешательства
 
 
(эроса)
 
 
покидая (без всякого завершения)
 
 
без всяких полосками вечерних желтков
 
 
каждые сутки. каждые сутки.
 
 
всё же венчают
 
 
перпендикулярную
 
 
неугомонную процедуру камня
 
 
(и контрфорс)
 
 
шевеление губ шевеление
 
 
(не наваждение)
 
 
Не Наваждение
 
 
.
 
 
крупней и подальше.
 
 
темное сложение рифм.
 
 
Что Натворил Этот Мир?
 
 
.
 
 
Белая кромка, Белые очертания, Черный квадрат
 
 
…………………………………………
 
 
.
«разлад между пространством и формой»
 
 
прерывает Новое время
 
 
расплетает со знанием дела
 
 
на глазах тающую нить
 
 
.
уст твоих роза
 
 
(как считалось когда-то)
 
 
крепко держалась за блаженный озон
 
 
(без всяких ДОПРОСОВ)
 
 
приняла свою форму у тебя прямо с уст!
 
 
прежде и ты похабничать было не прочь
 
 
.
и подумывало испариться, Новое время
на шоссе
 
 
через иголки:
 
 
бессрочно.
 

1996 Иван Соколов

i

 
Сила противодействия жмется
– к квадрату своего сустава
ореол расходится по свежему шву
 
 
и за столом перетасовываются нули
 
 
и вкрадчивые самоцветы быстро
появляются и исчезают на шатком столе –;
 
 
– это суеверие –
заклятье – (зима в людях) закаленные чувствуют
и разбегаются –
 
 
и гадают по руке – заклятье настигает под ореолом
они расстаются –
 
 
протрезвляются от дурмана силы – и мясорубкой
намеков брошенных силой противодействия плачут по коню важности на
пьедестале его порыв –
 
 
но они свободны от ореола и противодействия
словно личинки – сначала они под стеклом – а затем пускаются
с примерной осмотрительностью по свежемощеным дорогам под лупой
 
 
как Ганнибал; и дальше колесами путешественника
отклики разнообразны уйти из-под нимба –
 
 
м. б. называться на латыни –.
 
 
Вдохнуть сюда было небесполезно – переведено, не окровавлено –
полдень под новыми пальмами и реками воображенье взволнованное и теплое –;
 

ii

 
но словесные осложнения – (брутальная алчность) – Юпитер иль его недовольство
Зодиакальные начала –
Душа комариная Душа
 
 
память заклятия –.
 
 
Там шаль лежала на столе этот парик
этот ритм
чела классические вздохи
прервали мгновенье спелый квадрат
память и ее наймит –;
 
 
все те же безобеденные
осложнения
 
 
размножившиеся боги; дева подъявшая взор –; что сходит на брюхе
 
 
изразца (мантия и) – возможно Аллах.
 
 
Рассмотрим колесо
синее мародерствующее.
 

iii

 
Уйти из-под ореола глиняного железного
ровны террасы балки скрещены; те кто
предлагает рано и поздно нуль чисел
чих поздней осенью случайный
 
 
набросок мелом
 
 
primi pensieri[146]146
  Первые мысли (итал.).


[Закрыть] :
человек всходит по склону
 
 
attitudini[147]147
  Способности, качества (итал.).


[Закрыть]:
 
 
он всходит меж тем вечереет
множественность рано
и поздно
 

iv

 
письмо и ореол пейзажа
 
 
естественное и миметическое
 
 
безмятежная тоска по
 
 
рано и поздно
 
 
Унынье и Ода.
 

1996 Дмитрий Манин

 
Когда я решила революционизировать свою жизнь
когда
”
решила
”
революционизировать
”
жизнь
”
 
 
Как рано! Еще только восемь утра.
Ну, голуби-то поднялись раньше
Ты доел яичницу?
Надо хорошенько прогуляться.
Сейчас? Там слишком много зимы.
Я буду радоваться снегу на твоем пальто.
Что, уже пора есть суп?
Ты работала битых три часа.
Я написала 48 стихов
а не 49 и не 51.
Сколько у нас штатов?
Не могу вспомнить, что объединяет Америку.
Значит, тебе пора вздремнуть.
Какой мне снился милый, приятный сон.
Но просыпаться – лучше.
Я радуюсь реальности, как снегу на пальто.
Вы чай пьете с лимоном или сливками?
Без сахара?
И без сигареты.
Днем хорошо, но вечером лучше.
Мне нравятся наши вечерние беседы.
Вчера мы говорили о Канте.
Сегодня давай подумаем о Гегеле.
Еще неделя, и мы доберемся до Маркса.
Батюшки.
Жизнь в радость, когда руки работящие.
Ужин? Жаркое протомилось. Вкуснота.
Ну, может, еще стакан молока.
Девять часов! Пора купаться!
Мыло и чистое шершавое полотенце.
В кровать!
Красная Армия нынче на марше.
Они прошагают через мои сны
в начищенных кожаных сапогах
и свежевыглаженных рубахах.
Все гадкие пятна от икры и шампанского
и поцелуев
отстираны добела.
Они возвращаются в казармы.
Они говорят по сотням розовых,
желтых, синих и белых телефонов.
Как они довольны, счастливы и сыты на вид,
развалясь на меховых диванах,
поют: «Как добра ты к нам, Россия.
Как добра ко всем ты людям.
Жить бы нам вовеки».
Пока не кончился мой сон, они
отбросят наганы, и по волшебству
вырастут фабрики, где прежде
ружья палили, рулеточный завод,
где из открытого окна падало тело.
Скорей, милый сон,
я жду тебя
под теплой периной.
И, может, завтрашний день будет реальней
вчерашнего.
 

2001 Дмитрий Манин

 
Сюжет густо зарос травой.
 
 
Пьесы липли к простыням. По ночам ему казалось, что он вырос.
Трава покрыла сон змеи, глаза ее запавшие, хвост из шелкового клевера. Сон переведенный в серебряный звон. Множились змеиные головы, и
сон превратился в оперу.
 
 
Эта опера и принесла сновидцу славу.
Место действия могло быть
в любой стране, хоть в Антарктике, но скорее в Финляндии, где верят
в шелковый клевер, бесценный в стране, изголодавшейся по лету.
 
 
Для этой оперы Аалто, великий художник, сделал лист клевера из
фарфора и вшил его в белую занавеску.
Он нарисовал и
окно, в которое смотрит на море человек в костюме змеи.
 
 
Эта опера, начинающаяся сном, гастролировала в Риме и Загребе, пересекала
материки, однажды на верблюде. Слава об этих путешествиях затмила и саму
оперу. Люди стали забывать, правда ли такой высокой выросла трава
и откуда взялась змея.
 
 
Опера сменила название, в ней появился золотой лимузин.
А где-то в Океании добавили русалок.
 

2002 Дмитрий Манин

 
Раньше мы слушали фотографии. Они слышали наш голос.
Живые, подвижные. Расстояние, ставшее памятью.
Падали сумерки
Подталкивали нас, лаборатория пустела всегда невозмущенная
Подчисткой.
 
 
Они жили вместе в городе X. Губы ее утешали его, всегда
угрюмого. Пианино располагалось по старинке, свет проникал
в окно, фонари у одинокого дерева.
 
 
Чувство, рожденное светом одного фонаря на предмете, не переносится
на фото обновленного города. Камера, бывало
писала вольные заметки средь лодок и желобов безлесных парков и проспектов.
Старая камера отказалась проникать в неведомое. У нее мягкое, ненадежное
сердце.
 
 
Теперь распространяют фото новых правительственных зданий. Нам
запрещено смотреть на тихое отчаяние старых снимков.
 

2002 Дмитрий Манин

Джеймс Скайлер (1923–1991)

(«Соблазню ль тебя прогулкою к пруду?»)

1

 
Нежные пальцы взбегают по моей лодыжке
меня соблазнили, и я упал в грязь на тропке
в поле среди спутанных трав,
идя к ничего не отражавшей воде
и к недостроенному, заброшенному дому
(из цементных блоков), раздолбанному зданию.
 

2

 
Живая изгородь, деревья растут дикой ордой.
За холстиной тучи, пятном –
мои мама, отец, брат, солнышко-сестричка.
Звук далеких выстрелов – охотники.
Мне нечего сказать.
 

3

 
Нет, нечего сказать. Плакать
о загубленной юности? Нет,
даже не это. Вскоре луна,
полная или почти полная, встанет
за этими тучами, навечно
нависшими над Лонг-Айлендом. Почти
новый год. Да будет он лучше
предыдущего. Таким
его, конечно, делает сам человек.
 

1976 Ян Пробштейн

 
Я не могу понять тебя подчас.
Ты вместо поперек сказала вдоль.
Вещей природа в том, что видит глаз.
 
 
У слов есть смысл, не только вес, окрас.
В стихах, как в музыке, не в песне соль.
Я не могу понять тебя подчас.
 
 
Что ночью было значимым для нас,
тебе со мной днем ненавистно столь.
Вещей природа в том, что видит глаз.
 
 
Есть тяжесть в легкости, коль это напоказ:
Толпы кумира ты играешь роль.
Я не могу понять тебя подчас.
 
 
Как ты, я робок. Нас бы только спас
лишь общий разговор – усилье воль.
Вещей природа в том, что видит глаз.
 
 
Как смерть, искусство кратко, но доколь
есть жизнь и дружба, вечен этот час.
Я не могу понять тебя подчас.
Вещей природа в том, что видит глаз.
 

1977 Ян Пробштейн

Поездка

 
Врубаясь и вырубаясь:
когда перестаю думать,
провода в моей голове
замыкаются: бабах. Сколько
поездок
на скорой (пять,
считайте пять),
взаперти, пристрастился к таблеткам,
поступление и выписка из
психиатрических заведений,
склонность к самоубийству
(однажды едва не совершил,
но – продолжать ли?
Рассказать вам все?
Я не в силах. Как подумаю
об этом, что
в пятьдесят один, я,
Джим Псих, еще
до сих пор жив и дышу
глубоко, это, я думаю,
чудо.
 

Арки

 
зданий, этого здания,
обрамляют поток окон,
обрамленных белым кирпичом. Это
здание огнеупорно; или
может и нет; обстановку эвакуировать
в первую очередь: нет, пациентов. Пациенты
по воскресеньям гуляют в маленьком садике.
Сегодня некоторые вышли за стены
по групповому пропуску. Погулять по улицам
и сделать покупки. Так что еще нового? Небо
медленно/быстро превратилось из синего в серое.
Серый, в котором дым стоит столбом.
 

Бельё

 
Это то мгновение?
Нет, еще нет.
Когда наступит это мгновение?
Возможно, никогда.
Должен ли я упорствовать?
 
 
Сегодня утром я
поменял постельное белье.
За ленчем я наблюдал,
как кто-то перетряхивает
белье, складывает его
и прячет в комод.
Потом миг
сигареты.
Сейчас это мгновение
истекает из меня
на ручку и
пишет.
 
 
Я рад, что у меня
свежее белье.
 

13 февраля 1975 года

 
Завтра – день Св. Валентина:
завтра буду думать об
этом. Всегда нервный, даже
хорошо выспавшись, хотел бы
опять вскарабкаться в сон. Солнце
сверкает на вчерашнем свеже –
выпавшем снеге и ровновчера
он превратил мир в лиловатые
и розовые, и иссиня-стальные
здания. Хелен неугомонна:
скоро уходит. И что потом
я буду с собой делать? Кто –
то смотрит утреннее
ТВ. Я еще до этого
не дошел. Мне хотелось бы сдавить
снежинки в книге, как цветы.
 

Сон

 
Друзья, которые приходят навестить тебя,
и друзья, которые не приходят.
Погода за окном.
проколотое ухо.
Утреннее напряжение и спазмы.
Бумажная кружевная салфетка на тарелочке.
Мандарины.
Февральский день: сердце –
видные печенья на св. Валентина.
Как Кристофер, отвергнутый святой.
Жесткая женщина с черными волосами.
«Мне надо поправить парик».
Золотой и серебряный день идет на убыль.
Лунный серп.
Лед на окне.
Передайте мои сердечный привет и любовь, ох, кому угодно.
 

Времяпрепровождение

 
Я беру заправленную ручку и верчу ее в руках.
После метели –
холодные дни съеживающегося снега.
В часы посещений машины
под моим окном создают
затор. Быстро
движущийся человек командует,
загоняя большие машины,
как скот. Странно, все
движется как-то. Я читаю
тупой детективный рассказ. Я
стригу ногти: они тверды,
как железо или стекло. Щипчики
все время соскальзывают с них. Сегодня
меня трясет. Бритье, ванна.
Болтовня. Утренняя газета.
Сижу. Гляжу. Тупо соображаю.
ТВ. Дремучий образ жизни.
 

Что

 
Что в этих таблетках?
После ланча, а я силюсь
не закрывать глаза.
Ох, поговорить бы
с кем-нибудь.
Даже собака сойдет.
Зачем они стучат молотком
по железу на улице? И что это
за генератор, чье
яростное жужжанье врывается
в окно? Что есть
стихотворение вообще?
Нарциссы, вереск
и фрезии – все
говорят со мной. Я
отвечаю, как св. Франциск
или волк из Губбио.
 

1980 Ян Пробштейн

Кеннет Кох (1925–2002)

1

 
Я порубил дом, который ты приберегала, чтобы пожить следующим летом.
Мне жаль, но было утро и мне нечего было делать,
а его деревянные бревна были так притягательны.
 

2

 
Мы с тобой смеялись, глядя на цветы алтея,
а потом я обрызгал их щёлоком.
Прости. Я просто не ведал, что творю.
3.
Я отдал деньги, которые ты отложила на жизнь в следующие десять лет.
Человек, который просил денег, был в таких лохмотьях,
и дул резкий мартовский ветер, и на крыльце было сыро и холодно.
 

4

 
Вчера вечером мы пошли на танцы, и я сломал тебе ногу.
Прости меня. Я был неуклюж и
Хотел, чтобы ты была в этой палате, где я – лечащий врач!
 

1962 Ян Пробштейн

 
Это гуденье труб океана западной стали
Заставляет меня слушать
Расставанье деревьев,
Как несдержанные улыбки в
Штормовом пальто, евангельски пошитом
Из витого стекла и серебряных нитей,
Когда звезды в моей голове, и мы
Вместе и врозь, друг юности моей,
Недавно встреченный мной – частица вселенной,
В наших пальто, правдоподобный двойник
Свежих течений сомненья и
Мысли! Зимний климат,
Присущий для Южного полушарья, и где
Именно я предлагаю тебе одеться,
И в эту бурю, вдоль по зубам улицы,
В неумеренном климате этой двойной рамы вселенной.
 

1969 Ян Пробштейн

 
Магия чисел – 1
 
 
Как странно было слушать, как двигали мебель в квартире этажом выше!
Мне было двадцать шесть, а тебе – двадцать два.
 
 
Магия чисел – 2
 
 
Ты спросила меня, не хочу ли я побегать, но я сказал «нет» и пошел пешком.
Мне было девятнадцать, а тебе было семь.
 
 
Магия чисел – 3
 
 
Да, но неужели Х и впрямь любит нас?
Нам было обоим по двадцать семь.
 
 
Магия чисел – 4
 
 
Ты похож на Джерри Льюиса (1950).
 
 
Магия чисел – 5
 
 
Дедушка и бабушка хотят, чтобы ты пришел к ним на обед.
Им было по шестьдесят девять, а мне было два с половиной.
 
 
Магия чисел – 6
 
 
Однажды, когда мне было двадцать девять лет, я встретил тебя,
и ничего не произошло.
 
 
Магия чисел – 7
 
 
Нет, конечно, это не я пришел в библиотеку!
Коричневые глаза, пунцовые щеки, каштановые волосы. Мне было двадцать девять,
а тебе – шестнадцать.
 
 
Магия чисел – 8
 
 
После того, как мы позанимались любовью однажды ночью в Рокпорте, я вышел на
улицу и поцеловал шоссе,
в таком я был улете. Мне было двадцать три, а тебе девятнадцать.
 
 
Магия чисел – 9
 
 
Мне было двадцать девять и тебе тоже. Нас поглотила страсть.
Все, что я читал, превращалось в рассказ о нас с тобой, а все, что я делал,
превращалось в стихотворение.
 

1975 Ян Пробштейн

 
У меня птица в голове и поросенок в желудке
И цветок в гениталиях и тигр в гениталиях
И лев в моих гениталиях, и я преследую тебя, но у меня
в сердце песня
И песня моя голубь
У меня мужчина в руках у меня женщина в туфлях
У меня созрело эпохальное решение в уме
У меня мертвящий треск в носу у меня лето в мозговой жидкости
У меня мечты в больших пальцах ног
Вот – что со мной и молот моей матери и отца
Создавших меня со всем остальным
Но у меня нет покоя нет розы
Хотя нет недостатка в крайней утонченности розового лепестка
Кого я хочу ошеломить?
В птичьем призыве нашел напоминанье о тебе
Но он был тонок и хрупок и сник вмиг
Предназначено ли природе нас развлекать?
Явно нет. Быть великим воспроизводителем? Великим Ничто?
Ну, оставляю это на твое усмотренье
В моем сердце долбит дятел и думаю что у меня три души
Одна для любви одна для поэзии и одна чтобы изображать
безумца-себя
Не безумца но зануду но перпендикулярного но лжеца но честного
Эти трое редко поют вместе возьми мою руку она активна
Активный компонент в ней – касанье
Я лорд – Байрон я – Перси Шелли я – Ариосто
Я ем бекон лечу с ледяного склона у меня внутри гремит гром я никогда
не возненавижу тебя
Но чем этот водоворот может привлекать? Тебе нравятся зверинцы? боже мой
Большинству нравятся мужчины. И вот он я
У меня фазан в воспоминаньях у меня коршун в тучах
Что привело всех этих зверей к тебе?
Воскресение? а может восстание? или вдохновение?
У меня младенец в пейзаже и дикая крыса в моих секретах от тебя.
 

1975 Ян Пробштейн

 
Часто начинают так: «Париж! Как я хочу туда!»
Кто-то сказал: «Париж – это место, куда попадают хорошие американцы после
смерти».
«Кап-кап, кип-кап, капа», – говорят капли дождя,
Падающие на Париж в стихотворении Аполлинера «La Pluie»[149]149
  Дождь (франц.) – название известного стихотворения Аполлинера.


[Закрыть].
«Я был так счастлив в Париже, – сказал я. – Это было,
Как любовь. Когда уезжал первые три раза, я рыдал».
«Я не люблю Париж», – говорят одни. А другие: «Париж опять
становится лучше».
«Если не видишь никого, кроме консьержей и официантов,
Как можно полюбить любой город? – Еще один говорит. – У французов
нет друзей,
У них есть родственники». Француз говорит: «Le français n’est
pas intelligent,
Il est rapide»[150]150
  Француз не умен, он быстр (франц.).


[Закрыть]. «Париж в упадке, – некоторые твердят всегда. –
Париж был в расцвете в девятнадцатом веке».
«Париж был прекрасен между войнами». «Старого Парижа больше нет, –
Сказал Бодлер. – Форма города
Изменяется быстрее, чем сердце смертного».
«Париж! Как циферблат!» – вскричал один. А другой:
«Дай мне бутылку виски и я поеду с тобой в Париж!»
Сказано: «Париж весной!»
 
 
Однажды девушки сгрудились на углу улицы,
А парни шли навстречу глазами.
Автомобили проносились мимо, позволяя это.
 
 
Это не похоже на примитивные радости
Африки, обрызганные духами
И культурой бюста на скрещенье трамвайных линий
Бухт, ущелий, скал в невообразимых одеждах.
 
 
«Зайди в телефонную будку со мной», –
Сказала французская мамаша своему сыну в синих шортиках.
«Я – твой сын, – галантно прошептал он, –
И поступлю, как ты скажешь. Позже, груди матери вывалились
Для любовника на авеню Марка Шалфона. Мальчик играл с совой.
Через три года он поступил в лицей Фроментен,
Откуда, как мы видим, он несет сейчас желтую тетрадку
По дороге домой на рю Декалиг, где обитает его маленькая семья,
Все еще вместе, несмотря на мамашины шашни,
На втором этаже в квартирке полной очарованья –
Ее старая, но привлекательная мебель приветствует мальчика,
Который бросается в объятья старинного кресла.
 
 
Больше никто не ходит по пивной улице, где бродит ламбик в бочках,
Чтобы нагреть воду для ванной, элегантный чудак,
Ибо банная индустрия покорила этот город мечты.
 
 
Любовники нашли способы позабавиться в других местах.
До этого сочетание необходимой открытости,
Со старомодностью сочетали восторги эротических пряток
С удобством, которое уже не найти, даже и подумать о нем.
Мой Париж – не ваш Париж,
А ваш Париж – не мой Париж.
Мы сидели вдвоем на быстрой белой улице Валентина
На торсе торца мостовой, как в декабрьских Альпах сидишь.
 
 
Солнце сияет. Парижу тоже нужно зарабатывать на жизнь.
Я вывожу себя на прогулку. Потом моя прогулка бросает меня,
И до меня доходит, что на меня светит солнце.
 
 
Крутые хладнокровные мужчины Парижа снуют
От женщины к женщине, от столика к столику, от слова к слову,
Мужчины потеплей смущены,
Но чувствуют превосходство над хладнокровными, которые
Чувствуют превосходство над ними. Порыв ветра
Распахивает ставни, пока не проникает некая степень сиянья.
 
 
«А, так вы поэт! – сказал официант
В Ла Ротонде, – а я
Я знаю имя поэта: Франсис Жамм!»
«Как это произошло?» – спросил я,
Когда он вернулся с салфеткой,
Похожей на белый флаг. «Мой отец
Просто подарил мне». «Ему нравятся стихи
Жамма?» «Нет, не думаю,
Что он читал книгу. Я тоже не читал.
Это правда. Но я знаю имя, которое весьма известно!»
 
 
В Париже я никогда не молчал.
«Когда-то я был таксистом в Бейруте», –
Сказал мне один. «Я теперь я – член учреждения».
 
 
Светская жизнь, говорят, слишком ограничена в Париже.
Еще: Париж – маленький город в отличие от Нью-Йорка.
«Уже на найдешь любезности в Париже». «Люди снова
стали вежливы в Париже».
Только американец и сентиментальный дурак так напишет о Париже –
Города уже не играют никакого значения». «Париж – это
Прекрасная женщина!» «Париж – это гигантская ляжка».
«Париж – центр лабиринта,
Вход в который в Риме». «Не нужно было тебе говорить о Париже.
Теперь ты приедешь и уничтожишь его для меня».
«Я хотел бы вырасти в Париже». «Ты ничего не знаешь о
Париже».
«Генри Джеймс познакомился с Тургеневым в Париже».
«Самое лучшее в жизни – быть молодым и в Париже».
«Никогда не был так одинок, как в Париже».
«В ресторанах Парижа разрешают приходить с собаками». «Париж уничтожен».
«Рождество в Париже –
Все бодрствуют до рассвета». «Утром можно выпить
какао вместо кофе». «Никогда не хотел уезжать».
«Париж – самый большой арабский город в мире».
 

1987 Ян Пробштейн

Виктору Шкловскому (и содержащее некоторые из его предложений)

 
Легко быть жестоким в любви: просто нужно не любить.
Маяковский вошел в революцию, как в свой собственный дом. Он прямо
вошел и начал открывать окна. Насколько серьезно то,
Что нечто окончательное нужно свершить прежде, чем будет слишком поздно?
Кто-то внедрился в землю. Кто-то бросился добывать алмазы.
Они ценны не потому, что древние, а потому что их мало.
Сидя с Гарри в Венеции в гостиной Лореданы,
Легко зачаровываться Францией. Нужно просто не быть там,
А быть в Венеции. И все то, что сказали мне другие гости,
Каким неточным или точным или частично чем-то значительным или
незначительным либо жестоким либо глупым или ценным или
счастливым или жизнь-любовь дарящих жизни кажутся они и имеют
отношение к литературе
«Дом – в опере», «Похоже, не начнется вовремя», «Мосты города»
«Я люблю», –
Писал Маяковский. Настало время исчезнуть в группе трех
И не быть одному или вдвоем в вечности.
Таким образом можно было бы избежать любви. Цивилизация достигла
определенной точки.
Когда она достигла более низкой точки, было время отца,
Который казался большей точкой, из‐за того, что заполнял собой горизонт.
Женщины носят туфли на высоких каблуках и говорят о Христе. «Говорят, он
обязательно вернется». «Когда?» «Я не знаю!»
Ни одному мужчине не было предопределено судьбой быть отцом. В этом
отношении, Бог может быть единственным исключением.
Но когда Бог стал человеком, он был Сыном.
Многие состязаются, стремясь добежать первыми. Жизель не шелохнется. Дорога
проходит через дубовую рощу. Некоторые деревья розовеют, когда цветут.
Выработали новые стратегии морских сражений,
Показывающие, что большинство маневров не имеют значения. Самое
важное – первый бой.
Андре Жид вошел в конюшню, как в свой дом. Он прямо вошел и начал
открывать ворота.
Было, как в биллиардной – с шестью столами.
Птица может влететь через окно прямо в клетку.
Банкиры – люди без родины. Они живут в домах, похожих на восточные бани.
Они коллекционируют фарфор и изредка острят. Нам приятно, когда они
приходят к нам в гости. Дни проходят, как ливень.
Их сопровождают актрисы, которые говорят: «Мир – милое место».
Я никогда не выйду замуж. О, но ты должна выйти замуж. Это единственный
способ родить законного сына.
Для меня хорош и незаконный. Я не хочу замуж. Легче лечь на камни.
Нож тоскует по горлу. Петля палача головокружительней лезвия.
Она уходит. Когда он возвращается, идя ей навстречу, занавески желтеют.
Они собраны в складки. Ты говоришь мне: «Все кончено». Все кончено дома.
Как только ты произносишь: «Еще не все кончено», это уже не по всему дому.
Нам нужно подставить парус новому ветру. Кинозвезда и романист
Умерли, так ничего и не узнав, ученый, который улучшил нашу жизнь,
И немецкая овчарка, которая также приносила нам радость много лет.
Окна разбиты, а некоторые забиты досками. Легче быть стекольщиком для
молодых,
Тяжелее быть штукатуром для стариков. Не только сильные, но и слабые
оставляют наследие. Они демонстрируют, что жизнь еще не кончена,
Когда она наполовину закончена. Человек со сломанной ногой в бассейне –
вдохновляющее зрелище. Это Энди.
Энди, тебе в самом деле не рискованно плавать одному в бассейне сегодня?
Да, отвечает он. Я ищу пролив,
Выход из этого бассейна в море. Если он не добьется всего, он получит хоть
что-то.
Птицы тоже сумели приспособиться. Они по-новому взглянули на облака.
Одна пролетела по-над этим, другая пролетела под тем. Дирижер оркестра
поднял перчатку,
Чтобы швырнуть ее в женщину в первом ряду. В городе было солнечно,
потому что ни одна труба не дымила.
Пока не подвергались угрозам, все были живы-здоровы. Когда лодка начала
двигаться, кое-кто не выжил.
Он знал старый образ жизни – как бункер, который надо взять приступом.
Вы помните идею «Революции»? планировать и ожидать революцию?
Художник принимал уличные кафе Венеции за свою собственность.
Так продолжалось три с половиной месяца, хотя его картины были не очень
хороши.
По объективным критериям. Недолгое время у него был некий кураж.
Мир проходит через долгие времена тягот, чтобы насладиться одним
ослепительным промежутком.
У великих прекрасных зданий нет угрозы паденья. Но одна бомба или одна –
единственная ракета
Могут изменить их солнечное отрочество. Какое зданию дело, упадет оно или нет?
Фасад томится по взрыву бомбы, каркас по авианалету.
Квартира была залита дневным светом. Я обычно приходил туда вечером.
Магеллан плыл вдоль берега Америки в поисках проливов.
Он плыл по широким устьям рек, но там он обнаружил пресную воду.
Пресная вода означала, что проливов нет. Проливы были бы наполнены
соленой водой.
Однако были заливы.
Магеллан разрешил проблему круженья по Америке, но не вернулся домой
живым. Он поплыл дальше, проверяя устья.
В полдень он был на побережье в поисках прохода в другой океан.
Долины скал. Но были бухты. Они были панорамны.
Магеллану нужно было восставить новый парус. Как только он был поднят,
Магеллан должен был отыскать пенную тропу.
Ветер ревет, как безумец. Магеллан засыпает. Когда он просыпается,
вокруг – уже Тихий Океан.
Птицы стояли на палубе. Это были индейцы.
Умирают не от неразделенной любви, но от того что перестают любить.
Шаляпин поет. Публика садится.
Заирцы продали оборудование бельгийских медных рудников. Больше нельзя
было добывать медь из земли.
Бельгийцам нужно было уйти. Их жестокость равнялась лишь их знанию
шахтного дела.
Они были отвратительными колонизаторами, но хорошими шахтерами.
Солнце сияет на крутящейся воде и на мраморных плитах. Пингвинов
сменили индейцы.
Мы ищем кратчайший путь.
Дерево не существует в метафизическом мире. Корни жаждут воды, ствол
готов к топору.
В то время я был Футуристом.
Марк Твен любил своего двойника, Гека Финна. Он любил его больше,
чем самого себя.
Он никогда не отрекался от него. Когда Гиперион пробуждается, мир уже
полон солнца.
Тем не менее, не кажется верным то, что швейцарский банкир сказал мне
в Отеле Савой как-то вечером: «Банковское дело – совсем как поэзия».
Плитки были покрашены в красный цвет. То здесь, то там они перемежались
голубыми. Некоторые были зелеными или белыми.
Небо уже постарело к тому времени: утренние и вечерние газеты были
взаимозаменяемыми[151]151
  Зд. аллюзия на главку «Война» из «Второй фабрики» В. Б. Шкловского: «Война была уже старая. Вечерняя газета не отличалась от утренней» (Шкловский В. Б. Собрание сочинений. М., 2019. Т. II. С. 349).


[Закрыть].
Кто платит за работу Веласкеса – не Веласкесу за время, потраченное на
живописную работу,
Но чтобы заплатить бесчисленным другим – покрыть их расходы.
Мы должны найти проливы, но вместо этого нашли разум.
Как ты ушиб себе ногу? спросил Фрейд сына[152]152
  Кох приводит цитату по английскому изданию (обратный перевод с русского). Точная цитата звучит так: «– Зачем ты ушиб себе ногу?» (Шкловский В. Б. Указ. соч. Т. II. С. 363).


[Закрыть].
Луна встает над внутриматериковым океаном даже по революционным
праздникам.
В любви, как в искусстве, мы платим за неудачи. Мы благодарим одного
человека за успех человечества.
Сын Фрейда не знал, что ответить отцу. Чужие беды легко переносить.
Ни банкиры, ни женщины, с которыми они гуляли, не были заинтересованы
в браке. Они размышляли на руинах любви.
Маяковский был уверен в себе, пока действовал.
Не в силах изменить свой стиль живописи, Веласкес написал пятьсот полотен.
В конце концов проблема его стиля была решена другим художником.
Актер начал декламировать слова, словно они были его собственными,
а не Шекспира или де Монтерлана или Шаляпина.
Глядя на холмистый берег, он видел костры индейцев.
Он придумал название для полуострова: Terra del Fuego[153]153
  Огненная земля (исп.).


[Закрыть].
А что если это не полуостров? В таком случае, предполагается, что птицы
полетят дальше.
Они обычно видели его только в полдень.
«С этим ты можешь начать новую жизнь». Она отдала ему свои бриллианты.
Разговор означает одно на Юге, а другое – на Севере.
На Севере продолжаешь двигаться.
В Китае рискуют быть подвергнутыми изгнанию или тюремному
заключению за разговоры. Это потом изменили, но не полностью.
Открытие свободы происходит по стадиям:
Сначала говоришь об океане, потом о кораблях, потом о людях на кораблях,
а в конце об их идеях.
Владелец рыбного магазина похвалил улыбку молодой женщины и ее одежду.
Что делают производители оружия, так это разнообразят. Есть годовые планы.
Магеллан послал мальчика-индейца взять несколько головней, пока они не
погасли; когда тот вернулся,
Магеллан решил. «Мы назовем ее Terra del Fuego».
Солнце высоко взошло над четвертым или пятым внутриматериковым
океаном, которые ему довелось повидать. Дома в Европе он был
робким студентом,
Считался ленивым и не очень уверенным с девушками. Когда он пустился
в плавание, однако,
Флаги всех стран и всех цветов украшали его флагштоки
И самые высокие мачты самых высоких кораблей мира. И Магеллан
отправился,
Как Маяковский отправился, и Марк Твен, и Цицерон отправился, в будущее.
Он стоял на мысе.
Банкиры предсказывали, что лен на подъеме, а с ним маис и брокколи.
Неверно, что все предсказания ошибочны. Но верно, что те, кто
предсказывают, не знают, верны они или нет.
Пушкин и Лермонтов, и Гоголь ждали на книжной полке Маяковского –
Если бы люди были на луне, они могли бы увидеть, на одну секунду новый мир.
Затем вдруг Маяковский превратился в книгу; его обложки были, как пингвины.
Горячие вибрации его поэзии воспламенились и утихли. Они бродили
по квартирам
В поисках девушек, которые говорили на их языке. Иные любили говаривать,
Вам на самом деле не надо знать больше нескольких слов, может даже
и этого не надо.
Понсе де Леон заметив в зеркале, что его борода поседела,
Сказал: «Я знаю, что мне нужно найти!». Он отправился, но не нашел Фонтана
Молодости.
Понятовский однажды нашел нечто, что его напоминало, по его мнению –
железнодорожную станцию.
Он был очарован выбором разных направлений. Но он все же старел. Но к тому
времени Понсе де Леона уже не было.
Он представляет в воображении женщину, похожую на пролив в холодное
счастье, похожее на море.
Журавли, глядящие вниз, видят только фрагменты, веселые прерывистые
каракули в манере Твомбли.
Поэтому мы не пишем обычными строками,
Но столбиками, как музыку. Сати́ вышел и сел у двери нищенствующего монаха.
Ганди сказал: «Я и не знал, что у меня есть дверь! Теперь мне больше не нужно
блуждать».
Они ждали стопу, а после стопы, ногу, а после этого посох.
Жизнь наполнена музыкой всклень, когда основана страна,
Либо объединяется с другой, либо разнообразится, как пятерняшки Диона.
Цицерон произносил свои лучшие речи,
Когда был пьяницей, а Гораций написал свои лучшие стихотворения. Не было
борделей: Налог на недвижимость подскочил.
Зевс бы не богом, а проекцией человеческого сознания. Мы живем
в последствиях
Того, что по нашему представлению совершили, такие личности, как Ганди.
Иллюминаторы были похожи на окна магазина, в котором продавали океан:
Сколько хотите за это? А сколько за то?
Эскимосы изумлены размером квартир. Они думают, что это места для
содержания собак.
Им безразлична политика, но квартиры их очаровали.
Казино не было, поскольку не было богатых:
Потери одной ночи могли сокрушить человека на всю жизнь.
Понятовскому любовь заменила азартные игры – как и всем, кого он знал.
Банкиры усиленно вкладывали деньги в плавание Магеллана, а их деньги
не окупились.
Они вложили деньги в то, что окупилось много веков спустя в будущем.
Магеллан вернулся мертвым, хотя он и сплавал вокруг Южной Америки.
Любовница одного банкира пошла пешком в мороз в другой район
Повидаться с Маяковским. Но его никогда не было дома. Она устроилась в его
квартире.
Банкир в поисках ее пришел к ней; она встретила его у дверей.
Она сказала, «Нельзя вернуться назад во время революции. Революция –
это как девальвация валюты.
Это следует принять как данность и случается, когда случается». Он сказал:
«Ты никогда не завоюешь любви Маяковского».
Она сказал, что тем не менее, именно этого она хочет.
Установка телефонных будок для многих казалась главным делом.
Люди хотели общаться. Вид телефонной будки был как порыв соленого
воздуха с моря.
План сделать Дожа губернатором был быстро отставлен – он был непрактичен
С любой точки зрения. Фарфор принадлежал адмиралу. Сорок пять лет
назад он учился в одной школе вместе с отцом Сергея Есенина. У него
были плечи с набивкой, как у футболиста; он был крепко сложен,
но малоросл.
Мы пришли к нему за помощью в художественном проекте; он был
дружелюбен, но не отзывчив.
В культуре нужно быть Марком Твеном или Андре Еглевским или как минимум
лордом Байроном.
Шекспир глядел в зеркало. Гораздо живительнее было открыть окно:
Там можно было увидеть то, кем ты не был. Просперо нашел в Фердинанде
мужа для Миранды.
Когда Шекспир написал эту пьесу, тема умерла.
Я видел эту квартиру только днем или ранним вечером.
Когда я сделал это, легче было увидеть, что нужно было сделать.
Музыка не так звучала для Орфея, как для Рильке. Орфей принимал ее как
само собой разумеющееся,
Как естественную вещь и аккомпанемент для слов. Парламент был созван.
«Когда ты был здесь в последний раз?» – прошептал Наполеон своему коню.
Когда конь не ответил, Наполеон улыбнулся и поскакал на нем в бой. Когда
конь умер, Наполеон разрыдался.
Я не знал, что ты живешь радом с бассейном! «О нет, – сказал Энди, –
чтобы здесь плавать, я проделал долгий путь
Мимо магазинов и рынков – я ищу пролив». Но его нет в этом бассейне, Энди.
Человечество ошеломлено достигнутыми успехами и склонно праздновать
неудачи,
Пока не появится новое объяснение.
Маяковский думал, что он видел волка во время долгой московской ночи,
Но на самом деле он совершил самоубийство. Сделка была подписана,
но никто не взглянул на владения.
Солнце направилось на запад, открывая иллюминаторы. Это были звезды,
Где можно было купить Вознесение.
Книги были редкостью. Человек складывал газету и читал ее как книгу.
Лед стоял
До весны. Оркестром дирижировал
Бывший раб, но все были свободными, когда пел Шаляпин. Во время
Холодной войны
Забывчивость была почти что необходимостью, трудно без нее было жить.
Я подружился с представителем Российского посольства. Я спросил его, был
ли он атташе или послом.
Русский только мрачно кивнул и шагнул в канал.
В газетах на следующий день писали, что смерть Маяковского
Была несчастным случаем. У Аполлосов была «древняя улыбка» – есть теория,
согласно которой некогда существовало счастье
В то время в том месте, которое не существовало больше нигде.
Уоллес Стивенс думал найти его во Флориде, сев на корабль,
Пересекавший Залив в Гавану, где он мог найти податливых молодых женщин.
Эль Греко жил в Севилье, но он был не испанцем,
А греком. Аналогичный случай был с Христом, имя которого означало не кем
он был, а чем он являлся.
Почти через каждые полмили была телефонная будка. У Магеллана была
адресная книжка,
В которой ничего не было записано. Он сжег свои прежние знакомства. Он
мог бы не признать Шаляпина великом певцом. Но он собирался на
Южный полюс
Хотели этого или нет. «Древняя улыбка» введена другими,
Как использование Диснеем перчаток с четырьмя пальцами, ради относительной
легкости так делать, легче изобразить улыбку на лице,
Чем задумчивое или проницательное выражение. Пролетарский флот
Кажется противоречивым понятием, как обычные глаза и авангардный нос.
Нужно было быть «ломбардцем», чтобы работать в церкви. Он хотел
удержать осень.
Она уезжала. Снимала с деревьев портьеры,
Бросила все на пол, укладывала[154]154
  Шкловский В. Б. Указ. соч. С. 359.


[Закрыть].
Осень приставила ружье к головам ив.
Трамвайные рельсы подвезли сифилис к дверям. Высокая и иногда счастливая,
Она бегала по его квартире, одетая в ткань.
В конце месяца, когда нужно было платить за квартиру, она села в автобус
И поехала в Ватикан. Листья липы засохли. Вновь пришло уведомление
Об оплате квартиры. Осужденных интеллектуалов заключили в комнату
и разрешили им читать по одной книге в месяц.
Капитан переоделся в обеденный китель. По праздникам деревенские
жители выбирали стороны и дрались.
Уолт Уитмен писал: «Никогда не будет совершенства выше, чем сейчас».
Когда он смотрел в окно, он видел солнце.
Поэзия пылала на столах. Уитмен писал лестные рецензии на самого себя.
Немецкий ученый,
Кто прежде был пламенным поклонником, переменил мнение, когда открыл это,
И стал безжалостным критиком. Он перепутал то, кем был Уитмен, с тем, что
Уитмен писал.
Если Жизель ложилась, люди танцевали на ней. На ней был водяной жилет.
Но были заливы. Энди прорубал себе путь через один из них, взмах за взмахом.
Дож признал, что торговля была плохой. Он вернулся и начал открывать
торговые пути,
Позже его низложили, старика, который слишком увлекался молодыми
женщинами. Но никого такого уровня больше не нашли.
Венеция оставалась неуправляемой сорок лет. Он могла поблагодарить
одного из своих предводителей за успех торговых путей.
Когда крыса вышла из‐за занавеса, она уже казалась не крысой,
Но была – просто так случилось, что свет солнца сделал ее похожей на
клубок пряжи.
Легко было стать одним из тех, кто подписывал Конституцию. Просто надо
было там быть.
Молодежь дала власть одним людям, а деньги дали власть другим.
Одни потратили юность на разработку теорий, а другие на то, чтобы
заниматься сексом
С максимально возможным количеством людей. Небольшое меньшинство было
очаровано устьями.
Чайковский дал определение музыке как «исчезающей юности». Когда он
сочинял музыку, она переставала исчезать.
Океан – источник элегий и популярное место для казино.
У людей не было денег на такси. Водители такси не обвиняли их.
Они верно чувствовали, что увязли в пролетарском обществе,
Предоставляя аристократический вид транспорта. Они относились к своему
бедственному положению с юмором.
Изредка банкир брал такси и тратил массу денег. Он платил не за поездку,
Но за возможность услуги. Что если бы революции были похожи на такси,
Которое нельзя себе позволить? Мы говорим, что жизнь прекрасна
Не только для того, чтобы польстить тому, в чем сами участвуем,
Но чтобы отделить внутреннее от внешнего, хотя бы на миг.
Шкловский сказал: «Я говорю голосом, охрипшим от молчания и фельетонов»[155]155
  Шкловский В. Б. Указ. соч. С. 359.


[Закрыть].
Он не получал выгоду от того, что ошибался о Советском государстве и не
получал выгоду от того, что был правым.
Он говорил: «Весна заползала под пальто и ползала по груди»
и «Молчаливый и толстый я бегал в блестящей черной куртке».
Со стилем он противостоял государству. «Смерть – не худшая из бед», –
сказал итальянец, который пришел починить часы Шкловского.
Эти часы остановились на четверти двенадцатого.
Эльза не позвонила. Он говорил о фабрике.
Никто не должен был комментировать неудачи советской промышленности.
У Путиловского была площадь в пятьдесят квадратных миль и население
в тридцать пять тысяч.
Большинство этих людей работали на заводе. Завод чрезвычайно много
шумит, но производит очень мало.
Оборудование устаревшее, за которым не следят. Поэтому такой лязг.
Маяковский открыл окно. Шкловский писал:
«Шум – работа для оркестра, но не для Путиловского завода»[156]156
  Шкловский В. Б. Указ. соч. С. 353.


[Закрыть].
Он провел несколько лет в изгнании. «Предполагается, что он будет производить
продукцию».
 

1998 Ян Пробштейн