Текст книги "Олег Вещий"

Глава 5. Город-ключ

Казалось бы, всё то время, что Рюрик правил в Новгороде, Олега не было ни видно ни слышно. Ничего такого, что бы могло попасть на страницы хроник и быть отражённым в веках, он не совершал. Возможно, всё это время он лишь готовился к великим делам и подвигам, что должны были затмить собой все деяния предыдущих властителей. Всё возможно. Про Рюрика, окромя побед на брачном ложе, тоже было ничего не слыхать. Всё самое интересное происходило в эти годы на юге, в Киеве, там, где правил князь Аскольд. Там деяний героических хватало. Там и звон мечей, и слава, и трагедия. Там, на юге, куётся грозная слава славянского государства. Но и Олег не сидел за вязаньем, все эти годы работал не покладая рук. Незаметно, но много и упорно. И в отличие от Рюрика к делу он подошёл намного серьёзнее. Всё то, что он совершит буквально через два года, было уже подготовлено и спланировано именно в последние годы жизни Рюрика, когда тот потерял ко всему интерес. Если бы это было не так, то и Олег бы ничего ровным счётом не добился. Если бы он сидел сложа руки до самой смерти Рюрика, то ему бы это потом горько аукнулось. Олегу бы элементарно времени не хватило на все свои подвиги, совершённые им в довольно короткий срок. Новый новгородский князь умел работать и не боялся трудностей, он строил рисковые планы, которые поражали современников своей дерзостью, изяществом и беспринципностью одновременно. Олег первым из русских князей олицетворил собой славянскую отвагу и коварство викинга. Всему нашлось место. Единственное, чего ему не хватало для начала этого серьёзного предприятия, – это полноты княжеской власти. Для Олега Рюрик и так зажился, теперь он только мешал осуществлению его честолюбивых замыслов. Тормозил их. А откладывать было нельзя. Иначе весь титанический труд урманского конунга пошёл бы насмарку.

Главной мыслью Олега было подчинение Киева, именно на него он нацелил свои усилия и устремления. Киев, и ничто другое, был его единственной целью. Олег действовал осторожно, аккуратно, чтобы не встревожить воинственного Аскольда, не разозлить его раньше времени. Поэтому первый удар он нанёс не по его землям, а по Смоленску, который ему вовсе не подчинялся. Такое направление удара вряд ли могло заставить насторожиться Аскольда, готовящего в этот момент для своей страны глобальное мероприятие, которое должно было круто изменить судьбу славянского государства, а в итоге свело его в могилу. Но сейчас именно оно занимало все мысли Аскольда, и ему дела не было до местных разборок северного конунга с одним из своих соседей. Аскольд по своей натуре был больше воином, Олег – больше политиком. А политика – это такая тонкая игра, которую можно сравнить разве что с шахматами. В политике, как и в шахматах, свои комбинации. Здесь ценится умение скрыть от противника свои замыслы, подстроить хитроумную ловушку, просчитать действия соперника наперёд, даже идя на запланированные жертвы, а главное, неожиданно нанести решающий удар, поставив сопернику мат. Чем дальновиднее был вождь, чем лучше он мог анализировать обстановку и прогнозировать ходы противников, тем быстрее развивалось его государство, тем прочнее была его власть. Главное, что сил затрачивалось на это меньше, а кровь проливалась лишь по необходимости и только в том случае, когда этого нельзя было избежать. Олег никогда не стеснялся применить силу, но был изначально чужд лишнего геройства. Зато подать свои действия он умел ярко, как никто. Поэтому легенды о нем и живут в веках. Князю Олегу предстояло большое будущее.

Прагматизм, хитрость и ум Олега начинают проявляться с первых же шагов. Он всё учитывает. У него хорошая разведка, у него везде свои люди. Аскольд ещё ничего не пронюхал, он ничего не подозревает, а на самом деле он уже войну свою проиграл. Дальше требовалось просто чёткое и безукоризненное выполнение плана. Что тоже немаловажно. Вот чем отличается Олег от большинства славянских правителей, так это трезвой головой и точным расчетом, в котором не было места таким понятиям, как хорошо, плохо, честно и бесчестно, учитывался только кратчайший путь к достижению результата. Олег понимал, что победителей не судят, а всё остальное скоро забудется при правильной постановке дела. По своей сути он не был подлецом, он был просто не в меру рационален. Мораль не довлела над ним. Угрызения совести не терзали. Места чувствам не было, только расчет, трезвый, холодный. Как хороший шахматист, Олег мыслит на несколько ходов вперёд.

Допустить малейшую ошибку новый каган не мог. Любая, даже самая мелкая, неудача грозила обрушить весь столь долго и тщательно продумываемый план. Самая ничтожная оплошность могла вернуть его к той жизни, какую вёл князь Рюрик последние годы, лишив всех честолюбивых надежд. Ошибиться было нельзя. Слишком много поставлено на карту. Тут или пан, или пропал. Второй раз затеять столь серьёзную авантюру и собрать столько сил Олегу уже вряд ли удастся. За проигравшими конунгами не так охотно идут и не так легко им доверяют. А в некоторых случаях они могут даже остаться и вовсе без работы.

Поход на Смоленск в летописях описан скупо. Всего одна строка. На самом же деле это был ключевой момент всего предприятия. Если Смоленск устоит, то о Киеве нечего даже и думать, поэтому, чтобы первый блин не вышел комом, новгородский князь подготовился серьёзно.

Первое время после принятия на себя бремени власти Олег был занят с утра до вечера. Он принимал послов, творил суд и расправу, налаживал экономику, разваленную Рюриком, и делал это с врождёнными навыками и умением человека, которому суждено править великой державой. Не первом месте стояло дело.

И понеслись верные слуги во все концы земли. Спешат, торопятся, созывая воинов под знамёна нового князя. Как говорит нам Повесть временных лет, в 882 году «выступил в поход Олег, взяв с собой много воинов: варягов, чудь, словен, мерю, весь, кривичей, и пришел к Смоленску с кривичами». «Олег, пылая славолюбием Героев, не удовольствовался сим войском, но присоединил к нему великое число Новогородцев, Кривичей, Веси, Чуди, Мери и в 882 году пошел к странам Днепровским» (Н.М. Карамзин).

Казалось бы, всего одна строка. Но хоть Нестор на слова и скуп, информации в его словах вполне достаточно. Олег понимает, сколь трудное и масштабное предприятие он затеял. Одних варягов для него будет совершенно недостаточно. Для такого трудного и героического дела он собирает всех, кого может. Его войско довольно разношёрстно, но при этом хорошо организованно. Он совершает то, что Рюрику было совершить не под силу. Упор здесь нужно сделать на варягах и кривичах. Нестор не случайно выделяет их из общей массы славян, называя два раза. Хоть Олег и княжит теперь в Новгороде, но Изборск он оставляет за собой. Кривичи если и не его гвардия, то его личное войско. Подчинённое только ему и никому больше. К тому же двум различным племенам кривичей приходилось идти в столкновение между собой. Ведь Смоленск находился в землях кривичей, которые так же, как и их собратья, были на данный момент подчинены варягам. Странное предполагалось противостояние.

Возникает вопрос: почему первый удар пришёлся именно по Смоленску? Почему именно он был так нужен Вещему Олегу?

Древний Смоленск был на редкость удачно расположен на перекрёстке торговых путей. Торговый путь «из варяг в греки» соединял Варяжское и Чёрное моря. В районе Смоленска существовал древний волок. Далее путь выходил в Чёрное море, минуя Днепровские пороги. По морю – вдоль европейского побережья (Румелийского берега) до Константинополя. Этой дорогой войскам удобно было ходить на Византию. Туда, где можно было награбить при удачном стечении обстоятельств столько добычи, что могло хватить на всю жизнь. Другой путь, идущий с запада на восток, соединял город с Волгой и далее вёл «в болгары», в Хвалынское море, в Великий Новгород и Верхнее Поволжье. От устьев Южного Буга, Днестра и Дуная можно было попасть в Западную Европу. Смоленск был стратегически выгодной точкой, необходимой любому завоевателю, стремившемуся к тотальному господству и доминированию, а не только к тому, чтобы раз пограбить и уйти. Не случайно варяги, или викинги, уже подмяли под себя поселившихся здесь раньше их славян. Олег ничего не делал случайно и никогда не гонялся за единовременным кушем. Он всё делал основательно, с прицелом на дальнейшее и подходил к делу как рачительный хозяин. Всё должно давать постоянный доход. Грабёж и разорение ради воинского куражу были не для него. Смоленск должен был стать первой ласточкой в череде его великих завоеваний.

Что же представлял собой сей город на тот момент? Откроем пожелтевшие листы.

«Смоленьск, зане град велик и мног людьми», – говорит Устюжская летопись.

Больше ни одна из них нам ничего не откроет, поэтому обратимся к археологии. Вот археологи проделали огромную работу. Благодаря им мы можем многое узнать о прошлом Смоленска, что поможет лучше оценить масштаб операции, задуманной Вещим Олегом.

Про то, что Смоленск – город большой, летопись говорит не случайно и не для того, чтобы польстить древнему городу и его истории. На ту пору Смоленск был сопоставим с такими древнерусскими центрами, как Киев, Новгород и Старая Ладога, не говоря уже про Изборск и Псков. Город не то что им не уступает, некоторые из этих центров превосходит. Это, конечно, не Киев, но сам факт того, что археологи уже сопоставляют их, говорит о многом. Город занимает территорию примерно 16 гектаров, если сравнивать его с городами Северной Европы, то только Хедебю был крупнее. Другие уже известные нам города, такие как Бирка и Дублин, были мельче, не говоря уже про польский Гданьск, который на тот момент был по сравнению со Смоленском деревней. Получается, что Смоленск – это очень крупный для своего времени город. Располагался он на месте древнего города Гнёздово, совсем недалеко от современного Смоленска, в 12 километрах выше по Днепру. Перенос города на современное место относят к эпохе Ярослава Мудрого. Это не первый и не единственный случай, когда древний город меняет со временем своё месторасположение. Так что настоящий Смоленск X века – это Гнёздово. Чтобы не путаться, будем называть город не по месторасположению раскопок, а так, как называли его тогда, – Смоленском.

К IX веку Смоленск уже стал многолюдным городом, большим торговым и ремесленным центром. В первую очередь его процветание было связано с торговлей, что неудивительно, ведь город стоял на пути «из варяг в греки». В южном направлении, по Днепру, шли товары из Константинополя, именно здесь была сосредоточена основная масса византийского импорта в виде амфор, драгоценных тканей, дорогой посуды. Такого количества византийского импорта – монет, шелка, керамики – не было нигде, кроме Киева. При раскопках в Гнёздове было найдено самое большое количество византийских монет. Как медных и серебряных, так и золотых. В северном направлении торговля шла по Западной Двине и Ловати в Балтийское море. Военная тропа русов из верховьев Днепра «в чёрную Булгарию и Хазарию», постепенно превращавшаяся в торговый путь Западная Двина – Днепр – Ока – Волга, была главной коммуникационной артерией в истории раннего Смоленска. Не случайно при раскопках найдено большое количество восточных арабских монет – дирхемов, попавших сюда с Востока, а иного пути для них, кроме как по Волго-Балтийскому пути, нет.

Торговля помогала развитию ремёсел. В городе имелись разные ремесленные мастерские: кузнечные, слесарные, ювелирные. То есть те, что в первую очередь были востребованы на «торговом перекрёстке». Что касается ювелирных изделий, то при раскопках их было найдено немало. Преимущественно это женские украшения из Скандинавии или характерные для Скандинавии. Конечно, некоторые изделия привозные, но далеко не все. Многие изготавливались местными умельцами. Для кого они их изготавливали? Странный на первый взгляд вопрос. Но только на первый. Ибо он даёт нам ценную информацию о населении Смоленска. Понятно, что носить сделанные украшения стали бы только женщины, но есть одно существенное уточнение: носить эти украшения могли только скандинавские женщины. Скандинавская женщина при всём своём желании не могла надеть украшения женщины славянской. У тех был совсем другой костюм, в котором не было места для скандинавских украшений. И наоборот, в костюме женщины Скандинавии не могло быть места для украшений славянских. В далёкие языческие времена строго соблюдались правила костюма и убора. А находки говорят о том, что в Смоленске жило немало скандинавских красавиц, переехавших сюда вместе со своими мужьями.

Женщины Скандинавии носили свободное платье-рубаху с длинными широкими рукавами, а сверху надевали верхнее платье-сарафан с незашитыми боками, бретели которого закреплялись на плечах парными фибулами-брошами, а на талии такой сарафан перехватывался поясом. В те времена еще не знали пуговиц и в качестве застежек использовали различные булавки, пряжки и броши. Во многих домах одежду каждое утро зашивали у ворота и рукавов. На плечи обычно набрасывалась шаль, заколотая брошью. Среди норманнских женщин особенно были распространены скорлупообразные, кольцевидные и трехлепестковые фибулы. Фибула, или, как она называется на латинском, fibula, – красивая булавка с безопасной иглой, помещенной на обратной стороне для крепления к одежде. У викингов они в основном были овальной формы.

Основным материалом для ювелирных украшений у викингов была бронза, нередко позолоченная и частично покрытая оловом или серебром. Золото использовалось реже.

Украшения в Скандинавии носили все – женщины, мужчины, дети. Особенно популярны были защитные амулеты с изображениями драконов, змей, волков, воронов. Среди распространенных символов – древо вселенной, руны и кельтские символы. Богиня плодородия Фрейя изображалась с особым ожерельем – брисингаменом. Оно, согласно преданиям, обещало удачу в любви и дарило красоту. Символом богини был сокол. Она покровительствовала благополучному деторождению и плодородию земель. У богини Фрейи был брат Фрейер, который изображался в виде золотого вепря. Он также был богом плодородия и приносил успех в делах.

Чем богаче была дама, тем ярче она была одета и тем больше на ней было украшений. На голове богатые женщины носили нечто вроде головной повязки, покрывавшей заплетенные в косы волосы и состоявшей из цветных или вышитых золотом полотняных лент. Обвитые вокруг головы, эти ленты принимали форму то шара, то сахарной головы, то какую-либо иную фантастическую форму. Девушки ходили с распущенными волосами; невесты заплетали их в косы; замужние накрывали голову повязкой, покрывалом или шапочкой. Волосы всегда сами по себе служили естественным украшением женщины. Возможно, поэтому при описании северных красавиц никогда не забывают упомянуть длинные шелковистые волосы.

Население Смоленска, как и других древних городов, было разнородным по своему составу, здесь жили и варяги, и славяне. Кроме кривичей в этих местах нашли себе позже пристанище и другие славянские беженцы, теснимые венграми из Великой Моравии. Судя по всему, аристократическую часть общества того времени составляли варяги. При раскопках археологи установили, что наиболее богатые курганы, содержащие предметы вооружения, импортные изделия – византийские сосуды, серебро, – принадлежат скандинавам, то есть варягам. А погребения, которые не содержали таких богатых вещей, характерны для славянского населения. Как говорится, пояснения излишни. В Гнёздове вообще было найдено много вещей скандинавского происхождения. Некоторые из них были принесены сюда владельцами из Средней Швеции или Юго-Западной Норвегии, другие были сделаны здесь, на месте, но скандинавскими ремесленниками. Однако вопрос о количестве варягов, живущих в Смоленске, можно считать открытым. Существует и иной, не менее доказательный взгляд на этот вопрос. «Из всей массы предметов, найденных в Гнездовском могильнике и других подобных „факториях“, лишь некоторые (черепаховидные фибулы, обручи с молотками Тора, вещи с орнаментами „борре“ и „йеллинг“ и т. п.) действительно представляют собой скандинавские изделия или сделаны под варяжским влиянием. Подавляющее большинство найденных здесь вещей на самом деле местного, славянского образца или завезено из других стран Европы. Длинные мечи, известные по всей Европе под наименованием мечей каролингского типа, изготовлялись франками, от которых попадали и в Швецию, и к славянам. Наконечники стрел в Скандинавии преобладали ланцетовидные, а в Гнездове, как и везде у восточных славян, – ромбические. Копья у норманнов встречаются часто, в Гнездове – изредка. Шлемы у норманнов конические, в Гнездове, как и везде на Руси, – шишак, высокий, острый (Арциховский 1939; [1966]). Боевые топоры – характерное оружие норманнов. Но в раскопанных Гнездовских курганах (более 650) попался только один топор скандинавского типа, остальные – другого облика, схожи с южными образцами. Горшки во всех гнездовских курганах чисто славянские. На одном сосуде даже процарапана славянская надпись. Правда, этот сосуд привозной с юга, но надпись процарапана не по сырой глине до обжига, а по обожженной поверхности. Норманнские же вещи – это большей частью не оружие и не хозяйственная утварь, а главным образом предметы личного убора, женские украшения, которые были обычной статьей торговли (Авдусин 1949; 1953). Итак, норманнских вещей здесь не так уж и много, да к тому же из них не каждая является, так сказать, норманнским паспортом покойника – часть вещей могла прибыть из Скандинавии в результате торговых связей и оказаться в славянских могилах. Между тем норманистам (Т. Арне и др.) достаточно было одной вещицы, чтобы окрестить весь комплекс, в котором она находилась, скандинавским. Но даже курганов с таким недостоверным норманнским паспортом в Гнездове не больше, чем явно славянских или неизвестной принадлежности, а курганов с целым комплексом скандинавских вещей – ничтожная доля» (Л. Клейн). Аргументы приведены довольно убедительные.

Действительно, отдельные предметы вооружения, относящиеся к IX–XI векам, имеют более широкую географию. Оружие воинов: боевые топоры, мечи, шлемы, стрелы – как североевропейского, так и западнославянского и восточного происхождения. Это говорит о том, что и состав воинской дружины был неоднороден. И в ней состояли не только викинги. А воины в те времена для такого большого города были необходимы, не случайно в районе Смоленска обнаружено больше трёхсот укрепленных поселений, что говорит о неспокойном периоде развития для Смоленска в это время. Это совсем неудивительно. Городу, богатому и расположенному так удачно, есть от кого обороняться. Всегда найдутся желающие поправить свои собственные дела за счёт неплохо живущего соседа. Те же варяги в поисках добычи давно ходили водным путём из Балтийского моря в море Черное, высматривая своим волчьим чутьем, когда и где можно напасть и на кого. Только ходили они малыми дружинами, не имея ни желания, ни средств, ни возможности утвердиться на этом пути, смотрели на него как только на дорогу, имея в виду другую цель. Такое количество городских укреплений говорит и о том, что смолянам не впервой отбивать нападения непрошеных гостей, отстаивая свою независимость и свои богатства. Было кому постоять за отчизну. Поэтому и процветал Смоленск. Торговля питала его, а острые мечи его воинов чутко сторожат покой мирного населения. И не будет пощады врагу, посягнувшему…

В этот раз всё было иначе. Князь северного владения, собравши войско из варягов и других подвластных ему племен, выступает в поход по протоптанной варягами тропе. Большую силу собрал Олег, но и охота, которую он затеял, того стоила. Это уже не вождь одной варяжской шайки, не конунг небольшой, но дерзкой дружины, в его руках – мощь всех северных племен. Он идет, но идет не с целью грабежа, не для того, чтобы пробраться в Византию. Пользуясь силой своей, он подчиняет себе все встречающиеся ему на пути племена, закрепляет навсегда за собой все находящиеся по его дороге места. Его поход – это завоевание, распространение одного владения за счет других, или «владения сильного на счет слабейших». Это обстоятельство есть самое важное в нашей начальной истории. Позднее за его умение просчитывать всё наперёд, предугадывать события люди назовут его сумрачным именем – Вещий.

Перейдя волок и достигнув Днепра, Олег поднял меч к великим войнам. Казалось, вот сейчас столкнутся в смертельной схватке две силы, напьются мечи отважных бойцов вражьей крови. Но… случилось странное. Новгородский князь без всяческого смертоубийства и кровопролития утверждается в земле днепровских кривичей, закрепляя за собой их город Смоленск. Здесь он сажает своего мужа с дружиною, достаточной для удержания нового владения. Это понятно, а иначе нельзя. Всё это смоляне принимают и сносят терпеливо. А ведь Олег подошёл к городу не внезапно, не застал он Смоленск врасплох. Как говорит летопись о походе Олега по Днепру, «уведавши смольняне, и изыдоша старейшины». Старейшины собрались на совещание: что делать? Пока они нервно маялись в принятии решения, подъехал Олег, разрешив своим предложением все их споры и сомнения. Что новгородский князь мог предложить Смоленску, чтобы тот безропотно подчинился? Самый простой ответ, который мы можем найти: в Смоленске у власти были варяги, поэтому Олегу было легко с ними договориться. Но это не ответ на вопрос. Варяг варягу рознь. И не раз викинги сцеплялись между собой в кровавой схватке не на жизнь, а на смерть. Шансы у Смоленска выстоять в этой войне были. Но мечи не были обнажены. Всё происходит мирным путём.

Так что он мог им предложить? Во-первых, совместный поход на Киев. Во-вторых, Олег хоть и ставил в Смоленске своего человека, но не трогал аристократию местную. Мало того, он создавал в Смоленске собственную княжескую власть. Возможно, упомянутых в Повести временных лет под 907 годом «по тем… городом седяху велиции князи, под Олгом суще».

Это огромная победа дипломатии Вещего Олега. Он, как никто, умел договариваться, когда это было нужно. Излишнего геройства он не терпел. Напрасный риск избегал. Это величайший политик своего времени.

Смоленск терял независимость, но, как и Новгород, в скором будущем платил новому повелителю лишь небольшую ежегодную мзду. Ничего боле. Мало того, теперь Смоленск мог рассчитывать в случае беды не только на свои силы, но и на защиту нового кагана. Возможно, Олег даже приоткрыл старейшинам тайну, что поход на Киев не будет провален. Что исход заранее предрешён, поэтому и Смоленску стоит придержать свои амбиции. Но что конкретно напел им чародей, нам узнать не дано.

Своего он добился. Воинов сохранил, а стратегически важный волок под себя подобрал. Кроме всего прочего Олег усилил своё войско, пополнив его новыми бойцами. А если учесть, что следующим его противником был сам славный Аскольд, то это в любом случае не помешало бы.

Ключ был в руках у Олега, теперь можно было двигаться дальше. Следом Олег взял город Любеч и посадил там мужей своих. Всё это случилось в 882 году.

Теперь на очереди был Киев.