Текст книги "Взрослое лето"

Весь оставшийся день Алёнка только и думала об убийстве, о разных версиях и с нетерпением ожидала прихода мамы с работы. Наконец-то хлопнула калитка. Девочка со всей силы бросилась ей навстречу, открывая настежь двери и радостно крича:

– Ура, мама вернулась!

– Привет! Не кричи, я устала. Лучше поставь на плиту греться воду, а я сейчас приготовлю ужин, – буднично ответила мама, поставив сумку на лавочку. – И дай воды, пока шла, всё горло пересохло.

Алёнка загремела посудой, Людмила, сделав несколько глотков и убрав с лица светло-русые волосы, ушла переодеваться.

– Как день? – буднично спросила Алёнка, хотя ей не терпелось побыстрее разговорить маму, чтобы выудить из неё всю информацию о местных браконьерах.

– Обычно, а что тебя интересует? – с любопытством ответила Мила, дочь редко интересовалась её делами.

– Да так, соскучилась.

– Странно, только вчера было воскресенье, и мы целый день были вместе, а ещё в субботу. У тебя всё нормально?

– Да нет. Всё как всегда.

Она опустилась на стул рядом с мамой и, не сводя глаз, смотрела, как та нарезает салат из огурцов и помидоров. Тут длинные пальцы отложили нож в сторону, а смеющиеся глаза бросили взор на дочку:

– Ой, совсем забыла. Представляешь, а мне сегодня звонил следователь.

– Ура, ура!

– Не дури, чему радуешься? – недоуменно спросила мама. – Может, он и тебе дозвонился?

– Мама, ты что! Откуда в нашем лесу возьмётся сотовая связь, а на ёлку я больше залезать не собираюсь, да и кто мне позвонит-то, бедненькой. Лучше расскажи, что он говорил?

– Вновь вызывает нас на допрос.

– И когда нам ехать? Завтра?

– Обещал ещё перезвонить.

– Получается, они продолжают разыскивать убийц. А есть ли что-то новое о преступниках?

– Сказал, мы всё узнаем при встрече. Потом я думаю, если действительно кого-то схватили бы, то весь город об этом говорил бы, да и по телеку показали бы. А сегодня никаких криминальных новостей, наверно, ничего нового у них нет.

– Грустно, почему добро проигрывает, мам? Ведь бабушка и дедушка были добрые, правда?

– Разумеется.

– Ну, а почему тогда зло до сих пор не наказано, а? Почему нет суда, и никого не везут в наручниках в тюрьму? Вон как в передачах про преступников.

– Не знаю, Алёнка.

Людмила задумалась, но взяла в руку нож и покрошила укроп. Когда последняя веточка легла в миску, добавила:

– Не нравится мне всё это. Как-то тревожно на сердце.

– Что тебе не нравится?

– Да у меня из головы не выходит этот звонок. Зачем опять всё ворошить?

– Как зачем? Надо же найти преступников!

– Что нам с тобой даст это их следствие? Воскресит отца с мамой? А может эти убийцы ходят рядом, по соседним улицам и, когда поймут, что их выслеживают, придут сюда…

– Мама не говори так, мне страшно. Может и надо их выследить, чтобы не ожидать каждую минуту удара в спину, и так всю жизнь?

– Я боюсь даже думать об этом, чтобы не накликать беду.

– Мама, так жить больше нельзя.

Они смолкли. Алёнку зацепили слова матери. Может, и правда, нечего совать свой нос куда не следует?

Ужинали молча, а когда закипел чайник, Людмила, желая успокоить явно напуганную дочь, сказала:

– Не бойся. Мы с тобой ничего не знаем и никого не обижали, нам нечего бояться, так?

– Как будто так. Но тогда получается: моя хата с краю, ничего не знаю.

– Вроде того… – ответила мама, прищурив голубые глаза.

Рабочая неделя пролетела быстро. Слова мамы попали в точку – Алёнка все дни барахталась по бескрайним просторам своих раздумий и сгрызла все ногти. Она иногда размышляла об отсутствующем родителе и о возможных путях его поиска в этой бескрайней стране. Мила не любила говорить об отце Алёны, с самого её детства уходя от вопросов, почему теперь они и стали ссориться. Но в последние три года на девочку всё больше и больше накатывалась волна неудержимого желания раскатать клубок тайн о своём отце, словно от этого зависела их дальнейшая судьба. Об окутанной вуалью неизвестности смерти дедушки и бабушки Алёна старалась больше не вспоминать.

В пятницу вечером маму из города привёз дядя Дима. Алёнка к её приезду начистила кастрюлю картошки и, когда хлопнула калитка, зажгла конфорку.

– Привет! – сказала растрёпанная после поездки на мотоцикле мама.

– Приветики! – ответила девочка.

– Мила! Куда ставить сумки? – следом забасил дядя Дима.

– Оставляй всё здесь, я сейчас сама разберусь.

Дмитрий распихивает авоськи по стульям и с облегчением плюхается на диван. Нехотя вспоминая о присутствии ребёнка, пыхтит:

– Алена, здравствуй!

– Приветики!

– Как прошла неделя?

Девочка понимала, что вопрос задан скорее из вежливости, чем из любопытства, но вместо того чтобы сразу отшить маминого ухажёра, отчиталась:

– Загорала, купалась в бочке. Потом читала, убиралась в доме, полола грядки, раздёргивала морковь и свёклу.

Нежданно гость поддержал разговор:

– Во, я тоже всё детство зависал в огороде. Смотри: в марте, ещё, блин, снег не сошёл, а мы начинали возить на огород навоз, в конце апреля копали землю под картошку, на майские праздники под лопату сажали. После шла морковка, свёкла, капуста и огурцы. Мы с батей собирали парник, накрывали плёнкой, под помидоры и перцы. В июне косили траву для коровы и овец, сено сушили, потом скирдовали. В июне-июле шли за ягодой, потом копали молодую картошку, обрывали яблоки и так до самых белых мух.

– Тяжёлое было детство у вас, дядя Дима.

– Нет, трудовое. Зато я вырос крепкий и здоровый. А почему? Да потому что поднялся на всём своём, а не на покупном, куда напихали одной отравы. Вот и тебя надо кормить не сникерсами, а картошкой с салом!

– Я сало не люблю, как и сникерсы.

– Подрастёшь, полюбишь.

– Ну, а чипсы-то иногда можно?

– Чуть-чуть, я и сам люблю похрумкать перед телеком.

Дядя Дима рассмеялся и покосился на Людмилу. Лучи заходящего солнца подсвечивали её волосы соломенного цвета, и они привиделись ему вдруг настоящим дорогущим золотом, которое он лицезрел пару раз, но не в поселковом магазине, а в райцентре, в ювелирном с огромными окнами. Хозяйка невозмутимо кухарничала, не обращая внимание на разговоры Димы и дочери.

– Но сало я всё равно не полюблю. Лучше вооще не вырасту.

Дима заулыбался, ему стало неясно, куда может завести невинный разговор с хитрой девчонкой, и он переключился на её мать:

– Мил, даже не представляешь себе, что я видел сегодня в новостях?

– Расскажи.

– Мы, пустобрюхи, за день съедаем столько пищевых добавок, что даже после смерти не разлагаемся! Прикинь, покойники лежат в земле как свежие огурчики! Вот бы посмотреть.

– Что ты несёшь! Глянуть на трупы? Тоже мне фантазёр нашёлся, выискал чем любоваться.

– Извини. Я не хотел.

– Выбрал время о таком говорить! – не унималась Мила.

– Дядя Дима, да вы настоящий маньяк.

– Всё молчу, вам не угодишь.

Гость перестал широко улыбаться, виновато посмотрел на Милу и, ухмыльнувшись уголком рта, добавил:

– Шутка юмора, извиняюсь.

– При ребёнке, пожалуйста, так больше не шути. У неё и так после известных событий психика неустойчивая.

– Ну, извиняй. Сама знаешь, кто в армии служил, тот в цирке не смеётся.

– А вы служили в армии, дядя Дима? – спросила Алёнка.

Гость, увидев, что девочка заинтересовалась его судьбой, заулыбался и важно окинул взглядом хозяек:

– Да! Целых два года честно возвращал Родине долг.

– А где, рядом с домом?

– Я не ботаник и не какой-нибудь там мажор, я коптил небо на Северах. Воинская часть 44025, Республика Саха – Я кутия, посёлок городского типа Тикси! Даже помню на зубок номер своего Калаша.

– Кто такой «Калаш» – это ваш конь или осёл? – спросила радостная Алёна, теперь она знала наверняка, что такое таинственное «п. г. т.» и неведомое для девочки «в/ч».

– Это АКМ: автомат Калашникова модернизированный, калибра 7,62 миллиметра!

– А я думала ослик, хотя на севере ослики-то не живут… да там же царство северных оленей!

– Точно, оленей, по юкагирски – илэ, там полно, все они с бо-ольшими рогами!

– Перестань! – Мила нарушила молчание и строго посмотрела на Дмитрия.

– Мама, это я во всём виновата!

– Ты тоже не ёрничай! Нашла ровесника, чтобы порезвиться!

– Обещаю, больше не буду. А про автомат можно спросить?

– Спрашивай, – разрешила мама.

– Дядя Дима, а как вас можно проверить, если вы сейчас номер автомата придумаете?

– Кто, я придумываю? Номер 1984 АМ 8480! Подожди, у меня есть доказательства!

Покрасневший Дмитрий полез в замызганную барсетку и скоро извлёк книжицу, смахивающую на паспорт.

– Вот он, мой военный билет, посмотри!

– А можно мне самой полистать, я его никогда не видела, а?

– На вот смотри и проверяй.

– Как всё удачно получилось, – обрадованно сказала Алёнка и дрожащими пальцами подхватила слегка шершавый документ.

Девочка внимательно листала книжечку с красной обложкой и наконец-то отыскала номер автомата Калашникова – всё совпало, память у дяди Димы оказалась отменная. Но самое важное, она разыскала то, из-за чего ей пришлось затевать весь сегодняшний концерт – номер воинской части, в которой служил мамин ухажёр, совпал с номером из адреса, указанного на старом конверте. Алёнке вдруг нестерпимо захотелось спросить у дяди Димы – служил ли с ним кто-нибудь из посёлка, но она испугалась, что сразу вскроется, к чему она клонит, оттого и не решилась.

Паузу прервала Людмила:

– Дима, а почему ты мне никогда не показывал свои армейские фотки?

Гость заёрзал на стуле:

– Да на что там смотреть-то, один снег десять месяцев и всё. Да и знаешь, фотика у нас в части нормального не было.

– Всё равно как-нибудь принеси.

– Да без проблем, мне нечего от тебя прятать.

Гость почему-то затих на диване и умолк. Алёнка тоже хранила молчание, с трудом пряча улыбку за занавеской, не желая выдать радость от полученных сведений. Всё шло к тому, что она наконец-то выбралась на правильный путь.

В доме пахло жареной курицей, луком и чесноком. Наконец Людмила распорядилась:

– Идите мыть руки и садитесь ужинать.

– Ура! Я хочу есть! – закричала девочка и побежала к мойдодыру.

– Я пока пойду перекурю.

– Только не долго, Дима, а то курица остынет! И вообще надо бросать, сколько раз я тебе говорила.

В субботу мать и дочь Белкины провели в домашних хлопотах по хозяйству, а в воскресенье выбрались в посёлок.

Алёнка уговорила маму и на полчаса забежала к соседу, конопатому Пашке, посидеть в интернете. В поисковике, практически без проблем, удалось найти сообщество военнослужащих той отдалённой воинской части 44025, и выяснить что часть благополучно существует до настоящего времени, и даже, судя по комментам, – совсем неплохо. Аляповатые китайские часы с котиком отсчитывали на книжной полке минуту за минутой. Девочку ждала мама у супермаркета, и следовало быстро принять решение, что дальше делать с полученной информацией. А выход виделся один – накатать письмо командиру воинской части с просьбой помочь найти отца.

Размышления прервал звонок на сотовый, мама разыскивала дочь:

– Ты где? Я тебя давно жду!

– Мамуля, я совсем забыла, всё сижу у Пашки. Вот залезла в комп и не могу оторваться, у меня столько почты! Дай мне ещё хоть пятнадцать минут, ну, пожалуйста…

– Хорошо, я подожду тебя в кафе. Не опаздывай!

– Мамуля, ты просто – розовая лошадь!

– Кто? Ты сошла с ума?

– Шучу… Ты розовая овечка. У тебя есть крылья, и когда ты делаешь людям добро, они поднимают тебя на седьмое небо.

– Ну, хрен редьки не слаще… Опять что-то выдумала!

– Приду, расскажу.

Из трубки донеслись гудки. Алёнка, словно до этой секунды сидела на сжатой пружине, – вылетела из кресла, крича:

– Пашуля, колись! У тебя в принтере есть чернила?

– Угу, но чуть-чуть, – из гостиной пробурчал Пашка. – Пушкин-то мой всё стихи строчит…

– Можно я распечатаю письмецо на полстранички?

– Валяй, только включи принтер, розетка за ковром. Но, смотри, не больше, а то он меня убьёт, каждую неделю чернила заправляет, у него в сервисном центре уже скидка 25 процентов. Вот что гадюка наделала!

– Ты про какого Пушкина, не пойму? Какая гадюка?

– Ну, та из Астрахани, что цапнула моего батю на рыбалке. Там он угодил в больницу и, как говорит мамка, «поймал рифму», ну, со страха принялся писать стихи, как тот Онегин, у которого дядя заболел.

– Ты хотел сказать Пушкин?

– Точняк, Пушкин.

– Наверно, проснулся поэтический дар?

– Не знаю. Мы с мамой и братом думаем, так на него гадюкин яд подействовал.

– Да… печалька… Осенью вернусь домой, дашь почитать своего Пушкина?

– Дам, весь дом завален его стихами, от туалета до чердака!

Тут принтер допел свою песню и с визгом остановился. Отпустив в дальний путь ещё тёплый листок, он замер, но ещё несколько секунд напряжённо моргал красным глазом. Аленка быстро пробежала глазами по тексту и побежала в прихожую, обуваться.

– Паша, я всё! Спасибочки! С меня литровая банка земляники, годится?

– Замётано. Не кинешь?

– Соседке не веришь? Как только появится в лесу, расплачусь.

– Да ладно, заходи, без банки. У нас самих клубники завались, хочешь, пойдём, угощу. Это у вас строители весь огород вытоптали, балбесы.

Алёнка перестала улыбаться и кивнула Пашке:

– Вырастим, будет лучше прежнего. Я пошла, увидимся!

Парень закрыл дверь и, скинув тапки с босых ног, вернулся в комнату, чтобы вновь завалиться на диван с планшетом и выискать, где спрятан Истинный Экскалибур.

По дороге Аленка забежала на почту, благо посетителей не оказалось, и, купив конверт, опустила письмо в синий ящик, незаметно перекрестив его перед дальней дорогой.

– Ура! Хоть что-то получилось в это лето! – сказала девочка, выходя из здания почты. Никто не слышал этих слов, разве только чёрный котик с белой грудкой, но и он в воскресный день занимался ответственной работой: умываясь, приманивал редких посетителей. Теперь Алёнке оставалось только ожидать новостей, но уж этому она научилась за свою короткую жизнь. Закрыв скрипучую дверь почты, она улыбнулась оранжевому солнцу и вспомнила, что на улице хозяйничает лето и вообще у неё в жизни замечательные каникулы. Впереди, в школьном саду, с визгом и смехом, от которого закладывало уши, малышня играла в догонялки. Она улыбнулась, ей тоже захотелось кинуться к ребятам, кого-нибудь засалить, а потом носиться со всех ног между яблонь и вишен или спрятаться среди зарослей акации, ох, какое там есть классное местечко – никто ни в жизнь не найдёт! Но пока не до игры – в кафе её ожидала мама.

– Значит, ты величаешь меня «овцой»?

– Мама, ты что?

– А я тебе капучино заказала, сейчас принесут. Будешь?

– Спасибо, мамочка. Просто я сочинила историю про розовую овечку, заметь, а не овцу, у которой есть крылья. Если она приходит на выручку деревенским жителям, то после летает, а если вредничает, то хозяева с неё шерсть состригают. Встретила она однажды того самого Колобка и от хитрой Лисы уберегла.

– Ну и выбор у тебя, не позавидуешь розовой овечке! Так и я, если вдруг совру или что-то не то, по-твоему, сделаю, у дочки зазвонит колокол, и ты уже глядишь на меня с осуждением. Бедная я, бедная овца! Где моё седьмое небо? Может, хватит меня стричь!

Глава 2. Непрошенные гости

В следующий понедельник Алёнка проснулась в одиннадцать часов. Всё привычно: геркулесовая каша в подгоревшей кастрюльке, стакан компота. Ох-хо-хо, обожгла указательный палец, дышала на него минут десять, после припомнила другой способ и помазала растительным маслом. Утро испорчено. Заправляет кровать и спасает настроение, а для этого требуется просто поудобней устроиться на диване и раскрыть обёрнутый в газету томик «Графа Монте-Кристо». И вот уже на дворе не жаркий июнь двадцать первого века, а двадцать седьмого февраля далёкого 1815 года. Задремавший на солнце дозорный Нотр-Дам де-ла-Гард поздно дал знать о приближении трёхмачтового корабля «Фараон», спешащего без капитана из Смирны, Триеста и Неаполя. И вскоре Алёнка, не вставая с дивана, уже в толпе зевак наблюдает за манёврами судна, а через полчаса очутилась на обручении Дантеса и Мерседес…

За окном июньское солнце поднималось всё выше над лесом. Книжная страница торопилась за страницей, шелестя горностаевым шлейфом, и девчонка уже подумывала попить прохладного кваса из чулана, но оторваться от книги тяжело. Завязывалось самое интересное…

На улице среди привычного для уха лесного жителя птичьего хора раздался новый звук – стук дерева об дерево закрывающейся за кем-то калитки. Кто-то появился, словно призрак из ниоткуда. В лесу невозможно передвигаться незамеченным, а тем более бесшумно. Путника всегда выдаст кричащая сойка или сорока, оповещающая о непрошенных гостях лесных насельников. Но через несколько мгновений уже кто-то настойчиво постучал в оконное стекло.

У Алёнки при мысли – как-никак одна в лесу – мурашки побежали по коже, вскоре возник противный липкий страх. Первое, о чем ещё подумала девочка: закрыта ли дверь, и второе: где лежит перцовый баллончик. Вытащив его из комода влажными пальцами, Алёнка на цыпочках бросилась к двери – она оказалась закрыта. Теперь оставалось только метнуться к окну и, стараясь быть не замеченной с улицы, выяснить, кто пожаловал в гости. В это лето ещё никто не навещал забытую сторожку, редкие прохожие проходили мимо…

Визитёр не таился. Около дома стоял высокий худой мужчина в зелёной защитной рубашке и с рюкзаком на спине. Серые глаза на обветренном лице невозмутимо осматривали сторожку, словно выискивая щель, через которую можно просочиться в дом. В манере держаться скользила едва приметная бравада бывалого человека, а весь облик гостя говорил о редкой в наше время способности прошагать не один десяток километров за день.

«Ой, мамочки, он хочет меня убить! А в рюкзаке, наверно, нож и скотч, для того чтобы меня связать, а потом мучить или пытать, как в фильме ужасов», – чуть не плача думала девочка. Она закрыла глаза и, дыша через раз, продолжала ждать кровавой развязки.

Требовательный стук раздался снова. «Может, стоит не отвечать, подумает, мол, в доме никого нет? – размышляла Алёнка. – Но если он грабитель и залезет в дом через окно, то, увидев меня, тогда уж точно прикончит, зачем ему свидетель? А если я отвечу, глядишь, не станет связываться и уйдёт. А если он пришёл за мной?»

Всё-таки взяв себя в руки и перестав трястись, она решила откликнуться – и будь что будет.

– Кто там? – как можно спокойнее спросила девочка.

– Охотник я, Аникин Пётр Петрович, – покашливая, ответил гость. – Я тут хотел только узнать, в какие дни приезжает лесничий?

– По средам и четвергам он делает обход в наших кварталах! Но сюда заходит редко, так если воды попить. А вообще, он останавливается в сельской администрации, там, ну в Зверёвке.

– Эх-ма! Теперь мне всё ясно с этим лесным начальством! – гость топнул ногой и замахнулся рукой на кого-то невидимого.

– А вы, наверно, браконьер?

– Чёй-то я браконьер? – недовольно ответил Аникин и стал снимать рюкзак. – Во, тоже надумала-то.

Засаленные завязки послушно раскрыли горловину брезентового мешка и две загорелые руки охотника стали шарить внутри, стараясь что-то найти на ощупь.

«Ну, всё, мне капец, достаёт нож или топор! Сейчас убивать меня будет! Всё, я, кажется, договорилась, правильно мне в школе говорили: «молчи более – побегаешь долее», – подумала девочка и присела на корточки, но всё же, пересиливая страх, крикнула:

– Да охотники летом не охотятся, это даже школьники знают!

Вместо ответа на улице звякнуло что-то металлическое, а потом вдобавок застучало, и девчушка, закрыв глаза, спряталась в угол за занавеску. Подумалось: «Так и есть! Может быть, убийца бабушки и дедушки и есть этот самый Аникин! Вот он и припёрся сюда на разведку, всё вынюхивает, знаем мы что-нибудь или нет».

– А я и не охочусь, – спокойно ответил гость.

Через пару минут, немного придя в себя, Алёнка снова выглянула в щёлочку между занавеской и подоконником. Видно было плохо, мешали лилии, растущие у дома. Но от увиденного тотчас пересохло в горле, и она невольно зашептала сухими губами: «ой, мамочки, ой, мамочки…»

Аникин, как ни в чём не бывало, продолжал топтаться на одном месте, изредка оглядываясь по сторонам, словно ожидая подмоги или, наоборот, опасаясь подхода лишних свидетелей. В руках он ловко вертел длинный блестящий нож, слегка вогнутый вовнутрь и более походивший на кавалерийскую саблю из черно-белого фильма про Василия Ивановича Чапаева.

– Я того, ведь не охочусь, покамест, нельзя, рано ещё. Тебя-то, наверно, дед обучил? Был истинный лесник, хоть и немного поработал в нашей глуши. Эх, какой орёл, ему бы еще жить да жить, жена красавица. Помню, бывало, без путёвки в лес ни за что не пустит! Сразу пугает: вызову полицию, вызову полицию!

«Ну, всё понятно! Мне конец, – подумала Алёнка. – Дед у него явно числился во врагах, вот и припёрся, чтобы на мне отыграться! Как всё оказывается просто! Да, проще и не бывает, а полицейские всё никак не могут додуматься, эх! Поздно я догадалась».

А с улицы тем временем доносилось: вжик-вжик-вжик, аж мурашки побежали по коже. Девочка, замерла на несколько секунд, но, преодолев страх, всё же выглянула в окно, чтобы выяснить источник ужасающих звуков. Посередине двора, как ни в чем не бывало, охотник бруском точил свой гигантский нож. Алёнка не сводила глаз с преступника. Через пару минут, убедившись, что лезвие острое, Аникин положил саблю на землю и взял в руки длинную палку.

«Ох, мамочка! Ножа ему, бандюге, мало, ещё палку прихватил. Какой-то кровожадный монстр, а не охотник, ему только для полной жути не хватает в лапах бензопилы», – подумала девочка.

Продолжая прятаться от гостя, Алёна на корточках пробралась в свою комнату и схватила сотовый телефон, в нелепой надежде, что произойдёт чудо и, вопреки всем законам физики, в доме появится связь с внешним миром. Но как она ни всматривалась в экран – приём так и не появился. Отбросив бесполезный телефон, Алёнка пошла на кухню. С грохотом открыв ящик стола, выбрала самый большой разделочный нож, а в левую руку взяла крышку от самой огромной кастрюли, в ней когда-то бабушка на праздники варила холодец.

Поразмахивая пару минут ножом и щитом, она немного успокоилась и, стараясь дышать ровно и спокойно, приняла боевую стойку около входной двери, увиденную в кино, словно триста первая спартанка, ожидающая нападения кровожадных персов в далёком-предалёком ущелье. Поднятому над головой ножу следовало опуститься на голову Аникина, а щитом, то есть крышкой, она попробовала бы сбить его с ног, после чего убежать в лес. План казался неплох, только по поводу его реализации имелись большие сомнения. Но Алёнка думала иначе:

– Если он считает – моя песенка спета, то глубоко ошибается! – громко сказала девочка, и после таких слов жить бедному человечеству на Земле стало как-то уверенней, а желание спрятаться под кровать у спасительницы планеты испарилось вместе с утренней росой.

От долгого ожидания пальцы утомились сжимать рукоятку ножа и держать стальную защиту. Но изверг Аникин почему-то в дом не ломился, дверь не вышибал, стёкла не колотил, не было слышно даже его шагов по крыльцу. Тогда, отложив, ввиду ненадобности, в сторону средства самообороны, девочка, время от времени дрожа, выглядывала в окно – теперь охотник мирно держал в правой руке вместо сабли самую обычную косу и надевал на спину рюкзак. Девочка перевела дыхание.

Прошло две-три минуты. За её спиной хлопнула рама и следом задребезжало оконное стекло, звеня и бряцая металлическим голосом. На ставших мгновенно ватных ногах Алёнка едва развернулась на резкие звуки, словно в тумане мелькало искарёженное в безумном гневе лицо охотника, сабля, сапоги, сбитые кулаки. Вновь и вновь – бах, ба-бах! Из-за сквозняка бабахавшая форточка наконец-то закрылась. Фу-ууу, пронесло. Рамы и стекла оказались невредимы.

– Ну, всё, я пошёл! – на прощанье крикнул гость Алёнке. – Немного покошу около вашего дома и махну в тридцать четвёртый квартал, надо запасти сена на всю зиму для оленей и лосей.

– До свидания! Заходите ещё! – крикнула девочка, и калитка стукнула, подтвердив, что охотник покинул поле несостоявшегося боя. Она прислушалась к себе, но колокольчик не зазвонил. – Фу, пронесло! Ну, я и перепугалась, как последняя лохушка. Как я сразу не признала в его руках простой косы? Да, у страха глаза велики!

Девочке немедля приспичило выйти на свежий воздух. Хотелось с головой окунуться в июньское тепло. Вскоре под ногами оказались приятные на ощупь, прогретые солнцем ступеньки, и лёгкий ветерок шумел в кронах берёз. Наугад, найдя под порогом старые сандали, Алёнка обулась и натаскала в бочку воды из колодца для вечернего полива. Прищурившись, долго смотрела на неяркое из-за деревьев солнце и, хлопнув по лбу побежала наливать в блюдечко молоко для ёжика.

В огороде доцветала клубника и кое-где среди зелёных ягод появились первые, слегка побуревшие сердечки. Алёна от радости потирала ладони – значит, скоро придёт сладкая пора и клубники станет так много, что хватит на варенье и на объеденье. А пока приходилось перебиваться кислой чёрной смородиной.

Натянув купальник, девочка улеглась на лавочке, подставив себя мягким лучам солнца, пробивающимся сквозь березовую листву. Непонятный визит охотника с новой силой колыхнул волну мыслей о недавней семейной трагедии, не дававшей покоя. Заныло под ложечкой. Неужели этот пожилой охотник – убийца? Зачем он припёрся сюда, да ещё днём, прекрасно понимая, что мама на работе и я в доме одна? А может, взаправду вынюхивает, какая ситуация в семье потерпевших? Похоже, всё к одному – Аникин смахивает на заправского убийцу, такой у него взгляд кровопийцы, а потом если он может застрелить кабана или огромного лося, то и человека-то ему прикончить элементарно, раз-два! Может, охотился на косуль или оленей, а дедушка его за этим занятием и застукал. А он обоих убил, и дело шито-крыто, какие свидетели в лесу? Точно! Зачем приезжему убивать бабушку? Да она – божий одуванчик, училка по литературе. Для неё Пушкин и Бродский дороже золота! За непочтительное отношение к Лермонтову могла любимой дочери или внучке поддать веником. Да, теперь все сходится! Оказывается, как всё просто! Неужели я нашла преступника? Но нужны, как они называются в детективах, эти самые – улики. Ну, Аникин держись, я их скоро разыщу, и тебя ждёт заслуженная кара.

Вечером, когда скрипнула калитка, Алёнка распахнула перед матерью дверь:

– Ура! Мама вернулась!

– Что случилось? Ты какая-то возбуждённая… да и мне днём было как-то не по себе. Скажи, у тебя всё нормально?

– Да, всё классно! Я нашла убийцу!

– Кого?

– Ну, убийцу бабушки и дедушки!

Людмила со всего маха опустила сумки на пол и грохнулась на краешек лавочки, рядом с ведром с колодезной водой.

– Ох! Я так и думала, здесь что-то происходит. Тоже мне, доморощенный Шерлок Холмс, лучше подай чашку, я попью с дороги… и это… рассказывай, что тут произошло в моё отсутствие.

Алёнка сунула маме в руки кружку и рассказала о визите охотника и о своих пророческих догадках.

– Не знаю, у меня от твоих сказок голова набекрень. Но этих… доказательств у тебя нет никаких, кроме пустых фантазий, высосанных из пальца. Так можно обвинить любого, у кого был конфликт с дедушкой или бабушкой. Бабуля тоже была принципиальная, знаешь, сколько она «троек» наставила в аттестаты, несмотря на слёзы детей и родителей?

– Ну и что смертельного в «тройках», чтоб из-за них убивать?

– Раньше при поступлении в институт считался ещё общий бал аттестата! И знаешь, сколько народу не поступили в престижные институты из-за «троек» по русскому и литературе, даже сдав хорошо вступительные экзамены?

– Теперь соображаю. Но я ещё подумаю.

– Думай, только хорошенько, и давай скорей готовить ужин, я сегодня даже не обедала. Ты огород поливала?

– Да, мамочка.

– Молодец.

Алёнка нарезала салат и, прикрыв его газетой от надоедливых мух, пошла в спальню, где вырвала чистый лист из альбома. Сев за стол, она решительно написала вверху: «дедушка» и «бабушка», а в центре «охотник», и повела от последнего жирную стрелку в сторону «дедушки». Слева от «дедушки» черканула ещё слово «комбинат», а справа две буквы «ДД», и следом две стрелки к дедушке. Девчонке понравилась схема, получилось ну прямо как в настоящих детективных фильмах. Она хотела показать схему маме, но передумала из-за «ДД», означающих, конечно, того самого дядю Диму.

После ужина они вышли в огород, где их ожидали грядки с зеленью, огурцы и помидоры, а ещё кислая чёрная смородина. Солнце садилось за лесом, и ветер стих, от прогретой за день земли и трав потянулись запахи, делающие прекрасной жизнь в лесу и за городом. Любоваться закатом помешал назойливый треск мотоцикла, но это оказался не привычный рёв Диминого «Урала», это были скорее звуки певческих цикад, дразнящие слух отдыхающих на блаженном острове Хайнань.

Алёнка подбежала к забору. У калитки стоял маленький жёлтый скутер, с которого слезал молодой парень в зауженных джинсах и рубашке поло, с пёстрым рюкзачком за спиной. Завидев девчонку, он приветливо замахал рукой:

– Добрый вечер! Извините, пожалуйста! Я хотел бы переговорить с родственниками Александра Сергеевича и Натальи Николаевны Белкиных!

Алёнка хотела подойти поближе к гостю, но, вспомнив, что одета в старую футболку с Винни Пухом, на которой красуется огромное пятно от вишнёвого варенья, так и не вышла из укрытия, а только крикнула:

– Подождите, пожалуйста!

– Извините, а сотовая связь здесь работает? – ещё успел спросить парень, рассматривая бесполезный в лесу айфон.

– Нет, это же глухомань!

– Да, в лесу и вправду пахнет лесом, – от себя добавил парень.

Девчонка побежала к маме и рассказала о госте.

– Зачем ты ему сказала, что у нас не принимают телефоны? Вдруг у него на уме что-то нехорошее!

– Мама, преступники не ездят на жёлтых скутерах, уж поверь мне, я прочитала сотню детективов и посмотрела столько же фильмов! А потом у меня ничего в ухе не звонило.

– Ты опять об этом, тихо, перестань. Пошли, а то неудобно перед незнакомым человеком в таком затрапезном виде.

Вдвоём они отправились переодеваться. Джинсовый сарафан и розовая лента в волосы поджидали Милу, а Аленка обошлась свежей футболкой с мультяшными бабочками. И вскоре, выйдя за калитку, они обнаружили худенького парня, с ухоженными рыжими кудрями и тонкой кожей, который, завидев их, соскочил со скутера и, немного разволновавшись от вида двух незнакомых женщин, представился:

– Евгений Хронов, журналист местной газеты, студент факультета журналистики Московского государственного университета, уже несколько лет собираю материалы о гибели ваших родных, хотелось бы задать вам пару вопросов. Если вы не возражаете.

– Здравствуйте, меня зовут Людмила Белкина, а это моя дочь Алёна.