Текст книги "Министерство мокрых дел"

Лейтенант Савинов протестующе раздул щеки. Хотел сказать, что это просто невозможно, никак нельзя, что нет в части хуже солдата, чем бестолковый и хамоватый Пряхин, и если ему дать внеочередное звание, то где ж тогда на земле справедливость?

– Справедливо? – словно прочитав его мысли, спросил у лейтенанта Брусникин.

Савинов хотел ответить, что несправедливо, конечно же, но тут до него дошло, что сказать правду – себе дороже. Потому что по армейским понятиям плох всегда не боец, а его командир, который не смог этого бойца воспитать, и если раскрыть генералу правду, то скорее всего ему, Савинову, хуже и будет. И Савинов, кляня и презирая себя, вынужден был подтвердить, что да, справедливо, и совершенно не ожидавший такого поворота Пряхин с радостью схватился за коньячную бутылку.

– Ну, спасибо, товарищ генерал! – выдохнул он счастливо. – Ну уважили! Всю жизнь вас буду помнить! Давайте за вас, товарищ генерал! Чтоб и вам так звезды на погоны сыпались, как мне лычки!

Молодой генерал Брусникин не возражал. Выпили. Лейтенант Савинов заметно скис. Но на него сейчас никто не обращал внимания.

– Ты вообще по какой специальности? – спросил у Пряхина генерал.

– Я шофер.

– Машина какая?

– Был «КамАЗ».

– Почему «был»?

– Я его утопил в речке на прошлой неделе.

Лейтенант Савинов затосковал.

– Как же ты так умудрился?

– По пьяни, ясное дело, – не стал кривить душой Пряхин. – С дружбанами в соседней деревне надрались самогону, ну и пошли куролесить. Утопили, в общем, машину.

Генерал обернулся к побледневшему Савинову, чтобы уточнить подробности происшедшего, но тут в голове у Пряхина соскочил какой-то рычажок.

– Ха! – воодушевился он. – Вспомнил! Еще один вспомнил анекдот! Как раз про деревню.

– Ну, давай, – тут же переключился на приятное генерал.

– У мужика была свинья, а хряка не было. А поросята откуда же возьмутся? Надо к хряку свинью везти. Ну, мужик ее моет, сажает в телегу, везет в соседнюю деревню, к хряку. С хряком там все нормально, все он сделал, что от него требовалось, мужик привозит свинью домой, а наутро говорит жене: «Сходи посмотри – появились поросята?» Та сходила, нет поросят. Опять мужик свинью моет, сажает в телегу и снова к хряку. Наутро жене: «Сходи посмотри поросят». Нет поросят. Моет свинью, сажает в телегу – к хряку. И так целую неделю, каждый день. Через неделю жена в очередной раз идет в сарай, возвращается в совершеннейшем восторге. «Что? – говорит мужик. – Есть поросята?» – «Поросят нет, но наша свинья уже помылась и сидит в телеге».

– Ха-ха-ха! Ой, не могу! Ну надо же! В телеге! Сидит! Уже и помыться успела! Не-е-ет, маловато тебе сержанта будет. Старшина!

– Да как же?! – всполошился Савинов.

– Старшина! – рявкнул не привыкший отступать генерал.

Савинов насупился. Старшина Пряхин сидел молча, не смея поверить в свалившееся на него счастье.

– Звания – это чепуха, – сказал Брусникин. – Это все условности. Мне вот и сорока еще нет, а я уже генерал.

Отечески потрепал Савинова по плечу:

– Надо знать, на ком жениться, лейтенант! Хороший тесть главнее маршала!

В глубине души Савинов был с генералом согласен. Ему самому присвоение очередного звания задерживали на целый год. Посмотрел бы он на своих недоброжелателей, будь у него тесть не из простых. Уже бы к капитанским погонам подбирался. А если уж очень повезет – уже бы и майором был.

– Ну, товарищ генерал! – сказал Пряхин. – Вы ж меня счастливым сделали! Приеду вот я домой, а погоны у меня – старшинские! А? Горят, в общем, золотом. И сразу видно, что я не балду тут в армии гонял, а стоял, так сказать, на страже.

– Погоны старшины тебе подойдут, – признал Брусникин, стрельнув взглядом по пряхинским плечам. – Будут как влитые. Ты бы примерил их, а?

– Прямо сейчас?

– Ну!

– Это я мигом! – воодушевился Пряхин.

Поднялся из-за стола и качнулся. Не привык солдатский желудок к дорогому коньяку.

– Ты полегче, – напутствовал его Брусникин.

– За меня не бойтесь, товарищ генерал. Я щас!

Вышел, пьяно-нерасчетливо хлопнув дверью.

– Да как же так! – наконец-то обрел дар речи Савинов. – Товарищ генерал! Помилуйте!

– Что такое?

– Как же ему звание давать? Он же… Он ведь… Он машину утопил!

– Ну!

– И ему – внеочередное звание? Ведь абсурд!

– Ну почему абсурд, лейтенант? Что – разве погиб кто-то? Тогда, когда машина в реку кувыркнулась, – кто-то утонул? Он говорил, с друзьями был.

– Нет, все спаслись.

– Вот видишь! – воодушевился генерал. – Он же, наверное, и спасал своих товарищей, рискуя жизнью.

– Да никого он не спасал!

– Но ведь не утонул никто?

– Не утонул.

– Вот! Я и говорю! Надо отметить бойца.

– Никудышный он боец! – прорвало Савинова. – Сладу с ним нет! Пьет, патроны от автомата дважды в карты местным проигрывал, насилу потом вернули боеприпасы. Машину утопил. И это уже вторая. А перед тем другой был «КамАЗ» – с мукой и крупами. Говорит: отлучился на минутку, машину угнали. А я знаю точно – продал! За два ящика водки машину с грузом продал!

– Ах! – выдохнул потрясенный генерал. – Так он лиходей? По нему трибунал плачет? Что ж ты сразу-то не сказал? И каким таким образом он до сих пор на свободе? Куда прокурорские смотрели?

Вот тут Савинов и споткнулся. Побагровел и сказал через силу:

– Ищут машину-то.

– А Пряхин почему на свободе?

Савинов еще больше побагровел, хотя куда уж было больше.

– Пряхин-то вроде бы ни при чем.

– Ну ты же сам сказал только что!

– То я сгоряча.

Расклад был такой. Пряхина за ту пропавшую машину можно было, конечно, закатать в тюрьму в два счета. Но сразу же последовали бы оргвыводы в отношении самого Савинова. Дело известное: если виноват подчиненный, то и командиру достается на орехи. Поэтому историю с пропавшим «КамАЗом» постарались замять, а Пряхина выгородить.

– Пряхин вроде бы и ни при чем, – совершенно остыл Савинов.

– Уф-ф! Ты полегче! – ослабил узел галстука генерал. – А то я уж подумал…

Что он подумал, досказать не успел, потому что появился Пряхин. Вид Пряхин имел довольно расстроенный.

– Беда с погонами, – сообщил он. – Только такие вот нашел.

Показал. Офицерские. Не подходят старшине.

– Жаль, – признался Брусникин. – Хотел я на тебя в новых погонах взглянуть. Хотя…

Задумался на мгновение.

– Знаешь, будешь ты лейтенантом! Раз уж погоны такие…

– Не имеете права! – торжествующе выпалил Савинов. – По должности не имеете права офицерское звание ему присваивать!

Даже ожил. Хоть здесь была справедливость. Но рано он торжествовал.

– Не имею права? – ухмыльнулся подвыпивший Брусникин. – У нас, лейтенант, тот прав, у кого больше прав. Усекаешь? Говорил же я тебе: хороший тесть главнее маршала! – Повернулся к Пряхину: – Ты с сегодняшнего дня лейтенант! Представление сделаю, как только в Москву вернусь.

– У меня и звездочки есть лейтенантские, – сообщил Пряхин.

Достал из кармана, показал. Точно, есть. Надо же, как удачно.

– Как же так, товарищ генерал, – пробормотал совсем растерявшийся Савинов. – Я, чтоб лейтенантом стать, училище заканчивал…

– А что училище? – остановил его беззаботный Брусникин. – Ты вспомни, как в войну – безо всяких училищ, прямо на передовой, из лейтенантов сразу в полковники. А?

– Так то в войну!

– А сейчас? – громыхнул генерал. – Сам же рассказывал. Машина в реку, все тонут, и только лейтенант Пряхин, рискуя жизнью… Герой, в общем.

И опять Савинов приуныл. Понял, что ничего сегодня доказать не сможет.

К пирующим заглянул лейтенант. Тот самый, который играл за нас.

– Товарищ генерал! Вам пакет из Кремля!

Бедный Савинов едва не упал с табурета. Кремль и савиновская забытая всеми часть жили как бы на разных полюсах. Лейтенант и помыслить не мог, что эти два мира хоть как-то пересекутся в этой жизни. А вот ведь пересеклись. Точкой пересечения стал генерал Брусникин.

– Ну, давай!

Генерал взял в руки увесистый, весь в сургучовых печатях, пакет, с хрустом его разорвал. Внутри обнаружилась целая пачка документов. Брусникин отхлебнул коньячку и углубился в чтение.

Савинов, воспользовавшись неожиданной передышкой, придвинулся к Пряхину и прошептал:

– Шел бы ты отсюда!

– Ты полегче, – огрызнулся вконец обнаглевший Пряхин. – Я все-таки тоже лейтенант.

– Все то же, – вздохнул генерал Брусникин, откладывая документы в сторону. – Предложения по военной реформе. Одни и те же бумаги тасуют, как карты…

Вздохнул, опечалившись.

– А я еще анекдот знаю, – доложил новоиспеченный лейтенант. – Как раз про карты.

– Ну, давай, – ожил Брусникин.

– Медведь, волк и лиса сели в карты играть. Волк говорит: «Только учтите: кто будет мухлевать, тому сразу картами по морде». – «Да, – подтверждает медведь. – По наглой рыжей морде».

– Это я слышал, – махнул рукой Брусникин. – А вот про азеров ты какой-нибудь анекдот знаешь?

– А как же! В грузинской школе идет урок русского языка. Учитель говорит: «Дэты! Руски язык загадачный и нэпанатный. Слова «тарэлька», «вилька», «бутилька» пишутся без мягкого знака, а слова «пыл», «кон», «сол» – с мягким знаком. Панят эта невозможна. Эта нужна запомнит».

– Да, здорово! – добродушно оценил Брусникин. – А еще?

– Грузин плывет по реке и кричит: «Паслэдный раз купаюс! Паслэдный раз купаюс!» Ну, люди на берегу, натурально, думают, что у него отпуск заканчивается, вот человек и сообщает, что последний раз в воду залез. А грузин – бац! – и утонул. Оказывается, хотел крикнуть, что тонет, но не знал, как это будет по-русски.

– Ха-ха-ха! – залился смехом Брусникин. – Ну ты, блин, даешь! А знаешь, весело с тобой. Возьму, наверное, тебя к себе адъютантом. Дам тебе капитана. Ты ведь сейчас кто?

– Лейтенант! – доложил Пряхин.

– Ну, это несерьезно. Вот капитан – это дело. Походишь месяца три в капитанах, и я тебе майорские звезды выхлопочу.

На лейтенанта Савинова нельзя было смотреть без сострадания. Потому что ничто так не выбивает из колеи, как лицезрение чужого незаслуженного успеха. Пряхин, этот хам и недотепа, за какой-нибудь час проделал путь от рядового до капитана с прицелом на майорские звезды. Савинов знал, что жизнь жестока и несправедлива, но чтобы до такой вот степени… Он слышал подобные истории. Легенды о головокружительных карьерных взлетах бродили среди офицеров, и голливудские истории про Золушку меркли на фоне этих рассказов. Он слышал, но никогда не видел подобного своими глазами. И вот – увидел. И медленно дозревал. Он не любил лебезить. И подстраиваться под кого-то тоже. Но так надоело ходить в лейтенантах. И неужели он не заслуживает лучшей участи? Ведь вот Пряхин – ничтожество, а смог. И если хоть немного постараться, ну самую малость…

– А вот я тоже анекдот расскажу, – пробормотал Савинов, пряча глаза. – Можно?

– Давай! – дозволил Брусникин, пребывающий в прекрасном расположении духа.

– Идет мужик по улице. Несет транспарант. На транспаранте написано: «Бей жидов и велосипедистов!» Подходит к мужику милиционер и спрашивает: «А велосипедистов-то за что?»

Повисла пауза. Она была тяжелая, как бетонная плита. Савинов почему-то сжался, я видел. Наверное, чувствовал, что плита вот-вот оборвется, и она оборвалась.

– Вообще-то меня Самуил Яковлевич зовут, – сообщил «генерал Брусникин». – И не очень-то я такие анекдоты люблю.

Вот это концовка для нашего сюжета!

– Все! – сказал я оператору. – Достаточно! Ай да Толик! Ай да молодец!

Этого в сценарии не было. Сымпровизировал.

* * *

Ольгу я увидел в здании прокуратуры. Меня попросил приехать Мартынов, я и приехал. Шел по коридору и неожиданно встретил Ольгу.

– И вас тоже вызвали? – вырвалось у нее.

– Да. И вас?

– И меня. Едва ли не каждый день хожу сюда, как на работу.

– Допросы?

– Да. Это так неприятно.

Мне было безмерно ее жаль.

– Какое-то время это еще будет продолжаться, – сказал я. – Крепитесь.

– Почему они в нас так вцепились?

– Потому что на них давят сверху, требуют результатов.

– Кто требует?

– Люди, которые фактически являются владельцами банка.

– Наверное, очень серьезные люди?

– Очень, – признал я.

Она вздохнула.

– Я боюсь за Костю.

– От него по-прежнему никаких вестей?

– Никаких. – Она покачала головой, и вдруг по ее щекам покатились слезы. – Я так боюсь за него!

– Будем надеяться, что все обойдется.

Ольга тихо всхлипнула, начала рыться в сумочке, ища платок, и проговорила, изо всех сил стараясь сдержать рыдания:

– Я не верю. Мне кажется, что с ним что-то случилось.

– Вы напрасно себя пугаете.

– Нет. – Она вновь всхлипнула. – Мне кажется, что его уже нет в живых.

Она озвучила то, что и я грешным делом иногда подумывал, но признаться в этом я не мог. По крайней мере – ей.

– Не хороните его прежде времени. Вы ведь не знаете всего.

– А вы знаете? – Ольга посмотрела с надеждой.

Как будто кто-то мог сказать мне нечто такое, чего она сама не знала.

– Новости приходят каждый день, – ответил я неопределенно. – Так что будем надеяться.

Но надежда в ее глазах уже погасла.

– Да, – сказала бесцветным голосом. – Будем надеяться.

Посмотрела на часы.

– Извините, мне пора.

– Всего хорошего.

Она ушла, и я смотрел ей вслед, не в силах отвести взгляд. Вспомнился недавний вечер, когда мы с ней сидели у здания прокуратуры и я поцеловал ее волосы. Ольга представлялась мне неземным созданием, случайно попавшим в нелепый мир людей.

Мартынов, когда я к нему вошел, изучал содержимое какой-то папки. Увидев меня, сдвинул папку на край стола и улыбнулся. Улыбка была без радости. Наверное, проблемы одолевали.

– Извини, что оторвал тебя от дел, – сказал Мартынов. – Как ты там?

– Ничего. Работаем.

– Молодец. Что-нибудь новенькое снимали?

– Буквально накануне. Сюжет про то, как один солдат за час прошел путь от рядового до капитана.

– Это каким же способом? – удивился Мартынов и засмеялся.

– Очень уж хорошо парень анекдоты умел рассказывать.

– Так это вы его разыграли?

– Нет. Его командира, лейтенанта.

– И как чувствовал себя лейтенант?

– У него чуть крыша не поехала. Хорошо, что мы вовремя остановились.

– Ну вы даете, – покачал головой Мартынов.

Помолчали.

– Значит, обстановка в группе рабочая? – спросил Мартынов, глядя в окно.

За окном синело чистое, без единого облака, небо.

– Рабочая, – подтвердил я.

– Все, как одна семья?

– Вроде того.

– И без конфликтов?

– В смысле? – не понял я.

Мартынов перестал изучать летнее небо за окном и повернулся ко мне.

– Никакой грызни, да? Все нормально?

– Все нормально, – кивнул я, не понимая, к чему весь этот разговор.

– И ни у кого нет повода обижаться на тебя?

– Да в чем дело-то? – не выдержал я.

Мартынов придвинул к себе папку. Ту самую, которую изучал перед моим приходом. Папка была распахнута, а в ней – множество самых разных бумаг. А сверху – я только сейчас это увидел – лежал липовый некролог с моей фамилией и моя же фотография, на которой неизвестный мне недоброжелатель фломастером изобразил капли крови.

– Дело завертелось нешуточное, – сказал Мартынов. – И мы среди прочего занялись той странной историей с твоим некрологом.

Оказывается, это была не просто папка с бумагами. Это было все, что они накопали в связи с поисками неизвестного недоброжелателя. До недавних пор им такое и в голову бы не пришло – затевать целое расследование, но случился этот налет на банк, на прокуратуру давили со всех сторон, и им теперь приходится рассматривать все возможные версии без исключений.

– Шутника этого мы еще не нашли, – сказал Мартынов. – Но вся штука в том, что…

Захлопнул папку и посмотрел мне в глаза.

– В одном мы теперь уверены твердо. Это кто-то из твоего близкого окружения, Женя.

– Не верю! – дернулся я.

– Ошибки быть не может. Кто-то из очень близкого окружения. Тот, кто хорошо знает тебя и особенности твоей работы.

* * *

Я остановил машину. Узкая лента асфальта пролегла меж полей, которые, похоже, лет десять уже не засевались. Трава поднялась по пояс. Полная тишина. Казалось, что это и не Подмосковье вовсе, а позабытая всеми российская глубинка. По правую сторону от дороги тянулся неглубокий ярок.

– Хорошее место, – оценил я.

– Чем же оно хорошее? – спросила Светлана.

Мы с ней направлялись в деревню, к месту будущих съемок. Илья Демин сидел в той деревне уже три дня, готовя место событий.

– Здесь мы перевернем машину, – сказал я, указывая на ярок. – И сожжем ее. Представь: герой еще не приехал в деревню, а уже видит первые признаки того, что там, в деревне, что-то происходит.

– Психологическая подготовка?

– Что-то вроде того.

Светлана вышла из машины следом за мной. Пахло цветами. Теплый ветер гнал по небу облака.

– Что еще тебе сказал Мартынов? – спросила Светлана, продолжая прерванный разговор.

– Они ищут человека, который прислал мой некролог.

– Для чего?

– Хотят проверить, не связано ли это с последующим налетом на банк.

– А так может быть?

Я в ответ лишь неопределенно пожал плечами. Прокурорским виднее. У них все нити в руках.

– И вот, копая это дело, они нарыли что-то очень неприятное.

Светлана не спросила – что? Но в глазах был вопрос.

– Они считают, что это кто-то из наших.

– То есть? – округлились ее глаза.

– Кто-то из тех, кто работает в нашей съемочной группе.

– Не может быть! – вырвалось у Светланы.

Едва ли не то же самое и я сказал Мартынову в первый момент, когда услышал.

– Мартынов говорит об этом очень уверенно. Они допросили женщину, сотрудницу газеты, которая принимала текст некролога. Она, оказывается, перебросилась с подателем объявления о моей смерти несколькими фразами. А теперь вот тот разговор ей пришлось вспоминать. Прокурорские сопоставили все факты, и у них почти стопроцентная уверенность, что кто-то из наших.

– А он что, сказал, что именно ты умер, да? Тот человек, я имею в виду.

– Нет, женщине и в голову не могло прийти, что речь идет обо мне. Это уже позже все всплыло.

– Но – кто?

– Я не знаю, – честно признался я.

– Я, Илья, – стала загибать пальцы Светлана. – Наши операторы, водитель, двое гримеров, технари…

– Технари погибли, – напомнил я. – Их убили налетчики.

– Но погибли уже после того некролога.

– Они ведь недавно к нам пришли.

– И тем не менее тоже работали в нашей команде.

Чем неприятны проказливые шалости – тем, что подозреваются все. Даже мертвые.

Светлана закончила подсчет. Десяток людей, вряд ли больше.

– И что ты собираешься предпринять? – настороженно спросила она.

– Ничего, – сказал я. – Искать шутника будут прокурорские. Мартынов взял у меня фото.

– Какое фото?

– Наше, общее. Где мы все, вся группа. В прошлом году фотографировались, на дне рождения у Ильи. Помнишь?

– Помню. И что дальше?

– Фото покажут той женщине из газеты. Мартынов говорит, что почти наверняка человек, приносивший в редакцию мой некролог, окажется на фото.

– Какой кошмар! – оценила Светлана. – Ты представляешь – откроется, кто именно так нехорошо пошутил! И что тогда?

– Уволю его без выходного пособия, – буркнул я.

– Все шутишь?

– Нисколько. Потому что и без меня прокурорские так ему потреплют нервы – мало не покажется. Ему просто не повезло. Он пошутил в очень неподходящий момент. Если бы не этот налет на банк, он до сих пор пребывал бы в безопасности. И ничто не всплыло бы. Такие вот дела. Ну что, едем дальше?

Мы сели в машину.

– Ты говорил об этом кому-нибудь, кроме меня?

– Нет. Сегодня еще скажу Илье. И больше пока никому. Потому что вся работа сразу остановится. Все начнут коситься друг на друга.

– Да, ты прав, пожалуй.

Мы въехали на пригорок. Прямо перед нами раскинулась небольшая деревенька. Уникальное место. Несмотря на близость Москвы, здесь до сих пор не было дачников. До недавних пор в деревеньке дислоцировался военный совхоз, или как там оно называется. Военные никого не подпускали к своим угодьям до самого последнего времени, пока их самих отсюда не вывели. Остались только местные жители – два десятка человек. Демин чудом выискал это место для наших будущих съемок.

– Красота! – оценила Светлана.

– Что?

– Красота, говорю.

– Да, – запоздало признался я. – Хорошее место.

Я не сразу понял, о чем она, потому что как раз смотрел в зеркало заднего вида. За нами, метрах в трехстах позади, приклеилась темно-зеленая легковушка. Я ее давно заприметил. Еще у самой Москвы.

* * *

Первым аборигеном, которого мы со Светланой увидели, был древний старичок, возраст которого я лично определить затруднялся. Не исключено, что он ходил в один класс еще с маленьким Федей Керенским. Несмотря на годы, при виде нашей машины старичок резво рванул нам наперерез, прямиком под колеса. Мне пришлось остановить машину и выйти к старичку. Он лучился счастьем и лез целоваться.

– Ну надо же, – растрогалась Светлана. – Тут тебя даже старики знают, король эфира ты наш.

– Прошу ко мне! – тянул меня за рукав старичок. – Вот мой дом! Прошу!

Я пытался отказаться, ссылаясь на занятость. Но старичок не сдавался.

– Неудобно, – сказала Светлана. – Давай зайдем хоть на минутку.

Домик у старичка был крохотный. Крыша уже просела, и, если бы в этих краях жителей из ветхих домов переселяли в новостройки, как в городе, старичок бы получил ордер на вселение в новое жилье еще лет пятнадцать назад, не меньше.

– Дом отличный! – кудахтал старичок, с лица которого не сходило счастливо-озабоченное выражение. – Мне за него сто тыщ давали, а я говорю – нет!

– Это почему же? – вежливо поинтересовалась Светлана.

– А потому, что надо, чтоб люди были хорошие. Вот!

У крыльца отсутствовала половина ступенек.

– Здесь осторожненько, – посоветовал наш провожатый. – Шажочком, не бегом.

Сам он взобрался наверх с необыкновенной легкостью. Уже привык, наверное.

Вошли в дом. Пахло вековой пылью и чем-то кислым. Было сумрачно, как в пещере. Я не сразу рассмотрел давно не беленную печь, лавки вдоль стены, основательный, из досок сделанный стол.

– Дом хоть куды! – оценил собственное жилище старик. – А теплый! Зимой, бывает, как прижмут морозы, а мне тут хоть бы хны! В городе разве жизнь? Одна преступность! А у нас!

Он захлебнулся собственным восторгом.

– Комнат две, – сообщил через время, отдышавшись. – Вот сюда, посмотрите!

И вторую комнату показал. Мы посмотрели. Я подумал, что рановато все-таки мы полезли в космос. И на земле еще есть чем заняться.

– Вам я скажу, – прервал мои мысли старичок. – Как вас звать, кстати?

В лицо меня помнил, а имя вот запамятовал.

– Евгений, – сказал я. – Женя.

– Евгений, – попробовал имя на зуб мой собеседник. – Как артиста Матвеева, значит. Так вот, Женя. Места у нас замечательные. Армия у нас тут стояла, так что порядок кругом. У вас и в городе такого порядка нет, попомни мои слова. И отдыхать здесь можно!.. – И он опять потерял дар речи.

– Нам пора, – сказала Светлана. – Вы нас извините.

– Это жена ваша? – переключился на нее старичок. – А детки есть? Деткам-то тут хорошо!

Хлопнула входная дверь. Я обернулся. Демин.

– Смотрю – машина твоя стоит, – сказал Илья. – Куда, думаю, пропали?

– Я вот им тут дом показываю, – доложил старик.

– Дедуля! Не покупатели они! – веско сказал Илья. – Им твой дом ни к чему!

– А как же!.. А я-то подумал!..

Я медленно прозревал. Светлана все поняла первой и засмеялась. Демин вытолкал нас за дверь.

– Они тут все просто с ума посходили, – буркнул. – Дома свои принялись продавать. До сих пор нельзя было – военное хозяйство все-таки, зато теперь ждут не дождутся, когда на них прольется золотой дождь.

То-то я удивился, не обнаружив в доме у старичка телевизора. Еще подумал, откуда же ему знакома моя физиономия. А она ему совсем незнакома. Он принял нас со Светланой за покупателей.

– По пятьдесят тысяч зеленью некоторым тут предлагают, – сообщил диспозицию Илья. – И деревушка постепенно сходит с ума. Потому что больше пятидесяти рублей никто тут сроду в руках не держал.

Мы вышли к машине. Старик смотрел нам вслед сквозь вековую пыль, намертво прилипшую к стеклу.

– Что там, в Москве? – спросил Демин.

Я рассказал ему последние новости. И про таинственного шутника, затесавшегося в нашу группу, – тоже. Демин сразу встопорщил усы.

– Да я его сейчас же!.. Своими собственными руками!

– Кого? Где ты его найдешь?

– Построю всех в шеренгу! И каждому – в глаза! Вычислю и тут же, перед строем, расстреляю. Из газового пистолета.

Светлана засмеялась. Я тоже.

– Брось! – отмахнулся я. – Не будем поднимать шума. Даже если этого шутника вычислят – вышвырнем его, не поднимая лишней пыли. Нам не выгоден скандал. И так проблемы из-за этого банка, каждый день в газетах нас полощут. А если еще добавится история с тайным недоброжелателем в нашей же собственной группе…

– Женя прав, – сказала Светлана. – И без того скандал разгорелся нешуточный.

– Лучше скажи, что тут у тебя, – попросил я.

Демин стрельнул взглядом вдоль недлинной улицы.

– У меня все в порядке, Женя. Как всегда.

– Хвастун! – буркнула Светлана.

– Не хвастун, а человек, объективно оценивающий свои способности, – внес поправку Илья. – В общем, можно снимать.

– Я тебя еще попрошу найти какую-нибудь разбитую машину, – сказал я. – Лучше, если это будет грузовик.

– Зачем?

– Здесь рядом, перед самой деревней, есть хороший ярок. Столкнешь машину туда и сожжешь ее.

– Следы боевых действий? – уловил догадливый Илья.

– Точно.

Он кивнул, соглашаясь с моим планом.

– А где тот ярок, ты говоришь?

– Вот здесь, сразу за пригорком.

Я повернулся, чтобы показать рукой, и осекся. Темно-зеленая машина, та самая, стояла на краю деревни. В машине кто-то был, я видел силуэты.

– Черт побери! – не сдержался я.

– Что случилось? – не понял Демин.

– Машина, – я показал рукой. – Тащилась за нами от самой Москвы.

– Ту думаешь – слежка?

– Запросто.

– Кто они, как думаешь?

– Не знаю.

Демин покусывал ус, раздумывая.

– Может, отловим их и накостыляем? – предложил он после паузы. – Нас тут больше, как-никак.

Я невесело засмеялся и покачал головой.

– А вдруг это покупатели приехали дом присмотреть? Поди разберись.

Мы сели в машину.

– Куда ехать, командир? – сказал я Демину. – Показывай, что ты тут натворил за эти дни.

– Прямо, – указал путь Илья. – До предпоследнего дома.

Я тронул машину с места. И увидел в зеркале заднего вида, как темно-зеленая машина потянулась следом за нами. Никакие они не покупатели.

* * *

Вечером мы со Светланой возвратились в Москву. Темно-зеленая машина преследовала нас почти до Кольцевой дороги, а потом внезапно исчезла, как будто ее и не было.

Приехав домой, я позвонил Мартынову, рассказал о странной машине.

– Ты номер ее записал? – спросил Мартынов.

– Нет. Они ни разу не приближались.

– Жаль.

Подумал.

– Наверное, опасаться их не надо.

– Вы так думаете?

– Я почти уверен, Женя. Слишком демонстративно проделывают эти штучки. Хотели бы напакостить – не маячили бы.

– Пытаются запугать?

– Или просто на нервы действуют.

– Кому бы это могло понадобиться?

– А ты подумай.

Я подумал.

– Ласунский? – высказал предположение.

– Почему бы и нет?

– Ему-то что за радость?

– Они до сих пор считают, что ты можешь как-то быть причастен. И копают.

– Копают?

– Еще как. До меня тут слухи доходят.

– И что мне теперь делать?

– Ничего. Живи, как жил. В конце концов им это надоест. Или мы разыщем тех налетчиков.

– Смотрите нашу программу, – сказал я ему на прощание.

– Что за сюжет будет в ближайшем выпуске?

– Про ядерный удар по Америке. Мы показали этим проклятым янки, где раки зимуют.

* * *

У мебельного салона я оказался случайно. Попал в пробку, чудом успел из нее выбраться, пока меня со всех сторон не облепили такие же несчастные, как я, переулками стал пробираться в нужную мне точку города и вдруг обнаружил, что выехал прямиком к мебельному салону. Тому самому, жихаревскому, в котором мы когда-то снимали один из своих сюжетов.

Светились витрины. Входили и выходили покупатели. Жизнь текла, будто ничего и не случилось. Я вышел из машины и направился в салон. Охранник на входе всмотрелся в мое лицо и улыбнулся. Узнал. Кажется, он не дежурил в день съемок.

– Привет! – сказал я ему. – Как жизнь?

– Зарплату платят, – усмехнулся он.

Для него все в порядке.

Я прошел в торговый зал. Все стояло на своих местах. Все по-прежнему. Как в тот день, когда я был здесь в последний раз.

Подошел менеджер, пожал мне руку. На лице дежурная улыбка, а в глазах вопрос.

– Случайно заехал, – сказал я. – По старой памяти, можно сказать, зашел.

– Да-да, – кивнул он.

Я видел, как он напряжен. Это не было связано с моим визитом. Кажется, в таком напряжении он пребывал все последнее время.

– Неприятности? – понимающе сказал я.

– Вы же сами знаете, – с готовностью ответил мой собеседник.

– Уже приезжали к вам?

– Кто?

– Из прокуратуры.

– И из прокуратуры…

И откуда-то еще, судя по всему, но он не договорил. А я не стал переспрашивать.

– Чего хотят? – спросил я.

– Не чего, а кого.

– Жихарева?

– Да.

Вздохнул и признался:

– Здорово нервы помотали.

– Вы-то тут при чем?

– Когда что-то случается, виноватыми оказываются все.

Махнул рукой куда-то в зал:

– Работы совсем никакой. Парализована.

– Покупатели-то есть.

– Это одна видимость. Без Жихарева здесь все остановилось.

– Когда вы видели его в последний раз?

– Он приезжал сюда накануне выходных. Как раз перед тем, как все произошло.

Перед налетом на банк, надо понимать.

– Как выглядел?

– В смысле? – переспросил менеджер, а в глазах плеснулась настороженность.

– Для меня было полной неожиданностью то, что случилось в банке. И я пытаюсь понять, предчувствовал ли Константин грядущие неприятности.

– Нет, – покачал головой в ответ. – По нему не скажешь. Все было как обычно.

– А «обычно» – это как?

– Все разговоры – только по делу. В разговоре он ровен. Я ему передал недельную сводку по продажам. Как обычно, я же сказал. Мы еще обсуждали дела на следующую неделю. Какие там неприятности? Никто и помыслить не мог. – Он говорил так, словно и сам поражался тому, что случилось чуть позднее.

– Я еще с его женой пошутил…

– С Ольгой?

– Почему с Ольгой? Ее Светланой звать.

– Да-да, конечно. Так он с ней заезжал?

– Да. Я ей кофе приготовил. Они потом, кажется, собирались в какой-то салон…

– В салон?

– Косметический. Хотя, между нами говоря, жене Константина Андреевича тот салон попросту не нужен.

– Женщине косметический салон не нужен только в двух случаях, – улыбнулся я. – Или когда косметолог все равно не в силах помочь, или когда женщина красоты неописуемой.

– Здесь второй случай.

– Неужели? – не сдержался я.

Я-то думал, что у Жихарева с Ольгой любовь потому, что его собственная жена… как бы сказать… ну, не совсем соответствует, что ли. Обычное дело, я таким историям уже и счет потерял. Почти все «новые русские» пришли к большим деньгам, уже имея жен, обретенных раньше, когда они оба были молоды и бедны. Деньги что-то сделали с этими ребятами. Наверное, собственная самооценка повысилась. Вроде бы жены им уже не соответствовали. И началась повальная замена спутниц жизни. Семьи «новых русских» по разводам, наверное, стоят на первом месте.