Текст книги "Санитар"

27

О Ектенбаеве, оказывается, статья в журнале была напечатана. Называлась статья «Пауки». Журналист – не свой, не местный – писал о том, что нет сил уже совладать с преступниками. В прошлые времена детективы тем заканчивались, что преступник пойман. Подразумевалось, что дальше уже неинтересно – будет суд и законное наказание. Естественно, за преступлением следует наказание. И вдруг все изменилось. Преступник – пойманный и изобличенный – не обязательно будет наказан. И улики, против него собранные, тоже ничего не весят. Все ясно, казалось бы. Вот преступление. Вот подсудимый. Вот улики, доказывающие неопровержимо вину подсудимого. А вот – оправдательный приговор суда. «Вы хотите сказать, что так не бывает? – вопрошал в своей статье журналист. – Что ж, извольте. Вот вам реальная, из жизни, история». И дальше на четыре страницы – статья о Ектенбаеве.

Ектенбаев этот умудрился большие деньги из казны получить – на инвестирование социально значимых программ, как было написано. Но когда прошло некоторое время, выяснилось: не сделано ничего. И денег нет. За Ектенбаева взялись всерьез, выяснили, что деньги он попросту разворовал – обналичил, и после этого их следы затерялись. Грозил ему за это немалый срок. Но судья почему-то решил, что Ектенбаев невиновен. А все вокруг сделали вид, что судья прав.

Была в журнале и фотография. Несколько человек – хорошо одетые, сытого вида мужчины – стоят в тени дерева, улыбаются в объектив. Ектенбаев был стрелкой указан, но Паша его и без стрелки узнал бы, конечно. Хоть и коротка была их встреча, но лицо Паша запомнил. Ектенбаев, как и все на фотографии, улыбался тоже. Дела у него в ту пору, наверное, шли неплохо. Не боялся ничего. Знал, что откупится. Но не знал, что есть такой человек – Паша Барсуков. А иначе не улыбался бы беззаботно.

– Любишь старые журналы листать? – поинтересовался Дегтярев.

Паша поднял голову и сказал равнодушно:

– Не такой уж он и старый, этот журнал.

Знал, что говорил, – с Ектенбаевым история и вправду не такой давней казалась.

– Про наш город написано.

– Да, – кивнул Дегтярев. – Я читал.

Потянулся.

– Ты все выходные так проводишь?

– Как? – спросил Паша.

– Лежа на диване.

– А что в этом плохого?

– Ничего.

– И я так думаю, – сказал Паша и отвернулся.

– Одному плохо, – неожиданно встрепенулся Дегтярев.

– Неужели?

– Ты когда женат был, по-другому жил, наверное.

– Точно так же, – ответил Паша сухо.

– И к жене не тянет?

– Нет.

– Она ведь в другом городе теперь живет?

– Да.

– И ты к ней не ездил?

– Какое твое дело?! – взорвался Паша, отшвырнув журнал. – Ну что ты вечно в душу лезешь!

Дегтярев взглянул на него почти испуганно, но промолчал.

– Не лезь ты ко мне с расспросами! – сказал Паша уже более мирно, словно извиняясь. – Давай о чем-нибудь попроще побеседуем.

Поднял журнал с пола, раскрыл нервно – как раз на той странице, где фото с Ектенбаевым было. Надо будет снимок вырезать. И повесить в своей квартире на стену – рядом с Самсоновым и Охлопковым. Друзья по несчастью. Но вот этот, с Ектенбаевым рядом, – уж больно лицо его знакомо. Где он мог его видеть? Приблизил к глазам, всмотрелся. Нет, не вспомнил.

28

В понедельник Паша заехал к себе домой – вечером, после работы. Когда к Дегтяреву собирался переезжать, забыл бритвенный прибор. Вроде пустяк, а неудобство огромное.

Вошел в квартиру, остановился на пороге, вслушался почему-то. Тихо. Тикали в комнате часы. Капала вода из крана. За окном кто-то кричал: "Леха! Ле-е-е-ха-а!" Паша тщательно запер за собой дверь и только после этого прошел в комнату. Сердце отчего-то сжалось недобро – эти стены ему сейчас казались враждебными. И оставаться здесь надолго не хотелось. Как он вернется сюда? Не век же ему у Дегтярева жить. Дегтярев говорит – к жене езжай. Если бы он знал! Паша поморщился.

Чтобы не слышать собственных шагов, включил телевизор. В студии сидели несколько человек, отвечали на вопросы молоденькой журналистки. Что-то о развитии местной экономики и рыночных отношениях. Паша даже не вслушивался, ему лишь шумовой фон нужен был – чтобы тишина не давила на нервы. В ванной взял бритвенный прибор, бросил в сумку. Задумался: что-то еще он должен с собой взять, и вдруг услышал явственно из комнаты – Подбельский. Вбежал в комнату, впился глазами в экран. Один из присутствующих в студии – его сейчас как раз и показывали – говорил о том, что предприниматели, конечно, помогут с инвестициями, но надо и им, предпринимателям, помочь. В нижней части экрана тем временем строчка побежала: "Подбельский Д. Н. Президент Ассоциации предпринимателей". Паша из сумки извлек поспешно дегтяревский журнал, раскрыл, надрывая в спешке страницы. Вот он, человек этот, на фото рядом с покойным Ектенбаевым стоит. Значит, Подбельский. Самый главный у них, как те ребята возле склада сказали.

Паша взял ножницы, вырезал фото из журнала, потом снимок надвое разрезал, в аккурат между Подбельским и Ектенбаевым. Они теперь порознь были. Как в этой жизни. Один мертв уже. Второй по телевизору выступает, цел и невредим.

Фото с Ектенбаевым Паша повесит на стену. Ему показалось даже, что Охлопков глаза скосил, разглядывая своего нового соседа.

– Не узнаешь? – засмеялся Паша. – Вместе небось воровали?

Он вдруг улыбку с лица согнал и в глаза Охлопкову вгляделся. Не рассматривал его, а вспоминал просто, как уезжал с этим парнем на его машине от офиса "Спектра", и вдруг на улицу выскочил… как же фамилия его?.. который пытался Паше сигареты продать… ага, Никифоров! И вот Никифоров этот из дверей выскочил и говорит Охлопкову: "Вам Подбельский звонит".

У Паши теперь такое чувство было, словно он непроизвольно чье-то присутствие ощущал. То есть знал о существовании человека. Не знал еще, как того зовут, и даже как он выглядит – не знал. Но знал, чувствовал, что он есть – тот человек. И им еще предстоит встретиться. Всматривался в лицо Подбельского. Ему, наверное, под пятьдесят. Жесткое лицо, неулыбчивое. Когда говорит, смотрит на собеседника прямо и почти без эмоций – так смотрят люди, знающие себе цену. Царь и бог. Местный крестный отец. Он что-то там запретил делать, и эти двое – в кожаных куртках, с перстнями золотыми – подчинились беспрекословно. Передача закончилась. Получалось, что Подбельский как бы итоги подводил всему сказанному. Он говорил, а все слушали. Нет, не слушали – внимали. Именно так, внимали, выказывали искренний интерес.

Паша выключил телевизор, подхватил сумку. Встал среди комнаты, оглянулся – не забыл ли чего, не вспомнил, вышел из квартиры и запер дверь. Теперь, вне этих стен, он чувствовал себя спокойнее. Ничто не давило на него. Лифта не стал дожидаться, сбежал по лестнице вниз, повеселев, и вышел на улицу, не заметив притаившегося в подъезде человека.

Человек выждал несколько мгновений, вышел из своего укрытия и направился за Пашей. Что заставило Пашу оглянуться? Он и сам не мог себе объяснить. Просто повернул голову и увидел человека, не человека даже, а лишь силуэт неясный, – когда Паша оглянулся, тот вдруг отступил стремительно назад, в сумрак подъезда, и что-то Паше подсказало – надо вернуться. Бросился назад, еще и не успел далеко отойти, вбежал в подъезд, прислушался. Никого. Лифт стоял на первом этаже. Паша открыл его двери – пусто. Но ведь видел же он кого-то. И видел, как тот поспешно от Паши прятался. Паша расстегнул дрожащими руками сумку, но нож доставать не стал, положил его сверху, прикрыл ладонью. Стал подниматься по лестнице, почти не дыша. Второй этаж, третий. По-прежнему никого. Чем выше шел, тем быстрее хотелось подниматься. Чувствовал себя охотником, загоняющим зверя. И еще не успел до самого верха дойти, как осенило – это тот человек, который звонил ему. И едва это понял – волна страха накатила и накрыла с головой. Паша уже не мог сдержаться, нож из сумки выхватил и помчался по ступеням наверх, преодолевая два последних пролета.

Никого не было и на верхней лестничной площадке. Чердачное окно заперто на замок. Паша остановился в растерянности и даже нож в сумку не спрятал. Стоял, оглядываясь, и со стороны был похож на обиженного и ничего не понимающего ребенка. Он видел силуэт скрывшегося в подъезде человека. Но никого в подъезде не нашел.

Щелкнул дверной замок. Паша поспешно спрятал нож. На площадку вышел Петр Семенович, увидел Пашу, улыбнулся приветливо и чуть растерянно одновременно.

– Здравствуйте, – сказал Паша.

– Здравствуй. Какими судьбами здесь?

– К вам иду, – солгал Паша. – Заезжал к себе – и решил зайти.

– Так заходи. – Семенович распахнул дверь, приглашая в квартиру.

– Нет-нет. – Паша отступил на шаг. – Вы ведь собрались куда-то.

– На лавочку, – засмеялся Семенович. – В моем возрасте любой поход заканчивается сидением на завалинке.

– Ладно, не прибедняйтесь.

– Как товарищ твой?

– Какой товарищ?

– У которого ты живешь. Говорил, проблемы у него.

– А-а, вы о нем. Ничего, справляется, – сказал Паша неопределенно.

Вошли в лифт. Семенович нажал кнопку первого этажа.

– А я не бегаю без тебя, Паша.

– Чего же так?

– Скучно одному. Может, собаку мне завести?

Паша не ответил.

– А чем кормить ее? – продолжал Семенович. – С моей-то пенсией. Сдохнет ведь с голоду. Человек на такую пенсию может прожить. Собака – ни за что.

Вышли из лифта. Паша остановился вдруг, перегнулся через перила. Дверь в подвал была открыта.

– Ты чего, Паша?

– А дверь в подвал не закрывают разве?

– Не закрывают, Паша. Раньше закрывали, но мальчишки срывают замок раз за разом.

– Мне показалось, что там есть кто-то.

– Мальчишки, я же говорю.

– Надо бы их прогнать.

Паша подошел к двери. Из подвала тянуло сыростью и плесенью. Темнота в подвале показалась ему зловещей, и он отступил на шаг.

– Брось, – сказал за его спиной Семенович.

Паша поднялся поспешно из подвала, вышел из подъезда первым. Он почти наверняка знал теперь, что человек действительно был, ему не показалось. И человек этот скрылся в подвале. И сейчас где-то там прячется, наверное. Паша вздрогнул непроизвольно. Увидел, что Семенович это заметил, пояснил:

– Прохладно почему-то.

– Вечер, – сказал Семенович. – Обычное дело.

– До свидания.

– Уходишь уже?

– Да.

– Ну счастливо, Павел.

До остановки Паша шел быстрым шагом, едва не бежал. Пока ждал троллейбус, оглядывался нервно, но ничего подозрительного не было вокруг и никто к нему интереса не проявлял. Паша все равно нервничал, и спокойствие пришло, – хотя и не полное, – только когда он добрался до квартиры Дегтярева.

Передача закончилась, и ее участники вышли из здания Телецентра к машинам, которые их поджидали. Подбельский шел немного позади остальных, разговаривал с Мухатовым – начальником Управления внутренних дел города.

– Темные истории, – говорил Мухатов негромко, почти доверительно. – Пытаемся выйти на убийцу…

– Или убийц, – подсказал Подбельский.

– Или убийц, – легко согласился Мухатов. – Не знаем пока.

– Обстановка среди предпринимателей нездоровая.

– Неужели? – Мухатов сделал вид, что удивился. – Бояться-то вроде нечего, – оглянулся, кивнул на идущих рядом охранников Подбельского.

Подбельский засмеялся невесело:

– Не обо мне речь. Я не боюсь никого. Но охрана ведь не у каждого есть. Люди тревожатся. Им война объявлена. Нет, не война даже, а охота. На войне хоть враг известен. А здесь? Бьют из-за угла…

– Мы ищем, – сказал Мухатов. – И думаю, найдем!

"Найдем! – подумал Подбельский, раздражаясь. – А сам радуется, наверное. Пусть грызутся между собой, думает. Перережут друг друга – милиции меньше работы".

Но вслух сказал:

– Вы уж постарайтесь.

– Непременно, – кивнул Мухатов. – Кстати, спросить.

Подбельский изобразил внимание.

– Бармен один пропал. В кафе "Стрела" работает. Не слышали? – Мухатов спросил и скользнул по лицу Подбельского почти равнодушным взглядом.

– Нет, – качнул головой Подбельский. – У меня столько дел, что не хватает времени на знакомство с людьми калибра этого вашего бармена. А почему вы спрашиваете? – И он тоже, как и Мухатов, равнодушие на лице изобразил.

– Это тот самый бар, возле которого убили Ектенбаева. Помните такого?

– Ектенбаев? – наморщил лоб Подбельский и повторил несколько раз, вспоминая: – Ектенбаев… Ектенбаев… Ектенбаев… Знакомая фамилия. Где я мог ее слышать?

– Это тот, которого суд оправдал. Не успел, бедняга, порадоваться свободной жизни, как его убили.

– Ах да, – вспомнил Подбельский. – Но в газетах, кстати, было написано почему-то, что он жив.

– Не жив, нет. Он умер почти сразу, даже в сознание не пришел.

– А информация эта в газетах?

– Хотели убийцу попугать.

– Ну как, получилось?

– Не знаем пока, – засмеялся Мухатов. – Вот поймаем его – и спросим. Так не знаете ничего о бармене том?

– Нет, не знаю.

– Жаль.

Мухатов попрощался и сел в свою машину. Подбельский оглянулся. Все разъехались уже. Мимо проходила шумная нетрезвая компания. Один из охранников Подбельского расстегнул быстрым движением пуговицу пиджака, обнажая рукоять пистолета. Подбельский заметил это, засмеялся:

– Ты фильмов насмотрелся? А, Виталик?

Охранник пожал плечом, но головы к шефу не повернул, провожал хмурым взглядом пьяную компанию и расслабился немного, лишь когда те удалились.

Сели в машину.

– Меня Мухатов про бармена спрашивал, – сказал Подбельский.

– Что именно? – повернул голову охранник.

– Не знаю ли я, куда тот подевался.

– А вы?

– А как ты думаешь?

– Сказали, что не знаете.

– Догадливый, – засмеялся Подбельский невесело. Спросил вдруг: – Как он?

– Говорит, что не знает ничего.

– Совсем ничего?

– Да. Что человек просто звонил ему по телефону. Голос бармену не знаком.

– Но почему тот человек именно ему звонил? Откуда он мог знать, что на Ектенбаева именно через бармена этого выходить надо?

Охранник пожал плечами.

– Ты нажми на него! – сказал Подбельский, раздражаясь. – Он должен что-то знать.

– Да мы и так стараемся.

– С мордобоем-то поаккуратнее.

– Есть и другие способы, – буркнул охранник.

Подбельский вздохнул.

– Я тебе еще сутки времени даю, – сказал он. – И если ничего не удастся узнать – заканчивайте с ним, раз милиция его исчезновением заинтересовалась – это опасно. Не тяните.

– Хорошо, – сказал охранник.

29

У Дегтярева, как оказалось, друзей было множество, и пришлось у соседей просить еще один стол, чтобы все поместились. Гости приходили один за другим, Паша их уже встречал на правах хозяина, если в этот момент Дегтярев не мог сам выйти на звонок. Открыл дверь в очередной раз – знакомое какое-то лицо, настолько знакомое, что даже вздрогнул, хотя и не мог вспомнить, где эту девушку раньше видел. И она, кажется, тоже его узнала, даже отступила на шаг, а тем временем в прихожую Дегтярев ворвался, сказал:

– Кто там, Паша?

Выглянул из-за Пашиного плеча:

– А, Роза! Проходи! Вот он я и уже жду поздравлений.

И когда Паша услышал имя девушки – вспомнил, где видел ее. Она приходила в гости к Самсонову покойному. В тот самый день, когда Паша Самсонова и подружку его убил. Он почувствовал, что меняется в лице, и отступил в глубину коридора, пропуская Дегтярева вперед и будто им загораживаясь.

– Розочка-Розуля! – пел Дегтярев. – Цветочек наш!

На правах именинника поцеловал гостью. Паша стоял рядом, не уходил. Чего разволновался? Ну была она в самсоновской квартире. И что? Случайная знакомая, пришла-ушла. Она, может, и не знает о случившемся. Естественнее надо быть с ней. Кажется, она его узнала. Ну так тем лучше. Знакомые, стало быть. Натянул на лицо улыбку, сказал, стараясь голосу придать игривость:

– А мы знакомы, кажется? Мир тесен, Роза.

Она улыбнулась несмело в ответ:

– Да, как видите.

– Можно, я буду опекать вас сегодня?

– А почему именно вы?

– Я один, – сказал Паша. – И, кроме Дегтярева, никого здесь больше не знаю.

– Что ж, – легко согласилась она. – Пусть так будет.

Когда сели за стол, они оказались рядом.

– А вы откуда Дегтярева знаете? – поинтересовался Паша.

– Учились вместе.

– В школе?

– Да.

– Он был в вас влюблен?

– Не думаю.

– Но вы, наверное, единственная его одноклассница здесь. Значит, любит и помнит.

Засмеялась:

– Нет, не в этом дело. Просто я живу неподалеку.

– Вот как? Так мы с вами теперь соседи.

Роза взглянула непонимающе:

– Неужели? Разве вы здесь живете? Я думала…

Она осеклась.

– Что вы думали, Роза?

– Думала, что не здесь живете.

– А где же?

– Самсонов, у которого мы с вами встретились…

У Паши сердце оборвалось.

– …представил вас как друга детства и соседа по дому. И я подумала…

– Я действительно в том доме живу, где и Виталик. – Паша сейчас так говорил, будто Самсонов жив. Он не знал, знает ли Роза о его смерти, и старался быть осторожным. – Но на время перебрался к Игорю, – кивнул на Дегтярева.

– Почему?

– Что "почему"? – не понял Паша.

– Почему к Игорю перебрались?

– Обстоятельства, – сказал Паша.

Подняли фужеры с шампанским. Дегтярев со смущенным видом выслушивал поздравления.

– А вы почему одна? – спросил Паша.

– А вы? – ответила Роза вопросом на вопрос.

– У меня нет никого.

– Вот и у меня та же причина.

Больше они о Самсонове не говорили, и Паша успокаивался понемногу. Стало шумнее, народ заметно охмелел. Кто-то уже опрокинул тарелку с винегретом. Дегтярев выставлял на стол новую порцию спиртного.

– Жарко, – сказала Роза.

– Можем выйти на балкон.

На балконе людей было много. Они протиснулись к краю и теперь стояли рядом, едва не прижимаясь друг к другу.

– Тебе нравится здесь? – спросил Паша, переходя на "ты".

– Да, компания подобралась веселая. А ты откуда Игоря знаешь?

– По работе, – сказал Паша осторожно.

– Вместе занимаетесь переноской тяжестей? – улыбнулась Роза.

– Каких тяжестей? – Паша сделал вид, что не понял.

– Вы же грузчики?

– Откуда ты знаешь, что Дегтярев грузчик?

Дегтярь ведь из этого страшную тайну делал.

– Знаю.

– Давно?

– Да.

Паша улыбнулся, сказал:

– А он таится.

– Он никому не говорит, – кивнула Роза, – но все знают. – Передернула плечами. – Свежо. Я в комнату зайду.

Паша было за ней пошел, но она его остановила жестом, ушла, Паша потоптался на балконе, явно скучая, он никого здесь не знал, и никто ему не был интересен, и через десять минут не выдержал, отправился на поиски Розы. Нашел ее на кухне, она была с Дегтяревым, и когда Паша появился, они оба обернулись разом, Дегтярев улыбнулся почти приветливо, но видно было – Паша помешал. Он по этому поводу комплексовать не стал, опустился на табурет, взял руку Розы в свою – со спокойствием и уверенностью в своем праве так поступать.

– Скучно мне одному, – сказал.

Он выпил сегодня немало, и люди все вокруг были беззаботны и веселы – и не потому ли вдруг ушло прочь напряжение всех последних дней, когда он не мог позволить себе расслабиться. Он был среди людей до этого, видел их и с ними разговаривал, но чувствовал непрестанно свою от них отчужденность, словно между ним и людьми какая-то прозрачная стена была. И вдруг сегодня эта стена исчезла, и он себя почувствовал спокойнее, растворился, стал как все – и отдыхал теперь. Хотелось тепла и ласки и чтобы проснуться завтра утром – и увидеть рядом с собой кого-то.

Притянул Розу, посадил к себе на колени. Она не сопротивлялась.

– Оставайся сегодня здесь, – сказал. – У Дегтярева две комнаты, поместимся.

А рука уже скользнула ей под платье. Роза Пашину руку не стряхнула, но качнула головой:

– Не останусь.

– Почему? – спросил он капризно, уже возбуждаясь.

– Я не могу так. – И заглянула Паше в глаза.

В ее глазах невозможно было прочесть что-либо. Паша взгляд отвел, спросил:

– А как ты можешь?

– Если хочешь, к тебе поедем.

– Прямо сейчас! – сказал Паша быстро.

– Да.

Вошел в кухню Дегтярев.

– Мы уезжаем, – сказал Паша.

Он Розу так рукой придерживал, что Дегтярев и спрашивать ни о чем не стал, пожал плечами, но на Пашу при этом взглянул как-то по-особенному.

– Ты иди, собирайся, я сейчас. – Паша Розу подтолкнул легонько и, когда они с Дегтяревым с глазу на глаз остались, спросил, хмурясь: – Ты чего на меня косишься? Она же не твоя.

– Да мне все равно, – опять пожал плечами Дегтярев, но осталась какая-то недосказанность между ними.

Паша махнул рукой, ничего не сказав.

30

Барсуков распахнул дверь своей квартиры, сделал приглашающий жест рукой:

– Прошу!

Роза на пороге замешкалась, словно раздумывала, входить ей или нет.

– Я один живу, – сказал Паша.

Включил в прихожей свет.

– Что с твоим телефоном? – удивилась Роза.

Оборванный шнур лежал на полу.

– Зацепился случайно, – буркнул Паша, пнул шнур ногой.

Прошел в комнату. Роза вошла следом, и вдруг Паша замер – фотографии убитых им людей висели на стене, на самом видном месте, и он об этих снимках только сейчас вспомнил. Обернулся к Розе поспешно – успела ли она эти фотографии увидеть, – а она ему ответила взглядом, в котором опять Паша не прочитал ничего, не смог прочесть. Взял ее за плечи, развернул так, что теперь она к фотографиям тем оказалась спиной.

– Ты на кухню иди, чай приготовь. Что-то сухо во рту.

Она кивнула послушно и ушла на кухню. Паша сорвал фотографии со стены, открыл поспешно ящик стола.

– А где спички у тебя? – услышал за спиной, и так это неожиданно было, что вздрогнул, швырнул снимки в ящик и задвинул его с грохотом.

Сказал, боясь почему-то обернуться:

– Там над плитой шкафчик есть. В нем спички лежат.

Услышал через несколько секунд, как зажегся на кухне газ, и только тогда от стола отошел, перевел дух. Как неосторожен и неосмотрителен он. Нельзя так.

Чай пили в полном молчании. Паша не мог объяснить себе, что происходит с ним. Отчего он так скован? Потому что Розу к себе привел? Отставил чашку, приобнял Розу. Она не отодвинулась, лишь замерла под его рукой.

– Пошли, – сказал Паша.

Раздеться ей не дал, сорвал одежду сам – грубо, так, что пуговицы отлетали – взял ее почти с ожесточением. Она не противилась, была несуетлива и почти безжизненна, и только когда Паша утомился и опрокинулся на спину, услышал – плачет. Повернул, удивленный, голову:

– К чему рыдания эти? А?

Она не ответила, отвернулась. Ее спина была светлой и гладкой. Паша провел по ней кончиками пальцев, будто пробуя на ощупь, и почувствовал вдруг, что Роза дрожит. Приподнялся на локте, попытался ей в лицо заглянуть, но она в подушку зарылась.

– Грубоват я был немного, согласен, – признался Паша.

Он утомился сильно, и каждое слово ему с трудом давалось. Заснул быстро, но спал очень беспокойно. Тесно ему как-то было, нехорошо. Ворочался, вскрикивал во сне и в один из таких моментов проснулся. Лежал, пытаясь в ночной темноте хоть что-то рассмотреть, и еще понять хотел, что его так растревожило. И вдруг вспомнил о Розе, рукой провел – пусто. Он был в постели один. Вскочил заполошно, побежал по квартире, включил везде свет. И вдруг из темноты кухни – призрак, весь в белом. Паша вздрогнул, едва не вскрикнув, но призрак вдруг в Розу превратился. Роза, босая, стояла перед ним, кутаясь в простыню.

– Ты поднялась почему? – спросил Паша, загоняя страх вглубь.

– Беспокойно ты спишь. Кричишь все время.

– Не буду больше, – пообещал Паша.

Взял ее за руку, потянул за собой в спальню. На этот раз долго не мог заснуть, ворочался и только под самое утро уже забылся. Проснулся скоро. Солнце прямо в глаза светило. Голову повернул и увидел рядом Розу. Она спала, кажется.

Поднялся, умылся, позавтракал неспешно. Прежде чем уйти, написал для Розы записку: "Не уходи. Дождись меня".

Вышел из квартиры, захлопнул дверь. Такое чувство было, будто что-то не так сделал. Думал об этом все время, пока вниз спускался. Но так и не вспомнил.