Текст книги "СейЧАСТЫЕсть. Записки деревенского модника"

Сероводород и коко во всех оттенках

 
Чем властней протухали вертикали всего тела,
Тем чаще откровенно тухлой рыбой бздело,
И крысы с скарбом мрачно трюм галеры покидая,
Стремительней перебирались ближе к её краю.
 

Сероводородное облако встречало гостей города нежным ароматом прокисших душ. Как продать ладан чертям? Разводить или настаивать?

Парадокс общества потребления – все наперегонки стараются накормить сытых и переевших, а те все рвутся на самую изысканную диету и пугаются малейшего утолщения собственной тени.

Для компрадорского режима всё вокруг – партнёры для переговоров, а только внутри – враги для подавления их воли.

И пока партнёры имитируют райскую жизнь, веля ангелам добавить елея в нектар, а в аду черти, перекрашиваясь время от времени, только добавляют жару и сероводорода.

Преуспевая в академическом разведении руками при виде чужих бед, неожиданно обнаруживаешь, что разучился правильно грести в собственных тучах и начинаешь в них тонуть? А сам, дыша тяжестью нежити, обретаешь воспаление лёгкости?

А нынче в большой город просочился аромат преисподней. А может, это форшмак из рыбы, уверявший всех, что раз у него нет головы, то никогда и не испортится, начал тухнуть с яиц? Иначе, почему именно сероводород? Или это вакцина от ладана 2.0? В своё время ладан успешно продавали верующим в могущество заморского бренда по отпугиванию чертей и злых духов, похлеще самого крепкого чертополоха, но мадам Коко, выбросив в мир шинельку с синтетическим ладаном, опровергла древнюю поговорку и нынче бесам все ароматы нипочём.

Сама себе и ему парфюмер? Каждая женщина втайне мечтает о собственном и неповторимом аромате и этим пользуются господа парфюмеры, сочиняющие про ароматы все новые и новые сказки. Сердце, душа, шлейф… добавить феромонов? А если просто взять коньяк и развести в нем немного натуральных масел? Пачули, иланг-иланг, жасмин, сирень, гиацинт, грейпфрут, апельсин, лимон, гвоздика, персик… Приближается новый год? Добавьте немного кедра и чуть-чуть мандаринов! Хочется синтетических ароматов – можно пару капель палёной водки. Но ни один парфюмер уже не скажет, что это контрабандный товар, забодяженный в Одессе на Малой Арнаутской, или в уже совсем не братской Польше. Главная тайна для любимого мужчины будет заключаться в том, что в сердце аромата, всегда сохранятся нотки коньяка или рома выбранного и одобренного им же…

Что ближе художнику, находящемуся в вечном поиске, – сладкая лесть или горькая правда? Или когда целью становится продать любой ценой, уже не до художеств. Что если искус, подталкивающий к пропасти, уже не искусство? А от двуличия до раздвоения личности вообще, меньше последнего шага в пропасть? Наслаждаетесь собственным эгоизмом и самодостаточностью, без нужды во всяких половинках?

Санкции… Ответные санкции к разводилам масел на спирту и поставщикам из Европы и США, оказались ароматами нашей молодости… И это не считая убойной цены тройного и шипра…

Санкции и контрсанкции

Триумф бородачей – с полным запретом одеколонов в сельских лавках и одной водой из туалетов в остатке.

А в нашей деревне дамам не к лицу целоваться с сильно бородатыми мужиками. Но и самим мужикам освежаться туалетной водой после бритья не с руки, вот и кончились в клубе танцы, а в моде мольбы и песнопения о вреде Боярышень…

Пока мы не каемся, мыкаемся? Вот и ЯНЬкайтесь без своей половИНИ.

Охота на дракона и муз

 
Никто не может чужой музе указать,
Когда прийти, как нужно окрылять.
И среди муз случались содомиты,
Которые любви со всех сторон открыты.
И сам, чуть выпив, становлюсь я прям,
Не павиан, так точно старый лесбиян.
Хоть в нашем мире чувственных идей,
Поразвелось немало искренних ****ей,
Но, как бы не были у них коварны планы,
Мы с музой будем множиться упрямо.
Литературных институтов не кончал,
С ошибками, возможно, я и подкачал.
Но сохранилась у меня есть одна забава,
Отчего, не прекращаясь, ходит слава,
За негромкий миру свист и весёлый стёб,
Что отчаянный дед – мозговедоё@.
И не понять всем безмозглым разницы,
А когда над ними в шутку дразнятся.
Когда сиськи задаром ручищами жмут,
И отчего им мозг внутри воистину дерут.
 

Говорят, что драконы всегда жили рядом с людьми. Только почему жили? И сейчас живут, только мы поменялись с ними местами.

Давным-давно динозавры были очень большими, а люди рядом с ними казались маленькими. Затем одни вымерли, а другие вдруг ощутили себя царями природы.

Вот и вы научились пресмыкаться, тихо посматривая на людей из-под травы, думают бывшие хозяева и хозяйки планеты. Учитывая тенденцию на повышение спроса на кожу крокодила, пошёл на свою драконью ферму, договориться насчёт добровольных поставок хвостов. После недолгих прений пришли к взаимовыгодному соглашению – головы в обмен на хвосты.

Если дракона нельзя убить, может нужно попытаться его приручить? Как отыскать меру отделяющую добро от зла, где проходит грань между пригрозить ремнём и запороть кнутами до полусмерти? Добро очень легко превращается в зло с могучими кулаками и вострыми ножищами, а как отыскать меры позволяющие просто превращать зло в добро? Надо сходить к кузнецу, поподробней про технику перековать расспросить… А то уже описывать, мочи нет… С этой беЗконечной перестановкой акцентов, про дать выход энергии в созидательный труд. И должна ли душа трудиться постоянно или делать иногда перерывы, давая потрудится телу?

Тут недавно вся общественность вдохновенно обсочувствовалась нашим заключённым бушующим вагинам. А если попробовать вместо шитья рукавичек и робы, размещать в тех зонах пошив цивильной одежды. Это и социальная реабилитация оступившихся сограждан, и получение ими востребованной специальности, и возможность заработать на жизнь к свободе и в конце концов не зарекаться же. Вон Доминик и Стефано шили же рукавички супротив своей воли.

Человечество выживало все эти тысячелетия благодаря традициям и инстинктам… Современное общество пытается всех их разрушить, создавая все новые мифы о новых ценностях. Души людей искушённых ложным светом больших городов, подобно мотылькам слетевшимся на огонь, забыв обо всем светлом, сгорают похлеще чем на средневековых кострах инквизиции…

Икар никогда не долетит до Солнца, да и освещать там нечего. А может, нужно как Прометей, следуя свету, направиться в сторону тьмы, где огня как раз не хватает больше всего? Чем жизнь отличается от нежити? Последняя пытается разорвать спираль жизни, сковывая затем отдельные круги в одну порочную цепь…

И снова пора убить дракона? Пока снесёшь ему одну голову, на её месте растёт уже две. Выходит, что бороться нужно с системой их размножения, начиная с хвостов, которые они ещё не успели спрятать в воду.

И только самогонщикам известны правила, как совладать с зелёным змием, победив флегму срубить дурные головы и отсечь хвосты.

– Ле-по-та да-да-да не бо-ли го-ло-ва! – весело выбулькивала в гидрозатвор незамысловатую мелодию молодая брага, а может, и не эту, но не менее весёлую от её теплого бражничания.

– Ла-ло-ла! По-ня-ла?

Дорогим сердцу Иришкам
Что в имени твоём, Ирина?

 
Уж не испить цистерны водки,
Поговорить неспешно в «Лодке»
Собрались молодости други,
Махнуть по стопочке «Белуги».
 
 
Что в имени твоём, Ирина?
Легка, воздушна, как перина.
Трудолюбива, как сто дам,
Всегда на месте, как диван.
 
 
И для любимого мужчины
Всегда найдётся две причины
Тебя в отчаянии позвать:
– Найди лекарства от кручины!
Куда девала пиво? Мать!
Ты – ВЫРИЙ, что с Землёю рядом,
Чтоб жизнь вокруг не стала адом,
С зарядом сказочных идей,
Как сделать мир уютней и добрей.
 
 
Когда встречаются друзья,
В поделках бродит вся семья,
В избе закончится картон,
Но каждый скрутит свой патрон.
 
 
Храня судьбу фамилии вёрткой,
При муже быть завёрткой и отвёрткой.
А к морю спустишься с Ириной,
Ты – с кораблём и субмариной.
 
 
Получишь ты за дружбу «Оскар»,
А кто за сказку, кто за остров,
Для всех расписаны награды,
Судья раздаст, кому что надо.
 

Сэр

 
Пусть мир очнётся понемногу
Не будь СэрГеем, став Серёгой.
 

Сколь верёвочке не виться, а раз ты – Полонский, то и возьмут в полон, а в плену «Чунга-чангу» уже не будут по-камбоджийски величать – СэрГей, а начнут просто, по-нашенски, без всяких сэров.

Божественное утро
Шалашовый рай

 
Ты жил, не пачкаясь, в своём саду у рая,
Но вот в шалаш вошла богиня неземная,
Готовься разумом своим искать ответ,
Где будет райский душ и тёплый туалет.
 

Птицы за окном проводят торжественное собрание, кому из них первым вылетать из гнезда. Часы показывают около четырёх, к пяти птицы почти договорились между собой, но самые отчаянные решили потренировать не крылья, а голосовые связки и уши посторонних слушателей.

Мои руки невольно потянулись за одеялом и посильней натянули его на голову.

Вдруг над головой раздаётся гулкий удар о стекло.

– Ж-ЖЖЖ-ж-х-ж! – зло ворчит ос. – Выпустите меня к птицам.

Пока взяли его за жужжала да и выкинули на улицу, уже наступила половина шестого.

Внезапно холодный нос уткнулся прямиком в лицо, нарушив его дрёму и хвост где-то в продолжении мохнатого обладателя этого носа, виляет вместо улыбки.

– Раз ты не спишь, выпусти меня в сад, мне необходимо убедиться, улетело ли то жужжало или только притворилось улетевшим.

Открыв дверь псу, рассматриваю нависшую тучу с известием о дожде. Возвращаюсь обратно под одеяло к Ирке, пригрелся, сплю. Вдруг раздаётся нетерпеливый стук лохматой лапой в дверь и жалобное поскуливание:

– Пустите меня обратно домой, здесь мокро и дождик.

Как же здорово засыпать под стук капель дождя в шесть тридцать.

В шесть тридцать одну будильник напомнил, что пора совершить подвиг или доброе дело. Думаю, до второго звонка будильника, что первым делом следует героически сломать будильник или починить генератор грома и ручной метатель молний, чтобы затем наполнить этот мир добрыми делами. Звонит будильник второй раз, набираюсь отваги и тормошу сладко улыбающуюся во сне свою Ирку.

– Любимая, просыпайся! Солнце уже высоко.

Сказ про гадкого лунтика, или Налуноход

 
Луна всходила, тихо заходила,
Тот город златом серебрила,
Сбывалось древнее пророчество,
Накроет город одиночество.
 
 
Она от солнца быстро убежала,
Да свет тоскливо отражала,
С Земли она казалась золотой,
Собрав все тайны темной стороной.
 

Лунтик отбросил всё гусеничное и вырос до куколки, он перестал быть похожим на всех знакомых земных насекомых, которые всё твердили ему, что лунтики с Луны не летают!

Они продолжали внимательно разглядывать Лунтика с головы до ног. Жучки-барышни удивлённо пожимали щупальцами, утверждая, что это существо совсем и не гусеничка, и совсем не он, не – жук, а более она, странная куколка.

– У неё только две ножки! – говорили одни.

– У неё даже нет хитинового панциря, а в дождь ей нужен зонтик! – возмущались другие.

– Она походкой совсем не жук! – решили наконец все жуки.

 
Он много обещал ей, крылато хлопал,
После дождика в четверг, уйдя за хлебом
Он за Луной полез, мозги подштопав,
Под дождь былой, который любишь обещать,
Что будет свадьба под открытым небом,
Та ересь, чтоб другим не повторять…
 

И тогда она по ночам стала вынашивать план бегства со двора, пока её, как всех пернатых, не закрыли на зиму в курятнике с курами и утками или не замесили в паштет. А когда ей удалось расправить крылья, весь мир удивлённо ахнул, восхитившись прелестью новорождённой бабочки.

О пернатой власти

 
Два зелёного, синица и жаба.
Ей отвечала одна птичка,
На все её ква-ква и ах:
– Приятней в небесах синичкой,
Чем жабой в стерховых руках.
Известно даже Джеку Воробью,
О том, что вижу – то я и пою,
Но с музами чтобы поменьше горя мыкать,
Раз не поешь, то нечего чирикать,
Ау, красотка, лучше не робей,
Есть Джек, и он не серый воробей,
Его на слове ты легко поймаешь,
Когда немного в рифмах понимаешь.
 

О пернатой власти, или Птички божьи не сеют, не пашут и молитв не сочиняют

А что ты за птица?

Притомился зоркий Сокол крыс да прочих грызунов высматривать да присел на берёзу отдохнуть, мыслями собраться. Да недолго пробыл он в одиночестве, Ворона подсела и заискивающе Соколу:

– Кар, кар, как я рада видеть вас на нашем патриотическом древе. Может, пока нас фотографируют на память людям, покалякаем о делах наших общих?

– Да нет у меня с вороньём ни дел общих, ни пищи, ни крова, себе на клюв намотай, собратьям передай и людям расскажи, полетел я, мне ещё крыс душить надобно.

– Это хорошо, что нас видели вместе, да не слышал никто, намекну сорокам, что царь птиц меня главной смотрящей вороной на этой берёзе назначил, пусть себе трещат на здоровье. А что люди? Так у них во власти всё наоборот, чем у птиц, они с вороньём заодно, бумажку с распечатанным фото им предъявлю, – подумала ворона, каркнула да и полетела, пометив заодно берёзу своим помётом.

А какая птица самая отважная?

Думаете, что те же соколы? Они, конечно, пернатые важные и весомые, почти орлы.

Но я сегодня утром видел, как два маленьких воробушка гнали огромного сытого сокола, приговаривая: «Раз ты тут хозяин, пернатый княжич, то и лови себе мышей, да крыс дави по округе, воронье разгони, а наших птенчиков не замай, а то вмиг тебе все пёрышки пообщипываем!»

При этом одни из самых любимых мною пернатых ноток – свиристели. Им известна мелодия, с которой они по очереди срываются с проводов сорвать ягодку, одобрительно и призывно присвистнув сородичам. Может, такой чистый свист от того, что у них нет карманов под крыльями? Или грубых горловых растягивающихся мешков? Вот и в этот раз: «Ля, ля, фа», – эти ноты, не дав до конца прочитать мелодию, сорвались с нотного стана весёлой стаей и полетели, посвистывая на лету, складываться в новые.

А ещё недавно один мой знакомый рассказывал трогательную историю, как он был беззастенчиво ограблен финскими чайками. А наши, в отличие от чухонских пташек, – мирные. Впрочем, не только чайки.

Давным-давно в одном саду одни динозавры гуляли в чешуе, а другие – в перьях, одни были хладнокровными, другие не очень, в них теплилась мечта о небесах

Одни летали, а другие ловко месили грязь. И в те времена один пожилой дракон, когда в старом саду стало нежданно холодать, подложил свои яйца в чужое гнездо на яблоне, заботясь лишь о своём потомстве в далёком потом.

Дети и любовь, а других причин пернатым экспериментировать с земноводными и пресмыкающимися, судя по преданиям, не наблюдается.

У каждого ужаса есть имя
Йохан и карась

 
На нерест, как на Ибицу,
Сплывалась красна рыбица.
– А есть ли жизнь без Ибицы?
Рыбка гребёт и лыбится:
– Тут и без вашей Ибицы
Всё чуть живое движется.
 

Из путевых историй непутёвых карасей, рассказанных Йохану, или Караси-мигранты
Cказка-еБайка

В одном тенистом пруду жили непутёвые караси, которым повидавшая немало на своём веку выдра, поведала о прекрасном солнечном месте, буквально на расстоянии вытянутой руки. Караси затеяли побег из тенистого места и с высокой весенней водой, махнув хвостом на прощание, умчались навстречу солнцу.

– С ума сошли! – встретили их местные караси помельче и похудее. – Тут и так очень тесно и мелко, а когда сходит высокая вода, то становится невыносимо жарко, грязно и не хватает кислорода на всех.

Непутёвые караси не поверили аборигенам, посчитав, что те так их отвадить пытаются от чудесного солнечного места и отплыли отдельной стайкой, насладиться солнечными лучиками у зарослей камыша, поближе к игривой головастой мелочи, принявших их весьма охотно в свои игры. Прошло немного времени, солнечное озерцо стало превращаться в тинистое болотце и непутёвые на своей чешуе испытали неприятные ощущения от тесноты, обмеления, а жабры с непривычки тужились от нехватки кислорода. Тем временем у головастой мелочи отросли лапки, и, оставив партнёрам по играм на память свои хвосты, преобразившиеся лягушата весело проквакали, что им пора дальше к важным делам, ускакали из пересыхающего болотца, расхваливая при этом соседнюю придорожную канаву.

Не ожидая такого разворота событий, непутёвые снова к местным с вопросом – а как им дальше жить?

– Радоваться тому, что есть, а когда станет невмоготу, склеить жабры и зарыться плавниками с головой в ил или гордо склеить ласты, высохнув вместе с грязью.

Загрустили пуще прежнего непутёвые караси, да деваться больше некуда, поплыли зарываться в ил, выбирая место поглубже с грязью пожиже, одной мыслью, что зимовать всё равно где, а к весне придумают в своих снах, куда им дальше смыться, хоть в канаву придорожную рядом…

Зима в этот год выдалась снежной, долгой и лютой, и даже глубоко в иле мороз находил у карасей самые чуткие косточки, рисуя в глубоких их снах свои узоры до ледяной дрожи. Но всё имеет свойство заканчиваться, закончилась и зима.

С весной пришла и высокая живая вода, весёлые ручьи, с которыми проснувшиеся караси весело скатились по перекатам в заветную придорожную канаву. Там же он и повстречали своих прошлогодних друзей, лягушек, ставших заметно крупней и уже весело наползавших друг на друга чехардой, откладывая по всей канаве гроздья прозрачной икры. Одни караси стали намекать своим подругам, что, может, и им пора подумать, как потереться бок о бок, да и самим метнуть чуточку икры. Да только дамы отрезвили их предложения, что в этой коммунальщине метать свою драгоценную икру они и вовсе не желают, и что думать надо головой, как из этой придорожной помойки выбираться. Караси только и разинули рты от удивления и стали шарахаться из одного до другого края придорожного кювета, уворачиваясь от пустых бутылок, банок, ярких пакетов, шарахаясь теней от машин и рыбаков, топающих удить рыбу. Из разговоров рыбаков караси догадались, что рядом с их канавой есть река и у них есть шанс добраться к ней с очередной большой водой. А пока им снова предстоит бултыхаться в этой сточной придорожной канаве и крепче сжимать жабры, прячась в грязи от морозов очередной лютой зимы и голодных диких кошек.

И снова весенние солнечные лучи растопили лёд и перекатившись в талыми ручьями через последнее препятствие, караси оказались в просторном речном заливе. Довольные своей сообразительностью, они отложили в камышах толику икры и двинулись косяком оглядеться вокруг. В это время навстречу им двигалась большая стайка местных тощих уклеек, в сопровождении семейства степенных щук.

– Мы сейчас с нашими мотылями мотыльнёмся и у этих секильдявок уточним всё о местном корме и правилах рыбалки. Заодно и излишки молок растрясём, за здрасте. А вы тут постойте, приглядите за икрой! – булькнули своим подругам, меланхолично шевеля плавниками упитанные караси.

На приветствие непутёвых карасей уклейки на лету что-то пропищали об обезжиренном опарыше, мормышках и пластичном пластике, и что щуки сзади всё подробней покажут, метнувшись врассыпную.

Вальяжные щуки широко распахнули свои приветливые пасти:

– Хав-а-ю! – и очень удивились тому, что гости как бы случайно провалились в глубокие щучьи пасти.

– На здоровье, – уже изнутри откликнулось слизким эхом напоследок. Сглотнули щуки скользких непутёвых и далее двинулись по своим делам.

P. S. По зарослям камыша пробирались утки, которых нечаянно спугнули рыбаки, а к их лапам случайно приклеились карасиные икринки. Утки собрались слетать на пруд, что был неподалёку, найти себе местечко немного укромней. Так икринки оказались в тенистом пруду и вылупились в малых карасей.

– Это опять вы? – удивилась мелочи повидавшая немало на своём веку пожилая выдра.

(Продолжение следует.)

ЗЫ. Однажды карась спросил у Йохана:

– У вас все равны, а отчего он к людям относится неровно?

– А отчего одни рыбы акул и щук сторонятся? Или хариусом не вышли?

– Тогда почему, если время – деньги, потраченное Йоханом на их получение не зря пройоханное время?

Это хмурое дождливое утро что-то напоминает?

Между первыми и вторыми петухами.

– Где он?! Где мой кофе? Отройте мне веки!..

А вокруг гарцует мохнатый хвостатый.

– Я здесь, успеем до третьих петухов, идём гулять!

– Как, скажи, его зовут?

– А никак его не зовут, он с утра прибегает сам.

Избушка на курьих лапках от менеджера Жужи

Гуляем с Иркой и Миром по лесной опушке, а тут избушка на курьих лапках над головой закруж-ж-жила, проявляет свой пищевой интерес и жужжит:

– Ж-Ж-Добро пожаловать в наш гостеприимный лес! Я – менеджер Жу-ж-Жа. К вашему вниманию избушки с видом на лес и вылес, передом и задом. Всё по Ж-Ж-желанию включено, налож-ж-ж-ницы с костяными ногами и ступой в придачу. Не Ж-Ж-Ж-жизнь, а малина.

И сама уже слюни пускает от предвкушения наслаждением, вращая глазами от нетерпения, и разворачивая хобот дружбы, отточенный похлеще любого жала:

– Как не жи-ж-ж-жи-лаете? Ну вот, уже-же-лаете! Как Ж-желаете! Вам же хуж-ж-же. – И стремительно прочь в поисках прочих бродяг. Неожиданно, будто забыла сказать нечто важное, возвращается и садится прямо на лоб.

– Вспомнил, мне же в другую сторону! – рефлекторно ударяешь себя по лбу ладонью, бросаешь прощальный взгляд на бывшего слепня и топаешь домой, вспомнив о чём-то важном.