Текст книги "Тайный детонатор"

Глава 7
Тупик или нет?

Когда два дня назад Сергей Дружинин появился в Первой городской больнице, время было позднее, и в коридорах царила тишина. Сегодня в середине дня обстановка была более шумной: утренний обход больных закончился, и в палаты нагрянули посетители.

Сергей надел халат, тапочки, поднялся на третий этаж. Вот и знакомая двухстворчатая стеклянная дверь. Ее открыл высокий немолодой мужчина в белом халате, очевидно, посетитель. Густая шевелюра седых волос сразу же бросилась в глаза. Он отступил на шаг, давая понять, что пропускает. Сергей сделал то же самое, но, видя, что мужчина не реагирует, сказал:

– Простите, но вы старше.

– Благодарю, – услышал он в ответ; незнакомец прошел мимо.

Где же палата № 310? Сергей сделал несколько шагов по коридору, глядя по сторонам: 301-я, 302-я, далее дверь без номера с табличкой наверху:

«Зав травматологическим отделением

Веселова Юлия Алексеевна».

Стоп! Дружинин невольно остановился. Зайти? А может, нет? Он почувствовал, что не в состоянии пройти мимо. Тихо постучал. «Войдите», – послышался голос с другой стороны двери.

Он вошел. Светлые волнистые волосы из-под белой шапочки, спокойный взгляд. Позавчера в вечернее время он и не заметил, что у нее большие серые глаза.

– Здравствуйте, Юлия Алексеевна.

Она подняла взгляд, оторвавшись от разбросанных на письменном столе бумаг:

– Здравствуйте, Сергей Никитич.

– О, да вы помните, как меня зовут, – улыбнулся Сергей и обвел взглядом кабинет. На стенах пара плакатов, посвященных анатомии человека; полка с книгами, очевидно, по медицине.

– Вы тоже…

– Но у меня есть своего рода памятка в виде таблички на вашей двери.

Теперь улыбнулась уже она. Но взгляд был вопрошающим. Сергей понял.

– Хочу попросить вашего разрешения посетить 310-ю палату.

– Где лежит подруга вашей далекой юности?

– Так точно.

– Вы говорите не на гражданском языке.

– Правильно, я все-таки майор.

– Госбезопасности?

– Вы и это помните?

– Через стеклянную дверь ваше удостоверение было хорошо видно.

Заведующая отделением аккуратно сложила разбросанные листки, потом сказала:

– Что ж, посетите, если есть такое желание. Но учтите, вставать и ходить больная Крохмаль может не более десяти минут. Да и общее посещение минут пятнадцать, не более.

Сергей вышел в коридор. Мимо прошел парень с большим пакетом. За ним шла женщина, в сетке она несла апельсины. Сергей поморщился: он идет с пустыми руками. Вот шляпа!

Он вошел в палату № 310.

– Ой, Сережка… – Татьяна сняла очки, отложила книгу в сторону и приподнялась на локте; улыбка осветила ее бледное лицо:

– Как ты себя чувствуешь? – с порога спросил Дружинин.

– Как видишь, жива, – Татьяна продолжала улыбаться. – А если точнее: сегодня лучше, чем вчера. Вот, даже книгу могу читать.

Сергей присел на край кровати:

– Лежи, лежи…

Татьяна откинула одеяло:

– Почему лежи? Я уже третий день лежу. Пойдем лучше погуляем.

– Мне разрешили побыть с тобой не более десяти минут, в крайнем случае пятнадцать.

– Как будто кто-то будет проверять…

Когда они вышли в коридор, Татьяна отошла вперед на пару шагов:

– Дай хоть мне на тебя посмотреть.

– А мне на тебя. Ты раньше худенькой была.

– А ты уж под халатом успел разглядеть полноту.

– При чем здесь халат? Я возвращался из своего Оренбурга, зашел в кафе «Уральское» перекусить и увидел тебя, не в халате, разумеется. Хотел подойти, но ты быстро вышла.

Лицо Татьяны помрачнело.

– Если бы ты меня окликнул, мы бы с тобой сначала посидели бы в кафе, а потом пошли бы пешком, прогулялись. И я не села бы в этот проклятый трамвай! Как кошмарный сон вспоминаю взрыв. Вчера меня подробно расспрашивал майор КГБ…

– Фамилию не помнишь?

– Не то Дарюхин, не то Дадыкин.

– Наверное, Дедюхин?

– Точно, Дедюхин. А ты откуда знаешь?

– Потому что я тоже оттуда.

– Из КГБ, что ли?

– Так точно, и тоже майор.

– Вот бы не подумала.

– Зато я не сомневаюсь, что твоя профессия связана с музыкой.

Неожиданно Татьяна подошла к окну коридора, оперлась руками на подоконник, тяжело дыша. Сергей с тревогой смотрел – ей могло стать плохо.

– Может, вернемся в палату?

– Нет-нет, – запротестовала она. – Мне уже лучше.

Когда она успокоилась, то снова окинула его взглядом и грустно улыбнулась:

– Сколько же мы с тобой не виделись?

Сергей на минуту задумался:

– Почти 17 лет. Осенью тысяча девятьсот пятидесятого года я с горечью узнал, что в соседней женской школе ученицы по имени Таня Танеева нет. Она с родителями куда-то переехала. В результате несчастнее Сережки Дружинина из соседней мужской школы не было. Вот до сих пор хожу бобылем.

Услышав столь проникновенную исповедь, Татьяна рассмеялась:

– А помнишь, как ты пришел на прослушивание со своим приятелем Васей?

– Коробициным.

– Да-да, с этим самым Васей Коробициным. Тебя приняли, а директор поставил диагноз. Какой? Помнишь?

– Медведь на ухо наступил.

Теперь уже они рассмеялись оба, вспомнив, что директор музыкального училища сам набирал кандидатов в хор.

Лицо Татьяны вдруг стало серьезным.

– Тяжелое было время, послевоенное. А ведь находили люди время для занятия музыкой, – сказала она и посмотрела ему в глаза. – Слушай, Сережка, если бы не больница, мы с тобой что-нибудь бы спели.

Прежде чем ответить, Сергей оглянулся и тихо произнес:

– Споешь тут… У вас такая строгая заведующая отделением…

И словно в подтверждение сказанного с конца коридора послышался голос:

– Десять минут закончились, – Юлия Алексеевна внимательно следила за ними.

– Ну, еще хотя бы пять минут, – взмолился Сергей.

Зав отделением подошла ближе, посмотрела на Татьяну:

– У вас голова не кружится?

– Нет, что вы…

– Тогда еще пять минут. Но не больше.

Когда она отошла, Татьяна спросила:

– Так ты что, в самом деле не женат?

– Не-а, – покачал головой Сергей. – А ты?

Татьяна загадочно посмотрела на него:

– Тебе навстречу не попадался высокий человек с пышной шевелюрой?

– Попался, вежливый такой.

– Так вот, Борис Семенович мой будущий муж.

– Будущий? А нынешний?

– О нынешнем говорить не приходится: пьяница, бездарь да еще угрожает.

– Кто он по профессии?

– Художник, неудавшийся. Так ни одной собственной выставки и не организовал. Сейчас перебивается тем, что оформляет дворовые площадки да детские сады. О дочери забот никаких.

– Ну и зачем тогда выходила за него?

– Дурочкой была. Представляешь, музыкальную фамилию Танеева поменять на Крохмаль.

– Помню, у тебя и прозвище было «Тата» – Таня Танеева.

Сергей посмотрел на часы, вздохнул:

– Время, отведенное для посещения, я уже просрочил. Пойдем-ка в палату. А то попадет мне от вашей Юлии Алексеевны.

У дверей 310-й палаты их поджидали пожилая женщина и девочка лет шести. Когда Сергей с Татьяной приблизились к ним, девочка бросилась навстречу. Сергей понял, что это дочь Татьяны.

– Людочка, поздоровайся с дядей Сережей.

– Здравствуйте, – пропела та, которую звали Людочкой.

Стоявшая поодаль пожилая женщина подошла к ним. Взгляд ее, обращенный к Сергею, был удивленный и недоверчивый:

– Послушай, Таня, уж не Сережа ли Дружинин это?

– Да, мама, это он.

– Здравствуйте, Анна Серафимовна, – поздоровался Сергей.

– Доброго здоровья, – ответила Анна Серафимовна и покачала головой. – Ох, времечко-то как летит.

Минуту Сергей смотрел на них, вспоминая молодые годы. Хотелось поговорить, но он видел, что Татьяна действительно устала. Поэтому простился, сказав, что обязательно еще придет.

У ворот больницы стоял знакомый «газик» Минина. Сергей приоткрыл дверцу:

– Что-то быстро ты… Чем порадуешь?

– Садись, расскажу.

По лицу помощника Сергей определил: капитан угрозыска Минин в хорошем настроении. И бодрый голос Евгения был под стать его настроению:

– Я сразу дозвонился до Подшивалова. Через час последовал обратный звонок из Кемерова. Так вот: по адресу Лесная, 25, Иван Божко не прибыл. Его отец действительно сломал ногу. Сейчас за ним ухаживают и помогают по хозяйству то сестра, то соседка.

– Слушай, да это же здорово! – воскликнул Дружинин. – Значит, наша версия правильная!

– Возможно, возможно… Только Подшивалов просил перезвонить через два часа. Сказал, что надо кое-что уточнить. Он посмотрит общую сводку правонарушений за последние пять дней.

– Тоже верно, все надо проверить… Ты про серую куртку ему сказал?

– Сказал.

Минин достал хозяйственную сумку, раскрыл и выложил содержимое.

– Пока я ждал ответ из Кемерова, успел отобедать. А ты, наверное, голодный?

– Да, не без этого…

– Тогда рубай: пирожки с капустой, бутерброды, чай в термосе.

Сергей действительно был голоден. Поэтому походный обед был быстро съеден. И это придало настроения.

– Куда теперь? – спросил Минин. – До звонка в Кемерово еще есть время.

Дружинин достал записную книжку, которую отдала ему Галина Божко. С фотографии, вложенной в книжку, на него смотрел ее непутевый муж.

– Давай-ка сгоняем на хоккейный стадион. Покажем фотку Лехе Жолудеву. Он же увидел в лицо человека в серой куртке.

– Он мог не заметить. Тот стоял к нему спиной.

– В трамвае. А на выходе он толкнул его баулом. Тот, что в серой куртке, упал, с него слетела шапка.

Минин глянул на часы.

– А ведь ты прав. Молодежная «Трактора» собирается сегодня ехать в Уфу на зональные игры. Что ж, попробуем успеть.

Им повезло. Автобус уже прогревал мотор, готовый везти будущих мастеров хоккея. У открытой двери автобуса стоял знакомый по первой встрече тренер и поглядывал на часы. Видимо, кто-то из игроков опаздывал.

– Нам нужен Жолудев, – едва поздоровавшись, сказал Минин.

– Нам нужен Жолудев! – теперь уже решительно, не терпя никаких возражений, повторил Евгений.

Тренер повернул голову в сторону салона:

– Жолудев далеко там?

– Жолудь, тебя! – крикнул кто-то с передних рядов, и вскоре перед сыщиками предстала восходящая звезда уральского хоккея.

– Здравствуйте, – заулыбался Алексей Жолудев, спрыгнув с подножки автобуса. – Ну что? Поймали?

– Поймаем, – невозмутимо ответил Сергей и достал фотографию.

Свет в салоне был ярким, так что фотографию можно было хорошо разглядеть, стоя под окнами автобуса.

Леха Жолудев повертел в руках фотку и покачал головой:

– Нет, не он.

– Ты уверен?

– Уверен. Тот простой мужичок с небольшой лысиной на затылке. А этот чернявый, на цыгана похож. И взгляд какой-то недобрый. Нет, не он.

Но еще большее разочарование ждало сыщиков после того, как Минин повторно позвонил в Кемерово своему тезке Жене Подшивалову. После проверки общей сводки происшествий по городу за последние пять дней выяснилось, что Иван Божко был задержан Железнодорожным райотделом милиции за поножовщину в привокзальном буфете.

– За нанесение тяжких телесных… – невесело повторил Минин.

– Когда?

– Задержан четырнадцатого марта в двадцать пятнадцать по местному времени. До сих пор находится под стражей. И, что интересно, одет он не в серую куртку, а в зимнее пальто темно-синего цвета с цигейковым воротником и оторванным левым накладным карманом.

Замолчали, дальше обсуждать тему желания не было.

– Блестящие подробности, – единственное, что произнес Дружинин.

Они стояли на морозе под монотонный напев невыключенного автомобильного движка. Минин курил, Дружинин размышлял:

– Ты гоголевского «Ревизора» помнишь? – неожиданно прервал он размышления.

– Я не силен в литературе.

– А я вот помню. Когда-то за него пятерку по литературе получил.

– Это ты к чему?

– А к тому, что городничий, узнав, что ревизор вовсе и не ревизор, произнес: «Вот когда зарезал так зарезал!» Вот и я говорю то же самое.

– Но Женя Подшивалов ни при чем.

– Да никто не упрекает Подшивалова. Наоборот, ему низкий поклон, хоть я с ним и незнаком. Не он, а его сообщение нас зарезало, перечеркнуло такую красивую, казалось, правильную версию.

Минин уже докурил сигарету, и они продолжали стоять, вдыхая морозный воздух.

– Но если не Божко, тогда кто? – едва не закричал Сергей. – Кто-то же облачился в эту злополучную серую куртку с желтой полосой. Кто-то же зашел в трамвай и оставил там портфель с бомбой?!

– Не переживай, найдем, – Минин попытался успокоить Сергея.

Но Дружинин уже мысленно складывал факты в одно целое:

– Женя, давай поставим себя на место Ивана Божко. По словам жены Галины, тринадцатого утром он вышел из дома и направился на вокзал. Но поезд Москва – Кемерово приходил в Челябинск, согласно расписанию, только в шестнадцать часов сорок одну минуту. Что бы ты стал делать на его месте?

– Будь я на его месте… – Минин слегка смутился, – пошел бы выпить.

– Правильно. В ресторан?

– Да нет, ресторан не для таких забулдыг. Пошел бы к одному из корешей.

– Снова правильно. Серой куртки, когда мы пришли к Галине Божко, в доме не было. Значит, он, скорее всего, в ней ушел. А придя к приятелю-собутыльнику, крепко выпил и надел его зимнее пальто не то по пьянке, не то потому, что сейчас в Сибири крепкие морозы.

– Остается выяснить, к кому из друзей мог зайти Иван?

– И опять, Женя, правильно. И в этом нам должна помочь Галина Божко. Поехали снова к ней!

Она снова открыла, не спросив, кто. В руках швабра, низ которой обмотан тряпкой. Очевидно, мыла полы.

– Опять вы?

– Галина Юрьевна, нам нужна ваша помощь, – с порога произнес Дружинин.

– Ну, заходите, куда от вас денешься.

Когда они вошли, Минин объявил:

– У нас для вас неприятная новость. Ивана арестовали за поножовщину в Кемерово на железнодорожной станции.

На лице Галины Божко появилось злорадное выражение:

– Вы считаете это неприятной новостью? Да я готова «ура» кричать! – она вытерла руки о фартук и кивнула в сторону кухни: – Да вы снимайте верхнюю одежду и проходите.

Дружинин с Мининым переглянулись. И Сергей, понимая, что Галину нужно разговорить и лучше это сделать, сидя на кухне, чем стоя в прихожей, сделал соответствующий знак Минину. Тот понял.

На кухне они присели за столик. Кроме него, в углу стоял старый холодильник, а между раковиной и газовой плитой другой стол, побольше, заваленный грязной посудой. Вскоре появилась хозяйка. Переодевшись, она выглядела вполне пристойно.

– Может, по стопке? – спросила она, переводя взгляд с Евгения на Сергея. И достала бутылку «Портвейна‑777», который выпивохи окрестили как «Три топора». Подняла бутылку на свет, в ней оказалась примерно треть объема. – Редкий случай, когда у моего алкаша бутылка осталась недопитой.

– Спасибо, мы на службе, – ответил Сергей.

– Тогда, может, чаю?

– А вот чай – это другое дело.

Галина Божко поставила на стол три чашки и наполнила их содержимым из большого китайского термоса. Затем на столе появились ложки и баночка с вареньем.

– Чай сибирский, на травах, – сообщила она.

Чай был на редкость ароматным, как и брусничное варенье. Но надо было и начинать беседу. Хозяйка заговорила первой:

– Так что вас интересует?

Сергей вступил в разговор:

– Галина Юрьевна, нас интересует…

– Можно просто Галя.

– Галя, тринадцатого утром, как вы говорили, Иван вышел из дома и направился на вокзал. Так?

– Так.

– На нем, очевидно, была серая куртка с желтой полосой. Правильно?

– Наверное, раз этой куртки дома нет.

– А вот в Кемерово он прибыл в зимнем пальто, а не в куртке.

– Хорошо, что не без штанов…

– Галя. Отнеситесь к моим вопросам серьезней, – сказал Дружинин. – Поезд на Кемерово ушел в шестнадцать часов сорок одну минуту. Где мог быть Иван все это время?

Вместо ответа Галина Божко открыла ящик стола и достала сигареты.

– Не возражаете, если я закурю?

– А как же дочери?

Хозяйка квартиры плотно закрыла дверь в кухню, открыла форточку:

– Дочери в комнате, мультики смотрят. Я хорошенько проветрю.

Сергей почувствовал, что начинает нервничать.

– Галя, вы не ответили, к кому мог зайти Иван?

Она выпустила струю дыма.

– Да ни к кому. Мы же здесь пришлые. Только третий месяц живем.

– Пришлые? Это откуда?

– Да с того же Кузбасса. Это квартира моих родителей. Сначала мать умерла, потом отец.

– И квартира досталась вам?

– Мне. Брат еще был младший. Металлург. Поехал по контракту в Бхилаи в Индию. Подхватил какую-то болезнь и отдал богу душу. Наследников у него не было, осталась одна я. Вот и перетянула своего непутевого сюда. Отказывался ехать. Он, видите ли, коренной сибиряк. Знаете, благодаря кому уговорила?

– Кому?

– У него здесь брат сводный по матери.

– Кто такой?

– Валька, художник. Тоже алкаш.

– Как фамилия?

– А черт его знает, не помню.

– Случаем, не Крохмаль?

Галина притушила сигарету и с удивлением посмотрела на Сергея:

– Точно, Крохмаль… Валька Крохмаль!

Сергей напрягся:

– Где он проживает?

– Да откуда мне знать? Я с ним не общаюсь. Он пару раз заходил к Ивану. С чем и зачем – догадываетесь.

– Какой он из себя, этот Крохмаль?

– Интеллигента строит, не матерится, в отличие от моего.

– А внешне какой он?

– Да никакой! Такой, как все: роста среднего, худощавый, по возрасту годков под сорок, лысина видна.

– А жену Валентина вы видели?

– Когда мы приехали, он и его жена помогали нам обустраиваться. Жена приятной внешности: пухленькая блондинка, в очках. По-моему, она музыкантша. Да, вспомнила. Неделю назад я видела ее на трамвайной остановке. Шубка у нее красивая, пятнистая…

Услышав такие подробности, Дружинин разом поднялся. Минин последовал его примеру:

– Спасибо, Галя. Вы нам очень помогли.

Галина Божко даже растерялась:

– Куда же вы? Чаю толком не попили.

– Извините, дела, – сказал Сергей, одеваясь.

– Жаль… А то, бывает, день пройдет, а поговорить не с кем. Со своим пьяницей-мужем мы только ругались.

Едва сыщики спустились по лестнице на один пролет, Сергей остановился.

– Слушай, Женя. У меня в голове давно бродит мысль.

– Какая именно?

– Сегодня в разговоре со мной Татьяна сказала, что ее муж не дает ей развода и, что самое печальное, угрожает.

– Так…

– А теперь скажи, во что была одета убитая взрывом Анна Жарихина?

– На ней была светлая пятнистая шубка, на голове белый шерстяной платок.

– А что на Татьяне было?

– Сам я не видел, но из твоих слов следует, что на твоей подруге детства Татьяне…

– …Тоже была светлая пятнистая шубка. Только на голове зимняя шапка. Ты понял, к чему я клоню?

Минин говорил тихо, но в подъезде его было хорошо слышно:

– К тому, что бомба предназначалась не Анне Жарихиной, а Татьяне Крохмаль!

– А тот, кто ее принес, не разобрался в этом скорее потому, что сидевшая в кресле Анна была на виду, а стоявшая на передней площадке Татьяна была закрыта пассажирами.

Минин закурил, а Сергей продолжил:

– Теперь, после разговора с Галей Божко, стало ясно, что внешнее сходство Вали Крохмаля и человека, которого сбил баулом Леха Жолудев, совпадают! И мотив убийства есть.

Минин курил и понимающе кивал:

– Остается только узнать адрес этого Крохмаля. Завтра займемся?

– Никаких завтра. Татьяна должна знать адрес. Немедленно едем в Первую горбольницу!

Глава 8
Человек, взорвавший трамвай

И вот опять знакомая стеклянная дверь на третьем этаже больницы. Сергей глянул на часы: 21:15. Опоздал. Но отступать нельзя. Легкий стук в дверь – и, как два дня назад, с другой стороны появилась строгая заведующая отделением травматологии. Но на этот раз взгляд ее был более миролюбивым. И Сергей вдруг подумал, как было бы хорошо, если бы не было никакого расследования. Тогда он просто зашел бы в больницу поговорить с ней. О чем? Да о чем угодно. А еще лучше прогуляться на свежем воздухе вне больничных стен.

Юлия Алексеевна открыла дверь. «Проходите, раз уж надо», – говорил ее взгляд. Поблагодарив, Сергей прошел. А когда сделал пару шагов, услышал за спиной:

– Только на 10 минут. И никаких хождений.

В 310-й палате, помимо общего освещения, горела настольная лампа. В трехместной палате, кроме Татьяны, никого не было. Увидев вошедшего Сергея, Татьяна воскликнула:

– Снова ты? Как тебя пропустили?

– Это уж мои секреты, – отшутился он и присел на край кровати. Время требовало, не теряя ни минуты, задавать вопросы.

– Таня, ты извини, – начал он. – Я сейчас не настроен на лирический лад. Главное, ради чего я пришел, – мне нужен адрес твоего мужа.

– Бывшего мужа, – поправила она, – хоть мы официально не разведены.

– Да, конечно, бывшего… и некоторые подробности о нем. Можно кратко.

Татьяна сняла очки, протерла глаза.

– Да какие подробности… вспоминать-то даже не хочется. Сначала жили нормально. Большой любви не было, но и до ругани не доходило. У каждого было свое: у меня музыка, у него – рисунки. Потом родилась Людмилка. Мама помогала, как могла. Отец… ты его помнишь?

– Помню.

– Отец умер. Все началось с того, что Валентину отказали в организации собственной выставки. Раз отказали, два – он потянулся к бутылке. Но это еще полдела. Валя был ревнив, очень ревнив. Стоило мне остановиться и поговорить с кем-нибудь из знакомых мужчин или коллег, как он взрывался от ревности. А три месяца назад я познакомилась с Борисом Семеновичем.

– Знаю, ты говорила мне о нем.

– Человек он уважаемый, дирижер оркестра, одинокий. Я видела, что он ко мне неравнодушен, и стала бывать у него. А мой идиот меня выследил. И, мало того, что принародно поносил грязными словами, так он еще грозился меня убить. Я обозлилась: «Как ты убьешь, ты же стрелять не умеешь», – «Найду как!» – закричал он.

– Стоп! – Сергей прервал рассказ женщины. – Так и сказал? Вспомни, это очень важно.

– «Найду как», – это его слова. – Я хорошо помню.

Сергей чувствовал, что своими вопросами заставил Татьяну поволноваться. Но дело надо было доводить до конца.

– А теперь самое главное: где его можно найти? Мы должны его срочно задержать.

– Ты его в чем-то подозреваешь? Он что-то натворил?

«Натворил, да еще как!» – хотелось сказать Сергею, но он лишь повторил:

– Таня, где его можно найти?

Татьяна задумалась.

– В моей квартире он вряд ли появится, мы вместе не живем. Но запиши адрес на всякий случай.

Сергей записал. Потом вопросительно посмотрел на Татьяну. Но она молчала.

– А больше ума не приложу, где его искать, – наконец сказала она. – Разве что у Ваньки Божко, это его сводный брат и собутыльник.

– У Божко его нет, – перебил Сергей, не вдаваясь в объяснения. – Где еще?

– Вспомнила! У тетки… конечно, у тетки! У Валентина из родных никого, кроме Ивана и этой тетки. Как ее… Алевтина… У моего горе-муженька не было денег, чтобы снять помещение под мастерскую, так он у тетки обосновался. У нее собственный дом, и он помогал ей по хозяйству. Только Алевтина, я слышала, умерла.

– Ее адрес?

– Ой, Сережка, точно не знаю. Где-то на окраине. Всего один раз была у нее. Название улицы какое-то рабочее, не то трактористов, не то экскаваторщиков.

– О-хо-хо! – Сергей устало провел ладонью по лицу.

В это время скрипнула дверь палаты. Дружинин понял, кто это, и, не повернув головы, произнес:

– Юлия Алексеевна, очень прошу, еще пять минут.

Неожиданно он вспомнил, что у него в кармане лежит не только собственная записная книжка, но и чужая – Ивана Божко. Быстро достав ее, он начал листать. Корявый почерк Ивана с трудом можно было разобрать.

– Послушай, – обратился он к Татьяне. – Вот здесь есть запись: «Алев. Машинистов, 22». Что за Алев? Алевтина? Может, это то, что мы ищем?

Татьяна сразу же отреагировала:

– Точно! Улица Машинистов. Это адрес Алевтины!

Сергей поднялся.

– Ты что, уже побежал?

Он посмотрел на заведующую отделением, но ее строгий взгляд говорил, что другого варианта нет.

– Спасибо. Вы нам очень помогли! – поблагодарил Сергей обеих сразу и уже через пару минут выходил из дверей больницы.

– «Шпалер» при тебе? – спросил Дружинин, запрыгнув на переднее сиденье машины.

– При мне, табельный, – отозвался Минин. – А что?

– Очень хорошо, а то я безоружный. Едем на задержание!

Улица Машинистов находилась на окраине города, где стояли одноэтажные деревянные дома. Уже стемнело, нужно было соблюдать осторожность. Минин остановил машину метров за пятьдесят от дома № 22. Они выждали минут десять и пошли пешком.

Входная дверь во двор была закрыта на внутренний замок, который захлопывался при входе и выходе. Минин порылся в своей сумке, достал набор отмычек и без труда открыл замок. А вот дверь, ведущая в дом, оказалась незапертой. Евгений открыл ее, и они через маленькую кухню прошли к двери комнаты. Минин снял пистолет с предохранителя.

Сергей осторожно потянул дверь комнаты. Раздался скрип. Тогда он резко открыл ее… внутри темнота и запах… отвратительный трупный запах.

Ночь была лунная, и падающий через окно свет помог быстро найти на стене выключатель. Первое, что увидели сыщики при свете лампы, это сидящего на стуле человека с опущенной головой. Сонную артерию можно было не трогать – ясно, человек был мертв. Заметная лысина на затылке однозначно говорила, кто это. Рядом на столе стояла недопитая бутылка коньяка, рюмка. Еще лежал лист бумаги и карандаш. На мольберты, краски, на разбросанные повсюду наброски рисунков и прочую атрибутику художника Дружинин особого внимания не обратил.

Тем временем Минин замотал нос и рот шарфом, Дружинин последовал его примеру. Минин осмотрел труп:

– Четыре дня, не меньше, – констатировал он.

Дружинин взял листок. Это была предсмертная записка:

«Люди добрые, простите! Я хотел только покарать свою неверную жену и не думал, что получится так печально. Валентин Крохмаль.

15 марта 1967 года»

– Что и требовалось доказать, – покачал головой Дружинин и распорядился: – Женя, ищи понятых, участкового и вызывай опергруппу, а я останусь здесь.

Вслед за Мининым он вышел в прихожую. Здесь тоже надо было кое-что осмотреть. И это было правильно, потому что пять минут назад, проходя в темноте, они не могли заметить то, что так искали. Сейчас, при включенном свете, было видно, что на вешалке висит та самая серая куртка с желтой полосой.

– Вот он, главный вещдок! – торжественно произнес Дружинин, осматривая куртку, как музейный экспонат. – Догадываешься, как куртка к нему попала?

– А что тут догадываться, – усмехнулся Минин. – Ванька Божко, уходя от Крохмаля, надел его старое зимнее пальто. Все-таки в Сибирь собрался. А своему сводному братцу оставил на память куртку. Чего не сделаешь с пьяных глаз.

Сергей Дружинин приоткрыл дверь кабинета, где последние дни располагался оперативный штаб. Начальник штаба полковник Банных, увидев его, кивнул, но при этом глянул на часы и едва заметно укоризненно покачал головой. Оперативка шла уже 20 минут. Многое к этому времени выяснилось. Так, окончательно определился состав взрывного устройства и способ его подрыва. Выяснилось, откуда взялся портфель, в котором доставили это устройство. Были проверены, правда, безрезультатно, многие из душевнобольных и имеющих психические отклонения. Оставалось только ответить на два вопроса: кто устроил взрыв и с какой целью? Поэтому вечерняя оперативка напоминала сольное выступление майора Дедюхина, который вместе со своей группой постарался, как говорят в таких случаях, на славу. Четким командирским голосом Михаил Дедюхин вещал:

– Нами установлены два важнейших факта из жизни подозреваемого Меликяна. Первый: в конце декабря перед самым новогодним праздником в наш город приезжал младший брат Меликяна Самвел. Остановился он на частной квартире. Как известно, это человек, который вместе со своими сообщниками готовил взрыв в универмаге в Ростове. Сейчас он объявлен во всесоюзный розыск. Так вот, в новогоднюю ночь 31 декабря он был у брата и провел в его семье около двух часов. Где сейчас находится Самвел Меликян, сказать трудно. Но при первой возможности он будет арестован… Второй факт: Левон Меликян, оказывается, хорошо знаком с Геннадием Лихтнером, тем самым, что устраивал демарши у посольства ФРГ в Москве и выставлял себя защитником советских немцев. Оказывается, они вместе учились в политехническом на химфаке. Правда, Меликяна отчислили с третьего курса за дела, связанные со спекуляцией… Идем дальше. Спустя несколько лет Лихтнер стал заведующим лабораторией в институте Уралхим, где начальником отдела снабжения был тот же Меликян. Но и это еще не все. Весь прошлый год Лихтнер и Меликян посещали бассейн при ДК «Металлург», причем время посещения у обоих совпадает. Таким образом, просматривается связь: Самвел Меликян – Левон Меликян – Геннадий Лихтнер.

– Вы хотите сказать, что взрыв готовила организация? – сразу же задал вопрос присутствующий на оперативном совещании Царегородцев.

Это немного смутило Дедюхина.

– Товарищ генерал-лейтенант, я привожу только факты, – сказал он. – Но при этом не исключаю, что взрыв могла подготовить террористическая организация.

– Зачем?

– За террористами всегда стоит кто-то, кто финансирует их и отслеживает их действия. Взрыв в Ростове не состоялся. Из трех террористов двое арестованы, третий в бегах. И вот этот третий, чтобы как-то реабилитироваться, готовит взрыв в другом большом городе. Непосредственным исполнителем, устроившим взрыв, является его брат, убивающий при этом двух зайцев. С одной стороны, он помогает младшему, а с другой – как директор столовой, убирает завпроизводством Анну Жарихину, связанную с ним хищениями и денежными махинациями.

Вывод Дедюхина задел Царегородцева, и он начал задавать вопросы:

– Что дал обыск в квартире Меликяна?

– Ничего. Но он не такой дурак, чтобы хранить взрывчатку дома.

– Но у него могла быть дача или гараж.

– Там тоже ничего не нашли… пока.

– Где сейчас Лихтнер?

– Официально у него командировка. Был замечен в Москве, затем в Риге. В Риге его и арестовали. Будет этапирован к нам в Челябинск.

– Левон Меликян дает показания?

– Пока не может. У него действительно инфаркт средней тяжести, как сказали врачи.

Царегородцев поднялся, оглядел присутствующих на оперативном совещании:

– Товарищи! Сейчас на Западе намечается активизация террористической деятельности. Появляются такие организации, как ЭТА в Испании, «красные бригады» в Италии, «Фракция Красной армии» в ФРГ и другие. Особо хочу подчеркнуть стремление зарубежных антисоветских центров подстрекать часть населения к экстремизму, массовым беспорядкам и терроризму. Это должно, по замыслу наших идеологических противников, продемонстрировать зарубежной общественности активный протест населения против политики нашей партии и братских коммунистических партий. В свете сказанного то, о чем доложил майор Дедюхин, очень важно, однако нуждается во всесторонней проверке, потому что в нашей социалистической стране у терроризма не должно быть социальной почвы. Шутка ли: седьмого ноября будем отмечать пятидесятилетие советской власти, а тут вдруг объявились террористы. – Царегородцев сделал небольшую паузу, потом продолжил. Голос его уже не был четким и уверенным, как только что: – К сожалению, другой версии, кроме версии майора Дедюхина, у нас пока нет.

Сергей поднял руку.

– Вы, Дружинин, хотите что-то добавить? – отреагировал ведущий совещание Банных.