Электронная библиотека » Владимир Колотенко » » онлайн чтение - страница 16


  • Текст добавлен: 14 ноября 2013, 06:45


Автор книги: Владимир Колотенко


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 16 (всего у книги 61 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

Шрифт:
- 100% +
Глава 8

В суете сует мы не заметили, как подкралась зима. Навалило снегу, который выбелил всю Москву и скрипел под ногами, холодя душу. С приходом зимы пришло и время получения очередного миллиона. Мы с Жорой ни разу не обмолвились об этом, но каждый из нас ждал этого момента, поскольку денег всегда не хватало. Их, как известно, никогда не бывает много. Всегда что-то попадется на глаза или подвернется под руку такое, без чего невозможно представить себе дальнейшее существование. То новенький компьютер последнего поколения, то японский спектрофотометр с международной выставки, то старенькая иномарка монгольского дипломата, а то и дачный участок с рубленным домиком где-нибудь в Переделкино или в той же Баковке. Да мало ли куда и на что можно тратить бешеные деньги! Между тем, наши миллионы взяли, что называется, нас за горло. К тому времени Вит удачно провернул весьма выгодную сделку с приобретением каких-то ларьков и киосков, разбросанных по всей Москве и даже в ее пригородах. Шла бойкая торговля то ли женским нижним бельем, то ли бубликами и пирожками, где-то, рассказывал Вит, мы открыли магазинчик по продаже бижутерии, а в самом центре столицы – парфюмерный киоск. Только табачных лавок было штук семь, множество вино-водочных ларьков, а вскоре и несколько пивных баров. Потом были и салон старых иномарок, и какая-то картинная галерея, и даже, кажется, какое-то оружие, не то автоматы, не то бронетранспортеры, если не целые ракетные установки. Когда Вит об этом рассказывал, Жора не мог сдержать улыбки.

– Вот мы и превратились в торгашей. В рост-то деньги кому-то даешь? – спрашивал он у Вита, – не жалей, взымай пеню, бери мзду, шантажируй своих клиентов. Скоро станем Крезами и Гобсеками и заживем припеваючи! Ты не устал жить в этой грязи?

– Аа-а ты? – в свою очередь спрашивал Вит.

Такие Жорины шуточки-издевки не производили на Вита никакого впечатления. Всю эту Жорину муть он пропускал мимо ушей, выслушивал Жору молча, глядя на него своими рачьими желто-зелеными глазами, ни разу не моргнув и не отводя взгляда. Иногда он прищуривал веки, и мягкая улыбка озаряла его лицо, и было ясно, что он думает о чем-то приятном, радостном, добром. Он знал одно: деньги не пахнут, и еще никто от них не отказывался. Когда долго бродишь по миру в поисках повседневного хлеба, не спишь по ночам, голодаешь, варясь в этом затхлом вонючем вареве, и однажды вдруг чуешь и рылом, и ухом, чуешь вдруг – есть, нашел! В тебе тотчас, сию же секунду, в тот же миг, это как крик, в тебе вспыхивает пожар обладания. Нашел! Зацепил! Ухватил жилу… Крепко! Как хвост той Жар-птицы, которую ловит весь мир, сколько помнит себя человек. Это чувство знакомо каждому, кто хоть раз чуял запах кредиток. Ни я, ни, понятно, Жора этим чувством не были наделены, но у нас был Вит с нюхом гончей. И здесь среди нас ему не было равных. Говоря коротко, наш бизнес процветал, и мы с Жорой жили припеваючи, не дуя ни в ус, ни в ухо, получая от Вита солидные дивиденды и не заботясь о завтрашнем дне. Это гораздо позже Вит со своей братией освоили конвейер и стал делать деньги на выращивании у стариков и старух новых зубов. Но до этого нам еще надо было дожить. А пока мы занимались своим важным делом, не позволяя себе снизойти до торгашеской суеты, и нам казалось, что так будет всегда.

– Есть такая притча, – говорит Лена, – знаешь? Приходит мужик к мудрецу… Знаешь?

– Не…

– Приходит мужик к мудрецу и говорит: «Дед, всё так плохо… кончились деньги, ушла жена, никто не любит…». «Так будет не всегда, – отвечает мудрец, – иди, молись…». Через время приходит мужик, весь светится!.. «Слушай, дед, у меня просто нет слов, вот тебе подарки…». «Брось их в угол, говорит мудрец, иди молись… Так будет не всегда».

– Вот-вот, – говорю я, – так будет не всегда… Разузнав, что к Новому году мы получим очередное вознаграждение от нашего мецената и несостоявшегося пока еще воинственного монарха, Вит прилип к нам, как плесень к дорогому сыру. Он уже не миндальничал с нами, не просил относиться к нашему делу с холодком, он требовал.

– За-автра же незамедлительно и-идите к патрону. Дайте мне его те-елефон!

У него были такие грандиозные планы, что он готов был пустить в оборот все деньги мира. В этом блошином бизнесе мы с Жорой были совершенно беспомощны и слыли в глазах Вита полными профанами, просто потерянными для него. И меня, и Жору бесили разговоры о постоянных деловых встречах, каких-то договорах и обязательных платежах. А от упоминаний о партиях французских лифчиков или гонконговских плейеров просто тошнило. В голове нужно было держать так много сведений, что она превращалась в забитый до отказа торговый склад. В ней совсем не оставалось места для научных идей, наши способы увеличения продолжительности жизни (по сути, наши кормилицы), перспективы клонирования и вообще все идеи улучшения человеческой природы (между нами говоря – породы) пылились где-то в заброшенных грязных темных углах подвальных помещений, доступ к которым контролировал только Вит. И все это наряду с тем, что уже полным ходом шло виртуальное строительство Пирамиды. Да-да Новой Атлантиды. Нам хотелось вернуть Золотой век. Мы всегда вынуждены были куда-то спешить, не опаздывать, быть пунктуальными и сдержанными, держать язык за зубами и ходить под присмотром бритых косноязычных бычков, плюющих на тротуар и вечно жующих соленые орешки. Этого мало – нужно было хитрить, лицемерить, ерничать, безбожно врать. Мы вынуждены были даже воровать. Не в привычном понимании – как булку с прилавка или сливу с лотка, нет – тихо, тайно, не вступая в битву с законом, но всячески его надувая и обходя. Вит никогда не рассказывал, как он это делает, но было ясно, что его мозг постоянно над этим работает. У него был широкий круг знакомств среди деловых людей и высоких чиновников, которые были у него на крючке. Случайный взгляд на страничку его засаленной и истрепанной записной книжки обнаруживал там галерею портретов не только торгашей женским бельем и винно-водочных продуктов, но и торговцев автоматов Калашникова, ракетного топлива, нефти и газа. Страницы иногда даже сверкали крупинками сибирского золота и якутских алмазов. А последняя запись на странице с буквой «П» говорила сама за себя: «Плутоний, переговоры с корейцами, суббота, 19.30». Одному Богу было известно, как во всех этих делах можно было найти живую жилу. Вит этим жил, и на первых порах нам тоже было любопытно, что творится в нашей торгашеской империи, но вскоре ее законы властвования взяли, как уже сказано, нас за горло. Это претило нашим творческим натурам и высоким устремлениям, и хотя Вит и настаивал, что здесь творчества не меньше, чем в науке, мы в конце концов воспротивились его напору, и, стараясь уйти от разговоров, даже прятались от него. Если же он находил нас, хватал за рукав и пер как танк, это приводило нас в ярость.

– Да иди ты со всеми своими памперсами и подгузниками в самую глубокую задницу! – возмущался Жора.

Вит выслушивал такие возмущения, не моргнув глазом, и продолжал дергать за рукав. Тогда Жора хватал дубленку и выскакивал на улицу. Доходило до того, что он подбегал к Виту весь в кулаках и набрасывался на тщедушного еврейчика с готовностью убить его, но это не пугало Вита и даже смешило его.

– Жор, я пе-екусь и о твоем будущем.

Если не было Жоры, Вит налегал на меня, и мне приходилось часами его выслушивать. А что было делать? В конечном счете он давал нам возможность безбедно существовать. Ведь нищета, каждый это знает, никому еще не позволяла добиться выдающихся результатов ни в какой из сфер человеческой деятельности. Нищий всегда творчески мертв, и никто меня в этом не переубедит. Для творческого человека нет в мире ничего хуже, чем жить в нищете, но для пробуждения творческого начала, я не знаю и ничего более мощного, чем нищета. Вит, конечно же, крал у нас по куску жизни, педантично и тихо сжигал наше время, которого нам так недоставало. Нужно сказать, что среди непререкаемых достоинств Вита была его способность располагать к себе тех, без кого его дела шли наперекосяк, убеждать их в целесообразности того, что Вит считал важным, и в конце концов делать их своими рабами, ничем не подчеркивая ни малейших признаков такого рабства. Я как-то сказал об этом Жоре, но он наотрез отказался обсуждать эту тему.

– Все мы чьи-то рабы, – сказал он, – например, Божьи. И разве ты когда-нибудь согласишься копаться в этой навозной куче, которую звучно назвали бизнесом? Да никогда! Ты ведь кроме своих клеточек и какой-то надуманной Пирамиды ничего знать не хочешь. Да ничего и не можешь, не так ли?

Это был не упрек, это была голая правда, от которой невозможно было спрятаться. И я больше с подобными вопросами к Жоре не лез. Жора верил в торгашеский талант Вита, целиком и полностью доверял Виту, а я доверял Жоре, и этого было достаточно, чтобы заниматься любимым делом и жить припеваючи.

Глава 9

Теперь мысль о Пирамиде, как о геометрической модели совершенной жизни просто преследовала меня по пятам. Навязчивая идея? Да нет. Просто если тебе однажды пришло в голову что-то важное на твой взгляд, такое, что зацепило тебя за живое, всколыхнуло и выбило из колеи повседневного топтания на одном месте, это что-то уже не отпустит тебя, не оставит в покое. С людьми поиска, ловцами жар-птиц, это случается на каждом шагу. Случилось и со мной. Модель Жизни – Пирамида – это как пространственная модель атома или модель ДНК. На мой взгляд они гениальны. Вот скажи мне – Резерфорд и Бор – Нобелевские лауреаты?

– Ну да! Кажется…

Лена щурит глаза, пытаясь вспомнить.

– И Крик, и Уотсон?..

В этом Лена уверена:

– Разумеется!..

Так ведь и моя модель жизни ни чем не хуже ни модели атома, ни ДНК!

Одним словом, Пирамида прилипла как банный лист. Она стала для меня предметом непрестанного думания, довлела над всем остальным, царила и господствовала, и безраздельно властвовала над моим внутренним миром. В чем же, собственно, было дело? Вот как я рассуждал. Всему миру известно, что жизнь, как когда-то считали, земля, держится на трех китах: экономика, экология, социум… Это аспекты устойчивого развития, о которых и в Рио-де-Жанейро, и спустя десять лет в Йоханнесбурге, а недавно в Брюсселе с пылом и жаром спорили и экологи, и политики, и экономисты…

– Ты говорил на четырех, – говорит Лена.

– Верно, к этим трем китам, признанным и бесспорным, я прибавил четвертого – личность. Личность или, собственно, власть. Власть так называемого разума так называемого Homo sapiens безусловно вершит жизнь на земле, ведает множеством ее проявлений. Роль личности в истории…

– Я прекрасно понимаю и признаю эту роль, – говорит Лена.

– Вот видишь! Ты легко согласилась…

– Еще бы!

– Так вот… Все четыре наши кита состоят из генов. И вот что еще надо признать: какие в экономике гены? Зависит ли, так сказать, качество экономики от работы генов? А как же! Конечно! Экономику ведь делают неэкономной люди, натоптанные генами, как бочки тюлькой. Говорят, что законы экономики не зависят от деятельности человека. Я скажу: это – неправда! Все это выдумка лукавых, сухих счетчиков, калькуляторов жизни. Даже самый старший экономист мира, дедушка Маркс, весь, весь с головы до ног состоял из генов. И его тяжелейший и величественный «Капитал» – плод работы его генотипа. Разве не так?

Лена не уверена:

– Никто так не думает. Гены в экономике?..

– Это было еще одно Жорино открытие: «генная экономика»!

Вот еще одно доказательство: не было бы на планете Земля человека, не было бы и никакой экономики. Не было бы вообще угрозы для жизни! И не нужно было бы строить никаких пирамид. Но это другая тема, мы ее еще обсудим. Итак, хороша ли, плоха ли экономика жизни – зависит от людей. Зависит ли количество ВВП на душу населения от активности генов премьер-министра или парикмахера? Еще как!

Лена удивлена:

– Никто так не думает.

– В том-то и дело. Итак, правило первое: экономика человечна. Если это так, то гены людей управляют и экономикой. Правило второе… Все остальные правила сводятся к одному: генофонд планеты – основа жизни, основание нашей пирамиды, и все проявления ее составляющих – экономики, экологии, социума и власти определяются работой генов. Феноменологию жизни творят гены. Теорема доказана?

Лена и не сомневается:

– Это ясно как день.

– Ясно то ясно. Почему же жизнь висит на волоске? Сегодня пирамида жизни – как Пизанская башня. Кособочит, горбится, выпирает… Если экономика хороша – страдает экология, если власть узурпирована – страдает народ… Это сплошь и рядом, примеров – тысячи. В чем же дело? Нет гармонии. Кривая Пирамида. И выровнять ее могут только гены.

– Только гены? Но как?

– Вот и я спрашивал себя: как?!

В середине декабря, как сейчас помню это была суббота, я затянул Жору в ЦУМ, и мы купили себе роскошные дубленки. Зима была холодной и ходить в демисезонном пальто по Москве было холодно и просто неприлично. Дубленки в жуткий мороз – это было прекрасно! Чувствуешь себя, как на печке. И выглядели мы с Жорой в них солидно и достойно.

Глава 10

Скоро и мой портфель был полон, просто набит принципами истинной, я считал, демократии, и мы уже готовы были начать строительство идеального общества, но тут вдруг вновь появился тот, кто без всяких церемоний взял и, пардон, написал в мой портфель.

– Не говори мне кто это, хорошо? – просит Лена.

– Жора, кто же еще! На все наши принципы – горячей струей пессимизма.

Помню, он прилетел то ли из Перу, то ли из Мексики и, когда я спросил у него по дороге из аэропорта, не желает ли он выслушать, как мы тут без него расправились с совершенством, он только ухмыльнулся. И после небольшой паузы произнес:

– Знаешь, эта твоя Пирамида не выходит у меня из головы. Весь мир говорит о совершенстве, но разве можно верить словам тех, кто живет в роскоши, кто в пост завтракает рябчиками и засаленными губами произносит тосты, славя равенство и справедливость? Я могу тебе точно сказать: мы свернем себе шеи и обломаем ноги. Это, конечно, мягко сказано.

Через час он снова набросился со всем своим пылом и жаром на толстозадых без всякого предисловия и, как мне казалось, без всяких видимых причин. Просто он был не в духе. Я не часто видел его в гневе и никогда не видел сердитым. Он всегда всему и всем улыбался. Его ничем нельзя было удивить. Ни обидеть, ни рассердить. Несправедливость же приводила его в бешенство.

– Среди этой своры, – сказал он, – я не знаю ни одного, кто на самом деле жаждал бы торжества справедливости. Все они одним миром мазаны, и от нас требуется лишь только одно…

Затем он стал перечислять то, что уже говорил мне тысячу раз. Я не мешал ему высказаться. Когда пар нарочитого недовольства был выпущен, Жора произнес:

– Так что до совершенства нам, как до Киева пёхом. Поэтому имена здесь не имеют значения.

Какие имена? Для меня это осталось загадкой.

Затем он подробно рассказывал о своем участии в раскопках Мачу-Пикчу и о достопримечательностях Чичен-Ица, восторгаясь не только технологией их строительства, но и системой правления, которую называл истинной демократией. Одному Богу было известно, как он эту демократию определил.

– Что такое «демократия Пирамиды»? – спрашивает Лена.

– Ее принципы совершенства.

Глава 11

При каждом удобном случае Жора не упускал возможности рассказывать о своих принципах:

– Итак, если сформулировать содержание и основные, так сказать, глубинные принципы совершенной жизни, то нужно назвать следующие: первое – споспешествуй абсолютной реализации собственного и всеобщего генофонда жизни, второе – пользуйся обратной биологической связью как путеводной звездой, третье – живи по мере. Вот три кита совершенства!

Твердя нам свою рацею, Жора весь преображался. Он светился, сиял, и еще ярче горели немыслимой синью его глаза. Было ясно, что эти три кита давно теснили его мозг, и вот он пустил их в свободное плавание. Это были часы откровений. Мы сидели перед ним, как те евреи перед Иисусом, читающим им Нагорную проповедь. Но мы не молчали, заглядывая ему в рот, не поддакивали, кивая в такт его речи: у нас были на этот счет и свои представления о принципах. Кто-то даже был не согласен с его доводами. Жора ждал, когда все выскажутся. В тот вечер он сидел на диване, привычно расставив ноги, поглаживая рыжего кота, приютившегося у него в паху. Когда Жора так серьезно о чем-нибудь говорил, невольно хотелось прислушаться. Так уж повелось, что каждая его фраза, сказанная в таком тоне (ведь чаще всего он просто противоречил, если не ерничал) несла в себе нечто новое, да. Щеки покрывались румянцем и время от времени ехал к затылку ежистый скальп, обнажая и без того высокий лоб.

– И прицепи, – продолжал Жора, – прицепи на флаг своего совершенства вот такой лозунг-девиз: «Мы не должны быть сильнее самого слабого!».

Это и была та самая фраза, которую он так долго вынашивал. Да! Мы не должны быть сильнее самого слабого! Жора сделал паузу, чтобы и мы смогли насладиться ею. Мы впитывали ее сладость.

– Нет, – сказал Жора еще раз, – не должны! Ведь сила народа, нации, страны определяется благосостоянием слабых ее представителей – бедных, больных, уродливых и бомжей, кривых и горбатых… Да-да, и горбатых, и…

Первым не удержался Володя Ремарчук:

– Нетрудно быть сильнее самого сильного.

– Трудно быть только Богом, – сказала Таня и встала, наконец, со своего табурета.

От природы робкая и застенчивая, она больше слушала, чем спрашивала. Кто-то сказал что-то еще, мол, Бог тут не при чем и т. д. Поспорили.

– Ну и, конечно, – сказал потом Жора, – «Не убий, не укради, не прелюбодействуй…». Это – классика! Мы ведь говорим…

Он взял кота за холку и легонько опустил на пол.

– Здесь нужно повсеместно использовать и «игольное ушко» Христа, и все Его заповеди блаженств, все Его учение… И другие учения… – Но всё это только воспитание, утверждение веры, возможно, насилие, да-да, диктатура, скажем, чести, совести, справедливости… Преображение сознания – да, но извне, лоск, наведение глянца. Главное же…

– И когда наши принципы восторжествуют, – вдруг произнесла Таня, – и все станут братьями, свободными и равными…

– Одинаковыми? – спросила Наталья.

Жора посмотрел сначала на Таню, затем перевел взгляд на Нату. Они вопросительно смотрели на него.

– Нет, – сказал он и улыбнулся. – Нет, – родные мои…

Его скальп уехал к затылку, расправив морщины и омолодив лицо, уползли высоко вверх русые густые брови, а глаза просияли. Жора выдержал небольшую паузу, собираясь с мыслями, поднял правую руку вверх и, грозя всем указательным пальцем, наконец произнес:

– Нет в мире более изысканного и свирепого рабства, чем равенство. И всякая гнусная попытка его навязать – это насилие над природой. Ведь она так устроила, что каждый ее геном неповторим, необычен и уникален. Более трех миллиардов абсолютно одинаковых нуклеотидов, но в беспримерно разной последовательности! Вот корень разнообразия! И если каждому гену дать волю абсолютной реализации, то все станут и Эйнштейнами, и Леонардо да Винчами, и Наполеонами… И эта разносортная гениальность станет…

– Да, но…

– Каждый, да-да, каждый, – не сбавлял оборотов Жора, – должен создать себе идеал и стремиться воплотить его в жизнь. Каждый должен стать гением своей социальной ниши, своего места: метельщик подворотни столь же велик и славен, как царь! И мы должны быть всемерно и повсеместно кипуче деятельны, просто воинственны на своем месте! Ведь деятельность всегда означает победоносность!

– Но сегодня, – возражала Наталья, – наша среда…

– Вот-вот, – продолжал Жора, – в том то и дело, что сегодня жить… Среда, которую мы окружили, взяв в заложники и творя повсеместную глобализацию, убивает в нас Богом данное разнообразие, причесывая всех под одну гребенку. Мы подвержены влиянию нашего куцего воспитания и образования, которые совершают над нами акт обрезания, не связывая нас заветом с Богом, но с каждым днем удаляя от Него. Это – правда!.. Человек – враг Бога! И как бы Бог не старался уговорить его притчами и призывами стать лучше, этого хромодушего недоноска можно изменить только корчеванием корня, отсекая гниль и ветхость и растя свежие побеги добра и света… Это – правда!.. Так что – зри в корень!

Жора на секунду задумался.

– Так что главное, – заключил он, – в том, что жить – вредно. И мы должны найти в себе силы победить современное рабство. Милые мои, двадцать первый век на пороге!

– Ты хочешь сказать, что…

Юля смотрела на Жору влюбленными глазами и не решалась задать свой вопрос. Наконец, спросила:

– …что наша цивилизация не достойна того, чтобы?..

– Хм!

Жора посмотрел на Юлю, затем взял ее за локоть и сказал:

– Милая моя, знаешь… Мне с вашей цивилизацией не совсем по пути.

Взгляд его был устремлен в бесконечность, лицо стало каменным. Вот бы вылепить его, подумалось мне. Сократ. Сократ!..

Меня уже не удивляло, что Жора так назидательно и скрупулезно пытался заселить наше сознание своими девизами и лозунгами. Мы часто все это обсуждали, и он, переосмыслив и выкристаллизовав все наши мнения, затем высказывал их, выставляя на суд всей компании.

Не сводя потом глаз с Вари, он вдруг выпалил:

– И запомни: Вселенная справедлива! И каждому воздаст по заслугам. Кто был… Впрочем, вы все это знаете. Для достижения совершенной жизни все открытые до сих пор и еще не открытые законы должны использоваться человеком через призму би-о-ло-ги-ческой…

С каждым слогом Жора качал своей большой головой, …повторяю – би-о-ло-ги-чес-кой целесообразности, постоянно повышая энтропию жизни. Придуманные же людьми разные там худосочные приоритеты политики и экономики, работающие в ущерб биологического начала, все более и более разрушают жизнь, неся в мир опустошение и погибель. Да!

Жора неотрывно смотрел на Юлю.

– Не по пути, понимаешь?

Юля только кивнула и не высвободила локоть.

Я сидел у окна и листал какой-то журнал. Но я слушал. Мне было любопытно, как Жора расправится с совершенством. Не каждый мужчина, будь то ученый или философ, способен сегодня взять его в осаду. Жора решился. Решение, как я уже говорил, пришло неожиданно, в какой-то пивнушке. С тех пор Жора был в наступлении.

– Но если следовать всем этим принципам, не совсем ясно, зачем нужно строить вашу Пирамиду? – произнесла Таня.

Жора улыбнулся лишь уголками губ.

– Танечка, – сказал он, – ты – царица вопросов.

Таня смутилась, но ни разу не моргнула глазами.

– Верно, – сказал Жора, – так и есть! Ведь что из себя представляют ее составляющие? По сути, они и представляют из себя ту или иную ступень развития и реализации генофонда жизни, ту или иную степень ее совершенства. Что есть власть: вождь, лидер, король или шейх, президент или?.. Что есть парламент, правительство, местные князья?.. Вся власть, все эти слуги народа представляют из себя не что иное, как битком набитые генами, генами, генами рыхлые человеческие тельца, в большинстве своем толстые, сытые, жадные, жирные, лицемерные и лгущие, гнилые и пропащие, мертвые, мертвые вонючие души…

Все это Жора произнес на едином дыхании. Видимо, у него не хватило воздуха, чтобы продолжить этот список уничижительных человеческих качеств. Он глубоко вдохнул и ни словом не обмолвился о «мерзкой мрази». Странно, но на этот раз он не произнес этих огненных слов.

– Хорошо-хорошо… Итак, вся эта власть…

Женевьева сидела у окна и стенографировала Жору.

– Да, все эти власть имущие наполнены генами, но не человеческими, а животными: свиньи, волка, гиены, грифа, гада, жабы, тли… Противоречие в том, что…

– Да, в чем?!

– Золотой вопрос! – воскликнул Жора, на секунду задумался, затем:

– Вот же, вот, где разлом сознания! Человеку нужно помочь избавить себя от всего гадьего, жабьего, лисьего и волчьего и в то же время оставить в нем богово.

– И?..

– И задача состоит в том, чтобы наполнить эти мешки с говном генами Человека. И это – главное! Здесь корень совершенства! Его кость! Здесь мы и будем копать наш колодец.

– Задачка, надо сказать, не совсем простая, – снова вмешалась Ия.

– Для этого мы и строим Пирамиду. Человек должен стать не только разумным, но и совершенным, – сказал Жора. – Homo perfectum.

– Perfectus, – поправила его Женевьева.

– Все равно, – сказал Жора. – Если хочешь – даже Homo seraphicus Christi, Человек серафический Христов. Человек Пре-о-бра-женный! Если хочешь! Мир заждался его прихода. И все, кто мечтали о нем – и Сенека, и Августин, и Шекспир, и Сервантес с Рабле, и Данте с Петраркой, и Леонардо, и…

– И Менделеев, – подсказала Светлана Ильюшина.

Жора кивнул.

– И Паскаль, – не удержалась Мила Радкевич.

– И Дидро, и Вольтер, и Кант, и Юм, и Толстой, и Чехов…

– Да, – сказал Жора, – и Жюль Верн, и Лем, и даже Ярослав Гашек.

– И даже Маркс с Энгельсом, и сам Ленин…

– Да, – сказал Жора, – весь прогрессивный люд… Поэтому-то и не по пути.

– Как ты сказал, – спросила Женевьева, – Человек сера… как?

– Сератак, – сказал Жора, – се-ра-фи-чес-кий! Это и будет вам Гений места! И чтобы выбор ваш был верен, возьмите метельщика улиц и усадите в трон царя, а царя заставьте мести улицу! Если справятся – там им и место! Каждый велик в своем болоте, но долг одного не может быть долгом другого.

– Жор, а Переметчика мы клонируем, – неожиданно спросила Ильюшина, – ты обещал.

Жора остолбенело посмотрел на неё. Потом все рассмеялись.

– Как посмотрел? – спрашивает Лена.

– Ну, так, знаешь…


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации