Текст книги "Жертва мистификации"

Услышав слово «милиция», Аристархова попыталась было вновь впасть в прежнее состояние, До Дмитрий не позволил ей это сделать, схватил за плечо и строго сказал:

– А вот этого не надо, Мира Владимировна! Возьмите себя в руки!

– Как вы не понимаете! – воскликнула она и заплакала.

Вот это уже совсем другое дело. Хоть Беркутов и не выносил женских слез, но они были куда лучше, привычнее этого скулежа безутешной вдовы. Определенно. Взял стакан с Карачинской, протянул хозяйке.

– Вот, попейте, успокойтесь.

Она залпом выпила. Вытерла ладонью губы. Коротко взглянула на Дмитрия. Ее глаза оживились, в них возник интерес к нему. Это был верный признак, что дело пошло на поправку.

– Спасибо! – поблагодарила она, возвращая стакан. – Вы, кажется, представлялись. Но я что-то не совсем себя чувствовала. Простите!

Он поставил стакан на столик.

– Майор милиции Беркутов Дмитрий Константинович.

– Да-да, – кивнула она. Поправила рукой волосы, проговорила смущенно: – Извините! Я, наверное, ужасно выгляжу.

Она явно напрашивалась на комплемент. А Беркутов не любил, особенно в отношениях с женщинами, чтобы его уговаривали. Тут же выдал:

– Вы, Мира Владимировна, и в рубище будете выглядеть Венерой. И, поверьте мне на слово, роль весталки вам явно не подходит.

Лицо её выразило удовлетворение. Комплемент ей пришелся по душе. Но, тут же вспомнив, какую роль ей отвела несчастная судьба, Аристархова вновь опечалилась, в глазах заблестели слезы.

– Ах, что вы говорите! Михаил Киприянович был такой замечательный. Я была за ним, как за каменной стеной. И ещё эта ужасная смерть! Нет, я этого не переживу! – И она опять заплакала.

– Что поделаешь. Что случилось, то случилось. С этим надо смириться. Рано или позно все там будет, – философски проговорил Беркутов. – Успокойтесь, Мира Владимировна. Говорят, что слезы очень старят женщин.

Последний довод показался Аристарховой убедительным и она быстро успокоилась, достала из кармана халата носовой платок, вытерла лицо.

– Можно вам задать несколько вопросов? – спросил Дмитрий.

– Да, конечно, – кивнула она.

– Когда вчера Михаил Киприянович пришел домой?

– Довольно поздно. Где-то около двенадцати.

– А где он задержался? На работе?

– Где же еще... Впрочем, утверждать не берусь.

– В каком он был настроении?

– Настроении? – переспросила Аристархова. На мгновение задумалась. – Он был чем-то очень огорчен. Да-да, очень. Я еще, помню, спросила его: «Что случилось?» Но он ничего не ответил, лишь раздраженно махнул рукой и сказал, чтобы я шла спать, что ему надо ещё поработать. Я предложила ему поужинать. Он ответил, что сыт по горло.

– Он так и сказал: «Сыт по горло»?

– Да. Именно так и сказал.

– Но ведь так говорят, когда сыты не хлебом насущным, а чем-то совсем иным. Вы согласны со мной?

– Да. Теперь я понимаю, что он имел в виду, что-то совсем иное. Но тогда не придала его словам особого значения. Пошла в спальню и легла в постель.

– А он?

– Он сразу же прошел к себе в кабинет.

– Ночью вы ничего не слышали?

– Нет. У нас ведь спальня на втором этаже с хорошей звукоизоляцией. Поэтому, что делается на первом не слышно.

– Ну, а если бы, к примеру, в квартиру позвонили или постучали?

Лицо красивой хозяйки выразило сложную гамму чувств, которую Беркутов за неимением времени не успел расшифровать. Но то, что там было не одно только недоумение, понял сразу.

– Кто же будет звонить ночью? – пожала она плечами.

– Ну мало ли... Какие-нибудь непрошенные гости. Вы бы услышали?

– Услышала бы конечно. Только, какие гости могут ходить по ночам?

– Разные гости бывают, Мира Владимировна. Разве мало ещё бродит по нашей славной планетке таких, которые маются черной завистью и злобой, будто тяжелоатлет на старости лет – грыжей? Так значит, вы ничего не слышали?

Она коротко взглянула на него и впервые улыбнулась. Улыбка очень ей шла. Вот так бы почаще.

– У вас что, метода такая? – спросила.

– Не понял?

– Задавать по три раза один и тот же вопрос?

Беркутов непринужденно рассмеялся.

– Все-то вы подмечаете, Мира Владимировна. Вам бы опером в ментовке работать, честное слово. Только я был вынужден повторять вопрос, так как не получил сразу четкого ответа. Скажите, почему ваш муж это сделал?

– Понятия не имею.

– У него были враги?

– Возможно. Но я ещё не успела узнать даже его друзей. Мы после нашей женитьбы два месяца были в круизе. По возращении хотели организовать прием, пригласить друзей, но мужу все некогда было. А тут это... – Аристархова склонила голову, поднесла платок к глазам. – Извините!

– А муж ничего вам не говорил о своих неприятностях по работе или каких других?

– Нет. Он меня в свои дела не посвещал.

– Ясно... Вы не работаете?

– Нет, не работаю.

– А до замужества кем работали?

– Искусствоведом в картинной галерее. Преподавала в художественном училище искусство раннего ренессанса.

– А где познакомились с Аристарховым?

– На пятидесятилетнем юбилее художника Шмыгова Павла Александровича.

– Они что, были друзьями?

– Скорее, мы со Шмыговым были друзьями. А Михаил Киприянович был известным меценатом, помогал художникам в проведении выставок. Потому и был приглашен.

– И ещё один нескромный вопрос. Ваш муж злоупотреблял, так сказать?

– Нет, что вы. Крайне редко, как говорят мужчины, с устатка выпивал рюмку-другую и все. Во всяком случае, я никогда не видела его пьяным.

– Понятно.

Беркутов записал объяснение Аристарховой. Она прочла, расписалась. Спросила:

– А отчего же вы, Дмитрий Константинович, не предупреждали меня об ответственности за дачу ложных показаний? Ведь так у вас принято?

– Потому, что я не имею права это делать до момента возбуждения уголовного дела.

– Так оно ещё не возбуждено?

– Пока для этого нет оснований, Мира Владимировна.

– Как же нет оснований, когда погиб человек?! – удивилась она.

– Если бы мы по каждому факту гибели возбуждали уголовные дела, то штат следователей нужно было увеличивать, как минимум, вдвое.

– А что же вы делаете сейчас?

– Так называемую, доследственную проверку, то-есть выясняем все обстоятельства гибели, чтобы принять решение либо о возбуждении уголовного дела, либо об отказе в возбуждении.

– А кто принимает такое решение?

– В данном случае следователь прокуратуры. А я и мои коллеги помогаем ему собрать наиболее полные для этого материалы. Вот я и раскрыл перед вами всю нашу кухню.

– А в каком случае дело может быть возбуждено? – не унималась Аристархова.

– Если мы установим факты, позволяющие считать, что имело место убийство или доведение до самоубийства. – От сухого канцелярского языка во рту у Беркутова стало кисло и вязко, будто съел незрелое яблоко. – Похоже, что наши с вами роли переменились. Теперь вы меня допрашиваете.

– Извините, Дмитрий Константинович, – несколько смутилась она. – Но мне было интересно... Извините!

– Да, чего там. Я понимаю, а потому не в претензии. – Он встал, прошел к двери кабинета, открыл. Коретников сидел в кресле за письменным столом, курил. Дмитрий вошел и закрыл за собой дверь. Коретников обернулся, спросил:

– Ты уже закончил?

– Да. Ты, как я вижу, тоже? Там в бутылках ничего не осталось?

– Если бы, – с сожалением вздохнул эксперт.

– Жаль! – поддержал его сожаление Беркутов. – Сейчас бы не помешало. Давай сваливать отсюда.

Коретников понизил голос до шепота и, кивая на дверь, восхищенно проговорил:

– Клевая бабенка!

– У тебя, Толя, губа не дура. Ты холостой?

– Ну.

– Чего – ну?

– Ну, холостой.

– Хочешь сосватую?

– Ну, да. С моим-то анфасом? Полнейшая безнадега. – Он огорченно махнул рукой. Видно, предложение Беркутова тронуло в его холостяцкой душе какие-то невидимые струны, и зазвучали давно забытые мелодии детских грез и сноведений, где он уже видел нечто подобное, яркое, женственное и волнующее, как умирающий от жары и жажды путник видит в пустыне огромный, источающий прохладу и воду айсберг.

– Дурак ты, Толя, главное достоинство у мужика ни на лице, – авторитетно заявил Дмитрий.

– А где?! – с надеждой в голосе спросил Анатолий. В его беспросветной, серой и унылой жизни блеснул луч надежды – а вдруг?! Вдруг, Беркутов знает такой секрет, что уже завтра он, Коретников, станет самым любимый и желанным мужичиной всех женщин планеты.

– Где ему и положено быть. У тебя, как с этим делом?

– Ах, ты об этом, – сразу на корню завял Анатолий.

– А что так безрадостно и бесцветно? Есть на то причины? Что морду крутишь? Колись.

– Да, опорофинился я в последний раз, – пожаловался Коретников. – Сам не пойму, что случилось.

– Тогда плохи твои дела, Толя. Не знаю чем и помочь. Это все из-за неупорядочности жизни. Определенно. Тебе сначала надо жизнь упорядочить, а уж потом о красивых бабах думать. Понял?

– Упорядочишь тут, как же, – безнадежно вдохнул Анатолий. Он понял, что с мечтой о красивой Аристарховой придется расстаться.

– Пойдем прощаться с хозяйкой.

Аристархова уже успела привести себя в порядок, причесаться. накрасить губы. Теперь на ней было синее, под цвет глаз, роскошное платье с глубоким вырезом на груди. А в этом вырезе было что-то этакое, бело-мраморное, волнующее. Боясь ослепнуть, Дмитрий тут же отвел глаза.

– Не желаете ли выпить по чашке кофе? – предложила она.

– Лично я к кофе равнодушен, – ответил Беркутов. – А вот мой товарищ Анатолий без кофе просто жить не может. Вот он очень даже желает.

– Нет! – испуганно воскликнул Коретников и стремглав бросился к выходу.

– Что это с ним? – озадаченно спросила хозяйка.

– Все ясно. Он в вас, Мира Владимировна, без памяти влюбился.

– Вот как, – улыбнулась она. – А вы, Дмитрий Константинович?

Ни фига себе, приколы, да?! Вопросик на засыпку. Кажется, безутешная вдова настолько оклемалась, что решила испытать свои чары на других мужиках.

– А что я?! – сделал суконное лицо Беркутов.

– Я вам нравлюсь? – В красивых её глазах сидело по маленькому бесенку. И каждый из них издевался над Беркутовым,показывал язык и корчил рожи.

Это Дмитрия определенно разозлило.

– Ну, я, Мира Владимировна, не могу вот так вот, сразу. Мне это нужно все хорошенько обдумать. А вот платье мне ваше определенно нравится, особенно вырез, – ответил он, считая, что ответом этим должен остановить наступление красовой плоти.

Так и случилось. Глаза её мгновенно потухли, а бесенки спрятались во внутрь роскошного тела.

– Тогда я буду его надевать только к вашему приходу, – улыбнулась она. Но улыбка эта была насквозь фальшивой. Минерва была разочарована ответом предполагаемой жертвы. – Надеюсь, мы ещё увидемся.

– Обязательно и не один раз, – заверил её Дмитрий. – Земля ведь круглая, да к тому же тесная. До свидания, Мира Владимировна! Закройте двери. А то рядом шлындает столько подозрительных личностей, вроде ментов. Как бы что не случилось.

Аристархова рассмеялась.

– Занятный вы человек! – сказала она ему на прощание.

Глава третья: Типичный случай.

Во дворе следователь заканчивал осмотр. Грузовая «Газель» уже поджидала труп, чтобы отвезти его в бюро судебно-медицинских экспертиз. Поодаль толпилась группа зевак – охотников до подобных зрелищ. Коретников сидел на скамейке, курил.

– Ну ты, блин, и даешь! – встретил он Дмитрия возмущенно.

– А в чем дело , Толя?! – «обеспокоился» Беркутов. – Что случилось? Труп сбежал или произошло что-то ещё более экстраординарное?

– Да пошел бы ты! – обиделся эксперт. – Выставил меня перед бабой дураком и ещё издевается!

– Это кто кого выставил, ещё надо разобраться. Сам сиганул из квартиры, будто лось от охотников, а мне за тебя пришлось отдуваться. И потом, назвать подобную Диану бабой, – это по меньшей мере неприлично. Я был о тебе, Толя, лучшего мнения. Ты видел у неё бюст? Это же не бюст, а перпетуум мобиле сильной половины человечества.

– Трепло! – Коретников все более заводился и даже угрожающе засучил крепкими кулачками.

– Ну вот, ещё не дослушал, а уже делаешь далеко идущие выводы. – Дмитрий тяжко вздохнул. – Вот и делай людям после этого добро. Они тебе после этого ещё и морду набьют.

– Чего ты буровишь, какое ты мне добро сделал?! Добро он сделал!

– Во-первых, нехорошо, Толя, разговаривать столь непочтительным тоном со старшим по званию. По-моему, этому тебя в школе милиции не учили. Определенно. В этом вопросе ты кончил свои университеты. Факт. А во-вторых, кто, как не твой покорный слуга, распинался перед этой горгоной, рискую превратиться в камень, живописал ей твои достоинства, коих, если разобраться, у тебя не так уж и много. Я сделал тебя в её глазах национальным героем, любимцем всех женщин Андолузии и нашей родной Криводановки. После моего вдохновенного трепа она пожелала продолжить с тобой знакомство.

– Вот трепач! – с недоверием проговорил Анатолий, но в его карих глазах вновь вспыхнула надежда.

– Да что б мне провалиться на этом месте, если вру. Надеюсь, что твой «мавр» на этот раз тебя не подведет?

– Ну это конечно, – заверил Коретников Дмитрия. – Еще бы! Такая женщина! Но ведь на неё надо уйму денег?

– Это уже не мои проблемы. Но только, думаю, игра стоит свеч. Ты видел, какая у вдовы квартирка? Это не квартира, а мечта идиота. А грудь? Да за такую грудь жизнь отдать не жалко. А ты о презренном металле. Стыдно, капитан!

– Так-то оно так. Но вот где достать денег? – вконец опечалился Коретников.

Беркутов невольно усмехнулся. Коретников был таким же легковерным и доверчивым, как его лучший друг Сережа Колесов, – клевал на голый крючок.

«А ведь он сдуру позвонит ей. Точняк, – подумал Дмитрий. Но тут же себя успокоил: – Скажу, что она к нему охладела за это время».

Из подъезда, легок на помине, вышел Колесов. Раскинув руки, потянулся, посетовал:

– Ну и втянул ты меня, Дима, в это дело. Эта Швец заставила выслушать всю историю своей жизни. Вдобавок опоила чаем с вареньем и рогаликами.

– Зато на обед тратиться не надо, – возразил Беркутов. – По делу она сказала что-нибудь новенького?

– Нет. Где-то в шестом часу её разбудила спаниель – запросилась на улицу. Она оделась, вышла и сразу же увидела труп Аристархова. Поднялась к себе и позвонила в милицию. Затем поднялась в тридцать вторую и сообщила о случившемся его жене. Да, Швец отметила, что когда Аристархова открыла ей дверь, то выглядела очень встревоженной, а узнав о смерти мужа потеряла сознание.

– И это все?

– Да, чуть не забыл. Она говорила, что на этой вот скамейке допоздна бесчинствовала подвыпившая молодежь.

– Что значит – «бесчинствовала»?

– Распевали, якобы, песни, что-то кричали.

– И до какого времени все это продолжалось?

– Она точно сказать не может, но примерно до часу ночи.

– Да, тоже самое говорят многие жильцы этого и соседнего подъездов, – подтвердил подошедший во время разговора участковый Забродин.

– Кроме этого, вам что-то ещё удалось выяснить, Павел Ефимович? – спросил Дмитрий.

– Да. Жительница тридцать шестой квартиры Балухтина Варвара Сергеевна сказала, что в половине третьего от подъезда отъехала какая-то машина.

– Она это слышала или видела?

– Поначалу услышала, как заработал мотор. Затем выглянула и увидела, что от подъезда отъехал джип.

– Какой марки?

– Она точно сказать не может, но какой-то большой типа «Лэнд Крузер».

– Он отъехал непоредственно от подъезда или со стоянки?

– От подъезда.

– А когда на скамейке веселилась молодежь этот джип стоял у подъезда?

– Жильцы о нем вроде ничего не говорят, – ответил участковый.

– А вы их спрашивали?

Забродин смутился.

– Нет, специально не спрашивал. Но никто о нем ничего не говорит.

– Ясно. Может быть Балтухина говорила – кому из жителей подъезда этот джип принадлежит?

– Она утверждает, что никому.

– Тогда возможно на нем к кому-то приезжали в гости. Вы это выясняли?

– Выше тридцать шестой квартиры спрашивал. Ответ отрицательный. А ниже... Постеснялся беспокоить людей второй раз. Вы ведь знаете, товарищ майор, какой здесь контингент.

– Ладно, потом решим, стоит ли их беспокоить.

К ним подошел Бушков. Однако, ничего нового к уже известному добавить не мог.

– Что ж, подождем последнего члена нашей могучей кучки, – сказал Дмитрий. – Может, он принесет нам чего-нибудь новенького.

Следователь и судебно-медицинский эксперт наконец завершили осмотр. Подошли к группе оперативников. Труп погрузили на грузовик и увезли.

– Смерть наступила около чатырех часов назад, – сообщил Игорь Олегов.

Беркутов посмотрел на часы.

– Значит, где-то в районе двух-трех часов?

– Выходит, что так. А что говорят сидетели?

– К сожалению, никто из них не видел, как он это сделал, – ответил Дмитрий.

– А с его женой беседовали?

– Да. – Беркутов рассказал о содержании объяснений Аристарховой.

– Все ясно, – заключил следователь. – Типичный случай самоубийства.

– С вашим опытом, вам виднее, – смиренно заметил Дмитрий, чем вновь вызвал краску на лицо следователя. – Осталось только узнать, почему после двух бутылок водки его обуяла страсть к ночным полетам?

– А? Да-да, конечно, – тут же согласился Олегов.

Наконец, появился Борис Щерба. Достал из папки несколько листов с объяснениями, протянул следователю. Пояснил:

– Здесь, значит, такое дело. Свидетель Валерий Семенович Кулик из дома напротив пояснил, что в два часа к этому подъезду подъехал джип то ли «Чероки», то ли «Мерседес». Из него вышли двое мужчин и зашли в подъезд.

– Ну и что? – спросил следователь.

– Нет, ничего, – смутился оперуполномоченный. – Просто, я взял объяснение. Может, пригодится. А ещё ряд свидетелей говорят, что на этой вот скамейке до часа ночи гуляла молодежь. Я тоже это записал.

– Все это несущественно, – заключил следователь, пряча объяснения в дипломат, – и к нашему самоубийству никакого отношения не имеет.

– К вашему определенно не имеет, – не упустил Беркутов случая подколоть следователя.

Тот сделал вид, что не расслышал слов майора. Посмотрел на часы. Обрадованно сообщил:

– Время дежурства закончилось. – Он вновь раскрыл дипломат, достал протокол осмотра места происшествия, постановление о назначении судебно-медицинской экспертизы, объясниния, перереданные ему Щербой, скрепил все канцелярской иголкой и торжественно вручил участковому. – Отдадите в дежурную часть своего отдела для передачи в прокуратуру Центрального района.

– Хорошо, – ответил Забродин, беря бумаги.

– До свидания! – И следователь бодро запрыгал прочь.

– Этот сопляк плохо кончит, – проговорил Беркутов, глядя ему вслед. – Определенно.

С ним все молча согласились. Следователь никому не понравился. Верхогляд. Балаболка. Неужели в прокуратуре тоже напряженка с кадрами, что таких вот стали брать?

– А у нас с вами, господа менты, дежурство, стало быть, продолжается, – заключил Дмитрий, обведя взглядом маленький, но дружный коллектив. – Кроме, естественно, господина подполковника. Оне могут отправляться к своим оладушкам, приготовленным замечательной женщиной и отменной красавицей Леной Колесовой. Очень он, парни, любит эти самые оладушки по утрам. И мы не можем, не имеем морального права лишать господина подполковника такого удовольствия.

– Ну, замолол, – добродушно пробурчал Сергей, вызвав смех присутствующих.

– И что самое печальное, ребята, в наших отношениях с господином подполковником, это то, что все мои благие намерения, наталкиваются на бетонную стену непонимания.

Все, в том числе подполковник Колесов, слушая треп Беркутова, улыбались. Слишком хорошо Сергей знал своего друга, чтобы обижаться на его приколы. Были, конечно, моменты, когда Диме изменяло чувство меры. Были. Но сейчас не тот случай.

– На сегодня я отказываюсь от оладушек, – проговорил он, смеясь. – Я с вами, ребята! Так и быть, положу на алтарь общего дела свой, положенный мне по закону, отгул.

– Это поступок не мальчика, но мужа. Только, Сережа, хорошенько подумай, – нужна ли тебе такая жертва?

– Я подумал, – серьезно ответил Колесов.

– В таком случае, я теперь уверен, что с твоей помощью мы обязательно раскроем тайну этого странного самоубийства, лежащего пока на глубоком дне. Тебе предстоит выяснить – живы ли родители Аристархова, есть ли у него братья, сестры и иные родственники, с которыми он поддерживал связь и, по возможности, взять с них объяснения. А вам, Павел Ефимович, – обратился Беркутов к участковому, – надо все же выяснить все об этом джипе. К кому из жильцов приезжали те двое мужчин?

– Я забыл сказать, товарищ майор, что в двадцать шестой и тридцать четвертой квартире никого не оказалось. Возможно, кто-то из них и уехал на джипе.

– Вот я и говорю – надо выяснить. Мира Владимировна до замужества работала искусствоведом в картинной галерее и преподавала в художественном училище. Надо побывать там и потолковать с работниками о самой Аристарховой, круге её знакомых, подруг, о её взаимоотношениях с мужем. Этим у нас займется Борис Иванович.

Щерба молча кивнул.

– А ты, Вадим Александрович, – обратился Дмитрий к Бушкову, – выяснишь кому из следователей прокуратуры Центрального района будет поручена проверка и окажешь ему посильную помощь.

– Ясно, – криво усмехнулся Бушков, понимая, что его попросту отстраняют от этого дела. «Вот так всегда, – подумал он, – стоит сказать правду, как сразу же становишься неугоден. А из чего, спрашивается, весь этот сыр-бор? Кому-то надоело жить и он решил свести счеты с жизнью. Эка невидаль! Носятся с этими новыми русскими, как с писанной торбой, понагнали оперативников, когда и один участковый бы вполне справился».

– А я, с вашего разрешения, займусь сослуживцами Аристархова. «По коням», господа офицеры! – торжественно закончил Беркутов.

Уже зависшее на безоблачном небе молодое солнце было радостным и ослепительно оптимистичным. Оно обещало людям жару и все, связанные с ней, неприятности.