Текст книги "Удачник Леонард. Эхо Прежних"

Глава 5

Пробегая мимо утеса, на котором по-прежнему находилась Рейчел, я успел крикнуть:

– Любимая, не вздумай спускаться! Жди нас здесь!

С нее ведь станется! Рейчел – лекарь, а этих благородных людей всегда больше волнуют чужая боль и чужая смерть, чем свои собственные.

От брюха крокодила на песке оставалась хорошо различимая борозда, и я клял себя за то, что на всякий случай не догадался вкопать по дороге в деревню кинжал. Вернее, несколько их, поскольку борозда была извилистой, а иногда она и вовсе исчезала, когда крокодил не вписывался в повороты тропинки. В таких случаях в зарослях оставалась хорошо заметная просека. Еще нам попались несколько сломанных им молоденьких пальм.

Да, крокодил ослеп, но его нюх все еще оставался при нем и упрямо вел его прямо в деревню.

Вскоре нам начали попадаться сначала пятна крови, затем потеки, а потом уже целые лужицы. Гаспар, взглянув на нас торжествующе, на бегу указал пальцем на окровавленную шестеренку – его механизм сработал как часы. Все это так, но для того чтобы сдохнуть, крокодилу понадобится какое-то время. В мире нет ничего страшнее, чем смертельно раненный зверь, и сколько бед он успеет натворить в деревне? Наконец в просветах между растительностью показались силуэты строений. И еще мы услышали гул людских голосов. Почему-то тот был не паническим, а каким-то непонятным. Случись иная ситуация, я бы принял его за восторженный, но как такое могло быть?!

Что мы увидели, когда оказались в самой деревне? Посреди деревенской площади в луже крови лежал дохлый крокодил. Рядом с ним стоял бледный и заметно растерянный Головешка, вокруг которого собралась толпа восхищенных туземцев. Все это было так неожиданно, что мы остановилась как вкопанные.

– Что тут произошло? – спросила у молоденькой островитянки присоединившаяся к нам Рейчел, которая конечно же и не подумала меня послушаться.

– Неустрашимый Золотоходец Тед примчался верхом на крокодиле прямо на площадь, где это чудовище и сдохло, – не сводя с Головешки затуманенного взора, охотно пояснила та. После чего, прикусив губу, настоящим образом застонала: «Мм!» – Что, вероятно, должно было означать: «О боги, какой мужчина!»

– Сдается мне, вскоре Головешка будет походить на нашего пса, – негромко сказал Гаспар.

Подошел Старк. Он некоторое время понаблюдал за безумием, творившимся вокруг Головешки, которого разве что в воздух не подбрасывали, после чего сказал:

– Я видел всё.

– Что именно «всё»? – поинтересовался Блез.

– Как вы охотились за крокодилом, как тот выскочил на берег, как он сбил по дороге в деревню возвращавшегося в нее Теда, как привез его на себе на площадь, после чего издох. Видел, но… Но вот стою и думаю: нужна ли кому-нибудь правда?

– Пусть все остается как есть, – отвечал ему я. – Надеюсь, жертв не было?

– Не было. Разве что Сохра от испуга родила. Но это не жертва, благо. Потому что она и так три недели уже переходила.

«Если родился мальчик, нетрудно догадаться, какое имя он получит», – подумал я, прижимая к себе Рейчел.

Кто бы только знал, что я пережил, будучи уверен, что она меня не послушается и примчится вслед за нами в деревню… А в той могло случиться страшное.

Гаспар оказался прав. Местные девушки Головешку толпой по пятам не преследовали, но примерно так, как он и предполагал, все и происходило. Отблески Головешкиной славы достались и остальным: все-таки мы из его окружения. Блез воспользовался ситуацией с удовольствием. У Гаспара же возникла типичная мужская проблема, когда множество красивых девушек буквальным образом вешаются тебе на шею, а сам ты любишь ту, которая к тебе равнодушна.

И еще был праздник, по поводу избавления острова от терроризировавшего его чудовища. С плясками, прыжками через огромный костер, обилием всяческих блюд и напитков. Но самое большое впечатление на меня произвел танец, посвященный конечно же Головешке и его недавнему подвигу.

Снятая с крокодила шкура стала основным реквизитом в показанном нам представлении. Куда делось его мясо, которое, как уверял Старк, вполне съедобно и даже вкусно, я так и не понял, но старательно избегал подозрительных кусков на импровизированном столе, который представлял собой множество широких и длинных листьев, занявших добрую треть деревенской площади.

Пир был в самом разгаре, когда несколько участников вдруг оторвались от него и взяли в руки музыкальные инструменты, по большей части представляющие собой дудки и барабаны. Они и до этого отрывались, но для того чтобы исполнить пару-тройку несложных, однако вполне приятных мелодий. Тут же музыка была совсем другой – она вызывала тревогу. Мы с Гаспаром и Блезом переглянулись: к чему бы это? И на всякий случай пододвинули к себе поближе оружие, с которым и не думали расставаться даже сейчас.

Музыка зазвучала совсем уж набатом, когда из темноты показался крокодил. Тот самый, но теперь его приводили в движение сразу несколько человек. По-моему, шесть или семь, настолько тяжела была его шкура. Крокодил приблизился к пирующим и принялся за то дело, наказанием за которое и стала ему смерть – жрать людей. Понятно, что понарошку, и жертвы тщательно ему подыгрывали. Они пытались от него скрыться, но не тут-то было. Он с легкостью их догонял, после чего заглатывал целиком. Даже под такой гигантской шкурой места для многих жертв не хватало, и потому те показывались из-под нее в том месте, откуда бы они вышли и естественным путем, но уже переваренными.

На мой взгляд, в брюхе крокодила побывала добрая половина жителей деревни, причем некоторые не один раз – забава всем понравилась. Непременно хищник сожрал бы всех, но тут на сцене появился спаситель. Головешку изображали сразу два человека, причем один сидел на плечах у другого, а нижний стоял на ходулях. Длинных таких ходулях, и сам прототип в лучшем случае достал бы макушкой только до колена. Завидя его, мужество крокодила мгновенно покинуло, и он попытался сбежать. Сейчас! Головешка легко его настигал и пинал ходулей, после чего крокодил возмущенно орал. Особенно громко тот из скрывавшихся под его шкурой людей, которому этот пинок и доставался. В конце концов крокодил свалился замертво.

Сам герой всего этого не видел, поскольку, отведав местной браги, давно уже спал – на алкоголь он чрезвычайно слабый. Островитяне отнеслись к этому с пониманием: ведь ясно же, сколько сил тот потратил, борясь с крокодилом настоящим. Его осторожно подняли и унесли в хижину. Ну а мы, как верные его спутники, присоединилась к нему добровольно: этот суматошный день и у остальных отнял немало сил.

Несмотря на то что вопрос с лодкой был решен уже назавтра, отплыли мы с острова только через несколько дней, и тому были весьма веские причины. Первым делом на вновь приобретенной лодке мы наведались в грот. Чтобы убедиться – все в нем в полной сохранности.

Что меня дернуло на обратном пути взглянуть на рифы, видневшиеся на траверзе левого борта, до сих пор не пойму. Не иначе, надоумил меня Сенег – самый зловредный из всех богов пантеона. Недаром же он, как выразился Блез, – курирует воров, мошенников, шулеров, контрабандистов, судей и прочих темных личностей. Ну а дальше виноват я сам.

Когда Рейчел у меня спросила:

– Лео, а что это ты там рассматриваешь?

У меня не хватило мужества солгать любимой:

– Корабль. Вернее, то, что от него осталось после того, как его выкинуло на камни, причем много-много лет назад.

Нет, иногда ложь – это все-таки благо. Потому что в следующий миг всем вдруг срочно захотелось его осмотреть. С этого неприятности и начались. Сначала неудачно присевшего на камень Головешку укусила за задницу какая-то неведомая фигня, которую мы не успели толком даже рассмотреть, настолько быстро та юркнула под камни. Пострадавшее место быстро распухло, и мне сразу стало понятно: вместо Теда на обратном пути грести придется самому.

Затем все пошло еще хуже: в трюме погибшего корабля мы обнаружили множество золотых слитков. Вперемешку со слитками металла Прежних. Уже одно это наталкивало нас на мучительный выбор: что именно взять?

Понятно было одно: забрать всё мы не в состоянии. Цены же на эти слитки в различных странах существенно отличаются и зависят только от создавшейся конъюнктуры рынка. Где-то металла Прежних полно, и золото имеет намного бо́льшую стоимость. Но кое-где металл Прежних стоит так, что куда там какому-то золоту! Сложность заключалась в том, что мы понятия не имели: какова она, конъюнктура в Виргусе, куда и лежал наш путь. Хвала небесам, нам было хорошо известно такое понятие, как компромисс, и потому мы решили забрать слитков поровну.

Больше всех в погрузке преуспел Головешка. Его фигура с подволакивающейся ногой мелькала от трюма погибшего корабля к нашей пироге так быстро, что рябило в глазах.

– Хватит, – наконец заявил я, когда от края борта до воды осталось расстояние шириной в ладонь.

– Последнюю парочку, – не послушался меня Головешка, пытаясь пристроить два очередных слитка.

Пирога опасно накренилась и совсем уже собралась перевернуться, когда Тед успел их извлечь. Тогда он сделал попытку положить хотя бы один. Мы с интересом наблюдали за тем, как он мучительно задумался: какой именно слиток выбрать – из золота или металла Прежних?

– Битва дракона со своим хвостом, – наблюдая за ним, заявил Блез.

Смысла сказанного я совершенно не понял, но на всякий случай согласно кивнул.

– Головешка, да выбрось ты уже их оба! – не выдержала Рейчел. – Ты вообще как теперь на ней плыть собираешься? Если мы в нее сядем, она тут же утонет!

– А зачем в ней плыть нам всем? – ни мгновения не раздумывая, ответил тот. – Сядет кто-нибудь один, и – осторожненько, осторожненько… Рейсов за семь-восемь все в грот и перевезем.

– Самому тебе сидеть в ближайшее время не судьба, – язвительно хмыкнул Гаспар.

– Хорошо, перевезем мы все в грот, а дальше что? – поинтересовался я у Головешки. – Останемся жить на острове? Или поменяем наши сокровища у аборигенов на что-нибудь ценное? Так для них перья для юбок имеют куда больше ценности, нежели золото или металл Прежних.

– Как это что? – удивился тот. – Погрузим вместе с тем, что у нас уже есть, и поплывем себе дальше.

– Куда погрузим? – Этот вопрос интересовал и меня самого. Так может быть, у Теда есть готовое решение проблемы?

– Возьмем у дикарей еще лодок, сколько необходимо. Считаю, что они мне ни в чем теперь не откажут, – последние слова Головешка произнес таким тоном, как будто смерть крокодила действительно была делом его рук.

– Слишком все хлопотно, – мгновение подумав, заявил Гаспар. – Понадобится примерно восемь-девять лодок, а нас всего пятеро. К тому же полноценных гребцов только три. Безусловно, часть лодок можно взять на буксир. Но не известно, как встретят на следующем острове наш караван. И вообще: даже большим ртом следует откусывать понемногу, иначе обязательно подавишься.

– Так что теперь, мы здесь все бросим? – Головешка даже руками развел от недоумения.

– Бросим, – кивнул я. – И даже часть того, что успели погрузить, выкинем. Но ты не расстраивайся: Старк мне рассказывал, что на других островах сокровища вообще попадаются чуть ли не на каждом шагу, – чтобы хоть отчасти успокоить Теда, мне пришлось ему солгать.

Кто же мог знать, насколько я оказался прав!

Перед самым отплытием выяснилось, что проблем у нас прибавилось еще. Куда-то пропал Барри. Судя по тому, что его хвостатые невесты тоже исчезли, ему было не до нас. Мы тщетно пытались его разыскать, пока он не объявился сам.

– Бедненький, ну что же ты так исхудал? – гладя пса по голове, причитала Рейчел. – Ведешь себя как типичный мужчина!

После чего посмотрела на меня. А что я? С тех пор как в моей жизни появилась она, других женщин у меня и близко не было. И вообще, что за стереотипы?

Вторая проблема напрямую была связана с Теодором. Пользуясь тем, что никто и ни в чем отказать ему не мог, он прошелся по деревне и забрал у аборигенов все наконечники копий, какие только смог увидеть. Ну да: оружейная сталь Прежних не идет ни в какое сравнение с обычной.

Я за голову схватился, когда увидел целую груду наконечников. Благо Рейчел полюбила меня, а не какого-нибудь там тупицу, и потому выход из создавшейся ситуации нашел быстро. Нашел первого попавшегося аборигена, к слову выглядевшего в связи с потерей копья весьма печально, и сказал:

– Можете прийти и забрать свои наконечники обратно: Неустрашимый Золотоходец Тед все их благословил. И теперь им под силу пробить шкуру любого крокодила, если те вдруг объявятся снова.

Да, забыл еще добавить: мы с Рейчел совершили обряд бракосочетания по местным канонам. Не то чтобы нам вдруг пришла в голову такая мысль, все сложилось несколько иначе. Больше на острове нас ничего не задерживало, мы уже назначили день отплытия, когда меня нашел Старк.

– Лео, – начал мяться он. Что для него нетипично – вообще-то он человек прямолинейный. И потому одно это меня уже заинтриговало.

– Говори, Старк, говори, – кивнул я.

Даже если у них осталась еще какая-нибудь неразрешенная проблема, после крокодила вряд ли она покажется нам серьезной.

– Да тут такой вопрос… – снова замялся он, пока наконец не решился: – Вы с Рейчел женаты? Если нет, то вам срочно следует пожениться.

– А к чему такая спешка? – Нет, против женитьбы я по-прежнему не имел ничего против, но доберемся до цивилизации – и пусть наш брак благословят в настоящем храме.

– Понимаешь, на следующем острове, где вам так или иначе придется побывать, к таким вопросам относятся весьма щепетильно. Там считают: если желаешь разделить с женщиной ложе, перед этим обязательно должен скрепить себя с ней узами брака. На острове живут рапанги, а они весьма своеобразный народ. К тому же если Рейчел будет свободной девушкой, найдется множество охотников сделать ее своей женой; и оно тебе надо?

– Не надо, – мотнул головой я. – К чему оно мне?

Ладно бы только женихи – я им всем быстренько охоту женихаться отобью. Но чтобы не вступать в конфронтацию со всем населением острова, нам с Рейчел придется иметь раздельные ложа. И что в этом хорошего?

Когда я объяснил Рейчел внезапно возникшую перед нами ситуацию, та раздумывала недолго.

– Я не против, – сказала она. – Единственное… Лео, надеюсь, ты собрался жениться на мне совсем не потому, что так сложились обстоятельства?

– Нет! – Голос мой был тверд как кремень, и Рейчел тут же убежала подбирать в жалких остатках своих нарядов подходящее к случаю платье.

Сам обряд особенного впечатления на меня не произвел. Всё выглядело как и обычно: счастливая невеста в красивом платье с огромным букетом в руках, и тоже нарядный, но хмурый жених.

Справедливости ради, хмурость моя была вызвана не сомнением в предстоящем ответственном шаге, который перевернет всю мою жизнь и сделает многие привычки ненужными; другим. Мне все не давала покоя мысль: как много сокровищ нам придется здесь бросить! Ибо после долгих размышлений стало ясно: вывезти их не представлялось никакой возможности.

Неустрашимый Тед, которому пришлось исполнять обязанности дружки жениха, тоже был хмур, и по той же причине. Еще хмурым выглядел Гаспар, тайно влюбленный в Рейчел, хотя и старательно пытался это скрыть. И потому абсолютно равнодушный к золоту и прочим сокровищам Блез выглядел самым веселым из нас.

Рейчел была весела и, поглядывая на меня, то и дело улыбалась. Но не от осознания того, что наконец-то ей удалось захомутать такого славного, а главное, перспективного во всех отношениях мужчину – причина была иной.

По местным обычаям, перед бракосочетанием тело жениха с ног до головы покрывают сложным разноцветным узором. Причем полностью, даже лицо! Представляю, как по-дурацки в ее глазах выглядел я в подвернутых выше колен штанах, потому что местная мужская юбка по понятным причинам мне не подходила, а сплести ее с подолом подлиннее времени уже не оставалось.

Головешка, отведав пальмового вина, уснул еще до начала церемонии, и потому его за нами повсюду носили на руках, должен заметить – с почтением.

Время от времени он приходил в себя, брал в руки кубок, хрипло ко мне обращался: «Лео!..», вероятно желая произнести тост, после чего отхлебывал и снова уходил в небытие. Таким он был и перед алтарем, представляющим собой незнакомый мне сломанный механизм Прежних, где мы с Рейчел давали друг другу клятву. Таким он прибыл и к пиршественному столу.

Все остальное походило на наши обычаи. Пир горой, песни, пляски, наказы новобрачным, тосты, обильные возлияния и прочее. Разве что за неимением родителей ни со стороны жениха, ни со стороны невесты, все предназначенные им здравицы были посвящены Неустрашимому Теду. Мне даже его пару раз пришлось будить, когда здравицы казались особенно интересными. Опасаюсь только, что ни одной из них он не оценил.

В новобрачную ночь – вероятно, в качестве профилактики – я получил от Рейчел небольшой разнос. Она обвинила меня в том, что, по ее мнению, слишком часто на кого-то там поглядывал. Обвинения совершенно беспочвенные, поскольку в основном я был занят тем, чтобы не чесаться – непривычная к краскам кожа зудела во многих местах.

А днем позже, уже глубоким вечером, мы и отбыли с этого острова. Причина отплыть по темноте была самая уважительная. Перед тем как отправиться к рапангам, нам предстояло заглянуть в грот, перегрузить в лодку припрятанные в нем сокровища и взять на буксир другую – со слитками.

Чтобы жители острова не волновались за нашу судьбу, мне пришлось объяснить им, что Неустрашимый Золотоходец Тед в темноте видит так же хорошо, как и при свете солнца. Что полностью соответствовало действительности, ведь у того было устройство Прежних.

Остров, который населяли рапанги, назывался весьма кратко – О. Это обстоятельство давало нам надежду запомнить его название на всю оставшуюся жизнь, ведь и само слово «остров» начинается именно с этой буквы.

Такими же сдержанными оказались и его жители. А еще суровыми, поскольку за все время нашего пребывания на острове никто из них даже не улыбнулся. Причем не только нам, но и друг другу. Местный вождь, взглянув на меня, затем на жавшуюся ко мне под его строгим взглядом Рейчел, спросил:

– В блуде живете?

– Нет, мы поженились на Папайо.

– Вот я и говорю, что в блуде.

– Это еще почему?

– На Папайо все блудники, потому что обычаи у них неправильные.

Я вздохнул. На острове нам предстояло задержаться на несколько дней, поскольку внезапно занедужил Блез. Еще накануне он выглядел абсолютно здоровым человеком, и вдруг на́ тебе – его охватил жар и затрясло в лихорадке. Рейчел надела ему на палец целебный перстень, который достался ей при дележке обнаруженного нами клада пирата Зосима Рыжая Борода.

– Правда, я совсем не уверена, что узор на нем именно тот, который и нужен, – надевая на палец Блеза украшение, пояснила она.

Именно в узоре из семи драгоценных камней, который можно менять по желанию, целебные свойства перстня и заключались. Потому что каждый из них соответствовал определенному заболеванию. Была у Рейчел и подсказка – трактат знаменитого лекаря древности Ависьена, где все узоры были подробно объяснены. Жаль только книга досталась нам в таком состоянии, что часть ее страниц прочитать невозможно.

Блез смотрел на перстень с некоторой опаской, хорошо памятуя о том, чем закончилось знакомство с подобным украшением некоего господина Брестиля – тайного советника короля Андлавии. Не пускаясь в подробности, скажу лишь, что проблемы господина Брестиля отразились и на нас. Ведь именно после них нам всем и пришлось срочно покинуть родину, иначе нас ждали бы если не смерть, то огромные неприятности.

Опасения Блеза от внимания Рейчел не ускользнули, и она, понимая причину его нервозности, поспешила успокоить.

– Да не бойся ты! – сказала девушка. – У Брестиля был совсем другой узор. Давай покажу, какой именно.

Блез испуганно отдернул руку. Все верно: кому же хочется испытать на себе действие перстня как сильнейшего слабительного и при всех навалить в штаны подобно малому дитяти или же тайному советнику короля Андлавии господину Брестилю?

Памятуя слова Старка, мне совсем не понравились обращенные на Рейчел взгляды молодых рапангов. И потому я заявил:

– Ничего не имею против, если мы с Рейчел совершим обряд бракосочетания по местным канонам. Когда начнем?

– Не все так просто, – покачал головой вождь. – Сначала вам нужно пройти другой обряд.

– Какой еще обряд? – насторожился я. – В чем именно он заключается?

Слышал я о некоторых дикарских обычаях, когда вождь, а то и несколько ближайших его людей вначале должны оценить чувственность и страстность невесты. А если те еще не проснулись, то и разбудить их.

Сам с этим справлюсь. Вернее, уже справился. И вообще, сейчас мне будет проще всех их убить. Хотя если разбираться беспристрастно – когда являешься вождем или, по крайней мере, его помощником, обычай не так уж и плох. Но не в моем случае.

– Так в чем все-таки заключается обряд? – продолжал настаивать я.

– Тебе необходимо добыть особый камень с вершины горы. Вернее, два камня – для себя и своей будущей жены.

– С какой именно горы?

– Гора у нас здесь единственная. – И он указал на одинокий утес, издали поразивший нас своей неприступностью.

Я смерил взглядом его высоту: ничего хорошего мне не предстоит.

– А если кто-нибудь другой полезет вместо меня? – подумав про Гаспара, который скалолаз куда более матерый, нежели я сам.

– Может и другой, – пожал плечами вождь. – Но тогда именно он и женится.

Такой оборот дела не устраивал меня полностью.

– А что, эти камни обязательно нужны при бракосочетании?

– Безусловно. Вы положите руки с ними на алтарь, произнесете клятву, а затем ими обменяетесь. Повесите их на шею, и если после этого кто-нибудь из вас впадет во внебрачный блуд, камень начнет жечь как раскаленный уголь. Если камень жжет у жены, значит, муж впал в блуд, и наоборот. Снять его, чтобы обмануть, не получится, ведь тогда у супруга он станет не менее горячим.

Я взглянул на девушку: как она отнесется к тому, что постоянно будет под моим контролем?

– Очень правильный обряд, – кивнула внимательно слушавшая нас Рейчел. – Его вообще повсеместно нужно ввести.

– Ладно, – в очередной раз вздохнул я. – Завтра с утра на гору и полезу. Покажи мне свой камешек, чтобы не ошибиться: вдруг там и другие будут?

– Не ошибешься, – успокоил меня вождь. – На вершине горы находится храм Прежних, и посередине него стоит чаша с каменьями. Возьмешь парочку и возвращайся назад. Но если тебе так будет легче, взгляни на этот – он еще не инициированный.

Через мои руки прошло множество всяческих камней, но тот, что мне дал посмотреть вождь, был не похож ни на один из виденных мною раннее. Одно можно было сказать точно – камень драгоценный, и в этом сомнений нет никаких. И еще он был красив, так что носить его на шее будет совсем не зазорно. Даже в том виде, в котором он сейчас, – необработанным.