Текст книги "Удачник Леонард. Эхо Прежних"

Глава 6

Проснувшись следующим утром, первым, что я увидел, было возбужденное лицо Головешки. Поначалу я решил, что рапанги нашли припрятанные нами пиро́ги с сокровищами, сохранность которых Тед и отправился ночью проверять. Но нет, все обстояло куда хуже.

– Что, сокровища наши исчезли? – видя его состояние, задал я вполне закономерный вопрос.

– Тут другое дело, – помотал головой тот. – Лео, ты только посмотри, что я нашел!

На его ладони лежала полная горсть тех камней, за которыми мне предстояло лезть на неприступную гору. Сон с меня как рукой сняло.

– Где ты их взял?!

– Там, – неопределенно махнул он рукой. – Недалеко от бухточки, где мы пироги и спрятали. Там еще есть. Не то чтобы очень много, но есть. Как ты думаешь, они драгоценные?

Головешка вчера при моем разговоре с вождем рапангов не присутствовал и потому знать ничего не мог.

– Несомненно. А там, где ты их нашел, случайно, не капище?

Если разграбить чужое капище, легко можно остаться без головы. Или придется снести голову тем, кто пожелает снести ее нам. Чего совсем не хотелось бы. Перед тем как добраться до большой воды, нам предстоит посетить множество островов. Слухи о разграбивших капище святотатцах, которые к тому же еще и убийцы, разнесутся мгновенно, и на каждом из островов нас будет ждать негостеприимный прием.

– Нет, какие-то развалины. Видно, что там давным-давно никого уже не было.

Это отчасти успокаивало. Капище – не такое место, на котором люди не появляются годами, оно востребовано постоянно.

– Теперь ты сможешь стать многоженцем, – почему-то ляпнул я, рассматривая камни уже на своей ладони. Без всякого сомнения, это были именно они.

– Настолько они дорогие?!

Пускаться в объяснения не было ни времени, ни желания.

– Не знаю. Кстати, Тед: никому их не показывал?

– Что я, дурак, что ли?

Не без этого, если честно, но не суть.

– Вот и отлично. Но пусть камешки пока останутся у меня. После с ними разберемся.

«Эх, Головешка, Головешка! – горестно вздохнул я. – В какое тяжелое положение ты меня поставил! И что мне теперь делать?!»

Теперь у меня появился соблазн не лезть на гору. Взобраться невысоко, притаиться, выждать некоторое время, затем спуститься и продемонстрировать полную горсть: хватит? Или вообще сразу пойти к вождю и заявить ему, что, мол, ночью на гору лазал, пока все спали, по холодку. Соблазн был велик, но меня останавливало следующее. Вдруг обман откроется, и что тогда? Рапанги заявят – невеста недостойна того, чтобы мужчина рисковал из-за нее жизнью.

А сама Рейчел как отреагирует? Как мне потом в глаза ей смотреть?

Рейчел этой ночью я видел всего-то несколько минут. Когда тайком пробрался навестить ее в отдельную хижину, где она находилась под бдительным оком нескольких пожилых островитянок. Пробрался, чтобы поцеловать ее, сказать несколько слов и убедиться, что мужчин в хижине точно нет. Самое последнее, что я буду делать в жизни, – это на слово доверять каким-нибудь там рапангам.

Пришел Гаспар, всю ночь продежуривший у ложа больного Блеза, и сказал, что тот зовет меня к себе. Время еще оставалось, и потому я не раздумывал ни мгновения. Блез – скалолаз опытнейший, и потому пренебрегать его советами категорически было нельзя.

– Лео, – завидя меня, дрожащим голосом начал Блез, – извини, что я тебя так подвел!

Он выглядел куда лучше, чем накануне вечером, но болезнь все же давала о себе знать. Бледное, покрытое бисеринками пота лицо и слабый, едва слышимый голос. Но, по крайней мере, он уже не теряет сознание и его не выгибает дугой в те редкие минуты, когда приходит в себя.

– Все нормально, Блез, справлюсь, – бодрым голосом отвечал ему я. – Кинжал твой на время позаимствую?

У меня есть свой, нисколько не хуже, но лишним не будет. Они у нас такого качества, что, если всунуть клинок куда-нибудь в щель, на рукояти можно стоять, прыгать, плясать, подтягиваться, и ничего с ним не будет. Полезная вещица, когда собираешься подняться на неприступную гору.

– Конечно, Лео. А заодно уж возьми в моем мешке крюк.

Надо же, я почему-то считал, что Блез его выкинул за борт, когда мы пытались разгрузить лодку, чтобы поднять на нее статую. Крюк у него тоже отличный: как и наши кинжалы – работы Прежних, жаль только, что один.

Перед входом в хижину толпились рапанги. Среди них я увидел Рейчел, в окружении всё тех же мымр, нравственность для которых куда дороже той чистой и светлой любви, которую мы испытываем по отношению друг к другу.

– Мне пора, Блез, – сказал я, цепляя на пояс второй кинжал и отправляя в карман крюк.

– Удачи, Лео! И не забудь проверить прочность верви, – донеслось мне уже в спину.

– Как спалось, любимая? – спросил я у Рейчел, после того как бесцеремонно растолкал старух и к ней приблизился.

– Лео, тебе нельзя лезть на эту гору! – без всяких предисловий заявила она.

– Почему? Ты передумала выходить за меня замуж?

– При чем здесь это? И вообще: разве все эти замужества настоящие? Просто мне приснился дурной сон. Ты лез на гору, лез, а потом, уже с самой вершины, показал мне камни…

– Ну и что в этом дурного?

– Дурное в том, что как только ты мне их показал, так сразу же сорвался вниз!

– А дальше что было? Разбился хоть, нет? Или зацепился за камень штанами и повис? – попытался обратить всё в шутку.

– Не знаю, что там было дальше. Потому что проснулась, когда ты еще летел. Ты даже не представляешь, как у меня билось сердце! Думала, оно из груди выскочит!

– Это потому что ты сегодня одна спала. Если бы со мной, тебе совсем другие сны снились бы. Все такие приятные!.. А лезть мне все равно придется.

– Давай плюнем на все их обычаи, подождем, пока Блезу станет лучше, и отправимся дальше.

– Нет, любимая, и еще раз нет. Никто и никогда не сможет обвинить меня в том, что я тебя не люблю!

Рейчел тяжело вздохнула, понимая, что переубедить меня не удастся. И в этом она полностью была права.

– Лео, по крайней мере, не показывай мне эти камни сверху. Ну мало ли…

– Хорошо, не буду.

Я тебе сейчас их отдам. Много. Куда больше, чем необходимо. Да и показывать сверху хоть что-нибудь абсолютно лишено смысла: высота горы такая, что снизу все равно никто ничего не увидит. Разве что Блез с помощью своего почти волшебного устройства Прежних.

– Держи вот… – И я сунул девушке в карман одеяния охотника за сокровищами, в который она почему-то была обряжена, всю пригоршню камней. – Только спрячь, чтобы никто не увидел. И сама не смотри. – После чего направился к подножию горы своей легкой, пружинистой походкой. К чему откладывать то, избежать чего невозможно?

Я успел отдалиться от всех на несколько десятков шагов, когда сзади послышалось: «Лео!»

Кричала Рейчел, и, судя по ее голосу, она не утерпела и полюбопытствовала: что же такого я сунул ей в карман? Представив ее изумление, мне не удалось удержаться от довольной улыбки.

– Или рапанги все идиоты, или я такой умный. – Впрочем, одно другого не исключало, и я решительно потянул на себя металлическую ручку.

Пол под ногами дрогнул, что-то скрипнуло, хрустнуло, задребезжало, а сам он начал давить мне на ступни.

Вход в подъемник, оставшийся еще со времен Прежних, мне удалось обнаружить практически в самом начале. Некоторое время я упрямо полз вверх, стараясь сосредоточиться только на ближайших ко мне трещинах в скале, кляня себя за то, что решился на такой шаг. Затем краем глаза уловил в расщелине какой-то непонятный блеск. Вот в ней-то и нашлась металлическая дверь, сплошь расписанная письменами Прежних. Они у них своеобразные, не спутаешь ни с чем: замысловатая вязь, подчеркнутая сверху и снизу прямыми линиями. Вероятно, сами линии тоже имеют какое-то значение, поскольку частенько они становились не сплошными, а прерывистыми, причем разной длины.

Перед самой дверью часть скалы обвалилась, оставив крохотную площадку, устоять на которой можно было только на носках. Пришлось пожертвовать крюком Блеза, поскольку надежды на то, что мне удастся его извлечь, практически не было.

Дальше все было проще. С дверьми Прежних мне приходилось иметь дело много раз. На них никогда не бывает ни ручек, ни замочных скважин, и открываются они всегда в сторону. Весь секрет заключается вот в чем: для того чтобы они гостеприимно распахнулись, необходимо приложить к ним в строго определенных местах обе ладони и ступню ноги, причем голую. Пришлось стащить один сапог и зажать его голенище в зубах, в которых уже находилась привязанная к крюку веревка – ладони-то ведь мне тоже нужны были свободными.

Какой-то миг, и дверь подалась в сторону, пропуская меня в подъемник. Или опускальник. А возможно, и то и другое сразу, что предстояло выяснить опытным путем. Вполне могло быть и так, что этот механизм Прежних повезет меня вниз, и чтобы попасть на вершину, придется искать другой. Но нет, судя по давлению снизу, меня поднимало наверх. На полу лежал толстый, не тронутый веками слой пыли, так что мысль о том, что рапанги – не самые умные люди, напрашивалась сама собой. Другую мысль – о том, что подъемник везет в ловушку, из которой невозможно выбраться, и рапанги об этом знают, я старательно от себя гнал.

Вокруг меня было относительно светло – слабое свечение от стен давало его достаточно. Всегда удивлялся: на ощупь как будто бы обычный металл, но каким-то образом он ведь излучает свет?

Подъемник полз медленно, и от скуки я изучал письмена Прежних, которых хватало и тут. Вернее, просто на них глазел – понимающих их людей в мире можно перечесть по пальцам.

Если потянуть за рукоять еще, скорости подъемнику можно и прибавить, чего я делать не стал. Ползет он себе и ползет, и к чему лишняя нагрузка приводящим его в движение шестерням? Они и так уже изношены временем. Наконец потолок подъемника стал совсем уж светлым – верный признак того, что он прибывает на место. Вскоре так и произошло: я поднялся на самую вершину скалы, куда так и стремился. Причем получилось быстро и практически без всякий усилий.

«Нет, Лео, однозначно ты умен, как целое племя рапангов», – самодовольно думал я, выходя из клети наружу.

То, что я там увидел, меня не удивило и тем более не поразило: мне уже приходилось видеть много как руин, так и прекрасно сохранившихся строений Прежних.

Вершина скалы оказалась плоской. И гладкой. Причем настолько, что, казалось, Прежним удалось каким-то образом камень размягчить, сделать его ровным, без единой трещины, и отполировать так, что в нем как в зеркале отражались бегущие в небесах облака. По краю площадки шло невысокое ограждение уже из обычного камня, частью обвалившееся.

Но самое интересное было не в этом – прямо по центру возвышался храм. Не самый большой из тех, что мне приходилось видеть, но определенно Прежних. И на возвышении, прикрытом сверху куполообразной крышей, которую поддерживали шесть колонн, стояла богиня Элекия. Правда, каменная. Правую руку она держала не благословляя, а указывая ею на чашу. Тоже каменную и установленную на довольно высоком постаменте. К чаше-то я и направился, на ходу помахав рукой Элекии: привет, мол!

И каково же было мое разочарование, когда я обнаружил – чаша пуста.

На всякий случай я поводил в чаше рукой. Обошел вокруг нее, хотя там и обходить-то особенно было нечего. С укоризной взглянул на богиню достатка, любви и семейного очага Элекию: нет, мол, ничего в твоей чашке, могла бы рукой на нее и не указывать.

Еще раз внимательно огляделся вокруг: возможно, чего-нибудь не заметил? Но как тут можно что-то не увидеть, если ничего лишнего на вершине скалы нет? Храм с богиней и чашей, еще одно строение, представляющее собой четыре колонны с крышей, куда и вознес меня подъемник с торчащим посередине него рычагом. И все. Ну, еще чистенько, как будто перед самым моим визитом здесь старательно провели влажную уборку.

А камни-то где? Благо что обнаружил подъемник. Но ведь могло случиться и так, что мне пришлось бы, подвергая себя смертельному риску, долго карабкаться наверх, и что тогда?

Я подошел к самому краю и посмотрел вниз. У подножия собралось все население деревни. Ну как же – такое развлечение в их скучной жизни: самого чужеземца не видно, но в любой момент он может показаться из какой-нибудь расщелины и с криком «А-а-а!» рухнуть у самых их ног. Приземлившись с таким мерзким звуком, как будто сверху скинули огромный бурдюк с жидкостью. Не дождетесь!

Отдельной группой стояли Рейчел, Гаспар, Головешка и Блез. Блез выглядел еще бледновато, но хорошо было видно, что дело идет к поправке. Ну да: надолго у Рейчел никто не заболеет. У ног девушки лежал Барри, которого, судя по всему, любовные приключения на Папайо изрядно утомили, и потому он с полным безразличием взирал на стайку крутящихся неподалеку от него сук.

На Блезе было надето устройство Прежних, позволяющее ему увидеть то, для чего необходимо обзавестись таким чудесным зрением, как у меня.

Не удержавшись, я ему помахал. Увидев меня, он ответно поприветствовал рукой. И только тут я запоздало подумал, что стою на самом краю, а сам он сейчас передаст свое устройство Рейчел, чтобы она смогла увидеть меня тоже. Так оно и произошло, и на мой поцелуй, который я изобразил губами, девушка погрозила мне кулаком.

Вождь поинтересовался у Блеза: что же он увидел там, наверху, и тот охотно ему пояснил. Глядя на мимику лиц обоих, я легко представил их разговор.

– Что-то он быстро там оказался, – усомнился вождь.

– Это же Лео! Для тебя, возможно, взобраться на гору – целая проблема, но для него не сложнее, чем, например, на стол. Или на крышу хижины. – Которые, кстати, у рапангов были на редкость приземистыми.

Все это так, но где же камни? Или их здесь и не было, и это лишь подвох со стороны вождя?

Сомнительно. На острове полно маленьких детей, а практически у каждого половозрелого рапанга болтается на шее нужный мне предмет. Так сказать, обеспечивающий на острове тотальный контроль за нравственностью.

А может, рапанги просто использовали меня, чтобы убедиться, что камней наверху уже нет? Или все же я просто не могу их найти? Но где их искать? Вот тут я пожалел, что отдал все камни Рейчел. У меня должно было хватить ума, чтобы оставить парочку. Спуститься вниз, первым делом подойти к Рейчел и незаметно у нее их взять? Наверху меня уже видели, так что сомнений у рапангов быть не должно. С другой стороны, когда я спущусь, по правилам игры первым делом я должен продемонстрировать камни, под восторженный рев толпы. Или под ее улюлюканье, если таковых у меня не окажется. Ситуация…

Очередной обход территории с тщательным ее осмотром не дал мне ровным счетом ничего. Еще парочка таких же – и снова безрезультатно. И тогда я уселся на пьедестал у самых ног богини.

– Элекия, ну что же ты со мной так поступаешь-то, а? Если у тебя возникли какие-нибудь сомнения, клянусь: я люблю эту девушку. Я вообще полюбил ее, как только увидел, просто тогда еще не догадывался об этом. И люблю ее даже тогда, когда она меня ругает, а язычок-то у нее – о-го-го! Скажу тебе даже больше, чего не сказал бы ни одному мужику, чтобы они не засмеяли: никогда ей не изменял. Разве что однажды, во сне, которые, между прочим, мы не контролируем, но это же не в счет?

Тут я тактично умолчал, что сама Элекия и была в этом виновата. Ведь именно она заявилась ко мне во сне в образе живой женщины и, нисколько не сомневаюсь, воспользовалась своим божественными способностями.

Все произошло на каком-то клочке суши, на котором нам пришлось заночевать, перед тем как прибыть на остров О. Правда, до самого факта измены все же не дошло. Прелюдии уже закончились полностью, когда я получил чувствительный толчок локтем от Рейчел.

– Лео, что ты там все вертишься? – сонно поинтересовалась девушка.

– Спи, любимая, – только и ответил я.

– Элекия, хочешь, я именем самого Дорана тебе поклянусь, что люблю Рейчел? – продолжал я убеждать богиню.

Хотя последнее, наверное, было уже лишним. Доран – верховный бог в нашем пантеоне, а тот никакого отношения к пантеону Прежних не имеет. Вполне возможно, боги Прежних и наши боги между собой не очень-то и контактируют или не общаются вовсе. Я уже говорил, что у Прежних было около двадцати богов, в отличие от девяти наших. Вот это-то как раз понятно: Прежние жили куда богаче нас. Тот человек, благодаря рассказу которого мне и пришла мысль сделать лодку из шкур, рассказывал, что у северных дикарей бог вообще единственный, настолько скудно те живут.

Но что сказано – то сказано, и вообще я разозлился на дурацкую ситуацию, в которую угодил.

– Элекия, – поднимаясь на ноги, сердито сказал я, – ты хотя бы на чашу рукой не указывала, все равно она пустая. Лучше уж тогда куда-нибудь в небо, чтобы никого не обманывать. – И даже попытался туда руку богини направить.

К моему удивлению, рука вверх пошла довольно легко, хотя на плече статуи не было видно ни малейшей щели. И еще за спиной послышался легкий скрежет. Стремительно обернувшись, я увидел – в чаше лежат так необходимые мне камни. Не надо и говорить, насколько радостно к ним метнулся. Сейчас!

Как только я отпустил руку Элекии, дно чаши раскрылось, и камни исчезли на моих глазах. Тут несложно было сообразить, что все дело именно в божественной руке. Так оно и оказалось: стоит только поднять ее вверх, как они появлялись. Но едва отпустить – камни исчезают. За несколько попыток мне удалось понять: всей прыти недостаточно, чтобы успеть их схватить, пока они не исчезли.

Не дал результата и сложный акробатический этюд, когда, стоя на одной ноге, а другой ногой направляя руку богини Элекии в небо, своими руками я пытался дотянуться до чаши. Не хватало немного, но даже связанные между собой кинжалы – мой и Блеза, не помогли. Затем кинжала Блеза я лишился, когда попытался метнуть его так, чтобы он заклинил дно чаши: кинжал исчез вместе с камнями.

«Блез будет очень горевать о его потере», – расстроился я. И все же собственным рисковать не стал.

Казалось бы, ситуация сложилась безвыходная, и мне только и оставалось, что вернуться с пустыми руками и испить полную чашу позора. Но недаром же мне, побывавшему во множестве руин Прежних, которые просто кишат хитроумными ловушками, благодаря своему уму и сообразительности до сих пор удавалось остаться живым!

В ход пошла рубаха. Скрученная в тугой жгут, она легла на шею богини, зафиксировав ее руку в поднятом состоянии. Затем ремень. Из толстой двойной кожи, верой и правдой прослуживший мне последние несколько лет и способный выдержать достаточно сильный удар кинжалом или мечом, он порвался с той же легкостью, что и рубаха.

Без штанов оставаться не хотелось, а сапоги я и трогать не стал. Мысль о том, что один из скрепленных вместе сапог придется надеть ей на голову, чтобы другой оказался на поднятой руке, вызвала у меня отторжение.

Во-первых, она богиня. Более того, пусть и во сне, однажды мы занимались с ней любовью: ведь если вникнуть, прелюдию самой Элекии смело можно назвать и так. Ну и в-главных: мои сапоги нисколько не крепче ремня. И потому следовало придумать что-то другое.

Левую руку Элекии, свободно висящую вдоль тела, сдвинуть с места мне не удалось. За груди Элекии, пробуя их провернуть, на этот раз я взялся без всякой опаски. Потому что во сне она позволяла не только трогать их, но даже целовать. Поцелуй в губы не помог тоже.

– Издеваешься, да? – спросил я у богини. Конечно же она промолчала.

И тогда меня обуяла такая злость, что я попросту решил вырвать чашу из постамента.

– Нет, в жизни надо что-то менять. Каких-нибудь умных книжек почитать, что ли? – потирая одной рукой ушибленное колено и держа в другой два необходимых мне камешка, размышлял я. – Гаспар об этом давно бы догадался. Иначе и до беды недалеко: Рейчел сама сказала, что тупица ей не нужен.

Чаша, когда я ухватился за ее края, легко прокрутилась. Причем такой ее подлости я не ожидал настолько, что отлетев в сторону, упал, больно при этом ударившись коленом. Ну а дальше, как все уже догадались, я и обнаружил в чаше камешки. Мало того: когда прокрутил чашу еще раз, пара камней появилась в ней снова. Пришлось, чтобы те исчезли, уже в который раз поднять руку Элекии в небо – лишнего мне не надо.

Первым, что я увидел, спустившись с утеса, был кинжал Блеза, который как ни в чем не бывало висел у того на поясе. Уловив мой взгляд, Блез сказал:

– Ловко ты его метнул с такой высоты! У меня бы ни за что так не получилось: он вонзился в землю у самых моих ног.

Пока я соображал, что бы ему ответить, на меня накинулась Рейчел. Обняв меня за шею и не обращая внимания на негодующие взгляды рапангов, целуя и плача, девушка залепетала:

– Лео, ты – мой герой! У тебя была куча камней, но ты полез, полез на эту неприступную гору! Представляю, сколько раз ты едва не срывался вниз! Как замирало у тебя при этом сердце! Какое отчаяние тебя брало при взгляде, как много еще остается до вершины! И все-таки ты на ней оказался!

Пожалуй, насчет охватившего меня отчаяния, когда я все не мог обнаружить камни, Рейчел была права. Но рисковал лишь единожды, когда, открывая дверь в подъемник, одновременно удерживал в зубах и сапог и веревку.

Тогда-то для меня и наступил тяжелый момент. Спустившись, первым долгом я хотел рассказать рапангам про обнаруженный мною подъемник. Чтобы те влюбленные юноши, которые собирались добыть камни для себя и своих возлюбленных, не разбивались насмерть. А такие случаи далеко не единичны.

Но как мне было поступить теперь? Сознаться во всем означало поколебать ко мне любовь Рейчел. С другой стороны, мое молчание обернется человеческими жертвами. К счастью, я снова вспомнил о таком понятии, как компромисс и решил, что о подъемнике все же расскажу. Но уже перед самым отбытием с острова, и Гаспару. А уже тот поведает о нем рапангам. Именно им, а не вождю. Который может и промолчать, чтобы подъемник не изменил весь уклад жизни островитян.

Тех учили карабкаться по скалам едва ли не с младенчества. И пусть уже они сами решат – не важно, путем тайного или открытого голосования, либо же кинув жребий, – продолжать ли им жить по-старому, или воспользоваться новым знанием. Это несправедливо, когда за народ на свое усмотрение решает тот, кто всего лишь наделен властью.

– Ну так что, эти камни подойдут, или мне за другими слазить? – спросил я у вождя, который смотрел на меня с подозрением: обычно подъем на гору и спуск с нее занимали пару, а то и больше дней. И вождь всё не мог понять: каким это таким чудесным образом у меня получилось так быстро?

Остальные рапанги этим вопросом заморачиваться не стали и потому смотрели на меня с уважением, а женщины – с восторгом. Который, в связи с высокой моральностью, им приходилось тщательно скрывать. В отличие от Рейчел: взгляд девушки был переполнен гордостью за своего мужчину.

– Пойдут, – кивнул вождь.

– Тогда приступим к бракосочетанию? Или нужно сделать что-то еще? Например, достать со дна бездонной впадины ракушку с жемчужинами? До обеда еще полно времени.

– Прямо сейчас и приступим.

Как выяснилось, дожидаясь юношу с камнями с вершины горы, все готовилось заранее. При удачном исходе дела сразу же начинали брачную церемонию. Ну а если тот разбивался насмерть – тризну по усопшему.

Правда, однажды жениха пришлось ждать больше недели, но в конечном итоге обряд все-таки не состоялся. Наверх-то он залез и камни взял, но спускаться вниз побоялся. Несколько дней он с вершины горы досаждал всей деревне жалобными криками. Пока наконец рапанги не организовали спасательную экспедицию. Спасти-то они его спасли, но, не выдержав позора, несчастная невеста бросилась в море.

Кстати, закончилось все не так трагично, как можно было бы предположить. Передумав кончать счеты с жизнью, девушка вплавь добралась до соседнего Папайо. Я сам ее видел. Тогда мне еще не были известны все подробности, но выглядела она вполне счастливой. Наверное, потому что успела поменять нескольких мужей, чего на родном острове у нее не получилось бы точно. Папайцы брали ее в жены охотно, отчетливо себе представляя, какими высоконравственными рапанги воспитывают своих дочерей!

Почему-то я думал, что алтарь рапангов будет таким же, как и на соседнем Папайо: неработающим механизмом Прежних. Но нет, он представлял собой плоский камень высотой в половину человеческого роста, сплошь заставленный подношениями. Среди них были и обладающие высочайшей ценностью артефакты, и обычные глиняные горшки, испускающие из себя далеко не самый приятный запах.

Для того чтобы возложить наши с Рейчел руки с зажатыми в них камнями, часть даров пришлось отодвинуть. В том, что этот обряд и его последствия – обычная профанация, я был уверен полностью. И потому вздрогнул более того, чем следовало бы, когда камень в руке неожиданно чувствительно кольнул. Затем мы с Рейчел ими обменялись, повесив друг другу на шею. Тогда-то наконец и наступил момент, когда, по убеждениям рапангов, мужчина и женщина имеют право поцеловаться впервые в жизни.

– Что-то камень каким-то совсем теплым стал. Я бы даже сказала, слегка обжигающим, – посреди свадебного пира неожиданно сказала Рейчел.

– Это он еще полностью с хозяйкой не освоился: мне говорили, что поначалу такое возможно, – объяснил я, горестно внутри себя вздохнув: «Придется научиться с этим жить. Примириться и так далее. Потому что если уж от одной только моей мысли, что вон у той танцующей аборигенки весьма аппетитная попка, камень у Рейчел начал нагреваться, что же говорить о большем?!»

– Лео, что с тобой? Зуб разболелся? Или тебя просквозило ветром наверху? – забеспокоилась Рейчел, глядя на выражение моего лица.

– Нет.

Не просквозило меня нигде. И зубы у меня в отличном состоянии. Я вообще не знаю, что это такое – зубная боль. Зато отлично теперь представляю себе боль душевную.