Текст книги "Горькое молоко – 3. Сайга для деда. В погоне за кардиналом"

***

После встречи с Ланиным в кафе Вовка Колчак ни разу с ним не пересекался. Но Вовка не скучал, хоть и привык это ненавистное лицо видеть, практически ежедневно. Порой создавалось ощущение, что Ланин это его тень.

По своим каналам, Колчак навёл справки о деятельности команды Трубы и Владыки. О Владыке вообще никто ничего не знал. Говорили, мутный тип с татуировкой на левом плече в виде маршальского погона. А о его поведении в зоне справки необходимости не было наводить, так, как он старался в верха криминальной иерархии не лезть. Узкий круг людей знал, что он постоянно нюхал кокаин, и авторитеты с ним дел общих не имели, за его связи с Трубой. Не смотря, что ментальность его была схожа с нарушителем гражданских законов, он для серьёзных авторитетов был не интересен. Но на всякий случай Колчаку посоветовали умные люди без нужды к ним не соваться, так как работают они в связке с ментами. Даже все продовольственные лотки на улицах принадлежали им. Почему менты и прогоняют бабушек с необорудованных торговых мест, где они реализуют редиску с морковкой. Так – как продуктами они сами обеспечивают продавцов, через фирму Трубы, и всех конкурентов с улиц города разгоняли. Не редко лишая их и товара, раскидав по асфальту и дождевым лужам бабушкины труды.

…После случая с Гошей и похищения из дома Плясуна компьютера Мареку по пути на работу, на развилке Кировской трассы остановило ГИБДД. Они попросили выйти его из машины, не представившись и не спрашивая документов, предложили заглянуть в автомобиль Мерседес, который стоял на другой стороне дороги. В автомобиле за рулём сидел Салдус, а на заднем сидении вальяжно расположились Владыка и Чомбе с лиловым носом.

– Ты Саня Марек? – спросил Владыка.

– Если меня менты остановили на трассе, то вы всё знаете обо мне, кто я такой и какую кухню люблю! Зачем спрашивать? – отчеканил Марек.

– Мы не только о тебе знаем, но и о твоих друзьях, а остановили тебя не менты, а мои ребята. Я с ментами дел не имею, воспитание не позволяет.

Марек взглянул и понял, что ментов этих из ГИБДД, он никогда раньше не видел. Практически он всех городских инспекторов знал в лицо.

– Пускай не менты, но их луковая шелуха, заставляет называть ваших друзей именно так! Говорите, что у вас есть ко мне, и я поеду. Мне на работу срочно надо.

– Молодец, не липковатый парень, – похвалил Владыка Марека.

– А кого мне бояться, – смело заявил Марек. – Как не скажет мой друг Колчак – «Лучше пускай нас бояться, чем мы кого – то».

– Вот о твоём друге Колчаке я и хочу поговорить. У него я слышал, остались некоторые сведения, в которых хранится коммерческая тайна моих фирм. Он высосал все секреты из компьютера покойного Плясуна. Скажи ему, пускай вернёт. Они ему ни к чему.

– Нет, у него ничего, – это я вам точно говорю, – заверил Марек. – Не верите, спросите у него сами, но не советую. Колчак с виду спокойный, на херувима похож. А кровь у него быстро вскипает. Ваши ребята убедились в этом, – кивнул Марек на цыгана.

– Нам по плечу укротить не только твоего горячего Колчака, а и весь город, – без ноты угрозы произнёс Владыка.

Было видно по Владыке, что он чеканил свои слова и любовался своей речью, стараясь произвести на Саню впечатление криминальной величины, считая, что разговор он ведёт не с другом Колчака, а с обыкновенным магнитофоном, который всё сказанное им воспроизведёт Колчаку.

– Передай ему, что бы вёл себя скромнее. То, что он племянник горемычного вора в законе Захара, – пока это ничего не доказывает. И иметь такой гонор, нужно вначале у хозяина отбыть не менее червонца.

– Слушай дядя, я не знаю, как тебя зовут, – повернулся Марек к Владыке, – но видно, что вы не из нашего города. Местная братва, так себя с нами не разговаривает, и поведение Колчака не обсуждается по той причине, что он правильный человек и греет Севу. И естественно я ему помогаю в этом.

– Зовут меня не дядя, а Владислав, – повысил голос Владыка. – То, что Колчак греет Севу, делает ему честь! Но афишировать это не следует, – сказал Владыка, закуривая сигарету.

– И не обязательно делать из вашего Колчака героя, – сказал до этого молчаливо сидевший, цыган. – Если он хочет совершить подвиг Александра Матросова, может впоследствии пожалеть об этом.

– Ни каких подвигов творить он не собирается, – повернул в сторону цыгана голову Марек, – а тебе я расскажу короткую притчу. В нашем доме живёт Фая, она четырнадцать абортов сделала за свою жизнь, а слово аборт до сих пор пишет через букву – О – Оборт. – Понял?

– Причём здесь Фая? – спросил Чомбе.

– Посмотри в зеркало на свой сизый нос, тогда поймёшь причём!

После этой фразы Марек пересел в свою машину и поехал на работу. У волжского моста, на другой стороне Волги на КПП он увидал знакомую машину, которая десять минут назад его останавливала.

– Оп – па, вот они и инспектора, – сказал он, ударив ладонями об руль.

Вечером о разговоре с Владыкой Марек рассказал слово в слово своему близкому другу Колчаку.

– Это Саня они в разведку пошли. Знаем ли мы что об их делах и какие догадки у нас имеются о смерти Плясуна? Не понимаешь, что они занервничали? А если ты с ними разговаривал в достойном тоне, то ты совсем молодец! Теперь у них будет примерное представление о нашей компании. А про Плясуна нам надо забыть. Я не сомневаюсь, что грохнули они его сами. Он предполагал, что ему придётся ответить за то, что копил важную информацию у себя и мало того упустил её. Недаром он хотел воспользоваться твоим компьютером. Наверное, своей сестре через Интернет думал исповедь отправить. И нас предупредил об опасности. Так, что Саша будь осторожен на трассе. Но с одной стороны, зная, что у нас есть полная информация об их тёмных делишках, делает сугубо неприкосновенными. Даже я бы сказал, мы для них сейчас как охранный объект от всяческих неудач и невзгод!

***

Причину смерти Плясуна списали на несчастный случай, определив, что в доме у него произошла утечка газа. Деньги, полученные от Плясуна, Марек прокрутил, через свою фирму в течении двух дней. Вовка свою долю припрятал, а Гоша купил себе старенькую копейку и ездил на ней на работу в хозяйственный магазин «Беркут» к Арбузу, куда его Колчак пристроил грузчиком.

Чуть освободившись от дел, Вовка поехал к ювелиру Арону показывать брегет.

– Привёз что? – спросил ювелир.

– Кое – что имеется, хочу пока прицениться, – сказал Колчак, протягивая золотой брегет.

– Ого, солидная штука, – разглядывая с интересом брегет, сказал ювелир. – Я тебе ничего не смогу сейчас сказать. Оставь его на пару деньков у меня, и дай мне твой мобильный телефон. Я проконсультируюсь с одним знающим человеком, который владеет большой коллекцией часов. Думаю, он сможет назвать их реальную цену. Кстати этот коллекционер с вашей стороны. У него даже работы Кулибина имеются.

– Хорошо я через два дня заеду, – сказал Колчак ювелиру.

– А марок интересных ты не приобрёл? – спросил он у Вовки. – Этот товар я считаю самым выгодным, лёгкий и дорогой. Его спрятать легко и ни один металлоискатель не обнаружит, когда везёшь за бугор. Да и ценится он равноценно со многими объёмными раритетами.

– Пока нет, я же коллекционер временный и случайный, – ответил Колчак.

– В первую очередь я ювелир, а коллекционер я не ахти какой. Миллионеры коллекционируют, – им деньги не куда девать, а мы коллекционируем, что бы их заработать, – сказал на прощание Арон.

В этот же день ювелир сел в машину и поехал к коллекционеру часов. Ему было восемьдесят два года, и по своему богатому дому он передвигался на инвалидной коляске. Этот престарелый ветеринар по кличке Шах имел в своей жизни два увлечения любовь к лошадям и часам старинной работы. Когда – то у него был звёздный скакун аргамак, который приносил ему приличные доходы на скачках в шестидесятых годах. Потом он его лишился по своей глупости. Отодвинул после такой утраты серьёзное увлечение лошадьми на второй план, и он всецело отдался коллекционированием часов. Сын и внуки у него тоже были ветеринарами, и у них была своя ветеринарная лечебница, в которой работала вся семья Шаха.

Дверь ювелиру открыл внук.

– Проходите? – дед ваш ждёт у себя, – сказал он, – кошечку не бойтесь. Она у нас послушная!

– Я собак не боюсь, а кошек, чего я буду бояться, – усмехнулся Арон.

Но, открыв дверь Шаха, он с испугом отпрянул назад и закрыл быстро за собой дверь, приперев её своим телом. Крупный пот покрыл его лоб. То, что он увидел, не поддавалось его сознанию. В ногах у Шаха лежала большая пятнистая дикая кошка.

– Это, что за зверь? – спросил он у внука.

– Гепард, да вы не бойтесь? Шах, вас не тронет, – сказал внук.

– Что Шах не тронет, я знаю, а пятнистую кошку я больше предпочитаю видеть на стене или бездыханную в ногах у камина. Скажи деду, при ней я разговаривать не буду.

– Шах, это мальчик, а не девочка, – объяснил внук, – если вы опасаетесь, я сейчас его уберу.

Когда из комнаты был удалён гепард, ювелир зашёл к Шаху. Тот сидел в своей коляске, задрав очки на лоб, и плутовато улыбался.

– Что Ароша боишься моего котика? – важно спросил Шах. – Этот охранник лучше любого кавказца будет! – горделиво произнёс Шах, – из Туркестана мне его привезли, хотя происхождение у него Афганское.

– Я смотрю, у вас в доме одни Шахи живут, – сказал Арон.

– Так и дом мой не похож на обычный барак. Посмотри у меня всё здесь на восточный манер устроено. Люблю экзотику и восток. Жалко, что пришло всё это ко мне поздно, но ничего дети и внуки пользоваться будут. А Шахов было у меня два, вернее та Шахиня звалась, продали совсем недавно.

– Её одну тяжело прокормить, а двоих тем более, – заметил ювелир.

– Наш Шах не редко пропитание, не только себе добывает, но и нам вдоволь хватает. Зайцев и коз на лету хватает. Ну, показывай свой раритет. Посмотрим, что это за диковинная вещь, как ты мне её расписал.

Арон открыл кейс и достал заложенные в файл часы.

Шах взял пакет в руки, спустил очки на нос и внезапно отстранил их от себя.

– Знаешь, что Арон. Похоже, что эти часы я уже в руках держал больше сорока лет назад. Открой крышку. У меня зрение плохое, посмотри, там есть гравировка на английском языке Джон Бойд и большая буква Д.

– Смотреть не обязательно, я их все тщательно обследовал. Такая гравировка нанесена в центре крышки, и год стоит 1870, – сказал ювелир.

– Тогда я поздравляю тебя Ароша, ты приобрёл проклятые часы, которые тебе кроме несчастья ничего не принесут. Я на них запал, когда молодым был. И это было моей ошибкой. А почему мне они приглянулись, об них мне рассказал Осип Балов, – был такой антиквар у нас. Жил он в верхней части города на Покровке. Слушок был, что его вместе с коллекцией НКВД, прибрало к рукам. Он коллекционировал всё. У него в доме богаче было чем в любом музее. Канул бесследно. Так Осип мне сказал, что уникальные часы эти были у Тургеневых. Я начал наводить справки, оказалось, что старик Николай Тургенев обменял их в войну у барыги на продукты. У этого барыги был сын и четыре больные дочери. Барыга с сыном в тюрьме сгинули, а дочки задохнулись ночью в девяностых годах от бытового газа. До этого у него знатный жулик по кличке Часовщик забрал брегет нагло преступным путем, но законно, получив от него в придачу ещё дарственное письмо. Потом они попали к крёстному сыну этого жулика футболисту Ивану Беде. И я случайно вышел на него, попросив одного прохиндея грубо говоря скомуниздить их. В итоге прохиндей погибает, а я возвращаю часы хозяину, и теряю своего лучшего друга восточного скакуна Шаха. И такому исходу я был рад. А мог бы разделить участь и других держателей этого брегета. Мой Шах в пять, раз был дороже этих часов. Он меня кормил. Просто в то время, часы можно было легче продать, чем хорошего скакуна. Но откровенно тебе скажу, что этот брегет я продавать в тот момент не собирался. И если я решусь его у тебя приобрести то возможно не для продажи, а для услады своей души. Если конечно он чистый, а если нет, то я его перепродам. Но в первую очередь я должен навести о нём справки, чтобы не повесить ещё раз угрожающий топор смерти над своей головой.

– А что вы не понимали, зная, что от часов исходить такое проклятье, покусились на них. Зачем пошли на такие жертвы?

– Ароша ты же коллекционер, хоть и молодой. Должен знать, как велико желание истинного коллекционера овладеть недоступным экспонатом. В то время я о проклятье мало чего знал. Я узнал уже намного позже от Часовщика, того самого безногого вора, который меня и лишил скакуна. Когда он умер, я только перекрестился. Он до конца дней своей жизни доил меня, за брегет. Правда, последние годы приезжал, только за водкой.

– А в чём уникальность часов? – Я понимаю это золото. Канфаренье и оброн, здесь изумительно выполнено, именно подчеркивая искусство того времени. Сейчас так делать не могут. Для чего вы слепо охотились за ним, понять не могу?

– Ты подошёл к самому важному вопросу Ароша. Джон Бойд Данлоп это английский мой коллега девятнадцатого века, который, будучи ветеринаром, изобрёл шины на велосипеды и автомобили. То, что этот брегет работа известного французского мастера, у меня под сомнением, но что это часы Джон Бойда в этом сомнения нет. Он был у нас на ярмарке в конце девятнадцатого века, и свои часы подарил Николаю Тургеневу. Об этом писали газеты в те времена. Николай Тургенев был известным портным в нашей губернии и когда Джон порвал свой любимый фрак, он за помощью обратился к Тургеневу, который не только залатал ему старый фрак, но и пошил новый, оказавшийся по всем характеристикам лучше старого.

Ювелиру уже изрядно надоел урок истории старого коллекционера и он прервав его рассказ, раздражённо спросил:

– Вы мне скажите, сколько эти часы могут стоить сегодня?

– Я тебе назову точную цифру, но если ты мне их хочешь предложить. То больше десяти процентов их стоимости, я тебе за них не дам. Сам должен понять, я очень рискую своим здоровьем и дополнительные затраты я непременно понесу. Сейчас у меня половина коллекции распродано, и держать их у себя я вернее всего не буду. Опасно для жизни. А кому продать я знаю такого человечка. У него бабок много и нрав у него потуже Часовщика будет. Уголовник элементарный, но честный, я через него всё дорогостоящее своё добро реализую, которое мне больше не понадобится. Сам понимаешь, такой дом содержать и лечебницу, – деньги немалые нужны. Недавно через него внук, продал одну кошечку какому – то милиционеру.

– Я жду цену, а вы мне байки рассказываете, – взбеленился ювелир.

– Ты Ароша не нервничай, такие дела с кондачка не решаются, – успокоил его Шах. – А истинная цена этого брегета двести тысяч долларов.

– То есть вы мне собираетесь за них отстегнуть двадцать тысяч долларов?

– Не больше и то в том случае, если они чистые. Я сейчас найду телефон бывшего хозяина и узнаю у него, в какое плавание отправился у него брегет.

Шах позвал к себе внука, который находился в соседней комнате.

– Дед ты звал меня? – спросил он, зайдя в комнату Шаха.

– Да, – посмотри – ка внучек по компьютеру телефон Ивана Беды, улица Победы дом шесть.

– Сейчас я мигом, – нырнул в свою комнату внук.

Через минуту он принёс записанный на бумаге телефон Ивана Беды.

– Так Иван Романович Беда, – прочитал Шах, – шестой дом, квартир тридцать. – А теперь наберём номер.

Арон затаённо и с тревогой смотрел на Шаха. В это время он не знал, как достались часы Колчаку.

– Алло, – раздалось в трубке Шаха.

На счастье Иван Романович оказался не в деревне, а в квартире, где у него зазвонил телефон.

– Мне можно услышать Ивана Романовича Беду?

– Я вас слушаю.

– Вы меня простите? – Возможно, вы меня не помните, но когда – то у меня была неприятная история с вашим золотым брегетом. Может, помните, лошадка у меня первоклассная была, которая после отошла к вашему крёстному.

– Почему я не помню. Помню и хорошо вы Шах.

– Совершенно верно. Мне приятно, что вы меня не забыли. Я вам звоню по любопытному для меня вопросу. Мне кажется, что ваш брегет вновь попал в мои руки. Может такое быть или нет? – спросил Шах.

– Вполне вероятно, если вам его принёс мой племянник Владимир Колчин, – истинный наследник этого брегета и потомок Тургеневского рода. Не так давно, я ему вернул раритет, – ответил ему Иван Романович.

– Всё большое спасибо, – обрадовано сказал Шах, – мне просто нужно было убедиться, что он у вас вновь не похищен.

– Будьте здоровы! – сказал на прощание Иван Романович.

Шах положил телефонную трубку и спросил у Арона:

– Как фамилия человека, который принёс тебе его?

– Вот этого Вам знать совсем необязательно, – это моя коммерческая тайна.

– Возможно брегет и чистый, но сейчас я гарантий никаких дать не могу, не встретившись с его хозяином. Второй раз попадать в конфуз я не собираюсь.

– Слушайте Шах, я к вам не торговать его пришёл, а проконсультироваться по его цене. Покупателя я и сам найду, – положил брегет назад в кейс Арон.

– Может ты, и сторгуешься с кем. Но больше, чем я дам, – тебе никто за него денежек не отвалит.

– Коллекционеров на Руси много, – найду я ценного покупателя, заверил Арон Шаха.

– Ты Ароша горячку не пори. Подумай прежде хорошенько. Посоветуйся с Владимиром Колчиным, как вам лучше поступить.

Арон, услышав фамилию Вовки, резко изменился в лице и зло сказал Шаху:

– Вы чего передо мной комедию ломаете старый рысак? – Вы знали, оказывается, чьи эти часики.

– Я много чего знаю, – многозначительно заявил Шах и попросил внука проводить гостя за кованые ворота.

Когда внук проводил ювелира и вернулся к деду. Шах посадил его около себя и сказал:

– Игнатий, я сейчас в руках держал большие деньги, но они ушли от меня. Думаю на время. Арон должен возвратиться ко мне. Опасность есть, что он с ними может свинтить за границу, а там таким чудо – вещам цену знают. Он в последнее время часто посещает разные страны.

– Дедушка, ты про карманные часы говоришь? – спросил внук.

– Именно про них, их истинная цена не меньше полмиллиона зеленью.

– Не мало, – присвистнул Игнат, – так давай дед отберём их у Арона, – предложил внук.

– Это я и собираюсь сделать, но ты в это дело не суйся. Тебе это будет не по плечу. Пригласишь ко мне сейчас – же Трубу и Чомбе. Я с ними конкретно поговорю. А потом через Владыку мы их сбудем по хорошей цене.

Труба и Чомбе приехали незамедлительно к Шаху и в этот день покинули его дом в час ночи.

***

На следующий день Арон связавшись с утра по телефону с Колчаком, попросил его приехать к нему в магазин на другую сторону Волги. Вовка сел на переправочный теплоход. Переплыв на нём Волгу, вскоре был у ювелира.

– Твоя вещица денег больших стоит, – сказал Арон, – я вчера после работы был у вас в городе у одного знатока. Он мне цену назвал за неё серьёзную, но у него есть привычка занижать цены наполовину. Назвал он двести тысяч, то, по моему мнению, выходит, стоимость этих часов не меньше четырёх тысяч зелёных. Очень плохо, что он знает, кому эти часы принадлежат. Скользкий он человек, хоть и разбирается в антиквариате, но пройдоха известный. Он предложил мне за них двадцать тысяч. Я ему отказа не дал, но и не пообещал ничего. Дал понять, что покупателя сам найду. Вчера он мне сильно не понравился. Я еврей и человека с гадкими намерениями вижу насквозь. У него глаза горели и тряслись руки от возбуждения. Я грешным делом думал, что не выйду от него. У него пятнистая кошка огромных размеров по дому гуляет. Думаю, сейчас спустит на меня, её и скормит моё безгрешное тело дикому животному.

– Ты, что у мента Ланина был? – спросил Колчак.

– Такого я не знаю, я навестил известного коллекционера Шаха. Он по дому ездит на инвалидной коляске, но ходить может не хуже нас с тобой. Меня кстати с ним познакомила несколько лет назад твоя учительница Лара.

– Слышал я об этом Шахе, но она откуда знает этого прощелыгу.

– Этот прощелыга, как ты его называешь, купил у неё дом покойного деда, который у вас в городе называли и Рейхстагом и домом Германии. Потом он этот дом перепродал большому чиновнику из администрации области. Чиновник впоследствии помог всей его семье поставить на рельсы нужный им бизнес. Да и сейчас я думаю, оказывает Шаху не малые услуги.

– Мне так же не понятно, откуда Шах узнал, что я хозяин часов? – задумался Колчак.

– Не ломай голову, – прояснил вопрос Арон, – эти часы были у него много лет назад в руках. И по его заказу их своровал проходимец у того человека, который тебе дал часы по фамилии Иван Романович Беда. При мне лично он звонил ему.

– Совсем как в детективе, – засмеялся Вовка.

– Пока нет, но может получиться и так. Поэтому я тебе их возвращаю. Пускай временно, до нужного момента полежат в твоём укромном месте. Я брегет сфотографировал, и начну работать с покупателями прямо сразу с этого дня. Для, этого нужно неопределённое время. Я честный еврей и как найду покупателя, обязательно тебя с ним сведу. Теперь я хочу знать, после того, как ты узнал чего стоит этот раритет. – Сколько баксов ты хочешь взять за него сам?

– Арон Семёнович, как вы сработаете столько, и захочу! Но вас я не обижу! Я не жадный – свои пятьдесят процентов вы получите.

– Володя твоим ответом я доволен. Мне приятно с тобой иметь дела, хоть ты в коммерции ничего и не смыслишь. Поэтому и в будущем полагайся всегда на меня. Не верь, никогда никому, что все евреи обманщики. Мы никогда не порвём ту верёвочку, которая нам спускает шекеля и ты, прежде всего не забывай про марки. Я всегда куплю их у тебя.

– Я помню. – утвердительно мотнул головой Колчак. – Мне про это можно не напоминать.

С этими словами Вовка вышел от ювелира, положив брегет в грудной карман пиджака.

Выйдя от него, он не подозревал, что видится с Ароном в последний раз.

Назад он ехал на том – же теплоходе. Время было предобеденное, зов из глубины души напоминал своим урчанием, что пора перекусить. Колчак в буфете теплохода взял говяжий язык, бутылку ряженки и прошёл наверх кормы, облюбовав себе место на свободном диване. Он никогда не любил, кушать в непредназначенных для этих целей местах, но желудок настаивал, чтобы он немедленно приступил к трапезе. С жадностью откусив варёный язык он начал запивать его ряженкой.

– Можно мне с тобой присесть Владимир? – раздался приветливый и знакомый голос.

Вовка повернулся и увидал стоящего около себя подполковника Гридина с бутылкой пива.

– Присаживайтесь гражданин начальник, – подвинулся он, – вы же не в форме.

– С некоторых пор я уже тебе не гражданин начальник, а простой пенсионер без всяких заслуг. Ушёл на пенсию с шахматами и спиннингом.

– А, что так бедно провожают в ваших родных органов на пенсию? – спросил Колчак.

– Ну не совсем бедно дают некоторую сумму, чтобы мы могли безбедно годик пожить и позаботится о своей дальнейшей судьбе сами.

– Если бы я был президентом, я бы издал указ чтобы вам ни зарплаты, ни пенсии не выдавать. Не всем конечно, а гаишникам и таким, как Ланин.

– Ты, что так зол на милицию за свою поломанную молодость?

– Чего мне на неё злится? Может и правильно, что вы упрятали меня за колючку. Спасли от армии с дурацкой дедовщиной, где мой характер обязательно бы проявился на пару с автоматом. Пришил бы там кого – то точно, и получил бы срок на всю катушку. А так отсидел на пряниках четыре года и избавил себя от большого срока. Но благодарности милиция всё равно от меня не дождётся. Что касается лично вас, то вы её получили.

– Владимир, ты многого не знаешь. Ланин крохобор и это ни для кого в управлении секретом не является, но ты не догадываешься, как он отличился в твоём спасении на заимке. К тому – же он сейчас временно заступил на моё место.

– Знаю я всё, а спасал он ни меня, а свой дорогой спорт – байк. Он по-прежнему, думает, что мне известно, где он находится. Скоро наверно купит себе круче прежнего. Охрану себе завёл экзотическую из туркменских прерий.

– Если ты имеешь в виду гепарда, то это он ни себе его приобрел, а большому начальнику, который двигает его по служебной лестнице. Со мной Ланин откровенничает каждый день, ну и конечно советуется по многим вопросам.

Гридин допил пиво и бутылку аккуратно положил возле себя.

– Откуда у тебя такая осведомлённость про экзотику? – спросил Гридин, – можно подумать, что ты за ним следишь, а не он за тобой.

– Зачем мне он нужен, за ним следить. Ланин на виду у всего города. С шерстяной публикой якшается, объедки с их стола подгребает. Я на таких, как он начальников на зоне насмотрелся. Они псевдоблатным попки шлифовали до блеска, так, что бараки светились огнём по ночам даже при луне. А потом смотришь, какой – то зачуханный опер или начальник отряда на иномарке стал приезжать на работу.

Гридин сморщился от брошенной Вовкой фразы, так, что у него веко стала дёргаться.

– Это мне известно, но ты сам должен понять у них у всех семьи. А зарплаты, как ты наверное знаешь, не выдавались работникам правоохранительных органов годами. Жить надо каждому хочется достойно. Получилось, так будто милиция была искусственно введена властью в унизительные рамки.

– Выходит и вы прохаживались по этой унизительной тропинке? – спросил Колчак.

Гридин весело и громко рассмеялся, обратив на себя внимание других пассажиров.

– Чаек всех и пассажиров напугаете своим смехом гражданин начальник, – одёрнул его спокойно Вовка.

– Извини? – не сдержался, – оправившись от смеха, сказал Гридин. – Ты меня не обидел, а рассмешил. Владимир, я тебе же сказал, что на пенсию ушёл с шахматами под одной мышкой, а в другой руке спиннинг. У меня даже велосипеда нет. Мне лишь обидно выслушивать такие высказывания не только от добропорядочных людей о своих коллегах, но и преступных элементов. Представляешь, допрашиваем, какого нибудь мелкого жулика, а он нам в ответ. – «Вам можно жить не честно, а мне, почему нельзя?» – и ты знаешь я, что такому отвечаю? Угадай с одного раза?

– А это смотря, кто допрос ведёт, – ответил Колчак, – если Ланин то он запросто дубинкой отходит бедного жульмана, а вы, наверное, ему скажете, – воруй, но не попадайся.

– Сообразительный ты Владимир примерно так я и говорю. А твой претензионный текст в отношении моих коллег, – это негатив системы и мне трудно осуждать своих сотрудников. Понимаешь, при социализме, если у нас сотрудник пришёл в импортной сорочке на работу. Он всегда вызывал подозрение в чистоплотности своей деятельности. А сейчас ездят на работу в иномарках и массивных печатках на пальцах. Золотые браслеты и цепи прикрыты камуфляжем. Обидно! Прежде книги и фильмы создавали только о хороших милиционерах, а сейчас я сижу, каждый день в своей квартире около телевизора, как в зале ожидания и жду фильмов с передачами про плохих милиционеров. Отрадно слушать, что их выявляют, но больно слушать это ежедневно. Это фактор недостойного, я бы даже сказал, гнусного вознаграждения за труд работникам правоохранительных органов, – вот отсюда и прирост предателей в наших рядах. С такими штатами мы никогда не покончим с преступностью

– Вроде вы правильно говорите. Метафора честного милиционера. А на самом деле вы их всех защищаете. Если бы вы знали, сколько наших русских людей сидит в тюрьмах не за, что. В основном это люди без определённого места жительства, на них повесили всех дохлых кошек, что бы показать процент раскрываемости нашей ментуры. Я сидел с одним несчастным, которому менты отбили дубинкой все пятки, после чего он лишился нижних конечностей ног. Они насильно заставили его взять убийство на себя, которое сами совершили. Поили его вплоть до суда боярышником на спирту из аптеки. Обещали его через три года освободить. А он когда оклемался, трезвым голосом заголосил, но поздно. Получилось, как в детской игре, первое слово дороже второго. И таких горемык по российским тюрьмам натыкано, как кукурузы на наших не удобренных полях. Кто за них бедных вступится? Правозащитники защищают только тех, у кого бабки есть. У тех мощная сила за спиной стоит. Телевидение, пресса, известные адвокаты. Если нужно общественность с транспарантами, пригонят, а этим обездоленным кто поможет? У меня недавно судили дальнего родственника, я был на процессе. Судью назначили жирного под двести килограмм – тяжеловеса по фамилии Кобзарь. Вы его конечно хорошо знаете. Он не мог вести процесс правильно и справедливо. От стоящей жары и предвкушения богатой взятки, которую засунул себе в карман перед началом суда, у него плыли мозги. Каждые пятнадцать минут он делал перерыв, чтобы испить бутылку минералки, и заменить потную рубашку. Суд, который мог закончиться в один день, максимум за два, он растянул на месяц. И в итоге Кобзарь по этим причинам приговор вынес нелепый для подсудимых. Менее виноватые подсудимые получили по девять – двенадцать лет, а тот, который всех больше отличился своей жестокостью в отношении детей и порезал жену депутата, сорвав у неё в туалете её квартиры серьги с ушей, получил всего пять лет. И папа этого отморозка кричал радостно около суда, что не зря он отслюнявил их чести несколько тысячи долларов. Вот вам один из примеров силы взятки и несправедливого судейства. Мне приходится иногда уделять внимание зонам, где сидят мои друзья. И под забором колючей проволоки наглядно видно, где берут взятки по наличию иномарок. Они за бабки дают свободу и козлам и блатным, а моему родному брату Серёге Беде, не давали никаких надежд на свободу ни за какие деньги, хоть и там кум Моисей был с нашего дома. Выходит есть честные дяденьки. С другой стороны подумаешь, не ко всем такую честность нужно проявлять.

– Это ты про себя говоришь? – спросил Гридин.

– О себе я молчу, – сказал Колчак, откусив кусок языка. – Моя доля на зоне была незавидная, буры, изоляторы, – вот весь мой путевой маршрут.

Прожевав мясо и запив его ряженкой, он посмотрел Гридину в глаза:

– А вы знаете, что Надежда неделю назад дочку родила? – спросил он.

– Нет, от тебя первого слышу, а папаша коллекционер знает или нет? – она ведь с ним кажется, рассталась? – поинтересовался подполковник.

– Не знаю, но милиция её навещала в родильном доме. Надежда всё равно назад на работу не вернётся. Отходит свой положенный декретный отпуск и перейдёт в школу. Говорит, я не должна работать в милиции, имея целую родню уголовников и отца вора в законе, пускай и покойного.

…Вовка доел язык и допил ряженку, после чего бутылку бросил за борт.

– Зачем Волгу засоряешь Владимир? – осуждающе спросил Гридин.

– Я не засоряю, – это я другу своему Витьке Петухову – водолазу посылку отправил, – пошутил Колчак, – так вот я и говорю, – продолжил он. – Жила девчонка спокойно а, узнав такую новость про своих родителей, чуть в петлю не залезла. А всем растрезвонил, эту тайну ваш стукач охотник, который сволочь помог вам упечь меня за решку. На такого гада, вы статью конечно не найдёте?