Текст книги "Архивариус, или Игрушка для большой девочки (переиздание)"

– Вот это прогресс! Или что случилось?

Ксюша улыбнулась и кивнула.

– Когда-то случилось. Сегодня родился мой папа. День памяти.

Она вынула из сумочки наклеенный на картон небольшой портретик мужчины и установила в центре столика, оперев на флакончик с туалетной водой.

– Так то день рождения… А умер то когда?

Ксюша нахмурилась.

– Не хочу вспоминать тот день. День памяти тот, когда человек родился. Я и на кладбище никогда не хожу. Хоть мать и наклоняет.

– А случилось то с ним что?

– Сердце, – нехотя протянула Ксюша. – Характер у него был впечатлительный. Из-за каждой мелочи переживал. А маманя у нас, подарок еще тот. Помотала ему нервов… Вместо того, чтобы поддерживать, когда что-то не ладилось, накручивала… Потому у нас с ней отношения …немного прохладные.

– А! У меня со своей еще хуже. Старая шлядень. Песок уже сыплется а все никак не угомонится… Закончит где-нибудь в лепрозории.

Ксения разлила водку по пластиковым стаканчикам.

– Жаль, не звенят, – ткнув своим стаканом в Женин, пожалела она.

– Нельзя чокаться, – предупредила подруга. – Поминки же.

– Дурочка, – обиделась Ксюша. – День рождения, а не поминки. В этот день родился родной мне человек… Самый замечательный. Он меня очень любил…, – последнее она произнесла уже со вздохом и дрогнувшими губами. В глазах блеснули слезинки.

Выпили.

– А я своего вообще не знаю, – сообщила Женя.

– Как?! – изумилась Ксения, откусившая огурец. – А Петрович, про которого ты мне рассказывала?

– Отчим был, – подтвердила Женя. – И тот вскоре слинял.

Ксюша снова удивилась.

– Ты же говорила…

– Это он прикрывался командировкой. Сам в Риге давно нашел себе бабу. Я случайно узнала. Маманя скрывала, а я нашла письмо… От той тетки. И чего удивляться? Додумался наставлять на путь истинный мою горбатую, с ее то наследственностью…

Ксения почувствовала себя неловко.

– А где же твой?

Женя равнодушно рассмеялась.

– Я его и не видела. Они разбежались еще до того, как я появилась на свет.

Лицо Ксюши вдруг прояснилось.

– А давай его найдем. Может он хороший… Напишем во все концы. Даже передача такая по телевидению есть… Эта там, ведущая,…как ее?

– Шукшина, – подсказала Женя. – Если этот хороший человек за двадцать с лихуем лет не вспомнил ни разу о дочери…

Ксения примолкла, но не надолго.

– Но может быть какая-то ситуация… Ну, экстремальная.

– Да брось ты, – дохрустывая огурчик отмахнулась Женя. – Дитя не плачет, мать не разумеет… Наср…на него!

– Может, умер? – тихо предположила Ксения.

Галдеж детей, сцепившихся друг с другом в поединке за какую-то безделушку, отвлек их. Старушенция, подскочив на скамейке, спросонья не могла сразу понять, откуда тревога. Потом принялась растаскивать уже вооружившихся, один лопаткой другой палкой, оппонентов.

– Может, – равнодушно ответила Женя. – Мать мне об этом постоянно твердит. Говорит, что был старый, наверное, его уже нет в живых. Врет, конечно. Чтобы не искала. А может и правда. А может и сама не знает, кто он был… Дитя любви! – потянувшись и раскинув руки, воскликнула Женя в заключение.

Ксюша задумалась, потом лицо ее просветлело.

– Я помню, как папа носил меня на плечах на демонстрации. Везде было море цветов, шаров, музыка… Люди пели песни, все были веселые, добрые…

– Потом напивались и били друг другу морды, – хмыкнула Женя.

– Ну, уж неправда! – возмутилась Ксения. –Наоборот все были как родные, собирались за праздничным столом, веселые… Одевались во все самое лучшее, с бантиками и цветками в петличках…

– Меня мать никогда не брала на такие праздники и сама от них увиливала. Пьянки, помню, были… В школе, правда, пару раз нас мобилизовывали, но когда из-под палки… А папаня у тебя ничего. Интересное такое лицо…, – Женя повернула фотографию, чтобы лучше рассмотреть. – Такое, русское, ничего лишнего. Только, больно серьезный. Кем он у тебя был?

– Реставратором. Восстанавливал Тихвинский монастырь. Часто брал меня. Я даже помогала ему. Так интересно было, когда под слоем вековой штукатурки вдруг появляется изображение, сначала бледное, непонятно о чем, непонятно какое, потом уже лица, руки… Словно возвращаются к нам из прошлого…Даже сердце замирает!

– Такое впечатление что я его уже где-то видела… У тебя не бывает?

– Конечно, бывает. Я иногда вижу его в толпе…

Когда они выходили из сквера малыши, уже обезоруженные, сосредоточенно и молча лупцевали друг друга кулаками. У одного к тому времени был разбит нос, у другого на щеке ссадина. Слышно было только сопение и вопли старушки, которая, как наседка, бессмысленно кудахтала рядом.

– Ну вот оно, племя молодое, незнакомое, – ухмыльнулась Женя.

Ксюша вздохнула.

– Подрастут, познакомишься ближе. Где-нибудь в подворотне…

Уже на тротуаре Женя, вспомнив, что упустила одну из интересных тем, обернулась к подруге:

– Послушай, ну а как твой подопытный? Глухо?

Ксения с минуту шла молча.

– Пропал куда-то. Бегает от меня как черт от ладана. В кадрах говорят, что как будто болен… А дома нет, на даче тоже… К врачам он не обращается. Наверное, я сама тут виновата. Дура.

– Ну так и перекрестись. Что у вас мужиков мало на работе, с кем можно продолжать эксперименты? Сомневаюсь, чтобы на тебя не пялились, у кого хоть что-то где-то шевелится.

Ксюша пожала плечами.

– Да это же совсем из другого… с этими неинтересно, от них и без того покоя нет. Один Петелькин чего стоит. Не работа, а сплошная борьба за целомудренность. Уж на что директор, черт старый, и тот недавно пригласил на чашечку кофе с пирожным… Глаза блудливые. То все смотрел мимо, будто я пустое место… А тут, прозрел.

– А претендент? По твоим же словам он и сам не помнит,

когда родился. Надо бы мне как-нибудь заглянуть к вам еще разок. Разглядеть толком.

Ксюша ненадолго задумалась.

– Проживший много лет не обязательно старый. Да я и не знаю его возраста… А тебе то зачем? Это не твое.

– Ты еще философских трудов не пишешь? На пару со своим мудрецом, – фыркнула Женя, но потом задумалась. – Вообще то в этом есть какая-то истина. Только эта истина, опять же, в их пользу. Недавно была информация, что от одного, девяностолетнего, тетка родила. Ты слышала когда-нибудь, чтобы родила девяностолетняя баба? То-то и оно. Со стороны природы и то дискриминация. И все этим козлам! Потому и надо им вешать рога без устали, как компенсацию за несправедливость. Специально выйду замуж, чтобы хоть одного украсить как махрового лося. Чтобы до земли свисали… Надо же, хоть как-то, восстанавливать равновесие. Мужики, где-то, могут иметь целый гарем. А почему женщине не заиметь хотя бы двух мужиков? Одного, что по свежее да приметнее, для выхода, чтоб не стыдно было, другого для души и прочих радостей, там уж можно и по вкусу. Ведь женщина способна выдерживать больше мужика А заставь того же шаха ежедневно, по полной программе, обслуживать всех наложниц… На другие сутки ногами вперед… Нет, я тебя понимаю. При нынешнем раскладе мужика надо искать исторического, из прошлого века.

Ксения с удивлением посмотрела на нее.

– У тебя что ни день, то новые песни…

– А, в этой жизни все так! – махнула рукой подруга. – Давай

зайдем в кафешку, выпьем по коньячку, пока у меня деньги есть.

Ксюша заупрямилась, было, но Женя, подхватив ее под руку, затащила в первую попавшуюся забегаловку. Женя заплатила за две порции алкоголя, пару конфет и принесла на столик в углу, где устроилась Ксения.

– А то я, как сосватала тебя за Андрея, так мы и разошлись. Каждая в своих интересах. Надо бы нам как-нибудь погулять с тобой. Вдвоем. На хрена нам мужики? Мы можем и без них. Ни забот, ни проблем, одни удовольствия.

– Ксения улыбнулась.

– И в сексе тоже?

– А что?! Чем мы не лесбиянки?!

– Наверное, не получится. Там тоже кто-то должен быть сверху.

– А где это такие правила?! Мы будем без правил. Мы будем суперлесбиянками! – захохотала Женя. – Откроем страницу новых отношений между женщинами.

Ксюша оглянулась. К счастью в кафе кроме них никого не было. Даже бармена. В дверях, правда, появилась какая-то фигура, неуверенно переставляющая ноги. Худощавый, обросший мужичок, в темных мятых брюках и клетчатой, зеленой с черным, сорочке, настойчиво пробирался, сначала держась за дверь, затем за стойку, к намеченной цели. Увидев, что продавца нет, постучал (скорее поскреб) монетой по поверхности стойки. Бармен вышел сразу же и, наткнувшись взглядом на небритую физиономию клиента, с тоской поглядел куда-то в окно, однако деньги взял и, не спрашивая, что тот будет пить, плеснул в стакан какой-то прозрачной жидкости из бутылки, которую нащупал под прилавком и придвинул покупателю.

Мужичок сгреб стакан и направился прямо к их столику. Женя, приоткрыв рот, блестящими от восторга глазами наблюдала за его приближением. Не дойдя двух-трех шагов хроник, наконец, осмыслил, что угол занят и изменил курс на соседнюю пристань. Сел осторожно, поставил свою драгоценную ношу, аккуратно расстелил салфетку, на нее выложил кусок черного, черствого хлеба, извлеченного из нагрудного кармашка.

– Господи! Какая прелесть! – восторженно отозвалась Женя.

Мужичок колыхнулся, шевельнул лицом в их сторону, но,

не дотянув до нужной позиции, зацепился взглядом за стакан и вернулся в исходную.

– Послушай, мужик, ты откуда такой яркий? – не успокаивалась Женя.

В ответ ни слова, ни движения. Все помыслы соседа, видимо, были сосредоточены на созданном натюрморте. Женя поняла, что попытки отвлечь его, обречены на неудачу, подождала, когда тот, манерно отставив мизинец, примет дозу, затем, решив, что сосед созрел неожиданно предложила:

– Выходи за меня замуж, красавец!

«Красавец» вздрогнул, опустил руку с хлебом на стол, по

вернул к ней испуганное лицо с выпученными глазами.

– Ты че, тетка!

Женя даже подскочила.

– Вот! –возопила она Ксюше. – О чем ты говоришь! Что их надо беречь? Что они с возрастом комплексуют?! Самому уже за полтинник, а он меня называет теткой, когда я вдвое моложе…Ну, и где эти комплексы?!

Пока она веселилась, мужичок поднялся, подошел нетвердой походкой и оперся руками об их столик. Подруги подняли глаза. Лицо его сияло.

– Ну, если по праздникам и…вечерам будешь наливать стопарик, то у меня возражений нет.

– Спасибо, родимый, осчастливил. Я подумаю, – с чувством откланялась Женя и мужичок удалился. И действительно, было бы предложено.

– А вот в природе, кроме человеческой, все в пользу женщины, – глядя ему вслед, продолжила Женя. – Кошка, например, когда выходит в загул, то коты борются за нее. Вот тут справедливость! Она выбирает и получает столько, сколько ей нужно. Остальные могут гулять!…

– У каждого вида по-разному, – возразила Ксюша, когда они вышли на улицу.

– А мне больше по душе кошачьи законы, – махнула рукой Женя. – Коньяк, конечно, гавно, но за душу берет…Я вот думаю все о мужиках, что, наверное, у них этот самый прибор излучает какие-нибудь биоволны, а мы, как приемники принимаем эти сигналы. Если он по частоте совпадают с той, на которую у нас там все настроено то и эффект обалденный.

– Ты что, перешла в электротехнический?

– Да никуда я не переходила. Тогда почему из-под видного, молодого, здорового Аполлона, хочется поскорее вылезти, а какая-нибудь шмакодявка вроде вот этого отделает тебя так, что звезды в глазах. При тех же технических характеристиках.

Ксения невольно заулыбалась, но потом задумалась.

– Может быть, что-то есть. Только сигналы эти не обязательно от той антенны.

– Обязательно, – убежденно заверила подруга.

– Значит у меня приемник настроен не на ту волну.

– Это точно. Может попробовать перенастроить. Принять какое-нибудь снадобье.

– Так мы уж вроде приняли.

– И что?

– Не помогает.

– Если хочешь отвалиться от мужика надо просто переспать с ним. Утром все станет на свои места, – выдала проверенный рецепт Евгения.

– Как бы не случилось наоборот, – усомнилась Ксения.

У метро она расстались. Женя отправилась в подземку, Ксюша на трамвайную остановку.

В конце рабочего дня Ксения вдруг обнаружила, что архив открыт. Когда и кем? Она хорошо помнила, что они были заперты и опечатаны. Она весь день занималась крыльцом и, пройти мимо нее не замеченным архивариус никак не мог. Другого вхо да Ксюша не знала…Не живет же он в той норе! Она заглянула

в архив. Знакомая фигура за столом.

Сомнения не оставляли Ксению и она решила, что не уйдет домой пока не разгадает куда и как он, время от времени, исчезает, словно приведение? Она не помнит ни одного случая, когда бы Корнилыч уходил после закрытия учреждения вместе со всеми, никогда не видела его на трамвайной остановке. Похоже он пробирается домой какими-то своими неведомыми тропами. На этот раз она найдет эту тропу и все поймет. К вечеру Ксюша снова перешла на уборку дворовой территории у парадного крыльца, чтобы перехватить его на выходе, но проводила взглядом и пересчитала всех. Кроме одного. Как и ожидала. Когда вахтерша уже принялась накручивать телефон, чтобы сдать объект под сигнализацию, Ксюша попросила ее подождать (сослалась на то, что оставила в своей кладовой кошелек) и помчалась на второй этаж. Дернулась в архив. Закрыт. Опечатан. Подбежала к дверце в конце коридора, стала на колени и, напрягая зрение, всмотрелась в створки, отыскивая потайной стопор. Гвоздя не было. Он лежал под дверью в ложбинке у самой стены. Ксюша осторожно тронула дверь. Не поддается. Осмелев, потянула сильнее. Заперто. Это, наверняка, какой-то ход, может быть в какое-то подземелье! Ксюша, забыв, что следует торопиться, схватила гвоздь, просунула кончик между створками и попыталась отковырнуть дверь. Ничего не вышло. Заперто изнутри. Снизу, с первого этажа уже, раздался громкий голос вахтерши.

– Ну, скоро ты там?!

Пришлось расследование приостановить. Выйдя наружу, она не пошла к воротам, а завернула за угол, куда вела тропинка и в кустах успела заметить мелькнувшую фигуру очень напоминающую Корнилыча, только слишком уж подвижную. Ну да, он же оборотень! Значит тот лаз никакое ни подземелье а, всего-навсего, запасной выход. Она никогда о нем не слышала. Ксюша продолжила путь вокруг собора и по другую сторону обнаружила еще одни, огромные двери, створки их, похоже, были сварены между собой, но в правой половине была небольшая дверца, в петлях которой висел замок. Это уже что-то проясняло. Ксения закончила обход и отправилась к трамвайной остановке. За забором, у ворот, ее окликнул Андрей.

– Ты у меня бессменный часовой, – хмыкнула Ксюша совсем забывшая о его существовании.

– Завтра уходим на стрельбы, отдохнешь, – отозвался муж.

– Да ты меня не сильно-то и утомляешь…Экзамен, что ли?

– Вроде того.

Ксюша ожидала вопроса, зачем ее носило вокруг собора (с

того места, где Андрей дежурил двор хорошо просматривался), но вопроса не последовало. Удобный парень.

По пути к остановке супруг зашел в универмаг купить лезвия к станку. Оказывается, он уже бреется. Ксюша взглянула на его чистое лицо и, чуть было не спросила об этом, но вовремя притормозила.

– Я бреюсь редко, но все же…, – как будто догадавшись о ее размышлениях, подтвердил Андрей. – Наверное, дальше будет хуже.

– Лучше, ты имеешь в виду, – не удержалась Ксюша.

– Будем стараться – согласился супруг.

Ксюша невольно улыбнулась.

Перешагнув порог Ксения, первое что увидела – черные тапки носками к выходу. Значит еще в пути. Если пробирается пешком, то будет еще нескоро. Она успеет приготовить ужин. Ксюша полистала кулинарную книгу, заставила Андрея принести ворох продуктов.

– Что будет? – поинтересовался муж, перед тем как отправиться к своим конспектам.

– Блюдо из баранины. Иди заниматься, процесс долгий.

Андрей ушел в комнату, а Ксения принялась за дело. Гото-

вила она увлеченно и тщательно. Уже стемнело, когда стало ясно, что корявые черные тапки у двери останутся невостребованными. Снова в бегах? Ей впервые пришла в голову мысль, что он где-то нашел приют. А она тут… она вдруг спохватилась, что готовит ужин на троих. Может быть и правда обратиться к психиатру? Только вряд ли уже поможет. Слишком странные симптомы…Неужели женщина? Эта версия показалось ей настолько невероятной, что Ксюша едва не прозевала ту минуту, когда надо было выключать газ. Запах дыма вернул ее к плите, но неожиданные подозрения засели в сознании прочно и надолго.

О том, что он воскресным утром идет на футбол, Андрей предупредил жену с вечера. Без особого упорства поуговаривал Ксению пойти с ним – матч между курсантами их училища и профессионалами. Ксения только покосилась на него.

– Ты у меня к свои недостаткам еще и болельщик?!

Затем оправдавшись, что неудачно пошутила, в деталях объяснила ему, какую большую уборку ей предстоит сделать, на что тот с недоумением заметил, что здесь и так все начищено до блеска, и что в выходной день, вообще-то, надо отдыхать.

– Наблюдать за толпой дураков, которые гоняют по полю мяч ты называешь отдыхом?! – не выдержала Ксюша. – Я такую картинку вижу чуть не каждый день, когда прохожу мимо площадки, где дрессируют собак. У них это, кстати, получается лучше.

Андрей безнадежно махнул рукой. Жена с таким языком – сущее наказание. Лучше не трогать.

Когда он ушел, Ксения продолжала некоторое время лежать в постели, прислушиваясь к звукам, доносившимся со двора и из подъезда. Тапки наверняка на дежурном месте. Не выдержала, встала. Вышла в прихожую. Действительно, на месте. Издевательски аккуратно приставлены друг к другу, и расположены геометрически перпендикулярно, по отношению к двери. Можно проверить транспортиром. На вид не новые, но еще крепкие, подошва, похоже, кожаная, с войлочными стельками. Верх из черного, заметно потертого кожзаменителя. Выглядят неуклюжими и на ноге, вряд ли, вызывают приятные ощущения. Ксюша, не удержавшись, сунула свою ногу в один из них. Размер, конечно, большой, да и форма неудачная и сам материал жесткий – такие не могут установить душевного равновесия, если рассчитываешь расслабиться в домашней обстановке. Модель явно для аскетов.

Умывшись, Ксюша принялась за уборку. Удивительно, но случайная профессия стала вызывать у нее все большее удовольствие. Убирать, мыть, стирать становилось болезненной страстью. А может быть это призвание? И потом…отвлекает. От желаний, от мыслей, от каких-то выходок. Не возьмись она за мытье полов, кто знает, куда бы понесло…Правда, она догадывается куда. Но эти поиски ей самой кажутся бессмысленными и смешными. Со стороны вообще нелепо. Страдания окружающих ей, конечно же, безразличны, но могут вызвать определенный дискомфорт, заставить невольно подстраиваться под общий фон, то есть насиловать себя. А Ксения этого не хочет.

Во второй половине дня, когда все, что можно перемыть было перемыто, выглажено, расправлено, щелкнул замок двери в прихожей. Ксения замерла. Нет, это шаги Андрея. Он

вошел в комнату возбужденный, глупо сияющий. Ксюша, с подозрением покосилась на него и потянула носом.

– Бутылочка пива и не более, – предупредил Андрей и неожиданно сгреб ее в объятия.

Ксения, упершись ладонями в его грудь, попыталась оттолкнуть, но силы были неравными, и она только трепыхнулась. Андрей, ухмыльнувшись, поволок ее к кровати, завалил на спину. Такого еще не было. Ксения задыхалась от бессилия, пока он ее тащил, но на постели, почувствовав опору, собралась в пружину и руками и ногами одновременно отшвырнула мужа так, что он едва не перелетел через стул, попавшийся на пути.

– Ты что?! – изумился он, разглядывая жену так, словно до этого принимал за другую. – Не понимаю, когда мы одни и можем не тормозить ты вдруг начинаешь выпендриваться. Что, без слушателей никак?! Мы с тобой молодые, здоровые люди…

Ксения с трудом справилась с выражением ненависти на лице.

– Терпеть не могу, когда от тебя пахнет спиртным! – нашлась она, отводя глаза. – Иди лучше обедать. Остывает.

За столом, она, повертев ложкой в тарелке, подняла на мужа глаза.

– Ну что, выиграли?

Тот ответил не сразу, но потом, с усмешкой посмотрев на жену, ответил, все еще с оттенком обиды.

– Выиграли.

– Я плохо себя сегодня чувствую, – пробормотала Ксения. – Наверное, ты прав, в выходные дни надо отдыхать.

Перед тем, как устроиться на ночь она сняла халат, трусики и на голое тело накинула короткую ночную сорочку – белую с мелкими голубенькими цветочками. Переодевалась медленно, на глазах у Андрея. Более откровенного призыва придумать Ксюша не могла. Но тот за всю ночь до нее не дотронулся. Хотя перед сном довольно охотно и живо поддерживал болтовню, которая обычно не препятствует переходу к интимным отношениям. Ну что ж! Было бы предложено. Ксюша закрыла глаза и, почувствовав, как что-то защекотало в носу, стиснула зубы, чтобы не всхлипнуть. Потом уснула. Так и не поняв, с чего наехала хандра.

Первый день очередной рабочей недели Ксюша решила начать с ремонта джинсовых брюк, поврежденных в неравной схватке при защите девичьей чести. Сам насильник после полученной встряски куда-то сгинул. Наверное, отправлен, со вторым лоботрясом, на строительство. Институт предполагали со временем перевести в новый корпус, но возведение его шло все с большими потугами и надежды, что здание когда-нибудь сдадут в эксплуатацию у директора не оставалось. По крайней мере, он, в присутствии уборщицы, жаловался кому-то на судьбу, не стесняясь в выражениях.

Благие намерения едва не сорвались – утром обнаружилось, что юбчонка, постиранная накануне, не высохла, и Ксении пришлось из своего скудного гардероба извлечь свадебное платье. Женя оказалась права. Оно вполне годится и в повседневности. В творческом порыве и в дефиците времени Ксения сделала боковые разрезы, не слишком глубокие, но и не пуританские, немного укоротила до пределов разумного и модель удалась. По крайней мере, перед зеркалом она с трудом отводила глаза от собственных, мерцающих при малейшем движении ног. С такой реконструкцией можно на случай и не полагаться (жди там, когда солнечные блики тебя разденут), Ксюша наскоро изготовила поясок, не предусмотренный модельером (слово «кутюрье» ее коробило, ассоциируясь с какой-то кашей, которую предлагали на поминках. Ксения вообще думала, что кутюрье это тот, кто эту кашу готовит). Решение тоже оказалось удачным – теперь ее талия стала еще изящнее, и зрительно раздвинулись бедра.

Отправившись в нем на работу, Ксения сознавала, что реально рискует напороться на маньяка Петелькина, которого она после такой провокации уже вряд ли отскоблит от себя. Правда, путь от ворот до кладовочки не так «и далек и долог». «Как нибудь» – решила Ксюша. В кладовой она закроется и, после ремонта брюк, выйдет уже в безопасном виде, хотя лично ей собственная фигура в джинсах казалась не менее соблазнительной… Жаль, конечно, что в этом платье она так и не повергнет в обморочное состояние больше никого поскольку этот «никто» пропал бесследно.

Перед тем, как войти во двор она посмотрела на часы. Похоже,опаздывает. «Должность», которую занимала Ксения, имела одну положительную сторону – от нее не требовали пунктуальности и единственным, обязательным условием был лишь конечный результат.

Если судить по времени, опасности не должно было быть, все обязаны сидеть по своим местам. Однако, поднявшись на второй этаж, еще с площадки, Ксения поняла, что просчиталась. Из боковых дверей (как на грех!) выходил спиной вперед, дымя сигаретой вездесущий Петелькин. Но из каких дверей! Из архива! Значит ОН на месте. Сиганув вниз, Ксюша переждала, когда домогатель, к счастью ее не заметивший, поднимется на свой этаж, и тотчас же вернулась. Подходя к двери архива она желала только, чтобы Корнилыч оказался один. Желание на этот раз исполнилось. Архивариус сидел за столом, опершись лбом на руку, но бумаг перед ним не было. Она решила, что скитальцу плохо, но, когда прошла уже половину пути, он опустил руку, и поднял голову. Она увидела похудевшее лицо, большие глаза, которые казались такими не только из-за опавших щек, но и оттого, что были широко раскрыты, а не прищурены, как обычно. Выражение его лица Ксения не смогла понять и остановилась, не доходя до стола. Она попыталась объяснить, что не хотела его обидеть, что очень жалеет о своем дурацком выступлении, что очень хочет, чтобы он вернулся домой, чтобы их отношения снова стали такими же, как в тот день, чтобы…Но растерялась, запуталась в словах и вразумительно смогла лишь произнести:

– Прости меня.

Архивариус продолжал смотреть на нее с непонятным выражением.

– Мне очень жаль, что так получилось, – наконец вспомнились нужные, вроде бы, слова и тут же она спохватилась, что и они могут быть поняты иначе.

– Нет, не получилось, а…

Ксюша с удивлением заметила, что глаза его полыхнули, засветились красными отсветами и пробежались по ней вверх-вниз. Она струхнула и невольно перевела взгляд туда же, в район бедер и увидела свое практически голое тело в красноватой дымке. Ткань превратилась в прозрачную пленку. «Это же дьявол!» – вдруг стало понятно Ксении. Объяснилось сразу все. И жутковатое ощущение от его присутствия, и происходящие с ним странности и те минуты невероятного блаженства которые она во сне пережила в его объятиях – такого в реальности не бывает! Вот и сейчас, вместо того, чтобы бежать она стала слабеть и испытывать непреодолимое желание кролика исчезнуть в пасти удава. Ксюша стала поднимать глаза, чтобы сказать «Да!» назревающему безумию, как заметила тень своей фигуры на полу и только тогда почувствовала запах дыма и тепло, облучающее ее спину. Она оглянулась. Пожар! Рядом с дверью, у стены, высоким факелом полыхала урна.

– Горим! – закричала она, оборачиваясь к Корнилычу и приходя в себя. Он не шелохнулся и даже не оторвал от нее своих сверкающих огнями глаз.

Ксюша бросилась к столу, схватила графин с водой и, подбежав к урне, принялась заливать пламя. Оно быстро сникло и сменилось столбом дыма и копоти. Наконец, за ней раздались шаги, и большая картонная папка закрыла горнило. Ксюша оглянулась, увидела его подрагивающие губы, бледное лицо, глаза, в которых все еще бродили отблески пламени, решила, что он хочет ее придушить и отшатнулась в боковой проход. Архивариус шагнул следом, схватил ее за плечи и прижал к стене.

– Зачем ты меня преследуешь?! – прохрипел он.

– Я?! – вскрикнула высоким от страха голосом Ксения, – да я тебя ни днем, ни ночью не вижу. Ты не живешь в собственном доме! Я так тебе ненавистна, что ты готов скитаться хоть по подвалам, хоть где! Это ты меня преследуешь днем и ночью! Где ты скрываешься? У какой-нибудь бабы? – сама не понимая, что плетет, то вскрикивала, то шипела она как кошка, зажатая псом в угол, из которого уже не было выхода и оставалось только одно – стоять насмерть.

Его правая рука, больно скользнув по ее спине и боку

застряла где-то на бедре, ухватив кромку разреза, и, зачем-то, сильно потянула ткань вниз, так, что та затрещала.

– Что ты хочешь со мной сделать?! – с зубовным скрежетом выдохнул он ей в ухо, не слушая ее бреда.

Торопливые шаги, похожие на бег, и громкие голоса приближающихся людей заставили Корнилыча ослабить натиск, но край платья Ксюша не смогла вырвать из его сильной руки, пока не распахнулась дверь.

– Что здесь, пожар?! – вразнобой раскудахталась публика.

Ксюша с ненавистью взглянула в их сторону. Разве их кто-нибудь звал?! Она обошла архивариуса и протиснулась в коридор.

– Спичку кто-то не погасил, – высказала она сквозь зубы свое предположение, как установленный факт. Скорее всего, так оно и было, хотя такой подлый товарищ, как Петелькин мог сделать это и преднамеренно.

В кладовой она взглянула в зеркало, которым оборудовала свою гардеробную еще в первые дни и, не обращая внимания на собственную вывоженную в саже, физиономию, осмотрела то, что осталось от платья. Измятое, испачканное, разорванное, оно уже никуда не годилось…

Придя в свой «офис», Ксюша нашла иголку, нитки и принялась ремонтировать подаренные Корнилычем джинсы, которые были припрятаны в шкафчике. Разрыв на брюках оказался небольшим, и, уже через полчаса, Ксения натянула их и осмотрелась. Сгодится.

Она вернулась в архив. Поскольку представление окончилось публика разбрелась по своим кабинетам и уже можно было оценить масштаб бедствия – фарфоровая урна лопнула и вода, черная от гари, как тушь, растеклась по полу, закоптилась стена и, кое-где, даже покоробилась краска… Архивариус забившись в свой темный угол, не

Ксения подошла к столу и кротко поинтересовалась, можно ли ей приступать к работе. Тот долго молчал, потом вроде бы не по теме тихо, но выразительно произнес последний аргумент.

– Никакой бабы у меня нет и не может быть!

Первая часть фразы порадовала, но вторая…! Ксения не успела прояснить ее значение, в архив снова вошли какие-то посетители и она принялась за уборку закипая от негодования -

с чего это у него положен крест на женщинах. Следовательно, и на ней тоже! Дома она допросит его с пристрастием…Пусть только оявится.

Но он опять не пришел.

Претензия, которую заявил на другой день Андрей, Ксению не удивила. Она давно ждала чего-то подобного. Наступивший кризис в их интимных отношениях не мог продолжаться бесконечно Надо было или разбегаться, или как-то решать назревшую проблему.

– Что-то мы совсем никуда не ходим. Ни в театр, ни в музеи, ни в парки. Бабье лето скоро кончится, а в Питере мы будем не скоро…

Ксения не сразу поняла к чему все это и растерянно посмотрела в сторону. Кажется, готова была к упреку, или какой-то реальной инициативе с его стороны… Просто согласиться, означало списать все оставшееся свободное время на экскурсии и прогулки, а до отъезда, и в самом деле остались считанные дни.

– Ну, уж извини…У тебя постоянно занятия, какие-то соревнования, в лучшем случае пикники… А то, что лето кончается…Даст бог, не последнее.

Андрей нахмурился.

– Ну, как знаешь. Жаль только, такая погодка стоит, можно

было хотя бы прогуляться по Павловскому парку, например. Взять палатку…Я завтра свободен.

Ксюша, вздохнув, задумалась.

– С этого надо было начинать. Если я завтра с утра сделаю уборку часов до десяти, то можно на электричке куда-нибудь и выехать. До вечера нагуляемся. Если не подведет погода.

В голосе Ксении не удалось выдержать восторженную ноту, и она отвела взгляд в окно, словно ее там что-то заинтересовало. Андрей не обратил внимания на ее мучения и сразу согласился.

– Идет.

Ксюша критически окинула его взглядом.

– Только прошу тебя, не в своей робе. Оденься по человечески. Тебе же родители привезли нормальные вещи. Те же джинсы, замшевая куртка, бодлонка…

Андрей засмеялся.

– И чего я наряжусь в форму за город?! Хотя, то, что ты мне предлагаешь, чем не униформа. Те же джинсы…

Ксюша задумалась.

– Ну, здесь хотя бы есть выбор…