Текст книги "Сталин и «русский вопрос» в политической истории Советского Союза. 1931–1953 гг."

«Ленинградцы» гениально предвосхитили тенденции строительства цивилизованного социального государства

Итак, в июле 1947 года Жданов представил Сталину проекты новой Программы и Устава ВКП(б) и свои соображения о том, что XIX съезд партии можно провести уже в 1947 году, максимум – в первой половине 1948 года.

Но что-то подсказывало Жданову, что его настойчивость с созывом партийного съезда не встречает понимания у генсека. И потому Андрей Александрович предложил сначала, в качестве подготовки к большому партийному форуму, провести летом 1947 года XIX Всесоюзную партийную конференцию и даже направил генсеку проект постановления ЦК ВКП(б) «О порядке представительства и порядке выборов на XIX Всесоюзную конференцию ВКП(б)».

Но главным был, конечно, текст проекта партийной Программы. Размах здесь был очень широкий, в ней был трассирован путь развития советского общества на 30 лет вперед, вплоть до 1980 года.

Программу подпирал еще один документ, выполненный ведущими работниками Госплана СССР во главе Н. Вознесенским. Это был «Генеральный план хозяйственного развития СССР» – до 1965 года.

Начать, по-видимому, надо все же с партийной Программы, поскольку, похоже, именно заложенные в ней идеи в конечном итоге так напугали Сталина, что спустя полтора года после смерти Жданова вождь в ходе созданного им и его подручными «ленинградского дела» пришел к выводу, что на перевоспитание оставшихся после Жданова членов его команды у него времени может не хватить, и решение было принято кардинальное: сторонников этих идей уничтожить физически.

К сожалению, и сегодня, когда у историков появилась возможность не торопясь поразмышлять над открывшимися для изучения архивными документами той поры, есть немало исследователей, которые не отдают себе отчет в том, насколько противоположными были в то время взгляды на траекторию развития советского общества у Жданова и Н. Вознесенского, с одной стороны, и Сталина – с другой. Весьма солидные историки и сегодня склонны считать, что созданный под непосредственным руководством Жданова, Кузнецова, Вознесенского и других проект Программы ВКП(б) и заложенные в нем идеи по демократизации советского общества были одновременно и идеями Сталина. Так, весьма уважаемый мною Алексей Волынец в опубликованном в Интернете очерке «Ленинградское дело» несколько раз подчеркивает, что текст проекта партийной Программы «ясно показывает, что высшие руководители СССР, Сталин и Жданов, хотя бы только в теории, но прекрасно осознавали необходимость эволюции по мере развития общества от партийной диктатуры к иным, более сложным, формам управления».

С таким утверждением невозможно согласиться уже в силу того, что не было в то время в СССР никаких, во множественном числе, высших руководителей. Был один руководитель, и он и был высшим. И единственным. И звали его – Сталин. И ни о какой якобы демократизации советского общества в то время в голове этого единственного руководителя и мыслей не возникало. В этой голове возникали совсем другие мысли: перестрелять «ленинградцев», убить Михоэлса, бросить в пыточные камеры членов Еврейского антифашистского комитета, арестовать целую когорту выдающихся врачей, открыть охоту на так называемых «космополитов» и т. д. Именно эти мысли были в то время в голове Сталина, а совсем не «осознание необходимости эволюции от партийной диктатуры к более сложным формам управления обществом».

Да, собственно, и сам Алексей Николаевич Волынец в этом же тексте неоднократно, незаметно для себя самого, постоянно подчеркивает, что 1947–1948 годы – это был «пик сталинского самодержавия», это было «личное диктаторство Сталина» и т. д. и т. п. Это во-первых.

Было еще и во-вторых, на что не обратил внимания Алексей Николаевич при чтении архивных документов и на что следовало бы обратить внимание. На заседании политбюро 15 июля 1947 года, которое вел сам Сталин и где он произнес довольно большую речь, он всю эту речь посвятил технологии написания Программы и ни словом не обмолвился о ее содержании. Более того, в протоколе Постановления приказал записать фразу, которую никак иначе невозможно было истолковать, как только так: пишите что хотите, а я потом посмотрю (см. с. 66).

В конце концов, ведь не случайно Сталин после прочтения подготовленных под руководством Жданова документов не только не утвердил их, но упрятал в архивы так глубоко, что конечного варианта этих документов больше не увидел никто, включая и тех, кто писал черновые варианты. Во всяком случае, упомянутые выше участники написания этих черновых вариантов Федосеев и Митин спустя 37 лет в беседах со мной говорили, что окончательного варианта Программы (после правки его Ждановым и Вознесенским) даже они, авторы документа, не видели[46]46
  Много лет спустя, в 1980-х годах я работал в должности ученого секретаря Президиума АН СССР – помощника вице-президента АН СССР П.Н. Федосеева, многолетнего члена ЦК КПСС. Петр Николаевич был человеком очень сдержанным в разговорах на политические темы (научишься быть сдержанным, если с конца 1920-х гг. задействован в работе в аппарате ЦК РКП(б) и минимум один раз в неделю сталкиваешься со Сталиным). Но ежедневные мои рабочие контакты с ним по нескольку раз в день по руководству гуманитарными институтами Академии наук делали свое дело. Я в эти годы как раз завершал свою работу над 640-страничной политической биографией Сталина и постоянно «терзал» своего шефа вроде бы нечаянными вопросами по интересующей меня тематике. И своего добивался. А у академика М.Б. Митина я ежемесячно в качестве секретаря партбюро парторганизации аппарата Президиума АН СССР принимал партийные взносы и тоже беседовал на интересующие меня темы. Надо сказать, Марк Борисович был, к моей радости, много разговорчивее Федосеева, чем я, каюсь, нередко «злоупотреблял».


[Закрыть]. А сам Сталин, выступив в 1952 году со своей брошюрой «Экономические проблемы социализма», камня на камне не оставил от идей, сформулированных Ждановым и Вознесенским.

Можно высказать предположение, что произнесенная Сталиным 15 июля на заседании политбюро фраза, которую генсек счел необходимым даже зафиксировать в пункте 48 протокола заседания политбюро 15 июля 1947 года [«Комиссия имеет право выдвинуть другую схему Программы, если она считает изложенную схему недостаточной или неправильной», – а ведь схему-то эту изложил не кто иной, как сам генсек!], носила знаковый характер. Похоже, генсек в 1947 году потому и не стал возглавлять Комиссию по подготовке Программы партии, а доверил это председательство Жданову, что не захотел связывать себе руки именно по «русскому вопросу».

Между тем под руководством Жданова, Кузнецова и Н. Вознесенского в довольно сжатые сроки был подготовлен такой проект Программы ВКП(б), в котором центральное место, как пишет А. Волынец, занимала «новация в определении места и роли русской нации в СССР» в трактовке ее государствообразующей роли[47]47
  См. Волынец А. Ленинградское дело; 2013.03.01 и 2013.02.19. URL АПН http://:www.apn-spb.ru publications/article 112341.htm (дата обращения: 2015.02.23).


[Закрыть].

Что же такого написали Жданов и Вознесенский в своем проекте партийной Программы, что так сильно напугало вождя и что в конечном итоге закончилось «ленинградским делом»?

Первое, и главное, проект ждановской Программы возвещал: «Всесоюзная Коммунистическая партия (большевиков) ставит своей целью в течение ближайших 20–30 лет построить в СССР коммунистическое общество», то есть построить в Советском Союзе коммунизм к 1980 году.

20 лет спустя советские люди услышат, что партия под руководством Н. Хрущева приняла новую Программу КПСС, которая провозглашала, что в 1980 году советские люди будут жить при коммунизме. Никто тогда не знал, что Никита Сергеевич просто-напросто переписал тексты «ленинградцев», которые Сталин в 1947 году глубоко упрятал в секретные архивы. Но Хрущев то ли не дочитал до конца программу Жданова и Вознесенского, то ли не решился переписать все, что они написали. Между тем «ленинградцы» столь подробно разработали цели, задачи и даже детали продвижения советского общества к коммунизму, что это вызывает удивление даже и сегодня, во втором десятилетии XXI века.

А главное заключалось в том, что в этих документах присутствовало целеполагание в развитии советского общества на десятилетия вперед [чего, кстати, до сих пор не может пока предложить современная нам путинская эпоха]. Это целеполагание было сформулировано очень просто – отказ от диктатуры пролетариата, продвижение к демократическому гражданскому обществу и достижение такого жизненного стандарта для трудящихся масс, каким до сегодняшнего дня могут похвалиться разве что шведский и норвежский социализм.

«Развитие социалистической демократии на основе завершения построения бесклассового социалистического общества, – говорилось в проекте Программы, – будет все больше превращать пролетарскую диктатуру в диктатуру советского народа. По мере вовлечения в повседневное управление делами государства поголовно всего населения, роста его коммунистической сознательности и культурности, развитие социалистической демократии будет вести к все большему отмиранию принудительных форм диктатуры советского народа, все большей замене мер принуждения воздействием общественного мнения, к все большему сужению политических функций государства, к превращению его по преимуществу в орган управления хозяйственной жизнью общества».

В проекте Программы «красной тряпкой для быка» было не только придание характера политического фактора «общественному мнению», что вождь никогда и на дух не принимал, но и была сформулирована мысль о всенародных голосованиях «по большинству важнейших вопросов государственной жизни как общеполитического, хозяйственного порядка, так и по вопросам быта и культурного строительства». Причем предполагалось, что граждане и общественные организации должны получить право законодательной инициативы не только по вопросам внутренней, но и внешней политики.

Сформулированы положения о принципе выборности руководителей всех рангов, ограничении сроков их пребывания во власти и альтернативности кандидатов при выборах.

В связи с созданием текста проекта партийной Программы Жданов и Вознесенский «замахнулись» и на то, что одновременно с Программой партии и в соответствии с заложенными в ней идеями необходимо будет разработать и новую Конституцию СССР с упором на развитие идеи самоуправления в хозяйственной и общественной жизни, предоставления больших прав местным советам и гарантий развития мелкого частного хозяйства на селе и кустарного (частного!) сектора в городах.

Ну и наконец, одно из самых главных положений проекта Программы: роль русского народа в продвижении советского общества к коммунизму. Жданов с Вознесенским словно бы забыли о прецеденте 1944 года и записали в тексте положение о «ведущей роли русского народа в борьбе за социализм».

Все это вызвало такую мощную реакцию отторжения у вождя, что Сталин не стал даже, по своему обыкновению, делать пометы на полях документа, комментировать эти положения. Он просто написал на всем тексте проекта: «В мой архив».

Между тем Сталин получил от Жданова не только проект партийной Программы, но и текст «Генерального хозяйственного плана развития СССР на 1946–1965 годы», подготовленный специалистами Госплана СССР во главе с Н.А. Вознесенским.

Поскольку этот документ находится в бумагах Сталина, нет сомнений в том, что он с ним ознакомился. Но поскольку Сталин, вопреки своей привычке писать на полях свои замечания, не оставил на этом тексте ни одной пометы, можно предположить, что обсуждать прочитанное вождь не счел нужным[48]48
  Алексей Николаевич Волынец – единственный на сегодняшний день исследователь, кто досконально изучил в архивах все бумаги А.А. Жданова, включая и его записные книжки. Но он не обнаружил в «Фонде Жданова» никаких упоминаний, которые бы указывали на то, что заместитель Сталина обсуждал со своим шефом проект Программы ВКП(б). А обычно Андрей Александрович скрупулезно помечал в своих записных книжках рабочие контакты с генеральным секретарем. Это обстоятельство может означать только одно – Сталин в раздражении не захотел этого делать.


[Закрыть].

А возражать, с точки зрения Сталина, было чему.

Первое, и главное, на что был нацелен Генеральный план, заключалось в том, что русский народ (именно русский, живущий в РСФСР) после тягот военной поры заслужил человеческие условия своего существования, а для этого Вознесенский, в полном согласии с позицией Жданова, заложил в Генеральный план хозяйственного развития опережающие темпы роста отраслей промышленности группы «Б» (средства производства для легкой промышленности) по сравнению с отраслями промышленности группы «А» (средства производства для тяжелой индустрии). [Обращаю внимание: только темпы. В целом пропорция на опережение роста второй по сравнению с первой оставалась в плане незыблемой].

В принципе Жданов и Вознесенский с активной поддержкой еще одного «ленинградца» – заместителя председателя Совмина СССР, председателя Бюро по торговле и легкой промышленности при Совмине СССР Косыгина А.Н. – здесь не входили в противоречие с вождем. Сталин 9 февраля 1946 года в своем первом после войны публичном выступлении перед избирателями хоть и сквозь зубы, но все же обозначил эту тему (4,5 строчки из 588), сказав, что материальный уровень жизни народа необходимо повышать и для этой цели следует развертывать производство товаров народного потребления. Но в устах вождя это было в общем-то пропагандистское заявление, не несущее за собой реальных действий: Сталина, Маленкова, Берию и других, в отличие от «группы» Жданова, совершенно (если судить по принимаемым ими государственным постановлениям) не интересовало жизненное положение трудящейся массы, в особенности на территории РСФСР.

Нынешние исследователи отмечают негативный тренд сталинской политики в этой как раз сфере. «После войны заработная плата рабочих заводов снизилась в связи с сокращением трудовой недели и прекращением сверхурочных работ. Среднемесячная зарплата рабочих на заводах и предприятиях Москвы, составляющая в мае 1945 года 680 руб., снизилась до 480 руб. [то есть на 40 с лишним процентов. – Авт.]. На отдельных предприятиях сокращение оплаты труда было еще больше, примерно в 1,5–2 раза. Заработки уборщиц, вахтеров, истопников и других не менялись с 1937 года и были на уровне 200 руб. в месяц. Минимальная заработная плата, не облагавшаяся налогами, составляла 150 руб. Значительную часть зарплаты отнимали налоги и государственные займы. Так, из заработка в 200 рублей изымалось 67 руб. А на некоторых крупных заводах тяжелой промышленности средний размер зарплаты составлял за отдельные месяцы 65 % от начисленного заработка, а 35 % удерживалось по Госзайму. Крупных размеров достигали удержания из заработной платы за сделанный брак. Иногда рабочие в течение нескольких месяцев оставались должниками заводов»[49]49
  Пыжиков А.В., Данилов А.А. Рождение сверхдержавы. 1945–1953 годы. ОЛМА-ПРЕСС, 2002. С. 132–133.


[Закрыть].

В еще более тяжелом положении сталинская система удерживала тружеников деревни. Специальными государственными постановлениями (например, постановление правительства от 31 мая 1947 г.) «практика военных лет, установившая повышенный минимум трудодней и судебную ответственность за его невыполнение, была сохранена и в последующие годы»[50]50
  Там же. С. 138–139.


[Закрыть]. Одновременно выросли налоги на приусадебные участки. В 1946 году Совет министров СССР принял два постановления, восстанавливающие закон от 7 августа 1932 года, карающий за хищение колхозного и кооперативного имущества 10 годами тюрьмы и расстрелом. Крестьяне стонали, в Москву потоком шли жалобы. В 1947–1950 годах в Совет по делам колхозов при Совете министров СССР поступило 92 795 жалоб от колхозников и было принято 3305 так называемых «ходоков», которые добивались личного приема у чиновников. Но в ответ, как пишут названные выше авторы, Москва «приняла решение о повышении налогов на личные крестьянские хозяйства».

Народ протестовал как мог. Даже на первичных партийных собраниях в центральных российских областях доведенные до отчаяния члены ВКП(б) говорили: «Мы видим собственными глазами, что в нашей стране построено много заводов и фабрик. Все это верно, но мы, старики, что от этого получили? Что нам дала Конституция? 250 граммов хлеба и больше ничего». В Ленинградской области на выборах в Верховный Совет РСФСР в 1946 году на некоторых бюллетенях были обнаружены надписи: «Долой принудительный труд!», «Да здравствует свобода слова и печати!», «Долой крепостное право коммунистов!». А в Молдавской ССР агитаторов во время избирательной кампании 1946 года впрямую и вслух спрашивали: «Когда у нас будет много хлеба, жиров, сахара и других продуктов?», «Когда народ будут кормить досыта?» и т. д.[51]51
  Там же. С. 207, со ссылкой на РГАСПИ.


[Закрыть]

Но главное в Генеральном плане развития до 1980 года заключалось не только в новом подходе к пропорции между развитием промышленности по группам «А» и «Б» (хотя Сталину не понравилось и это, и в октябре 1952 года он в своей работе «Экономические проблемы социализма в СССР» не оставил камня на камне от этого тезиса Вознесенского и Жданова). Главное было в том, что Вознесенский в своем Генеральном плане развития сделал акцент на развитии в СССР товарно-денежных отношений, сформулировал необходимость расширения товарооборота между городом и деревней, между районами и областями, между различными отраслями народного хозяйства и между хозяйствующими субъектами, необходимость конкурентных отношений в торговой системе, зафиксировал необходимость перестройки планирования и укрепления экономических рычагов организации производства и распределения – денег, цены, кредита, прибыли, премии, поставив в прямую зависимость от всех этих инструментов экономического развития подъем благосостояния советских людей.

Вот уж этого Сталин стерпеть не мог никак.

Летом 2013 года в беседах со мной Лев Александрович Вознесенский, сын расстрелянного в октябре 1950 года министра образования РСФСР Александра Алексеевича Вознесенского, рассказывал, что в 1949 году Сталин, прочитав «Генеральный план развития СССР до 1965 года», много времени провел в беседах с Николаем Алексеевичем Вознесенским (вызывая его в кремлевский кабинет и в длительных пеших прогулках на Ближней даче). Николай Алексеевич в это время (за несколько месяцев перед арестом) много и упорно работал над своим главным, как он говорил, трудом – 850-страничной «Политической экономией коммунизма» и охотно делился со Сталиным своими мыслями по поводу этой работы.

При аресте Вознесенского в 1949 году рукопись главного труда Вознесенского была арестована и, как говорят, уничтожена. А Сталин в своих «Экономических проблемах» опубликовал две страницы под заголовком «Международное значение марксистского учебника политической экономии», подчеркнув: «Нам нужен учебник в 500, максимум в 600 страниц, – не больше», который должен стать «настольной книгой по марксистской политической экономии, – хороший подарок молодым коммунистам всех стран». По-видимому, эта главка стала единственным последствием тех долгих пеших бесед.

Сейчас можно высказать предположение, что, похоже, именно в ходе этих бесед у Сталина родился замысел его брошюры «Экономические проблемы социализма в СССР». Как и то, что весь текст этого сталинского труда был полемикой с проектом Программы ВКП(б), созданной Ждановым и Вознесенским, и с идеями, заложенными в Генеральном плане развития.

Так, категорически не согласившись с мыслями «ленинградцев» о постепенном отмирании директивных функций государства, генсек выдвинул прямо противоположное положение об усилении значения государственной власти в ходе построения коммунизма.

Со временем, писал в этой работе генсек, мы должны прийти к такому положению, когда всю экономику будет охватывать «государственный сектор» как «единый общенародный (выделено Сталиным. – Авт.) хозяйственный орган» «с правом сначала учета всей потребительской продукции страны, а с течением времени – также распределения продукции в порядке, скажем, продуктообмена»[52]52
  Сталин И. Экономические проблемы социализма в СССР. М., 1953. С. 43–44.


[Закрыть]. В социализме, писал генсек, разумеется, все еще действует закон стоимости, в сфере «обмена товаров через куплю-продажу, преимущественно «в известных пределах сохраняя за собой, конечно, роль регулятора, но только в сфере «товаров личного потребления». Но со временем «с исчезновением товарного производства исчезнут и стоимость с ее формами, и закон стоимости», а количество труда, затраченного на производство продуктов, будет измеряться не окольным путем, не через посредство стоимости и ее форм, как это бывает при товарном производстве, а прямо и непосредственно – количеством времени, количеством часов, израсходованных на производство продуктов»[53]53
  Там же. С. 48, 54–55.


[Закрыть].

В апреле 1952 года, когда писались «Экономические проблемы», Сталин не мог, конечно, полемизировать по всем этим вопросам с расстрелянным в 1950 году по его личному распоряжению Николаем Вознесенским, поэтому он избрал другую форму. Советский экономист д. э. и. Ноткин А.И. (1901–1982) в ходе экономической дискуссии об учебнике политэкономии в 1951 году направил Сталину письмо о необходимости признания действия в СССР закона стоимости. Вот ему в своей книге Сталин и ответил. Хотя у тех, кому довелось прочитать в архивах уничтоженные после «ленинградского дела» материалы по подготовке в 1947 году XIX съезда ВКП(б), не вызывает сомнения, что вождь в своих «Экономических проблемах» полемизировал именно с Николаем Вознесенским[54]54
  3 января 2015 г. будучи на охоте в Вологодской области, я услышал в своем транзисторе выступление председателя КПРФ Г. Зюганова, который убежденно говорил о том, что И. Сталин в октябре 1952 г. в своем труде «Экономические проблемы социализма в СССР» один в один описал ситуацию в современной экономике Российской Федерации, какой она должна бы быть, то есть единая государственная собственность на все активы, бестоварное производство, прямой продуктообмен и т. д. Создается впечатление, что Г. Зюганов даже в руках не держал этот сталинский труд.


[Закрыть].

Но все это будет много позже, уже после того, как Жданов умрет на Валдае от инфаркта, а Н. Вознесенский со товарищи в 2 часа ночи 1 октября 1950 года будет расстрелян и тела их будут закопаны в безымянной яме на Левашовской пустыни под Ленинградом. А пока мы говорим о другом.

Завершался проект Генерального плана развития экономики СССР предположением его авторов, что к 1980 году станет возможным «одну треть потребляемого народного дохода распределить по потребностям». В частности, бесплатными могут стать хлеб и картофель, а затем, по прошествии времени, и «почти все» продукты питания. Бесплатным должно было также стать обслуживание граждан «первоклассно поставленными по всем правилам техники и культуры столовыми, прачечными и другими культурно-бытовыми учреждениями». Жилищное строительство должно было «обеспечить каждому трудящемуся отдельную благоустроенную комнату», а каждой семье – отдельную квартиру. Коммунальные услуги должны были со временем стать полностью бесплатными. Кроме того, имелось в виду «предоставить каждому гражданину возможность пользоваться легковым автомобильным транспортом».

На первый взгляд, все это выглядит какой-то утопией, фантастическими мечтами, а ведь этот документ писали не журналисты и философы, а работники Госплана СССР!

Между тем не такая уж это утопия. Как теперь, спустя почти 70 лет после расстрела «ленинградцев», выясняется, Жданов, Вознесенский, Кузнецов и их сторонники в 1947–1948 годах гениально уловили общемировую тенденцию формирования цивилизованного социального государства.

В наши дни эта тенденция проявилась в том, что осенью 2015 года швейцарское правительство, а вслед за ним и парламентарии, выступили с инициативой ежемесячно выплачивать своим гражданам (всем и каждому!) по 2500 франков (2250 евро), отменив при этом донельзя запутанную систему социальных льгот. 125 тысяч швейцарских граждан эту инициативу поддержали и федеральное правительство приняло решение 5 июня 2016 года провести по этому поводу всенародный референдум.

Казалось бы, швейцарцы, как говорят у нас, что называется, «с жиру бесятся». Ан нет. Эта идея набирает все большую популярность и в других странах – в Финляндии, Нидерландах, Норвегии, Канаде, Швеции, Дании, Исландии. Мнения экспертов по оценке такого шага разнятся, но тенденция набирает все большую популярность. Дело в том, что правительства развитых в экономическом отношении стран, идущих по пути построения социального государства, во все большей степени запутываются в чрезвычайно расширенной, разветвленной сетке социальных выплат и льгот и постепенно приходят к выводу, что экономичнее выплачивать определенные суммы в виде гарантированных ежемесячных выплат, проще в организационном отношении и с точки зрения сокращения государственного бюрократического чиновничьего аппарата.

Разумеется, «просвещенная» Европа и знать не знала, что за 60 лет до ее нынешних поисков наиболее эффективных форм в построении социального государства в концептуальном плане эти поиски уже шли в России. Об этом незнании тщательно позаботился Генеральный секретарь ЦК партии большевиков Иосиф Сталин, расстреляв авторов этих идей и глубоко в архивы запрятав их наработки.