Текст книги "Священное наследие"

Критерии этнической идентификации

Рассмотрим русский этнос по наиважнейшим критериям, которые составляют, в сущности, любой народ.

В первую очередь мы должны отметить, как исходный пункт нашего исследования, нашу древность и устойчивость нашей этнической единицы, которую мы можем предполагать уже исходя из того, что огромный и расселенный русский этнос к девятнадцатому веку сохранял свою удивительную гомогенность, как в плане антропологическом, в культурном и лингвистическом.

Наша древность и наше единообразие просматриваются антропологами со времен неолита. Наши средневековые исторические предания называют среди наших предков киммерийцев и скифов. Современная, позитивистская историческая школа, так или иначе, усматривает непосредственную связь русского народа со славянскими племенами шестого века по Р.Х.

Иными словами, исходя из многочисленных и независимых свидетельств, мы должны признать нашу удивительную древность и первобытную сохранность как этнической единицы, вопреки бульварному мнению необразованных людей о нашей смешанности со всевозможными реальными и вымышленными «татаро-монголами» и «угро-финнами». Говоря о сохранении гомогенности в истории, отметим и негативные стороны подобного монолитного единства составляющих частей единого народа.

Народ, представляющий собой в этнополитическом плане полную гомогенность, при полной изолированности, практически лишен возможности осознать себя в плане индивидуальном, как некую историческую сверхличность.

Русь осознала себя таковой задолго до крещения, четко ощущая свои этнические и культурные границы, что и выявилось в процессе христианизации, когда граница православия удивительным образом останавливалась на западе там, где кончались «русские» славяне и начинались «нерусские», но тоже близкородственные славянские племена. Но этот факт не был бы столь поразителен при изолированности славян Восточной Европы. Но именно изолированности не было. Восточноевропейское пространство со скифского времени было включено в геополитическое поле античной цивилизации, не став ее провинцией, но и не отгораживаясь от нее «китайской стеной»

Нас издревле окружали не только близкородственные славянские племена с Запада и Востока (часть населения Волжской Булгарии), но и чуждые племена и расы. В связи с этим рассмотрим потрясающую и до конца не оцененную особенность русского племени.

Самым поразительным свидетельством нашей древности являются антропологические особенности русского народа. Начнем с «лирики».

Современная канадская певица и композитор ирландского происхождения Лорина Маккеннет в конце девяностых годов уже ушедшего двадцатого века, проехала на поезде от Москвы до Владивостока. Каково же было удивление певицы, возрождающей традиции ирландского фольклора и, шире – кельтского музыкального искусства, когда на одном из сибирских полустанков она увидела человека удивительно похожего на ее отца: «То же узкое кельтское лицо, высокий лоб, ярко-рыжие волосы». Поразительно, но обитатель сибирского полустанка был русским.

Другой пример возьмем из книги «Немцы о русских». Немецкие солдаты и офицеры, встречая русских людей на фронте, с удивлением смотрели на лица наших солдат и крестьян, которые напоминали им лица не современных немцев, нет, но немецкие лица с древних готических надгробий. Лица русских – это лица немцев времен готики. Готика – время культурного и духовного паневропейства.

Немецкий мыслитель В. Шубарт считал, что русские – носители того гармоничного «иоанновского» духа, которым обладали готические европейцы.

И последний пример. Когда знаменитый норвежский путешественник и исследователь Севера Фритьоф Нансен побывал в Сибири, он к своему удивлению отметил, что типы русских староверов чудесным образом напоминают ему типажи скандинавских саг. Причем такие типы в самой Скандинавии ему видеть не приходилось.

Все эти факты говорят о том, что, с одной стороны, в антропологическом плане, мы представляем собой, определенным образом всеевропейцев, обобщенный, собирательный образ европейца, европейца в том узком антропологическом смысле, что мы являемся в своей совокупности носителями всех северных типов и подтипов индоевропейских народов Европы. Но с другой стороны такой антропологический подход, хотя и отчасти верен, в сущности, искажает картину антропологического типа русского народа. Дело в том, что опираясь на формальные расовые признаки, мы перестаем фиксировать в каждом отдельном случае нечто отличительное, присущее конкретному народу, который все-таки имеет свою физиономию, помимо биологических параметров. Дело в том, что исторически раса индивидуализирует себя в рамках различных народов. И лицо русского человека, формально принадлежащего к нордической расе, будет сильно отличаться от лица немца, принадлежащего к тому же расовому типу.

Один русский ученый-педагог уверял автора в том, что типы античных греков в мире нигде нельзя встретить, кроме как в российской глубинке.

И ему нельзя не поверить.

Итак, в России возможно встретить среди русского населения почти любой антропологический тип индоевропейского населения северной и средней Европы, причем в его изначальном, историческом виде. Но кроме этого мы еще и носители своего особого славянорусского типа, который нельзя ни с кем спутать.

Вероятно – это верный знак того, что Русская равнина – колыбель древнего единого индоевропейского племени, о чем научный мир стал серьезно рассуждать еще в девятнадцатом веке. Мы носим изначальные антропологические черты, свойственные индоевропейцам периода древнего единства. Наше антропологическое разнообразие не есть результат смешений, но наоборот, его можно рассматривать как показатель удивительной сохранности древних антропологических подтипов индоевропейцев у русского народа, обитающего на исконной территории, ставшей колыбелью всем индоевропейским народам. Наше разнообразие, впрочем, весьма условное и ограниченное, есть некая исходная матрица, имеющая при всем многообразии, достаточно четко очерченные границы, для дальнейшего формирования других европейских народов, чьи предки, уйдя с Русской равнины, впитали в себя в Европе иные расовые компоненты, напечатленные на их изначальном антропологическом облике.

В середине девяностых годов двадцатого столетия Институт молекулярной генетики РАН были проведены исследования среди различных групп русского населения. Процитируем эти важные данные по заметке Людмилы Бутовской в газете «Русский Вестник» № 20 2003 года: «Очень интересные данные – о русских популяциях. Первые свои исследования ученые провели на краснодарской (южной) и кировской (северной) популяциях. К удивлению исследователей, «между ними (русскими) оказалось сходства больше, чем ожидалось». Башкиры, проживающие по соседству, имеют гораздо больше генетических различий, нежели русские, проживающие за тысячу километров друг от друга. Это к вопросу о чистоте русской крови.

А вот что говорят ученые с мировым именем антропологической экспедиции 1955–1959 годов, возглавляемой крупнейшим антропологом В.В. Бунаком. Им были изучены более 100 групп русского (великорусского) населения… В.В. Бунак с помощью составленных данных по десяткам групп населения всей зарубежной Европы выявил минимальные и максимальные пределы значений антропологических признаков для этих групп. После установления тех же пределов для русских оказалось, что их значения имеют разброс в 2 раза меньше, чем для всего европейского населения. Таким образом, русские имеют значительную однородность в своей антропологической составляющей. И это при том, что территория их расселения очень обширна. Что касается средних значений антропологических признаков (форма и размеры головы, лица, носа, а также длина тела и т. п.) для европейских народов, то здесь русские по расовым свойствам занимают центральное положение. Это самые «типичные европейцы».

Если отрешиться от ложной, весьма нам присущей скромности, то нельзя не постулировать очевидный факт – великорусское население должно рассматриваться как расовое ядро для всех исконных европейцев.

При этом необходимо отметить, что, сохраняя удивительную однородность расового облика, в составе русского народа выделяются особые подтипы на Севере и Юге. И если на Севере русское население является носителем как нордических черт, максимально сближаясь по главным расовым признакам с населением Швеции, так и наследником древнего восточноевропейского антропологического типа населения, жившего на севере России со времен палеолита, то на Юге у великорусского и малороссийского населения выделяется, наряду с тем же нордическим и восточноевропейским, еще и понтийский расовый тип, сближающий их с более южными европейцами.

Не секрет, что даже в Индии мы можем встретить удивительно русские лица, только смуглые. Недавно составленная генетиками генная карта великорусского народа говорит о том, что северные русские, в основном, потомки древних лесных индоевропейцев, а южные более чем на пятьдесят процентов несут в себе гены древних скифов. Но, напомним, что при всем этом великорусы севера и юга и малороссы отличаются друг от друга значительно меньше, чем немцы Пруссии и Баварии, или французы севера страны и юга, сохраняя общие родовые черты.

Даже, при определенном разнообразии антропологических типов, объективные данные антропологической науки свидетельствуют о том, что русский народ в своей триединой совокупности (великорусы, малорусы и белорусы) является самым однородным в расовом плане народом Европы, что можно объяснить не просто удивительной устойчивостью этнобиологических признаков восточнославянского населения, но и древностью и автохтонностью русского этноса, издревле обитающего на одной и той же территории.

Архаичность и эволюционная непрерывность славянских языков, особенно великорусского, устойчивость и однообразие антропологических признаков, которые связывают современное русское население с населением Восточной Европы со времен палеолита – все это говорит о том, что славянорусский этнос с глубокой древности живет на одной и той же, достаточно обширной территории, и что он не испытывал никаких сильных этнобиологических влияний со стороны чужих племен.

Если встать на точку зрения некоторых ученых, которые устраивают для русского этноса древний плавильный котел, в который сбрасываются и мифические восточные балты, и иранские племена, и иллирийцы, и кельты, и угро-фины и тюрки, то мы вообще, оставаясь на почве твердо установленных научных фактов и определений не сможем объяснить нашей однородности. Если почитать современную беллетристику по этой проблематике, то картина получается весьма странная. Самые известные в древности и сильные племена приходили «княжить и володеть» к неизвестным и мирным славянам, и всех славных завоевателей и культуртрегеров тихие и дикие славянские племена каким-то чудеснейшим образом ассимилировали, да так, что ни в языке, ни во внешнем облике от этих многочисленных племен у славян ничего не сохранилось.

Есть и ученые, которые переселяют славян из одного угла Европы в другой, ловко меняя их местами с другими народами, ассимилируя их и заставляя ассимилировать других.

Хотелось бы их всех спросить, каким же таким чудом, при таких исторических катаклизмах, русские, да и другие славяне, сумели сохранить в неприкосновенности свой язык и свой изначальный облик. Это же было бы просто невозможно. Посмотрите на цыган. Много ли осталось в их культуре от культуры их прародины. Кроме языка и облика, они не сохранили ничего, ни древних брахманистских преданий, ни мифов, ни даже ясного понятия о своем происхождении. И когда в средневековой Европе их приняли за египтян, то ни возражений, ни внятных объяснений о своем истинном происхождении европейцы не получили. Так и остались цыгане в европейских языках «джипси» – египтянами. Для славян же совершенно очевидно расширение обитания их первоначального ареала обитания постепенно, сохраняя свое ядро. И никаких переселений в дальние страны, никаких мощных иноэтнических вливаний в свою среду древние славяне не испытывали.

Вспомним, что еще Хомяков писал, что в девятнадцатом веке, что только славяне Европы могли узнать друг друга по внешнему виду. Великорус и далматинец по лицу узнавали друг в друге представителей великого славянского племени. Эта узнаваемость позволяет нам говорить об особой славянской расе, не в смысле особой антропологической группы в рамках большой европеоидной расы, а в смысле определенного психо-физического типа, который специфическим образом проявляет себя через различные антропологические расы Европы, присущие славянству в целом. Именно особые свойства духа и характера делают различные группы славян похожими между собой, что позволяет говорить об особом неповторимом, вполне воспроизводимом и только на себя похожем облике славянина, который ученые романтического девятнадцатого века относили к особой расе. Осознанная жизнь народа – жизнь постижения высших ценностей через призму национального характера, которая заставляет нас вспомнить, что кроме расы тела, есть еще и раса духа, которая не всегда совпадает с первой. Сопричастность высшим ценностям накладывает особый зримый отпечаток на физиономию народа в целом.

Например, северные великорусы, поморы, относятся, в основном, к нордическому антропологическому типу, а славяне Балкан к динарскому. Впрочем, современная антропология считает, что динарский антропологический тип вторичен, и произошел от слияния северного, нордического, при его встрече с автохтонным населением Средиземноморья. Однако нечто узнаваемое в физиогномике разных славянских народов действительно можно увидеть.

Исторические данные, помноженные на здравый смысл, заставляют видеть во многих таинственных племенах Европы, в венедах, скифах, части киммерийцев исконных древних славян, которые, оставаясь на исходных землях индоевропейской прародины, были исходным этнографическим материалом для многих племен индоевропейского рассеяния. Именно под этим углом зрения мы можем в союзе все с тем же здравым смыслом, объяснить наличие параллелей в антропологическом облике и в языках славян с балтийскими, индийскими, иранскими, германскими и кельтскими народами. У этносов Европы до сих пор можно различить «швы», которые за две тысячи лет не заросли, когда разные этнические и расовые группы сливались в единый народ. У русского народа таких швов нет. Это говорит об изначальной однородности расового типа тех многочисленных племен, составивших русский народ.

Здесь же мы должны поставить крест на одном весьма прискорбном заблуждении не только общественности, но и части ученого мира.

Многие помнят не очень добрую французскую поговорку, что если поскрести русского, то непременно обнаружишь татарина.

Русского человека хоть до кости скреби – он все равно, во всех своих плотских и духовных пластах будет русским. Научные доказательства?! Пожалуйста! Известно, что монголоидность устанавливается по наличию эпикантуса, особого устройства век, своеобразной складки. У монголоидов он встречается в 70–95 случаях, но из числа более чем 8,5 тысячи обследованных РАН русских мужского пола эпикантус обнаружили только 12 (!) раз, к тому же только в зачаточном состоянии. Такая же крайне редкая встречаемость эпикантуса наблюдается у населения Германии.

Историк Иловайский в свое время справедливо сказал, что по красоте своей русский тип не уступает германскому, если вообще не превосходит его статью. Современный антрополог В.Е. Дерябин делает так же интереснейшее обобщение последних антропологических исследований: «…русские, по своему расовому составу, – типичные европейцы, по большенству антропологических признаков занимающие центральное положение (а значит, корневое, исходное! – Авт.) среди народов зарубежной Европы и отличающихся несколько более светлой пигментацией глаз и волос и менее интенсивным ростом бороды и более крупными размерами носа».

С точки зрения христианской историософии такое наше разнообразие и одновременно органическое единство тоже может быть далеко не случайно. Став наследниками всемирной Римской империи, мы, призваны были как бы хранить в потенции, в глубинах своего этноса, некий универсальный человеческий тип, общий и присущий по отдельности всем христианским народам, потомкам праотца Иафета.

Мы в нашем национальном теле сочетаем некое всечеловеческое единство, о котором в своей пушкинской речи говорил Достоевский, по-видимому, с целью облегчить всеединство во Христе всем христианским народам в эсхатологической перспективе.

Естественно, для этой же цели, в культурно-историческом плане у нас есть огромный потенциал гармонично сочетать и национально переплавлять все высшие элементы человеческой духовной и материальной культуры. Реализовать этот потенциал мы сможем лишь при одном условии.

Обратимся к бессмертным мыслям графа Ж.А. де Гобино и его эпохальному труду: «Опыт о неравенстве человеческих рас». Гобино писал: «…этнический вопрос стоит выше всех остальных вопросов истории и в нем заключается ключ к ее пониманию…неравенство человеческих рас, соперничество которых формирует нацию, исчерпывающим образом объясняет судьбу народов».

Безусловно, судьбу народов определяет не только этнобиологический состав народов, но главным образом духовные факторы. Тем ни менее, этническая составляющая также является одной из главных стихий исторического универсума. И пусть нас не смущает тяжелое политическое положение, внутреннее и внешне, сегодняшней России, наше неблагоприятное географическое положение, наша нынешняя материальная бедность. Наше богатство в сохранении духовного и физического качества нашей русскости!

Граф Гобино обращается к нам из девятнадцатого века: «Я не собираюсь повторять свои аргументы против теории о роли географического положения для формирования цивилизации, поскольку Париж, Лондон, Вена, Берлин или Мадрид не укладываются в эту схему (чего уж говорить о Новгороде, Киеве и Москве. – Авт.), согласно которой, вместо них мы бы увидели такие торговые центры, как Кадикс, Гибралтар или Александрия, и история постоянно бы вращалась вокруг них. В конце концов, это действительно места, имеющие самое благоприятное расположение для торговых обменов. Но, к счастью, дело обстоит по-другому, и у человечества есть более важные интересы, чем экономика. Более возвышенные движущие силы определяют развитие мира, и Провидение еще на заре времен установило правило социального притяжения, а именно: самая важная точка на земном шаре не обязательно должна иметь самые благоприятные условия для купли и продажи, для циркуляции товаров или для их производства. Такой точкой всегда было место, где в данный момент обитала самая чистокровная часть белой расы, самая сильная и способная. И таким местом могли быть холодные полярные земли или знойные регионы на экваторе».

Внесем лишь одну существенную поправку. Полюсом мировой цивилизации после Христа становится то место, где в наибольшей чистоте остается «прямо с неба снесенная для грешного человечества святая Православная Церковь» и где правит Православный царь.

И нет ничего удивительного в том, что таким местом стала в итоге Москва, которая в XV веке становится хранительницей истинной веры и, одновременно, как нельзя лучше отвечала теории графа Гобино.

В наше время от русских людей зависит: сумеем ли мы вернуть Москве или другому Русскому городу (Третьим Римом в древности считалась не только Москва, но совокупно вся Святая Русь) чистый образ истинного православного града, где живет особый народ – хранитель православия. Этим определяется наша роль в мировой истории, в которой мы призваны быть духовными лидерами или исчезнуть, если не в силах будем вынести наше особое историческое бремя!

Продолжая ту же тему, скажем, что крайне важен этнобиологический и национально-исторический аспекты самоидентификации в религиозных и мировоззренческих системах любого народа. Например, не ввязываясь в спор о том, были ли этруски славянами или нет, мы можем точно сказать, что к самосознанию русского народа эта историческая загадка не имеет никакого отношения.

Не столько важно, кем были наши предки. Важно то, насколько глубока историческая память, чтобы помнить их. Пусть даже наши предки и были этрусками. Но народная память не зафиксировала этого факта. Значит, от этрусков к нам нет преемственности, фиксируемой на ментальном или эмоциональном уровне этноса и транслируемой из прошлого национальной исторической памятью и живыми преданиями. Значит, этруски не имеют никакого отношения к нашему чувству исторической преемственности, укорененности, этнической самоидентификации, духовной связи с предками, соборного ощущения сопричастности к жизни рода от глубины веков, с его особым душевным складом, передающимся через многие поколения.

Наших истинных предков надо искать в народной памяти, в мифах и легендах, в былинах и старинах. Они истинны в своей синтетической целостности, своей веками выверенной правдой. Они много правдивее, чем любые рациональные исторические изыскания. Но главное: поиск наших корней немыслим для христианина без четкой увязанности этих поисков с библейской историей.

Библия, библейская традиция, линия библейских праотцев, наше несомненное происхождение от сына Ноева Иафета – вот тот исходный пункт, то начало, откуда христианский народ начинает поиск своих предков.

Священное Писание есть для любого здравомыслящего человека неоспоримый первоисточник исторических знаний, достоверно показывающий истоки происхождения семьи, рода и государства от Адама и Евы. И уже стоя на этом твердом фундаменте знания, мы можем отправляться в дебри отечественных родовых преданий, не рискуя сбиться с курса. Кроме Библии, именно в этих преданиях содержится информация, которая проливает свет на древность и неизменность нашей этнобиологической и национально-исторической самоидентификации.

Для обратного примера мы можем взять православный румынский народ, который в древности себя идентифицировал с римскими поселенцами в покоренной Дакии, а, начиная с эпохи просвещения, трудами своей интеллигенции, стал сам себя считать потомками романизированных гетов и даков. Таких скачков в самоидентификации славянорусы не переживали.

Самоидентификация народа тем более важна, если помнить, что с христианской точки зрения народность (этнос), в отличие от национальности (нации) является категорией не временной, исторически эволюционно подвижной и не всегда четкой, но священной и неизменной, поскольку именно народы в своей соборной совокупности поколений предстанут при Конце Времен на Суд Божий.

Насколько нам известно, из древнейших наших летописей и исторических преданий русского народа, наши предки с древнейших времен осознавали себя потомками Словена и Руса, и самоидентификация нашего этноса как русского не менялась тысячелетия. Мы всегда осознавали себя именно русскими, а не великорусами, малорусами или белорусами. Разрушение этого самосознания, этой этнической самоидентификации пришло к нам вместе с апостасией, отпадением интеллигенции от Церкви и от исторического народного единства.

Двадцатый век породил надлом в самоидентификации окраин России. Появились группы населения, изменившие своей русскости в пользу сомнительного удовольствия называться украинцами, то есть людьми исторической и цивилизационной окраины, с дополнительным риском подпасть под незыблемый закон, четко выраженный древней римской пословицей: «Nomen est Omen», т. е. в имени – предначертание судьбы: группы, которым захотелось быть не просто русскими, но непременно белыми русскими; и как реакция на отпадение окраин от единого народного тела появились и великие русские. Территориальные определения для единого русского народа вдруг стали определениями новой национальной самоидентификации, которая есть болезнь распада органического национального сознания единого русского народа.

Удивительно то, что, например, немцы в своей истории прошли долгий путь до осознания своего единства только в девятнадцатом веке, долго оставаясь баварцами, пруссаками, саксонцами. Французы осознали свое национальное единство незадолго до кровавой революции конца восемнадцатого века, долго оставаясь бургундцами, гасконцами, аквитанцами. И только славянорусский этнос в Европе с глубокой древности заявляет о себе как о едином Русском народе, совершенно игнорируя свои племенные границы, которые, впрочем, быстро стираются.

Уже в «Слове о Законе и Благодати» митрополита Илариона наш народ заявляет о себе устами великого духовного подвижника как о едином русском народе! Речь идет о середине одиннадцатого века и о письменной традиции, которая фиксирует исторические реалии много времени спустя их начального бытия. И только в двадцатом веке, тысячу лет спустя, народ русский на глазах у только что осознавших свое национальное единство немцев, французов, итальянцев начинает разваливаться на украинцев, белорусов и великорусов. И эти три территориальные общности, в свою очередь, начинают дробиться: на галичан, русинов и просто украинцев – первые, на полещуков, чернорусов и остальных белорусов – вторые; на казаков и прочих русских – третьи.

Этот антиисторический процесс должен быть остановлен, пока русский народ не превратиться в жалкие и смешные этнические лохмотья.

Конечно, быть великим народом – это тяжелое историческое бремя. Многие не способны выдержать напряжения духовно-нравственных и физических сил, от великих трудов и капитулируют коллективно и индивидуально. Коллективно капитулируют этнографические группы в надежде спрятаться от холодных ветров и от вызова истории в картонных этнических домиках самостийного украинства, казачества, литвинства, впадая в примитивный местечковый национализм. Коллективно капитулирует русская аристократия, в XVI веке отпадая от истинной веры в католицизм на западных окраинах Руси, а позднее впадая в западнический космополитизм и прячась от исполнения исторического послушания в масонских ложах. Индивидуально капитулируют люди, желающие вмиг отказаться от непомерной ноши Имперского строительства и от тяжелейшей исторической миссии – быть оплотом Христовой Веры перед лицом всемирной апостасии. Индивидуально же капитулируют и те, кто отпадает от веры великого народа в неоязычество, пытаясь спрятаться в «утробу истории», по верному замечанию современного православного мыслителя М.В. Назарова.

Удивительно, но после стольких лет усиленной и целенаправленной денационализации русского народа, в основной массе нашего населения сохранился устойчивый стереотип этнобиологической самоидентификации самих себя, идущей с глубокой древности. Факт этот трудно переоценить, так как он свидетельствует о глубине и устойчивости определенных этнических архетипов сознания.

Русский человек, в качестве стереотипа национального самовосприятия, говорит о других и, в частности, о себе, что он истинный русак – если он светловолосый (шатен) богатырь; истинная русачка – если это светловолосая (русоволосая) голубоглазая красавица; называет русачками своих белокурых детишек. Не случайно на бытовом уровне русский человек с темными волосами непременно получает кличку – «цыган», что свидетельствует о сохранности этнобиологического восприятия темноволосых и темноглазых людей если не как чужаков, то не совсем своих, не родичей. Этот этнобиологический аспект самовосприятия изрядно размыт в среде украинцев, где эталоном красоты становятся южные, темноокрашенные типы.

Самоидентификация, самовосприятие русского человека не изменялось тысячелетие, по крайней мере, имеют глубинный, преемственный и устойчивый характер, что вообще не характерно для современных европейских наций, переживших свои фазы этнического надлома в разные эпохи.

Особое значение в сохранности этноса является его вера. С переменой веры зачастую меняется или вовсе исчезает и этнос.

Почему же этого не произошло в тот момент, когда уже единый в своем мироощущении и самовосприятии, но еще языческий русский народ, раздробленный на крупные племенные объединения, принял христианскую веру? То, что славянские племена Русской равнины уже в языческие времена сознавали свое единство, доказывает тот факт, что крещение восточных славян князем Владимиром и его сыновьями проходило именно в границах восточного славянства, хотя термин этот исключительно кабинетный. Между дреговичами Белоруссии и мазовшанами Польши в десятом веке было не больше различий в языке и материальной культуре, чем между первыми и новгородскими словенами. Мы об этом уже упоминали и еще скажем ниже, по несколько другому поводу. И все же христианизация остановилась на определенных границах политического образования Рюриковичей. Но только ли границы древней Руси положили предел христианизации восточных славян нашими князьями, или сама граница древнейшего государства четко обозначила еще более древние границы русских славян, отличных от ляшских славян. Наверное, верно последнее, тем более, что и ляхи и русы с древнейших времен ощущали границу между собой очень четко. Возможно, граница эта проходила там, где славянские племена ляшского корня имели уже отличный духовно-психологический строй национальной жизни. Но, почему же новая христианская вера не изменила ни душевный, ни психологический строй народа русского, разделенного тогда на племенные союзы, и не сблизила его с христианскими славянскими племенами Запада. Дело в том, что народ наш принял не новую и чуждую веру, но вернулся к чистому истоку единой и самой древней веры всего человечества, веры во всемогущего и всемилостивого Творца неба и земли, и принял эту веру, в отличие от своих западных братьев, в изначальной чистоте. Св. Игнатий Богоносец говорил, что Христос, Крест и Евангелие древнее Ветхого Завета, (а значит, древнее языческих культов индоевропейцев. – Авт.) так как они изначальны. Таким образом, сохраняя Православие, наш народ остается привержен, по сути, самой древней и самой истинной вере на земле, в которой находит свое историческое оправдание и крепкое основание наша этническая древность и сохранность, питаясь из священного источника Христовой Правды! Принятие этой веры политически единым восточным славянством было обусловлено не только этим политическим единством, возможно более древнем, чем объединение эпохи первых Рюриковичей, но и единым духовным строем славянских племен, объединенных единым происхождением, исходя из данных антропологии. Таким образом, духовный строй нашего этноса оказался обновлен, освящен новой Истиной, но не нарушаем с принятием Православной веры. Это обусловило наше духовное единство с самыми отдаленными предками, что также резко отличает нас от многих народов Европы. Многие исследователи сходятся на том, что само язычество древней Руси было актом преуготовления восточного славянства к принятию Христа. Слишком много было в нашем язычестве монотеистического и нравственно возвышенного, что отразилось на особом психическом строе русской души, чья открытость и доброта воспитались в христианстве, но возникли гораздо раньше.