Текст книги "Полное собрание сочинений. Том 19. Июнь 1909 ~ октябрь 1910"

В вопросе о богостроительстве эти люди также показали себя. Расширенная редакция «Пролетария» приняла и опубликовала две резолюции по этому вопросу: одну по существу дела, другую специально по поводу протеста Максимова. Спрашивается, что же говорит теперь этот Максимов в своем «Отчете»? Он пишет «Отчет» для того, чтобы замести следы – совершенно в духе того дипломата, который говорил, что язык дан человеку для того, чтобы скрывать свои мысли{49}49
  В. И. Ленин имеет в виду французского дипломата конца XVIII – начала XIX века Талейрана.


[Закрыть]. Распространяются какие-то «неверные сведения» о «якобы-богостроительском» направлении максимовской компании, только и всего.

«Неверные сведения», – говорите Вы? О нет, любезнейший, Вы именно потому заметали тут следы, что прекрасно знаете полную верность «сведений» относительно богостроительства, имеющихся у «Пролетария». Вы прекрасно знаете, что эти «сведения», как то и изложено в оглашенной резолюции, относятся прежде всего к литературным произведениям, исходящим из вашей литераторской компании. Эти литературные произведения указаны с полнейшей точностью в нашей резолюции; в ней не добавлено только, – не могло быть добавлено в резолюции, – что около полутора лет сильнейшее недовольство «богостроительством» ваших соратников высказывается среди руководящих кругов большевиков и что именно на этой почве (кроме почвы, указанной выше) новая фракция карикатурных большевиков отравляла нам всякую возможность работы увертками, хитростями, придирками, претензиями, кляузами. Одна из наиболее замечательных этих кляуз особенно хорошо известна Максимову, ибо это есть написанный и формально внесенный в редакцию «Пролетария» протест против помещения статьи «Не по дороге» (№ 42 «Пролетария»). Может быть, это тоже «неверные сведения», о, несправедливо устраненный? Может быть, это тоже был «якобы протест»?

Нет, знаете ли, политика заметания следов не всегда удается, а в нашей партии она вам никогда не удастся. Нечего играть в прятки и пытаться жеманно сделать секрет из того, что известно всякому, интересующемуся русской литературой и русской социал-демократией. Есть литераторская компания, наводняющая нашу легальную литературу при помощи нескольких буржуазных издательств систематической проповедью богостроительства. К этой компании принадлежит и Максимов. Эта проповедь стала систематической именно за последние полтора года, когда русской буржуазии в ее контрреволюционных целях понадобилось оживить религию, поднять спрос на религию, сочинить религию, привить народу или по-новому укрепить в народе религию. Проповедь богостроительства приобрела поэтому общественный, политический характер. Как в период революции целовала и зацеловала буржуазная пресса наиболее ретивых меньшевиков за их кадетолюбие, так в период контрреволюции целует и зацеловывает буржуазная пресса богостроителей из среды – шутка сказать! – из среды марксистов и даже из среды «тоже большевиков». И когда официальный орган большевизма в редакционной статье заявил, что большевизму не по дороге с подобной проповедью (это заявление в печати было сделано после неудачи бесчисленных попыток путем писем и личных бесед побудить к прекращению позорной проповеди), – тогда тов. Максимов подал формальный письменный протест в редакцию «Пролетария». Он, Максимов, выбран Лондонским съездом{50}50
  Лондонский съезд – Пятый съезд РСДРП – состоялся 30 апреля – 19 мая (13 мая – 1 июня) 1907 года. Сначала съезд предполагалось созвать в Копенгагене, а в случае запрещения – в Мальме (Швеция) или Брюсселе. Но правительства Дании, Швеции и Бельгии под прямым давлением царского правительства запретили созыв съезда РСДРП на территории своих государств. Съехавшиеся в Копенгаген делегаты съезда переехали в Мальме, а оттуда выехали в Лондон.
  Настоятельная необходимость созыва съезда была вызвана оппортунистической политикой меньшевистского ЦК, избранного на IV (Объединительном) съезде РСДРП (в ЦК вошло 7 меньшевиков и 3 большевика; в редакцию ЦО – 5 меньшевиков). Эта политика, шедшая вразрез с волей большинства партии, потерпела полное банкротство. Несмотря на резкое сопротивление меньшевистского ЦК, Вторая конференция РСДРП («Первая Всероссийская»), состоявшаяся в ноябре 1906 года, вынесла решение созвать съезд партии 15 (28) марта 1907 года. Подготовка к съезду проходила в ожесточенной борьбе между большевиками и меньшевиками, выступавшими с резко расходящимися платформами; большевистскую платформу – «Проекты резолюций к пятому съезду РСДРП» написал В. И. Ленин (см. Сочинения, 5 изд., том 15, стр. 1–11). На съезде присутствовало 336 делегатов, представлявших более 147 тысяч членов партии. Делегатов-большевиков было 105, меньшевиков – 97, бундовцев – 57, польских социал-демократов – 44, представителей Социал-демократии Латышского края – 29, «внефракционных» – 4.
  Крупные промышленные центры послали на съезд большевиков. Партийная организация Петербурга послала 12 большевиков из 17 делегатов, московская и московская окружная – 16 из 19, уральская – 19, иваново-вознесенская, владимирская, костромская окружная, брянская, казанская, красноярская – одних большевиков. В. И. Ленин был избран на съезд верхне-камской организацией. На съезде под руководством В. И. Ленина выступила сплоченная группа делегатов-большевиков: А. С. Бубнов, К. Е. Ворошилов, И. Ф. Дубровинский, М. Н. Лядов, В. П. Ногин, М. Н. Покровский, К. Н. Самойлова, И. В. Сталин, А. М. Стопани, И. А. Теодорович, М. Г. Цхакая, С. Г. Шаумян, Ε. Μ. Ярославский и др. В работе съезда принимал участие с совещательным голосом М. Горький.
  Обсуждение порядка дня съезда заняло почти 4 заседания и вскрыло глубокие принципиальные разногласия между большевиками и меньшевиками. Большевики настаивали на включении в порядок дня съезда основных принципиальных теоретических и политических вопросов: о тактике социал-демократии в современный момент буржуазно-демократической революции, об отношении к буржуазным партиям. Меньшевики и бундовцы, которых поддержал Троцкий, возражали против этого, добивались снятия с порядка дня общих вопросов об основах тактики партии в буржуазно-демократической революции.
  Большевикам после упорной борьбы, при поддержке польских и латышских социал-демократов, удалось включить в порядок дня съезда важнейший общепринципиальный вопрос: об отношении к буржуазным партиям. «Этот вопрос, – указывал Ленин, – встал во главе не только всех принципиальных вопросов съезда, но и всех работ вообще» (Сочинения, 5 изд., том 15, стр. 368). После долгих, ожесточенных прений был принят следующий порядок дня: 1. Отчет Центрального Комитета. 2. Отчет думской фракции и ее организация. 3. Отношение к буржуазным партиям. 4. Государственная дума. 5. «Рабочий съезд» и беспартийные рабочие организации. 6. Профессиональные союзы и партия. 7. Партизанские выступления. 8. Безработица, экономический кризис и локауты. 9. Организационные вопросы. 10. Международный конгресс в Штутгарте (1 мая, милитаризм). 11. Работа в армии. 12. Разное. Вследствие того, что работа съезда затянулась и иссякли материальные средства, вопросы о безработице, об экономическом кризисе и локаутах, о международном конгрессе в Штутгарте были сняты с обсуждения.
  Ленин был избран в президиум съезда и председательствовал на 6, 7, 14, 15, 27, 34, 35 заседаниях съезда; он выступал на съезде с докладом и заключительным словом по важнейшему вопросу порядка дня – об отношении к буржуазным партиям, с речами по докладу о деятельности ЦК, по докладу о деятельности думской фракции, с речью за включение в порядок дня съезда общепринципиальных вопросов об основах тактики партии в буржуазной революции; выступал с речами против меньшевиков, бундовцев, Троцкого.
  Большевиков на съезде поддерживали делегаты Социал-демократии Королевства Польского и Литвы и Социал-демократии Латышского края. Сплотив их на революционной платформе, большевики получили большинство на съезде и добились победы революционной, марксистской линии. По всем основным вопросам съезд принял большевистские резолюции.
  По вопросу об отношении к буржуазным партиям была принята резолюция, написанная Лениным. В этой резолюции съезд дал большевистскую оценку всем непролетарским партиям – черносотенцам, октябристам, кадетам и эсерам – и сформулировал тактику революционной социал-демократии по отношению к этим партиям. Это было большой победой большевиков. Партия, писал Ленин впоследствии, «подвела основные итоги урокам революции в лондонской резолюции о непролетарских партиях. Социал-демократический пролетариат точно и ясно выразил в ней оценку взаимоотношения классов в революции, определил социальную основу всех главных партий и общие задачи рабочего движения в борьбе за демократию» (настоящий том, стр. 176).
  Съезд принял большевистскую резолюцию о Государственной думе, в которой были сформулированы задачи социал-демократии в Думе; думская деятельность социал-демократии, указывалось в резолюции, должна быть подчинена внедумской и Думу следует использовать прежде всего как трибуну для разоблачения самодержавия и соглашательской политики буржуазии, для провозглашения и пропаганды революционной программы партии. В резолюции по отчету думской фракции съезд выразил уверенность, что социал-демократическая фракция в Думе будет служить делу российского пролетариата в согласии с директивами съезда и под руководством Центрального Комитета.
  По вопросу о «рабочем съезде» была принята большевистская резолюция, составленная на основе написанного Лениным к съезду проекта резолюции «О беспартийных рабочих организациях в связи с анархо-синдикалистическим течением в пролетариате» (см. Сочинения, 5 изд., том 15, стр. 9–11). В резолюции по вопросу «Профессиональные союзы и партия» съезд отверг оппортунистическую теорию «нейтральности» профсоюзов и признал необходимым добиться идейного и политического руководства партии профсоюзами. Съезд внес изменения в устав РСДРП, ликвидировав двоецентрие (избрание на съезде ЦК и ЦО). По измененному уставу на съезде избирался только ЦК, редакция же ЦО должна была назначаться ЦК и работать под его контролем. Устав предусматривал созыв периодических партийных совещаний для обсуждения наиболее важных вопросов партийной жизни.
  В Центральный Комитет было избрано 5 большевиков, 4 меньшевика, 2 польских социал-демократа, 1 латышский социал-демократ. Кандидатами в члены ЦК было избрано 10 большевиков, 7 меньшевиков, 3 польских и 2 латышских социал-демократа. Членами и кандидатами в члены ЦК были избраны В. И. Ленин, Ф. Э. Дзержинский, И. Ф. Дубровинский, В. П. Ногин, Л. Б. Красин, Я. Тышка, Ю. Мархлевский и др. Впоследствии в состав ЦК было выдвинуто еще 3 человека: 2 от Бунда и 1 от Социал-демократии Латышского края.
  Учитывая ненадежность руководства со стороны ЦК, состоявшего из представителей различных течений (представители национальных социал-демократических организаций часто колебались между большевиками и меньшевиками), в конце работы съезда, на заседании большевистской фракции, был избран Большевистский центр во главе с Лениным, куда входила и редакция газеты «Пролетарий».
  Пятый съезд РСДРП явился победой большевизма в рабочем движении России. В решениях съезда был подведен итог борьбы большевиков с русским оппортунистическим, меньшевистским крылом партии в период первой буржуазно-демократической революции. Большевистская тактика была одобрена как единая тактика для всей партии.


[Закрыть], и поэтому его «приобретенное право» нарушено теми, кто посмел официально отречься от позорной проповеди богостроительства. «Да что же наша фракция в кабале, что ли, у богостроительских литераторов!» Это замечание вырвалось во время бурной сцены в редакции у т. Марата, – да, да, у того самого тов. Марата, который так скромен, благожелателен, примирителен, добросердечен, что он до сих пор не может хорошенько решить, идти ли ему с большевиками или с божественными отзовистами.

Или, может быть, все это тоже «неверные сведения», о, несправедливо устраненный Максимов? Нет никакой компании богостроительских литераторов, не было никакой защиты их Вами, не было Вашего протеста против статьи «Не по дороге»? а?

О «неверных сведениях» насчет богостроительского направления т. Максимов говорит в своем «Отчете» по поводу заграничной школы, которая устраивается новой фракцией. Тов. Максимов так усиленно подчеркивает это «устройство первой (курсив Максимова) партийной школы за границей», публику так усиленно ведет за нос по этому вопросу, что придется сказать о пресловутой «школе» поподробнее.

Тов. Максимов горько жалуется:

«Ни единой попытки не только оказать содействие школе, но хотя бы даже взять в свои руки контроль над нею, со стороны редакции («Пролетария») не делалось; распространяя неизвестно откуда добытые ложные сведения о школе, редакция не сделала организаторам школы ни единого запроса с целью проверки этих сведений. Таково было отношение редакции ко всему этому делу».

Так. Так. «Ни единой попытки хотя бы даже взять в свои руки контроль над школой…» Иезуитизм Максимова в этой фразе дошел до того, что разоблачает сам себя.

Припомните, читатель, ерогинское общежитие в эпоху первой Думы. Отставной земский начальник (или какой-то вообще в этом роде чиновный кавалер) Ерогин организовал в Петербурге общежитие для приезжих крестьянских депутатов, желая оказать содействие «видам правительства». Неопытные деревенские мужички, попадая в столицу, перехватывались ерогинскими агентами и направлялись в ерогинское общежитие, где, разумеется, находили школу, в которой опровергались превратные учения «левых», обливались помоями трудовики и т. д., в которой новички-члены Думы обучались «истинно русской» государственной премудрости. К счастью, нахождение Государственной думы в Петербурге заставило Ерогина устроить в Петербурге же свое общежитие, а так как Петербург – достаточно широкий и свободный центр идейной и политической жизни, то, разумеется, ерогинские депутаты очень скоро стали покидать ерогинское общежитие и перекочевывать в лагерь трудовиков или в лагерь самостоятельных депутатов. Из затеи Ерогина вышел только срам и для него, и для правительства.

Теперь представьте себе, читатель, что подобное сему ерогинское общежитие устроено не в каком-нибудь заграничном Петербурге, а в каком-нибудь заграничном Царевококшайске. Если вы представите себе это, то вы должны будете согласиться, что отзовистско-богостроительские ерогины использовали свое знакомство с Европой для того, чтобы оказаться похитрее истинно русского Ерогина. Люди, называющие себя большевиками, собрали свою кассу, – не зависимую от той единственной, насколько мы знаем, общебольшевистской кассы, из которой покрываются расходы по изданию и распространению «Пролетария», – организовали свою агентуру, свезли нескольких «своих» агитаторов в Царевококшайск, привезли туда нескольких партийных социал-демократических рабочих и провозгласили это (запрятанное от партии в Царевококшайск) ерогинское общежитие «первой партийной» (партийной – потому, что запрятано от партии) «школой за границей».

Спешим оговориться – ввиду того, что устраненный т. Максимов поднял с особенным усердием вопрос о том, законно или противозаконно его устранение (об этом вопросе ниже) – спешим оговориться, что в образе действий отзовистски-богостроительских ерогинцев нет ровно ничего «противозаконного». Абсолютно ничего. Все тут вполне законно. Законно то, что единомышленники в партии группируются вместе. Законно то, что единомышленники собирают кассу и затевают одно общее пропагандистски-агитационное предприятие. Законно то, что формой этого предприятия они желают выбрать в данный момент, скажем к примеру, не газету, а «школу». Законно то, что они считают ее официально партийной, раз ее устраивают члены партии и раз есть хоть одна, какая угодно организация партии, берущая на себя политическую и идейную ответственность за предприятие. Все тут вполне законно и все было бы очень хорошо, если бы… если бы не было иезуитизма, если бы не было лицемерия, если бы не было обмана своей собственной партии.

Разве это не обман партии, если вы публично подчеркиваете партийность школы, т. е. ограничиваетесь вопросом о формальной ее подзаконности и не называете имен инициаторов и устроителей школы, т. е. умалчиваете об идейно-политическом направлении школы, как предприятия новой фракции в нашей партии? В редакции «Пролетария» было две «бумажки» об этой школе (сношения редакции с Максимовым уже более года идут не иначе, как при помощи «бумажек» и дипломатических нот). Первая бумажка была вовсе не подписана, абсолютно никем не подписана – просто рассуждение о пользе просвещения и о просветительном значении учреждений, называемых школами. Вторая бумажка была подписана подставными лицами. Теперь, выступая печатно перед публикой с восхвалением «первой партийной школы за границей», т. Максимов умалчивает по-прежнему о фракционном характере школы.

Эта политика иезуитизма вредит партии. Эту «политику» мы разоблачим. Инициаторами и устроителями школы являются на деле товарищи «Ер» (назовем так всем в партии известного вождя московских отзовистов, читавшего рефераты о школе, организовавшего школу учеников и выбранного несколькими рабочими кружками в лекторы), Максимов, Луначарский, Лядов, Алексинский и т. д. Мы не знаем и не интересуемся знать, какую роль, в частности, играли те или другие из этих товарищей, как они размещаются в разных официальных учреждениях школы, в ее «Совете», в ее «исполнительной комиссии», в ее лекторской коллегии и т. п. Мы не знаем, какие «нефракционные» товарищи могут в том или ином отдельном случае дополнить эту компанию. Все это совсем неважно. Мы утверждаем, что действительное идейно-политическое направление этой школы, как нового фракционного центра, определяется именно названными именами и что, скрывая это от партии, Максимов ведет политику иезуитизма. Не то дурно, что в партии возник новый фракционный центр, – мы отнюдь не принадлежим к людям, которые не прочь составить себе политический капиталец на дешевенько-популярных криках против фракционности, – напротив, это хорошо, что получил возможность особого выражения в партии особый оттенок, раз таковой имеется. Дурно то, что партия вводится в обман и вводятся в обман и рабочие, сочувствующие – само собой разумеется – всякой школе, как всякому просветительному предприятию.

Разве это не лицемерие, когда т. Максимов жалуется публике, что редакция «Пролетария» не пожелала «даже» («даже»!) «взять в свои руки контроль над школой»? Подумайте только: в июне 1908 года т. Максимов вышел из узкой редакции «Пролетария», с тех пор почти непрерывно идет в тысяче форм внутренняя борьба в большевистской фракции; Алексинский – за границей, «Ер» и К – за границей и в России на тысячу ладов повторяют за Максимовым все отзовистско-богостроительские благоглупости против «Пролетария». Максимов подает письменные и формальные протесты против статьи «Не по дороге»; о грядущем неизбежном расколе у большевиков говорят все, хоть понаслышке знающие партийные дела (достаточно указать, что меньшевик Дан на Всероссийской конференции декабря 1908 года во всеуслышанье на официальном собрании заявил: «кто же не знает, что Ленина обвиняют теперь большевики в предательстве большевизма»!), – а тов. Максимов, разыгрывая роль невинного, ну совсем-таки невинного младенца, вопрошает почтеннейшую публику: почему это редакция «Пролетария» не пожелала «даже» взять в свои руки контроль над партийной школой в богостроительском Царевококшайске? «Контроль» над школой! Сторонники «Пролетария» в качестве «инспекторов», присутствующих при лекциях Максимова, Луначарского, Алексинского и К^о!! Ну к чему играть эту недостойную, позорную комедию? К чему? К чему втирать очки публике рассылкой ничего не говорящих «программ» и «отчетов» «школы» вместо того, чтобы прямо и открыто признать идейных руководителей и вдохновителей нового фракционного центра!

К чему? – мы сейчас дадим ответ на этот вопрос, а пока закончим по вопросу о школе: Царевококшайск может поместиться в Петербурге и переместиться (по крайней мере большей своей частью) в Петербург, но Петербург не может ни поместиться в Царевококшайске, ни переместиться в Царевококшайск. Кто поэнергичнее, посамостоятельнее из учеников новой партийной школы, тот сумеет найти себе дорогу от узкой новой фракции к широкой партии, от «науки» отзовистов и богостроителей к науке социал-демократизма вообще и большевизма в частности. А кто хочет ограничиться ерогинским просвещением, с тем ничего не поделаешь. Редакция «Пролетария» готова оказать и окажет всяческую помощь всем рабочим, каких бы взглядов они ни были, раз они пожелают переехать (или съездить) из заграничного Царевококшайска в заграничный Петербург и познакомиться со взглядами большевизма. Лицемерную же политику устроителей и инициаторов «первой заграничной партийной школы» мы разоблачим перед всей партией.

К чему все это лицемерие Максимова, – спрашивали мы и отложили ответ на этот вопрос до окончания разговора о школе. Но, говоря строго, не вопрос «к чему?», а вопрос «почему?» заслуживает здесь выяснения. Неверно было бы думать, что лицемерная политика ведется всеми членами новой фракции сознательно ради определенной цели. Нет. Дело обстоит так, что в самом положении этой фракции, в условиях ее выступления и ее деятельности есть причины (несознаваемые многими отзовистами и богостроителями), которые порождают лицемерную политику.

Давно уже сказано, что лицемерие есть дань, которую порок платит добродетели. Но это изречение относится к области личной морали. По отношению к идейно-политическим направлениям надо сказать, что лицемерие есть то прикрытие, за которое хватаются группы, внутренне неоднородные, составленные из разношерстных, случайно сошедшихся элементов, чувствующих себя слабыми для открытого, прямого выступления.

Состав новой фракции определяет то, что она схватилась за это прикрытие. Штаб фракции божественных отзовистов составляют непризнанные философы, осмеянные богостроители, уличенные в анархистском недомыслии и бесшабашной революционной фразе отзовисты, запутавшиеся ультиматисты, наконец, те (немногие, к счастью, в большевистской фракции) боевики, которые сочли ниже своего достоинства переход к невидной, скромной, лишенной внешнего блеска и «яркости», революционной социал-демократической работе, соответствующей условиям и задачам «межреволюционной» эпохи, и которых ублаготворяет Максимов «яркой» фразой об инструкторских школах и группах… в 1909 году. Единственное, что крепко сплачивает в настоящую минуту эти разнокалиберные элементы, это – горячая ненависть к «Пролетарию» и вполне заслуженная им ненависть, ненависть за то, что ни единая попытка этих элементов получить в «Пролетарии» свое выражение или хотя бы свое косвенное признание, или малейшую защиту и прикрытие не оставалась никогда без самого решительного отпора.

«Оставь надежду навсегда» – вот что говорил этим элементам «Пролетарий» каждым своим номером, каждым редакционным собранием, каждым выступлением по какому бы то ни было очередному вопросу партийной жизни.

И вот, когда очередными вопросами оказались (в силу объективных условий развития нашей революции и нашей контрреволюции оказались) в области литературы – богостроительство и теоретические основы марксизма, а в области политической работы – использование III Думы и третьедумской трибуны социал-демократией, – тогда эти элементы сплотились и произошел естественный и неизбежный взрыв.

Как и всякий взрыв, он произошел сразу, – не в том смысле, чтобы тенденции не намечались раньше, чтобы не было отдельных проявлений этих тенденций, – а в том смысле, что политическое сплочение разнокалиберных тенденций, в том числе и весьма далеких от политики тенденций, оказалось почти внезапным. Широкая публика поэтому склонна, как и всегда, поддаться прежде всего обывательскому объяснению нового раскола, объяснению его какими-либо дурными качествами того или иного из руководителей, влиянием заграницы и кружковщины и проч. и т. п. Нет сомнения, что заграница, став неизбежным, в силу объективных условий, местом операционной базы всех центральных революционных организаций, наложила свой отпечаток на форму раскола. Нет сомнения, что на этой форме сказались и особенности того литераторского кружка, который одним своим боком входил в социал-демократию. Мы называем обывательским объяснением не учет этих обстоятельств, ничего кроме формы, поводов, «внешней истории» раскола объяснить неспособных, а нежелание или неспособность понять идейно-политические основы, причины и корни расхождения.

Непонимание этих основ новой фракцией является также источником того, что она схватилась за старое прикрытие, заметая следы, отрицая неразрывную связь с отзовизмом и т. д. Непонимание этих основ вызывает со стороны новой фракции спекуляцию на обывательское объяснение раскола и на обывательское сочувствие.

В самом деле, разве это не спекуляция на обывательское сочувствие, если Максимов и К^о плачутся теперь публично по поводу их «вышибания», их «устранения»? Подайте милостыньку вашего сочувствия, христа ради, невинно вышибленным, несправедливо устраненным… Что этот прием безошибочно верно рассчитан на обывательское сочувствие, это доказывает тот оригинальный факт, что далее тов. Плеханов, враг всякого богостроительства, всякой «новой» философии, всякого отзовизма и ультиматизма и т. д., даже тов. Плеханов подал милостыньку христа ради, воспользовавшись хныканьем Максимова, и обозвал большевиков по этому случаю еще и еще раз «жестоковыйными» (см. «Дневник Социал-Демократа» Плеханова, август 1909). Если Максимов выпросил милостыню сочувствия даже у Плеханова, то вы можете себе представить, читатель, сколько слез сочувствия Максимову будет пролито обывательскими элементами внутри социал-демократии и около социал-демократии по поводу «вышибания» и «устранения» добрых, благонамеренных и скромных отзовистов и богостроителей.

Вопрос о «вышибании» и «устранении» разрабатывается т. Максимовым и с формальной стороны и по существу дела. Посмотрим на эту разработку.

С формальной стороны устранение Максимова «противозаконно», – говорят нам устраненные, – и «мы не признаем этого устранения», ибо Максимов «выбран большевистским съездом, т. е. большевистской частью партийного съезда», Читая листок Максимова и Николаева, публика видит тяжелое обвинение («противозаконное устранение»), не получая ни точной формулировки его, ни материала для суждения о деле. Но ведь именно таков всегдашний прием известной стороны при заграничных расколах: затенять принципиальное расхождение, прикрывать его, замалчивать идейные споры, прятать своих идейных друзей и шуметь побольше об организационных конфликтах, которые публика не в состоянии разобрать точно и не вправе разбирать детально. Так поступали рабочедельцы в 1899 г., крича, что «экономизма» никакого нет, а что вот Плеханов украл типографию. Так поступали меньшевики в 1903 году, крича, что никакого поворота к рабочедельчеству у них нет, а что вот Ленин «вышиб» или «устранил» Потресова, Аксельрода и Засулич и т. д. Так поступают люди, спекулирующие на заграничных любителей скандальчика, сенсации. Ни отзовизма нет, ни богостроительства нет, а есть «противозаконное устранение» Максимова «большинством редакции», которое желает «оставить в своем полном распоряжении» «имущество всей фракции», – пожалуйте-ка в нашу лавочку, господа, мы вам порасскажем об этом самое что ни на есть пикантное…

Старый прием, тт. Максимов и Николаев! Нельзя не сломать себе шеи тем политикам, которые прибегают к этому приему.

О «противозаконности» говорят наши «устраненные» потому, что редакцию «Пролетария» они считают не вправе решать вопрос о судьбе большевистской фракции и об ее расколе. Очень хорошо, господа. Если редакция «Пролетария» и выбранные на Лондонском съезде 15 большевиков членов ЦК и кандидатов в члены ЦК не вправе представлять большевистскую фракцию, то вы имеете полную возможность заявить это во всеуслышание и повести кампанию за свержение или за перевыбор этого негодного представительства. Да вы и вели эту кампанию и, только потерпев некоторый ряд некоторых неудач, вы предпочли жаловаться и хныкать. Если вы подняли вопрос о съезде или конференции большевиков, тт. Максимов и Николаев, то почему не рассказали вы публике, что тов. «Ер» несколько месяцев тому назад вносил уже в Московский комитет проект резолюции о недоверии «Пролетарию» и о конференции большевиков для выбора нового идейного центра большевиков?

Почему вы умолчали об этом, о, несправедливо устраненные?

Почему вы умолчали о том, что резолюция «Ера» отклонена всеми голосами против него одного?

Почему вы умолчали о том, что осенью 1908 года во всей петербургской организации, вплоть до низов, шла борьба по платформам двух течений в большевизме, отзовистов и противников отзовизма, причем отзовисты потерпели поражение?

Максимову и Николаеву хочется похныкать перед публикой, потому что они потерпели поражение неоднократно в России. И «Ер» и петербургские отзовисты имели право, не дожидаясь никакой конференции и не опубликовывая своих платформ перед всей партией, вести борьбу против большевизма вплоть до низов.

Но редакция «Пролетария», с июня 1908 года объявившая открытую войну отзовизму, не имела права после года борьбы, года дискуссий, года трений, конфликтов и т. д., после вызова трех делегатов от областей из России и нескольких русских членов расширенной редакции, не участвовавших ни в одном заграничном столкновении, не имела права заявить то, что есть, заявить, что Максимов откололся от нее, заявить, что большевизм ничего общего не имеет с отзовизмом, ультиматизмом и богостроительством?

Перестаньте лицемерить, господа! Вы боролись там, где вы считали себя особенно сильными, и потерпели поражение. Вы несли отзовизм в массы вопреки решению официального центра большевиков и не дожидаясь никакой особой конференции. И теперь вы принимаетесь хныкать и жаловаться потому, что вы оказались в ничтожном до смешного меньшинстве в расширенной редакции, в Совещании с участием делегатов областей!

Перед нами опять-таки чисто рабочедельческий прием заграничников: играть в «демократию», когда нет налицо условий для полной демократии, – спекулировать на разжигание всякого недовольства «заграницей» и в то же время из той же заграницы направлять (посредством «школы») свою отзовистски-богостроительскую пропаганду, – начинать раскол среди большевиков и плакаться потом о расколе, – устроить свою фракцию (под прикрытием «школы») и лицемерно лить слезы по поводу «раскольнической» политики «Пролетария».

Нет, довольно уже этой склоки! Фракция есть свободный союз единомышленников внутри партии, и после борьбы более чем в течение года, борьбы и в России и за границей, мы имели полное право, мы были обязаны сделать решительный вывод. И мы его сделали. Вы имеете полное право бороться против него, выставлять свою платформу, завоевывать ей большинство. Если вы не делаете этого, если вы вместо открытого союза с отзовистами и выставления общей платформы продолжаете играть в прятки и спекулировать на дешевеньком заграничном «демократизме», – то вы получите в ответ только заслуженное вами презрение.

Вы ведете двойную игру. С одной стороны, вы объявляете, что «Пролетарий» целый год уже «сплошь» ведет небольшевистскую линию (и ваши сторонники в России не раз пытались провести эти взгляды в резолюциях ПК и МК). С другой стороны, вы плачетесь о расколе и отказываетесь признать «устранение». С одной стороны, вы идете на деле во всем рука об руку с отзовистами и богостроителями, с другой – вы отрекаетесь от них и корчите из себя примиренцев, желающих примирить большевиков с отзовистами и богостроителями.

«Оставьте надежду навсегда»! Вы можете завоевывать себе большинство. Вы можете одерживать среди незрелой части большевиков какие угодно победы. Ни на какое примирение мы не пойдем. Стройте свою фракцию, вернее: продолжайте строить ее, как вы уже начали это делать, но не обманывайте партию, не обманывайте большевиков. Никакие конференции, никакие съезды в мире не примирят теперь большевиков с отзовистами, ультиматистами и богостроителями. Мы сказали, и мы повторяем еще раз: каждый социал-демократ большевик и каждый сознательный рабочий должен сделать решительный и окончательный выбор.