Текст книги "Полное собрание сочинений. Том 20. Ноябрь 1910 ~ ноябрь 1911"

Памяти коммуны

Сорок лет прошло со времени провозглашения Парижской Коммуны. По установившемуся обычаю французский пролетариат митингами и демонстрациями почтил память деятелей революции 18 марта 1871 года; а в конце мая он снова понесет венки на могилы расстрелянных коммунаров, жертв страшной «майской недели», и на их могилах снова поклянется бороться, не покладая рук, вплоть до полного торжества их идей, до полного исполнения завещанного ими дела.

Почему же пролетариат, не только французский, но и всего мира, чтит в деятелях Парижской Коммуны своих предшественников? И в чем заключается наследство Коммуны?

Коммуна возникла стихийно, ее никто сознательно и планомерно не подготовлял. Неудачная война с Германией, мучения во время осады, безработица среди пролетариата и разорение среди мелкой буржуазии; негодование массы против высших классов и против начальства, проявившего полную неспособность, смутное брожение в среде рабочего класса, недовольного своим положением и стремившегося к иному социальному укладу; реакционный состав Национального собрания, заставлявший опасаться за судьбу республики, – все это и многое другое соединилось для того, чтобы толкнуть парижское население к революции 18 марта, неожиданно передавшей власть в руки национальной гвардии, в руки рабочего класса и примкнувшей к нему мелкой буржуазии.

Это было невиданным в истории событием. До тех пор власть обыкновенно находилась в руках помещиков и капиталистов, т. е. их доверенных лиц, составлявших так называемое правительство. После же революции 18 марта, когда правительство г. Тьера бежало из Парижа со своими войсками, полицией и чиновниками, – народ остался господином положения, и власть перешла к пролетариату. Но в современном обществе пролетариат, порабощенный капиталом экономически, не может господствовать политически, не разбивши своих цепей, которые приковывают его к капиталу. И вот почему движение Коммуны должно было неизбежно получить социалистическую окраску, т. е. начать стремиться к ниспровержению господства буржуазии, господства капитала, к разрушению самых основ современного общественного строя.

Вначале это движение было крайне смешанным и неопределенным. К нему примкнули и патриоты, надеявшиеся, что Коммуна возобновит войну с немцами и доведет ее до благополучного конца. Его поддержали и мелкие лавочники, которым грозило разорение, если не будет отсрочен платеж по векселям и уплата за квартиру (этой отсрочки правительство не хотело им дать, но зато дала Коммуна). Наконец, первое время ему отчасти сочувствовали и буржуазные республиканцы, опасавшиеся, что реакционное Национальное собрание («деревенщина», дикие помещики) восстановит монархию. Но главную роль в этом движении играли, конечно, рабочие (особенно парижские ремесленники), среди которых в последние годы Второй империи велась деятельная социалистическая пропаганда и многие из которых принадлежали даже к Интернационалу{94}94
  Речь идет о / Интернационале (Международном Товариществе Рабочих) – первой международной массовой организации пролетариата, основанной 28 сентября 1864 года на международном рабочем собрании в Лондоне, созванном английскими и французскими рабочими. Создание I Интернационала – результат упорной многолетней борьбы К. Маркса и Ф. Энгельса за революционную партию рабочего класса. К. Маркс был организатором и руководителем I Интернационала, автором его «Учредительного манифеста», Устава и других программных и тактических документов. Как отмечал В. И. Ленин, I Интернационал «заложил фундамент международной организации рабочих для подготовки их революционного натиска на капитал», «заложил фундамент пролетарской, международной борьбы за социализм» (Сочинения, 4 изд., том 29, стр. 280, 281).
  Центральным руководящим органом I Интернационала был Генеральный Совет Международного Товарищества Рабочих, бессменным членом которого являлся К. Маркс. Преодолевая мелкобуржуазные влияния и сектантские тенденции, преобладавшие тогда в рабочем движении (тред-юнионизм в Англии, прудонизм и анархизм в романских странах, лассальянство в Германии), Маркс сплачивал вокруг принципов научного социализма передовых рабочих Европы и Америки. I Интернационал руководил экономической и политической борьбой рабочих различных стран и укреплял их международную солидарность. Огромна роль I Интернационала в деле распространения марксизма, в соединении социализма с рабочим движением.
  После поражения Парижской Коммуны перед рабочим классом встала задача создания массовых национальных партий на основе принципов, выдвинутых I Интернационалом. «Принимая во внимание положение дел в Европе, – писал в 1873 году К. Маркс, – я считаю безусловно полезным временно отодвинуть на задний план формальную организацию Интернационала» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные письма, 1953, стр. 288). В 1876 году на Филадельфийской конференции I Интернационал был официально распущен.


[Закрыть].

Только рабочие остались до конца верны Коммуне «Буржуазные республиканцы и мелкие буржуа скоро отстали от нее: одних напугал революционно-социалистический, пролетарский характер движения; другие отстали от него, когда увидели, что оно обречено на неминуемое поражение. Только французские пролетарии без страха и устали поддерживали свое правительство, только они сражались и умирали за него, то есть за дело освобождения рабочего класса, за лучшее будущее для всех трудящихся.

Покинутая вчерашними союзниками и никем не поддержанная, Коммуна неизбежно должна была потерпеть поражение. Вся буржуазия Франции, все помещики, биржевики, фабриканты, все крупные и мелкие воры, все эксплуататоры соединились против нее. Этой буржуазной коалиции, поддержанной Бисмарком (который отпустил из немецкого плена 100 000 французских солдат для покорения революционного Парижа), удалось восстановить темных крестьян и мелкую провинциальную буржуазию против парижского пролетариата и окружить половину Парижа железным кольцом (вторая половина была обложена немецкой армией). В некоторых крупных городах Франции (Марселе, Лионе, Сент-Этьене, Дижоне и пр.) рабочие также сделали попытки захватить власть, провозгласить Коммуну и пойти на выручку Парижа, но эти попытки быстро закончились неудачей. И Париж, первый поднявший знамя пролетарского восстания, предоставлен был собственным силам и обречен на верную гибель.

Для победоносной социальной революции нужна наличность, по крайней мере, двух условий: высокое развитие производительных сил и подготовленность пролетариата. Но в 1871 г. оба эти условия отсутствовали. Французский капитализм был еще мало развит, и Франция была тогда по преимуществу страной мелкой буржуазии (ремесленников, крестьян, лавочников и пр.). С другой стороны, не было налицо рабочей партии, не было подготовки и долгой выучки рабочего класса, который в массе даже не совсем ясно еще представлял себе свои задачи и способы их осуществления. Не было ни серьезной политической организации пролетариата, ни широких профессиональных союзов и кооперативных товариществ…

Но главное, чего не хватало Коммуне, так это времени, свободы оглядеться и взяться за осуществление своей программы. Не успела она приступить к делу, как засевшее в Версале правительство, поддержанное всей буржуазией, открыло против Парижа военные действия. И Коммуне пришлось прежде всего подумать о самообороне. И вплоть до самого конца, наступившего 21–28 мая, ей ни о чем другом серьезно подумать не было времени.

Впрочем, несмотря на столь неблагоприятные условия, несмотря на кратковременность своего существования, Коммуна успела принять несколько мер, достаточно характеризующих ее истинный смысл и цели. Коммуна заменила постоянную армию, это слепое орудие в руках господствующих классов, всеобщим вооружением народа; она провозгласила отделение церкви от государства, уничтожила бюджет культов (т. е. государственное жалованье попам), придала народному образованию чисто светский характер – и этим нанесла сильный удар жандармам в рясах. В чисто социальной области она успела сделать немного, но это немногое все-таки достаточно ярко вскрывает ее характер, как народного, рабочего правительства: запрещен был ночной труд в булочных; отменена система штрафов, этого узаконенного ограбления рабочих; наконец, издан знаменитый декрет (указ), в силу которого все фабрики, заводы и мастерские, покинутые или приостановленные своими хозяевами, передавались рабочим артелям для возобновления производства. И как бы для того, чтобы подчеркнуть свой характер истинно-демократического, пролетарского правительства, Коммуна постановила, что вознаграждение всех чинов администрации и правительства не должно превышать нормальной рабочей платы и ни в коем случае не быть выше 6000 франков (менее 200 рублей в месяц) в год.

Все эти меры достаточно ясно говорили о том, что Коммуна составляет смертельную угрозу для старого мира, основанного на порабощении и эксплуатации. Поэтому буржуазное общество не могло спать спокойно, пока на парижской городской Думе развевалось красное знамя пролетариата. И когда, наконец, организованной правительственной силе удалось взять верх над плохо организованной силой революции, бонапартовские генералы, побитые немцами и храбрые против побежденных земляков, эти французские Ренненкампфы и Меллер-Закомельские устроили такую резню, какой Париж еще не видал. Около 30 000 парижан было убито озверевшей солдатчиной, около 45 000 арестовано и многие из них впоследствии казнены, тысячи сосланы на каторгу и на поселение. В общем, Париж потерял около 100 000 сынов, в том числе лучших рабочих всех профессий.

Буржуазия была довольна. «Теперь с социализмом покончено надолго!», – говорил ее вождь, кровожадный карлик Тьер после кровавой бани, которую он со своими генералами задал парижскому пролетариату. Но напрасно каркали эти буржуазные вороны. Через каких-нибудь шесть лет после подавления Коммуны, когда многие борцы ее еще томились на каторге и в ссылке, во Франции уже начиналось новое рабочее движение. Новое социалистическое поколение, обогащенное опытом своих предшественников, но отнюдь не обескураженное их поражением, подхватило знамя, выпавшее из рук борцов Коммуны, и понесло его уверенно и смело вперед при кликах: «да здравствует социальная революция! да здравствует Коммуна!». А еще через пару-другую лет новая рабочая партия и поднятая ею в стране агитация заставила господствующие классы отпустить на свободу пленных коммунаров, еще оставшихся в руках правительства.

Память борцов Коммуны чтится не только французскими рабочими, но и пролетариатом всего мира. Ибо Коммуна боролась не за какую-нибудь местную или узконациональную задачу, а за освобождение всего трудящегося человечества, всех униженных и оскорбленных. Как передовой боец за социальную революцию, Коммуна снискала симпатии всюду, где страдает и борется пролетариат. Картина ее жизни и смерти, вид рабочего правительства, захватившего и державшего в своих руках в течение свыше двух месяцев столицу мира, зрелище геройской борьбы пролетариата и его страдания после поражения, – все это подняло дух миллионов рабочих, возбудило их надежды и привлекло их симпатии на сторону социализма. Гром парижских пушек разбудил спавшие глубоким сном самые отсталые слои пролетариата и всюду дал толчок к усилению революционно-социалистической пропаганды. Вот почему дело Коммуны не умерло; оно до сих пор живет в каждом из нас.

Дело Коммуны – это дело социальной революции, дело полного политического и экономического освобождения трудящихся, это дело всесветного пролетариата. И в этом смысле оно бессмертно.

«Рабочая Газета» № 4–5, 15 (28) апреля 1911 г.

Печатается по тексту «Рабочей Газеты»

О значении кризиса

Пресловутый министерский и политический кризис, о котором столько писали и пишут газеты, поднимает более глубокие вопросы, чем думают шумящие всего более либералы. Говорят: кризис ставит вопрос о нарушении конституции. На самом же деле кризис ставит вопрос о неправильном представлении октябристов и кадетов относительно конституции, о коренном заблуждении обеих партий на этот счет. Чем шире распространяется это заблуждение, тем настойчивее необходимо разъяснять его. Чем больше стараются кадеты под шумок своих обвинений октябризма провести неправильные идеи о «конституционном» будто бы характере кризиса, общие октябристам и кадетам, тем важнее выяснять эту вскрывшуюся теперь общность.

Припомним недавние рассуждения «Речи» и «Русских Ведомостей» о лозунге выборов в IV Думу. За конституцию или против нее – так встанет и стоит уже вопрос, уверяли оба главных кадетских органа.

Посмотрите теперь на рассуждения октябристов. Вот характерная статья г. Громобоя в «Голосе Москвы» (от 30 марта): «Разрытый муравейник». Октябристский публицист убеждает тех, добросовестных, по его мнению, защитников г. Столыпина, которых «пугает переход в оппозицию», доказывая, что они «делают ошибочные шаги». «Для конституционалистов, – восклицает г. Громобой, – грех нарушения конституции настолько тяжек, что никакие другие гири не перетянут его». Что можно сказать по существу? спрашивает г. Громобой и отвечает:

«Опять кремневое ружье, национализм, волевые импульсы, государственная необходимость? увы, все это уже слышали, слышали и обещания, не оправдавшиеся затем».

Политика Столыпина была для октябристов заманчивым (как и для писателей из «Вех», всего глубже понявших и всего ярче выразивших дух кадетизма) «обещанием». «Обещание», по признанию октябристов, не оправдалось.

Что это значит?

Па самом деле политика Столыпина была не обещанием, а политической и экономической реальностью последнего четырехлетия (если не пятилетия) русской жизни. И 3 июня 1907 года и 9 ноября 1906 (14 июня 1910 г.) – не обещания, а реальности. Организованные в национальном масштабе представители дворянского крупного землевладения и верхов торгово-промышленного капитала проводили, осуществляли эту реальность. И если теперь голос октябристского, московского (а, значит, и всероссийского) капитала говорит: «не оправдалось», то этим подводится итог определенной полосе политической истории, определенной системе попыток «оправдать» требования эпохи, требования капиталистического развития России посредством III Государственной думы, посредством столыпинской аграрной политики и так далее. Со всей добросовестностью, со всем усердием, не щадя живота, не щадя даже мошны, октябристский капитал помогал этим попыткам и теперь вынужден признать: не оправдалось.

Значит, дело вовсе не в нарушении обещаний, не в «нарушении конституции», – ибо смешно отрывать 14-ое марта 1911 года от 3-го июня 1907 года, – а в неисполнимости требований эпохи путем того, что октябристы и кадеты называют «конституцией».

Неисполнимы эти требования времени путем «конституции», дававшей большинство кадетам (I и II Думы), неисполнимы путем «конституции», сделавшей решающею партию октябристов (III Дума). И когда октябристы теперь говорят: «не оправдалось», то значение этого признания, значение вынудившего это признание кризиса состоит в сугубом, повторном, окончательном крахе конституционных иллюзий и кадетизма, и октябризма.

Демократия сдвинула старое с места. Кадеты, порицая демократию за «эксцессы», сулились реализовать новое путем мирной «конституции». Не оправдалось. Новое стал реализовывать г. Столыпин таким образом, чтобы измененные формы могли укрепить старое, чтобы организация зубров-помещиков и столпов капитала укрепила старое, чтобы частная поземельная собственность на место общины создала новый слой защитников старого. Октябристы трудились вместе с г. Столыпиным годы и годы над этой задачей, «не угрожаемые» временно подавленной демократией.

Не оправдалось.

Оправдались слова тех, кто говорил о тщете и вреде конституционных иллюзий в такие эпохи быстрых и коренных перемен, как эпоха начала XX века в России.

Трехлетие октябристской III Думы, октябристской «конституции», октябристского «мирного и любовного жития» со Столыпиным не прошло бесследно: шагнуло вперед экономическое развитие страны, развились, развернулись, показали себя (и исчерпали себя) «правые» – все и всяческие «правые» – политические партии.

Аграрная политика третьей Думы показала себя на деле в массе деревень и захолустий России, встряхнула застоявшиеся веками брожения, грубо вскрыла и обострила наличные противоречия, обнаглила кулака и просветила его антиподов. Не даром прошла третья Дума. Не даром прошли и первые две Думы, давшие так много хороших, добрых, невинных и бессильных пожеланий. В оболочке «конституционного» кризиса 1911 года обнаружился несравненно более глубокий, чем прежде, крах конституционных иллюзий 1906–1910 годов.

И кадеты, и октябристы сходились, по сути дела, в том, что базировали свою политику на этих иллюзиях. Это были иллюзии либеральной буржуазии, иллюзии центра – различие «левого» центра (кадетов) и «правого» центра (октябристов) несущественно, раз тот и другой, в силу объективных условий, осуждены были на крах. Старое сдвинуто с места. Ни левый, ни правый центр нового не реализовали. Кто и как будет осуществлять это неотстранимое, исторически неизбежное новое, – вопрос открытый. Значение «конституционного» кризиса в том, что господа положения, октябристы, признали этот вопрос вновь «открытым», подписав: «не оправдалось» даже под своими, самыми, казалось, «солидными», купечески-солидными, торгашески-трезвыми, московски-скромными чаяниями. Значение «конституционного» кризиса в том, что вся узость, все убожество, все бессилие поставленного кадетами лозунга (кто за конституцию, кто против конституции) вскрылось на опыте господ октябристов.

Демократия доказывает недостаточность этого лозунга. Октябризм подтвердил эти доказательства опытом еще одной полосы русской истории. Кадетам не удастся оттащить ее назад, к прежним наивным конституционным иллюзиям.

«Правоверные октябристы, – пишет г. Громобой, – нервничают, заявляют о выходе из бюро, не знают, что делать со своими товарищами по конституционализму. Напрасные волнения. Им надо быть спокойными сознанием, что за них истина и что эта истина настолько азбучна, настолько общепризнана, что для защиты ее не требуется Коперников и Галилеев. Им надо спокойно делать свое дело, – признать незаконными незаконные действия и непременно, не идя ни на какие компромиссы, отвергнуть незаконный закон».

Иллюзия, г. Громобой! Без «Коперников и Галилеев» не обойдется. У вас «не оправдалось», без этих не обойдется.

«…Глядя на весь этот разрытый, копошащийся муравейник – услужливую печать, услужливых ораторов, услужливых депутатов (кончайте, г. Громобой: услужливую, холопскую буржуазию), можно только, по человечеству жалея их, кротко напомнить, что П. А. Столыпину уже служить нельзя, – можно только прислуживаться».

Но П. А. Столыпин не единица, а тип, не одиночка, а «сам-друг» с Советом объединенного дворянства. Господа октябристы попробовали ужиться с ним по-новому, при Думе, при «конституции», при буржуазной политике толмачевского разорения общины, и если эта попытка не удалась, то дело вовсе не в Столыпине.

«…Да ведь вся сила народных представителей в их связи с народом, а если они (правые октябристы) самым фактом такой поддержки (поддержки Столыпина и столыпинского нарушения конституции) утрачивают свое «лицо», то какая им цена после этого?»

До чего мы дожили! Октябристы говорят о «связи с народом», как «силе народных представителей»! Это смешно, конечно! Но это не более смешно, чем кадетские речи в I и II Думах о «связи с народом» наряду с их же речами, скажем, против местных земельных комитетов. Слова, смешные в устах кадетов и октябристов, сами по себе вовсе не смешны, а значительны. Еще и еще раз выражают они – против воли тех, кто говорит теперь эти слова, выражают крах конституционных иллюзий, как полезный плод «конституционного» кризиса.

«Звезда» № 18, 16 апреля 1911 г. Подпись: В. Ильин

Печатается по тексту газеты «Звезда»

Конгресс английской социал-демократической партии

Праздниками пасхи (16 апреля нов. ст.) воспользовались многие европейские социалистические партии для устройства своих конгрессов: французская, бельгийская, голландская (оппортунистическая часть ее), английская социал-демократическая, английская «Независимая рабочая»{95}95
  Английская социал-демократическая партия – первоначально называлась Социал-демократическая федерация Англии (основана в 1884 году). Наряду с реформистами (Гайндман и др.) в Социал-демократическую федерацию входила группа революционных социал-демократов, стоявших на позициях марксизма (Г. Квелч, Т. Манн, Э. Эвелинг, Элеонора Маркс и др.), которые составляли левое крыло социалистического движения Англии. Ф. Энгельс критиковал руководство Социал-демократической федерации за догматизм и сектантство, за оторванность от массового рабочего движения Англии и игнорирование его особенностей. В 1907 году Социал-демократическая федерация была названа Социал-демократической партией; последняя в 1911 году совместно с левыми элементами Независимой рабочей партии образовала Британскую социалистическую партию; в 1920 году эта партия вместе с Группой коммунистического единства сыграла главную роль в образовании Коммунистической партии Великобритании.
  Независимая рабочая партия Англии (Independent Labour Party) – реформистская организация, основанная руководителями «новых тред-юнионов» в 1893 году в условиях оживления стачечной борьбы и усиления движения за независимость рабочего класса Англии от буржуазных партий. В НРП вошли члены «новых тред-юнионов» и ряда старых профсоюзов, представители интеллигенции и мелкой буржуазии, находившиеся под влиянием фабианцев. Во главе партии стоял Кейр Гарди. Своей программой партия выдвинула борьбу за коллективное владение всеми средствами производства, распределения и обмена, введение восьмичасового рабочего дня, запрещение детского труда, введение социального страхования и пособий по безработице.
  НРП с самого начала своего возникновения заняла буржуазно-реформистские позиции, уделяя основное внимание парламентской форме борьбы и парламентским сделкам с либеральной партией. Характеризуя Независимую рабочую партию, Ленин писал, что «на деле это всегда зависевшая от буржуазии оппортунистическая партия», что она ««независима» только от социализма, а от либерализма очень зависима» (Сочинения, 4 изд., том 29, стр. 456; том 18, стр. 331).


[Закрыть]. На некоторых вопросах, обсуждавшихся съездами двух последних партий, мы намерены остановить внимание читателя.

Тридцать первый годичный съезд английской социал-демократической партии (S. D. Р.) состоялся в Ковентри. Самым интересным вопросом был вопрос о «вооружениях и внешней политике». Известно, что в последние годы и Англия и Германия вооружаются чрезвычайно усиленно. Конкуренция этих стран на мировом рынке все более и более обостряется. Военное столкновение надвигается все более грозно. Буржуазная шовинистическая пресса обеих стран бросает в народные массы миллионы и миллионы зажигательных статей с натравливанием на «врага», с воплями о неминуемой опасности «германского нашествия» или «английского нападения», с криками о необходимости усиленных вооружений. Социалисты Англии и Германии, а также Франции (которую Англия особенно охотно втянула бы в войну, чтобы иметь континентальную и сухопутную армию против Германии) посвящают много внимания грозящей войне, всеми силами борясь против буржуазного шовинизма и против вооружений, всячески стараясь разъяснить самым отсталым слоям пролетариата и мелкой буржуазии, какие бедствия несет с собой война, служащая интересам исключительно одной буржуазии.

Печальным исключением среди социалистов были некоторые выдающиеся вожди английской с.-д. партии и среди них Гайндман. Он дал себя запугать криками буржуазной английской прессы о «немецкой опасности» и дошел до защиты того, что Англия поставлена в необходимость вооружаться для обороны, что Англии нужен сильный флот, что Вильгельм – нападающая сторона.

Правда, отпор и сильный отпор был дан Гайндману извнутри самой с.-д. партии. Ряд резолюций местных групп высказался решительно против него.

Съезду – или, употребляя английское выражение, не соответствующее по значению русскому, «конференции» – в Ковентри пришлось решать спорный вопрос. Решительно враждебную всякому шовинизму точку зрения представляла резолюция группы в Хэкни (Hackney – округ на северо-востоке Лондона). Центральный орган с.-д. партии, «Justice»{96}96
  «Justice» («Справедливость») – еженедельная газета, издававшаяся в Лондоне с января 1884 до начала 1925 года; орган Социал-демократической федерации, с 1911 года – орган Британской социалистической партии. С февраля 1925 по декабрь 1933 года выходила под названием «Social-Demokrat» («Coциал-Демократ»).


[Закрыть] в своем отчете о съезде приводит только конец этой («длинной», дескать) резолюции, требующей решительной борьбы против всякого увеличения вооружений, против всякой колониальной и финансовой агрессивной политики «Зельда Каган, защищавшая эту резолюцию, подчеркивала, что именно Англия ведет последние 40 лет агрессивную политику, что Германия ничего не выиграла бы от превращения Англии в свою провинцию, что подобная опасность не существует. «Английский флот существует для сохранения империи. Никогда еще с.-д. партия не делала столь серьезной, столь тяжелой ошибки, как теперь, когда партию отождествляют с шовинистами, пугающими войной; в силу этой ошибки, – говорила Каган, – английские с.-д. поставили себя вне международного движения».

На защиту Гайндмана выступил весь ЦК («исполнительный комитет») партии и – со стыдом приходится сказать это – Г. Квелч в том числе. «Поправка», предложенная им, говорила не больше и не меньше, как следующее: «конференция в настоящее время считает непосредственной целью содержание достаточного (adequate) флота для национальной защиты»!.. Рядом с этим, конечно, повторяются и все «хорошие и старые слова» – и о борьбе с империалистской политикой, и о войне с капитализмом и т. д. Но все это, разумеется, отравлено ложкой дегтя: буржуазно-уклончивой и в то же время чисто буржуазной, шовинистической, фразой, признающей необходимость «достаточного» флота. И это в 1911 году, когда английский морской бюджет яснее ясного показал тенденцию роста необъятного, – и это в стране, флот которой «защищает и охраняет» «империю», т. е. в том числе Индию, где почти 300 миллионов населения отданы на грабеж и насилия английской бюрократии, где «просвещенные» английские государственные люди вроде либерала и «радикала» Морли (Morley) ссылают за политические преступления, порют за политические преступления туземцев!

Какими жалкими софизмами пришлось оперировать Квелчу, видно хотя бы из следующих мест его речи (по отчету в «Justice», который защищает Гайндмана)!.. «Если мы признаем национальную автономию, мы должны иметь национальную защиту, – а такая защита должна быть достаточной, иначе она бесполезна. Мы – враги империализма, все равно английского или германского; мелкие национальности под прусским господством ненавидят ее деспотизм, и маленькие нации, угрожаемые ею, смотрят на британский флот и на германскую социал-демократию, как на свою единственную надежду…»

Вот как быстро катятся вниз люди, попавшие на наклонную плоскость оппортунизма! Британский флот, помогающий порабощать Индию (не очень-то «маленькую» национальность), ставится рядом с германской социал-демократией в качестве защитника свободы народов… Права была 3. Каган, что никогда еще английская социал-демократия так не срамила себя. Никогда не обнаруживался так ярко ее сектантский характер, давно отмеченный и осужденный Энгельсом{97}97
  См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. XXVIII, 1940, стр. 320–321; т. XXIX, 1946, стр. 210, 306; К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные письма, 1953, стр. 476.


[Закрыть], как в этой легкости перехода даже людей вроде Квелча на сторону шовинистов.

При голосовании голоса разделились поровну: 28 за «исполнительный комитет» и 28 против. Чтобы одержать печальную победу, Гайндман и Квелч должны были применить голосование по группам. Оно дало им 47 голосов против 33.

В с.-д. партии нашлись люди, которые подняли самый решительный голос протеста против шовинизма в своих рядах, нашлось очень сильное меньшинство для серьезной борьбы. В «Независимой рабочей партии» дела обстоят хуже: там оппортунизм не в диковину. Там вопрос о том, должны ли социалисты и рабочие поддерживать вооружения, обсуждают совсем спокойно в «дискуссионных» статьях официального органа партии «The Labour Leader»{98}98
  «Labour Leader» («Рабочий Вождь») – еженедельная газета, издается с 1891 года; с 1893 года – орган Независимой рабочей партии Англии. С 1922 года газета выходила под названием «New Leader» («Новый Вождь»); с 1946 года – под названием «Socialist Leader» («Социалистический Вождь»).


[Закрыть] (№ 16 от 21 апреля 1911 г.).

Лондонский корреспондент «Vorwärts'a» справедливо заметил, что лучшей критикой позиции с.-д. партии явилась статья в ультрашовинистической газете «Daily Mail»{99}99
  «Daily Mail» («Ежедневная Почта») – английская ежедневная газета, основана в 1896 году, издается в Лондоне большим тиражом; выражает настроения крайне правого крыла империалистической буржуазии Великобритании.


[Закрыть], восхваляющая мудрость с.-д. вождей. «Отрадно видеть, – так начинается статья английской шовинистической газеты, – отрадно видеть, что, как ни нелепы некоторые идеи с.-д. партии в нашей стране, как ни невозможны некоторые ее идеалы, существует, по крайней мере, один, имеющий серьезное значение, вопрос, в котором эта партия руководится разумом и здравым человеческим смыслом».

Действительно отрадным явлением на съезде «Независимой рабочей партии» в Бирмингаме было то, что из рядов ее раздались твердые и решительные голоса протеста против той оппортунистической политики, политики зависимости от либералов, которую ведет эта партия вообще и глава партии, Рамсей Макдональд, в особенности. В ответ на упреки за то, что рабочие депутаты мало говорят в палате общин о социализме, Р. Макдональд отвечал с девственной оппортунистической наивностью, что «пропагандистские речи» в парламенте малоуместны. «Великая функция палаты общин состоит, – заявил Макдональд, – в том, чтобы превращать в законодательство тот социализм, который проповедуем мы в стране». Об отличии буржуазной социальной реформы от социализма оратор забыл! От буржуазного парламента он готов ждать социализма…

Леонард Холл (Hall) указал в своей речи, что «в 1892 году Независимая рабочая партия была создана с специальной целью дискредитировать политику «Избирательной лиги труда» («Labour Electoral League»), которая была просто крылом либерализма, чтобы бороться с этой политикой и уничтожить ее. Мы похоронили труп (уничтожив эту Лигу), но дух, видимо, ожил в современной «Рабочей партии». Именно политику Лиги и проводил в своих речах, письмах, книгах лидер этой партии».

Другой член I. L. Р.[25]25
  Independent Labour Party – Независимой рабочей партии. Ред.


[Закрыть], член парламента Джордж Ленсбери (Lansbury) выступил с резкой критикой политики парламентской «рабочей» группы за ее зависимость от либералов, за ее боязнь «повредить» либеральному правительству. «Я чувствовал себя не раз, – говорил Ленсбери, – настолько пристыженным поведением рабочих депутатов, что подумывал о сложении мандата. Либералы стараются занять все время палаты мелкими вопросами, и рабочие депутаты не умеют отвоевать себе самостоятельности». «Я не знаю такого случая, – говорил Ленсбери, – когда бы и либералы и тори не выдвигали какого-нибудь «важного» вопроса, чтобы отодвинуть вопрос о нищете масс, о бедности. Я сижу в палате общин, и передо мной стоят образы рабочих, мужчин и женщин, которые изо дня в день трудились в трущобах Боу и Бромли (округа в Лондоне, в Истенде, кварталы нищеты), проводя меня в парламент. Они работали, выбирая меня, потому что они думали, что я не похож на либералов и на тори. Они послали меня, чтобы я поставил вопрос о бедности, бедности, бедности… Я призываю вас – обращался оратор к съезду – образовать крепкую партию в палате общин, партию, абсолютно чуждую всякой уступчивости к либералам и к тори. Мы должны не щадить либералов больше, чем консерваторов (тори), когда либералы поступают дурно. Рабочие, которые трудятся и бедствуют, ничего не ждут ни от либералов, ни от тори; их единственная надежда, их единственное спасение – их собственные организованные усилия… Надо, чтобы мы показали рабочим лондонских трущоб, что даже в парламенте мы верны тому, что мы говорим вне парламента, именно, что либералы и тори враги народа, что социализм его единственная надежда».

Речь Ленсбери прерывалась громом рукоплесканий съезда, который устроил оратору настоящую овацию, когда он кончил. В Германии такие речи обыденны. В Англии они – новинка. И когда начинают раздаваться такие речи, когда рабочие делегаты съезда «Независимой (очень часто, к сожалению, от социализма независимой, от либералов зависимой) рабочей партии» рукоплещут таким речам, тогда мы вправе заключить, что дух пролетарской борьбы и в Англии берет верх над дипломатией оппортунистов парламентариев вроде Макдональда. (Этот Макдональд, скажем в скобках, послал недавно итальянским реформистам, готовым вступить в буржуазное министерство, выражение своего полного сочувствия и своей нелюбви к «сухой теории».)

Речи Холла, Ленсбери и др. не изменили политики «Независимой рабочей партии». Во главе этой партии остался Макдональд, и политика ее будет по-прежнему оппортунистическая. Буржуазные влияния на пролетариат сильны – особенно в демократических странах. Но эти речи не проходят бесследно, они подрывают влияние буржуазии и оппортунистов. Когда англичане заведут ежедневную газету (об этом думают вплотную обе партии), – такие и только такие речи найдут доступ к уму и сердцу рабочего класса. Либералы всех стран, и России в том числе, ликуют и смеются теперь при виде господства оппортунизма в английском рабочем движении. Но – «хорошо посмеется тот, кто посмеется последним».

«Звезда» № 18, 16 апреля 1911 г. Подпись: В. Ильин

Печатается по тексту газеты «Звезда»