Текст книги "О войне и армии"

Ф. Энгельс «Ротное строевое учение»

В предпоследнем номере нашего журнала мы обратили особое внимание волонтеров на замечания полковника Мак-Мердо о ротном строевом учении. вновь возвращаемся к этому вопросу, полагая, что учении. Теперь мы вновь возвращаемся к этому вопросу, полагая, что настало время, когда каждый стрелок в стране должен в полной мере оценить важность ротного строевого учения.

На днях нам представился случай наблюдать батальонное строевое учение одной волонтерской части, которая, в общем, стоит безусловно выше среднего уровня среди войск нашего округа в отношении соответствующего числа бойцов, хорошей посещаемости учений, внимательного отношения к службе со стороны офицеров и, следовательно, боеспособности в целом. К нашему большому удивлению, мы обнаружили очень небольшие успехи по сравнению с тем, что мы наблюдали в этой же части около шести месяцев тому назад. Батальонные построения производились несколько лучше, чем в конце прошлого сезона, но ружейные приемы и взводные построения производились очень небрежно. Даже выполняя прием с оружием «на плечо», действовал так, точно совершенно не сознавал, что каждый волонтер, казалось, должен действовать согласованно с четырьмястами людьми, находящимися от него справа, слева и сзади. При изготовке и прицеливании каждая винтовка, казалось, гордилась тем, что принимала нужное положение независимо от ее соседей; и, в общем, спокойное пренебрежение к счету «раз-два!» или «раз-два-три!», которым должно характеризоваться выполнение каждого слова команды, было, казалось, обычным явлением.

В одном углу казарменного двора, на котором происходило ротное строевое учение, нам случайно удалось увидеть группу солдат линейного полка, построенную для строевого занятия под командой сержанта. Мы полагаем, что это была группа по строевой подготовке отстающих солдат батальона, построенных для дополнительного учения. Но какая разница! Люди стояли, как статуи, ни один сустав не двигался, пока не подавалась команда, и тогда двигались только те части тела, которые должны были выполнять команду, – остальные же оставались совершенно неподвижными. Когда команда доходила до слуха стрелков, каждое ружье двигалось одновременно с другими, каждое из движений, на которые разделялось выполнение команды, было совершенно отчетливым и производилось всеми в одно и то же время. Действительно, вся группа солдат производила движения, как один человек. Джентльменам, которые так любят хвастаться тем, что волонтеры могут выполнять все так же хорошо, как и линейные войска, не мешало бы немного познакомиться с линейными войсками; тогда они вскоре увидели бы, что между самыми лучшими волонтерами и линейным полком, обученным хуже всех других, до сих пор существует огромная разница.

 
Между самыми лучшими волонтерами и линейным полком, обученным хуже всех других, до сих пор существует огромная разница.
 

Но какая польза, – могут сказать, – для волонтеров в достижении такого совершенства в строевом обучении? Они не предназначены для этого, от них нельзя этого и ожидать, да оно от них и не потребуется. Несомненно, все это совершенно правильно. Самая попытка заставить волонтеров соперничать с линейными войсками в совершенстве строевого обучения привела бы к развалу этого движения. Но волонтеры должны иметь строевую выучку, и притом такую, чтобы совместные одновременные действия стали совершенно механическими, совершенно естественными для них, чтобы все их движения и действия могли уверенно производиться совершенно одновременно всеми и с известной долей воинской выправки. Во всех этих вопросах линейные войска останутся образцом, равняясь на который волонтеры должны будут улучшать свою выучку, а ротное строевое учение должно стать тем средством, благодаря которому только и может быть достигнута требуемая подготовка.

Возьмем обучение ружейным приемам и взводное учение. Что все винтовки в батальоне должны двигаться одновременно, согласно каждому слову поданной команды и в соответствии с установленными правилами, – это является не просто вопросом внешнего вида. Надо полагать, что все волонтерские части сделали теперь такие успехи, что солдаты могут проделать это упражнение, не задевая друг друга и не цепляясь винтовками. Но даже независимо от этого само небрежное выполнение различных движений оказывает несомненно большое моральное влияние на обучаемый батальон. Зачем любому из этих солдат быть особенно внимательным к команде, если он видит ошибки, совершаемые справа и слева, и если винтовки двигаются вразброд вверх и вниз еще долго после того, как он уже выполнил команду? Как может солдат на левом фланге быть уверенным перед лицом неприятеля в своих товарищах, находящихся на правом фланге, если он не будет знать, что они будут заряжать винтовки, брать на изготовку и прицеливаться вместе с ним по поданной команде и снова будут готовы одновременно с ним открыть стрельбу или броситься в атаку? Больше того, всякий опытный солдат вам скажет, что привычка к таким одновременным действиям, уверенность в том, что команда офицера сопровождается двумя или тремя короткими отчетливыми звуками, которые указывают, что каждый солдат действует одновременно со своими товарищами, – имеет очень большое моральное влияние на батальон. Это доводит до сознания солдат тот факт, что они действительно составляют как бы единый организм, что они целиком находятся в руках командира, который может применить их силу без всякого промедления и с наибольшим результатом.

С другой стороны, возьмем движения больших или малых войсковых частей. До тех пор, пока каждый солдат не закрепит свою строевую выучку настолько, что всякое движение, которое от него может потребоваться, он будет выполнять по поданной команде почти механически, батальон никогда не будет уверенно передвигаться. Солдат, который должен еще рыться в памяти или ломать себе голову, чтобы понять, чего требует от него поданная команда, принесет батальону больше вреда, чем пользы. Это случится с солдатом, который в силу привычки или каких-нибудь иных причин склонен думать, что за определенными движениями обязательно следуют другие; он часто будет слышать совершенно иную команду, чем та, которую он ожидал, и тогда он, весьма вероятно, ошибается. А эти недочеты могут быть устранены только систематическими ротными строевыми занятиями. Здесь офицер сможет заставить небольшое подразделение, находящееся под его командованием, выполнить в каких-нибудь четверть часа столько различных движений и построений, сможет до такой степени разнообразить порядок перехода от одного к другому, что солдаты, никогда не знающие, что последует дальше, быстро научатся быть внимательными и совершенно механически реагировать на команду. В батальоне все движения неизбежно выполняются медленнее и в целом, следовательно, они менее поучительны для солдат, хотя более поучительны для офицеров; но общепризнанным фактом является то, что солдаты, достигшие совершенства в ротном учении, за очень короткое время под командой хороших офицеров прекрасно изучат перестроения в составе батальона. Чем больше солдаты будут тренироваться в ротных перестроениях под руководством знающего, расторопного инструктора, тем увереннее они будут впоследствии действовать в батальоне. И нет необходимости указывать, как важна в батальоне полная четкость: залп можно дать до некоторой степени беспорядочно и все же достигнуть результата; но батальон, пришедший в замешательство при построении каре, развертывании, повороте в колонне т. д., может быть безнадежно потерян, если перед ним находится активный и опытный неприятель.

 
Эти недочеты могут быть устранены только систематическими ротными строевыми занятиями.
 

Затем важен вопрос о дистанциях. Бесспорным является тот факт, что ни один волонтер-офицер или рядовой не имеет навыков в определении дистанции на глаз. Каждое батальонное учение показывает, как трудно офицерам сохранять правильную дистанцию при марше расчлененной или сомкнутой колонной батальона и при развертывании. При построении колонны из каре волонтеры отделений, находящихся в центре, почти всегда теряют свою дистанцию; они отступают назад слишком далеко или слишком близко и, следовательно, захождение получается весьма неправильным. Офицеры могут научиться сохранять дистанцию только в батальоне, хотя ротные построения по взводам и отделениям и будут содействовать улучшению их подготовки; но волонтеры, чтобы научиться построению в колонну из каре (построение в высшей степени важное на виду у неприятеля), должны практиковаться в этом в своих ротах.

 
Чем больше солдаты будут тренироваться в ротных перестроениях под руководством знающего, расторопного инструктора, тем увереннее они будут впоследствии действовать в батальоне.
 

 
Для каждого движения имеется определенный, установленный способ его выполнения, при котором нужная цель может быть достигнута в возможно более короткое время и наиболее удобным путем, в полнейшем порядке для всех, кто его выполняет.
 

Нужно рассмотреть еще и другой вопрос: это вопрос о военной выправке солдат. Мы имеем в виду не только стройность, осанку и при этом все же свободное положение каждого солдата в отдельности под ружьем, но и те быстрые одновременные действия при ротных и батальонных перестроениях, которые также необходимы всякой части при движении, как и батальону при выполнении ружейных приемов на месте. Волонтеры, кажется, бывают вполне удовлетворены, если им кое-как и удается встать на предназначенные им места приблизительно в требуемое время, включая обычно несколько секунд на передышку. Несомненно, что этот вопрос является главным, и в первый год существования волонтерских частей всякий был бы совершенно удовлетворен этим. Но для каждого движения имеется определенный, установленный, требуемый уставом способ его выполнения, причем предполагается, что он является тем способом, при котором нужная цель может быть достигнута в возможно более короткое время и наиболее удобным путем для всех, кто выполняет это движение, и, следовательно, в полнейшем порядке. Отсюда следует вывод, что всякое отклонение от предписанного способа неизбежно связано с некоторым нарушением порядка и отсутствием согласованности и последовательности, что создает у наблюдателя не только впечатление небрежного выполнения, но и влечет за собой определенную потерю времени и заставляет солдат думать, что отдельные положения Устава – это пустой вздор. Дайте какому-нибудь солдату посмотреть на волонтерскую часть, когда она движется в колонне по четыре от центра и фронта, строится поротно или производит какое-либо другое перестроение, и он сразу увидит, какие небрежные привычки мы приобретаем. Но такие недостатки, которые могут быть терпимы в старом линейном полку, который имеет хороший фундамент основательного обучения и который можно заставить снова пройти то же обучение и освободиться от своих неторопливых манер, значительно более опасны в волонтерской части, где этот солидный фундамент детального обучения неизбежно отсутствует. Свойственная им небрежность, которую приходится терпеть вначале, когда солдаты должны спешно пройти весь элементарный курс обучения, будет возрастать и умножаться, если ей не будет положен предел регулярными, усердными и строгими ротными учениями. Полностью устранить такие небрежные привычки будет невозможно, но во всяком случае они могут и должны быть ограничены так, чтобы не получить дальнейшего распространения. Что касается индивидуальной выправки солдат, то она, мы полагаем, будет постепенно улучшаться, хотя мы очень сильно сомневаемся, исчезнет ли когда-нибудь этот свойственный волонтерам колеблющийся строй при шаге на месте, который замечается на всех волонтерских учениях. Мы имеем в виду определенную привычку двигать верхней частью тела при шаге на месте, присущую, кажется, всем волонтерам, которых мы когда-либо видели. Как только поднимается правая нога, поднимается также и правое плечо и опускается левое; вместе с левой ногой движется вверх и левое плечо, и таким образом весь фронт колеблется взад и вперед, подобно созревшему хлебному полю под напором яростного ветра, что мало похоже на отряд стойких солдат, готовых встретить врага.

Мы думаем, что сказали достаточно для того, чтобы привлечь внимание к этому вопросу. Каждый волонтер, который близко к сердцу принимает волонтерское движение, согласится с нами в том, что касается необходимости регулярного и усердного ротного учения; так как на первоначальное обучение волонтерских войск, позвольте нам это повторить, неизменно не обращалось должного внимания, то требуется много внимания и большая работа, чтобы до некоторой степени восполнить этот недостаток.

К. Маркс. Из учредительного манифеста международного товарищества рабочих, основанного 28 сентября 1864 г. на публичном собрании, состоявшемся в Сент-Мартинс-Холле, Лонг-Эйкр, в Лондоне

Если освобождение рабочего класса требует братского сотрудничества рабочих, то как же они могут выполнить эту великую задачу при наличии внешней политики, которая, преследуя преступные цели, играет на национальных предрассудках и в грабительских войнах проливает кровь и расточает богатство народа? Не мудрость господствующих классов, а героическое сопротивление рабочего класса Англии их преступному безумию спасло Западную Европу от авантюры позорного крестового похода в целях увековечения и распространения рабства по ту сторону Атлантического океана. Бесстыдное одобрение, притворное сочувствие или идиотское равнодушие, с которым высшие классы Европы смотрели на то, как Россия завладевает горными крепостями Кавказа и умерщвляет героическую Польшу, огромные и не встречавшие никакого сопротивления захваты этой варварской державы, голова которой в Санкт-Петербурге, а руки во всех кабинетах Европы, указали рабочему классу на его обязанность самому овладеть тайнами международной политики, следить за дипломатической деятельностью своих правительств и в случае необходимости противодействовать ей всеми средствами, имеющимися в его распоряжении; в случае же невозможности предотвратить эту деятельность объединяться для одновременного разоблачения ее и добиваться того, чтобы простые законы нравственности и справедливости, которыми должны руководствоваться в своих взаимоотношениях частные лица, стали высшими законами и в отношениях между народами.

 
Борьба за такую иностранную политику составляет часть общей борьбы за освобождение рабочего класса. Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
 

Борьба за такую иностранную политику составляет часть общей борьбы за освобождение рабочего класса. Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Ф. Энгельс. Из брошюры «Военный вопрос в Пруссии и Немецкая рабочая партия»

Каково было состояние прусской армии при прежней системе, об этом после мобилизации 1850 и 1859 гг. не может быть двух мнений. Абсолютная монархия с 1815 г. была связана официальным обещанием не взимать никаких новых налогов и не выпускать никаких займов без предварительного согласия будущего представительного учреждения. Нарушить это обещание было невозможно; без такого согласия ни один заем не сулил ни малейшего успеха. Налоговая же система была в общем такова, что доходы от налогов возрастали отнюдь не в той же пропорции, в какой возрастало богатство страны. Абсолютизм был беден, очень беден, и чрезвычайных расходов, вызванных бурями 1830 г., было достаточно, чтобы принудить его к крайней бережливости. Отсюда введение двухгодичного срока службы, отсюда система экономии во всех отраслях военного управления, которая свела к самому низкому количественному и качественному уровню запас вооружения, подготовленный на случай мобилизации. Несмотря на это, положение Пруссии, как великой державы, надо было сохранять; для этого к началу войны ей нужна была возможно более сильная первоочередная полевая армия, вот почему к ней был присоединен ландвер первого призыва. Следовательно, позаботились о том, чтобы при первой же угрозе войны стала необходимой мобилизация и чтобы вместе с мобилизацией рухнуло и все здание. Такой случай произошел в 1850 г. и закончился полнейшим фиаско Пруссии.

 
Абсолютизм был очень беден. Отсюда введение двухгодичного срока службы, система экономии во всех отраслях военного управления, которая свела к самому низкому количественному и качественному уровню запас вооружения, подготовленный на случай мобилизации.
 

 
На этот раз материальные недостатки еще в значительной мере давали себя чувствовать, но они были менее значительны по сравнению с моральными изъянами системы, вскрывшимися, когда армия была мобилизована на более продолжительный срок.
 

В 1850 г. обнаружились только материальные недостатки системы; вся эта история закончилась раньше, чем могли обнаружиться моральные изъяны. Вотированные палатами фонды были употреблены на то, чтобы по возможности устранить материальные недостатки. По возможности, так как ни при каких условиях нельзя держать материальную часть подготовленной таким образом, чтобы за две недели снарядить и привести в боевую готовность призванные резервы, а еще через две недели весь первый призыв ландвера. Не следует забывать, что в кадровых войсках числилось самое большее три призывных возраста, между тем как резерв и ландер первого призыва вместе насчитывали девять призывных возрастов; следовательно, на каждых трех солдат кадровых войск, находящихся в боевой готовности, надо было в течение четырех недель снарядить не менее семи призванных. Но вот началась Итальянская война 1859 г., а с ней и новая всеобщая мобилизация. И на этот раз материальные недостатки еще в значительной мере давали себя чувствовать, но они были гораздо менее значительны по сравнению с моральными изъянами системы, которые вскрылись только теперь, когда армия была мобилизована на более продолжительный срок. На ландвер не обращалось никакого внимания, это бесспорно; кадры его батальонов большей частью не существовали, и их еще только нужно было создавать; из наличных многие были непригодны к полевой службе. Но даже если бы все это обстояло иначе, все же оставалось фактом, что офицеры не могли не быть совершенно чуждыми для своих солдат, чуждыми именно в силу своих военных качеств, и что у большинства из них эти военные качества были слишком низки, чтобы батальоны с такими офицерами можно было с полной уверенностью посылать против испытанных войск. Если офицеры ландвера прекрасно сражались во время Датской войны, то не следует забывать, что существует большое различие между батальоном, имеющим ⁴/5 кадровых офицеров и ¹/5 офицеров ландвера, и батальоном, в котором соотношение обратное. К этому присоединился еще один решающий момент. Сразу обнаружилось то, что могли бы предвидеть заранее: хотя с ландвером можно идти в бой, именно в бой для защиты своей собственной страны, однако с ним ни при каких обстоятельствах нельзя вести наступательной войны. Ландвер до такой степени является организацией оборонительной, что идти с ним в наступление можно только лишь в результате отраженного неприятельского нашествия, как это было в 1814 и 1815 годах. Ландвер, состоящий в большинстве своем из женатых людей в возрасте от 26 до 32 лет, не позволит месяцами держать себя на границах без дела, когда из дому ежедневно прибывают письма о том, что жена и дети терпят нужду, так как пособия семьям призванных оказались в высшей степени недостаточными. К этому присоединилось еще и то, что солдаты не знали, против кого они должны сражаться: против французов или против австрийцев: ни те, ни другие в ту пору не причинили Пруссии никакого вреда. Можно ли было с такими войсками, деморализованными месяцами бездействия, идти в наступление против хорошо организованных и обладающих военным опытом армий?

Ясно, что должна была наступить перемена. Пруссия должна была при данных условиях иметь более крепкую организацию первоочередной полевой армии. Как же она создавалась?

Тридцать шесть призванных пехотных полков ландвера были задержаны на время и превращены постепенно в новые линейные полки. Мало-помалу численность кавалерии и артиллерии была также увеличена настолько, чтобы она соответствовала этому усиленному составу пехотных войск, и, наконец, крепостная артиллерия была отделена от полевой, что во всяком случае было улучшением, в особенности для Пруссии. Словом, пехота была удвоена, а кавалерия и артиллерия увеличены приблизительно в полтора раза. Для того, чтобы сохранить этот усиленный состав армии, было предложено увеличить срок службы в кадровых войсках с пяти до семи лет, три года на действительной службе (в пехоте), четыре в резерве, напротив, воинскую повинность в ландвере второго призыва сократить на четыре года и, наконец, увеличить контингент ежегодного рекрутского набора с прежних 40 000 до 63 000. Ландвер же тем временем был оставлен без всякого внимания.

Увеличение батальонов, эскадронов и батарей в установленных таким образом размерах почти в точности соответствовало увеличению населения Пруссии с 10 миллионов в 1815 до 18 миллионов в 1861 году; а так как богатство Пруссии за это время росло быстрее, чем ее население, и так как другие европейские великие державы усилили свои армии с 1815 г. в гораздо большей степени, то такое увеличение кадрового состава армии нисколько не было чрезмерным. При этом из всех тягот воинской повинности по проекту увеличивалось только пребывание в резерве для наиболее молодых возрастов, зато для старших возрастов пребывание в ландвере было вдвое облегчено, а ландвер второго призыва фактически почти совсем уничтожался, тогда как первый призыв занял теперь примерно место, отводившееся ранее второму. Однако против проекта можно было возразить следующее:

 
Всеобщая воинская повинность представляет собой такой огромный прогресс в сравнении прежними военными системами, что там, где она уже существовала, хотя бы и в несовершенном виде, она не может быть снова упразднена на длительный срок.
 

Всеобщая воинская повинность, – кстати единственный демократический институт, существующий в Пруссии, хотя бы только на бумаге, – представляет собой такой огромный прогресс в сравнении прежними военными системами, что там, где она уже существовала, хотя бы и в несовершенном виде, она не может быть снова упразднена на длительный срок. Имеется только два ясно выраженных принципа организации наших нынешних войск: либо вербовка, но она устарела и возможна только в исключительных случаях, как, например, в Англии, либо всеобщая воинская повинность. Всякие конскрипции и жеребьевки – только очень несовершенные формы последней. Основная идея прусского закона 1814 г.: каждый гражданин государства, физически к тому годный, обязан в течение тех лет, когда он способен носить оружие, лично защищать страну – эта основная идея значительно выше принципа найма заместителя, практикуемого во всех странах с конскрипционной системой, и после своего пятидесятилетнего существования эта идея, конечно, не будет принесена в жертву страстному желанию буржуазии ввести, как говорят французы, «торговлю человеческим мясом».

Но раз уж прусская военная система основана на всеобщей воинской повинности без заместительства, то она может развиваться в свойственном ей духе и с успехом только при условии, если все больше будет осуществляться ее основной принцип…

После всего вышеизложенного спрашивается: были ли приемлемы основные черты плана реорганизации для палаты депутатов, стоящей на прусской точке зрения? Мы отвечаем, исходя из военных и политических соображений: увеличение кадров в том виде, как это было проведено, усиление армии мирного времени до 180 000–200 000 человек, превращение ландвера первого призыва в крупный армейский резерв, или во второочередную полевую армию, или же в крепостные гарнизоны было приемлемо при условии, что будет строго проводиться всеобщая воинская повинность, что законодательным порядком будет установлен двухгодичный срок пребывания на действительной службе, трехгодичный в резерве и пребывание до 36-летнего возраста в ландвере и что будут восстановлены кадры ландвера первого призыва. Можно ли было добиться осуществления этих условий? Лишь немногие из тех, кто следил за дебатами, станут отрицать, что при «новой эре», а, пожалуй, даже и позднее это было возможно.

Как же вела себя буржуазная оппозиция?