Текст книги "Звездная пыль"

– Ну вот и славно, – прогудел боцман. Неторопливо, не оглядываясь, Питер подошел к открытому зеву шлюпочного люка.

Басаврюк украдкой сунул ему в карман объемистую бутылку.

На руке его застегнули браслет с цепочкой, на которой болтался маленький чемоданчик (в нем был его приговор и все прочие документы), и решительно, хотя и не грубо, втолкнули в старую посудину, задраив за его спиной люк.

Из-за тонкой металлопластиковой стенки до Питера донесся торопливый грохот башмаков и лязг ворот шлюза. Затем замычал вакуум-насос, его звуки с каждой секундой становились всё глуше. Вот звук пропал, только мелкая дрожь пола еще продолжалась некоторое время. Потом удар катапульты бросил его на спинку кресла. Он отправился в свое последнее путешествие.

Нейтральный космос, примерно тридцать парсеков от района сброса шлюпки Питера. Временная сводная военно-полицейская эскадра. Крейсер «Муслим Магомаев» ВКФ Бакинской республики

Амир-аль-надир пятого ранга Султанбек Рза-оглы Маджидов, командующий непонятным образованием под названием «Временная сводная военно-полицейская эскадра», раздраженно мерил шагами кают-компанию своего крейсера. В вышеупомянутом статусе он пребывал последние часы. Вскоре эскадре предстояло быть распущенной за полной неспособностью выполнить поставленную задачу, а кораблям – разлететься кто куда.

Три месяца напряженного патрулирования в нейтральном космосе, бдения в засадах на перекрестках межзвездных трасс, бессонных вахт, когда перегревались сканеры и радары, – и всё впустую.

Пират вновь как в пустоту канул.

Впрочем, с самого начала Маджидов не возлагал особых надежд и на эскадру, и вообще – на всю затею. Дело было неважно задумано и еще хуже организовано.

Сперва почти три недели корабли собирались в точке старта – одной из захолустных баз, где (что выяснилось, как водится, в последний момент) не оказалось в достатке ни топлива, ни запасов. Затем начались долгие споры: кому командовать? Прежде согласованные и пересогласованные кандидатуры отвергались, из-за чего выход на позиции откладывался трижды. Последний раз это случилось, когда к ним внезапно присоединились два допотопных космических охотника: один – с Буркина-Буркина Фассо, а второй – из королевства Джуманджи. Из каких соображений спонсировавшие затею правители Среднего Запада и Икарийской Конфедерации привлекли их к делу, ведает, должно быть, один Аллах. Может быть, потому, что давно привыкли всё делать чужими руками.

И первое, что сделали новички, – потребовали замены командовавшего тогда эскадрой контр-адмирала Зигмунда Сигурдсона – на том основании, что он представитель белого меньшинства.

Не став спорить с нахальными африканцами, межправительственная комиссия по борьбе с пиратством (учрежденная по большому счету из-за одного «Звездного черепа») назначила командующим его, Маджидова. Но и на этом проблемы не кончились…

Одним словом, к моменту долгожданного старта о планах и предполагаемых маршрутах поисков знал не только последний матрос эскадры, но и любой уборщик на базе, и даже – Иблис их побери! – любой из полусотни прибывших освещать мероприятие журналюг.

Да еще половина их увязалась вместе с эскадрой.

Результат получился вполне ожидаемый: даже следов корсара вояки и копы не обнаружили, зато еще два корабля были ограблены совсем в другом районе космоса.

И вот они возвращаются ни с чем.

«Звездный череп» останется неуловимым еще полгода как минимум, пока штатские не раскачаются собрать новую эскадру.

Если только он случайно не столкнется с патрульным крейсером или фрегатом (а ишаки на нем, что ли, сидят – лезть в районы патрулирования?). Или не обнаглеет настолько, чтобы напасть на охраняемую планету.

Впрочем, была еще одна возможность – слабая и почти невероятная. Хотя ребятам из Космопола случалось уже не раз выигрывать в почти безнадежных ситуациях. Да, только на Михайлова и его команду оставалось сейчас надеяться…

…С новостной строки Галанета

…В приграничных районах Темной Лиги наблюдается повышенная активность военно-космических сил. Несколько крупных эскадр проводят одновременные маневры. Наблюдатели невольно задаются вопросом: не свидетельствует ли подобное поведение об агрессивных замыслах, исподволь лелеемых руководством Лиги?…

…В центральном районе Нью-Парижа – столицы Французской космической федерации произошла массовая драка между представителями темнокожей и арабской общин – двух основных этнических групп федерации. По оценкам полиции, в ней приняло участие до 190 000 человек. Разграблен целый ряд банков, казино, супермаркетов, нанесен большой материальный ущерб городскому хозяйству. Пожарные до сих пор безуспешно пытаются погасить огонь, охвативший двухсотэтажный небоскреб Нью-Парижского делового центра. Уничтожено и повреждено большое количество автомобилей и глайдеров. Пострадало немало представителей белого меньшинства. Число убитых и раненых уточняется. Мэр Нью-Парижа господин Ахмед Абу Али-Мухаммед Хасан Акбар Хаттаб Исмаил-бей заявил…

Криминальная хроника. Европейский союз, Новая Швабия. Дерзкий побег из тюрьмы города Гамбургера: сообщники членов банды угонщиков, ожидавших суда в городской тюрьме, похитили из гаражей одной из планетарных частей бундесвера танк и с его помощью проломили стены тюрьмы.

За 18 часов пребывания на свободе они несколько раз брали по дороге заложников, удачно ограбили банк, совершили нападение на секцию восточных единоборств и школу полиции и сбили два патрульных глайдера. Только поднятому по тревоге бронетанковому дивизиону сил планетарной обороны удалось остановить беглецов. После задержания полицейские эксперты были поставлены в тупик: в крови самого трезвого из преступников содержание алкоголя соответствовало двум литрам недавно выпитого крепкого шнапса. Как в таком состоянии эти люди управляли сверхсложной боевой техникой – остается загадкой.

Свенска. Полицией города Упсала арестован владелец кхитайского ресторанчика, поставлявший восточным закусочным кошачье и собачье мясо. Местные жители снабжали его кошками и собаками всего по двадцать-тридцать крон за штуку. Перед убийством животных еще особым образом били в течение нескольких дней, чтобы мясо легче отставало от костей и было мягче и вкуснее. Как выяснило следствие, местные жители не только знали о печальной судьбе, уготованной несчастным домашним любимцам, но и частенько обращались к ресторатору за инструкциями, а затем точно так же избивали своих коров и свиней. Некоторые из подвергавшихся подобной экзекуции животных живы до сих пор и будут представлены в качестве вещественных доказательств на судебном процессе. Это дело обещает стать очень громким и, возможно, затмит недавнее дело о жестоком убийстве хомяка капитаном звездолета…

Экономические новости: по информации из деловых кругов Халифата, на крупнейших рабских рынках этой страны уже в течение месяца отмечено некоторое падение цен. Ряд наблюдателей связывает это с ростом пиратства и ослаблением борьбы цивилизованного сообщества с контрабандой.

…Из светской хроники: скандал, связанный с нескромной (самое мягкое выражение) выходкой наследной принцессы Амазонийской монархии – Милисенты, продолжает оставаться в центре внимания многих СМИ.

Амазония лишний раз подтвердила репутацию страны с несколько специфическими взглядами на отношения полов и на общественную мораль.

Надеемся лишь, что подобные настроения не станут преобладающими в масштабах Ойкумены – в противном случае, закат цивилизации не за горами…

3. Амазонки и другие

Ее великолепное величество Ипполита XII, императрица всея Амазонии, пребывала в весьма и весьма невеселом расположении духа.

И тому были серьезные причины. Нет, ну экономический кризис, разразившийся на двух из двухсот с чем-то планет империи женщин-воительниц, пограничный конфликт с Дзинтари и очередные мелкие безобразия, творимые кое-где поднимающей голову Лигой за равные права (тьфу, противные маскулинисты!), – это еще так-сяк. Но вот всё остальное…

Сейчас ей предстояло решить три человеческие судьбы, причем судьбы людей, ей не чужих.

Во-первых, требовалось примерно наказать охранницу гарема, уличенную в том, что, подделав ключ для пояса целомудрия, полагающегося персоналу всякого уважающего себя сераля, она нагло пользовалась мужьями Ипполиты.

Каждую из охранниц императрица знала в лицо, у многих даже бывала на днях рождения и свадьбах, некоторые служили во дворце семьями уже не одно поколение (именно из их числа была провинившаяся девица), и подобный поступок довольно сильно задел Ипполиту.

Что, интересно, делать с охранницей – дать ей сто плетей или ограничиться разжалованием с запретом содержать гарем сроком на три года? «При моей бабке эту распутницу, пожалуй, могли и на кол посадить, а теперь даже в тюрьму не посадишь!» – с неудовольствием подумала владычица Амазонии.

Задумчиво она пробежала глазами бланк распоряжения с проставленным именем и фамилией девицы. Что туда вписать – плети или просто увольнение и разжалование?

Во-вторых, ей нужно было разобраться с уличенной в крупной контрабанде генералом тыловой службы Иолантой де Сент-Люсия. Всё бы ничего, но Иоланта была ее старой подругой – еще по Особой эскадре. Причем де Сент-Люсия были семейством богатым, и генерал вовсе не умирала с голоду. (Список предметов роскоши, которые она купила на вырученные от незаконной торговли деньги, занимал три страницы распечатки.)

Скверно: если она спустит дело на тормозах, скажут, императрица покрывает старую подругу, а прижмет как следует, пойдут шептаться, что даже старую подругу не пожалела. И так и так плохо. Да, вредная у монархов работа: удивительно, почему на ней не полагается спецпитание? Куда только смотрит Амазонийская Лига охраны труда?

Но всё это, в общем, пусть и неприятно, но вполне можно пережить…

А вот в-третьих… Да, в-третьих…

Поверх груды бумаг лежало послание со Старой Земли (одной из пяти наиболее вероятных претенденток на этот статус), из дирекции лучшего в Ойкумене женского лицея, где обучалась (до недавнего времени) ее старшая дочь – принцесса Милисента.

Впрочем, подробности этого скандала были ей хорошо известны и без письма – о нем уже почти месяц трещали все информационные каналы двух десятков как минимум миров. (Каналов, к счастью, в Амазонии не принимавшихся, но содержание их передач было изложено в отчетах спецслужб.)

Теперь она имела возможность познакомиться со сведениями из первоисточника.

Как следует из послания и из публикаций, ее дочурка ни много ни мало попыталась изнасиловать директора лицея – почтенного Карло Колоддо.

Но мало того, при этом всплыло нечто такое, что затмило собой факт этих самых грубых сексуальных домогательств.

Дело в том, что почтенный Карло Колоддо, один из корифеев педагогики, в действительности оказался переодетой женщиной, долгое время скрывавшей свою сущность.

Разразившийся скандал усугубило то, что сразу после первых сообщений несколько бывших лицеисток тут же заявили о том, что состояли с ним (то есть с ней) в неподобающих отношениях, но тогда не стали поднимать шума.

Хотя директорат и уверял, что подробного служебного расследования не производилось (репутацию берегут, сволочи!), но указывалось, что имеющиеся факты скорее свидетельствуют против принцессы, чем за нее. А посему, несмотря на высокую честь, они не считают возможным дальнейшее пребывание ее высочества в их стенах.

Тем же рейсом, что прибыло это послание, заявилась и сама Милисента, теперь сидящая под замком в одном из дальних крыльев дворца. (Вначале Ипполита даже хотела сгоряча запереть ее на гауптвахте придворной кордегардии.)

Да уж, сюрприз так сюрприз.

«А в ее-то годы я была скромнее, – подумала Ипполита. – Только-только начала по чужим гаремам лазить. Правда, свой завела рано…»

Она хмыкнула. Причина, по которой ей пришлось срочно обзаводиться гаремом, и причина, вызвавшая скандал на Старой Земле, была одна и та же и звалась Милисентой.

И где теперь тот красавчик из новорусского посольства? Должно быть, стал обрюзгшим, расплывшимся чиновником, изнуренным государственными делами до полной импотенции.

Может, это в дочурке проявились гены уроженца патриархального мира?

Или правы были те, кто не одобрял того, как императрица воспитывала Милисенту?

Что есть, то есть – сама она была воспитана совсем по-другому: ее воспитывала мать точно так же, как ту воспитывала бабка, теми же «добрыми старыми методами».

Подъем в пять часов, обливание ледяной водой, завтрак из ломтя хлеба и кружки кофе, бег с препятствиями, бег с завязанными глазами, стрельба, а позже – пилотирование с загрубленным противоперегрузочным устройством. Потом зубрежка до вечера – геральдика, история самых знатных родов, история империи. Но главное – стратегия, тактика и уставы, уставы, уставы…(«Мы должны быть сильными и воинственными, дочка, ибо живем в мире извращенного патриархата».)

И не дай Богиня отступить от старых добрых обычаев хотя бы в малости!

(«Это что у тебя за тряпка? Бюст… гальтер? А, ну так бы и говорила, что лифчик. Запомни, дочка, – настоящей амазонке всякие такие лифчики за исключением противоперегрузочных без надобности – у настоящей амазонки грудь поддерживают ее мышцы!» И шелковый бюстгальтер, любовно сшитый ею украдкой, ночами, по выкройкам из тайком полученного от одной из фрейлин инопланетного журнала мод, летит в камин.)

А уж не приведи Богиня что-то сказать против («Тебе стрельба из арбалета не нравится? Что значит – зачем?? И мать моя, и бабка, и все предки ею занимались, и ты будешь! Ах, не хочешь? А ремня?»)

Даже первого любовника ей подобрала матушка, когда сочла, что «девочке уже пора», – танцовщика из императорского театра, без капли мозгов и способности понять чьи-то чувства, но зато прославившегося своей мужской силой в среде придворных дам.

…Только вспомнить, сколько труда ей стоило добиться у этих клуш из Государственного совета согласия на отправку Милисенты на учебу за границу!

И то наверняка многие согласились лишь потому, что надеялись: там, вдали от матери, принцесса спутается с каким-нибудь великосветским хлыщом, пустится во все тяжкие или устроит громкий скандал, который напрочь скомпрометирует ее… А там уж недалеко и до того, чтобы наследницей провозгласили кого-то из племянниц Ипполиты…

И вот, кажется, они своего почти дождались…

Она-то считала, что ее дочь умнее, что еще больше наберется ума, поучившись за границей! Что Милисенте не придется, как ей самой, украдкой, ночами, – не дай Богиня императрице показать свою слабость – изучать книги по политике и экономике. Что она не будет, мучительно напрягая мозги, отчаянно пытаться отыскать решение какого-нибудь вопроса, чтобы потом узнать, что он давно уже решен в других мирах.

И, быть может, благодаря всему этому даже откроет новую эру в истории империи.

А она?! Опозорила на всю Вселенную!

Главное – кто бы мог подумать? Мелисента всё время была тихой и примерной лицеисткой, показывала едва ли не лучшие результаты среди своих соучениц. Свободное время проводила чаще всего не в компаниях и увеселительных заведениях, а в библиотеке. Даже, по докладам приглядывавших за ней сотрудников, особо не интересовалась противоположным полом. Подумать только – за полтора года ни одного парня, кроме как на каникулах – уже в Амазонии. Она даже начала несколько беспокоиться за девочку… И вот на тебе!

Да, хоть ты и императрица, а проблемы с детьми такие же, как у какой-нибудь хуторянки из захолустья…

И не в радость тебе тогда ни императорская корона, ни лучший в стране гарем на четыреста мест.

Поднявшись, Ипполита подошла к окну, выходившему на Большой императорский парк. Ее взору предстал суровый, хотя и не лишенный красоты зимний пейзаж.

Низкое солнце опускалось за горы, увенчанные синими шапками снега. Замерзшие водопады блестели в закатном золоте, как яркие нити, спускающиеся с утесов.

В такую погоду недурно бы поохотиться на кабана, как предки незапамятного века, – с коня или летающего ящера, вооружившись одним копьем. Или просто пробежаться на лыжах… А ты вот вместо этого занимайся всякими безбашенными принцессами.

Вздохнув, Ипполита вернулась к столу.

Нет, Милисенту нужно примерно наказать. Девочка в конце концов должна понять, что она не кто-нибудь, а наследница престола! Пусть, как хочется надеяться, это произойдет и не скоро (тьфу-тьфу-тьфу! – постучала монархиня по подлокотнику кресла из баунтийской пальмы, – вроде в нашем роду все долгожители), но неизбежно произойдет.

Тем более что других претендентов не наблюдается и, кажется, не предвидится…

Подумав с минуту, она нашла ответ. Решено – принцессу отправят на одну из дальних баз на границе империи сроком на год.

Пребывание где-нибудь на ледяном спутнике планеты-гиганта, вдали от светской жизни и придворной роскоши, под началом какого-нибудь немудрящего вахмистра из деревни, остудит ее темперамент. За это время шум поутихнет, скандальная история подзабудется, и вообще…

О Богиня, что это еще?

В кабинете прозвучал вызов одного из закрытых каналов спецсвязи ВКФ.

«Что еще случилось?» – встревоженно думала Ипполита, подбегая к пульту, оформленному под стол древней работы.

Передача, судя по всему, шла с какого-то корабля, находящегося в районе созвездия Большой Гидры.

Нажав кнопку, императрица слегка удивилась: на экране возникло лицо какого-то мужчины, насколько она могла судить, – мужа провинциальной баронессы.

В последнее время у ее офицеров завелась дурная привычка – таскать в походы своих мужей и даже наложников, а некоторые от скуки вообще начинали чудить и обучать слабый пол кое-каким зачаткам военной профессии. Видимо, это был кто-то из таких. Но где же вызывавшая ее? Что могло случиться, чтобы ее решились побеспокоить? И, кстати, почему в рубке нет офицеров? Было похоже, что вид императрицы до глубины души поразил незадачливого мужчинку, напрочь отбив у него дар речи. Номером он, что ли, ошибся?

– Ну так что – так и будем молчать? – решила прийти на помощь онемевшему собеседнику Ипполита.

Тот, выйдя наконец из ступора, вскочил и принялся кланяться.

Поклонившись раз пять-шесть, он опустился на одно колено и начал:

– Я, с позволения вашего великолепия, поставщик двора вашего великолепия, капитан Рутгер Залазни. – Э-э, я, ваше великолепие, – было видно, что собеседник от волнения покрылся испариной, – осмелился побеспокоить вас, дабы представить перед ваши светлейшие очи… – Он запнулся, хватая ртом воздух… – Представить пред ваши светлейшие очи любопытный экземпляр…

За десять стандартных часов до этого. Район космоса АМТ-37187347, ничейная территория.

…Питер сделал еще один глоток, смахнул уже привычные слезы, переждал обжигающую волну, прокатившуюся от горла к желудку, потерпел, еле сдерживая стон, пока огонь в животе погаснет. В бутылке оставалось еще немногим более трети, и это не могло не вызывать у него тоску. Пошел уже шестнадцатый час его пребывания в этой необычной камере смертников, которой совсем скоро суждено стать его склепом.

Вместо виски, на что надеялся Питер, боцман дал ему непонятный напиток, судя по запаху, перцовую настойку. Но что это была за настойка! На этикетке обозначено два десятка ингредиентов, прочесть названия которых при всём желании он был не в состоянии. Надпись выполнена мало того что на незнакомом языке, так еще какой-то непонятной азбукой, очень мало похожей на латиницу, не говоря уже о резких штрихах общего языка.

Пить это без закуски было практически невозможно.

Да что там – как это вообще можно пить?! Одно слово – продукция варварского мира!

Начав пить около часу назад, он стремился подгадать так, чтобы к моменту, когда кислород в шлюпке кончится, начисто отрубиться и покинуть этот грешный мир незаметно для себя.

Но пока опьянеть настолько не удалось.

Наоборот, приступы мутного полузабытья сменялись периодами отменной ясности мысли, один из которых он переживал как раз сейчас.

Невеселая обстановка располагала к воспоминаниям, тем более что момент наступил самый подходящий: с одной стороны, перед концом вроде бы полагается вспоминать прожитую жизнь, а с другой – случая ведь больше и не представится. По крайней мере в этом мире.

Он посмотрел на контрольную панель.

Энергии в аккумуляторах хватит ровно на сутки, как и всего остального, но химический термоэлемент будет вырабатывать тепло еще неделю (тут господа с «Буревестника» малость лопухнулись), так что его труп, прежде чем замерзнуть, изрядно разложится. Неприятное, должно быть, ожидает зрелище тех, кто через тысячелетия наткнется на эту шлюпку… Как, должно быть, будут они охать и возмущаться дикими нравами предков!

…А ведь, если подумать, сюда, в эту шлюпку, он попал совершенно случайно!

В тот рейс, в котором Питер купил Князя Мышкина, должен был лететь Уриэль Харрон, но тот заболел, и фирма сунула на «Туш-Кан» его.

Тогда они заглянули на планету Новый Петербург – нищую, отсталую, терзаемую уже который век непрерывными переворотами и реформами, изнемогавшую в борьбе за демократию и права человека (о сути которых, кажется, там уже давно успели благополучно позабыть).

Когда-то это государство занимало целое созвездие, а ныне состояло лишь из одной-единственной планеты: все другие, включая планеты ее собственной солнечной системы и даже обе ее луны, уже давно отделились.

Экономика начисто рухнула невесть сколько местных лет назад, ни науки, ни образования, ни культуры не было, и почти единственное, что экспортировал Новый Петербург, – дешевая рабочая сила. За ней, собственно, они и прилетели.

Выйдя из ворот грязного и обшарпанного новопетербургского космопорта, они оказались в настоящей клоаке.

Перед ними лежала огромная барахолка, уютно расположившаяся среди развалин старого монтажно-испытательного космического комплекса, в свое время (тогда планета называлась как-то по-другому) равного которому не было в населенных людьми мирах.

Торговали тут всем – от настоящих и поддельных драгоценностей (в соотношении эдак один к десяти) до оружия. Включая, между прочим, и пушки для крейсеров – широко распахнутыми глазами Питер уставился на огромное, серебрящееся ультраграфитом тело большого протонного излучателя, водруженного на ржавый трейлер, окруженный десятком людей в армейском камуфляже.

В изобилии бродившие тут размалеванные девицы и женщины при виде иностранцев начали посылать им воздушные поцелуи и призывно трясти бюстом. Некоторые, особенно бесстыжие, даже задирали несвежие блузки и футболки, наглядно демонстрируя свои столь же несвежие прелести.

На взгляд Питера, добрая половина этих дамочек вполне могла бы вызвать ужас у стандартного сексуального маньяка, а у обычного человека – стойкую психогенную импотенцию.

Но едва ли не больше всего поразили Питера местные стражи порядка – вальяжные, гладкие и румяные, ходившие, сыто переваливаясь, облаченные в серую, хорошо пошитую форму и вооруженные, кроме жутко дорогих импульсных автоматов, еше и длинными дубинками. Ни дать ни взять – откормленные голуби где-нибудь на площади в богатой и благостной Новой Швейцарии или Объединенном Сенегале.

При этом в десяти шагах от них могли чистить карманы зазевавшегося бедолаги или трясти продавцов мордастые широкоплечие типы явно криминальной внешности, но стражи словно и не видели этого, даже если смотрели в ту сторону.

И еще – тут было необычайно много нищих, если можно так выразиться – на любой вкус.

– Па-амагите, люди добрие!! – верещала какая-то закутанная в рубище баба средних лет, дико коверкая общегалактический. – Самы мы не мэстные, люды-беженцы, наш звездолет подбили террористы, живем тут в космовокзале, двадцать семей…

– Господа, подайте на пропитание бывшему члену Государственной думы 799 созыва! Помогите, я не ел четыре дня, – надрывался худой благообразный тип с козлиной бородкой в лохмотьях, когда-то бывших дорогим костюмом.

Оглушенные всем увиденным, матросы поспешили обратно, и уже у самых дверей к Питеру подскочил вынырнувший из толпы старик в потрепанном капролановом армяке.

Он протянул ему корявую ладонь, на которой сидел маленький зверек с длинным мехом. На Питера уставилась пара крошечных бусинок-глаз.

– А вот, барин, купи хомячка! – предложил дед. – Забавная скотинка! Детям твоим на радость, себе на увеселение!

– У меня еще нет детей, – невпопад ответил мусорщик.

– Ну так будут, – невозмутимо ответил тот и улыбнулся, хотя глаза его были не очень веселые. – Купи, барин, – не прогадаешь, – повторил старик. – А то есть нечего, хоть самому этого оглоеда толстошерстого на похлебку пускай! – Он грубовато пощекотал испуганно сжавшегося хомячка. – Пенсию уже десятый год задерживают…

Питеру стало жалко и зверька, и аборигена – они же не виноваты, что живут в этом сумасшедшем мире. И он вытащил из кармана несколько монет, выигранных им за полчаса до этого на кхитайском бильярде, протянул старцу и получил взамен теплый дрожащий комочек.

…Он так и не понял, когда и как произошел этот переход – вот он предавался воспоминаниям в шлюпке, в тесной пластметаллической скорлупке, которая вскоре станет его склепом, и вот уже вокруг него ставшие почти родными стены камеры на «Буревестнике».

«Это что же, выходит, всё мне приснилось и меня еще не казнили?» – недоуменно произнес Питер про себя. Особой радости он при этом не испытал – выходит, всё предстоит пережить заново?

Подумал, да так и замер, словно окаменев.

В левом углу его узилища стоял, прикованный к стене за руки и за ноги, не кто иной, как Эммануил Барбекю.

– Эй, – после довольно долгой паузы отважился наконец спросить Питер. – Ты что тут делаешь? – Он решил, что после всего случившегося «выкать» своему бывшему кэпу как-то не с руки. – Тебя же вообще… – Он запнулся, не зная, что сказать.

Тело капитана «Туш-Кана» было кремировано, а прах, по обычаю космонавтов, развеян с орбитального челнока.

И тут жуткая в своей ясности мысль пришла в голову Питеру.

«Уже???!!»

– Э-э, где мы? – И добавил, словно извиняясь: – Не подскажешь?

– Неужели не ясно? – произнес, запинаясь, капитан, подтверждая самые худшие подозрения своего бывшего подчиненного. – Мы с тобой в Преисподней! Ты тут за то, что убил меня, а я – за то, что убил твоего хомяка. Как его там – Царь Борис?

– А где?… – недоуменно спросил О'Хара.

– Что?

– Ну, котлы там, адский огонь… Чем тут наказывают?

– Про т-твое наказание я н-не знаю, а мое в-вот там, – заплетающимся от непонятного ужаса языком ответил капитан, указывая в угол. Питер перевел взгляд туда и оторопел.

В углу сидел откормленный, увеличившийся раз в пятьдесят по сравнению со временами, когда был жив, Князь Мышкин, которого за минуту до того там не было. Но как же теперь изменился его четвероногий друг! Хомяк плотоядно скалился, поглядывая горящими красными глазами на трясущегося от страха Барбекю, и точил длиннейшие и острые когти о стены каюты. После каждого движения на стене оставались глубокие борозды, а уши раздирал громкий скрежет. От зверя исходило басовитое гудение, с усов слетали лиловые искры.

Вот он хищно обнажил длинные клыки и неторопливо направился в сторону Барбекю. При каждом шаге слышался металлический лязг когтей, а палуба чуть вздрагивала под тяжестью его лап…

…Питер очнулся ото сна. Скрежет при этом вовсе не исчез, а продолжился, даже стал громче.

Через секунду Питер понял, что звуки эти доносятся с противоположной стороны обшивки, словно бы кто-то огромными когтями царапает борт шлюпки. Как будто пытаясь добраться до него с некими очень нехорошими, возможно, даже сугубо гастрономическими целями.

На секунду Питеру стало страшновато: он вспомнил все те таинственные и жуткие истории, что между вахтами рассказывали в матросских кубриках. Все эти байки о Черном Звездолетчике, о Скелете Брошенного Механика, о Проклятых Десантниках с Летучего Гондурасца, и самую страшную – о Космогрызе Неумолимом.

Затем он невесело усмехнулся, бросив взгляд на таймер над люком, показывавший двадцать часов с минутами.

Если какой-то из этих персонажей явился сейчас по его душу и тело, то так даже лучше: вместо мучительной смерти от удушья его ждет подобная же участь, но только всё закончится в полминуты

Внезапно что-то рвануло шлюпку так, что Питера швырнуло обратно в кресло, а затем тяжесть навалилась на его отвыкшее от гравитации тело.

И в тот же миг космический мрак за иллюминатором сменился светом – тускловатым и, несомненно, рукотворным.

И только тут Питер сообразил, в чем дело, и хлопнул себя по лбу отяжелевшей ладонью! Вот, млин! Боцманская перцовка совсем, видать, отшибла ему мозги!

Его шлюпку просто зацепил случайно оказавшийся поблизости корабль.

Спасен! А он-то принял скрежет манипулятора за царапанье когтей!

Но кто это? Неужели на «Буревестник» всё-таки пришло помилование и они вернулись за ним? Или его спасли защитники животных – в письмах они не раз обещали устроить ему побег? Впрочем, это он скоро узнает.

И на радостях Питер залпом опрокинул себе в глотку остатки боцманской перцовки…

Незадолго перед этим. Там же

Капитан «Искателя» Рутгер Залазни с легким раздражением изучал показания приборов.

И в этот раз – ничего. Ни обломков хоть какой завалящей шхуны, ни астероида с рудными жилами. Нет, в этом рейсе ему определенно не везло!

Понятное дело, космический мусорщик – это звучит не гордо. Во всяком случае, не так гордо, как скажем, косморазведчик. Но ведь и мусорщики тоже нужны, ибо род людской производит на каждую полезную вещь адекватное количество мусора. Но везение по нынешним временам необходимо даже мусорщикам.

А вот его-то пока и нет.

Хотя и корабль у него лучше, чем даже у заносчивых спасателей военно-космических сил, и команда подобралась хоть куда.

Джамалетдин Квазиханов – непревзойденный повар и оператор систем регенерации и жизнеобеспечения.

Антонио Айсбер – рыжебородый флегматичный тип с толстым пивным животом, что не мешало ему быть великолепным оператором систем поиска и ловцом метеоритов.

Джим Кроу – штурман экстра-класса и, кроме этого, знаток астероидной планетологии, безошибочно умеющий выделять среди множества космических глыб перспективные с точки зрения полезных ископаемых. Плюс ко всему он был неплохим специалистом в области космической археологии, способным буквально с ходу определить, к какому периоду относится та или иная древняя штуковина, обнаруженная ими. (А главное – сколько можно выручить за нее.)

Ольгерд Ольмер – человек непонятно из какого мира, но толковый двигателист и по совместительству – фельдшер.

Ким Сун Дук, или просто Сун Дук, – умный и толковый пилот с Пхеньянско-Сеульской Демократической Чучхэи (за тот год, пока пилот служит у него, Залазни так и не расспросил его толком, где это находится).