Текст книги "Персональные помощники руководителя"

Коновницын Петр Петрович

Помощник великого полководца Кутузова Михаила Илларионовича

Первое знакомство Петра Петровича Коновницына, бывшим к тому времени уже боевым генералом с Кутузовым состоялосьв решающие дни Бородинского сражения. В непрерывной череде сражений Отечественной войны отважный генерал обратил на себя внимание великого полководца. Помимо своих боевых качеств Коновницын отличался искренней заботой о простых солдатах, их достойном обеспечении всем необходимым и уважительном отношении. В этих своих человеческих качествах они были схожи с Кутузовым. Их совместная служба продолжалась недолго, всего несколько лет Отечественной войны и немного позже, зато какие это были годы! Решалась судьба России, и эти люди были вершителями судеб не только России, но и Европы. Подметив отличительные черты характера Коновницына, Кутузов назначил его дежурным генералом, на плечи которого лег огромный груз организационной работы в армии. Снабжение, боеприпасы и продовольствие, фураж и медикаменты, обмундирование и транспорт, «дипломатическое» решение вопросов с местным населением и многое, многое другое, от чего он избавил своего главнокомандующего для пользы дела, так как Кутузову не всегда хватало деликатного терпения в спорных ситуациях. О конфликтах между собой истории ничего неизвестно, да и какие личные конфликты могут быть между двумя русскими дворянами, когда решается судьба Отчизны! А вот теплые дружеские отношения связывали их всю оставшуюся жизнь.

Граф Петр Петрович Коновницын происходил из старинного русского дворянского рода. Отец его был Санкт-Петербургским губернатором и записал его на шестом году от рождения кадетом в Артиллерийский и Инженерный корпус, продолжая, однако, воспитание дома. На десятом году жизни Коновницын был определен курьером в лейб-гвардии Семеновский полк, а с 1 января 1785 года, в возрасте 21 года, начал действительную службу в чине прапорщика.

Война со Швецией 1788–1790 годов была его первым военным поприщем. По возвращении из Финляндии он был произведен в подпоручики и назначен полковым адъютантом. Мирные служебные занятия, рассеянность и удовольствия шумной, блестящей столицы не удовлетворяли сердца юноши, грезившего желанием битвы. Тогда продолжалась еще вторая война с Оттоманскою Портою, и Коновницын одолевал своего отца просьбами о дозволении перейти в действовавшую армию против турок. Отец долго сопротивлялся, но в конце концов уступил желаниям сына. В июне 1791 года Потемкин перевел юного Коновницына премьер-майором в армию, а через два месяца произвел его в подполковники с назначением своим генеральс-адъютантом от Черноморского флота. По прибытию Коновницына в армию военных действий не происходило. Вскоре умер Потемкин и был заключен Ясский мир. После подписания мира Коновницын перешел в армию, назначенную действовать в Польше, командиром Старооскольского мушкетерского полка. Первым отличием его было разоружение польского Ланцкоронского полка при Баре, за что был он награжден чином полковника, а за отличия в боях под Хельмом и Слонимом – орденом Святого Георгия 4-й степени. В сентябре 1797 года Коновницын был произведен в генерал-майоры и назначен шефом Киевского гренадерского полка, а 12 марта следующего года – шефом Углицкого полка, но 2 ноября того же года он был отставлен от службы и поселился в небольшом своем имении в Гдовском уезде, где в уединении провел восемь лет, посвятив их образованию. Коновницын читал множество книг по всем отраслям человеческих знаний, переводил, делал выписки, рисовал военные чертежи, излагал мысли свои на бумаги. Он так сроднился с сельской жизнью и наукой, что уже считал свою военную службу законченной. Неожиданно для него вышел манифест императора Александра, обнародованный 30 ноября 1806 года, о составлении временного Земского войска. Коновницын явился в столицу, и по желанию С. – Петербургского дворянства принял командование Земским войском Петербургской губернии, быстро наладил дела, и отправил в армию несколько батальонов. За свой неутомимый труд был награжден орденом Святой Анны 1-й степени, и император изъявил желание, чтобы Коновницын поступил в действительную службу. Приказом от 25 ноября он был назначен в свиту императора по квартирмейстерской части. С той поры началось особое благоволение, каким Александр I всегда удостаивал Коновницына. В январе 1808 года он был назначен дежурным генералом армии, которая под начальством графа Буксгевдена должна была занять Шведскую Финляндию. Звание дежурного генерала было тогда чрезвычайно важно, составляя сосредоточие всех частей армейского управления, артиллерийского, инженерного, строевого, комиссариатского, провиантского и генерального штаба. В этом непростом звании Коновницын вполне оправдал доверие государя. Русские войска вступили в Шведскую Финляндию 9 февраля 1808 года, и, действуя в сильные холода, ни в чем не нуждались. Стараниями Коновницына они всегда были обеспечены продовольствием, теплой одеждой, снаряжением, отеческой заботой раненых в госпиталях. Коновницын непосредственно участвовал и в военных действиях – при покорении крепости Свартгольма и потом при бомбардировании Свеаборга. Получив ключи от Свартгольма и Свеаборга, император Александр наградил Коновницына чином генерал-лейтенанта и табакеркой с алмазами и своим вензелевым именем. Падение Свеаборга не поколебало решимости шведского короля Густава Адольфа – он упорно оборонял Финляндию и весной 1809 года производил высадки десантов на финляндские берега. Коновницын руководил отражением первого шведского десанта, высаженного на берег при Лемо, в 32 верстах от Або, а 22 июля даже участвовал в морском сражении, не допустив высадку десанта на остров Рунсало.

Наградой Коновницына за эти бои был Георгиевский крест 3-го класса. По окончании войны он был назначен командиром 3-й пехотной дивизии и шефом Черниговского мушкетерского полка. В 1810–1811 годах, по случаю разрыва отношений с Англией, Коновницыну поручено было охранять берега Балтийского моря, от Полангена до Гапсаля (Паланга и Хаапсалу).

Первая встреча Коновницына с неприятелями в Отечественную войну была 14 июля при Островно, когда главнокомандующий 1-й армией Барклай-де-Толли остановился у Витебска, надеясь соединиться здесь со 2-й армией князя Багратиона, до прибытия которого надо было как можно дольше сдерживать натиск Наполеона, двигавшегося от Бешенковичей к Островно. Навстречу Наполеону был послан корпус графа Остермана, который, отчаянно сражаясь, за целый день не отступил ни на шаг. На другой день Коновницыну было приказано сменить утомленные боем войска. Коновницын стал при деревне Какувачино, в 8 верстах от Островно, и на следующее утро неприятельская пехота атаковала его авангард. Отстреливаясь, наши части начали отступать на занятую Коновницыным позицию. Вскоре к французам подоспели свежие силы, которые возглавил сам Наполеон, а на помощь русским подошли кавалерийский корпус Уварова и 1-я гренадерская дивизия Тучкова, который, как старший, принял начальство над всеми войсками. К ночи наши войска отступили к Витебску, выполнив данное им приказание удерживать Наполеона сколько возможно дольше. В августе, когда вся громада наполеоновских сил атаковала Смоленск, Дохтуров поручил Коновницыну оборону Малаховских ворот, куда обращен был главный напор неприятельской армии.

До какой степени свирепствовал здесь убийственный огонь, можно заключить из того факта, что понадобилось четыре раза менять все четыре орудия, защищавшие Малаховские ворота, едва успевали подвозить пушки – лошади и прислуга погибали в неравном бою, орудия разбивались. Пулей Коновницына ранило в руку, но он не оставлял сражения. Когда решено было оставить Смоленска, ночью на 6 августа Коновницын командовал арьергардом и вышел из города последним, всячески стараясь помогать людям, покидавшим родное пепелище. Он раздавал им деньги; стариков и детей сажал на пушки, ко всем находил слова утешения. Утром 6 августа, видя наше отступление, французы переправились через Днепр вброд у моста, оттеснили наших стрелков, заняли предместье и начали выступать из него на равнину по Пореченской дороге. Коновницыну поручено было выбить противника из предместья, и он, взяв егерскую бригаду князя Шаховского и отряд барона Корфа, как лев устремился вперед, атаковал французов и втоптал их в Днепр. На другой день произошло сражение при Лубине, где решительность Павла Алексеевича Тучкова спасла Русскую армию от разгромного положения. Когда Тучков геройски выдерживал нападения превосходящего в числе неприятеля уже около четырех часов, ему пришел на помощь Коновницын со своей дивизией. Французы яростно атаковали, но не могли сломить их. Самое упорное сражение продолжалось здесь весь день до позднего вечера, и неприятель не подвинулся ни на шаг вперед.

В августе Коновницын был назначен начальником главного арьергарда отступавших русских армий, и с 17 до 23 августа, день вступления Кутузова в Бородинскую позицию, был в беспрерывном огне, ежедневно выдерживая упорные нападения Мюрата. Тогдашние арьергардные дела его можно смело сравнить по количеству сражавшихся войск с генеральными битвами войн XVIII столетия. В день Бородинской битвы 3-я дивизия Коновницына в составе с корпуса Тучкова, стояла на Старой Смоленской дороге во второй линии крайнего левого крыла. В 7 часов утра князь Багратион, видя большие силы неприятеля, устремленные против него, послал за дивизией Коновницына и просил Кутузова о подкреплении. Дивизия Коновницына подошла в тот самый момент, когда неприятель овладел нашими укреплениями, и не дала ему там утвердиться. Презирая всю жестокость неприятельского огня, – докладывал потом Коновницын, – «полки пошли на штыки, опрокинули французов, привели в крайнее замешательство их колонны, заняв высоту, с самого начала сражения упорно защищаемую». Однако Наполеон приготовил новую, сильнейшую атаку. Под защитою 100 орудий густые колонны пехоты и конницы ринулись на Багратиона. Видя невозможность остановить их пушечным и ружейным огнем, все наши колонны левого крыла двинулись в штыки. Произошло небывалое в летописях военной истории побоище. В эту торжественно-грозную минуту был ранен Багратион. Он был увезен с поля сражения, сдав Коновницыну командование над 2-й армией. Коновницын послал просить Раевского, как старшего, принять начальство. Раевский отвечал, что ему не может отлучиться со своего места, пока не отобьет итальянского вице-короля, и просил Коновницына действовать по обстановке. Видя невозможность устоять против превосходящих неприятельских сил, Коновницын отвел войска за Семеновский овраг, занял ближайшие высоты, взвез на них батареи и удерживал французов. Тогда на левое крыло наших позиций приехал Дохтуров, назначенный Кутузовым занять место Багратиона. Он одобрил сделанные Коновницыным распоряжения. Заметив отступление нашего левого крыла, Наполеон приказал Мюрату атаковать его конными дивизиями Нансути и Латур-Мобура и отрезать Дохтурова от русских войск, стоявших на Старой Смоленской дороге. Под огнем наших батарей, французская конница стойко продиралась вперед и потом понеслась во весь опор на лейб-гвардии полки Измайловский и Литовский. Подпустив на ближайший выстрел, гвардейцы встретили ее жестоким батальным огнем и обратили назад. Явились конные французские гренадеры, ударили на Измайловский полк – и вновь были отбиты. Во время этих атак Коновницын находился в каре Измайловского полка. Он был контужен ядром в левую руку и потом в поясницу. Ядро так близко пролетело мимо, что разорвало его мундир пополам. На другой день после Бородинского сражения Кутузов поручил Коновницыну командование 3-м пехотным корпусом вместо смертельно раненного Николая Алексеевича Тучкова. После оставления Москвы, скрывая от Наполеона свое передвижения к Тарутину в течение двенадцати дней, Кутузов, прежде всего, старался привести в порядок армию, сохраненную в тысячеверстном отступлением от Немана до Москвы и многочисленными выдержанными на пути сражениями. Кутузов из-за нехватки времени просто физически не мог заниматься всеми подробностями устройства войск. Для этого важнейшего дела был ему необходим опытный помощник, и выбор Кутузова пал на Коновницына. Приказом от 6 сентября тот был назначен дежурным генералом. С сей минуты до окончания Отечественной войны неразлучный с Кутузовым Коновницын был его правой рукой. Все повеления Кутузова были объявляемы Коновницыным, и через него представлялись фельдмаршалу донесения военных и гражданских властей. При исполнении своей многосложной обязанности Коновницын не знал покоя и усталости, спал не более трех часов в сутки, и то в неопределенное время. До какой степени оправдан был им выбор Кутузова, доказал он в первые три недели после своего назначения в дежурные генералы – тем блистательным состоянием, в коем находилась Русская армия при выступлении ее из Тарутинского лагеря. Это, однако, не означало, что генерал совсем оставил свое боевое поприще. Через четыре дня после Тарутинского сражения, узнав о появлении больших неприятельских сил на Новой Калужской дороге, Кутузов хотел удостовериться о причине прибытия их туда и, если можно, разбить их. Коновницын убедительно упрашивал Кутузова возложить на него поручение. Сначала Кутузов согласился, но затем передумал и уговорил Коновницына оставаться в главном лагере, утверждая, что присутствие его здесь необходимо. Вместо него послан был на Новую Калужскую дорогу Дохтуров. Спустя два дня Кутузов удовлетворил пламенное желание Коновницына сразиться с ненавистными ему французами.

При подходе к Малоярославцу, где части Дохтурова уже сцепились с корпусом Итальянского вице-короля, Кутузов все-таки дал поручение Коновницыну очистить город.

Коновницын взял бывшую свою 3-ю дивизию, повел ее в Малоярославец и вместе со сражавшимися там русскими войсками оттеснил французов до моста. Когда после Малоярославецкого сражения началось отступление Наполеона, Кутузов повел Русскую армию параллельно с французской. Коновницыну предстояли новые труды по хозяйственному управлению войсками и снабжению их всем нужным в быстром следовании. При этом еще Коновницын сумел принять участие в сражениях под Вязьмой и при Красном, распоряжаясь там от имени фельдмаршала. Здесь были последние боевые подвиги Коновницына в Отечественную войну, ибо после битвы под Красным главная Русская армия не участвовала в сражениях. Следуя за бежавшими французами, Кутузов в одних санях с Коновницыным въехал в Вильно. Торжественно встреченный в замке депутатами всех сословий города, Кутузов, только что вступив в комнату, обнял Коновницына. Коновницын уже был награжден за Смоленское и Лубинское сражения орденом Святого Владимира 2-й степени; за Бородино – золотою шпагою с алмазами и надписью «За храбрость»; за Вязьму и Красный – Александровскою лентою. Его ожидали высшие награды. По прибытии в Вильно императора Александра, Кутузов испросил Коновницыну орден Святого Георгия 2-й степени, не довольствуясь тем, император назначил его генерал-адъютантом. Осыпаемый щедротами монарха, Коновницын просил еще милости – позволения ехать в Петербург и увидеться с женою и детьми. В январе 1813 года Коновницын возвратился в армию, был назначен командиром Гренадерского корпуса и вскоре ранен в битве под Люценом. Оправившись после ранения, он смог возвратиться к армии только в сентябре и во время Лейпцигского сражения находился при императоре Александре. Наградою его за этот трехдневный бой был орден Святого Владимира 1-й степени. В декабре 1815 года Коновницын был назначен военным министром и вскоре получил алмазные знаки ордена Св. Александра Невского. В декабре 1817 года он был произведен в генералы от инфантерии, а 25 ноября 1819 года назначен Главным директором Пажеского, 1-го, 2-го и Смоленского кадетских корпусов, Императорского военно-сиротского дома, Дворянского полка и Дворянского кавалерийского эскадрона,

Царскосельского лицея и Пансиона. После подвигов на военном поприще, пройденном им, звание Главного директора всех военно-учебных заведений было для Коновницына новым средством оказать свою деятельность и высокие качества души. Он казался созданным для этого звания. Коновницын сердцем и душою сблизился с воспитанниками, вверенными его попечению, делая упор не только на учебном образовании, но и на нравственном воспитании. Ласково принимал он воспитанников в своем семейном кругу. Отеческая заботливость его приобрела ему безграничную любовь и доверенность юных питомцев. С восторгом встречали они Коновницына, когда он являлся в классы на ученье или в залы детских игр, и каждый, кто тогда воспитывался в этих заведениях, благоговейно вспоминает о Коновницыне. В таких занятиях, неутомимый на добро и пользу, встретил Коновницын тихую кончину 28 августа 1822 года. Он погребен в Гдовском имении своем Киарове. Бесстрашный в битвах, Коновницын обладал верным военным взглядом на поле сражения. Он принадлежал к исключительному числу счастливцев, одаренных от природы теми высокими воинскими качествами, которые способны в решающие минуты битвы придать ей необходимый оборот. Никакая опасность не изменяла его хладнокровия. Обычно он являлся на битву в колпаке, с трубкою и с нагайкою в руках. Только однажды изменил он своему обычаю – под Бородином, где находился в парадном генеральском мундире. Глубоко религиозный, он возбуждал войска к мужеству голосом веры. Во время Отечественной войны, в пылу жестоких битв, обращаясь к полкам, Коновницын восклицал: "Помните, что вы сражаетесь за Пречистую Деву, за Дом Пресвятой Богородицы!

Биография:

Коновницын Петр Петрович [28.9(9.10).1764-28.8(9.9).1822, Петергоф, ныне Петродворец], русский генерал от инфантерии (1817), генерал-адъютант (1812), граф (1819). На военной службе с 1785. Во время русско-шведской войны 1808-09 дежурный генерал штаба действующей армии. В начале Отечественной войны 1812 командовал 3-й пехотной дивизией; с 16 по 23 августа, командуя арьергардом, обеспечил отход главных сил и их развертывание под Бородином. Во время Бородинского сражения после потери Семеновских флешей и ранения П. И. Багратиона временно командовал 2-й армией, организовал оборону и удержал позиции восточнее Семеновского оврага. С 6 сентября дежурный генерал штаба объединенных Западных армий. С января 1813 командовал Гренадерским корпусом, с 1814 в свите Александра I. В 1815-19 военный министр. С 1819 член Государственного совета, начальник военно-учебных заведений, главный директор Пажеского и др. кадетских корпусов и Царскосельского лицея.

Крупская Надежда Константиновна

Помощница революционера, политического деятеля, создателя большевистской партии Ленина Владимира Ильича

Надежда Константиновна Крупская (1869–1939 г.р.) – жена, друг и соратник В. И. Ленина, выдающийся деятель Коммунистической партии, организатор советского просвещения, крупнейший педагог-марксист. Внесла огромный вклад в строительство советской школы и в разработку советской педагогической теории. В практической деятельности и в педагогических трудах Н. К. Крупской воплощена ленинская программа воспитания нового человека – активного строителя социализма и коммунизма.

Надежда Крупская родилась 26 февраля (по новому стилю) 1869 года в Санкт-Петербурге в небогатой дворянской семье. Отец Константин Игнатьевич после окончания Кадетского корпуса получил должность начальника уезда в польском Гроеце, а мать Елизавета Васильевна – работала гувернанткой. Отец умер, когда Наде Крупской было 14 лет, так как отец считался «неблагонадежным» из-за связи с народниками, то пенсию за него в семье получали небольшую.

Крупская училась в Петербурге в частной гимназии княгини Оболенской, дружила с А. Тырковой-Вильямс, будущей женой П. Б. Струве. Окончила гимназию с золотой медалью, увлекалась Л. Н. Толстым, была «толстовкой». Окончив восьмой педагогический класс, Крупская получила диплом домашней наставницы и успешно преподает, готовя к экзаменам учениц гимназии княгини Оболенской. Затем училась на Бестужевских курсах. Осенью 1890 года Надя бросает престижные женские Бестужевские курсы. Она штудирует книги Маркса и Энгельса, ведет занятия в социал – демократических кружках. Специально для изучения марксизма вызубрила немецкий.

В январе 1894 года в Петербург приезжает молодой революционер Владимир Ульянов.

За спиной скромного, двадцатичетырехлетнего провинциала было, однако, немало переживаний: внезапная смерть отца, казнь старшего брата Александра, смерть от тяжелой болезни любимой сестры Ольги. Он прошел слежку за собой, арест, легкую ссылку в имение матери.

В феврале 1894 года на совещании питерских марксистов, среди прочих, Владимир знакомится с активистками – Аполлинарией Якубовой и Надеждой Крупской, и начинает ухаживать за обеими, но по воскресеньям обычно наносит визиты в семью Крупских. Согласно распространенной при советской власти версии, Владимир Ильич женился на некрасивой Надежде Константиновне, чтобы всецело посвятить свою жизнь борьбе за права пролетариев. И он не ошибся: сложно было отыскать женщину, более преданную делу революции, чем Крупская. К моменту знакомства с Лениным у Надежды уже были романы с единомышленниками по борьбе, но вождя мирового пролетариата это не очень волновало. Ленин стал часто посещать питерский дом Крупских, где все дышало уютом. Ему нравилось, что Надя молча с восхищением слушала его речи, а ее мать Елизавета Васильевна вкусно готовила.

Владимир Ильич сразу поразил Надежду Крупскую своими лидерскими задатками. Девушка попыталась заинтересовать будущего вождя – во-первых, марксистскими разговорами, которые обожал Ульянов, а во-вторых, стряпней своей матушки. Елизавета Васильевна, увидев его у себя дома, была счастлива. Она считала дочь непривлекательной и счастья в личной жизни ей не пророчила. Можно предположить, как обрадовалась она за свою Наденьку, когда увидела в своем доме приятного молодого человека из хорошей семьи! С другой стороны, став невестой Ульянова, Надя не вызвала большого восторга у его семейства: там находили, что у нее уж очень «селедочный вид». Под этим утверждением подразумевалось, прежде всего, то, что у Крупской глаза были навыкате, как у рыбы, – один из признаков обнаруженной позднее базедовой болезни, из-за которой, предполагают, Надежда Константиновна не могла иметь детей. Сам Владимир Ульянов к «селедочности» Надюши относился с юмором, присвоив невесте соответствующие партийные клички: Рыба и Минога. В 1895 году В.И. Ленин и другие руководители «Союза борьбы» были арестованы и заключены в тюрьму, а через год была арестована и Надежда Константиновна. Уже находясь в заключении, он предложил Наденьке стать его женой.

«Что ж, женой так женой», – ответила она. Будучи сосланной на три года в Уфу за свою революционную деятельность, Надя решила, что отбывать ссылку с Ульяновым будет веселее. Поэтому она попросила отправить ее в Шушенское Минусинского уезда, где уже находился жених, и, добившись разрешения полицейских чинов, вместе с матерью последовала за своим избранником.

Первое, что будущая теща сказала Ленину при встрече: «Эк вас разнесло-то!»

Действительно, Ильич в Шушенском хорошо питался, вел здоровый образ жизни: регулярно охотился, ел свою любимую сметану и прочие крестьянские лакомства. Жил будущий вождь в избе крестьянина Зырянова, но после приезда невесты стал приискивать другое жилье – с комнатой для тещи.

Заключать церковный брак Владимир Ильич и Надежда Константиновна не хотели – они были за «свободную» любовь, на венчании настояла Елизавета Васильевна, причем «по полной православной форме».

Ульянов, которому было уже двадцать восемь, и Крупская, старше его на один год, подчинились. Началась долгая бюрократическая волокита с разрешением на брак: без этого Наде с матерью нельзя было жить вместе с Ильичем. Но разрешения на свадьбу не давали без вида на жительство, который, в свою очередь, был невозможен без брака. Ленин отправлял в Минусинск и Красноярск жалобы на произвол властей, и наконец, к лету 1898 года Крупской разрешили стать его женой. Последнее слово в этом деле было за енисейским генерал-губернатором, который решил, что уж если Крупская хочет жить с Лениным в ссылке, то у нее для этого должно быть юридическое основание, а таковым может считаться лишь замужество.

Венчание происходило в местной Петропавловской церкви, на невесте были белая блузка и черная юбка, на женихе – обычный, весьма потертый коричневый костюм. Следующий свой костюм Ленин сшил только в Европе. Интересная история вышла с обручальными кольцами. В одном из последних досвадебных писем Владимир Ильич попросил невесту приобрести и привезти в Шушинское ящик с ювелирными инструментами. Дело в том, что вместе с Лениным в ссылке томился прибалтийский рабочий Энберг с женой и многочисленным малолетним потомством. Проблема пропитания семьи заставила Эрнберга освоить профессию ювелира, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Получив от жениха и невесты столь необходимый инструмент, он тут же отблагодарил молодых, расплавив два медных пятака и сделав из них обручальные кольца. Свидетелями стали местные крестьяне Заверткин и Ермолаев – со стороны жениха, и Журавлев – со стороны невесты, а гостями – политические ссыльные. Скромный свадебный «банкет» с чаепитием проходил так весело, а пели так громко, что хозяева избы, с удивлением не обнаружив на столе спиртного, все-таки попросили вести себя потише. «Мы ведь молодоженами были – вспоминала Надежда Константиновна о жизни в Шушенском, – и это скрашивало ссылку. – То, что я не пишу об этом в воспоминаниях, вовсе не значит, что не было в нашей жизни ни поэзии, ни молодой страсти».

Мужем Владимир Ильич оказался заботливым. В первые же послесвадебные дни нанял для Нади пятнадцатилетнюю девочку-помощницу: управляться с русской печью и ухватом Крупская так и не научилась. А кулинарные способности молодой супруги даже у близких людей отбивали аппетит. Когда в 1915 году умерла теща Елизавета Васильевна, супругам пришлось до самого возвращения в Россию питаться в дешевых столовых. Надежда Константиновна признавалась: после смерти ее матери «еще более студенческой стала наша семейная жизнь».

Во время ссылки Крупская была единственным помощником Ленина в его огромной теоретической деятельности. Однако кое-кто из Ленинского окружения намекал, что Владимиру Ильичу нередко попадает от супруги. Вот такой у Ленина был помощник! Г. И. Петровский, один из его соратников, вспоминал: «Мне приходилось наблюдать, как Надежда Константиновна в ходе дискуссии по разным вопросам не соглашалась с мнением Владимира Ильича. Это было очень интересно. Возражать Владимиру Ильичу было очень трудно, так как у него все продумано и логично. Но Надежда Константиновна подмечала „погрешности“ и в его речи, чрезмерное увлечение чем-нибудь. Когда Надежда Константиновна выступала со своими замечаниями, Владимир Ильич посмеивался и затылок почесывал. Весь его вид говорил, что и ему иногда попадает».

В 1899 году Н. К. Крупская написала свою первую книгу – «Женщина-работница». В ней она с исключительно ярко раскрыла условия жизни трудящихся женщин в России и с марксистских позиций осветила вопросы воспитания пролетарских детей.

Это была первая книга о положении трудящихся женщин в России, основанная на марксистских позициях.

После окончания срока своей ссылки Н. К. Крупская выехала за границу, где в это время уже жил Владимир Ильич, и приняла активнейшее участие в работе по созданию Коммунистической партии и подготовке будущей революции.

Возвратившись с В.И. Лениным в 1905 году в Россию, Надежда Константиновна по поручению Центрального Комитета большевистской партии вела огромную партийную работу, которую продолжала затем за границей, куда вновь эмигрировала вместе с В. И. Лениным в 1907 году.

В конце 1909 года супруги после долгих колебаний переехали в Париж, где Ульянову было суждено встретиться с Инессой Арманд. О красавице Арманд среди революционеров ходила шутка: ее следовало бы включить в учебник по диамату как образец единства формы и содержания. Прелестная француженка, очаровательная жена богача Арманда, одинокая ссыльная, пламенная революционерка, истая большевичка, верная ученица Ленина, многодетная мать. Судя по переписке Владимира и Инессы (значительная часть которой сохранилась), можно сделать вывод, что отношения этих людей были озарены не только светлыми чувствами, а чем-то большим. Как рассказывала А. Коллонтай, «вообще Крупская была в курсе. Она знала, что Ленин был очень привязан к Инессе, и не раз выражала намерение уйти. Но Ленин удержал ее». Надежда Константиновна считала, что в Париже пришлось провести самые тяжелые годы эмиграции. Но она не устраивала сцен ревности и смогла установить с красивой француженкой внешне ровные, даже дружеские отношения. Та отвечала Крупской тем же. Супруги сохранили между собой теплые отношения. Надежда Константиновна волнуется за мужа: «С самого начала съезда нервы Ильича были напряжены до крайности. Бельгийская работница, у которой мы поселились в Брюсселе, очень огорчалась, что Владимир Ильич не ест той чудесной редиски и голландского сыру, которые она подавала ему по утрам, а ему было и тогда уже не до еды. В Лондоне же он дошел до точки, совершенно перестал спать, волновался ужасно».

Они возвратились в феврале 1917 году в Россию, мыслями о которой жили повседневно и в которой не были много лет. В пломбированном вагоне Владимир Ульянов, Надежда Крупская и Инесса Арманд ехали в одном купе. В России Надежда Константиновна Крупская встречается с мужем урывками, но держит его в курсе всех дел. А он, видя ее способности, все больше нагружает Крупскую делами.

Осенью семнадцатого года стремительно нарастают события.

Днем 24 октября Надежду Константиновну находят в Выборгской районной думе и передают записку. Она раскрывает ее. Ленин пишет в ЦК большевиков: «Промедление в восстании смерти подобно». Крупская понимает – час настал. Она бежит в Смольный. С этой минуты она неразлучна с Лениным, но эйфория счастья и успеха прошла быстро. Жестокие будни съели радость. Летом 1918 года Крупская поселилась в Кремле в скромной, специально оборудованной для нее с Лениным маленькой квартирке. А потом была Гражданская война. Борьба с контрреволюцией. Болезни Надежды Константиновны. Выстрел эсерки Фани Каплан в Ленина. Смерть от тифа Инессы Арманд, которая явилась предвестником тяжелого заболевания мозга у Ленина. Болезнь прогрессировала так быстро, что Крупская не только забыла все старые обиды на мужа, но и выполнила его волю: в 1922 году в Горки были привезены из Франции дети Инессы Арманд. Однако они не были допущены к вождю.