Текст книги "Любить значит догадываться"

Вера

О вере и отношении к атеизму

Как Вы пришли к вере? Что для Вас вера в Бога, как Бога себе представляете? Как относитесь к атеизму?

Пришел к вере?.. Иду. Только иду и не хочу останавливаться. Через много встреч идет Путь.

Первая – мама. Верующий не умом, но душой человек. Формально – атеист и коммунист, как и папа. Ее религией и богослужением была музыка – и в меня вошла как основа и дорожное снаряжение. Мощнейший прорыв религиозного чувства – при встрече с музыкой Баха: третий ре-минорный концерт…

Любови мои детские и юношеские, да и последующие, были в сущности богоискательством. Дружбы – тоже. Через дружбы, когда наступили тому сроки, пошли дороги к вере живой и осознанной. В двадцатидвухлетнем возрасте из рук друга и коллеги по лаборатории электроэнцефалографии, Кати Богомоловой (подходящая к случаю фамилия), впервые получил на чтение Библию. Проникло, хотя не взяло. Странно вспомнить: по тем временам чтение Библии было на грани криминала, а для врача и научного работника – нонсенсом с подозрением на шизофрению. Сопротивляться государственной лаже, искать смысл жизни было опасно. Но мы все же сопротивлялись, каждый по-своему, мы искали.

Один из ближайших моих друзей, доктор Валерий Ларичев, студенческий однокашник, потом соработник-психотерапевт, стал православным священником и иеромонахом, а наш с ним общий друг и коллега Ярослав Белодед – человеком глубоко верующим, весьма близким к церкви. Начинали все трое, конечно, с научного, как казалось нам, атеизма. Очень многое вместе переговорили, перечитали, передумали, переработали, пережили. И сейчас ясно: то лучшее, светлейшее, что между нами было и остается, хотя мы теперь очень редко встречаемся, – было и есть То Самое.

Встреча и дружба с Александром Менем – целая книга в моей жизни, сказал бы я, Книга книг. Александр, Алик, как он себя называл в нашем общении, – христианин, православный священник, еврей по происхождению, помог мне доосознать и примирить в себе мои разные культурно-наследственные начала, распутать корни. «Антагонизм иудейства и христианства – ложный, историческое недоразумение, недоумие. Это все наше родное, кровное, как и коммунизм, и капитализм, и фрейдизм. Наше! – с ослепительной улыбкой говорил он, – изначально наше, еврейское, ставшее международным. И Богоматерь – еврейка, и Иисус Христос – целиком еврей. Только больше, чем еврей. Неизмеримо». И он сам, Алик, был целиком еврей и неизмеримо больше, чем еврей.

Он же, Александр Мень, посодействовал моему вхождению в многоречный поток религиозных исканий всего человечества; помог осознать себя путником мировой религии Всеединства, у которой общего названия и церкви еще нет. Над рабочим столом Алика, близко-близко склонялся портрет гениального пророка этой религии – русского мыслителя Владимира Соловьева. На фотографии портрет этот виден – слева и чуть выше Аликовой головы.

Не только классические великие мировые вероисповедания – иудаизм, христианство, ислам, индуизм, буддизм – но и многие меньшие (среди них наиболее мне симпатична религия Бахаи) составляют поток будущего Всеединства, и это не только прошлое: поток обновляется…

До церкви дошел вплотную, но не вошел. Ни в какую конфессию не вписался – не дались ни смирение плоти, ни ограничение мысли, ни покорность души. Остался, как не очень удачно говорится, приватно верующим, а правильней, просто путником, ищущим путником. По чувству – верующий, по мысли – сомневающийся. Мысль не находит Бога нигде, чувство – везде.

Есть люди-камертоны, живые носители высокого религиозного бытия. Среди таких имел счастье лично встретиться с гениальным Аверинцевым; со светочами мысли и слова Григорием Померанцем и Зинаидой Миркиной; с Владимиром Зелинским – бывшим диссидентом, удивительно глубоким религиозным мыслителем и писателем, ныне священником, работающим в Италии; с философом-культурологом, дивным мастером слова Георгием Гачевым, задушевным другом.

Наравне с современниками ставлю встречи с собеседниками из иных времен. Сухо назову только нескольких из сотен равно драгоценных. Маймонид. Блаженный Августин. Спиноза. Владимир Соловьев. Семен Франк. Николай Федоров. Вивекананда. Альберт Эйнштейн. Альберт Швейцер. Януш Корчак.

Антуан Сент-Экзюпери. Андрей Платонов. Андрей Сахаров – это уже время мое. Гениальный грузинский мыслитель Мераб Мамардашвили…

А еще очень важны были две встречи, о которых рассказал в недавних книгах: с феноменальной ясновидицей Вангой и с НЛО – снарядом какой-то высшей цивилизации, взлетевшим на моих глазах из озера Севан прямо в Космос. Сверхчеловеческая мощь, Запределье, вживую явленное.

Как представляю себе Бога?..

Как всё вместе взятое и бесконечно многое сверх того. Как образ всех образов. Как музыку музык. Как интеграл интегралов – Интегрум.

Вселенная – один из синонимов. В привычном же словоупотреблении понятие «Бог» человека, сведущего в биологии и медицине, смешит тем, что разумеет наличие пола, навязывая представление о мужчине, оказавшемся способным в одиночку рожать. В природе такие редкие исключения существуют – например, самец морского конька, но и ему для выполнения своей миссии нужна самка. Почему Бог – пола мужского, а не женского, можно понять историко-психологически; но принять гендерность Высшего Существа, имея открытый ум и элементарную естественно-научную подготовленность, невозможно.

Атеизм – вера в то, что нет Высшего, нет Запредельного, нет души, – представляется мне здоровым телом без головы. Ходячий спинной мозг с костями, обшитыми мускулами. Петух с только что отрубленной головой может пробежать какое-то расстояние, кукарекая, даже взлететь на пару секунд, а потом…

Вера присуща человеку как природная данность – в разном качестве и количестве, от почти нуля до почти бесконечности. Но настоящей Верой первоначало это стать может лишь через знание и понимание, через просвещение – и это есть Путь, без начала и без конца.

́См. Внушаемость, Гипноз, Гуру, Книга

Мои знания пессимистичны, но моя вера оптимистична.

Альберт Швейцер

Александр Мень в своем рабочем кабинете.

…Камни, бурное стремление каких-то вулканических грязей… все это мертвенное, убивающее, не может там ничего жить… И вот появляется маленький росток. Зеленый росток, крошечный цветок. Он бесконечно слаб по сравнению с этими мертвыми громадами… Но он-то и составляет смысл бытия. Он живой… Так и добро. Оно как жизнь среди мертвых. Оно маленькое, оно слабое, но в нем суть и ось истории и мироздания. И самого человека. Вся эта громада зла в конце концов превратится в пыль, потому что она ничего не стоит. А добро будет заполнять весь мир.

Александр Мень

Вера как риск. Искусство быть Собой: определение через веру

Скажите, почему вера должна быть слепой? Как только она открывает глаза – наступает неверие.

Кто сказал, что вера должна быть слепой? Либо обманщик, либо… Слепой, ВЫНУЖДЕННЫЙ верить вслепую.

Если человек слеп (душевно, умственно), вера может помочь ему прозреть. В том случае, если это вера в Истину.

Как слепому узнать, в Истину ли ему предлагают верить или в обман? Хотят ли его спасти, к свету привести – или использовать, охмурить, сожрать, уничтожить?

Рисковать, больше никак.

Вера не должна быть слепой.

Вера, как и Мысль, ничего не должна.

Вере – в отсутствии знания или Мысли – просто ничего не остается, как рисковать.

Как и для Мысли, для Веры критически важно соотношение между осознанностью и неосознанностью. При рассмотрении с этой точки зрения можно увидеть, как Вера и Мысль друг в дружку переходят.

Мысль человеческая, за исключением спецкатегории мысли строго научной, математической, обычно основывается на неосознанных аксиомах, на постулатах само-собой-разумеющегося. То есть, на вере, как правило, неосознаваемой. По этой причине Мысль очень часто относительно себя ошибается: не ведает, что не Мысль она на самом деле, а всего-навсего мнение, предрассудок или бред, что одно и то же. Слепая вера, не ведающая о своей слепоте.

Вера, с другой стороны, может быть не осознающим себя производным от некоей мысли, бессознательным оторвышем чего-то когда-то и где-то вполне сознательного.

Но Вера может быть и осознанной. Может быть самоуправляемой. Может быть инструментом самоработы, самолечения, саморазвития. И в инструментальном своем качестве должна на время уметь становиться некритичной, условно слепой. Беспримесной, голой.

Зачем?

Чтобы работать.

Чтобы производить состояния – наши человеческие разные состояния. Эмоциональные, физиологические. Только Вера это умеет. Мысль – нет! Не умееееееет!!! Мысль только программирует. Мысль заказывает состояния, а Вера их делает – создает прямо из себя. По природе так: «по вере вашей будет», а не по мысли. А если по мысли – то по той Мысли, которая едет на вере. В правильном направлении. На сцене, например, попробуй-ка актер не поверить наивно – СЛЕПО, что он такой-то в таких-то предлагаемых обстоятельствах – попробуй не поживи на сцене по Станиславскому – все, крышка: фальшь, брак – «не верю» зрителя и провал.

И на жизненной сцене так. И на сцене-для-себя, внутри, для своих состояний – так.

Уметь верить по мысли, верить на-время-слепо. Осмысливать свою веру и пересоздавать, развивать, творить новую. Уметь вживаться в состояния, выживаться из них и вживаться в новые – все это в потоке и есть Искусство Быть Собой.

См. Гипноз

Вес*

Как не худеть? Как худеть?

ВЛ, как правильно питаться при интенсивных физических нагрузках на работе (завод, 3 станка, смена – 12 часов, вес детали 2 кг, делаю по 800 шт) и при этом оставаться в своём весе, не худея? За 40 лет своей жизни никогда более 54 кг не весила, однажды услышала от фельдшерицы в медпункте, что я – «астеничная». Анастасия

Анастасия, при нынешнем массовом бзике похудания многие могли бы вам только позавидовать. Возможно, у вас и в самом деле так называемая «астеническая конституция», при которой человек не может потолстеть, сколько бы ни ел. Но у вас, к тому же, еще и интенсивные физические нагрузки. Очевидно, вам можно не ограничивать себя в углеводах и жирах, что обычно рекомендуют в случаях, обратных вашему. И сладкого можно есть сколько хочется. Именно сколько хочется, но не сколько влезет.

Если уж очень требуется пополнеть, делу могут помочь старые добрые друзья начинающих толстячков – пивные дрожжи. О самом пиве не говорю: знаю множество людей, которые быстро на нем пухнут и расползаются, особенно молодые мужчины с так называемым «пивным брюхом». Картина малоэстетичная и тревожная. Но знаю, например, и одну женщину, тоже астенического телосложения, которая регулярно пьет свою небольшую дозу пива, и хотя и не толстеет, но, по крайней мере, стойко перестала худеть.

* * *

Редкий вопрос в наше время – как НЕ худеть. Мало кого это занимает, и руководств на предмет сей практически нет. Зато о том, как худеть, наворочены объемистые библиотеки, на похудение работают целые аптеки, уймы специальных курсов и прочая-прочая. Колоссальный бизнес: худеет изо всех сил вся более или менее сытая часть человечества, особенно женская, толстых же все равно больше и больше.

Милые, любимые мои толстячки и толстушки, либо считающие себя таковыми, хотя это, скорее всего, не так, – послушайте, это просто, как дважды два!

Вся наука похудения умещается в четыре слова:

есть меньше, двигаться больше,

или, совсем уж подробно, в восемь:

есть меньше и разнообразнее, двигаться больше и разнообразнее,

а если совсем кратко и гипнотически, то всего в два – крупных, красных, магнитно пришпандоренных к дверце моего холодильника:

ХВАТИТ ЖРАТЬ

– вот и все!

На вопрос же оздоровительно-философского плана: надо ли худеть и зачем? – ответ в предыдущей книге и в «Ошибках здоровья».

См. Аскетизм, Внушаемость, Голодание, Дети («Есть иль не есть…»)

Сократ сам воздерживался от всего того, что едят не для утоления голода, а для вкуса, и уговаривал своих учеников делать так же. Он говорил, что не только для тела, но и для души большой вред от лишней еды или питья, и советовал выходить из-за стола, пока еще есть хочется. Он напоминал своим ученикам о мудром Улиссе: как волшебница Цирцея не могла заколдовать Улисса оттого только, что он не стал объедаться, а товарищей его, как только они набросились на ее сладкие кушанья, всех обратила в свиней.

Лев Толстой

ВЛ
кусочки личного

Без иллюзий? Не праздный вопрос об эмиграции

Владимир Львович, можно личный вопрос? Почему Вы не уехали из России? Ведь наверняка возможности были. Поверьте, это не пустое любопытство…

Была возможность, и не одна. И близок к отъезду не раз был – и внутренне, и по внешним обстоятельствам. Была рабочая виза в США, которую легко было превратить в вид на жительство – в начале девяностых получил работу в центре психологической поддержки наших эмигрантов в Нью-Йорке, все было, как говорится, на мази. Но именно там и тогда решил, что никуда из России, если только совсем не припрет, не уеду.

Почему?.. По схождению многих причин, объединяемых одним словом. Вслух не буду, и так догадаетесь. Несколько поколений моих предков жили здесь и покоятся. И не зря дедушка с бабушкой, благополучно прожившие несколько лет в эмиграции в спокойной, богатой, культурной Бельгии, родившие там мою маму, так стремились обратно в Россию.

Иллюзии были, как же без них. Долго верили в революцию и в народ, в возможность построения в России справедливого и счастливого общества. Иллюзии испарились, но и после этого бежать из своей страны никуда не хотели. Дед Аркадий 56 лет отроду пошел добровольцем на Великую Отечественную, начал солдатом-артиллеристом, вернулся майором, с ранениями, оглох от контузии. Бабушка Мария погибла на боевом посту врача эвакогоспиталя… В общем, понимаете. Не чужой я здесь. Если даже судьба загонит куда-нибудь далеко, а родные места затопятся зловонным болотом, – останусь своим.

Сколько у вас профессий?

Владимир Львович, если не секрет, какие профессии вы попробовали в жизни?

Смотря что считать профессией. Если – чем зарабатываешь, то это может быть и профессией, и не профессией.

Странно вспомнить: в школьной юности я застал еще время, когда в некоторых кинотеатрах фильмы сопровождались живой фортепианной музыкой прямо из зала, играли так называемые таперы. А я в то время, с восьмого класса по десятый, уже продвинулся в фортепианных импровизациях и организовал полуподпольный джаз-бэнд.

Однажды на школьных каникулах мы выступили в кинотеатре «Колизей» на Чистых Прудах, в том самом здании, где теперь располагается театр «Современник». После выступления ко мне подошел администратор кинотеатра и предложил поработать у них тапером для сопровождения немых фильмов, они тогда еще иногда шли. Я согласился, было интересно, попробовал, получилось. Выдержал четыре или пять фильмов, заработал смешные копейки, надоело, сбежал. Опыт, однако, не пропал даром.

Подрабатывал в студенческие годы грузчиком, разгружал по ночам на железнодорожном вокзале вагоны с цементом. Работал с двумя дюжими ребятами, сокурсниками, бригада у нас была самодеятельная. Мешки с цементом мы быстро научились таскать не хуже грузчиков-профессионалов, работавших тут же. Но они получали за каждый мешок раз в десять больше и смотрели на нас, студентишек, со снисходительной усмешкой: тоже, мол, выискались конкуренты. Точно помню, что за одну из рабочих ночей я заработал ровно 17 копеек, по сегодняшним меркам это примерно 17 рублей.

За восемь месяцев пребывания на целинных землях Казахстана освоил несколько сельскохозяйственных занятий. Копнильщик, косарь, токовщик (кто на току работает), помощник комбайнера. Домики саманные строил, трактор научился водить.

Чуть позже, в последние годы студенчества и в аспирантуре, подрабатывал референтом-переводчиком с четырех иностранных языков. Трудился в реферативном журнале биологической и научно-медицинской литературы. Работал и с отдельными частными клиентами медицинской библиотеки, помогал им готовить обзоры иностранной литературы для диссертаций.

Несколько раз довелось побыть гидом-переводчиком с делегациями иностранных медиков. Немного преподавал: учил английскому языку студентов медицинского техникума, будущих фельдшеров. Педагогическое поприще не покатило: выглядел я тогда едва ли не моложе своих учеников, сразу понял, что английский им нужен как крокодилу подгузник, и энтузиазм мой быстро пошел ко дну.

В одном из одиноких юных путешествий довелось поработать на лесосплаве. Сплавлял бревна вниз по горной реке, это было в Карпатах.

Познакомился детально с устройством плотов, это дало многое для понимания некоторых основ жизни.

 
Не все плоды, не все плоды
Бог предназначил для еды,
и в этом смысл заложен здравый.
Искусства плод похож на плот:
он служит средством переправы
для виноватых и для правых,
судьбу переходящих вброд…
 

Уже будучи врачом-психиатром, одновременно работал литературным консультантом в журнале «Семья и школа». Читал письма читателей журнала и их произведения, отвечал на письма и отзывался на сочинения. В обязанности входило аргументированно и вежливо отказывать графоманам в напечатании их опусов. Работа тяжкая и небезопасная, хороший тренинг врачебного терпения.

Из медицинских профессий хлебнул немножко скоропомощной практики, а также в немалом объеме общую практику врача широкого профиля. В деревне, в глухих просторах Костромской области провел несколько лет среди людей, нуждавшихся во врачебной помощи во всех ее видах: был единственным дипломированным доктором на территории, равной по площади небольшой европейской стране, скажем, Бельгии. Кого и от чего только ни приходилось лечить: и детей с чем попало, и старушек со всякими недомогами, и помирающих старичков, и женщин-трудяг, и мужиков-алкоголиков. Платили либо спасибами, либо посильной натурой – яичками, деревенской сметаной, свежевзбитым маслицем, чем-нибудь с огорода. У меня-то ничего такого своего не было, кроме завозных консервов, круп и картошки, в один из сезонов сподобился посадить.

Отчество «Львович» местные жители не выговаривали, звали Григоричем. По поводу национальности недоумевали: ну как это может быть такой хороший доктор, всем помогающий, – вот те на, евреем? – Не может такого быть, притворяется, шутит. Милый народ, добрый, приветливый и отзывчивый, наивный и темный, в гневе жестокий, но не злопамятный, сильный глубоким нутряным духом и фантастически терпеливый. Лечить одно удовольствие: какое фиговенькое лекарство ни дашь по местной аптечной убогости, хоть катышек хлебный, обмазанный глюконатом кальция (почти то же, что простой мел) – если только сделаешь это уверенно, строго и чуть ласково – непременно поможет от кучи болезней, внушаемость почти стопроцентная.

Добывать пропитание в деревне приходилось иногда и охотой

О своей многолетней работе в качестве лектора с массовыми сеансами гипноза писал много, повторяться не стану. Открещиваюсь от отождествления с эстрадными гипнотизерами: мои сеансы были не развлекательными, а познавательными и психотерапевтическими. Дело, требующее квалификации – работа с большими аудиториями, тоже может считаться профессией.

Чуть не забыл, я же еще и бизнесмен в анамнезе. В лихие девяностые, когда все, что кормило, кормить перестало, и каждый зарабатывал чем мог, а всего более чем не мог, сподобился и я создать свою фирму с широким юридическим лицом.

В типовой устав, написанный неизвестным гением на коленке, входили возможности заниматься железнодорожными перевозками, производством одежды и обуви, птицеводством, коневодством, разработкой нефтяных месторождений, торфяников и так далее, до бесконечности и более. Вдохновленные открывшимися перспективами, решили мы, на пару с хорошим ростовским другом, журавлей в небе и коней для начала не разводить, а вслед за многими умниками наварить первые бабки на элементарном купи-продай. Уверил меня друг, что московские конфеты, купленные в Москве по баснословно дешевой цене, в Ростове и окрестностях пойдут по баснословно дорогой, нужно только точно рассчитать время продажи, ее адресат и прочие параметры.

Не буду описывать все этапы этого грустного дела. Коротко: конфеты мы паритетно закупили, в Ростов транспортировали, четверть из них растеряли по дороге, а еще одну четверть раздарили и съели сами. Оставшуюся половину положили на склад в некий подвал и начали ждать оптимального сезона продаж. Когда сезон подошел, выяснилось, что точно таких конфет на месте там у всяких конкурентишек пруд пруди. А наши трудовые конфеты вскоре постигла участь воистину прудовая: на складе прорвалась отопительная труба и конфеты замочила в буквальном смысле, а наш бизнес в переносном. Сладкая каша, получившаяся из конфет, растеклась по всему складу, и долго еще, наверное, жирные крысы, припеваючи там жившие, расплачивались за нашу предприимчивость сахарным диабетом. Друг мой снарядил целую спасательную команду для вызволения из-под влаги конфетных остатков, но тут даже и МЧС мало что смогло бы сделать. Этим завершающим аккордом моя бизнес-карьера победоносно закончилась.

Серьезно: профессией, мне думается, можно считать только то, что ты делаешь постоянно или регулярно, на уровне не ниже стандартов, установленных лучшими профессионалами, и получаешь от делаемого либо деньги, либо удовольствие, а в лучших случаях и то, и другое. По такому счету профессий у меня три: медицина, практическая психология и литература (проза и поэзия). Занятия, примыкающие к основным – музыку и рисование – следует отнести к любительским, хотя некоторые их плоды профессионалами оцениваются благосклонно.

 
Григорию Померанцу
Есть понимания тончайший слой,
разреженный, как воздух Эвереста.
Я в нем ищу свое сквозное место,
где мысль реальна, как укол иглой,
и не боится, как шпион, ареста,
и Бог, без меры добрый, в меру злой,
Вселенной как сатрап не управляет,
а в ней живет, играя и шутя,
когда захочет, дурака валяет
и сам себе дивится как дитя.
Ползу на свет. Живу как крот – спросонок,
полуотсутствуя, полудыша,
и хочет сбросить, как в жару ребенок,
одежки перегретая душа.