Текст книги "Быть человеком. Часть 3. Солнечный дом"

Переезд
1967 год

Ещё в начале 60-х на перекрёстке проспекта Мира и Староконстантиновского шоссе работала областная сельскохозяйственная выставка, впервые устроенная ещё в 1950 году. Там были представлены все достижения в области земледелия и животноводства. А работники лесничеств демонстрировали тут многообразие дендрофлоры. Из разных ботанических садов республики привозили и высаживали редкие и экзотические саженцы. А в 1964 году на базе сельхозвыставки был заложен дендрологический парк «Подолье». Примерно в это же время на прилегающих площадях началось и жилищное строительство. Вполне естественно, что новый микрорайон города получил название «Выставка».

В феврале 1967 года подполковнику Нащокину вручили ордер на отдельную трёхкомнатную квартиру в новой пятиэтажке. Семья стала готовиться к переезду.

Микрорайон, где уже во всю разворачивалось полномасштабное строительство, был расположен на холмах, и пока заселялись три первых пятиэтажки. Две наверху по проспекту Мира 86 и 87. А дом №14 по Староконстантиновскому шоссе, в котором квартиру дали им, стоял гораздо ниже по склону. После устранения мелких замечаний и недоделок, которые по вечерам после работы доводил до ума и исправлял Нащокин-старший, семья смогла переехать в новую квартиру.

Процесс переезда прошёл организованно и быстро. Никаких проблем с этим не было. К переездам все привыкли. Причём из города в город, а тут, подумаешь, всего-то в другой район.

Всё бы хорошо, если бы не одно обстоятельство. Мало того, что весенняя сырость, грязь да слякоть по колено. Глинистую почву развезло так, что влезешь – не выберешься. Во всяком случае, обувь потерять можно было запросто, раз плюнуть. Так, помимо этого, после окончания строительства территория вокруг дома представляла собой настоящую полосу препятствий. Ни пройти, ни проехать.

Кучи строительного мусора кругом, остатки стройматериалов: трубы, плиты бетонные, арматура. Ямы, не засыпанные своевременно и теперь заполненные грязной жижей. К тому же никаких транспортных коммуникаций, пешеходных дорожек, ещё и освещение отсутствует, хоть фонарик с собой носи. Правда в тёмное время можно было запросто ноги переломать или шею свернуть и никакой фонарик не поможет.

Всё это, вместе взятое, создавало большие проблемы для новосёлов. Конечно, со временем, всё будет приведено в надлежащий вид усилиями самих же жильцов.

Вот только весеннее солнышко как следует разогреет землю и просушит её, так всё вокруг и преобразится до неузнаваемости. Люди, конечно же, самоорганизуются, выйдут на субботники и наведут надлежащий порядок на придомовой территории, а потом и дальнейшим благоустройством займутся. Разобьют клумбы, цветочков понасажают. Сами же и детские площадки оборудуют. А пока остаётся лишь терпеть и приспосабливаться.

Квартира, доставшаяся Нащокиным, формально, то есть по документам, располагалась на четвёртом этаже, а фактически была на третьем. Тут нет никаких противоречий. Чтобы попасть в неё, нужно было подняться по лестничным маршам именно на третий этаж. Но все окна, выходящие на противоположную от входа сторону, были уже на четвёртом этаже.

Такой эффект получался из-за того, что дом стоял на склоне холма и со стороны подъездов смотрелся, как четырёхэтажный, так как первый этаж находился в подвале, а окна квартир выходили на противоположную сторону. С противоположной же стороны видны были все пять этажей, где на первом этаже ещё разместился детский сад. Туда и определили двухлетнего Гавроша, что было весьма удобно.

В подвале, куда вёл отдельный вход, расположенный рядом с подъездом, на каждую квартиру приходилось ещё одно небольшое помещение, по сути – кладовка. Двери каждой такой кладовки уже были пронумерованы соответственно номеру квартиры, что исключало возможные недоразумения при их распределении.

В марте вышло постановление правительства о переходе на пятидневную рабочую неделю. Вместе с этим выходными днями впервые объявлялись 8 марта и 9 мая.

До Коммунизма оставалось 13 лет. Все были полны ожиданиями и надеждами.

Соседи
1967 год

В подъезде, как, впрочем, и во всём доме было немало семей военнослужащих. Во всяком случае, на лестничной площадке три квартиры из четырёх занимали они. С соседями повезло необыкновенно, все они были замечательными.

Этажом ниже обосновалась семья подполковника Дземича. Их сын Сергей был Вовкиным ровесником, но учился в другой школе. Он самостоятельно, не ожидая подходящего случая, поднялся к Нащокиным, чтобы познакомиться с братьями. С тех пор он нередко приходил к ним, чтобы послушать, как они играют и просто поболтать. Ну в этом, стоит отметить, ему не было равных. При этом речь его была чрезмерно перенасыщена скабрезными словечками и нецензурными выражениями. Говорил он всегда с саркастической полуулыбкой на лице, а в глазах читалось – «А вам слабо?»

В квартиру же за стенкой заселилась семья из четырёх человек. Глава семьи капитан второго ранга Пигарев, что уже было необычно для сухопутного Хмельницкого, служил в одном ведомстве с Николаем Нащокиным. Предыдущим местом его службы был Усть-Кут, при одном лишь упоминании которого уже сводило зубы. А в Хмельницкий он был переведён ещё три года назад. Супруга его работала на кондитерской фабрике главным бухгалтером. Там же трудился грузчиком и их старший сын Юрий. А младший сын Александр учился в седьмом классе той самой школы №19, что была рядом с памятником Горькому и где Вовке показали от ворот поворот. Прежде, чем стать соседями Нащокиных, они тоже проживали в ДОС-ах, но, почему-то, пути их ни разу там не пересеклись.

Как-то Тамара Анатольевна, которая сразу сдружилась с соседкой, привела их младшего сына, чтобы познакомить со своими детьми. Это был очень застенчивый, стеснительный парнишка с наивным взглядом голубых глаз.

– Саша…, – тихо представился он и, явно конфузясь, скромно сел в сторонке у стола. – Я послушаю как вы играете, вы не против?

– Не ссы, казак, а то мамой будешь! – Дземич, довольно потирая руки, в свойственной ему манере исказил известное выражение.

– Послушай, чего уж там. А то мы всё время только для себя играем. Так ты, значит, наш сосед? А мы тут репетируем, готовимся к мировому турне, – сострил Витька. – У тебя кликуха-то есть какая? А то мы тут все «крещёные». Этот вот Бац – наш басист, а это Лорд, мой младший брат. Он играет на соло гитаре. Ну, а я – Отец! Просекаешь? – с пафосом произнёс Витька и, как бы утверждая значимость данного факта, поднял кверху указательный палец правой руки.– Сам Я Самого Себя, – высокопарно заявил он, самодовольно ухмыляясь.

– Ну, ты и загнул! – не удержался заметить Вовка и, закатив глаза к потолку, шутливо затянул: – Во имя отца и с-сына-а…

– Та ты шо-о! Шутки шутить удумал? Какого такого сына? – Отец притворно нахмурился, хотя всем было заметно, что ему это очень даже понравилось. Бац, воспользовавшись паузой, сосредоточенно полировал и без того сверкавшую гитару.

– Отец! А ведь это мысль. Пусть сыном и будет! – предложил он.

– Кому сыном? – Отец явно не «догонял».

– Да никому! Кликуха его пусть такая будет.

– А и правда! Чего тут мудрить? – врубившись, заметно оживился Отец, – Ты сам-то как считаешь? – спросил он у немного опешившего гостя.

– Ну, сын, так сын, – безропотно согласился тот.

– Не сын, так сын, а Сы-ын! С большой буквы! Ну ладно, вот и «окрестили». Жаль, причаститься нечем, – то ли в шутку, то ли всерьёз заключил Отец.

– А пойдём к нам, у нас найдётся! Пока батя на работе, – оживился новоиспечённый Сын.

– Ну! У вас тут всё серьёзно. Я, пожалуй, поеду домой, – подхватился Бац.

– Постой! Давай сделаем последний прогон от начала и до конца. Без остановки.

– Я только за! – воскликнул с явным удовольствием Бац.

До появления Сына они разучивали очередную композицию группы «Шейдовс», но уже в интерпретации ленинградского ансамбля «Поющие гитары», которые переиграли многие вещи из репертуара англичан. И даже выпустили свою пластинку. Не без труда удалось Тузу заполучить через Васю Битла эту пластинку на время, чтобы переписать на магнитную ленту. Ведь теперь у них был магнитофон «Комета 209», который купил в рассрочку Отец.

Вася по прозвищу Битл был известный в городе фарцовщик. По каким-то, только ему известным каналам, он мог достать практически любую пластинку известных зарубежных исполнителей, а также любую модную шмотку. Прозвище своё он получил за битловскую внешность и фанатичную преданность ливерпульской четвёрке. Чем-то он действительно смахивал на их бас гитариста Пола Маккартни. Причёска, прикид и желание следовать этому образу помогали ему выглядеть соответственно. Даже металлическая фикса на верхнем резце не портила, а лишь придавала его внешности дополнительный шарм. А ещё он был примечателен тем, что на ногах у него было по шесть пальцев, а именно по два больших. На это Вовка обратил внимание, когда они пересеклись случайно на пляже и немало был этим изумлён.

С появлением магнитофона репертуар «Ниагары» заметно обновился. Репетиции стали проходить более интересно и динамично. К тому же, можно было записывать и себя, а потом, прослушивая, отмечать ошибки и недостатки.

– Ну, погнали! – скомандовал Отец.

– Наши городских…, – улыбнувшись очаровательной улыбкой, добавил Бац, но, спохватившись, сосредоточился на своей гитаре, смахивая с неё невидимые пылинки.

Ввиду отсутствия Туза, первым начинал Вовка, а остальные подхватывали. Они проиграли без перерыва новые разученные композиции. Прозвучал последний аккорд и на какое-то время наступила такая тишина, что никому не хотелось нарушить её.

– Ну как? – первым прервал молчание Отец, обращаясь к новонаречённому Сыну. – Что скажешь? Понравилось?

– Ух ты! Как здорово вы играете! Мне очень понравилось. Мне бы тоже так хотелось.

– Одного хотения мало, тут годы нужны! Немало надо потрудиться, чтобы так играть, – понесло Отца. От похвалы он совсем разомлел.

– Ну всё! Я пойду уже! – опять засуетился Бац и, подхватив гитару, быстро удалился.

– Пойдем, провожу. Я тоже домой. – подхватился и Дземич.

Отец обратил внимание, что Сын всё время, пока они играли, постукивал костяшками пальцев по столу и отметил про себя, что чувством ритма, как, впрочем, и слухом он не обделён. Отец предложил ему, в связи с тем, что Туз на репетиции практически не приезжал, исполнять роль ударника.

– Усвоишь наш репертуар, а там, глядишь, будешь Туза, нашего ударника, замещать. Даже во время будущих выступлений, если он когда не сможет, мало ли какие ситуации бывают, – втолковывал ему Отец.

– Буду как бы внештатным игроком, так что ли?

– Точнее, дублирующий состав, – поправил Отец.

– Прямо, как в футболе. Дело в том, что я фанат киевского «Динамо» и сам хочу стать футболистом. Я занимаюсь в футбольной секции. Ну, а так, в свободное время готов и поучаствовать. Почему бы нет? Ну, а теперь пошли к нам. Посмотрите, как мы устроились.

– А удобно? – спросил Вовка.

– Ещё как удобно! Батя на работе. Познакомитесь с матушкой, она нас покормит чем-нибудь вкусненьким. Может, уже Юрка с работы пришёл. Это мой старший брат.

Буквально на пороге их встретила Сашкина мать.

– Ой, ребята, проходите, проходите! Саша, какой ты молодец, что пригласил ребят. Давайте знакомиться! Меня зовут Ангелина Сергеевна, можете называть меня просто тётей Линой, а вас?

Витька, как старший, представился сам и представил Вовку.

– Ма-а! Дай нам лучше пожрать чего-нибудь!

– Ой! Давайте, давайте. Я тут котлеток нажарила как раз. И пирожки сейчас подойдут уже. Проходите на кухню!

– Нет, мы пойдём в нашу комнату, притащи туда. Мы там посидим. Дай нам чего-нибудь за знакомство принять. – Он соответствующим жестом хлопнул тыльной стороной ладони по горлу, – пока Юрка не пришёл.

– А и то верно! За это можно. Чисто символически. Тамара меня не заругает?

– А мы ей не скажем, – потирая руки, успокоил её Витька и подмигнул Сынку и брату.

– Проходите, сейчас я вам всё быстренько организую.

– Видали, какая у меня матушка прогрессивная? – похвастался Сын.

Витька обратил внимание на фото в рамочке, висевшее на стене. На фотографии был запечатлён парень в форме, с сержантскими лычками на погонах.

– Брат? – спросил Отец.

– Да – Юрка, – подтвердил Сын.

– А мы будем его звать Сержантом, – утвердительно заявил Отец.

Буквально через минуту, словно всё было подготовлено заранее, Ангелина Сергеевна принесла на подносе тарелку с котлетами и другую с крупными головками шоколада. Три рюмки и небольшой пузырёк, грамм на двести, с коньяком.

– Ну, давайте не тяните, а то Юрка вот-вот заявится, – предупредила она мальчишек и вышла из комнаты.

Отец твёрдой рукой разлил по рюмкам и произнёс тост.

– Ну, давайте за знакомство и за «крещение». За тебя, Сын мой.

Они чокнулись и выпили. Сын тут же оттащил рюмки и пузырёк на кухню. И вовремя. Входная дверь неожиданно открылась и в неё протиснулся давно ожидаемый Юрка. Разувшись, он сразу же прошёл в комнату.

Это был коренастый, сильно сутулящийся, с широченными плечами, непосредственно на которых, ввиду полного отсутствия шеи, непонятным образом крепилась голова, и мощными, непропорционально длинными руками, детина. Смотрел он набычившись, исподлобья, заметно выпученными глазами, что явно указывало на признаки базедовой болезни. Подбородок плавно перетекал в туловище, отчего рот его постоянно был полуоткрыт и хорошо видны были многочисленные металлические коронки. Первое впечатление было довольно устрашающим.

Подозрительно оглядев присутствующих, он изрёк, как пригвоздил:

– Что? Жрёте?

И непонятно было, что он имеет в виду? То ли то, что они наворачивают котлеты, то ли почувствовал каким-то звериным чутьём, что они тут выпивали.

 
                                              * * *
 

Тем временем продолжалась полномасштабная застройка микрорайона. Дома вырастали, как грибы, неумолимо наступая на село Заречье, которое занимало часть этой территории ещё с XVII века. Зареченские шпана ни в какую не хотела мириться с таким положением и вела негласную войну с новыми поселенцами, давая понять, кто тут хозяин. Это способствовало скорейшему сплочению выставочных пацанов, большей частью детей военнослужащих, которые до того уже успели повидать и испытать многое, переезжая с места на место вслед за родителями к новому месту службы своих отцов и привыкшие покорять новые пространства.

Выше по склону возводили школу, в которой рассчитывала поработать Тамара Анатольевна, детский сад, гастроном. В какую сторону ни пойди – сплошная стройка. А вниз по склону закончилось, практически, строительство большого дома, в форме буквы «Г», на первом этаже которого вот-вот откроется универмаг «Червона гвоздика», а за углом, в меньшей части здания, заработал уже гастроном. То и дело к какому-то из подъездов подъезжала машина, гружёная мебелью. Счастливые новосёлы обживали новое пространство.

Учебный год близился к концу. Вовка с нетерпением ждал его завершения. Погода стояла превосходная. Было уже по-летнему тепло, деревья зазеленели новой листвой. Вовке было совсем не до учёбы, хотя восьмой класс был выпускным и предстояли серьёзные экзамены. Восьмилетнее образование было обязательным и, получив аттестат, можно было идти работать или же продолжать дальнейшую учёбу. А можно было поступить в техникум. Легко поддающийся стороннему влиянию, он хотел одно время поступать в геологический, затем в мореходку в Одессу. На этот счёт Вовка ещё не определился. Какие-то планы периодически возникали в голове, но затем он снова пускал всё на самотёк.

Он с трудом заставлял себя открывать учебники. А для того, чтобы лучше усваивать материал, ставил рядом пачку твёрдого сахара рафинада и, время от времени, закидывал в рот очередной кусочек. Где-то вычитал или услышал, что сладкое способствует улучшению умственных способностей.

По выходным они выходили во двор, где в беседке уже начинали собираться новые друзья. Тут были и соседи по подъезду: Серёга Дземич, Юрка Курский, Алик Никифоров и Валерка Певнев, Сын, конечно, так и ребята из соседних домов: Кикимора, Кеша и другие. Потом всей большой компанией они отправлялись обследовать окрестности. Ходили через дендропарк в лес, делали набеги на ближайшие поля, где уже созрела клубника, или в яблоневые сады. Юрка Курский всегда брал с собой шашку в ножнах – семейную реликвию, доставшуюся ему по наследству. Сторожа не решались противодействовать такой большой компании, просили только не вытаптывать грядки. Да они и сами старались не обострять отношения и нисколько не безобразничали. Потом шли на танкодром и с интересом наблюдали за танковыми манёврами.

После майских праздников пришло письмо от Валерки, в котором он сообщал, что после учебки попал служить в ракетные войска на территории Казахстана. Часть его дислоцировалась в Жангизтобе Семипалатинской области. В учебке он получил специальность дозиметриста.

После сдачи экзаменов Вовка уехал на каникулы в Киев. Как раз в это время началась арабо-израильская война. Израиль напал на Египет, Сирию и Иорданию. Советский союз был на стороне арабов, оказывая им всестороннюю помощь, но, прежде всего, военную.

Пожалуй, впервые Вовка желал, чтобы лето закончилось скорее. Не потому, что ему так хотелось снова сесть за парту. Только тут он понял, как ему не хватает гитары, бесконечных репетиций и процесса создания музыкальных композиций, составленных, как мозаика, из отдельных партий, которые в сочетании становились объёмным и по-настоящему цельным музыкальным произведением. Ему хотелось снова и снова погружаться в этот завораживающий своей магией процесс.

Опять школа
1967 год

Вовка вернулся в Хмельницкий аккурат к школе. Это было ему, как нельзя, кстати. За лето он изрядно оброс, и его причёска стала походить на битловскую. Он и чёлку зачёсывал на лоб, чтобы было, как у них. Но перед самой дверью, прежде чем войти, он всё же тщательно зачесал чуб назад и заправил волосы за уши, чтобы казалось покороче и сразу не погнали в парикмахерскую.

Батя, к счастью, был в командировке, а то бы сам ножницами обкорнал так, что в пору постричься на лысо. А ему хотелось, чтобы завтра в школе непременно обратили внимание на его причёску и сделали вывод, что он вполне самостоятельный и независимый от родительского диктата человек. Главное, произвести первое впечатление, а дальше будь, что будет.

Дома его встретили Тамара Анатольевна и маленький Гаврош, ни минуты не сидевший на месте. Он проявлял нескончаемую активность, бегая кругами вокруг табуретки, пока не закружится голова. Тогда он останавливался, пытаясь устоять на ногах, что ему плохо удавалось. Он качался из стороны в сторону и, не в силах сохранить равновесие, падал на пол. Это его очень забавляло и тогда начиналось всё сначала. Обрадовавшись приходу брата, он обхватил его за ногу, не давая ступить шагу и требуя взять на руки, и подкинуть к потолку.

– Гаврик! Отпусти Вову, дай ему с дороги привести себя в порядок! А потом ему надо готовиться к школе, так что не приставай больше, – и, обращаясь к Вовке, – Давай, иди ополоснись с дороги, а потом я тебя буду кормить. Тут тебя Шурик заждался уже.

– Кто? Сын, что ли? Ладно, потом заскочу к нему.

Помывшись, Вовка прошёл на кухню.

– Иди в большую комнату, за журнальный столик. Сейчас я тебе туда принесу, – предложила ему Тамара Анатольевна.

Вовка прошёл в гостиную и удобно устроился в кресле у журнального столика. Вокруг по стенам были развешаны картины кисти отца. Вовка и сам неплохо рисовал, но такого уровня, казалось ему, он не сможет достичь никогда. Отец любил писать пейзажи. Вовка смотрел и внутренне восхищался тем, как реалистично у него изображены лес и море, поле и небо. Что лично ему не удавалось передать так натурально и, видимо, не удастся уже никогда, так это именно лес и воду. Как-то у него получалось плоско и тускло, а у отца в каждой картине присутствовал объём и свет, который исходил как бы изнутри полотна.

Его размышления прервала Тамара Анатольевна, которая вошла с подносом в руках и поставила его перед ним. Всё было настолько вкусно и аппетитно, что Вовка с жадностью набросился на еду. Уж что-что, а готовить она умела классно.

Пока он поглощал всё это великолепие, она вытащила из гардероба отцовский светло-серый пиджак китайского сукна.

Вовка хорошо помнил этот костюм и знал наверняка, что он старше его самого. Он очень шёл отцу. На многих старых фотографиях он был именно в этом костюме.

– Ты посмотри, что я сотворила из отцовского пиджака. Это тебе к школе. Завтра оденешь его, – и она развернула его лицевой стороной к Вовке.

Вовка поднял глаза и чуть не задохнулся от счастья. Он увидел настоящий битловский пиджак, без воротника, с рядом пуговиц до самого верха. Всё, как на фотках, которые висели на стенах в их с братом комнате. Да завтра все просто обзавидуются. Он подхватился с места и стал примерять пиджак, разглядывая себя в зеркале.

– Просто отпад!

– Что, что? – не поняв, переспросила Тамара Анатольевна.

– Высший класс, говорю. Спасибо! Так, я пошёл к Сыну.

– Куда пошёл?

– К Сашке зайду, пусть оценит клифтец.

– Вова, ну что у тебя за жаргон?

В ответ она услышала, как хлопнула входная дверь и усмехнулась.

– Ишь, полетел! Значит и вправду понравилось.

Она отнесла грязную посуду на кухню и сложила в раковину. Открыв кран, стала намывать её под тонкой струйкой тёплой воды.

– Ну вот, угодила одному…, – размышляла она и на душе у неё было легко и покойно. – Хорошие мальчишки растут, – улыбнулась и вспомнила, как трудно они жили первые годы там, в Нестерове. Не хочется лишний раз вспоминать о том, что пришлось пережить. А сейчас, слава Богу, всё наладилось. Один уже работает, без куска хлеба не останется. Другой скоро школу закончит, тоже взрослую жизнь начнёт. Кем будет пока не ясно, но, хорошо бы, военным, как отец. Ведь он мечтает, чтобы хоть кто-нибудь из сыновей пошёл по его стопам.

Валерий? Сам себе всё испортил. А мог бы сейчас в самой Москве, в училище учиться. Ну ничего, в армии ему мозги-то вправят. Вон карточку прислал, сержант уже. Ну дай-то Бог. Не успеешь заметить, как переженятся все. Детей нарожают. Будем с отцом на старости лет внуков нянчить. Сколько же их у нас будет?