Текст книги "Человек мира. Путешествие как ремесло"

Тёмным пятном в его рассуждениях (к сожалению, далеко не единственным) оставалось и происшествие в горах, где кто-то спас его от дикарей, а также любезно позаботился о том, чтобы вернуть ему его плащ. Значит, этот кто-то, наоборот, хотел, чтобы Вэллд продолжил своё путешествие, причём обязательно с этим злосчастным пакетом. Дело в том, что пакет как раз и был спрятан в складках его плаща.

Единственным, кто мог бы прояснить все эти загадки, был Марвин Элл, но где и как его теперь искать – неясно. Впрочем, о пакете и, вероятно, о его содержимом знали Ворон и жители ЛЕСного города, куда он попал, проходя через ЛЕС. Недаром же они так переполошились, что снялись с места и ушли за одну ночь.

Однако сейчас стоило сосредоточиться на своей собственной судьбе, которая должна была решиться в столице в ближайшее время. Вэллд знал, что в столице его ищут, причём по приказу самого сэра Самюэля. Правда, искали, как он знал из прочитанного приказа, караванщика Дугла, а везли в столицу курьера Алена (ему удалось заглянуть в сопроводительные бумаги). В любом случае надо будет постараться извернуться таким образом, чтобы не попасть на виселицу, а отправиться на каторжные работы. По дороге на каторгу или, если не получится, там на месте можно будет сбежать, а при некотором везении и устроить «смерть» бывшего курьера Алена, чтобы его не начали искать.

Уверенность в возможности побега ему придавало то, что один раз он уже был осуждён на каторжные работы и сбежал по дороге из столицы на золотые прииски в Полярной провинции. Было это тринадцать лет назад, когда, будучи ещё совсем мальчишкой, Вэллд промышлял не слишком затейливым, но очень нравившимся ему жульничеством. Заработок был небольшой, да его ещё и приходилось делить с подельниками, однако, для того чтобы обман удался, требовалось разыграть целое театральное представление с несколькими участниками, игравшими различные роли, для которых были даже подобраны нужные костюмы.

В обширном рыночном квартале столицы, с лабиринтом улочек, сплошь занятых разнообразными лавками и конторами, было множество особых лавочек, которые можно было с большой натяжкой назвать ювелирными. Их хозяева, кроме собственно торговли украшениями и драгоценностями, не брезговали и другими заработками, которые и составляли основную их прибыль. В этих лавках выдавали ссуды под залог дорогих вещей, скупали ценности, зачастую краденые, а также проворачивали различные сомнительные делишки. Хозяева этих лавочек – люди прожжённые – могли обмануть кого угодно, но тем интереснее для Вэллда было именно эти лавки выбрать в качестве мишени для своего жульничества.

Вечером, ближе к закрытию, в ювелирную лавку заходили два человека: парень лет тридцати, хорошо, но безвкусно одетый, с развязанными повадками и нагловатым видом, и благообразный юноша с испуганным лицом, в изысканном костюме с безупречными манерами. Юноша плачущим голосом просил хозяина лавки оценить золотой медальон с алмазами и сказать его спутнику, сколько он стоит. Хозяин лавки обычно предлагал тут же купить медальон, предлагая не более трети его настоящей стоимости. Юноша, правда, сразу заявлял, что не продаёт медальон, поскольку это фамильная драгоценность его семьи, а просит своего спутника взять драгоценность в залог на несколько дней в счёт долга.

Дальше между посетителями лавки происходил красочный разговор, из которого хозяин лавки узнавал следующие подробности: парень постарше, промышляющий игрой в кости, в ближайшем трактире подпоил юношу и обыграл его в пух и прах. Юноша, родом из весьма знатной и богатой семьи, обещал расплатиться через пару дней. Однако выигравший парень упрямился и грозился, если юноша не расплатится, немедленно отправиться к его знатному папаше и потребовать уплатить долг. Юный должник умолял не рассказывать ничего отцу и предлагал заплатить в полтора раза больше через пару дней, а в залог оставить свой медальон, который стоит намного дороже. Поскольку шулер якобы не разбирался в драгоценностях, юноша и уговорил его зайти в ювелирную лавку, чтобы там его оценили.

Юноша умолял своего кредитора всё-таки не говорить ничего отцу, предлагая ему выписать вексель на сумму в полтора раза больше, да ещё и оставить ему в залог медальон, но тот упрямился и говорил, что не доверяет векселю, выписанному мальчишкой, а с медальоном связываться не хочет.

Тут ушлый хозяин лавки, конечно, предлагал молодому человеку свою помощь. Он готов был сам выписать вексель упрямому парню на сумму его долга, а взамен взять у знатного юноши вексель на сумму в полтора раза больше и оставить у себя медальон в залог. На том и договаривались.

На следующее утро, сразу после открытия лавки, на её пороге появлялся вчерашний юноша в сопровождении донельзя разгневанного осанистого мужчины, разодетого в пух и прах, с породистым лицом, громким начальственным голосом и повадками знатного вельможи.

Изображающий вельможу посетитель кричал и размахивал руками, обрушивая свой гнев на голову съёжившегося от страха юноши. Немного придя в себя и якобы успокоившись, знатный мужчина представлялся отцом непутёвого молодого человека, который не только имел наглость пьянствовать и играть в кости, но и заложил фамильный медальон, принадлежащий ещё его прадеду.

Хозяин лавки спешил заверить расстроенного родителя, что медальон в целости и сохранности и он может отдать его, как только будет погашен выданный юноше вексель. Отец юноши, однако, очень беспокоился о том, чтобы эта некрасивая история осталась в тайне, и он рассказывал, что его люди уже отыскали обыгравшего его сына человека, заплатили ему за молчание и выкупили вексель, выданный хозяином лавки. И сейчас благородный отец готов заплатить разницу в стоимости векселей и уничтожить оба этих векселя, чтобы не осталось и следа случившегося с его сыном происшествия, бросающего тень на знатную семью. Хозяин лавки с радостью соглашался, а получивший медальон и вексель знатный господин демонстративно сжигал обе бумаги на пламени свечи или светильника, после чего, ещё раз предупредив хозяина о молчании, удалялся вместе с сыном.

Получивший солидную сумму, заработанную так быстро и легко, хозяин лавки радовался, но недолго. Юношу в этом спектакле играл Вэллд, который его и придумал, а его «отца» изображал один из самых умелых карманников столицы, который перед тем, как сжечь векселя, ловко подменял выданный хозяином лавки вексель на обычную бумажку. Хозяйский вексель затем продавался скупщикам долгов чуть дешевле его суммы, а те, в свою очередь, предъявляли его к оплате в ювелирную лавку.

Как это обычно бывает, мошенников подвела случайность, предвидеть которую было невозможно. Разыгрывая в который раз свой спектакль, они, сами того не зная, выбрали в качестве жертвы лавочника, который оказался зятем хозяина другой ювелирной лавки, уже обманутого этой компанией, и он вечером за ужином рассказал своему тестю о знатном молодом человеке, заложившем у него свой медальон.

На следующий день Вэллда и его «отца» в лавке встретили стражники.

Кончилась эта история тем, что молодой Вэллд был приговорён священным судом к пяти годам каторжных работ и отправлен на золотые прииски.

Каторжников в Полярную провинцию отправляли пешком, собирая их довольно большими группами, в сопровождении десятка конвойных и двух конных повозок, нагруженных провиантом. Осуждённые всю дорогу шли со связанными руками, а также привязанными попарно между собой. Развязывали заключённых только на ночь, но на время сна их приковывали за ноги к общей цепи, концы которой крепились к повозкам. Ночевали под открытым небом. При таком способе передвижения отправляли каторжников в Полярную провинцию только летом, которое в тех краях было недолгим.

Когда Вэллд отправился на каторжные работы, он оказался привязанный к своему приятелю, тому самому, который изображал рассерженного родителя. Тот был человеком бывалым, попадавшим уже раз на каторгу и сумевшим выбраться оттуда. Как только они отошли от столицы на достаточное расстояние, приятель придвинулся к нему вплотную и спросил вполголоса, стараясь не шевелить губами, чтобы не привлекать внимания:

– Когда была перекличка, твоё имя ведь не назвали?

– Да? Я не помню, – отстранённо пробормотал Вэллд – он всё ещё был несколько ошарашен происходящим и не очень понимал, что творится вокруг.

– А ведь ты, приятель, чучело, – заявил его товарищ по несчастью, – понимаешь, что это значит?

– Нет.

Тут Вэллд впервые столкнулся с каторжными обычаями, которые были в ходу в те времена, когда на каторгу отправляли действительно преступников, зачастую матёрых. Как объяснил ему приятель, существовал способ избавиться от каторги, правда, довольно дорогой. В этом случае конвойные за немалые деньги брали в группу лишнего заключённого, не указанного в сопроводительных бумагах, – так называемое чучело. Чучело должно ростом, телосложением и комплекцией походить на того человека, которого решили «выкупить» с каторги. По дороге к месту отбытия каторги конвойные давали возможность уйти нужному каторжнику, а его место занимало чучело. Как правило, чучело привозили на место каторжных работ уже в виде трупа после «несчастного случая», произошедшего по дороге, зачастую с обезображенным до неузнаваемости лицом. После этого чучело хоронили, а сбежавшего уже не разыскивали. Обычно таким манером «выкупали» известных бандитов, когда разбойничье сообщество вскладчину выручало нужного им человека, или иногда к такому способу прибегали богатые родственники попавшего на каторгу, но последнее случалось редко.

Рассказав все эти пугающие вещи, бывший подельник Вэллда открыл ему глаза и на кое-какие возможности, появляющиеся у него в связи с тем, что чучелом стал именно он. Несмотря на то что роль чучела предполагает гибель каторжника, выбранного для этой цели, у последнего появляется шанс при определённой ловкости сбежать самому, благо конвойные сами создают такую ситуацию. В этом случае его не станут преследовать и искать, поскольку люди из конвоя, чтобы самим не угодить на каторгу, никогда не признаются, что у них был лишний преступник, который к тому же сбежал. Конечно, в тюрьме, из которой отправили преступников, рано или поздно обнаруживают отсутствие заключённого и объявляют его в розыск, который, естественно, не даёт результатов, но только в случае смерти чучела.

Вероятно, Вэллда выбрали в качестве чучела в том числе потому, что он выглядел молодым, неопытным и достаточно напуганным для того, чтобы выкинуть какую-нибудь штуку, способную помешать задуманной подмене. Собственно, так оно и было, но разговор с его приятелем придал ему решимости, да и другого выхода не было – он был уже практически мёртвым.

Напоследок ночью, когда они с приятелем лежали рядом прикованные к цепи, опытный каторжник показал Вэллду трюк, с помощью которого можно было освободить связанные руки во время движения колонны. На его запястья под рукавами рубашки они намотали полосы ткани, оторванные от одежды, так, чтобы это не бросалось в глаза. Теперь, когда руки свяжут, можно аккуратно пальцами вытащить полоски ткани, петли верёвки ослабнут, несильно, но достаточно для того, чтобы выдернуть одну руку, а потом и другую.

На следующий день, когда утром с каторжников сняли цепи, связали им руки и привязали их по двое друг к другу, Вэллд обнаружил, что он привязан уже к другому человеку, примерно одного с ним роста. Более того, их пару поставили в самом конце колонны, причём замыкавшая вчера вереницу заключённых повозка с двумя конвойными теперь переместилась в середину колонны. Его новый сосед, худой, но жилистый человек с дёрганной походкой и бандитскими повадками, всю дорогу посматривал на него, глумливо посмеиваясь. Вэллд заметил, что руки напарника, хоть и заведены за спину и обмотаны верёвкой, свободно двигались – значит, конвойные их не связали. Кроме того, голенище его правого сапога несколько оттопыривалось (спасибо бывшему сообщнику, который обратил на это его внимание). В сапоге был спрятан нож.

Ближе к полудню колонна каторжников растянулась, а сосед Вэллда по связке стал намеренно уменьшать длину своих дёрганных шагов так, что их пара стала всё больше и больше отставать от остальных.

Тем временем путь каторжников лежал через небольшую речку, можно даже сказать через крупный ручей, который был запружён невысокой мельничной плотиной, служившей также и мостом. Посередине плотины был устроен наклонный желоб, по которому вода проходила через плотину и устремлялась вниз, толкая лопасти деревянного мельничного колеса.

Колонна каторжников была уже на другом берегу, когда Вэллд в связке с бандитом вступил на мост. К этому времени Вэллд уже освободил руки и ждал подходящего момента. Однако напарник его, видимо, тоже ждал своего часа и здесь, на плотине, очевидно, решил, что этот час наступил. Он стал понемногу сокращать расстояние между ними, изначально равное длине верёвки, и к середине плотины подошёл почти вплотную к Вэллду, который, отодвигаясь, приблизился к перилам моста.

Дальше двигаться было некуда, и Вэллд, опершись обеими руками на перила, мгновенно перемахнул через них и полетел вниз с моста. Верёвка, перевязывающая его туловище, натянулась, и человек на другом её конце со всего маху ударился о каменные перила моста. Послышался глухой хруст ломающихся костей, незадачливый каторжник остался лежать на перилах, а под ногами Вэллда, повисшего на верёвке, с гулом бежала по желобу вода и слышались тяжёлые хлопки лопастей мельничного колеса.

Перебирая руками, Вэллд залез по верёвке вверх (тело его бывшего напарника надёжно держалось, зацепившись за перила), ухватился за перекладины, подтянулся и залез обратно на мост. Привязанный к нему человек был ещё жив, но, видимо, сильно покалечен: руки и ноги конвульсивно дёргались; изо рта шла кровь. Вэллд засунул руку за голенище правого сапога раненого – там действительно оказался небольшой обоюдоострый нож с тонкой рукояткой.

«Ну и кто из нас теперь чучело?» – мысленно спросил Вэллд у корчившегося на краю моста человека с мстительным злорадством.

Торжествовать, однако, было рано – с минуты на минуту мог появиться конвой и обнаружить, что операция по освобождению каторжника пошла не по тому плану.

Вэллд перерезал верёвку и торопливо перекинул умирающего через перила. Тело, увлекаемое быстрым потоком воды, скользнуло вниз по желобу и попало под лопасти вращающегося колеса, которое со скрежетом остановилось. Сам Вэллд оглянулся по сторонам – похоже, никто произошедшего на мосту не видел, и спрыгнул в воду рядом с водяным желобом, нырнул и увлекаемый течением оказался на свободе.

Много позже Вэллд озаботился тем, чтобы окончательно замести следы каторжной части своей биографии. В ратушах главных городов провинций и в столичной ратуше велись записи обо всех жителях этих провинций и, соответственно, столицы. Записывались только самые общие сведения: о рождении или смерти; о вступлении в брак; а также о переезде на постоянное житьё в другие провинции, в том числе и в случае отправки на каторжные работы. Записи эти велись в подобранных в хронологическом порядке книгах – по одной на каждый месяц. Первая запись о человеке (о его рождении) появлялась в книге, соответствующей месяцу его рождения, и далее все записи, касающиеся этого человека, записывались в этой книге на той же странице. Вэллду удалось подкупить чиновника в столичной ратуше и с его помощью стащить книгу с записями о нём самом, где он намеревался заменить страницу, на которой были две записи: о его рождении и о приговоре к каторжным работам. Он планировал изменить своё имя, а запись о приговоре заменить на уведомление о переезде в какую-нибудь провинцию, подальше от столицы. Книгу-то он украл, а вернуть её назад у него не получилось: она оказалась в руках мудрецов в ЛЕСу.

Как бы то ни было, Вэллд исчез и больше под своим настоящим именем нигде не появлялся. Он сменил так много имён, что уже сам иногда путался в них. И вдруг, как призрак из прошлого, его настоящее имя появилось на страницах послания из записной книжки, найденной в комнате Марвина Элла.

Вспоминая описанные выше события далёкой молодости, в то время как тюремная повозка медленно тащилась в столицу, Вэллд даже немного приободрился – воспоминания были, что и говорить, приятные. Сейчас же, снова оказавшись перед перспективой отправиться на каторгу, он расценивал свои шансы улизнуть по дороге как довольно высокие. Однако для благополучного разрешения каторжного вопроса требовалось, чтобы был соблюдён ряд условий: изначально, конечно, нужно было избежать виселицы; затем следовало аккуратно наладить отношения с тюремщиками, а потом и с конвоем каторжников; ну и нужны были деньги, причём немалые. Все эти условия были выполнимы. Он здоров и вынослив – ценное приобретение для тех гиблых мест, где используется труд каторжников. На следствии он был покладистым, во всём признался и раскаялся, угрозы для власти вроде бы не представляет. Шансы не оказаться в петле были велики. Договориться с тюремщиками и конвойными тоже дело несложное: стоит им шепнуть, что он готов хорошо заплатить за то, чтобы оказаться на свободе, как ушлые охранники сами подберут чучело и всё устроят. Деньги у Вэллда тоже были. То серебро, которое у него было при себе, конечно, отобрали при аресте в «Двух лисицах», а вот расписку, выданную денежной конторой Подземного города, он успел припрятать в столице. По этой расписке в столичной конторе можно получить деньги: бумажные талеры или серебро. Сумма там была довольно значительная – на побег должно хватить.

Тюремная повозка между тем проезжала под открытым шлагбаумом мимо одиноко стоявшей и на этот раз пустой полосатой будки. Путешествие заканчивалось – Вэллд прибыл в столицу.