Текст книги "Сломанный ген"

Глава шестая

На следующее утро Артур Эдуардович встал пораньше. Будучи большим любителем горных лыж, он, истосковавшись за летние месяцы без любимого развлечения, не оставлял надежду как следует покататься, благо ночью опять пошел вожделенный снег. Спустившись по крутой лестнице в громадный холл коттеджа, с грубыми деревянными балками под самой крышей и необъятным камином, доктор Манкевич застал там Валентина Перова, завтракавшего в одиночестве. Директор института был одет в спортивный костюм, лениво потягивал кофе и на склоны с горнолыжными трассами, видимо, не спешил.

– Доброе утро, – приветствовал его Артур Эдуардович. – А где Слава с Эдиком?

– Доброе, доброе, – отозвался Валентин. – Дрыхнут без задних ног. Они же вчера на грудь прилично приняли и, похоже, полночи о смысле жизни спорили.

– Ладно, бог с ними. А ты почему еще не одет? Я сейчас быстренько перекушу и вперед, кататься.

– Да какое там катание? Снега нет совсем.

– За ночь вроде нападало.

– Сегодня потеплело; потекло все.

– Жаль! Когда еще выберусь…

Манкевич сел напротив приятеля, налил себе кофе и потянулся к тарелке с тостами. Валентин Игоревич отодвинулся от стола и, раскинув руки по спинке дивана, с минуту смотрел на жующего доктора, что-то прикидывая в уме, потом подался вперед и негромко произнес:

– У меня к тебе дело, Артур.

– Давай^… Говори^… – согласился Манкевич, не переставая жевать.

– Ты когда вчера про препарат от клептомании рассказывал, ничего часом не присочинил?

– Нет. Все так и было. А что это ты вдруг заинтересовался?

– Есть у меня мыслишка, как на этом самом «Клептерине» заработать. Причем весьма неплохие деньги.

– Так ведь его так и не запустили. Я же говорил, что разработку прикрыли на стадии клинических испытаний.

– В этом-то и суть, – с довольным видом сказал Валентин, плотоядно потирая руки. – Значит, он не зарегистрирован, и права на него не оформлены.

– Слушай, Валя, – попытался отмахнуться Манкевич, – ну какие могут быть деньги на препарате от клептомании? Заболевание-то почти что экзотическое. Кому ты его продавать-то собираешься?

– Насчет клептоманов ты, конечно, прав – на них не заработаешь. Тут как раз тот случай, когда побочный эффект лекарства намного интереснее его основного действия.

– Но это же абсурд какой-то!

– Ну почему же абсурд? Вспомни «Виагру». Препарат вроде бы разрабатывался для лечения ишемической болезни сердца, если мне память не изменяет, но успех-то ему как раз принесло довольно-таки пикантное побочное действие.

– Но ведь описания «Клептерина» нет, документация не публиковалась, действующее вещество неизвестно. Как ты его производить-то собираешься?

– Не забывай, что у меня в подчинении целый институт, – веско сказал Валентин Игоревич. – Ты давеча сказал, что у тебя есть несколько таблеток? – Артур Эдуардович кивнул. – Так ты, дорогой, отдай их мне, а я отнесу в нашу лабораторию. Пускай мои специалисты над ними поколдуют.

– Ну хорошо, – с сомнением в голосе согласился Манкевич, уже пожалевший о том, что вчера под рюмку рассказал приятелям об удивительном лекарстве и о том, что какое-то количество таблеток у него имеется.

Артур Эдуардович сходил к стоявшему в углу платяному шкафу, где висела их верхняя одежда, и достал с боковой полки свой портфель, который он по привычке везде таскал с собой. Пошарив внутри, доктор вытащил из его недр блистер с таблетками и отдал его Валентину. Потом еще раз осмотрел внутренности портфеля на предмет второго блистера, однако его в чемодане почему-то не оказалось.

– Странно, – недоуменно пожав плечами, сказал он, – я точно помню, что была вторая упаковка с лекарством.

– Да бог с ней, – сказал Валентин. – Для того чтобы определить формулу действующего вещества, одной пачки более чем достаточно.

– А что потом? – спросил Манкевич.

Наверху хлопнула дверь, и на лестнице показалась довольно-таки помятая фигура Эдика Коншиева.

– Давай мы с тобой через пару дней в городе встретимся и все дела обсудим, – быстро сказал Валентин. – Мы же сюда кататься приехали, в конце концов.

– Так ведь снег растаял, – уныло возразил Артур Эдуардович.

– Ну ничего, пойдем просто так по окрестностям погуляем, – нашелся Валентин. – Иди, давай, буди Вячеслава, завтракаем, и на улицу.

На прогулку друзья выбрались лишь после полудня, после изрядно затянувшегося завтрака, а на следующий день утром вся дружная компания отправилась в аэропорт и отбыла по домам.

О том, что он согласился на встречу с Валентином Перовым, доктор Манкевич совершенно забыл. Суета и хлопоты человека, надолго уезжающего за границу, захватили Артура Эдуардовича целиком, и когда утром во вторник его приятель позвонил, чтобы уточнить, когда он приедет, Манкевич несколько растерялся. Он стал лихорадочно соображать, пытаясь выдумать убедительную причину отмены запланированного визита к Валентину. Ничего не придумав, Артур Эдуардович сделал робкую попытку отговориться занятостью.

– Валя, ты извини, ради бога… – заговорил он в трубку. – Не могу я сегодня… Ты же знаешь – в Германию уезжаю. Дел по горло. Давай через пару дней пересечемся.

– Какие, к дьяволу, дела?! – Валентин был неумолим. – Бросай все и езжай ко мне!

– Но к чему такая срочность-то?

– Я из лаборатории данные по «Клептерину» получил. Нужно, чтобы ты посмотрел.

– Не вопрос. Скинь мне на почту, а я гляну и, если надо, по телефону обсудим… Ну или встретимся дня через два-три.

– Да ты вообще о чем?! Через два-три дня нам с тобой нужно быть в столице…

Манкевич чуть было телефон не выронил от неожиданности.

– Валентин! – вышел из себя обычно довольно-таки деликатный в общении с окружающими Артур Эдуардович. – Ты, вообще, соображаешь?! Какая, к дьяволу, столица?! Я через две недели уезжаю за границу работать… Надолго!

– Это ты ничего не соображаешь, – невозмутимо ответил Валентин Игоревич. – Я тебе предлагаю отхватить большие деньги. И речь идет о такой сумме, которую ты в своей Германии и за десять лет не заработаешь!

– Как-то все это… Несерьезно, что ли, – растерялся Манкевич.

– Более, чем серьезно, Артур! – веско сказал Валентин. – Бросай свои дела, и рысью ко мне!

Как и предсказывал Валентин Перов, через два дня он и Манкевич оказались в сидячем вагоне скоростного поезда, следующего в столицу. По дороге Валентин Игоревич пытался объяснить своему старому другу, не особо разбирающемуся в реалиях современного бизнеса, что именно он собирается предпринять.

– Пойми, Артур, – втолковывал Перов, – сейчас в нашей стране инвестировать частные деньги в фармацевтику дураков нет. Максимум – анальгин с димедролом производить. Ну, может быть, наладить выпуск западных препаратов или дженериков – это еще куда ни шло, а вот разработкой чего-то нового занимаются в основном крупные международные фармфирмы.

– Так уж у нас ничего и не разрабатывается? – не поверил Манкевич. – А как же вакцины? Кроме того… Ну наверно, еще что-то есть отечественное…

– Да я о другом, – отмахнулся Валентин. – Я имею в виду то, что добыть деньги на разработку нового, инновационного препарата у нас в стране можно, только если запустить лапу в госбюджет.

– Ты хочешь сказать, что кто-то всерьез согласится выделить государственные деньги на разработку препарата, который, по непроверенным данным, каким-то непостижимым образом снижает естественное желание человека обладать материальными ценностями?!

– А какой, скажи мне, вменяемый частный инвестор вложится в такую галиматью? Понятно, что такой препарат даром никому не нужен. А вот чиновникам на такие мелочи плевать. Деньги-то не их!

– Но ведь «Клептерин»-то уже разработан…

– Забудь ты про «Клептерин», – с досадой на непонятливого приятеля сказал Валентин Игоревич. – Я говорю о совершенно новой разработке! Именно о разработке с нуля другого препарата. Понял меня?

– То есть ты хочешь в своем институте разработать некое лекарство… – догадался, наконец, Манкевич. – Как бы это сказать… С тем же действующим веществом, но другое?

– Именно! Вот под это дело я и еду в столицу выбивать финансирование.

– А я тебе зачем понадобился?

– Затем, что ты – известный врач-психиатр, который знаком с действием препарата. Если возникнут вопросы – сможешь профессионально дать пояснения. Кроме того, ты же мой друг, и я вполне могу тебе доверять, так что лучшей кандидатуры для руководителя проекта по разработке нового препарата мне не найти.

– Но я же уезжаю в Германию…

– Ну и что? Ты же понимаешь, что по факту разработки-то никакой не будет. Препарат уже есть. Осталось только провести испытания и оформить бумаги.

– То есть как это «ну и что»?! Я за границей вообще-то работать собираюсь. Не будет у меня времени твоими делами заниматься.

– А от тебя этого и не требуется. Мы здесь сами все сделаем. Твое имя нужно для солидности. В этом смысле даже хорошо, что ты будешь работать в известном европейском университете.

После полудня прибывшие в столицу ходоки битых три часа сидели в приемной хорошо сохранившегося особнячка, стоявшего посреди уютного сквера, оставшегося от старинной барской усадьбы. Атрибуты власти в виде избыточной охраны, долгого ожидания в приемной и отсутствия туалета, доступного для посетителей из числа простых смертных, действовали на вполне состоятельных, хорошо образованных и достигших солидного возраста людей должным образом. Перов с Манкевичем молча сидели, утопая в кожаных диванах, и терпели, покорно ожидая, когда их вызовут в кабинет к высокому начальству. Случилось это под самый конец рабочего дня, когда государственные служащие рангом пониже уже начали исподволь собираться по домам.

Василий Игнатьевич – хозяин вожделенного кабинета – плотного телосложения невысокий мужчина с мощным затылком и тяжелым взглядом, облаченный в демократичный пиджак, надетый поверх темной рубахи с расстегнутой пуговицей воротничка вместо галстука, принял посетителей вполне учтиво, общаясь с ними этаким утомленно-приветливым тоном. Едва выслушав рассказ Валентина Перова о перспективных научных изысканиях и прочих достижениях возглавляемого им института, Василий Игнатьевич сразу же смекнул что к чему и немедленно взял быка за рога.

– У вас, как я понял, есть интересные наработки? – спросил он.

– Речь идет об уникальном препарате, – ответил Валентин Игоревич. – Аналогов нет во всем мире. Пока нет… Насколько я знаю, планы по созданию такого лекарства у некоторых западных компаний имеются. Мы же вплотную подошли к работе над действующим веществом, но для продолжения исследований требуется финансирование.

– Понятно, – кивнул Василий Игнатьевич. – И вы рассчитываете на научно-исследовательские работы в рамках государственного контракта?

– Наш институт – государственная организация. Собственных средств на такие разработки у нас нет, а лекарственный препарат уж очень перспективный. Если разработаем – будем впереди всех. Ведущие западные фармацевтические фирмы опередим. Опять же престиж отечественной науки…

– Это все прекрасно, но прежде чем тратить бюджетные деньги, требуется внимательно изучить этот ваш препарат и убедиться в его, как вы утверждаете, перспективности.

– Прежде всего это лекарство, можно сказать, уникально по своим свойствам, поскольку… – уверенно заговорил Валентин.

– Прекрасно, – остановил его на полуслове Василий Игнатьевич. – У вас есть с собой материалы по этому препарату?

– Да, конечно.

– Оставьте материалы мне, а я дам команду рассмотреть их в кратчайшие сроки.

Весь разговор с высоким чиновником продолжался от силы минут десять, в течение которых доктор Манкевич, представленный хозяину кабинета как руководитель направления, не произнес ни одного слова.

Друзья вышли на тихую улочку, относительно безлюдную даже в вечерний час пик. Артур Эдуардович был с непривычки несколько обескуражен и даже растерян. Он явно не понял смысла состоявшейся встречи и мысленно задавал себе вопрос: «А что это вообще такое было?» Валентин, напротив, выглядел довольным, хотя и проявлял некоторую суетливость.

– Вроде пока все складно получается, – сказал директор института.

– Чего складно-то? – пожал плечами Манкевич. – Мог бы ему и по почте материалы отправить. Зачем только приезжали?

– Ничего ты, Артур, не понимаешь! – улыбнулся Валентин. – Здесь в конце улицы есть церквушка; пойдем, что ли, свечки поставим. За успех нашего дела.

– Я же не православный, а скорее даже наоборот, – неласково ответил доктор, злясь на приятеля от чувства досады деятельного человека, зря потерявшего сутки драгоценного времени.

– Все равно пойдем; хуже от этого точно не будет.

– Поехали лучше в аэропорт. Может удастся поменять билеты и вылететь домой пораньше.

– Да ты что, друг? – искренне удивился Валентин. – Мы еще к разговору-то и не приступали, а ты уже улетать собрался.

– А что мы до сих пор здесь делали? – оторопел Манкевич.

– Да это так – прелюдия. Настоящая беседа состоится поближе к вечеру и подальше от государственных кабинетов.

– Не понял…

– Что тут непонятного? Ни один чиновник, находясь в здравом уме, не станет обсуждать такие дела в собственном кабинете. Мы с тобой сейчас зайдем в храм божий, а потом поедем в одно тихое местечко, где и состоится содержательный разговор.

Тихим местечком оказался плавучий ресторан, пришвартованный к набережной. Народу в нем почти не было, но судя по публике, это заведение традиционно использовалось государственными служащими для неофициальных переговоров. Валентин Игоревич шепнул девушке-администратору пару слов, и их сразу же провели на верхнюю палубу к небольшому столику, спрятавшемуся за несколькими искусственными пальмами в кадках.

Василий Игнатьевич уже сидел за столом и лениво перебирал листы огромной папки с надписью «Меню». Здесь, в ресторане, он выглядел еще более демократично, чем в собственном кабинете, поскольку сменил пиджак и рубашку на темный джемпер и поприветствовал своих недавних посетителей совсем уж по-дружески. Пока Манкевич с Валентином усаживались, изучали меню и делали заказ, важный чиновник пробежал глазами пару листков из тех материалов, которые Перов оставил в его кабинете.

– Слушай, Валентин Игоревич, – сказал он, когда официант отошел от их столика, – ты смотри, никому не рассказывай, какой ерундой ваш институт занимается. Это же надо было додуматься – лекарство от жадности сотворить. Вам там, видно, совсем заняться нечем. Ладно, ладно, шучу я, – остановил он собиравшегося оправдываться Перова. – А теперь давай серьезно. Заключить госконтракт на разработку твоего препарата – не вариант.

– Почему же? – упавшим голосом спросил Валентин.

– Ну сам посуди, – объяснил Василий Игнатьевич, – это же конкурсные процедуры. Мы что, по-твоему, должны в техзадании написать? Требуется для государственных нужд разработать таблетки от жадности? Того, кто это подпишет, после первой же проверки заметут, ну или в психушку отправят, если повезет.

– Значит, ничего не получится? – вроде бы смирился Валентин Игоревич, но в то же время вопросительно заглянул в глаза чиновника.

– Можно попробовать что-нибудь придумать, – с глубокомысленным видом ответил Василий Игнатьевич. – А что если нам засунуть твой препарат в какую-нибудь госпрограмму? – после паузы предложил чиновник, посмотрев с довольным видом на сидящих перед ним просителей. – Скажем, по линии борьбы с коррупцией – будет в самый раз. Как считаете?

– Борьба с коррупцией… Да, наверное… – неуверенно кивнул Валентин. – Я, правда, не совсем понимаю, как это связано…

– Да все просто! – заверил Василий Игнатьевич. – Будет у нас препарат, который с профилактической целью можно будет назначать людям, занятым на госслужбе. Для снижения, так сказать, риска того, что они поддадутся искушению. Здорово я придумал?! – чиновник явно был доволен собой. – Таким образом мы и на разработке препарата средства освоим, а потом еще и на поставках его для государственных нужд заработаем.

На помалкивающего до сего момента Артура Эдуардовича услышанное произвело ошеломляющее впечатление. Он ушам своим не верил.

– Простите, – выдавил он из себя, – как же это так? А если люди откажутся? Ведь нельзя же насильно заставлять чиновников принимать этот препарат!

– А кто сказал, что насильно? – усмехнулся Василий Игнатьевич. – Я вас уверяю – чинуши в очередь за этим лекарством выстроятся.

– Не думаю, – возразил Манкевич. – Действие этого лекарства, как бы это сказать… Неоднозначное…

– Ну сами посудите, – снисходительным тоном пояснил Василий Игнатьевич. – Какой же чиновник откажется принимать препарат от коррупции? Ведь тем самым он как бы подтвердит, что пошел на госслужбу ради взяток. Это тот же эффект, как и проверка на детекторе лжи. Если кто-то отказывается от полиграфа, значит ему есть что скрывать, и наоборот, – если человек невиновен, то и проверка ему нипочем.

На том вопрос был решен, и Артуру Эдуардовичу оставалось только смириться, хотя предчувствие чего-то очень скверного, появившееся во время беседы в ресторане, не покидало его всю дорогу в родной город.

Перед тем как расстаться, Валентин Игоревич, что-то вспомнив, задал Манкевичу несколько неожиданный, но вполне закономерный вопрос:

– Скажи, Артур, а у твоего доктора, Власова или как там его, который проводил клинические испытания «Клептерина», не осталось, часом, еще пары-тройки упаковок таблеток?

– Не думаю, – ответил Манкевич. – При клинических испытаниях ведется строгий учет препарата. Мне он, во всяком случае, сказал, что кроме тех таблеток, что я у него забрал, ничего не осталось.

– Дай бог, если так, – с сомнением в голосе сказал Валентин. – В любом случае надо бы проверить.

Глава седьмая

После ночного дежурства голова соображала неважно, хотя ночь прошла довольно спокойно, и доктор Власов провел ее неплохо, проспав все дежурство на кушетке в ординаторской. Потому доктор поначалу и не мог взять в толк, что от него хочет неприятного вида белобрысый парнишка в потертой кожаной куртке и в бесформенных джинсах. Пришел паренек вроде как на прием, причем по рекомендации, ссылаясь на какого-то пациента, якобы недавно лечившегося у Льва Юрьевича. Понятно, что помнить всех своих пациентов, и даже малую их часть, доктор не мог, но паренька он принял, тем более что тот обещал за прием заплатить. Но беда в том, что разобраться в крайне путаных объяснениях парня даже на свежую голову было бы трудновато.

Поначалу Лев Юрьевич добросовестно пытался выслушать свалившегося ему на голову пациента и как-то сформулировать для себя его диагноз, но болтовня молодого человека, в которой явно проскальзывали уголовные интонации, никак не позволяла это сделать. Собственно, разглагольствования этого крайне неприятного субъекта сводились к тому, чтобы доктор прописал ему некие таблетки, которые когда-то помогли его приятелю. После множества лишних слов и мутных намеков Лев Юрьевич вдруг понял, что речь идет о злосчастном «Клептерине». Тут уж доктор не выдержал и, не особо церемонясь, выставил нахального типа из кабинета, заявив, что никакого препарата у него нет, а парень, если он считает себя больным, волен обратиться в диспансер по месту жительства.

Едва несостоявшийся пациент вышел из кабинета, доктор Власов полез в верхнее отделение шкафа, куда он запихнул оставшиеся после незавершенных клинических исследований запасы «Клептерина».

«Вот дьявол! – сокрушался он про себя. – И что вдруг такой шум вокруг этого чертового лекарства? Неспроста все это. Пару-тройку дней назад пришел какой-то франтоватый тип, назвавшийся коллегой. Выспрашивал про пациентов, попавших в исследование. Скользкий мужик… Да еще и настырный. Пришлось ему две упаковки отдать, чтобы отстал от меня. Вчера звонили из какого-то НИИ, тоже интересовались «Клептерином». Сегодня парнишка этот нарисовался – опять та же песня… Нет уж, хватит! Пора избавиться от остатков препарата, чтобы, не дай бог, чего не вышло!»

Чтобы покончить с этим делом, доктор Власов тут же полез за препаратом, но до ящика, расположенного в самом верху доходящего почти до потолка шкафа, доктор Власов, естественно, не достал даже взгромоздившись на стул – перекрытия в здании клиники, построенной в позапрошлом веке, были метра четыре высотой. В то время как Лев Юрьевич силился дотянуться до нужной ему полки, дверь кабинета, негромко скрипнув, приоткрылась. Застигнутый за необычным, хотя и вполне объяснимым занятием доктор от неожиданности испугался и проворно спрыгнул со стула. Повернувшись в сторону так некстати появившегося визитера, Лев Юрьевич только и успел увидеть, как захлопнулась входная дверь. Доктор осторожно выглянул в коридор и увидел привычную суету: снующих туда-сюда больных, врачей, медсестер и санитарок. Начался обычный рабочий день.

До верхнего отделения шкафа доктор Власов добрался только к вечеру. Дождавшись, пока больные разбредутся по палатам, а персонал отправится по домам, он, вооружившись стремянкой, залез под потолок. Заглянув в недра шкафа, Лев Юрьевич ощутил во всем теле неприятный холодок. Кубика из стянутых между собой резинками картонных коробочек с «Клептерином» среди пыльных папок и прочего хлама не оказалось. «Господи, что же теперь будет?! – взмолился отнюдь не отличающийся особой религиозностью доктор. – Даже подумать страшно, где теперь препарат!»

А находился исчезнувший препарат относительно недалеко – в недрах промышленной зоны на юге города. В то же самое время, когда доктор Власов обнаружил пропажу «Клептерина», эти самые упаковки, склеенные из выбеленного картона, доставал из карманов не слишком презентабельной одежды и выкладывал на массивный письменный стол все тот же дерганный белобрысый паренек.

– Молодец, Лёха! Быстро сработал, – добродушно, но с заметными нотками презрения в голосе прокомментировал эти манипуляции сидевший за столом Вячеслав Иванович Афанасьев.

– Может, добавите за скорость? – тут же спросил Лёха, шмыгнув носом и сотворив на лице мерзкую улыбочку.

– Еще чего! – голос Вячеслава моментально посуровел. – Вот тебе, как договаривались, – владелец завода швырнул на лежащие на столе упаковки с таблетками несколько денежных купюр, – и чтобы через пять минут тебя на заводе не было!

С минуту Вячеслав Иванович, не отрываясь, смотрел на гору коробок с лекарством, пребывая в некотором сомнении. На какой-то миг он хотел было отказаться от своей затеи, но вспомнив случившиеся на его предприятии безобразия, уже не колеблясь, принял решение.

– Ира, – сказал Вячеслав, нажав кнопку на телефонном аппарате, – собери-ка людей ко мне на совещание…

– Кого пригласить? – уточнила секретарша.

Афанасьев продиктовал фамилии и стал сгребать коробки с «Клептерином» в ящик стола.

Появлению на принадлежащем Вячеславу Ивановичу заводе криминальной личности по имени Лёха и собранному по этому поводу совещанию предшествовало весьма неприятное событие, случившееся на предприятии. Вернее, имела место целая цепь неприятностей, поставившая завод в весьма незавидное финансовое положение.

Когда Вячеслав жаловался своим школьным приятелям на воровство на своем заводе, он отнюдь не сгущал краски. Воровали много, часто и довольно изобретательно. Но случай, произошедший накануне возвращения Вячеслава Ивановича с горнолыжного курорта, был из ряда вон выходящим. Не так давно – с полгода назад – Афанасьев сумел получить крупный кредит на модернизацию своего производства. На эти деньги была приобретена финская автоматизированная производственная линия. Дорогостоящее оборудование прибыло на завод, после чего было благополучно смонтировано силами специалистов компании-производителя в одном из цехов предприятия. Через месяц из Финляндии прибыли наладчики, которые должны были запустить производственную линию в работу. И тут вдруг выяснилось, что с дорогущих станков чьи-то шаловливые ручки скрутили четыре электродвигателя, в связи с чем вся производственная линия превратилась в груду металлолома. Специалисты-наладчики пожали плечами и отбыли домой, а Вячеслав Иванович остался с неработающим оборудованием и непогашенным кредитом. Надо ли говорить, что он рвал и метал? Виновных в краже, естественно, так и не нашли – специфическая рабочая взаимовыручка и круговая порука на заводе Афанасьева процветали. Электромоторы пропали безвозвратно. Оставалось попытаться в срочном порядке отремонтировать оборудование, но новые электродвигатели, взамен украденных, финны обещали поставить не раньше, чем через семь-восемь месяцев.

В общем ситуация оказалась близкой к катастрофической. Кредит надо было отдавать, а линия-то не работала, да и сроки ввода ее в эксплуатацию оставались туманными. Но самым обидным для Вячеслава Ивановича было то, что его же рабочие ради копеечной выгоды, не моргнув глазом, нанесли предприятию колоссальные убытки, способные вообще похоронить завод.

Обозлившись на весь рабочий класс целиком, Афанасьев, способный иногда мыслить довольно нестандартно, решил, в отместку за нанесенные убытки, дать своим сотрудникам нетривиальный ответ. Тут весьма кстати оказалась встреча с одноклассниками, на которой Артур Манкевич рассказал об удивительных таблетках. «Если Артурик не соврал, – мстительно подумал Вячеслав, – то я этих гадов раз и навсегда отучу воровать!»

После совещания приглашенные в директорский кабинет сотрудники предприятия расходились с довольно-таки озадаченным видом. Вячеслав Иванович для начала еще раз «выпустил пар», ругая на чем свет стоит и рабочих, и начальство, и службу охраны. Раздав поручения по поводу усиления бдительности на заводе, он вдруг резко перевел разговор на другую тему и стал выспрашивать у зачем-то выдернутой на совещание заведующей заводской столовой о том, сколько человек обедает на предприятии и сколько стоит обед. Не успели участники совещания удивиться неожиданной смене повестки, как директор ни с того ни с сего явил для них аттракцион невиданной щедрости. Вячеслав Иванович заявил, что начиная со следующей недели обеды в заводской столовой для рабочих и для младшего административного персонала будут бесплатными. На том совещание и закончилось.

Новость о дармовом питании со скоростью света облетела предприятие, вызвав нешуточный резонанс. Первыми встрепенулись руководители вспомогательных подразделений типа бухгалтерии и плановиков. Дружными рядами потянулись они в директорский кабинет с жалобами на несправедливость, из-за которой бесплатное питание, дарованное рядовым сотрудникам, обошло их стороной. Несправедливость, ко всеобщему удовлетворению, устранили. Вслед за ИТРовцами с той же просьбой пошли к Вячеславу Ивановичу начальники цехов и мастера. Пришлось уступить и им. В итоге к концу рабочего дня все работники завода получили право бесплатной кормежки.

Последней к директору предприятия явилась секретарша Ирина. Зайдя в кабинет Вячеслава Ивановича и плотно прикрыв за собой дверь, миловидная девушка недовольно скривила губки и обиженно защебетала:

– Ну что такое, Славик? Почему всем можно бесплатно кушать в столовке, а мне нет? Ты меня, что – совсем не любишь?

Красный как рак директор завода, вконец измученный неравной борьбой с работниками, выступающими за бесплатное питание, устало посмотрел на Ирину, с которой, помимо работы, его связывали длительные и непростые интимные отношения.

– Слушай, лапуся, – морщась, как от зубной боли, попробовал увещевать свою любовницу Афанасьев. – Вот тебе точно не надо есть в нашей столовке… И не спрашивай почему; ты мне на слово поверь, – тут взгляд Вячеслава Ивановича случайно остановился на Ирочкиных руках, с тонкими изящными пальцами, унизанными подаренными им кольцами со сверкающими камнями. – Хотя ты права, – спохватился он. – Можешь тоже обедать бесплатно. Я завтра распоряжусь.

Когда Ирина, добившись своего, ушла, Вячеслав Иванович устало потянулся и, довольный собой, хищно сощурил глаза и улыбнулся несколько зловещей улыбкой. Закаленный во времена становления рыночных отношений директор завода имел железную волю, крепкие нервы и уже давно и навсегда избавился от лишних сантиментов. Поэтому хорошо знавшие Вячеслава люди были бы крайне удивлены его сегодняшним поведением. Дело было даже не в том, что крайне прижимистый Афанасьев вдруг ни с того ни с сего подарил работникам бесплатное питание. Удивительной была его покладистость, с которой он сегодня общался со своими сотрудниками, легко уступая их просьбам. Не получивший какого-нибудь внятного образования, мало читающий и редко кого-либо слушающий Вячеслав Афанасьев в полной мере обладал той самой хитростью, которую принято называть «крестьянской», замешанной к тому же на богатом и непростом жизненном опыте. Кроме того, он, что называется, «разбирался в людях», причем так, что любой психолог позавидует. Расчет Вячеслава Ивановича, построенный на тонкостях человеческой натуры, оказался прост до гениальности. Он знал, что рабочие, дорвавшись до бесплатной еды, все как один будут ходить в столовую, а вот средний руководящий персонал, более обеспеченный и зачастую имеющий некоторые убеждения, может и не польститься на дармовое угощение. Поэтому-то он поначалу и не включил мелкое и среднее начальство в число бесплатно обедающих. После чего, естественно, сработало их уязвленное чувство справедливости, и руководители отправились отстаивать свои права. Когда же они получили свое, бесплатные обеды уже не были для них директорской милостью, а стали законным трофеем.

«Теперь можно не сомневаться, – размышлял руководитель предприятия, – все до одного припрутся в столовку пожрать на халяву. Остальное – дело техники…» – Вячеслав Иванович зевнул, почувствовав усталость после непростого дня.

– Ну и где там Петька запропастился? – сказал он вслух.

Человек, пренебрежительно названный Петькой, которого ждал Афанасьев, оставшись вечером в кабинете, когда-то был компаньоном Вячеслава Ивановича. Вместе они учились в профессиональном училище, вместе они открыли мастерскую по ремонту бытовой электроники. Потом, правда, их пути разошлись: Вячеслав подался в более крупный бизнес, а Петр, оставшись с сетью мастерских, довольно быстро разорился в основном из-за неумеренного употребления алкоголя. Некоторое время назад Петр, находясь во временном промежутке между двумя запоями, обратился к своему преуспевающему приятелю с просьбой пристроить его, по старой памяти, на какую-нибудь приличную работу. Как уже говорилось, излишне сентиментальным человеком Вячеслав не был, потому он без обиняков заявил своему бывшему компаньону, что приличную работу он ему не доверит, а вот разнорабочим возьмет, но только при условии полной «завязки» со спиртным. Петр согласился, ибо деваться ему было некуда, и приступил к своим служебным обязанностям типа подай-принеси.