Текст книги "Москва рок-н-ролльная. Через песни – об истории страны. Рок-музыка в столице: пароли, явки, традиции, мода"

Парк культуры

Писатель Максим Горький не любил джаз. Пытаясь дискредитировать эту весёлую музыку, он даже написал в 1928 году в газете «Правда», что «джаз – музыка толстых», сиречь сытых. Но вот ведь насмешка судьбы: наиболее раскованно советские джазмены чувствовали себя в Парке культуры, названном именем пролетарского писателя. Любители джаза спешили сюда, в бар «Шестигранник», который у москвичей ассоциировался со свинговым бумом.

«Шестигранником» называли павильон в Парке культуры, построенный по проекту архитектора Ивана Жолтовского ещё в 1923 году к Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставке. Он выглядел как огромная шестерня или гигантская снежинка: шесть домиков по кругу и внутренний дворик, в котором был открыт ресторан.

На этой выставке планировалось показать успехи промышленности Советской России. 19 августа 1923 года в день открытия выставки посетители увидели первые советские тракторы, вызвавшие настоящий фурор. Новинками сельхозтехники тогда являлись также молотилки и плуги, зерноочистительные и сортировальные машины. Всё это было представлено в шести частях нового павильона.

В 1925 году здесь прошла крупная автомобильная выставка. Её экспонатами стали более сотни автомобилей – легковых, грузовых, автобусов, пожарных, а также мотоциклов. В основном это были иностранные машины, прибывшие в СССР для участия во Всесоюзном испытательном пробеге, который проводился с целью определить лучший автомобиль для российских условий. На стендах были представлены автомобили марок Citroen, FIAT, Mercedes-Benz, Tatra. Кроме них экспонировалось и десяток изделий советских заводов – АМО (ныне ЗиЛ) и БТАЗ № 2 (Бронетанкоремонтный завод № 2, входивший в объединение «Промбронь», позже стал называться Танковым заводом № 37).

Позже здесь проходили самые разные выставки. Например, в июне 1929 года в «Шестиграннике» представляли свои картины и скульптуры члены Общества московских художников (ОМХ).

После войны большая часть помещений выставки отошла к хозяйственным службам парка. В одном крыле «Шестигранника» работали зимние гардеробные для посетителей катков. В других крыльях в разное время располагались лимонадный цех, пилорама, хранилище розария ЦПКиО, опорный пункт отделения милиции. В конце 1950-х годов в одном из павильонов была устроена танцплощадка, которая со временем превратилась в любимое место стильной московской молодёжи, потому что здесь можно было потанцевать под свинг оркестра Семёна Самойлова. Композитор Юрий Саульский, который в молодости играл в этом оркестре, вспоминал, что среди постоянных посетителей «Шестигранника» были и Слава Котёночкин, в будущем звезда мультипликационного кино, и режиссёр Михаил Калик, и поэт Григорий Поженян, и художник Виктор Щапов, чья жена Наталья Медведева стала потом женой Эдуарда Лимонова…

Танцплощадка просуществовала здесь вплоть до 1966 года. В конце 1970-х и в середине 1980-х здание несколько раз горело и с тех пор оказалось на обочине жизни и стояло вечно закрытым.

Но память о «Шестиграннике» жива, ведь когда-то он был грандиозным социальным и психологическим клапаном: туда люди шли, как за глотком воздуха, за царившим в этом месте духом свободы. Поэтому совсем недаром эта танцплощадка была запечатлена в кинофильме «Я шагаю по Москве». Именно с танцев в «Шестиграннике» начинается фильм Петра Тодоровского «Стиляги».

«Тролли» выступают в кафе «Времена года»

Кроме «Шестигранника» джаз в Парке Горького звучал ещё в ресторане «Времена года». Но так случилось, что этот ресторан у многих ассоциируется с бит-музыкой, а вовсе не с джазом. Причём переход внимания публики от джаза к биг-биту произошёл весьма эротично. Вот что рассказывает Нина Курьерова, жена басиста группы «Тролли» Николая Курьерова: «Я вообще пришла туда джаз слушать, меня пригласил трубач Товмасян из джазового оркестра. А потом я услышала группу и поинтересовалась:

– А что там, за стеной?

Во „Временах года” с одной стороны работал ресторан, и там играл джаз, а с другой стороны был бар со столиками, где и выступали бит-группы. Посередине зала была перегородка, поэтому они друг другу не мешали.

– Да там группа играет… – ответил джазист.

– Ой, как интересно! – обрадовалась я. – Пойдём! Послушаем!

– Ну, иди… – говорит он.

Я и пошла. Смотрю: такие молоденькие ребяточки стоят! И Коля был самый симпатичный! Я подошла к сцене и сказала:

– Я вас подожду после окончания концерта…»

«Пик нашей популярности пришёлся на август 1968 года, когда мы в течение месяца выступали во „Временах года”, и каждый день там всё было забито битком, – рассказывает басист „Троллей” Николай Курьеров. – А потом нас попросили сыграть в самом парке перед обычной публикой. Едва мы начали играть, как все, кто входил в Парк Горького, заворачивали в нашу сторону. И там скопилась такая громадная толпа, что в итоге директор Парка культуры вытащил вилку из розетки…»

«„Времена года” ломились от посетителей. Это была самая желанная попсовая точка в городе! – рассказывал Александр Лерман, лидер группы „Ветры Перемен”. – Едва мы выходили настраиваться, а народ уже кричал: „Лерман, «Лестницу»!” или „Щи, слива и весна!”, как окрестили „Зелёный дол” по строчке „Счастливая весна”, распеваемой в конце второго припева. Дирекция парка пригласила нас даже выступить на открытой площадке у самого входа в парк, причём наше выступление транслировалось по всему парку и, как оказалось, даже за его пределами…»

Группа «Москвичи» всегда была желанной гостьей во «Временах года». Фото из архива Валерия Шаповалова

В конце 1960-х кафе «Времена года» было единственным местом в Москве, где каждый день играла бит-группа. Среди тех, кто там выступал, был ансамбль «Москвичи».

«Здание делилось на два заведения, кафе и коктейль-бар, где продавались коктейли, состоящие из фирменных вин, которые нельзя было нигде купить, кроме как в этом баре, – рассказывает лидер-гитарист „Москвичей” Валерий Шаповалов. – Каждый день перед входом стояла очередь в виде огромной змеи из желающих попасть внутрь, купив при входе талон на обязательный коктейль. Мы должны были начинать играть в семь часов и появлялись у входа в бар обычно после шести, подъезжая то на машине скорой помощи, то ещё на какой-нибудь спецтехнике, потому что поймать такси было сложно. Частных машин в те годы было мало, в основном по дорогам ездил государственный транспорт, но всегда находились водители, желавшие немного подзаработать.

Зал коктейль-бара вмещал человек пятьсот, а мы играли на самодельных усилителях небольшой мощности, но, как ни странно, проблем со звуком почему-то не было. Специального освещения просто не было, поэтому в зале всегда было светло, как в обычной столовой. Никаких затемнений, крутящихся прожекторов – ничего такого, но сама возможность существования такого бара воспринималась тогда как сказка. Но в этой сказке существовали свои персонажи, такие как, например, „король бара” со своей свитой, амбал-вышибала, постоянно грызущий семечки.

К нам часто заходил иностранный темнокожий студент, чтобы поиграть с нами на трубе. Его звали Джордж. Он был очень весёлым парнем и здорово играл, а нам тоже очень нравилось играть с ним разные блюзы. И вот однажды он пришёл со своими друзьями-студентами праздновать свой день рождения. Вначале всё было хорошо, публика веселилась, мы играли, и в какой-то момент наш басист Лёша Шачнев запел песню на английском языке. Когда песня закончилась, Джордж подошёл к Лёше и неожиданно для всех вынул долларовую купюру, плюнул на неё и прижал к Лёшиному лбу, удерживая её большими пальцами!

Это сильно возмутило Лёву – короля бара. Он схватил Джорджа за грудки и начал его трясти, крича ему в ухо:

– Ты чё, сука, сделал?

Мы заступились за трубача и кое-как оттащили его в сторону, пытаясь объяснить Лёве, что на Западе – это знак высокой оценки музыканта. Но „король” не унимался и, угрожая, стал требовать, чтобы Джордж играл на трубе. Когда трубач вышел вперёд, Лёва смачно плюнул на рубль, который сжимал в руке, и с силой пришлёпнул его Джорджу на лоб. И тут же на музыканта полетели заплеванные трёшки, пятёрки, рубли, а кому их было жалко, те просто кидали в него монетами. Джордж достойно выдержал эту атаку. Доиграв мелодию, он стал, улыбаясь, поднимать деньги, которых, кстати, оказалось немало.

На следующий день мы узнали, что Лёва со своими дружками где-то на выходе из парка закидал трубача и его гостей камнями. После этого случая Джордж больше не приходил к нам играть на трубе, и я не знаю, что с ним случилось.

Впрочем, по тем временам всё было просто зашибись, если бы не постоянные жестокие драки до крови, а иногда и до смерти…»

Группа «Четыре Витязя» играет на танцах в кафе «Времена года»

Кинорежиссёр Андрей Верещагин рассказывал, что слушал «Москвичей» во «Временах года», когда учился в школе: «В стекляшке это было. Послушали. Подрались. Опять сели – послушали. Весело: те нас побьют, тех мы побьём. Энергия-то кипела! И музыка весёлая. А тут ещё чуть-чуть выпили – и сразу активность наступала большая. Там стулья летали только так! Но когда рассказывают, что там кого-то убивали, – не верю. При мне никого не убили».

Выступала во «Временах года», и популярная бит-группа «Оловянные Солдатики». Лидер ансамбля Андрей Горин рассказывал, как по прошествии многих лет на какой-то тусовке подошёл к нему «машинист» Александр Кутиков и сказал:

– Слушай, а я ведь из-за тебя в «Машину» пошёл! Когда я услышал во «Временах года» как вы по-русски излагаете материал, я понял, что это – моё! А поскольку Андрюха Макаревич делал что-то подобное, то я и пошёл к нему.

Горин спросил:

– А ты помнишь, какая страшная драка случилась на том сейшене? Нас там чуть не поубивали, потому что столы летали мимо нас в эти огромные стёкла и разбивали их, хотя они были с палец толщиной!

– Конечно, я очень хорошо помню эту драку, ведь я её и начал… – рассмеялся Кутиков.

В Парке Горького проходили очень многие значимые концерты. Например, в 1964 году в Зелёном театре ЦПКиО имени М. Горького состоялось представление странствующего итальянского песенного фестиваля «Кантаджиро». Внешне – это обычный фестиваль, где есть жюри и конкурсанты, только он не проводится в каком-то одном месте, а разъезжает по всему миру. У нас в стране «Кантаджиро» побывал в Москве и Ленинграде.

Рассказывают, что в день московского концерта сплошной стеной лил дождь. Но прятавшаяся под зонтиками и газетками публика не расходилась и стойко дожидалась выхода на сцену Риты Павоне, которая была известна тем, что лихо исполняла твисты и рок-н-ролл. Рыжеволосая итальянская фея рока выступала последней. Несмотря на проливной дождь, Риту Павоне долго не отпускали со сцены, раз за разом вызывая весёлую итальянку на бис.

Но, выходя из освещённых кафе и концертных площадок в темноту парка, где фонарей был мало, люди чувствовали себя не очень уютно. За каждым деревом, каждым кустом чудилась притаившаяся шпана. Юрий Ермаков, гитарист группы «Сокол», до сих пор вспоминает, как по дороге с фестиваля «Кантаджиро» на него напали гопники и отняли все деньги, что нашли в его карманах…

«В Парке культуры также встречались филателисты, – вспоминает Алексей Вайт Белов, – но я там со своими марками тусовался только днём, поскольку на свету плохие ребята боялись показываться, а вечером я уже боялся туда зайти. Юный Стасик Намин ходил туда в своей суворовской форме, и я помню, как вслед ему звенели разговоры: „Ну что, отоварим суворовца?”»

Драки продолжались вплоть до наших дней, в 1980-х здесь происходили разборки люберов с неформалами. Тем не менее рок-н-рольная аура Парка культуры была очень сильна, недаром Стас Намин именно здесь, в Зелёном театре в 1987 году основал резиденцию своего продюсерского центра SNC. Под крылом Центра Стаса Намина нашли приют многие группы, не вписывавшиеся в рамки традиционного рока: «Калинов Мост», «Ночной Проспект», «Николай Коперник», «Мегаполис», «Нюанс» и другие.

«Стас, наверное, основной человек, который способствовал если не нашему прорыву, то нашему росту, – говорит лидер группы „Ночной Проспект” Алексей Борисов. – Во-первых, он не вмешивался в то, что мы играли. Во-вторых, он нас снабжал импортными инструментами, не просто давал играть, а – берите пользуйтесь. Нашему скрипачу Диме Кутергину он подарил фирменную японскую электроскрипку. В-третьих, он дал нам возможность записываться, и на его студии мы записали альбомы „Yellow Tables”, „Асбастос” и „Сахар”.

Благодаря Стасу мы в первый раз выехали за границу – в 1989 году в Вену. Если бы не он, мы бы туда никогда не попали.

Там было открытие клуба „Сталинград”, и австрийцы захотели пригласить русскую группу. Мы должны были туда ехать с „Поп-механикой”, но не успевали, потому что просто не знали, что и как должны были делать. И Стас нам фактически организовал эту поездку.

– Ну как? Вы едете в Австрию? – спросил он нас.

– Да нет, – отвечаем. – У нас нет паспортов.

Тогда Стас, подхватив своих девчонок, поехал аж в МИД, в консульский отдел. Мы получили паспорта с визами за день до отъезда, потому что Стас просто поднял всех на ноги. Я был потрясён тем, что Стас в выходной день смог разрулить эту ситуацию буквально за пару часов.

Стас помог очень многим. Он создал условия для творчества и поддерживал это состояние».

Здесь же рождались первые альтернативные перформансы Екатерины Рыжиковой, Петлюры, Германа Виноградова и других московских авангардистов. Здесь проходили литературно-музыкальные вечера, в которых участвовали Юрий Балашов, Павел Жагун, Владимир Сорокин. Однажды Жанна Агузарова читала там свои стихи. Это был уникальный творческий центр, существовавший в уникальное время.

Надо ещё добавить, что Парк Горького отмечен не только на карте Москвы, но также на картах мировой литературы. О том, что в Москве есть такой парк, западная публика узнала ещё в 1983 году, когда на экраны вышел фильм «Парк Горького», который режиссёр Майкл Эптид поставил по одноимённому роману Мартина Круза Смита. Но то была криминальная драма, а благодаря Стасу Намину Парк Горького в представлении многих превратился в выставку достижений музыкальной мысли. И не только российской. Здесь бывали Чак Берри, Ховард Джонс, Питер Гэбриэл, Энни Ленокс, Квинси Джонс и многие другие западные музыканты и продюсеры.

«Фрэнк Заппа приезжал несколько раз, с ним можно было спокойно пообщаться, – вспоминает Алексей Борисов. – Я дал ему кассету с нашим альбомом „Кислоты”, а он оставил мне свою визитную карточку, сказав, что если я буду в Калифорнии, то чтобы обязательно ему позвонил…»

А в 1988 году Стас Намин собрал группу Gorky Park, которая неформальное название ЦПКиО имени М. Горького сделала достоянием всего музыкального мира.

Группа «Парк Горького» подписывает контракт с фирмой Polygram

Группа «Парк Горького» у Центрального входа

Правда, солист группы Николай Носков рассказывал, что, когда ему позвонил Стас и предложил проект, у которого впереди мировая слава, он ему не поверил.

Но Стас продолжал настойчиво звонить чуть ли не каждый день, уговорил Носкова приехать к нему домой, на Кутузовский проспект, и после долгого и жаркого разговора певец согласился: «Ладно! Вперёд! Поехали!»

С собой Носков привёл гитариста Алексея Белова, с которым в начале 1980-х работал в группе «Москва». Затем из группы «Ария» он выцепил барабанщика Александра Львова. Вскоре к друзьям присоединились бас-гитарист Александр Миньков и гитарист Александр «Ян» Яненков, которые работали в группе Стаса Намина.

В августе 1989 года в США вышел дебютный альбом группы «Парк Горького» (Gorky Park). Чутьё не подвело Стаса: благодаря растущему на Западе интересу к Советскому Союзу, Gorky Park вскоре завоевал широкую известность в Америке. Сингл «Bang!», сочиненный Носковым, попал в «Топ-15» на американском MTV и продержался там два месяца, добравшись до 3-й строчки. Сингл «Try to Find Me» добрался до 81-й позиции в хит-параде Billboard Hot 100, сам же альбом добрался до 80-й строчки в Billboard 200. Таким образом, Gorky Park стал первой русской группой, которая попала в национальный американский хит-парад.

В 1999 году Стас Намин создал Московский театр музыки и драмы. Для премьеры был выбран классический мюзикл «Волосы» («Hair»), поставленный на Бродвее ещё в 1968 году, кстати, и подтолкнувший его к решению создать свой театр.

Фактически Театр Стаса Намина стал первым в стране репертуарным театром мюзиклов, но не бродвейского типа, а более камерных музыкальных постановок, построенных прежде всего на режиссуре, актёрской игре и живой музыке. Можно сказать, что месседж, заложенный в 1920-х годах, когда в Парке культуры демонстрировались всевозможные уникальные достижения, активно существует до сих пор.

А как же иначе?…

Студенческий рок

Часть 1. Московское высшее техническое училище имени Н. Э. Баумана (МВТУ)

После того как в космос поднялась ракета с первым человеком на борту и ливерпульский ансамбль The Beatles исполнил песню о том, что любовь купить нельзя, в большинстве вузов Москвы завертелась и закружилась радостная рок-н-ролльная жизнь. В 1960-х годах рок-музыка была знаком времени, свидетельством того, что те, кто её исполнял и слушал, шли в ногу с последними достижениями науки и техники, ведь и сама эта музыка стала возможна только благодаря изобретению мощных усилителей, которые, в свою очередь, изменили контуры и музыки, и самого времени. Но поскольку в магазинах приобрести необходимую для исполнения рок-музыки аппаратуру было очень сложно, и усилители, колонки и даже гитары приходилось делать своими руками, то первые рок-группы начали появляться прежде всего в технических вузах. Поэтому недаром именно в стенах Московского высшего технического училища имени Н. Баумана, главного технического вуза Москвы, родилась одна из первых столичных бит-групп, которая называлась «Идолы».

Лидером этого ансамбля был гитарист Шамиль Сарыев. Про «Идолов» рассказывают, что солист этой группы Володя великолепно пел песни The Beatles, Фэтса Домино и Ната Кинга Коула, а внешне был похож на Мика Джаггера: челюсть квадратная и такой же квадратный рот. «Идолы» прожили недолгую, но яркую жизнь и прекратили существование в 1966 году, когда Шамиль Сарыев окончил МВТУ и уехал к себе на родину, в Ташкент.

На смену «Идолам» пришли «Красные Дьяволята», история которых началась с совместного делания аппаратуры.

Рассказывает гитарист «Красных Дьяволят» Михаил Рапота: «Я и наш клавишник Саша Соловьёв поступили в МВТУ в 1966 году, попали в одну группу, и оказалось, что у нас есть общие интересы. У него за плечами была музыкальная школа, а я играл на гитаре. И вот у нас появились мысли, как бы создать группу. Мы пошли в Дом культуры, а там Вадик Андреев и Рубен Тер-Сааков ковыряются в подсобке. Смотрим: там и электрогитара есть, и какой-то орган…»

Ансамбль «Идолы»

Рассказывает барабанщик «Красных Дьяволят» Вадим Андреев: «Мы с Рубеном поступили в институт в 1965 году, и тут же нас отправили на уборку картофеля. После этого мы поняли: нет, надо искать что-то, где можно было бы себя проявить иначе, чтобы в колхоз больше не ездить. Так как Рубен играл на контрабасе, а я на барабанах, то мы пошли в институтский Дом культуры и стали там поигрывать в аккомпанирующих составах. Но гораздо интересней было создать свой коллектив…»

«Костяк группы, основа – это, конечно, Вадим Андреев и Рубен Тер-Сааков, который сейчас живёт в Канаде. Они были уже на четвёртом курсе, – продолжил рассказ Михаил Рапота. – Мы разговорились, после чего они решили устроить мне и Саше прослушивание. Вытащили орган „Юность”, подключили гитару…»

Старшекурсники Вадим и Рубен заиграли известную и очень популярную в то время песню «Очи чёрные», которая в их руках звучала с сильным джазовым акцентом. Михаил и Саша ловко подхватили тему, чем заслужили похвалу своих новых друзей. Затем Михаил предложил сыграть пьесу «Апачи» из репертуара группы The Shadows, Вадим и Рубен подыграли с чувством и драйвом. На этом прослушивание закончилось. Зато началось самое интересное: группу нужно было технически оснастить. Это была первоочередная задача, ведь без хорошей аппаратуры никакой ансамбль не прозвучит. Поэтому, вооружившись паяльниками, «Дьяволята» из двух усилителей «УЭМИ-50» собрали один, более мощный, стоваттный. Потом сами сделали колонки. Получились они очень большими и тяжёлыми, особенно басовая, которая была более метра в высоту и почти метр в ширину. По первому времени музыкантам приходилось самим носить эту тяжесть, но позже, с ростом популярности группы, у «Красных Дьяволят» появилась группа поддержки – крепкие ребята, которые были готовы потаскать аппаратуру ради того, чтобы попасть на концерт.

Уже в первые дни существования «Красных Дьяволят» к квартету «первачей» присоединился ещё один музыкант – гитарист Владимир Коньков. В принципе он всегда был рядом, поскольку дружил с Вадимом Андреевым и Рубеном Тер-Сааковым, но держался несколько в стороне, поскольку не проявлял никакого желания играть в факультетских агитбригадах и бренчал на гитаре исключительно для своего удовольствия. Но когда друзья позвали его войти в состав бит-группы, Коньков тут же откликнулся.

Гордость МВТУ имени Баумана – бит-группа «Красные Дьяволята»

Виктор Уланов, легендарный директор «Красных Дьяволят»

Студентка МВТУ Наталья Тетерина стала одной из первых солисток в русском роке

Барабанщик Вадим Андреев

Первые два месяца «Дьяволята» репетировали каждый день, с шести до одиннадцати вечера, и к Новому году подготовили концертную программа на два отделения, в которую вошли и инструментальные пьесы из репертуара групп The Shadows и The Searchers, и модные биг-битовые хиты, например «She’s a Woman» и «No Milk Today».

В зимние студенческие каникулы «Красные Дьяволята» отправились в подмосковный Воскресенск, где администрация МВТУ арендовала для своих студентов дом отдыха. Это была очень продуктивная поездка. Музыканты получили в своё распоряжение целый зал Дома культуры, днём они репетировали, а вечером, через день, играли танцы. «Две недели мы провели прекрасно, сочетая каникулы с репетициями», – с удовольствием вспоминает клавишник Александр Соловьёв.

А представителем профкома, то есть фактически руководителем этого студенческого лагеря в Воскресенск поехал Виктор Уланов, который был также исполняющим обязанности председателя правления Дома культуры МВТУ. Он был молод, полон сил и энергии, а романтика биг-бита абсолютно соответствовала его жизненным установкам. Виктор Уланов подружился с музыкантами и в итоге стал директором «Красных Дьяволят».

Потом в ансамбле появилась певица Наталья Тетерина (в 1970-х она переехала в Швецию).

Чуть позже Владимир Коньков привёл в ансамбль своих школьных друзей-иранцев Адыла и Бетиса. Причём Адыл – по национальности азербайджанец, в Иране очень много азербайджанцев, а Бетис был персом и чуть ли не князем. То, как они попали в Россию, очень интересная история. В 1920-х годах армия главы мирового пролетариата Лейбы Давидовича Троцкого не смогла вовремя остановиться и прокатилась по территории Ирана, установив в нескольких его провинциях светскую власть. Но из Кремля была дана указивка: «Вы чего, ребята?! Обалдели? Вы куда закатились?! Ну-ка, быстро назад!» Вместе с покинувшей страну Красной армией вынуждены были уйти и те семьи, что поддержали светскую власть в Иране. Адыл и Бетис были потомками тех эмигрантов.

У Адыла и Бетиса были красивые сильные голоса с мощной рок-н-ролльной подачей и – что ещё более важно – хороший английский. Когда Адыл исполнял «Long Tall Sally» и «Tutti Frutti», публика немедленно пускалась в пляс.

«Красные Дьяволята» сразу же стали знаменитостями у себя в институте. Бывало, это помогало в учёбе. Участники популярной рок-группы могли прийти сдавать зачёт или даже экзамен и услышать от преподавателя следующее: «А! Наши „битлы” пришли! Слышал, как вы играли вчера! Ну, давайте ваши зачётки – поставлю вам „отлично”! Не забудьте позвать, когда будете играть снова…»

«Объединяющим центром был, конечно, наш Дом культуры, – рассказывает Виктор Уланов. – У нас там были устные журналы, куда приглашались многие, даже Солженицын. Я встречал его на проходной…

Бывал у нас и опальный Высоцкий, и парапсихолог Новиков, который вообще был запрещён советской властью. А однажды даже пригласили специалиста по русскому мату! Восемьсот человек сидели в зале и слушали лекцию про русский мат с иллюстрациями!

Спасались мы только одним: „У нас режим! Посторонних у нас быть не может!” Поэтому нам было позволено гораздо больше, чем другим вузам, где были открытые Дома культуры.

А какие замечательные студенческие коллективы у нас работали! У нас был и неаполитанский ансамбль, и хор „Гаудеамус”, и камерный оркестр, был у нас и свой джаз-клуб, а вот ниша рока (или бита, как его тогда называли) некоторое время была пуста. Общественное мнение же снизу подпирало: „Давай рок-н-ролл!” Поэтому, когда появился ансамбль „Красные Дьяволята”, администрация Дома культуры взялась за него всерьёз».

Профком МВТУ и администрация Дома культуры приобрела для музыкантов нужные инструменты и пошила сценические костюмы. Первые костюмчики были сделаны под битлов: удлинённые жилетки из красного вельвета. И дальше пошло-поехало.

Музыканты «Красных Дьяволят» рассказывали, что самый лихой концерт состоялся 31 августа 1968 года на празднике посвящения в студенты у памятника Н. Бауману во дворике МВТУ, когда ансамблю внимали несколько тысяч абитуриентов и преподавателей. (Кстати, именно во время этого выступления «Дьяволята» познакомились с первокурсником Валентином Некрасовым, который вскоре стал полноправным участником ансамбля.)

Отличный концерт получился и в актовом зале училища на вручении дипломов, когда несколько тысяч человек начали плясать так, что погнулись балки и чуть не рухнул потолок. После того концерта актовый зал надолго закрыли на ремонт…

По велению своего времени «Дьяволята» постоянно стремились экспериментировать с музыкой: то придумают какую-нибудь сюрную штучку, например «Смерч в пустыне», инструментальный импровиз с восточными делами, то создадут музыкально-просветительскую композицию «С гитарой через века и страны», в которой, начиная с ситара, с дохристовых эпох, показали, как эволюционировала гитара. Но все эти вещи, конечно, исполнялись для «своих», для тех, кто мог оценить глубину творческого эксперимента. Вообще «Дьяволята» всегда старались проводить небольшой шоу-маркетинг. Они быстро выяснили, что если столичные студенты предпочитают «фирменные» твисты и шейки, то в каком-нибудь колхозном Доме культуры – а судьба и туда заносила наших героев – с «фирменным» репертуаром можно было погореть, там лучше шли частушки типа: «Меня матушка жалеет, а папаша бережёт: как иду я со свиданья – он с поленом стережёт…»

Осенью «Красные Дьяволята» приехали с концертами в подмосковную Дубну. Это были полноценные концерты, в двух отделениях и, как положено, с танцами до упаду. Там ребята познакомились с Сергеем Поповым, музыкантом дубнинского ансамбля «Фобос». Сергей спел несколько своих песен, которые произвели настолько сильное впечатление, что «Дьяволята» решили взять их в свой репертуар.

Песни Сергея Попова «Водовоз», «Некрасивая», «Осень», «Окна», «Кажется, во сне» принесли группе славу. Теперь «Красных Дьяволят» жаждали слышать не только в стенах МВТУ, но и в других вузах.

Рассказывает Виктор Уланов: «Если нас приглашала выступить какая-нибудь организация, например Дом культуры какой-нибудь фабрики, я топал в гараж, где работал наш приятель Валера Калмыков. Он был водителем автобуса ЛАЗ – шикарной по тем временам машины. Я говорил:

– Валера, у нас завтра гастроль.

Он отвечал:

– Хорошо, тогда я поддавать не буду.

Валера подъезжал на своём ЛАЗе к старому зданию, мы спускали с третьего этажа наше барахло, грузились и ехали на точку. Валера самостоятельно выхлопатывал себе пропуск на выезд: это была его проблема, как выехать и как въехать. Он был с нами в доле, получал по десятке за вечер, а это – нормальные деньги.

Возвращаясь после концерта в МВТУ, мы снова затаскивали аппаратуру на третий этаж. Иногда принимали по рюмке, иногда сразу разбегались домой. А завтра опять – обычный день…»

Однажды «Дьяволята» играли в Сокольниках, в Доме культуры какой-то фабрики, которая производила картофельные чипсы. Устроители расплатились с музыкантами своей вкусной продукцией – найти её в московских магазинах было невозможно. Огромная коробка этих чипсов потом целый месяц лежала дома у Валентина Некрасова – за один присест их съесть не удалось.

«В принципе мы находились в достаточно благоприятных условиях: мы были относительно свободны в своих помыслах и даже финансировались своим институтским начальством, – вспоминает Виктор Уланов. – Но если до ректората или парткома доходила информация, что мы тайком выезжали куда-то на сторону, используя институтский автотранспорт, то возникал вопрос: „Выезжали? А у нас не числится… Мы не знаем…” Иногда это сходило с рук, а иногда меня вызывали на ковёр. По их мнению, контроль должен был быть тотальным. И они знали, кого в этом случае надо дёргать, ведь в Доме культуры я был официальной фигурой: председатель правления Дома культуры. Но я „валял дурку”, „шлангом прикидывался”: „Ездили? Я разберусь!” Система была железная: ага! Вызван, допрошен. И они ставили себе „птицу”. А завтра уже другие проблемы надвигались и так далее. Как правило, второй раз не вызывали. Хотя у меня всегда был наготове ответ: „Я разобрался!”

Но один раз наш секретарь комитета комсомола Дорогомилов (потом он стал секретарём райкома партии) остановил меня на парадной лестнице, на третьем этаже – это был наш парадный этаж, где сидели ректор и проректор, – и говорит:

– Опять твои ребята чего-то там начудили!

– Какие мои ребята?!

– Да „Дьяволята” твои!

Я думаю: „Ага! Даже Дорогомир знает, что “Дьяволята” – мои!” И я говорю:

– Я с ними разберусь! – и чуть ли не ногой топаю.

– Ты смотри! Поосторожней! – говорит мне Дорогомир.

На этом все затихло, но тот разговор я запомнил на всю жизнь».

«Нельзя сказать, что нас притесняли, – говорит Михаил Рапота. – Не надо забывать, что четверо из нашей группы были детьми довольно высокопоставленных офицеров…»

Но Вадим Андреев считает иначе: «Это не есть заслуга наших отцов. Родители в большей степени в то время отвечали за наш внешний вид. Они требовали, чтобы мы все были подстриженные, потому что не дай бог, чтобы волосы перерастали на два пальца вниз. Тогда папа-генерал говорил мне: „Пора… Пора… Пора…” И мы блюли честь семьи».