Текст книги "Тетрадь. Находка при отягчающих обстоятельствах"

Списывать вредно. Даже у себя

– Что ты написал? Только посмотри, что написал! Здесь должен быть вес, а ты силу Архимеда лепишь. Так опять пару получишь, – кипятился Кузнечик.

– Совсем немного перепутал…

– Немного – немного… А задача не решена. Ты что, страницу формул вызубрить не способен?

– Да путаются они у меня. Забываю, какая за какой идёт.

– Путаются… – Кузнечик задумался. – Придётся изменить методику тренировок. Перейти от механического запоминания к логическому размышлению.

– Чего?

– Физику учить надо, вот чего!

– Ну не даётся она мне. Я к ней не приспособлен.

– Мозги у всех одинаковые – раз, ты не дебил – два. Значит, у тебя неверный подход. Чтобы справиться с физикой, необходимо ощутить красоту и целесообразность мироздания.

– Это как?

– А так. Берёшь трубку и звонишь Макаронине. И просишь помочь по физике. Идёшь к ней с этими задачками и набираешься у отличницы ума. Знаешь, как из колодца воду черпают? Только не утони. И послезавтра получаешь свою пятёрку.

– Четвёрку, – Колька почему-то уверовал в предсказательную силу тетрадки, – А как я ей объясню про задачки? Откуда они взялись?

– А ниоткуда! Из задачника. Какая разница. Ты хочешь научиться решать именно такие задачи. И всё.

– А если она не согласится?

– Согласится, – Кузнечик отчего-то погрустнел. – Она за тобой в любую дыру полезет, только позови. Не понимаешь ты женщин.

 
                                     * * *
 

Выслушав косноязычную просьбу, Олеся помолчала немного, а потом вдруг затараторила, не давая Кольке слово вставить – будто боялась, что он передумает. Да, конечно, с удовольствием, завтра, сразу после уроков.

– Умрём, а твою физику вытащим, – пообещала она.

Умирать Кольке не хотелось, а с остальным он был вполне согласен.

 
                                     * * *
 

– У тебя нет основ, – заявила Олеся после неудачной попытки объяснить первую задачу. – Будем закладывать основы.

– А долго это? – перепугался Колька.

– Недели две потребуется, а то и три, – взрослым тоном изрекла наставница.

– Как две? Я завтра должен четвёрку получить. То есть, обещал.

– Придётся совершить невозможное, – и Олеся, копируя Веру Алексеевну, сдвинула очки на кончик носа.

Потом она заставила Кольку вызубрить определения, потом – формулы. К шести Колька почти ненавидел её, а предстоящий путь казался неодолимым. В семь пришли родители, но Олеся таким тоном произнесла: «Не мешайте! Мы занимаемся», что Колян даже зауважал её. К восьми закончились запасы пирожков, а до Кольки вдруг дошло, чего от него хотели в тех задачках, и никак не мог он взять в толк, чего ж раньше ему было непонятно? Был дураком, да вдруг поумнел?

– Мама жарит яичницу с картошкой и колбасой, а тебе надо домой позвонить, чтобы не беспокоились.

Звонить не хотелось: мама потребует, чтобы немедленно шёл домой, а они ещё не все задачи разобрали. Но Олеся так строго посмотрела на него, что Коля обречённо набрал номер и промямлил:

– Мам, мы тут у Олеси физикой занимаемся…

– Что с тобой стряслось? Ты не заболел? – почему-то встревожилась мама. – Дай трубку Олесе.

– Здравствуйте, Ольга Петровна… занимаемся, Ольга Петровна… родители дома, Ольга Петровна… обязательно, Ольга Петровна.

– Перед выходом позвонишь, – сообщила Олеся, положив трубку.

И откуда она узнала, как зовут его маму?

К началу десятого в принесённых Колей задачках не осталось ни одного белого пятна. В прихожей Олеся потянулась за курткой.

– Мам, я провожу. Только во двор. Вниз и обратно. Ну, мам!

Выйдя на улицу, остановились. Стояли молча. Олеся почему-то не уходила. Коле надо было бы попрощаться, но он тоже почему-то молчал. Так и стояли.

– Не забудь, в следующий понедельник занимаемся, – прервала молчание одноклассница.

– Не забуду. Мы же договорились.

Ещё помолчали.

– До чего же вы, мужики, нерешительные, – пробормотала Олеся, сняла очки, положила ладони на Колины плечи, быстро поцеловала в щёку и скрылась в подъезде.

Обалдевший Колька постоял немного, потом завопил: «И-и-и-и!», взмахнул портфелем и побежал домой.

 
                                     * * *
 

На следующий день в школе Олеся небрежно поздоровалась с Колей, будто ничего не случилось. Колька был немного обижен – неужели то, что произошло, ничего для неё не значит.

– С Макарониной целовался? – ядовито спросила, повернувшись, Светка.

– Откуда ты… – чуть не попался Колька, но прикусил язык. – С чего ты взяла? – и собравшись с духом. – Знаешь, не называй её больше при мне Макарониной.

– Между прочим, некоторые получше умеют. Смотри, не отравись, – бросила небрежно и гордо отвернулась.

Весь вчерашний вечер Колька был в приподнятом настроении. Хотелось петь и скакать на одной ножке. Словом, вести себя по-дурацки.

Но утром, по дороге в школу, вспомнил Светку и задумался. Конечно, Олеся хорошая девчонка и умная, зато Светка – красивая. За этими душевными метаниями незаметно пролетели три урока, и подошла очередь физики.

Вытащить тетрадку Коля не посмел, но положил в сумку так, что в любой момент мог небрежным движением руки выудить её. Но небрежных движений не потребовалось.

Рука дрожала, когда принимала от Рудольфа билет с заданиями – неужели все усилия напрасны?. Даже зажмурился: «Раз, два, три!» Ура! Задачи знакомые, во сне мог бы повторить условия. Формулы сами будто сыпались из под пера. Причём, Колька не просто вспоминал вызубренное, а честно решал, делал чертежи, рисовал силы, составлял уравнения. Впервые после контрольной осталось не чувство досады, но сознание хорошо выполненной работы.

– Какие задачки были, расскажи? Все решил? – подскочила на перемене Олеся.

– Да похожие на те, что решали. Порядок.

– Условия расскажи. Проверим. Интересно же.

– Да я… – протянул Колька, лихорадочно соображая, как вывернуться.

На помощь подоспел Кузнечик:

– Макаронина! У меня задачка не получилась…

Колька, воспользовавшись моментом, улизнул.

 
                                     * * *
 

Ничто не лезло в голову. Лишь одна мысль крутилась там с самого утра: «Физика», точнее: «Что за контрольную?» Олеся, похоже, обиделась и не разговаривала с ним, но Колька рассчитывал на отходчивость женского сердца.

Рудольф взял со стола тетрадь, подождал, пока класс угомонится.

– Прежде, чем объявить оценки, хочу поделиться с вами радостью. А радость для учителя – когда его усилия приносят плоды. Бывает это не так часто, как хотелось бы. Но сегодня у меня отличное настроение благодаря Коле Никитину. Он прекрасно написал контрольную, и я поздравляю его с успехом, и ещё того, кто помог тебе подготовиться. Вряд ли тебе удалось осилить материал самому.

Колька сидел красный как рак и очень довольный. Олеся повернулась к нему и захлопала в ладоши.

– Прямо на шею вешается, – прошипела Светка.

– Евгений Рудольфович, можно я тетрадку домой возьму, родителям показать. А то не поверят.

– Бери. Только не забудь, на следующую контрольную принеси. И помни – это только первый успех. Постарайся, чтобы он не остался единственным. А через неделю я подберу тебе вариант посложнее. Посмотрим, на что ты способен.

Кузнечик ударил Кольку кулаком в плечо и протянул руку для поздравления.

 
                                     * * *
 

На перемене подскочила Олеся, смешно тряся всеми своими косичками.

– Слышал, что Рудольф сказал? Так что готовиться надо не в последний день, а заранее. Придёшь ко мне завтра?

– Ага, – ответил Колька, но голова его была занята совсем другими мыслями.

– Значит, договорились. Завтра после уроков.

 
                                     * * *
 

– Хана! – заявил он Кузнечику по дороге домой.

– Кому хана? – Кузнечик, привлекая внимание всей улицы, гнал перед собой пустую банку из-под пива, которая изображала футбольный мяч.

– Всему хана. Слышал? Рудольф собирается мне другой вариант дать. Второй или третий.

– Ну и что?

– Так в тетрадке только первые.

– С чего ты взял? – Кузнечик, изловчившись, зафигачил банку прямо в мусорный бак, – Классный удар! В девятку.

– Откуда же подсознанию знать, что Рудольф заменит вариант?

– Откуда, откуда! Курица кудахчет. Сначала лучше в тетрадку загляни, а потом страдай.

Как такая простая мысль не пришла Кольке в голову?

Он присел на бетонный блок, перегораживавший дорогу, достал тетрадь.

Сегодняшняя работа, четвёрка – ещё раз полюбовался ей – так… одиннадцатое октября, вариант номер три.

Застыл, тупо уставившись в тетрадку.

– Ты чего? – испугался Кузнечик.

– Откуда она узнала?

– Теория суха, мой друг. Наше подсознание – это мир непознанных тайн.

Колька промолчал, но решил дома докопаться до истины.

 
                                     * * *
 

Заперся в своей комнате, хотя дома никого не было, и положил на стол две тетрадки – одну под другой. Взял яблоко и, тщательно пережёвывая, стал сличать, строчка за строчкой.

Отступ – пять клеток, здесь – столько же. Первая строчка заканчивается словом «что» – и здесь тоже. Тут, наверно, ручка потекла – и здесь жирная точка. Вот ошибка, которую он ляпнул. Глупая ошибка. Но ведь в той тетради точно такая же. Очень хотелось найти хотя бы одно различие. Вот! На странной тетрадке в центре страницы красовалось большое жёлтое пятно, а его, настоящая тетрадь была нормально чистой.

Колька торжествующе куснул яблоко – и сок смачно капнул на лист – прямо в нужное место. Колька замер. Потом стал рассматривать капли, наложил страницы друг на друга и посмотрел на просвет – все выпуклости, все лучики совпали. Вытащил линейку, тщательно измерил расстояние от капли до среза страницы – восемьдесят семь… нет, восемьдесят семь с половиной миллиметров. В другой тетради – восемьдесят семь с половиной. От верхнего края – сто семнадцать, чуть больше. А в той – тоже сто семнадцать с волоском. Будто одна тетрадь раздвоилась… Нет, не раздвоилась. Ведь одна была исписана до конца, а другая заполнялась постепенно, день ото дня. Значит в найденной тетради отобразилось то, что будет!

Сорвался с места, схватил телефонную трубку:

– Стас, беги ко мне! Тут тако-о-о-е! Да брось ты всё! Да наплюй, пусть ругаются!

Через десять минут перепуганный Кузнечик звонил в дверь.

– Иди, чего покажу! Смотри!

И показал, и рассказал, и про ошибку, и про кляксу, и о своём открытии.

Кузнечик долго молчал, глупо моргая круглыми очками, потом промямлил:

– Вообще-то доказано, что путешествия во времени невозможны.

– Но всё это откуда взялось? И пятно от сока?… Ведь восемьдесят семь с половиной и сто семнадцать! И тут, и тут. Это что, тоже подсознание подстроило?

Кузнечик, наконец, решился вынести суждение.

– Я думаю, мы имеем дело с артефактом.

– Чего, чего?

– Ну, с фактом, необъяснимым современной наукой.

– Ага, теперь понятно. А тетрадка откуда взялась?

– Пойми, вот это и является артефактом, – важно пояснил Кузнечик. – Главное, она здесь, перед глазами. И ты должен готовиться, чтобы получить это, – и ткнул пальцем в пятёрку, подытоживающую исписанную страницу.

 
                                     * * *
 

– Откуда у тебя эти задачи? – строго спросила Олеся.

– Кузнечик подобрал. Говорит, по теме.

Олеся только пожала плечами…

 
                                     * * *
 

Она снова спустилась с ним во двор. Фонарь был разбит и не разрушал темноту.

– Ты звёзды знаешь? – спросила вдруг Олеся.

– В смысле?

– Где какие созвездия, как называются?

– Ну, знаю… Большая Медведица… и ещё Малая. Только её плохо видно.

Олеся засмеялась. Как-то необычно – невесомо и просто.

– Темнота! Вон, ручка ковша над крышей торчит. Через две последние звезды проведи прямую. Видишь, в яркую звезду упирается – это Арктур. Голубой гигант. Он будто на парашюте опускается. Это созвездие Волопаса. А слева чуть выше – Северная Корона. Будто чаша… Очень красивая, только сейчас её почти не видно, – вздохнула Олеся, – В Москве звёзды плохо видны, не то, что в деревне. Там небо чёрное-чёрное, и звёзды большие и яркие, будто вишни… Про созвездия мне папа рассказывал. Он все-все звёзды знает.

– А это что за звезда, прямо над головой?

– Это Вега. Из созвездия Лиры. Такое маленькое, на трапецию похоже. Только сейчас его тоже не видно.

Они долго-долго стояли рядом и смотрели на звёзды, невозможно яркие на обычно тусклом московском небе, и Дракон, изогнувшийся между Большой и Малой Медведицами, с любопытством наблюдал за ними.

 
                                     * * *
 

Папа встречал его на половине дороги. Папе было всё равно, потому что он прогуливал Дрону. Перед прогулками, особенно по утрам, папа ворчал:

– Держать собаку – ваша прихоть. Почему же прогуливать её приходится мне?

– Во-первых, это полезно для здоровья, – терпеливо объясняла мама, будто капризному ребёнку, – а то ты сидишь целый день в прокуренном кабинете. Во-вторых, я готовлю тебе завтрак. Или ты предпочёл бы уходить на работу голодным? В-третьих, ты перестал опаздывать на работу. И, в-четвёртых, я просто не удержу её на поводке.

– Для меня лучше было бы поспать ещё часок, – вздыхал папа и, возвратившись, безропотно принимался за геркулесовую кашу, которую мама считала уж-ж-жасно полезной.

– Что это ты так к физике пристрастился? – поинтересовалась мама, когда они пришли домой.

– Я же обещал исправить.

– Мужчина растёт, – гордо заметил папа.

– Мужик, как и ты, – и, вздохнув, отправилась на кухню.

 
                                     * * *
 

Рудольф поднялся и медленно двинулся к третьей парте. Наверное, так наползает ледник на цветущие долины – медленно и неотвратимо. Раскрытая тетрадка дрожала на коленях. Зачем он её вытащил? Показалось, что неправильно записал формулу. И чёрт с ней, с этой формулой. И без неё трояк получил бы. Главное – формулу-то правильно написал, сам вспомнил. А теперь всё пропало: опять двойка, родители, объяснения, может, даже директор, вопросы – откуда тетрадка?… И ведь никто не поверит.

– Кузнечик! – прошептал Коля, не в силах отвести взгляда от улыбающегося физика.

Друг – всегда друг. Коля почувствовал, как тетрадка медленно заскользила по коленям.

– Кузнецов! Что ты прячешь в сумку? Дай-ка сюда.

Катастрофа! Полная! Мир рушится. А он, как тот художник – экскурсовод рассказывал – сидит в уголке и наблюдает, не в силах что-либо изменить.

– Я что? Я ничего. Калькулятор хотел достать.

– Давай сюда, давай, вон тот калькулятор, розовый.

Пожав плечами, Кузнечик выуживал тетрадку, тянул время, а зря, потому как других розовых тетрадок у него не было.

– Давай, давай, – физик ухмыльнулся, будто хищник, играющий с безответной добычей.

Взял тетрадку, глубоко вдохнул – и тут ухмылка опала с его лица, словно листья с осеннего леса. Растерянно посмотрел на Кузнечика, опять на тетрадку, зачем-то заглянул в его сумку, скукожился, будто гриб-сморчок, пробормотал:

– На физике надо заниматься физикой, а не английским. Тем более, на контрольной, – и обиженно повернулся к доске.

Ошарашенный Кузнечик поспешно спрятал тетрадь в сумку, а Колян до конца урока пытался осознать, что же случилось. Потому и ошибся, перепутал «плюс» с «минусом».

 
                                     * * *
 

– Тетрадку давай, – и в знак благодарности легонько двинул Кузнечика кулаком в бок.

– Держи.

– Это не моя.

– Как не твоя?

– Тетрадь по английскому Кузнецова Станислава. Мою давай.

– Другой у меня нет.

– Нашёл время прикалываться, – Коля потянулся к рюкзачку.

– Зачем? – закричал Кузнечик, оскорблённый недоверием друга. – Не смей трогать мои вещи!

– Не боись, не проглочу, – Колян ворошил содержимое, пытаясь найти тетрадку.

– Отдай! – Кузнечик ухватился за лямку. Коля не отпускал. Кузнечик дёрнул, раздался треск, лямка оторвалась, и всё, что было в рюкзачке, рассыпалось по полу. Учебники, тетради, ручки, карандаши, небольшая россыпь кнопок, большой ржавый гвоздь, две булавки, магнит, испорченная зажигалка, ластик, моток провода и другие абсолютно необходимые вещи. Вот только той, единственной, тетрадки не было.

– Кому отдал? – Колян ухватил Кузнечика за свитер.

– Отпусти, псих!

– Где тетрадка?

Между друзьями неминуемо завязалась бы драка, но их пригвоздил к месту зычный окрик Екатерины Степановны:

– Почему в классе на перемене? Марш в коридор!

– Чего ты взъелся? Я же отдал, – обиженный Кузнечик задрал свитер и запихивал в брюки растрёпанную рубашку.

– Отдай мою тетрадку.

– Её Рудольф вытащил. Розовую. Другой не было.

Колян огляделся. Завуч проследовала на другой этаж, и они юркнули в класс.

– Вот. Полюбуйся, – Коля протянул другу розовую тетрадь.

– Её я и спрятал. А Рудольф заставил достать.

– Но эта – по английскому, а та – по физике. Эта – твоя, а та была моя.

Кузнечик взял тетрадь:

– Кузнецова… по английскому… У нас сегодня нет английского. Зачем мне сегодня тетрадь по английскому? Моя – дома лежит. И потом – у меня нет розовых тетрадей.

Он растерянно перелистывал страницы.

– За эту я пару получил, за эту – три. Колян! Кто-то украл мою тетрадь и сменил обложку.

– Погоди, погоди. Дальше листай, – у Коли родилось страшное подозрение.

– Два…, два…, четыре… У меня в жизни четвёрок по английскому не было.

– Ты на число, на число посмотри.

– Двадцать второе… Ну и что?

– Какого месяца?

– Сентября.

– А сегодня которое?

– Двадцать… Это же завтра!?

– Теперь предыдущее задание посмотри, за которое двойка. Узнаёшь?

– Узнаю, конечно. Я у Таньки Богдановой списал, а она, дура, не то упражнение сделала. Перепутала. Но сделала-то правильно. Мамзель как взовьётся: «Кто у кого списывал!? Кто у кого списывал!?» Я говорю – у Богдановой номер спросил, а она перепутала. А Мамзель кудахчет: «Ошибки почему одинаковые? Ошибки почему одинаковые?“… Потому!

– Так и сказал?

– Да ничего не сказал. Я же всё, от точки до точки, переписал. Откуда мне знать, что эта дура ошибётся?

– Ей тоже пару влепила?

– Говорит, не скажете, кто списывал – обоим двойку поставлю.

– Так чего, Танька продала?

– Не-а. Танька плачет, но молчит. А эта: «Кузнецов, скажи, если Богданова у тебя списала, только ей двойку поставлю.» Знает ведь, чего ж издеваться.

– Ну и чего?

– Чего-чего… Сказал, как было… Пару заработал.

– А Богданова?

– Танька? Говорит, чтобы больше к ней не подходил. И списывать не просил. Отблагодарила.

– Наплюй. У тебя теперь такое, – взял тетрадку, – Четыре, четыре, пять… Ещё завидывать будет.

Вечером, когда Колян собирал портфель, он обнаружил там пропавшую тетрадку по физике. Тетрадки Кузнечика по английскому не было. Значит, тетрадь умеет превращаться?.. Вот так дела!

Кузнечик на растерянный звонок товарица, помолчав, ответил: «Надо подумать…»

 
                                     * * *
 

– Мне надо с тобой серьёзно поговорить, – официальным тоном произнесла Олеся.

– Хорошо. После уроков у входа в парк.

– Так, может, и пойдём вместе?

– Нет, Морицевич просил подойти – даст тему для доклада.

– Я могу подождать.

– Не надо. Лучше у парка.

– Как хочешь, – Олеся обиженно отвернулась.

 
                                     * * *
 

Она стояла у входа в Детский парк.

– Ты говорил, задачки тебе Кузнечик подобрал?

– Да.

– Откуда он узнал, какие задачи будут на контрольной?

– Ну… Рудольф же сказал тему. Кузнечик из задачника и выбрал. У него разные задачники есть.

– Не ври! Мы вчера решали точно те задачи, что были в твоём варианте.

– Ну, почему те… Просто, похожие.

– Не похожие, а именно те. Мне Антон условия рассказал – у него тоже был третий вариант.

Кольке очень не хотелось врать Олесе. Но если рассказать правду – разве она поверит? Наконец, решился:

– Тебе можно доверить тайну? – прошептал он.

– Разве ты слышал, чтобы я когда-нибудь болтала о чужих секретах?

– Я тебе одну штуку покажу. Только никому не рассказывай.

Колька достал заветную тетрадь и протянул Олесе.

– Это что? Ты не сдал тетрадь с контрольной?

– Ты смотри, смотри!

– Пять? Ты сегодня пятёрку получил? Рудольф уже проверил?

– Нет, настоящую тетрадь сейчас, наверно, проверяет.

– А это?

– Ты дальше посмотри.

Олеся перевернула страницу и посмотрела на Кольку:

– Что это?

Он заглянул в тетрадь.

– Это следующая контрольная.

– Какая следующая?

– Которую я напишу в следующий вторник.

– Издеваешься?

– Ты листай тетрадку, листай.

Олеся снова перелистнула страницу, потом ещё одну.

– Ого, четвёртый вариант! Отличником заделался?

– Ты же со мной занимаешься.

– Зачем тебе занятия, если ты все задачи наперёд знаешь.

– Я их не знаю.

– Ты же все их записал!

– Я их не писал.

– Но это же твой почерк!

– Так и знал, что ты не поверишь, – с досадой произнёс Колька.

Олеся помолчала, потом сказала:

– А ты расскажи всё по порядку.

Коля и рассказал. И про подвал, и про метро, и про пещеру, и про две тетради. Они сидели на бортике детской песочницы. Олеся чертила прутиком на песке квадратики, потом перечёркивала их косыми крестами.

– Вот и всё. Не веришь?

– Почему же. Только этого не может быть.

– Но ведь было! И есть. Завтра Рудольф раздаст тетради, сама сравнишь.

– Хорошо. Завтра сравню. А потом будем заниматься физикой. Мы ведь будем заниматься?

– Будем…

Помолчали. Потом Олеся как-то по-взрослому сказала:

– Правда, я тебе верю. Только не надо больше меня обманывать.

Колька покраснел. Он ведь не рассказал, как у Кузнечика тетрадь по физике превратилась в тетрадку по английскому.

 
                                     * * *
 

Рассказал на следующий день.

Олеся, как обычно, напоила Кольку чаем с пирожками, а потом уселась изучать тетрадки. Она не стала, как ребята, сличать тексты, а достала лупу и на первой же странице стала рассматривать буквы. Потом позвала Колю:

– Смотри. Любую букву. Например, «а».

– Ну?

– Глаза у тебя есть? Сравни форму линий. Они абсолютно одинаковые. Это же дрожание руки, его невозможно подделать. Такое может быть только на ксерокопии.

– Но я не копировал.

– Знаю. Эти две тетрадки вместе просто не могут существовать. Их надо отдать в научный институт. Я покажу папе, он придумает – куда.

– А как же физика? Что Рудольф скажет?

– Зачем тебе тетрадка, если со мной занимаешься? Или больше не хочешь?

Кольке было жаль расставаться с тетрадью, и он решил рассказать всё.

– А вдруг с Институтом не получится? Знаешь, чего у нас вчера с Кузнечиком вышло?

И поведал, как его тетрадь по физике у Кузнечика превратилась в тетрадь по английскому.

Олеся вытаращила глаза, даже косички стали дыбом.

– Врёшь! Такого быть не может.

– А такое может? – и показал на две тетрадки.

– Давай проверим!

– Как?

– Подожди! – убежала и вскоре воротилась с красной папкой, – Кладём сюда тетрадь и завязываем. И пишем: шестнадцать тридцать. И всё это – в мой ранец. Говоришь, у Кузнечика она быстро превратилась?

– Да сразу. Рудольф подошёл, велел тетрадь отдать – а она уж инглишем исписана. Представляешь, какую он рожу скорчил!

– Нехорошо так говорить о преподавателях.

– Так если бы я что о его роже сказал, было бы, может, и нехорошо, – обиделся Колька. – Так он ведь чужую скорчил, у него таких не бывает.

– Как думаешь, – Олеся пропустила мимо ушей его оправдания, – уже превратилась?

– Давай, посмотрим!

Вытащила папку, развязала, Колька выхватил тетрадь, раскрыл и разочарованно промычал:

– Физика, как и была.

– Наверно, мало времени прошло.

– Ладно, пусть ещё полежит.

– Всё. Занимаемся. А то не получишь обещанную пятёрку.

– А как же без тетрадки?

– А так. Как прочие обычные люди. Своим горбом.

– Ладно, – вздохнул Колька, – давай как обычные.

Решали задачки и посматривали на ранец. Котелок, котелок! Не сварилась ли каша?

Оказалось, сварилась. Но не каша, а какое-то рагу. Растерянно рассматривали тетрадь, заполненную непонятными переплетающимися каракулями.

– Смотри! – сообразила Олеся, – Вот одни строчки… «Расстояние между планетами подчиняются закономерности…» Астрономия, одним словом. А чуть наискосок – химические формулы, уравнения… «Таким образом, мы показали, что…» Ты что-нибудь понимаешь?

– Откуда всё это?

– Давай рассуждать, – у Олеси чувствовалась хватка отличницы. – У тебя чистая тетрадь стала тетрадью по физике, так?

– Так… Потому что физику я хуже всего знаю, – сообразил Колька.

– Потому что именно такая тетрадь была тебе необходима. У Кузнечика проблемы с английским – и тетрадка почувствовала это.

– А у тебя какие проблемы?

– У меня? – Олеся растерянно заморгала. – Не знаю… Никаких.

– Ну а чего тебе больше всего хочется?

– Хочется? Я собираюсь поступить в астрономический кружок.

– Правильно! А в тетради – лекции по астрономии. Смотри! Это же твой почерк. Это лекции, которые ты ещё не записала.

– То есть, их ещё нет.

– Нет.

– А здесь они уже записаны.

– Да.

– Так они есть, или их нет?

Тут вспомнилось словечко, слышанное от Кузнечика. Колька решил щегольнуть перед одноклассницей:

– Их и есть, и нет одновременно. Это диалектика.

Олеся вздохнула:

– Ты хоть знаешь, что это такое? – и увидев, как смутился Колька, сжалилась над ним. – Ладно, скажи лучше, откуда химия взялась?

– А что за папка, в которую ты клала тетрадь?

– Это я у папы взяла, – и глаза у неё стали круглыми как два озерка. – Он же в химическом институте работает!

Решили положить тетрадь просто в Олесин стол. К концу занятий химическая абракадабра исчезла, и остались ровные строчки Олесиного почерка. А на первой странице в верхнем углу проявились два слова: Макаронова Олеся.

 
                                     * * *
 

– До свидания! – Олеся раскрыла дверь.

– А ты разве не пойдёшь, ну… проводить.

Она ухмыльнулась и крикнула:

– Мам, я во двор спущусь. Ненадолго.

 
                                     * * *
 

На следующий день Колька пришёл в школу пораньше, чтобы рассказать Кузнечику о новом открытии, но друг, почему-то, задерживался. В дверь впорхнула Светка, бросила сумку на пол и, словно небольшой притихший вихрь, опустилась на стул рядом с Колькой. Её окружало облако ароматов, которое вибрировало, будто струны арфы.

Из общего букета поочерёдно выплёскивались запахи то сирени, то лаванды, то других, неизвестных Кольке растений.

– Кузнецов заболел. Ангина.

– Откуда ты знаешь?

– А он мне звонил. Сначала тебе позвонил, а потом мне. Потому что тебя допоздна дома не было. Опять с Макароновой целовался?

– Мы физикой занимались.

– Конечно, физикой. То-то Макаронова после ваших занятий такая вся не от мира сего. Ничего вокруг себя не замечает… Можно, пока Кузнечика нет, я здесь буду сидеть?

Колька, неожиданно для себя, посмотрел на первую парту у окна, где Олеся сосредоточенно искала что-то в рюкзачке.

– Никуда твоя Макаронова не денется. Пусть немного поревнует. Это полезно.

Колька сделал вид, словно не понял, о чём речь. Светка по-хозяйски положила на стол учебник и тетрадки.

– Меня Лукша не хотела в школу пускать. Говорит, благоухаю, как цветочная поляна. Чувствуешь?

– Угу, – промычал, покраснев, Колька.

– В пятницу диктант на причастные обороты, а я их не понимаю. Поможешь? – Колька пожал плечами – почему бы и нет. – Завтра родители вечером в театр идут. Никто мешать не будет.

Он почувствовал новую вибрацию запахов. Дуновение сквозняка тронуло его ароматом ландышей.

– Между прочим, я целуюсь гораздо лучше твоей Макаронины.

– Откуда ты знаешь? – огрызнулся Колька.

– Сам убедишься.

 
                                    * * *
 

Светка сказала, что они начнут заниматься в пять. Когда он пришёл, Светкина мама оказалась дома. Как Колька ни отнекивался, она накормила его борщом и котлетами.

– Я знаю, мальчишки всегда голодные. Сожрут всё, что положишь.

– Ешь, а то хуже будет, – прошептала Светка. – Сейчас папаня придёт, и они испарятся.

Во время занятий Светка нарочито громко повторяла вслух правила.

– У вас завтра диктант? – спросила мама, заглянув в комнату. – Ну, занимайтесь, занимайтесь. Мы уходим…

Ещё минут пятнадцать Светка, правда без прошлого энтузиазма, постигала премудрости причастных оборотов.

– Всё. Теперь уж точно не вернутся, – вдруг заявила она и захлопнула тетрадь.

– Мы ведь только начали, – удивился Колька.

Она поднялась и потянула Кольку за руку:

– Вставай! Ну что ты, будто деревянный.

Он почувствовал аромат, как в школе, но более слабый.

– Мама сказала, этих духов надо брать чуть-чуть.

Глянула на стол, вздохнула:

– Да ну их, эти причастные обороты, всё равно ни фига не понимаю. Спишу у кого-нибудь… Давай лучше видик смотреть. Маман скачала новый сериал, говорит – жутко интересный.

Фильм и вправду был интересный, но Колян мало что запомнил. Потому что главным было лёгкое касание её плеча, невесомый чуть дурманящий запах и ладонь, будто ненароком оказавшаяся в его ладони. Колян боялся пошевелить рукой, лишь бы не спугнуть это бесконечное мгновение.

– Скоро предки заявятся, – Светка выключила телевизор и глянула в зеркало.

– Пошли пить чай.

Размешивая серебряной ложечкой сахар, с видом победительницы посмотрела на Кольку:

– Так кто лучше?..

 
                                     * * *
 

– Опять с Олесей занимались? – как бы между прочим поинтересовалась мама.

– Нет, – Колька сделал вид, будто поглощён вечерними «Новостями», – со Светкой к диктанту готовились.

– А родители дома были?

 
                                     * * *
 

Погасив свет и пытаясь уснуть, Колька анализировал доносившиеся звуки: машина зарычала под окном, Дрона протопала к своему коврику, родители беседуют о чём-то на кухне…

 
                                     * * *
 

Колька заснул лишь под утро, потому что память упрямо, будто закольцованная лента, прокручивала события этого неожиданного вечера.

А ещё его изводила мысль – что он завтра скажет Олесе.

Удивительно, он ни минутки не жалел, что провёл вечер со Светкой. Она, конечно, была очень красивой, но не только… Она была уверена в себе, уверена в том очаровании, которое обволакивает, должно обволакивать каждого, кто находится рядом. И всё же теперь ему казалось, что чего-то не доставало…

Может быть, музыки?

 
                                     * * *
 

Решил Олесе ничего не говорить.

А, собственно, что произошло? Помогал однокласснице готовиться к диктанту. Разве это криминал?

Правда, потом…

Ну и что! И кому какое дело? Он что, обещал кому-нибудь? Он же не обещал Олесе, что ни с кем не будет сидеть рядом на диване и смотреть видюшки. Тоже мне, принцесса! Светке, например, по барабану, кого ещё он держал за руку.

Но чем больше он распалялся, тем сильнее ощущал какую-то необъяснимую вину.

Словно совершил предательство…

 
                                     * * *
 

Появившись в дверях, Светка улыбнулась. Колька был уверен – ему. Он снял ранец с соседнего стула, чтобы освободить место. Но Светка устроилась как обычно – за столом перед ним.

– Здравствуй, – произнес чуть дрожащим голосом.

– Привет, – бросила она, даже не обернувшись.

Колька почувствовал чей-то взгляд. С первой парты у окна на них внимательно смотрела Олеся.

 
                                     * * *
 

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – спросила Олеся, когда они после занятий физикой спустились во двор.