Текст книги "Незаконнорожденный. Книга 1. Проклятие болот"

Беглецов прижимали к болотам. Это был факт, деваться от него было некуда. Уже дважды они пытались пробиться сквозь преследователей, но – удивительное дело – оба раза их встретили выстрелами из луков, не считаясь с тем, что могут попасть и в высокопоставленного пленника.

Практически весь путь пролегал по довольно ровной степи, покрытой невысокой выжженной травой. Только там, где близко к поверхности подходили грунтовые воды, трава была гуще и выше. В дождливый же период степная трава бывала такой высокой, что целиком скрывала всадника на лошади. Сейчас же такие места встречались чрезвычайно редко. Лишь однажды за все пять дней пути, два дня назад, беглецам удалось наполнить имеющиеся емкости водой да напоить измученных непрерывной скачкой лошадей. Пленник теперь, хотя ему и не связывали руки и не привязывали его к седлу, ускакать уже не мог – его лошади просто не хватило бы сил. Становилось все более понятно, что развязка близка.

Беглецы очень мало разговаривали друг с другом, а за этот день и вовсе не перекинулись почти ни словом. Сказывалась усталость. Уже начинало темнеть, лошади шли медленным шагом, когда спереди в высокой траве очередного зеленого оазиса вдруг послышалось яростное тявканье шакалов, нападающих на добычу. И, к удивлению беглецов, им вторил голос человека, похоже, отбивающегося от нападения. Всадники, насколько было возможно, ускорили ход лошадей, и вскоре перед ними оказалась большая свора шакалов, рвущих на части павшую лошадь, от которой уже мало что осталось, а у ее останков стоял человек, размахивающий кнутом в одной руке и кинжалом в другой, старающийся криком отогнать шакалов от их добычи. Когда всадники подъехали ближе, шакалы, злобно тявкая, отбежали подальше. А человек обессилено опустился на землю. При ближайшем рассмотрении это оказался юноша, не более 16-17 зим от роду, с мягкими чертами лица и коротко, еще по-мальчишечьи, остриженными темными волосами. Невысокого роста, на голову ниже герцога, светлокожий. Грязные серые штаны, такая же рубашка и невысокие сапожки составляли весь его наряд.

Из ярко-синих глаз его, не встречающихся в этой местности, где все, как правило, были черноглазы и бронзовокожи, неудержимым потоком понеслись слезы, когда он начал рассказывать, что уже три дня как отстал от торгового каравана, направляющегося в Эбл, столицу Семитской империи, когда лошадь, чего-то испугавшись, понесла его куда-то по степи. Бешеная скачка продолжалась очень долго. Он и понятия не имеет, где находится. Вчера попал в болото, еле из него выбрался. А сегодня лошадь пала, сейчас же появились шакалы. В общем, парень думал, что его жизни пришел крайний срок.

– Как тебя зовут? – спросил скандинав.

– Отец назвал Олионом.

Скандинав задумчиво смотрел на парня.

– Надо бы, конечно, оставить его, – Гардис озвучил то, что витало в воздухе, – еды у нас нет, воды тоже нет, преследователи висят на хвосте. Пусть добирается до них, вреда они ему не причинят.

– Он не дойдет, и вы это понимаете, – впервые за прошедшие дни подал голос Орагур, – у него нет шансов. Если вы бросите его, лучше сразу убейте сами, чем его живого будут пожирать шакалы.

– Садись сзади него, он самый легкий, – скандинав указал на лошадь Орагура.

– А ты, – это относилось уже к советнику, – принимай попутчика, сам напросился на это.

– Подождите, надо вытащить поклажу, – сказал юноша.

Ридон и Над с помощью Гардиса вытянули из-под остатков лошади придавленные ее телом сумки, в которых обнаружились обычные для длительного пути съестные припасы – сухари и вяленое мясо.

Орагур протянул руку и буквально втащил на коня обессиленного юношу.

Едва беглецы отъехали, как сзади раздался пронзительный визг дерущихся за лучший кусок конины шакалов.

Всадники продолжили путь, изредка поглядывая на столбики дыма, время от времени поднимающиеся далеко по сторонам их дороги, но все же пока еще немного позади.

Когда ночная мгла уже начала скрывать окрестности непроницаемой завесой, они двигались уже среди сначала редкого, а затем становившегося все более густым кустарника, указывающего на близость воды. Среди кустарника где-нигде попадались неизвестно как зацепившиеся за жизнь хилые деревца. Почва была еще твердая, но изредка копыта лошадей громко чавкали, погружаясь в мелкие топкие ямки. Вскоре пали еще две лошади, едва не придавив седоков, которые еле успели, спрыгнув, отскочить на безопасное расстояние. Пришлось перераспределиться на лошадях – Гардис составил пару Орагуру, Ридон Наду, а самый тяжелый из всех скандинав – Олиону.

Ночь окончательно вступила в свои права, когда всадники, перевалив небольшую поросшую кустарником возвышенность, выехали на совершенно открытое пространство. Луна, начинающая путь по ночному небу, пока еще только верхним своим краем поднялась над горизонтом, но уже в этом призрачном свете стала видна ровная поверхность начинающихся болот. Множество огней, внезапно разгораясь и также внезапно потухая, сменяясь на новые, уходили так далеко, насколько доставал взгляд.

– Болотные огни, – поежившись, произнес Ридон, – у нас старики говорили, что это горят души грешников, утонувших в болотах, когда их терзает злой дух болот Ампара.

Жаркий ветер, дувший все время в спину, поменял направление, и в лицо беглецов повеяло влажным воздухом с тяжелым болотным запахом гниющих водорослей. Где-то закричала болотная ночная птица. В стороне слышалось хрюканье проламывающихся сквозь заросли кустов непуганых диких секачей и повизгивание поросят, двое из которых выскочили прямо на остановившихся людей и были тотчас же убиты.

Беглецы расположились на сухом месте, свободном от кустов, и впервые за время бегства развели костер. Со всех сторон они были скрыты кустарником, а со спины возвышенностью, так что костер не был виден постороннему взгляду. Вскоре на огне уже поджаривались нанизанные на прутки кусочки свинины. Ветер далеко разносил запах жареного мяса, но это уже не тревожило ни скандинава, ни Гардиса с его телохранителями. Тем более не тревожило и Орагура. Ужинали, разбившись, как всегда, на пары. Лишь три миски и три кружки были у беглецов. Один комплект использовали Ридон и Над, другую пару составили скандинав и Гардис. Третий комплект принадлежал Орагуру, который теперь начал делить его с Олионом, над которым с молчаливого одобрения остальных установил негласную опеку. Юноша же устал настолько, что, съев несколько кусочков мяса, тут же уснул, подложив кулак под голову. Гонка на лошадях кончилась. Через болото лошадям было не перейти. Впрочем, как и людям. У людей, располагающихся у костра, выбора почти не было – или сдаться преследователям и быть повешенными на площади, или погибнуть при попытке перейти проклятое болото. Третьего не дано.

– Неужели ты потащишь в болото и мальчишку? – нарушил молчание Орагур, обращаясь к скандинаву.

– И тебя тоже, – тот подбросил в костер охапку сухих веток кустарника. Огонь, словно обрадовавшись, ярко вспыхнув, принялся с жадностью пожирать добычу, осветив неровным светом располагающихся вокруг него людей. Кроме мальчишки, никто, несмотря на усталость, не спал..

– И тебя тоже, – повторил скандинав, поудобнее устраиваясь у огня, – если ты хочешь жить. Смотри, дважды мы пытались выбраться. Ты был виден как на ладони. Скажи, почему стрелы летели только в твою сторону?

– Это ошибка. Они не стреляли в меня.

– Здесь нет никакой ошибки. И ты это понимаешь. Что-то изменилось там, у преследователей, за последние два дня настолько, что именно ты стал главной мишенью. Тебе, как и нам, нельзя туда. Сейчас там твои враги, или тот, кому ты здорово мешаешь. Подумай. У тебя есть время до утра. Мальчишку же убьют как нежелательного свидетеля. Возьми, тебе это пригодится.

В землю у ног Орагура вонзился длинный кинжал. Гардис, Ридон и Над, не вмешиваясь, слушали потрескивание веток в огне. Именно Ридон первым заметил неладное в стане преследователей два дня назад. Когда они внезапно наскочили на группу преследовавших гвардейцев, Ридон уже прощался с жизнью, ибо он был на расстоянии гарантированного поражения из луков, но стрелы всех без исключения гвардейцев полетели правее за его спину, туда, где в это время находился Орагур. До него было значительно дальше, и стрелы не попали в цель, лишь слегка поцарапали ему кожу на щеке и плече. Это же повторилось в следующей стычке с преследователями. На сей раз это заметили также и скандинав с Гардисом.

– Скажи, на той стороне нет твоих врагов? – спросил Гардис, не отрывая взгляд от пляшущих языков пламени.

– Я не знаю. Понятия не имею.

– Твоя должность и занимаемое тобой место уже предполагают наличие кучи завистников, – продолжал Гардис.

– Кстати, – он повернул голову к скандинаву, – а ты хотя бы знаешь, кого тащишь за собой в болотное пекло?

– Разодетого франта, который попался мне под руку в горячее время, – фыркнул тот.

– Э-э, нет! Перед тобой – его величество будущий энси могучего Лагаша. Ты не смотри, что он сейчас в грязи лежит. Насколько мне известно, лагашский правитель бездетен, и именно его прочит на свое место.

– Ты-то откуда знаешь? – приподнялся Орагур, – сорока на хвосте принесла?

– Не скажи, горсть золота, опущенная в нужный момент в нужный карман, открывает все тайны. А я, хвала Нин-Нгирсу, таких горстей раздал немало.

– Энси Лагаша, говоришь? Тогда почетный эскорт с луками, готовый пустить их в ход, нам обеспечен. И этим эскортом командует кто-то, метящий на твое будущее место. Время покажет. Нин-Нгирсу покровительствует нам – уже три луны стоит жара, болота должны были подсохнуть. Это облегчит переход через них. А теперь спать, – распорядился скандинав.

Его приказы с первого же дня их побега выполнялись без обсуждения, а поблажки он не давал даже будущему энси.

– Гардис на страже первым, затем Над, Ридон и Орагур, – скандинав впервые назвал Орагура среди ночных сторожей, подчеркивая этим, что тот занял свое место среди беглецов, по непонятным пока причинам став такой же мишенью для преследователей, как и они.

– Я на страже последним. Мальчишку не трогать, пусть поспит. Подъем с рассветом. Завтра у всех будет тяжелый день.

Пока каждый готовил себе место ночлега, Гардис раздвинул середину костра, мечом выкопал неглубокую ямку, застелил ее какой-то травой, положил туда остатки мяса, опять же травой закрыл сверху, присыпал горячей землей и нагреб на это место угли.

– Мы так, бывало, с отцом на ночлегах мясо готовили, когда с торговцами ходили, – пояснил он в ответ на вопросительные взгляды устроившихся вокруг костра беглецов, – жалко, соли маловато, а то бы и за уши вас не оттянуть было бы.

Вскоре только треск горящих ветвей да изредка шаги караульного Гардиса нарушали тишину ночи.

13.

Была полная темнота, когда Орагур разбудил скандинава. Тот, мгновенно перейдя от сна к бодрствованию, схватился за оружие. Ветер стих, и костер горел небольшим спокойным пламенем. Орагур сделал скандинаву знак следовать за собой. Через несколько шагов они вышли на край болот. Орагур вытянул руку, указывая вдаль. По направлению руки далеко впереди, на линии горизонта, среди неярких болотных огней мерцала далекая яркая звездочка горящего костра.

– Там есть люди. Но это также означает, что болота проходимы.

– Преследователи не могли попасть туда, – заключил скандинав, – значит, это кто-то другой. Скоро узнаем. Направление завтра будем держать на этот огонь. Ложись, я уже выспался.

Орагур лег на нарезанные загодя ветки и тут же крепко уснул.

Разбудила его жесткая ладонь скандинава, зажавшая Орагуру рот, не дававшая произнести ни слова. Советник попытался вскочить на ноги, но тот придавил его к земле. В еле проступившей серости утра еще ничего толком нельзя было рассмотреть. Скандинав был без рубашки, которая, заполненная ветками и имеющая форму человека, располагалась прямо у догорающего костра. Приглядевшись, Орагур с удивлением обнаружил, что и другие его спутники, кроме юноши, лежа на земле, так же быстро делали чучела из своих курток. Скандинав молча потянул расшитый камзол с его плеч.

Когда все «тела» заняли свои места у костра, скандинав отполз в сторону, сделав знак советнику следовать за собой. Отползли они недалеко, так, чтобы хорошо видеть костер с лежавшими рядом с ним «телами», и залегли, скрывшись под нависшими ветками. В неровном свете костра иллюзия фигур уснувших людей была полной. Даже фигура сторожа сидела, свесив уснувшую голову.

Скандинав, оставив замаскированного советника, отполз немного в сторону – и исчез. Орагур, сжимая кинжал, в который уже раз удивился его умению сливаться с местностью – ни одна веточка не хрустнула, ни одна травинка не шевельнулась.

Тишина все более сереющего утра ничем не нарушалась, лишь изредка вскрикивали болотные птицы. Вдруг ее нарушил легкий шум, раздавшийся из противоположных кустов, который тотчас же стих. А еще через мгновение десяток стрел, вылетев оттуда, пронзил располагающиеся на земле фигуры. Вслед за стрелами из-за кустов с мечами наперевес выбежали гвардейцы, бросившись добивать пронзенных стрелами беглецов. Когда же они, сгрудившись вокруг костра, в недоумении остановились, обнаружив чучела вместо живых людей, из темноты сзади на них обрушился гигантский демон, вооруженный длинным клинком. Первый же удар снес голову одному из гвардейцев и разрубил руку второму. Не давая им передышки, скандинав тут же рубанул мечом снизу вверх – еще двое упали наземь. Оставшиеся в живых гвардейцы, придя в себя, набросились на скандинава, но тут же за их незащищенными спинами возникли еще три вооруженных призрака. Избиение прекратилось быстро – уже через несколько мгновений гвардейцы полегли на месте, только один из них, придерживающий руками внутренности, выпадающие из разрубленного живота, пока еще живой лежал на земле.

Скандинав, вытирая окровавленное лезвие меча, обернулся в сторону Орагура и призывно махнул рукой.

– Смотри, – проговорил он, когда советник появился в свете костра, – вот ответ на твои вопросы, – и указал на чучело, одетое в его расшитый камзол.

Из десятка выпущенных стрел четыре пронзили его в самых смертоносных местах. По одной-две стрелы достались остальным фигурам.

Орагур, не выпуская из руки кинжал, наклонился к раненому гвардейцу. Тот тяжело дышал, мучения передергивали лицо.

– Я помогу тебе уйти достойно, как воину. Ответь только, кто вам поручил убить меня.

– Сарниус и Шар-Карен, – с трудом произнес тот, корчась от боли, – пятьдесят… золотых… обещали…

Орагур резким движением кинжала, практически без замаха, пронзил его сердце обещанным ударом милосердия, даруя прекращение мучений. Теперь душа воина могла спокойно отправляться к глазам Нин-Нгирсу.

– Он говорил правду, перед смертью не лгут, – произнес скандинав, – но кто такие Сарниус и Шар-Карен?

Вместо ответа Орагур грязно и витиевато выругался. Разбойники с удивлением смотрели на него – за все длинные пять дней пути от него не слышали ни одного бранного слова, а тут вдруг как прорвало.

Скандинав также удивленно взглянул на Орагура, держа на весу свою рубашку, снятую несколько дней назад с палача Ларсы, пробитую насквозь двумя стрелами. За прошедшие с момента побега дни от синяков и ссадин, коими он был усыпан сверху до низу, практически не осталось и следа.

Над и Ридон, уже одетые, отправились добывать шесть длинных крепких палок, без которых нельзя было соваться в болото.

Гардис также обнаружил на своей рубашке четыре сквозных отверстия – стрелы, выпущенные с небольшого расстояния, пронзили ее насквозь.

– Эх, жалко, испортили одежду, – со вздохом произнес он, – может, раздобудешь другую?

Это относилось к Олиону, с интересом рассматривающему атлетического скандинава и не менее рельефно сложенного Гардиса.

Олион подошел поближе к Гардису.

– Это что, твой талисман? – он, указывая на висящую у того на груди змейку, – можно взглянуть?

– Это просто память о вырастившем меня отце, – ответил Гардис, снял безделушку с шеи и протянул ее юноше.

На руку Олиона легла небольшая змейка, сделанная из металла, зеленого цвета и с раздвоенным хвостом. Глаза ее были сделаны из искусно вставленного, проходящего сквозь голову единого кусочка желтоватого прозрачного камня. С высочайшим мастерством была прорисована каждая чешуйка, каждая складочка ее тела.

– Я никогда не видел таких, хотя, как помню себя, ездил, сопровождая отца, с торговыми караванами, он всегда брал меня с собой, – Олион внимательно рассматривал безделушку, – искусная работа, – заключил он.

– Она мне дорога как память, и ничего более.

Олион протянул змейку Гардису, который, повесив ее на грудь, сразу же забыл о ее существовании, как не вспоминал все предыдущие годы.

Одевшись, скандинав с Гардисом и Орагуром отправились осматривать убитых гвардейцев. У каждого из них в кошельках, висящих на поясе, обнаружилось по пять блестящих золотых слитков.

– Золото предателей, – произнес Орагур и, размахнувшись, бросил горсть слитков далеко в болотную воду.

– Хорошо, что здесь нет ни Ридона, ни Нада. Они бы отшибли тебе руку, – с усмешкой произнес Гардис, – золото есть золото, оно ни в чем не виновато. А вот нам бы, возможно, пригодилось, – с сожалением закончил он.

Советник не удостоил его ответом.

Скандинав осматривал луки и стрелы поверженных гвардейцев, когда Орагур тронул его за плечо.

– Когда выступаем? – спросил он.

– Сейчас, уже достаточно видно, – не задавая встречных вопросов, поняв все по хмурому взгляду советника, ответил тот.

14.

Через день преследования Пиригон уже понимал, что догнать беглецов будет чрезвычайно сложно. Двигались они быстро, направляясь в западную сторону, все больше отклоняясь на север, надеясь укрыться в Вавилонии. Чтобы не дать беглецам шансов, следовало теснить их на юго-запад, к болотам. Поэтому Пиригон требовал не только быстрого движения крайних сотен, но и открытой подачи ими дымных сигналов, хорошо видных издалека. Пока что его план выполнялся полностью. Уже на второй день беглые разбойники, увозя с собой советника, могли двигаться в открытом для них коридоре только вперед, к болотам, откуда деваться им будет некуда. Еще через день преследования обнаружилась пятерка павших лошадей. Это также был хороший знак – преследуемые были тяжелыми для лошадей, и шансы их на счастливое завершение побега становились все призрачнее.

Однако уже на второй день пути общение с Сарниусом стало невыносимым – он вмешивался в распоряжения Пиригона, отдавал распоряжения, тормозящие преследование. Поэтому под благовидным предлогом того, что в преследовании главную роль играет не центр, а боковые отжимающие отряды, Пиригон вежливо попросил номарха помочь сотнику Шар-Карену, командиру сотни, находящейся спереди справа.

Таким образом Сарниус оказался в передовой сотне, на словах поблагодарив Пиригона за доверие, про себя пообещав когда-нибудь казнить подлого выскочку самой лютой казнью.

Уже вечером этого же дня он случайно подслушал разговор нескольких гвардейцев. В самом неприглядном свете в нем был выставлен сотник Шар-Карен при стычке в воротах города. Гвардейцы весело смеялись, рассказывая, как было дело и какое участие в высмеивании сотника принял советник Орагур.

Уже утром третьего дня состоялся разговор номарха и сотника. Стороны прекрасно поняли друг друга без длительного прощупывания и разговоров вокруг да около. Сотник желал смерти советника, свидетеля своего позора, не меньше, чем номарх. Тем более, что номарх не только пообещал заплатить за смерть советника пять тысяч золотых слитков, но также обещал и принять участие в дальнейшей судьбе сотника. Преданные люди ценятся высоко. Такое выпадает раз в жизни, сотник понимал это.

Десятку не болтливых, жадных до денег наемников-гвардейцев Шар-Карен посулил по пятьдесят полновесных золотых слитков, если они смогут убить советника. Если учесть, что обещанная сумма превышала годовое жалование гвардейцев, предложение выглядело очень заманчиво. Получив в качестве аванса по пять слитков, те не стали задавать лишних вопросов. Таким образом, сотня Шар-Карена к середине дня уменьшилась на десять человек. Началась большая охота на советника Орагура. Дважды за последние два дня производились выстрелы в него, но провидение дважды отводило стрелы убийц. Наконец, выследив последнюю стоянку беглецов, убийцы, ночью подобравшись на близкое расстояние, попытались выполнить сулящее большие деньги задание, но сами попали в засаду.

Вскоре после появления солнца на небосклоне место последнего бивака беглецов было обнаружено следопытами Пиригона. К тому времени все отряды на большом протяжении уже вышли к краю болот. Следов беглых разбойников нигде не было видно. Через некоторое время, повинуясь дымному сигналу, все сотни собрались в одном месте, недалеко от костра беглецов. Пиригон, собрав сотников и захватив с собой Сарниуса, повел их к костру, к месту недавнего сражения.

В стороне паслись три изможденных лошади.

Недалеко от костра в разных позах раскинулись тела десятка убитых гвардейцев. Большинство из них были убиты в спину. Но не пять, а шесть мест, где спали беглецы, обнаружили следопыты.

Как так могло получиться, кто еще с ними? Ответа на вопрос не было. В свое время шакалы настолько чисто съели павшую лошадь Олиона и так растащили ее кости, что и следов ее не осталось, и появление Олиона среди беглецов их преследователи не обнаружили.

– Взгляните, – один из сотников указал на развешенный на кустах грязный когда-то белый с золотой вышивкой камзол.

– Зачем его оставили? Видимо, испачкался, и они на нем тренировались в стрельбе. Но теперь у них есть и луки, – говорили между собой сотники.

Камзол висел на кустах, в нем торчали четыре оперенные стрелы.

Номарх Сарниус, в отличие от сотников, понял сразу все – проклятый советник не только живой, но и обо все догадался. Именно для него, Сарниуса, оставлено это молчаливое послание: Орагур знает, что стреляли именно в него, поэтому в камзоле в самых смертоносных местах оставлены торчащие стрелы; он знает, кто послал убийц, и, очень вероятно, знает, кто оплатил это, ведь в карманах и кошельках убитых гвардейцев золото не обнаружено, а один из них явно убит ударом милосердия. Следовательно, золото обнаружил Орагур, в обмен на удар милосердия получил нужную информацию и теперь знает, откуда все берет начало.

– Ну, что ж, – скрипнул зубами Сарниус, – теперь все открыто, и одному из нас придется заплатить своей жизнью. Я приложу все усилия, чтобы это был ты!

Вскоре следопыты обнаружили след, ведущий в глубь болот. Он начинался недалеко от места последнего привала беглецов и определялся лишь по немного более раздвинутой болотной траве.

Сотники ожидали решения Пиригона. Было понятно, что, не зная болот, никому нельзя соваться туда. Даже опытные следопыты не смогли бы провести гвардейцев сквозь болота – всем хорошо была известна их гибельная сущность.

Сам же Пиригон был в сомнениях. С одной стороны, номарх Сарниус требовал всеми сотнями без промедления лезть в болото следом за беглецами. Это было бы неправильное, гибельное решение. С другой стороны, что-то делать было надо, но что делать – впервые за свою карьеру Пиригон не знал.

К Пиригону, в тяжелых раздумьях шагающему взад-вперед по краю болота, подошел Пирт, всеобщий любимец не только Орагура и Пиригона, но и всей армии.

– Я понимаю, командующий, что армии нельзя лезть в болото. Но ведь беглецы пошли туда, – Пирт махнул рукой в направлении болот, – дайте мне два десятка добровольцев и хотя бы одного следопыта, мы пойдем следом и попытаемся освободить советника.

Словно повязку сняли с глаз командующего «бессмертными». Решение пришло само собой, и последующие распоряжения свелись к следующему.

Четыре сотни «бессмертных» остаются на этом краю болот, рассредоточиваются группами по десять человек в поле зрения друг друга вдоль этого края на случай, если беглецы, вернувшись, попытаются проскочить на этот берег, ведь никто еще не преодолевал эти болота, и они непременно должны повернуть назад. Одна сотня идет к караванной тропе через болото. На всякий случай. Неважно, что только в одну сторону до тропы дней девять-десять пути, да по тропе через болото дней пять. Если постараться, за два десятка дней можно выйти здесь же, но аккурат на другую сторону. Если беглецам и удастся перейти гиблые топи, на что шансов практически нет, их путь растянется на значительно более длительный срок. За это время сотня, пройдя по тропе и выйдя на другую сторону, к подножью Персидского горного массива, встретит их на выходе из болот.

Вскоре два десятка добровольно вызвавшихся гвардейцев во главе с Пиртом, повесившим через плечо смотанную в кольцо длинную тонкую, но очень прочную веревку, способную выдержать несколько повисших не ней человек, и забросившим за плечи небольшой круглый щит, имея впереди опытного следопыта, оставив ненужные в топких местах тяжелые доспехи и шлемы, захватив в заплечные мешки запас воды, пищи и по три полена дров, отправились в болото по следам беглецов. Каждый также держал в руках длинное копье, чтобы прощупывать дорогу.

Затем в сторону далекой тропы отправилась сотня Шар-Карена под командой Пиригона. Сарниус после яростного спора с Пиригоном, не желавшим брать его с собой, все же присоединился к уходящей сотне.

Оставшихся гвардейцев, как было договорено, сотники разбили на десятки, определили порядок дежурств, сигналов и обеспечения питанием (снабжайте себя сами, охотой) и развели по местам.

15.

– Избранные братья, воздадим хвалу Черной Змее! Далеко, в глухих лесах Миркутии, живет маленькая черная змея. Не более двух ладоней в длину, она своим ядом может мгновенно убить самое крупное из всех известных животных – гигантского дриотона. Но не это является главным ее достоинством. В минуты опасности черная змея кусает себя за хвост, впрыскивая в проколы весь имеющийся яд. В ее ядовитых зубах моментально появляется новая порция яда. Тогда змея нападает на врага и бьет его не только ядовитыми зубами, но и хвостом, выбрасывая на врага яд из имеющихся там проколов. Черная змея, на мгновение свившись кольцом, смертоносна и спереди, и сзади. Так и мы, братья Черной Змеи, должны во все стороны нести смерть всем тем, кто не желает подчиниться нам!

Я созвал вас, всех девятерых Избранных братьев, ибо от того, как вы будете выполнять порученные вам задания, зависит судьба мира и ваша судьба. Да-да, именно девять теперь будет вас, а не шесть, как прежде. Новые земли подчиняются нам, появляется все больше работы для вас, Избранных братьев. Мы становимся сильнее с каждым днем. Мне доложили, что у нас, в Миркутии, за последний оборот солнц не было ни одного нападения на наши храмы Черной Змеи. Первый Избранный брат, тебе слово.

– Спасибо, Великий Магистр! Как известно высокому собранию Избранных братьев, наша вера, вера Черной Змеи, стала единственной среди большинства племен на основе мирозданья – нашей родной Миркутии. Сопротивление почти полностью подавлено. Практически все территории охвачены нашим влиянием. Ближайшей задачей является строительство храмов Черной Змеи в каждом городе и каждой деревне.

– Однако, Первый Избранный брат, по моим сведениям, как и отметил Великий Магистр, олии не прекратили сопротивление. Более того, к ним могут присоединиться и ганпары с румами.

– Я понимаю твою тревогу, Пятый Избранный брат. Предпринимается все возможное. Только за последние десять дней были найдены и уничтожены два подземных убежища олиев. К сожалению, их там было всего десятка полтора. Живыми не удалось взять ни одного. Куда делись остальные и были ли они вообще – не известно. Среди населения ходят упорные слухи, что Хранитель жив, и, мало того, что жив, но скоро явится, обратив Амулет против нас.

– Шестой Избранный брат, тебе известно, какое огромное значение имеет для нас Амулет. Обладая им, мы становимся воистину несокрушимыми, никто и ничто не сможет нам помешать. Но с его помощью враги могут попытаться противодействовать нам. Тебе поручены были поиски его.

– Погоди, Третий Избранный брат. Прежде всего я, Великий Магистр, введу в курс дела вновь назначенных Избранных братьев. Как известно вам, вновь назначенным Избранным братьям, много оборотов солнц назад мы были в самом начале пути. Обнаруженные старинные рукописи заклинаний помогли нам получить владение над Демоном ночи и подвластными ему воинами. С этих пор началась наша эра на Миркутии. С их помощью мы уничтожили всех сопротивляющихся. Теперь лишь вера нашей Черной Змеи имеет право существовать на Миркутии. Только из наших величественных храмов могут возноситься ввысь молитвы. И оттуда непрерывно должны течь потоки жертвенной крови во славу Черной Змеи!

Еще и сейчас много мудрых и полезных артефактов можно найти на Миркутии и на подвластных нам землях. Под страхом смерти всем, кроме жрецов храмов Черной Змеи, запрещено появляться в пределах руин старых городов. Они взяты под неусыпную охрану. Поиски не останавливаются ни на миг. Изучая разрозненные источники, нам удалось собрать воедино заклинание перехода в другие земли.

Сокрушающим, безжалостным потоком стремительно ворвались мы в земли олиев. Воины Демона ночи несли смерть и опустошение. Никто и ничто не могло остановить нас. Однако первоисточники, ставшие доступными в последнее время, показывают, что это не так. В них говорится о Хранителях Амулета, могущих помешать нам. Я приведу сохранившуюся часть текста Книги Древних. Обрывки ее были обнаружены в развалинах замка олиев, скрытого высоко в горах.

«И собрались духи вихря, зла и бури в одно целое, Демона ночи. И по повелению великого мага Нустурупа устремились они на города олиев Тупу и Регону. И было там великое смертоубийство. Не щадило войско демоническое ни старого, ни малого. И тогда вышел Хранитель, и взял он Амулет в одну руку, и открыл он им дверь в мир защитников. Никто не может открыть заветную дверь, кроме Хранителя. И не покажется она никому на глаза, кроме него. И вложил он другую руку в место на то предназначенное, и распахнулись перед ним двери, открывая доступ к святая святых земли олиев – защитным шарам магическим. И вынес Хранитель шары магические и поднял их к солнцу голубому, произнеся слова магические. И сошел луч небесный прямо на войско демона и уничтожил его в сей же час, и исчезли его остатки с лица земли олиев».

Спустя сотни оборотов солнц сохранились предания об этом разгроме и на Миркутии. Я предположил в свое время, что есть у олиев какие-то Хранители Амулета. О них вскользь есть упоминания и в Книге Древних. Еще до вторжения маги Черной Змеи занялись их поисками. Владение же Амулетом не только даст необъятные силы Демону ночи, но и позволит воинам Черной Змеи свободно перемещаться по миру, завоевывая для нас новые народы.