Текст книги "Подводные асы Третьего Рейха"

По итогам бурной ночи с 3 на 4 ноября у Кречмера осталась последняя торпеда, которую ему очень хотелось потратить на достойную цель. Загрузив торпеду из палубного контейнера в отсек, U 99 отошла западнее и продолжила охоту. 4 ноября в 11:18 она была вынуждена уклониться погружением от появившегося самолёта и после слышала разрыв одной глубинной бомбы вдалеке. Проведя под водой почти три часа, Кречмер всплыл и продолжил наблюдение за горизонтом.

В 15:06 были замечены дымы, источником которых мог быть конвой. U 99 взяла курс на них, но вскоре была загнана под воду появившимся «Сандерлендом». Погрузившись, Кречмер продолжил слежение за конвоем уже с помощью шумопеленгаторной станции. Всплыв в 20:01, лодка отправила сообщение в штаб о контакте с конвоем, добавив информацию о своих успехах прошлой ночи. Дениц отреагировал на них восторженно, написав в журнале боевых действий следующее:

«U 99 доложила о победах:

«Лаурентик» – 18 724 брт

«Патроклус» – 11 314 брт

«Касанаре» – 5376 брт

Итого: 35 414 брт

Ещё один большой успех этой лодки. Её командир теперь имеет на счету 217 198 брт и является вторым, кто достиг отметки в 200 000 брт. В этот же день он награждён Дубовыми листьями к Рыцарскому кресту».

Справедливости ради отметим, что к тому моменту реальный тоннаж Кречмера составлял 170 000 брт. В его завышении был виноват сам Дениц, который ещё в начале августа 1940 года засчитал Кречмеру потопленными три танкера почти на 25 000 брт, хотя знал, что эти суда были только повреждены торпедами U 99. Командующий пошёл на это, чтобы иметь возможность наградить своего любимца Рыцарским крестом и тем самым стимулировать его дальнейшие успехи, а также дать пропаганде новый повод для ликований от достижений подводных сил.

Кречмер получил радиограмму от Гитлера с поздравлениями. Несколько позже пришло сообщение от Деница о том, что штурман U 99 Генрих Петерсен стал кавалером Рыцарского креста. Это событие стало отчасти революционным для кригсмарине: это был первый случай награждения нижнего чина таким орденом.

Но вернёмся к конвою, который преследовал Кречмер вечером 4 ноября. В 22:23 U 99 заметила «чистильщика» – эсминец, который всегда шёл за конвоем. Кречмер изучил обстановку и начал обгонять конвой слева, чтобы не быть заметным в свете луны, освещавшей конвой справа. Проходя мимо него, немцы насчитали до тридцати судов в охранении шести эсминцев. Это был конвой НХ-83, который вышел из Галифакса 24 октября 1940 года и двигался в Ливерпуль.

Несмотря на лунную ночь и северное сияние, Кречмер решил атаковать. Однако на этот раз он изменил своей привычной тактике, решив не проникать внутрь конвоя. Вместо этого командир сделал ставку на выстрел издалека. Целью было выбрано не одно судно, а сразу три танкера, которые перекрывали друг друга и шли с одинаковой скоростью, слившись в единое целое. Это должно было обеспечить попадание торпеды хотя бы в один из них.

В 02:52 U 99 совершила последнюю торпедную атаку в этом походе. Первый вахтофицер Баргстен выпустил торпеду по указанным целям с дистанции в 3600–3700 м. Вероятно, это был самый дальний выстрел за всю историю подлодки. Взрыв прозвучал спустя 244 секунды, когда «угорь» поразил самое дальнее из трёх судов в район машинного отделения. В рапорте о торпедной стрельбе Баргстен отметил следующее:

«Попадание в корму. Столб пламени высотой 30 м. Потопление не может наблюдаться, поскольку лодка удерживает контакт с конвоем и должна продолжать движение вместе с ним».

Жертвой этого меткого выстрела стал британский танкер «Скотиш Мэйден» на 6993 брт. После взрыва эскорт конвоя начал поиск лодки, стреляя осветительными снарядами во всех направлениях. Но U 99 находилась вне радиуса видимости и осталась незамеченной. Лодка продолжила идти рядом с конвоем, посылая сигналы с его координатами, курсом и скоростью.

Кречмер удерживал контакт до девяти утра 5 ноября, после чего был вынужден погрузиться – при дневном свете уже нельзя было оставаться незамеченным. Он с горечью отметил в журнале боевых действий, что несмотря на то, что конвой идёт хорошо и слаженно, несколько эсминцев слишком вырвались вперёд, а это означает хорошую возможность для атаки судов. Однако на сообщения U 99 откликнулась только U 28, которая, правда, не добилась успеха, атаковав конвой тремя торпедами.

U 99 продолжила наблюдать за конвоем издалека, отметив появление над ним самолётов. Контакт с противником был полностью утерян после 17:00. Кречмер решил, что дальнейшее наблюдение будет бессмысленным, так как к полуночи конвой уже достигнет Северного канала. В 19:16 U 99 легла на обратный курс, чтобы вернуться к торпедированному танкеру «Скотиш Мэйден» и добить его артиллерией, если он ещё не затонул.

Лодка пришла на место торпедирования танкера спустя сутки после его атаки. Судна не было видно, и немцы решили, что с приходом штормовой погоды оно просто затонуло. Предположение оказалось верным: «Скотиш Мэйден» действительно ушёл на дно. U 99 сообщила в штаб о возвращении на базу и взяла курс на Лориан, куда прибыла к полудню 8 ноября 1940 года. Кречмера и его экипаж там ждала торжественная встреча в сопровождении оркестра.

Так закончилась история потопления U 99 двух вспомогательных крейсеров. Однако стоит дать ответ на главный вопрос: почему «Лаурентик» и «Патроклус» стали жертвами атаки подлодки?

Оба корабля входили в состав «Северного патруля» и в тот день возвращались из дозора на дозаправку в Великобританию независимо друг от друга. Их маршруты не должны были совпадать, однако из-за неисправности гирокомпаса «Лаурентик» отклонился от нужного курса на 30 миль, что стало сюрпризом для его командира кэптена Эрика Пола Вивиана. Получилось так, что лайнер из-за навигационной ошибки невольно вышел к месту торпедирования «Касанаре».

Вероятно, осознавший проблему с гирокомпасом Вивиан успел бы вернуть свой корабль на правильный курс, однако в этот момент его радисты доложили о перехваченном сигнале бедствия с «Касанаре». Но Вивиан даже не успел взвесить варианты своих действий, как «Лаурентик» уже оказался на прицеле у Кречмера и был торпедирован сам.

С «Патроклусом» всё выглядело иначе. Крейсер двигался своим курсом без ошибок в навигации, и его путь пролегал рядом с местом атаки «Касанаре». Но почему крейсер остановился? Ответ на этот вопрос дал старший офицер «Патроклуса» коммандер Мартин, который писал в отчёте о гибели корабля следующее:

«В воскресенье 3 ноября ровно в 21.00 я получил сообщение с парохода «Касанаре», который был торпедирован немецкой подводной лодкой, находясь в нескольких милях от нас справа по курсу. Капитан принял решение подобрать уцелевших моряков.

В течение дня мы неоднократно обсуждали вероятность возникновения различных непредвиденных обстоятельств, даже называли именно этот пароход как весьма удобный объект для нападения со стороны врага. Участвующие в дискуссии офицеры, а именно: я, штурман и лейтенант-коммандер Хоган, высказали своё мнение, которое заключалось в следующем: эта процедура подвергнет «Патроклус» серьёзному и ненужному риску. Однако капитан принял иное решение, и мы не сумели его разубедить.

Некоторое время мы ожидали наступления темноты, затем приблизились, чтобы принять на борт людей со спасательных средств. Одновременно мы сбросили две глубинные бомбы, имея целью отпугнуть подлодки, которые могли оказаться рядом.

В воде находилось несколько спасательных шлюпок, мы застопорили машины и приготовились начать операцию по приёму на борт моряков с одной из них, когда судно содрогнулось от удара торпеды. Это произошло примерно в 22.55».

Таким образом, становится ясно, что командир крейсера кэптен Джеральд Чарльз Уинтер своим решением грубо нарушил инструкции Адмиралтейства от 13 июля 1940 года, которые запрещали вспомогательным крейсерам останавливаться в подобных случаях, если только не было исключительных смягчающих обстоятельств. В результате «Патроклус» был тоже торпедирован и затем разделил участь «Лаурентика».

Обеспокоенное сигналами бедствия с крейсеров Адмиралтейство послало к ним на выручку самолёты и эсминцы, но те поспели к шапочному разбору. Подошедшие эсминцы подобрали 368 человек с «Лаурентика», 263 человека с «Патроклуса» и 54 человека с «Касанаре». Погибло в общей сложности 116 военных и торговых моряков.

Чтобы разобраться в обстоятельствах гибели вспомогательных крейсеров, Адмиралтейство назначило специальную комиссию для расследования инцидента. Её выводы были неутешительны: в гибели кораблей виноваты их командиры. Погибший вместе с «Патроклусом» кэптен Уинтер был признан виновным в том, что направил свой корабль на спасение выживших с «Касанаре» и затем не покинул место событий, хотя после первого поражения торпедой «Патроклус» был способен дать ход.

Следственная комиссия также признала виновным кэптена Вивиана в гибели «Лаурентика». По её мнению, Вивиан нёс ответственность за то, что информация о сигнале бедствия с «Касанаре» была доложена ему с неприемлемой задержкой. Однако командир крейсера не был осуждён, так как ещё во время следствия оказался в госпитале с нервным расстройством. Причиной болезни послужили переживания из-за гибели корабля и части его экипажа. К тому времени, когда комиссия завершила свои обсуждения, она получила медицинское заключение из Королевской военно-морской больницы в Ланкастере, в котором говорилось, что Вивиан страдает от «острой меланхолии» и может совершить суицид. Учитывая это заключение, а также то обстоятельство, что Вивиан должен был быть уволен со службы, Адмиралтейство сочло нецелесообразным официально заявлять об осуждении кэптена. Дело закончилось тем, что Адмиралтейство издало 4 декабря 1940 года жёсткие инструкции, гласившие, что «ни один крупный корабль не должен идти на помощь торпедированному кораблю (…) без прямого распоряжения адмирала».

Невозможно не отметить тот факт, что случай с «Патроклусом» и «Лаурентиком» был практически идентичен знаменитому эпизоду потопления трёх британских крейсеров немецкой лодкой U 9. Выходит, что британский флот не усвоил горький урок, преподнесённый ему Отто Веддигеном в сентябре 1914 года. Его пришлось повторить Кречмеру уже в ноябре 1940-го.

Отметим также важную роль парохода «Касанаре», которому невольно пришлось сыграть роль «подсадной утки». Кречмер был недоволен тем, что судно успело передать в эфир сигнал бедствия до потопления. В тот момент он не сомневался, что это лишит его внезапности при нападении на другие одиночные суда в том районе. Как же он ошибался! К счастью для Кречмера, сигнал, в котором «Касанаре» сообщил свои координаты, был передан слишком поздно, чтобы послужить предупреждением для его следующей жертвы – «Лаурентика», но оказался тем самым зовом долга, который не смог проигнорировать «Патроклус».

Гюнтер Прин

Война со связанными руками

В самом начале Битвы за Атлантику сложилась парадоксальная ситуация: немецкие подводники не могли атаковать суда и корабли страны, которая объявила Германии войну. На море, как и на суше, началась «странная война», которая не была понятна ни командующему подводными силами Карлу Деницу, ни экипажам подлодок. Хорошим примером тому является история U 47 Гюнтера Прина, которая в сентябре 1939 года вела боевые действия в Бискайском заливе.

15 августа 1939 года на военно-морской базе в Киле была объявлена тревога. Все офицеры-подводники были вызваны на свои подлодки. Германия стала готовиться к нападению на Польшу, и основным силам немецких подлодок отводилась роль усмирителя западных союзников этой страны – Великобритании и Франции. В случае, если они захотели бы вмешаться в конфликт, объявив войну Германии, заранее занявшие позиции в Северном море и Атлантике субмарины должны были начать действия против их торгового судоходства.

Для действий в Атлантике были подготовлены 22 океанские лодки, 18 из которых вышли на позиции в период с 19 по 29 августа. Позиции субмарин растянулись от банки Роколл до Гибралтара. Для того, чтобы «закрыть» такой обширный район судоходства, лодок не хватало, и каждая из них должна была патрулировать свой квадрат обширного водного пространства. Местом наибольшей концентрации субмарин стал район к юго-западу от Ирландии, где находились позиции девяти субмарин.

В случае начала боевых действий командование кригсмарине рассчитывало собрать в Атлантике обильный «урожай» из потопленных судов, совершавших одиночное плавание. Командующий подводными силами Карл Дениц 21 августа 1939 года писал в своём журнале боевых действий следующее:

«Я придерживаюсь мнения, что система конвоев не вступит в полную силу в первые дни войны. Даже если противник введет её сразу, всё ещё будет много одиночных судов на морских путях, пока она не начнётся. Важно поймать эти суда сразу».

Действия подлодок должны были осуществляться в рамках призового права, без нарушений «подводного протокола» Лондонского морского соглашения 1930 года, а именно: торговые суда могли быть потоплены только после остановки и досмотра при гарантировании безопасности их командам. Разрешалось атаковать без предупреждения войсковые транспорты, суда в сопровождении военных кораблей и самолётов, а также суда, принимающие участие в действиях противника: если они осуществляли разведку или оказывали подлодке сопротивление.

U 47 капитан-лейтенанта Гюнтера Прина вышла из Киля днём 19 августа 1939 года. Прин получил следующий приказ: соблюдая скрытность, пройти Северное море, затем, выйдя в Атлантику, обогнуть Великобританию и Ирландию и занять позицию в Бискайском заливе. Путь на позицию занял у лодки десять дней. Вечером 30 августа Прин доложил Деницу о прибытии на место. После этого U 47 провела два дня в наблюдении за обстановкой.

Рано утром 2 сентября Прин заметил на расстоянии 3–4 миль две французские подлодки. U 47 срочно погрузилась и находилась в подводном положении, пока те не скрылись из виду. После полудня «француженки» появились вновь, и Прин опять уклонился от них погружением, оставшись незамеченным. После этого U 47 всплыла и осталась в надводном положении, ожидая приказов из штаба.

3 сентября, в 12:14 и в 14:06, Прин принял две радиограммы. Первая содержала приказ начать боевые действия против Великобритании, вторая уточняла отданный ранее приказ о правилах действий подлодок против торговых судов. Командование кригсмарине решило подстраховаться и предупредило командиров субмарин, что их действия должны основываться не на призовом праве, а соответствовать «международным правилам». Это уточнение было сделано на случай, если англичане начнут вооружать свои суда: тогда подлодки будут подвергать себя опасности, пытаясь их досмотреть в рамках призовых действий.

Однако в 17:52 по берлинскому времени штаб кригсмарине отправил странную радиограмму, которая изумила командиров подлодок. Она гласила, что Франция считает себя в состоянии войны с Германией с 17:00, но при этом немецкие лодки не должны предпринимать никаких враждебных действий против французских военных кораблей и торговых судов за исключением самообороны. Это означало, что правительство Третьего рейха пыталось сдержать Францию от военных действий. Несмотря на то, что последняя объявила Германии войну, Гитлер всё ещё надеялся, что этот ход французов был номинальным и воевать они не хотят. Поэтому он запретил любые враждебные действия против этой страны.

Полученный приказ сильно обеспокоил Прина, чья лодка находилась ближе других к французскому побережью. Он посчитал распоряжение командования оковами на своих руках – а всё из-за двух французских подлодок, которые находились в его районе патрулирования. Прина сильно заботило, получили ли такое же распоряжение французы. Но приказы не обсуждаются, а выполняются. Поэтому U 47 начала поиск судов для их досмотра.

Рано утром 4 сентября Прин остановил греческий пароход, следовавший в Роттердам с грузом минералов. Судовые бумаги и документы на груз были в порядке, поэтому немцы отпустили «грека» восвояси. В течение дня лодка видела ещё два судна – под норвежским и шведским флагами, которые она не стала останавливать для досмотра.

Утром 5 сентября верхняя вахта U 47 заметила пароход, шедший зигзагом. Прин погрузился и стал ждать, когда тот приблизится. В 08:15 лодка всплыла и сделала предупредительный выстрел. Пароход не остановился и начал радировать в эфир «SOS». Не привели к желаемому и два повторных выстрела под нос судна. Тогда U 47 открыла огонь на поражение, добившись трёх попаданий. Судно остановилось, а его команда спустила четыре шлюпки, одна из которых перевернулась вместе с людьми.

Немцы спасли одного из моряков, вытащив того из воды. После этого U 47 подошла к другой шлюпке, где находился старпом парохода. Он сказал, что капитан остался на борту. Тем временем к месту событий подошёл норвежский танкер, которого немцы попросили подобрать людей из шлюпок. Дождавшись, когда капитан спрыгнет за борт, и вытащив ещё одного утопающего из воды, Прин торпедировал пароход, и тот затонул.

Его жертвой стало британское судно «Босния», которое следовало из Сицилии в Великобританию с грузом серы. До самого конца войны считалось, что оно было первым потопленным немецкими подлодками судном. Лишь на Нюрнбергском трибунале открылась правда о гибели британского лайнера «Атения», потопленного U 30 по ошибке 3 сентября 1939 года. Однако руководство Третьего рейха не захотело публично взять ответственность за это, поэтому истинная причина гибели «Атении» скрывалась на протяжении всей войны.

Спустя два часа после потопления «Боснии» U 47 была вынуждена уклониться погружением от появившегося самолёта. Чуть позже акустик доложил командиру о быстро приближающихся шумах винтов. Подняв перископ, Прин увидел три французских эсминца, которые шли прямо на него. Был отдан приказ погружаться на 60 м. Однако контроль над лодкой было потерян, и она «нырнула» на 120 м. Прин напряжённо ожидал сброса глубинных бомб, но ничего подобного не случилось. Эсминцы исчезли так же быстро, как и появились.

С наступлением сумерек U 47 всплыла и снова обнаружила эсминцы на горизонте. Прин решил покинуть опасный район, взяв курс на северо-запад. Неясность ситуации с французами беспокоила его, так как 6 сентября штаб снова прислал напоминание о том, что подлодкам необходимо избегать инцидентов с французскими кораблями «любой ценой».

У Прина были причины нервничать. Ему необходимо было останавливать суда в районе, где находились французские корабли. Как показал случай с «Боснией», англичане не останавливаются по требованию и радируют в эфир, сообщая вражеским ВМС и ВВС о встрече с лодкой. Всё это могло обернуться неприятностями для U 47, если бы она была застигнута противником в надводном положении во время «возни» с остановкой и досмотром очередного судна.

Кроме этого, Прину очень хотелось избегать встреч с французскими судами, так как они могли спокойно сообщать в эфир о лодке безо всяких для себя последствий. Любопытно, что встреча со следующим пароходом добавила Прину головной боли в разрешении очередной головоломки: как поступать с экипажами потопленных судов?

6 сентября в 14:18 U 47 всплыла перед английским судном «Рио Кларо», следовавшим из Великобритании в Южную Америку. Лодка сиреной и флажным сигналом подала знак к остановке. К удивлению Прина, пароход остановился, но тут же начал передавать в эфир сигнал бедствия. На произведённый U 47 предупредительный выстрел под нос «Рио Кларо» не отреагировал и радировать не прекратил. Радист замолчал, только когда лодка произвела три выстрела по мостику судна.

После того, как экипаж парохода перешёл в шлюпки, U 47 потопила «Рио Кларо» торпедой и затем подошла к англичанам. Проверив, что шлюпки имеют запас провизии, сигнальные ракеты и паруса, Прин решил не заниматься их спасением, так как радиопередача судна выдала противнику его местонахождение и ставила под угрозу дальнейшие действия лодки в этом районе. Поэтому он начал поиски «нейтрала», чтобы направить его к шлюпкам для спасения людей. Однако из-за появившегося самолёта Прин отказался от этой затеи. Но англичанам повезло: через некоторое время их подобрало голландское судно.

Случившееся заставило Прина вспомнить о втором пункте 74-й статьи призового права, который гласил:

«Спасательные шлюпки не считаются безопасным местом, за исключением случаев, когда безопасность пассажиров и членов экипажа гарантирована морскими и погодными условиями, близостью суши или присутствием другого транспортного средства, способного взять их на борт».

И как же поступать с экипажами потопленных судов? Прин не знал ответа на этот вопрос, о чём свидетельствует запись в журнале боевых действий U 47, сделанная им в тот же день:

«После сегодняшнего потопления я спрашиваю себя, что делать командиру подводной лодки в плохую погоду с экипажем затонувшего парохода? И что ему делать, если пароход радировал в эфир? Тогда действия командира стеснены 74-й статьёй призового права. Можно только использовать судно в качестве места содержания с призовой партией на борту, что обеспечит хорошую защиту жертвам подводных лодок, но что тогда станет с призовой партией?»