Текст книги "Подводные асы Третьего Рейха"

С началом войны граждане Германии, находившиеся на территории Великобритании, подлежали интернированию, впоследствии это правило распространилось и на граждан Италии. Юридически эти люди были беззащитны перед такими действиями, так как их права, в отличие от военнопленных, не были оговорены ни Гаагской, ни Женевской конвенциями.

Майский разгром во Франции и капитуляция последней поставили Великобританию перед угрозой вторжения вермахта. Не удивительно, что враждебность англичан к немцам и итальянцам, возросла. К содержавшимся в концентрационных лагерях иностранным гражданам присоединились подданные Соединённого Королевства немецкого и итальянского происхождения, и даже беженцы из Германии, спасавшиеся в Англии от преследования нацистов. Опираясь на опыт Первой мировой войны, к лету 1940 года англичане собрали в таких лагерях около 8000 интернированных лиц, которые подлежали дальнейшей высылке в доминионы.

Одна из партий интернированных отправлялась в Канаду на лайнере «Арандора Стар». Рано утром 2 июля 1940 года судно вышло из Ливерпуля, имея на борту в общей сложности 1673 человека, в число которых входили 479 интернированных немцев и 734 итальянца, 86 немецких военнопленных и 200 охранников.

Выйдя в океан, лайнер продолжил свой путь без эскорта, идя противолодочным зигзагом на скорости в 15 узлов, но уже в 07:58 по берлинскому времени судно было торпедировано U 47 к северу от Ирландии. Торпеда попала в машинное отделение, выведя из строя турбины и все генераторы. Радист лайнера успел передать сигнал бедствия, который был принят береговыми станциями.

Лайнер продержался на плаву чуть более часа, и за это время экипажу удалось спустить на воду спасательные плоты и шлюпки. Часть последних была забита людьми, другие остались полупустыми – многие пассажиры (в основном, итальянцы) побоялись покинуть судно, предпочитая остаться на его борту.

Капитан лайнера Эдгар Уоллес Молтон и его офицеры до последнего момента оставались на судне, руководя эвакуацией. В этом им помогал один из интернированных – Отто Бурфайнд, бывший капитан немецкого лайнера «Адольф Вёрман». Оба капитана погибли. Впоследствии Молтон посмертно был награждён за мужество военной медалью Ллойда, а Бурфайнд был упомянут в британской прессе.

В 09:20 лайнер затонул, унеся на дно множество людей. Среди погибших было 55 членов команды, 37 охранников, 243 немца и 470 итальянцев – всего 805 человек. Вот как это вспоминал очевидец событий сержант Норман Прайс:

«Я видел, как сотни человек облепили судно, словно муравьи. Большинство было утянуто судном под воду, когда оно, резко сев кормой и задрав нос, быстро затонуло… Многие при этом погибли, пытаясь спрыгнуть в воду; иные были ранены, приводнившись на плававшие рядом обломки»

Помощь пришла спустя несколько часов. Сначала над выжившими появилась четырёхмоторная летающая лодка «Сандерлэнд», которая сбросила пакеты первой помощи, сигареты и провизию. Самолет час кружил над местом бедствия, дожидаясь канадского эсминца «Сен-Лоран», отправленного для проведения спасательной операции.

Эсминец потратил пять часов, чтобы взять на борт оставшихся в живых. Принять людей из шлюпок было не самой трудной задачей, куда сложнее было с теми, кто держался на воде, цепляясь за обломки. В воде было много нефти, и измазанные люди не могли удержаться на ставшими скользкими верёвках, сброшенных с корабля. Поэтому моряки с эсминца были вынуждены втягивать людей на борт с помощью булиней.

К вечеру «Сен-Лоран» подобрал 868 человек, включая 586 немцев и итальянцев. Теперь на эсминце, с учётом его экипажа, оказалось около 1000 человек. Небольшой корабль был буквально забит людьми, для размещения которых были использованы все жилые помещения «Сен-Лорана» и даже одна из его котельных. Команда эсминца, как могла, ухаживала за спасшимися.

На следующий день «Сен-Лоран» доставил потерпевших кораблекрушение в Гринок. Присланный вслед за ним на место бедствия британский эсминец «Уолкер» живых людей не обнаружил. Следом море стало отдавать тела погибших: 30 июля 1940 года на ирландском побережье были обнаружены останки 71-летнего итальянца Эрнесто Моруцци и ещё четырёх человек с погибшего лайнера. В течение августа Атлантика вынесла на ирландский берег 213 тел, из которых 35 были опознаны как жертвы «Арандоры Стар», а ещё 92 – как возможные пассажиры лайнера.

Однако трагедия спасённых немцев и итальянцев не закончилась. Эсминец доставил их в Шотландию, но они не были отпущены, хотя многие из них были шотландскими гражданами. Бывших пассажиров «Арандора Стар» снова отправили в лагеря для интернированных, после чего они всё-таки были вывезены с территории метрополии в Австралию.

Мир узнал о свершившейся трагедии на следующий день, 3 июля 1940 года, когда британская пресса заявила о торпедировании лайнера «Арандора Стар» на пути его следовании в Канаду с 1500 интернированными немцами и итальянцами на борту. Также сообщалось, что около 1000 человек были спасены. Пятью днями спустя информационное агентство Рейтер назвало точные цифры погибших.

Эта информация создала весьма щекотливую ситуацию для обеих воюющих сторон. У Германии появился повод нанести по противнику сильный пропагандистский удар, отомстив за истерию в прессе после торпедирования немецкой подлодкой лайнера «Атения» в самом начале войны.

Узнав о случившемся, командование кригсмарине стало прикидывать, как с выгодой использовать инцидент. Согласно записи в журнале боевых действий Руководства войны на море от 9 июля 1940 года, выводы были сделаны следующие:

«Штаб ВМС просчитал выгоду от использования в пропагандистских целях инцидента с потоплением следовавшего в Канаду британского пассажирского парохода «Арандора Стар», который привёл к жертвам среди немецких и итальянских военнопленных. Можно было попытаться обвинить англичан в умышленном подставлении под удар военнопленных и интернированных лиц с целью предотвращения атак британских судов немецкими подлодками без предупреждения. Но так как вражеская пропаганда не преминула бы раструбить о британском великодушии, вылившемся в перевозку этих лиц в Канаду подальше от воздушных налетов на Англию, а также и пресса [противника. – Прим, автора], наверное, снова зациклилась бы на атаках без предупреждения со стороны немецких подводных лодок, штаб ВМС решил не упоминать этот инцидент в немецкой прессе».

В результате факт гибели почти тысячи человек, из которых несколько сотен были немцами, был скрыт не только от экипажа U 47, но и от всей немецкой общественности.

Стоит отметить, что судьба практически предоставила Гюнтеру Прину шанс опередить действия Вернера Хартенштайна на два года. Если бы U 47 всплыла после атаки рядом со спасшимися, то, возможно, в истории войны вместо широко известного инцидента с «Лаконией» появился бы инциндет с «Арандора Стар». Однако утверждать это невозможно, так как неизвестно, решился бы Прин нарушить приказ № 154, отданный Деницем в конце 1939 года:

«Не занимайтесь спасением людей; не берите их к себе; не заботьтесь ни о каких шлюпках с судна. Погодные условия и близость земли не имеют никакого значения. Вас должна интересовать только безопасность вашей подлодки и усилия, приложенные, чтобы достигнуть дальнейших успехов как можно скорее. Мы должны быть твердыми в этой войне. Враг начал войну, чтобы уничтожить нас и, таким образом, ничего другого от нас может не ждать».

Так интернированные люди оказалась зажатыми «тисками» двух ситуаций. С одной стороны, это была незащищенность международными законами, позволившая собрать их на лайнере для депортации в Канаду, с другой стороны – жестокие правила подводной войны, где выгода от атак судов без предупреждения ставилась выше, чем жизнь собственных граждан.

Все это привело к тому, что «Арандора Стар» стала первым судном в истории Второй мировой войны, когда атака подводной лодки привела к гибели такого большого количества гражданских лиц. По горькой иронии судьбы, ими стали немецкие и итальянские граждане, погубленные немецкой подводной лодкой.

Вольфганг Лют

«Еврейское судно» Вольфганга Люта

Биография известного немецкого подводника Вольфганга Люта изобилует любопытными фактами. Как человек явно нестандартный, порой он принимал неожиданные решения и делал необычные выводы из событий, которые с ним происходили. Примером тому служит история потопления Лютом парохода «Сигурд Фауль-баум». Это потопление могло бы остаться совершенно незаметным на фоне тысяч судов, отправленных на дно немецкими подлодками, если бы не один момент: Люту приписывают довольно неожиданные слова – якобы, он назвал пароход «жидовским судном». Что это было за судно и почему подводный ас называл его именно так?

История этого парохода началась 1913 году. 13 апреля на верфи английской фирмы «Дж. Бламер и Ко» в Сандерленде были закончены работы над новым торговым судном, владельцем которого стала ливерпульская пароходная компания «Дингл Шипинг Компани». Судно было включено в регистр Ллойда как «Дингл Бэнк». Но компания владела пароходом недолго – в том же году он был продан французской фирме «Дес Шаргер Франсуаз» из Байонны и получил название «Англе».

Судно почти два десятка лет ходило под французским флагом, пока в 1931 году не было снова продано в Англию. На короткое время его владельцем стала лондонская фирма, которая перепродала его пароходной компании «Констанс Соус Уэльс» из Кардиффа. Пароход получил новое название «Нордфлиндж». В декабре 1936 года он снова сменил хозяина и флаг после того, как был куплен за 18 000 фунтов стерлингов латвийской пароходной компанией Макса Фаульбаума из Риги. Так как новый хозяин часто давал судам в качестве названия имена своих родственников, «Нордфлиндж» был переименован в «Сигурдс Фаульбаумс». Несмотря на то, что Фаульбаум был прибалтийским немцем, все названия его судов оканчивались на букву «с», которая придавала немецкой фамилии «латвийское звучание».

В течение трех лет пароход под новым названием бороздил моря, неся цвета Латвии, пока его судьба не дала новый виток. Причиной стало обострение международной обстановки: ведущие игроки мировой политики готовились померяться силами в новой мировой войне.

Согласно заключенным в августе 1939 года советско-германским соглашениям Латвия и Эстония попадали в «сферу интересов» СССР. Уже в октябре началась репатриация прибалтийских немцев из Эстонии и Латвии в Германию, в ходе которой покинуло Ригу и семейство Фаульбаум. Макс Фаульмбаум позаботился о том, чтобы его суда, находившиеся в тот момент в Латвии, покинули порты этой страны с полными трюмами груза. Разумеется, конечной точкой их пути должна была стать Германия, но для отвода глаз они якобы отправлялись в нейтральные голландские и бельгийские порты. Чтобы избежать протеста латвийских властей, для судов была применена хитрая процедура «легализации» в Германии. Так, к примеру, пароход «Ирис Фаульбаумс» 19 октября покинул Ригу и взял курс на Роттердам, имея на борту 847 тонн леса и 91 тонну консервированной черной смородины. На следующий день он был остановлен в море немецким эсминцем «Теодор Ридель» и отправлен в Киль. 25 октября пароход и его груз были конфискованы по решению призового суда Гамбурга.

Когда именно покинул Прибалтику «Сигурдс Фаульбаумс», неизвестно. 2 ноября Департамент судоходства Латвии приказал пароходству Фаульбаума послать судно в английский порт Блайт для загрузки его углем. В случае невыполнения этого распоряжения латыши пригрозили захватом и конфискацией «Сигурдса Фаульбаумса». Однако пароход, выйдя в море с грузом леса, отправился в Брюгге. Макс Фаульбаум не собирался выполнять этот приказ, так как в декабре он уже стал подданным Германии и зарегистрировал фирму в Штеттине, чтобы официально получить свои суда, ходившие на тот момент под флагом Латвии. Послать судно в Англию означало лишиться его, так как латвийский флаг не стал бы препятствием конфискации парохода, который принадлежал подданному Германии.

В декабре 1939 года «Сигурдс Фаульбаумс» находился в Брюгге в «подвешенном состоянии». На судне был латвийский флаг, но в январе 1940 года МИД Латвии объявил, что вне страны нет латвийских судов. Покинуть порт «Сигурдс Фаульбаумс» не мог, так как его машины находились в неисправном состоянии. По одной версии, экипаж специально произвел акт саботажа, чтобы не возвращаться в Латвию, которая вот-вот должна была стать советской республикой, по другой версии, часть механизмов и приборов была распродана командой для того, чтобы купить себе продовольствие. В таком странном статусе пароход пробыл до 24 апреля, когда владелец судна наконец произвел его перерегистрацию – с этого дня пароход именовался «Сигурд Фаульбаум» с портом приписки Штеттин. Это означало смену латвийского флага на германский.

Неприкосновенность частной собственности закончилась 10 мая 1940 года, когда немецкие войска вторглись в Бельгию. Нападение Германии определило дальнейшую судьбу «Сигурда Фаульбаума», так как бельгийское правительство решило реквизировать судно, принадлежавшее немецкому владельцу. Пароход было решено перевести в один из британских или французских портов, чтобы он не попал в руки немцев. 15 мая двигательная установка судна была осмотрена, и «Сигурд Фаульбаум» был признан негодным к самостоятельному выходу из порта. Военно-морской флот Бельгии послал для эвакуации парохода из Брюгге два буксира, речной и морской. Изначально было задумано буксировать судно во Францию через систему береговых каналов, но эта идея оказалась неудачной, так как пароход был слишком большим для этого. Поэтому буксирам было дано задание вывести пароход в Северное море.

18 мая судно достигло порта Зеебрюгге. В тот день лейтенанту флота Граре, командиру бельгийской 2-й эскадры, было приказано максимально загрузить все суда, способные выйти в море, свинцом, цинком и продовольствием. Для выполнения погрузки ему разрешили в принудительном порядке привлекать гражданских лиц. Представители компании «Ла Виль Монтень» согласились, что их запасы свинца на складах Зеебрюгге будут погружены на «Сигурд Фаульбаум». Так как прежняя команда судна вызывала подозрения в лояльности, ее решили сменить на экипаж итальянского судна «Фосколо», которое было потоплено ранее во время налета немецких самолетов. На привлечение итальянской команды было получено разрешение консула Италии. Командовать бывшим латвийским пароходом было поручено лейтенанту Серону из корпуса бельгийской морской пехоты.

В ночь с 19 на 20 мая немецкие самолеты сбросили магнитные мины, чтобы заблокировать судам, готовым к бегству, выход из гавани Зеебрюгге. Узнав об этом, итальянские моряки отказались от дальнейшего сотрудничества с бельгийцами, и экипаж «Фаульбаума» был сформирован из добровольцев из числа бельгийских военных моряков и морских пехотинцев.

20 мая английское Адмиралтейство объявило, что ввиду угрозы захвата порта оно собирается отдать приказ о блокировании входа в гавань. Поэтому «Сигурд Фаульбаум» было необходимо вывести в море до этого момента. Однако вечером того же дня англичане сообщили бельгийцам, что решение о блокировке порта временно отложено. Погрузка на судно продолжилась и была завершена 22 мая. Пароход принял на борт около 1000 тонн грузов, по большей части состоявших из слитков свинца. Приблизительно в 16:00 того же дня лейтенант Серон получил приказ прекратить погрузку и готовить судно к выходу в море. Буксиры «Граф Визарт» и «Барон де Мар» должны были вывести судно из гавани и тащить его на рейд Даунса, где передать пароход британским властям.

Буксиры начали выводить «Сигурд Фаульбаум» из гавани 23 мая около 11 часов утра. Во время прохода мола Зеебрюгге по причине неуклюжего маневрирования буксир «Барон де Мар» намотал на винт буксировочный трос. Однако лейтенант Серон решил продолжить плавание. В результате из гавани в море вышел странный караван судов – буксир «Граф Визарт» тащил за собой «Сигурд Фаульбаум», который, в свою очередь, вел на буксире «Барон де Мар».

На беду бельгийцам, именно такая картина после полудня предстала перед глазами верхней вахты немецкой подлодки U 9. Командир лодки Вольфганг Лют, несомненно, был рад такой легкой добыче. Его лодка находилась в море практически без перерыва с 5 мая, и за это время Лют уже успел отправить на дно французскую подлодку и два торговых судна. Поздним вечером 15 мая U 9 вернулась на базу, чтобы пополнить запасы торпед, топлива и провизии, и на следующий день снова вышла в море. Но в этот раз успех Люту не сопутствовал. Лодка сначала была вынуждена отлеживаться на дне, пережидая шторм, затем начала давать сбои её двигательная установка, а свободной охоте на бегущие из Бельгии суда мешали вражеские эсминцы, от которых приходилось уклоняться погружением.

Атака «Сигурда Фаульбаума» мало отличалась от условий полигона. Цель ползла с черепашьей скоростью и не имела никаких шансов уклониться от торпед. С интервалом в 15 секунд U 9 выпустила две электроторпеды с довольно большого расстояния. В дистанции стрельбы есть разночтения: изначально перед выстрелом Лют оценил дистанцию в 1200 метров, после выстрела записал «90 сек. = 1300 м», но в итоге в рапорте об израсходовании торпед указал 1400 метров. Спустя полторы минуты первая торпеда поразила судно. Любопытно, что вторая торпеда по неизвестным причинам прошла мимо. Пароход сотряс мощный взрыв, от которого «Сигурд Фаульбаум» начал раскалываться пополам. Корма затонула спустя две минуты. Носовая часть судна тонула медленнее и в итоге уперлась в дно, оставив над водой форштевень, который возвышался над поверхностью на 15–20 метров.

Когда торпеда попала в цель, в воздух взмыл огромный столб воды и обломков. Корма начала уходить под воду, и экипажу стало ясно, что судно не продержится на плаву долго. Почти всей команде удалось оставить тонущий пароход на шлюпке и спасательном плоту. Лейтенант Серон во время взрыва был засосан в трюм № 2, но ему удалось оттуда выбраться. В итоге он спасся, зацепившись за деревянные обломки, из которых соорудил нечто похожее на плот. Тем временем команда буксира «Барон де Мар» избавилась от буксирного троса, и буксир подобрал людей из шлюпки. «Граф Визарт» тоже подключился к спасению людей. Полчаса спустя «Граф» взял «Барона» на буксир и потащил его к Даунсу. Любопытно, что поначалу причиной гибели «Сигурда Фаульбаума» был признан подрыв на немецкой магнитной мине, и только после войны стало ясно, что судно фактически было торпедировано субмариной U 9.

Выждав, пока буксиры закончат спасать экипаж судна и скроются из виду, Лют осторожно подошел к месту гибели парохода, где плавали несколько пустых шлюпок.

В них немцы нашли сумку с письмами, книгой и другими бумагами, включая документы бельгийского морского пехотинца. На тот момент для Люта было очевидным, что он потопил важное судно с военным грузом. Свои выводы на это счет он изложил в журнале боевых действий лодки, мотивировав их следующим образом:

1. Судно вели два буксира, хотя, как нейтральный «латыш», оно могло оставаться в порту.

2. Судно сидело в воде неглубоко, а значит, его груз был небольшим – к примеру, это могло быть громоздкое ценное оборудование.

3. В шлюпках были найдены документы и вещи солдат. Поэтому судно могло служить войсковым транспортом.

4. Из трех обнаруженных шлюпок одна была другого вида и имела надпись «Фиуме». Это означало, что на судно были поданы дополнительные шлюпки.

Стоит отметить любопытный факт, а именно – как идентифицировали торпедированное судно на U 9. Когда лодка подошла к шлюпкам, то на одной из них немцы увидели надпись «Сигурдс Фаульбаумс. Рига». На торчащем из воды носу судна было прочтено название судна, которое Лют записал в журнал, как «Сигурдс Фаульбаум», без буквы «С» на конце фамилии, вероятно, допустив ошибку в написании.

Немецкие подводники использовали для опознания целей справочник Эриха Тренера «Мировой торговый флот», который содержал исчерпывающую информацию по торговым и пассажирским судам, включая их изображения и названия. Иначе говоря, там содержались все суда, которые были известны немцам. Кроме этого, справочник имел списки судовладельцев с перечислением судов, которые им принадлежали или были зафрахтованы.

Исходя из этого, можно предположить, что, когда Лют опознавал атакованное им судно, справочник должен был содержать информацию, что потопленный пароход принадлежал компании Макса Фаульбаума, имел порт приписки Рига и ходил под флагом Латвии. Вряд ли в Тренера успели внести обновления, так как перерегистрация и изменение названия парохода произошли за месяц до его гибели. Поэтому Лют был уверен, что потопил латвийский «Сигурдс Фаульбаумс», и не мог знать, что это был немецкий «Сигурд Фаульбаум».

В своей книге о Вольфганге Люте американский исследователь Джордан Воуз отмечает следующий интересный момент, связанный с гибелью этого судна (перевод с англ. А. Больных):

«Но до возвращения в Вильгельмсхафен у Люта возникла довольно странная идея. «Мы только что потопили жидовское судно», – записал он в дневнике.

Вернувшись в Германию, Лют начал публично разглагольствовать о том, как потопил судно, принадлежавшее изменникам Рейха. Наконец, ему объяснили, что «жидовское судно» принадлежало старой и уважаемой германской судоходной компании, находящейся в Риге. Макс Фаульбаум никак не мог быть евреем, и лучше для самого Люта впредь помалкивать об этом инциденте.

Унизительная отповедь произвела на Люта впечатление. Когда речь заходила о политике, он не скрывал своих убеждений, – а Лют был отъявленным фашистом, – но больше ни разу он не делал столь опрометчивых заявлений».

Так по каким причинам Вольфганг Лют мог наградить таким эпитетом потопленный им пароход и делал ли он это вообще?

Есть все основания считать, что Лют вряд ли питал симпатию к русским или даже к латышам, если обратить внимание на некоторые факты его биографии (перевод с англ. А. Больных):

«Я родился 15 октября 1913 года в Риге в семье Августа Люта. Во время войны я вместе с матерью и четырьмя остальными детьми жил в Бреслау, тогда как мой отец был сослан в Сибирь. В 1921 году мы вернулись в Ригу. Там я учился и окончил германскую старшую школу. В начале 1933 года я поступил на службу в германский ВМФ».

Поэтому вполне возможно что, как немец, пострадавший от них и эмигрировавший в Рейх еще до начала массовой репатриации 1939 года, он мог считать своих соплеменников из числа тех, кто остался в Прибалтике и дождался прихода советских войск, изменниками. Кроме того, можно предположить, что уроженец Риги Лют мог что-то знать о еврейских корнях семьи Фауль-баум, если они существовали вообще. Таким образом, причины этих слов могут быть более-менее объяснимы, так как Вольфганг Лют, будучи приверженцем нацизма, мог иметь еще и личные мотивы, особенно с учетом того, что потопленное им судно направлялось в Англию.

Вероятно, подобным объяснением происхождения презрительных слов Люта о потопленном пароходе можно было бы вполне удовлетвориться, если бы не несколько фактов, которые ставят под сомнение написанное в книге Воуза. Для этого потребуется обратиться не к русскоязычному изданию его работы от издательства ACT 2001 г., а к оригинальному тексту на английском, так как в нем присутствует раздел ссылок, который безжалостно выкинули при переводе книги Воуза на русский.

Во-первых, стоит обратить внимание на то, что с английского фраза «We’ve just sunk a Jewish ship», he wrote in his log» («Мы только что потопили жидовское судно», – записал он в дневнике») переведена хотя и несколько приукрашенно, но почти верно. Единственное, что вызывает вопрос – в каком «дневнике» Лют сделал подобную запись? Слово «log» имеет много вариантов перевода и в морской терминологии может означать вахтенный, судовой журнал или иной документ для регистрации каких-либо событий. На немецкой подлодке командир лично вел журнал боевых действий, в котором записывал все произошедшие во время похода события, но журнал U 9 за период похода 16–30 мая 1940 года подобной записи не содержит. Можно предположить, что Воуз подразумевал запись в каком-либо личном дневнике Люта, но список источников, использованных им в работе над своей книгой, также не содержит никаких личных дневников.

Во-вторых, описывая историю с «жидовским судном» и последующую отповедь Люту на берегу за его мнение о Максе Фаульбауме, Воуз ссылается не на документ, а якобы на слова очевидца, приводя в качестве источника этой информации сослуживца Люта Теодора Петерсена, которого он интервьюировал в июле 1984 года в Киле. Но ссылка на Петерсена выглядит весьма необычно, так как он начал свою службу с Лютом на U 138 в сентябре 1940 года. Ни в одном источнике из описывающих карьеру Петерсена в кригсмарине не содержится данных о том, что он служил под командованием Люта на U 9.

Исходя из изложенного, можно предположить, что высказывание Люта о «Сигурде Фаульбауме», приписываемое Воузом командиру U 9, не имеет ясного происхождения. Непонятно, где и когда Петерсен мог видеть эту запись, и неизвестно, видел ли вообще. На момент встречи с Воузом бывшему штурману U 138 и U 43 было уже 70 лет, и неизвестно, чем он мог подтвердить свои слова. Выходит, что автор книги о Люте отнесся достаточно легкомысленно к воспоминаниям ветерана, не подвергнув их проверке и включив в текст без соответствующего комментария. Кроме того, Воуз на протяжении семи лет вел переписку с достаточно большим количеством людей, лично знавших Вольфганга Люта, но сослался в этом случае на человека, который в мае 1940 года, возможно, даже не был знаком с Лютом.

Стоит отметить, что в своей работе Воуз еще один раз упоминает случай с «Сигурдом Фаульбаумом» в очень любопытном ракурсе (перевод с англ. Е. Скибинского):

«Военно-морские историки, особенно немецкие, любят заострять внимание на том факте, что офицеры кригсмарине якобы были далеки от политики и презирали партийных функционеров. Некоторые члены экипажа Люта утверждали это и о нём. Один из них на вопрос об этих лекциях (Лют в своей известной лекции «Вопросы управления» утверждал, что выступал перед экипажем с частыми лекциями на историко-политическую тематику. – Прим, переводчика) ответил: «Мы просто обсуждали то и это, то, что слышали по радио, например, но нам никогда не читали лекций о национал-социализме. В этом смысле Лют не был нацистом, но был хорошим солдатом с любой точки зрения. Большинство немцев, особенно военные моряки, держались вдали от нацизма». К сожалению, это не так. Лют изо всех сил пытался быть примерным нацистом и не скрывал этого (что объясняет унизительный для него скандал, устроенный Лютом после потопления «Сигурдса Фаульбаумса» в 1940 году)».

Стоит отметить, что автор биографии Вольфганга Люта открыто использует случай с «Фаульбаумом» как доказательство нацистских взглядов, выдвигая его в опровержение слов Йозефа Дика, сослуживца Люта, который утверждал обратное в отношении «лекций» о национал-социализме. Подобная подтасовка фактов вызывает сомнение в беспристрастности Воуза в отношении к Люту и выглядит как попытка подогнать последнего под портрет «типичного нациста».

Глупо было бы отрицать, что Вольфганг Лют служил в вооружённых силах нацистской Германии и активно воевал за Рейх. Вполне вероятно, он разделял взгляды нацистской идеологии, однако приведение Воузом его «слов» о «Сигурде Фаульбауме» в качестве примера ярко выраженных политических взглядов Люта выглядит не слишком убедительно, так как не ясно, писал ли он их вообще. Похоже, что такая яркая личность того времени, как Вольфганг Лют, требует более тщательного исследования, которое, вероятно, уже не сможет быть осуществлено более беспристрастным образом.

В завершение хотелось бы отметить, что история парохода после его гибели получила неожиданное продолжение спустя много лет. Согласно информации, встречающейся в сети интернет, право владения на обломки судна и его груз были приобретены 2 марта 1956 года неким господином, который был водолазом. Факт приобретения был зафиксирован в нотариальной конторе бельгийского города Остенде. Новый хозяин рассчитывал поднять со дна груз парохода, который состоял из олова, сурьмы, цинка и 1237 тонн свинца в слитках. Было произведено пробное погружение к обломкам «Фауль-баума» и поднято несколько слитков.

Однако для нового владельца все сложилось достаточно неудачно. В 1973 году правительство Бельгии для подъема груза с затонувшего парохода наняло голландскую фирму. Водолаз-владелец счел данные действия нарушением прав частной собственности и кражей его имущества государством, поэтому подал в суд на бельгийское правительство. Но судебное разбирательство было очень длительным, и решение по этому делу было вынесено уже поле смерти истца в 1990 году. В настоящее время обломки «Сигурда Фаульбаума» лежат на 24-метровой глубине, окруженные россыпью последних свинцовых слитков, которые остались на дне после подъема груза.