Текст книги "И никто не понимал в июле"

Глава 3

Тяжёлые тучи медленно закрывали небо, двигаясь в сторону гор. Внизу расстилалась широкая котловина, похожая на долину большой реки. Днище было заполнено туманом. Горный хребет красовался на «той» стороне котловины – чёткий, островершинный, будто обведённый тушью. Тучи постепенно темнели, наливаясь тёмно-фиолетовыми чернилами, и в какой-то момент небо не выдержало их веса. Они зацепились за острые вершины гор и стали медленно оседать. Но самое страшное появилось с другой стороны – снизу. Туман, поначалу белый, тоже стал темнеть и подниматься навстречу всепоглощающей фиолетовой массе. Осталась только узкая полоса на уровне человека, наблюдающего «извне» за странной игрой природы.

* * *

15 июля. 5.20.

Едва рассвело, Олег с неожиданной тоской ощутил себя в плену той самой «цикличности времени», о которой упоминал в своём несостоявшемся рассказе. Ночная прохлада стремительно таяла под натиском солнца. Погода в третий раз решила начать утро с предчувствия душного тяжёлого дня.

Утро оставляло ему ещё полчаса до подъёма.

Удивительно, он ещё не видел ночного неба! Минуло две недели не слишком напряжённого труда – а выйти в степь, лечь и долго смотреть на звёзды, как мечталось до отъезда в экспедицию, Олег так и не удосужился. Коллективный заплыв с Никитой и Эльвирой не в счёт. Чтобы увидеть настоящее небо с настоящими звёздами, надо принадлежать лишь одной, «этой», стихии, убрав все посторонние ощущения и земли, и воды.

Олег выбрался из раскрытой настежь палатки и сел у стола. Внезапно его захватило странное чувство пока ещё не пережитое им. Он словно был обычным зрителем заурядного киношного детектива – и вдруг какая-то неведомая сила стала неспешно, но настойчиво заталкивала его внутрь действия.

Побыв зрителем, он стал игроком, не зная ни сценария, ни отведённой ему роли.

Эля ошибалась, поставив «троечку» его интуиции. До этого утра интуиция дремала, поскольку не было в ней необходимости. И вот сейчас она проснулась и открыла очевидный, в общем-то, вопрос: есть ли связь между завещанием таинственного «олигарха» и этой московско-киевской компанией? Если нет, то… нет смысла в таких причудливых финтах судьбы, нет необратимости времени, нет, наконец, продолжения игры, которую он только сейчас осознал как действительно игру, доведённую до второго, но далеко не последнего акта.

Соседи по пляжу – столичные экономисты, политологи, эксперты. Арнольд, конечно, поскромничал в самооценке. Здесь отдыхает элита. Каждый знает два-три иностранных языка. И это случайность? Ведь на берегу больше никого нет. И, наконец, присутствие молодой красивой женщины, её интерес к провинциальному историку! Что это?

Как бы то ни было, вопрос, вылезший так внезапно, остаётся без ответа. Можно ли выдумать хотя бы один сценарий, в котором непротиворечиво уживались бы и столичные гости, и археологические раскопки, и сам Олег с его деньгами и, наконец, смысл затеи неизвестного «олигарха»?

* * *

15 июля. 8.21

Молодые археологи, как всегда, без охоты взяли в руки инструменты, – споро они работали только вечером. Олег выбрался из раскопа. Он долго пытался ухватиться за ту мысль, которая сидела в его голове перед пробуждением лагеря. Оторвав взгляд от земли, он увидел Эльвиру. Она шла как на прогулке по Дерибасовской.

– Вы встречаете меня? – с наигранным удивлением спросила она.

– Разумеется. Больше некого, – соврал, и уже не в первый раз, Олег.

– Странно, мне казалось, вы разговаривали сам с собой или обдумывали какую-то важную проблему.

Они молча разбрелись по своим раскопам. Работа не шла. Ни один инструмент не держался в руках. Олег сказал ПАФу, стараясь не встречаться с ним взглядом, что у него разболелась голова и единственное, на что он способен, это глотать таблетки. Павел Фёдорович согласно кивнул головой, и Олег сел прямо на землю в тени большого джипа.

Ещё немного – и сгустившаяся до состояния сиропа духота отключила бы всякую способность соображать. Но убежавшая мысль, как блудная, но верная собачка, вернулась, царапнув лапой дверь. И ответ – в общем-то, неочевидный – показался Олегу единственным рациональным объяснением последних странных событий. Люди на берегу – не только приближённая к власти элита и не просто интеллектуалы. Они – не обслуга; они – сама власть, потому что заместитель министра, советник, или эксперт, наделённые такими способностями, всегда становятся активными политическими игроками.

Тогда что им надо? Неужели при таком количестве звёзд на погонах они ещё и увлекаются «чёрной археологией»?

* * *

15 июля, 9.46

Поздним утром, когда ожидание открытия или хотя бы необычной находки сменяется безразличием к итогам своего труда, Олег вылез из душного нутра раскопа. Работа по-прежнему не ладилась.

– Денисыч, долго ты будешь тут вошкаться? – услышал он за спиной голос Анны Георгиевны.

– Что, опять пулемет? – с нотками сочувствия спросил Олег и медленно обернулся.

– Нет, на этот раз всё гораздо прозаичнее. Сходи, посмотри.

– Ну, конспираторы. Прямо сказать нельзя? – не удержался он от комментария и быстрым шагом двинулся в сторону «филиала».

Эльвира и Никита ползали на четвереньках и ощупывали руками неровную поверхность раскопа.

– Зачем вы так глубоко зарылись? – с несвойственным ему раздражением пробурчал Олег.

– Но выше-то ничего нет, – спокойно ответила Эльвира. – Уже проверено.

– Полтора дня – и «уже» проверено? Ладно, что нашли?

– Кажется, древняя кладка, остаток стены, – ответил Никита, очертя границу рукой.

Олег сел на землю рядом с ним.

– Да, похоже на то. Камень, скорее всего, из-под Керчи. Даже точно… Надо свистать Павла Фёдоровича. Он в этом деле лучше разбирается.

Но ПАФ уже был рядом. По-видимому, Анна Георгиевна попросила прийти и его.

Старый археолог придирчиво обследовал фрагмент кладки.

– Так-так, – произнёс он после долгого молчания. – Думаю, примерно пятый или четвёртый век до нашей эры. Теперь давайте осторожненько двигаться в ту сторону. К вечернему сеансу я, наверное, перейду к вам. Не возражаете?

– Что вы, наоборот! – с наигранным удивлением ответил Олег.

Поскольку жара приблизилась к очередному торжеству над обалдевшей природой, начальники прекратили работу. Археологи бросились к машинам.

– Ну, теперь мы утрём носы вашим мужикам, – полушутя заметил Олег.

– В лучшем случае, Арнольду, – равнодушно откликнулась Эльвира. – А тем двоим эта кладка… Короче, когда найдём, например, скифский меч, тогда и подумаем об утирке носов. Но признайтесь: я была права, настояв на этом участке?

– Я признал это гораздо раньше.

– Вот видите, какая я непогрешимая? – с ехидным блеском в глазах Эльвира посмотрела на Олега. – Вы хоть смотрели радиолокационные аэроснимки перед выездом? Неужели такая кладка на них не видна?

– Смотрели. Не видна.

Эльвира с разочарованием вздёрнула брови.

Её вопрос задел Олега, поскольку он добросовестно изучил все крупномасштабные аэроснимки, в том числе и радиолокационные, найденные с большим трудом сыном Анны Георгиевны. «Какого чёрта она рассуждает об аэроснимках? И откуда она знает, что помимо простых снимков существуют и радиолокационные? Она же кабинетный работник! Но самое поразительное: она ведь почти права. Будь перекрывающий слой чуть тоньше, на снимке бы эти контуры могли проявиться».

– О чём задумались, Олег? О человеческой непогрешимости? – с лёгкой иронией спросила Эльвира.

– Наоборот, о грехах.

– Чьих? – вкрадчиво прошептала она. – Неужели вы верите во всё то, о чём я рассказала? Я просто создаю себе определённый романтический флёр.

– Для меня? Или…

– Для вас, конечно.

Эльвира залезла на заднее сидение «Волги», где уже разместились трое. Олег сел в джип. И обе машины, отфыркиваясь от настырной жары, покатили на берег.

* * *

15 июля, 11.33

Едва ступив на раскалённый песок, археологи услышали двухголосый свист.

– Эй, копатели! – крикнул им Арнольд. – Смотрите, сколько мы рыбы наловили!

– Через полчаса уха. Приглашаем вас, – добавила звонким голосом Марина. – Но варить придётся в два захода. Сами не ожидали, что так много будет.

Эльвира скрылась в палатке и, моментально переодевшись, догнала Олега, когда тот входил в воду.

– Я им ничего не сказала и не скажу. Пусть думают, что мы роемся впустую.

– Боюсь, что этот фокус не пройдёт. Они слишком верят в вас и убеждены, что, если вы сказали: «копайте здесь», то уже завтра будут находки.

– А это их проблемы.

Плавали они полчаса. Эльвира не стремилась к самостоятельности, а следовала за Олегом. Никита не мешал. Евгений увязался было за ними, но отстал. А Настя, ревниво оберегающая начальника, плавала посредственно.

– Переезжайте на берег. Чувствуете, какой тут приятный бриз? – сказала Эльвира, когда они выбрались на песок. – Я вообще не понимаю, зачем вы устроили лагерь там, в степи.

– Я тоже предлагал берег, но… какая, по большому счету, разница? Там спокойнее. Да и от непрошеных гостей надо как-то отбиваться.

– Ну, и…

– Эля, все сочтут, что отныне командуете вы.

– Может быть, я к этому и стремилась. И, кроме того, я ведь даю только дельные советы.

– А то мы не знали, где лучше стоять, – огрызнулся Олег.

– Ещё пять минут – и приходите, – раздался голос Марины. – Но не все. Для начала четверо. Ложки и кружки с собой.

– Не буду спешить, – сказал Олег. – Пойду во вторую смену… А где, кстати, обещанные вами шлюхи? Очень хочется на них взглянуть, хотя бы одним глазом. Я плохо представляю, как выглядит сфера обслуживания высокопоставленных особ.

– Какие шлюхи? При такой жаре, да при таких соседях? Вон, смотрите: сидят двое приличных мужчин – Арнольд и Станислав. Болтают о чём-то и на нас даже не смотрят. А между тем, один из них – мой бывший воздыхатель, а другой – нынешний. Оба, кстати, неженаты. И обратите внимание: ни тот, ни другой не проявляют никаких признаков ревности. Знаете, почему? Я их отучила.

– И, небось, оба считают, – тут Олег непроизвольно зевнул, – что вы существенно обогатили их опыт.

Эльвира не ответила. Видимо, она была немного раздосадована слишком скупой реакцией Олега. Но ему неожиданно захотелось вздремнуть, да и слова Эльвиры почему-то вызвали у него только любопытство, а не удивление, будто он был готов к её откровенности.

– Вы тоже разведены? – не столько спросила, сколько подвела итог Эльвира. – Впрочем, мне-то какая разница? Когда появилась я, Арнольд был женат… Ладно, можете часок поспать. А я проголодалась.

Она легко вскочила на ноги и пошла на запах ухи. Настя и Анна Георгиевна молча проводили её взглядами. Когда Эльвира оказалась в своей компании, Настя подползла к Олегу, намереваясь что-то сказать. Но бессонная ночь свалила его в секунду. Он спал. Прибой, оживлённый бризом, достигал его ног. Рядом с Олегом остался впечатанный в песок профиль лежавшей Эльвиры.

* * *

15 июля, 19.45

За два часа послеполуденной работы группа во главе с ПАФом полностью раскопала половину периметра кладки – остатки одной стены. Внутри помещения пока ничего не нашли. Но это предстоит сделать завтра. ПАФ сказал, что такое он уже видел возле Керчи и на Казантипе. «Так это киммерийцы? Или уже боспорское время?» – спросил Костя. «Думаю, и то, и другое; поздние киммерийцы», – ответил ПАФ и выклянчил у Анны Георгиевны вторую за этот день сигарету.

Вечером археологи со столичным «бомондом» доедали уху.

– Денисыч, ты не перегрелся? – громко осведомилась Анна Георгиевна и пустила ему под нос струю табачного дыма. – Уж звёзды на небе – а ты весь в мечтах о прекрасной незнакомке. Расскажи какую-нибудь басню.

– Неплохая мысль… хотя мечтать, конечно, веселее. По случаю археологической находки надо бы вспомнить что-то достойное.

– Мы тебе внимаем.

– История серьёзная. Её герой – дед Василий.

– Иваныч? – хихикнула Эля.

– Петрович. Но ты почти угадала. Он в Гражданскую воевал в двадцать пятой дивизии, у настоящего Василия Ивановича. Этот дед жил на окраине города в своём доме, а я и мой товарищ, тоже студент, снимали у него флигелёк. «Коммунистов» Василий Петрович не жаловал и уважительно отзывался только о Ленине и Чапаеве. Даже Фурманова недолюбливал. После контузии у него стала болеть голова и, вероятно, это как-то повлияло на его способность предугадывать будущее. Сначала, в сентябре тридцать седьмого года, он сбежал в другой город и устроился там помощником машиниста паровоза. Новой работой, к слову, был доволен, хотя помимо главной обязанности – то есть «смотрения» на дорогу с левой стороны – он должен был на подъёме бежать перед паровозом, держа ведро с песком, и сыпать песок на рельсы. Василий Петрович, тогда ещё просто Вася, долго не мог понять, зачем он удрал. Ну, было какое-то беспокойство и желание к «перемене мест». И лишь через год узнал, что за ним на старый адрес «пришли» уже через день после бегства. А железнодорожников никто не трогал. Их и на войну не брали. Второй раз он удивился в августе сорок первого, когда в разгар всеобщей паники и безостановочного отступления наших войск ему внезапно привиделась победа. Но в сорок первом он своё виденье уже осмыслил и выразил это такими словами: «Я успокоился, потому что появилась полная уверенность: мы победим». В третий раз он услышал подсказку незадолго до смерти Сталина. К сожалению, я тогда не уточнил, когда именно – в пятьдесят третьем году или раньше. Он понял, что дни «вождя» сочтены, но почему-то думал, что тот умрёт летом, а не в начале весны. А вот четвёртая подсказка была проверена уже мною, а не им. Василий Петрович сказал, что примерно в шестьдесят девятом году он уже знал – именно «знал», это его слово – о грядущем распаде Советского Союза, которое должно состояться примерно через двадцать лет. Я думаю, что подобных озарений у него было больше. Но рассказал он только об этих, исторических.

– И в чём же их серьёзность? – спросила Эльвира.

– Как – в чём? Ваши профессиональные интересы не имеют к ним отношения?

– Имеют, – включился в обсуждение Станислав. – Но… если с первым эпизодом всё более или менее понятно, то остальные требуют уточнения. Помнится, Вольф Мессинг увидел нашу победу ещё до начала войны. Почему у него так, а у деда Василия – не так? Второе: что за странная веха – лето пятьдесят третьего года? Откуда она взялась? И, наконец, чем был знаменателен шестьдесят девятый год?

Олег грустно усмехнулся:

– А я сам не знаю. Предположения, конечно, есть.

– Какие?

– Туманные.

– Тогда зачем весь этот рассказ? – раздражённо спросила Эльвира. – И намёк на что-то туманное? Хотите дать нам домашнее задание на ночь?

– Да.

– Я тоже так понял, – скромно заявил Стас. – Рассказ интересный; это скорее психологический ребус с примесью мистики. Однако и мне непонятно – что вас побудило к нему?

– А я, кажется, догадалась! – с такой же тихой скромностью произнесла Эльвира.

– Денисыч, скажи им пару слов, – объединив их почему-то в одну, противную сторону, попросила Анна Георгиевна. – Я тоже ни черта не поняла; зато как интересно наблюдать за думающими экономистами!

Время приближалось к одиннадцати. Пора было собираться в обратный путь.

– Олег, а вы ведь не археолог? – с неопределённой интонацией спросил Станислав, поднимаясь на ноги.

– Это вопрос или утверждение?

– Вопрос. Я, кстати, имею в виду даже не профессию, а мировоззрение.

– И археолог, и историк – это профессии, и больше ничего.

– Вот как! Значит, я имею превратное представление. Я думал, что настоящий археолог по-иному мыслит в таких категориях, как добро и зло, время и вечность. А это, согласитесь, уже из мировоззренческой области.

– Все археологи разные, уж поверьте мне, – с нотками усталости ответил Олег. – Если вы обратите свой взгляд на нынешних, молодых, то о мировоззрении лучше забыть.

– А вы?

– Стойте! – оживилась Эльвира. – Развитие человека фиксирует одна наука – археология. История лишь питается её достижениями. Стало быть, и добро, и зло, и время, и вечность – всё это археолог воспринимает в первозданном виде, прежде чем сюда сунутся беззастенчивые историки. Боюсь, что археологи и историки воспринимают эти категории действительно по-разному.

– Денисыч, Эля и сочувствующие! – послышался недовольный голос Анны Георгиевны. – Вы напомнили мне одичавших древних греков: едва увидели звёзды – и тут же ударились в размышления об устройстве мира. Не пора ли по палаткам, или по бочкам – кому что по душе?

– И правда. Спор-то бесполезный, – согласился Олег, но с места так и не тронулся. – Знаете, Станислав: то, что я рассказал, стало впоследствии отправной точкой для небольшого исследования.

– А! Это очень важное дополнение. Теперь я понимаю, почему Эля заинтересовалась вами. Пожалуй, завтра я приду вместе с ней.

– Ну вот, докукарекались! – громко отчеканила Эльвира и, не объяснив, что она имела в виду, растворилась в темноте.

Олег продолжал топтаться на месте. Внезапно осмелевшая Настя взяла его за руку и, дёрнув на себя, так же внезапно разжала пальцы.

* * *

16 июля, 2.55

Заснуть в обычное время – то есть, в половине первого – так и не удалось. «Вот уж действительно докукарекались, – подумал Олег. – Организм съехал с нормального ритма. А ведь так хорошо спалось до позавчера».

Бесполезность дальнейших попыток уснуть казалась очевидной. Он вылез из палатки и, взяв с собой плетёный коврик, пошёл, куда глаза глядят. Неподалёку от лагеря находился симпатичный бугорок, обдуваемый всеми ветрами. Именно там и разлёгся Олег, надеясь, что после прогулки и созерцания звёзд сон доберётся и до него.

Интересно, что желание рассказать о Василии Петровиче возникло у него спонтанно, неожиданно для него самого, будто язык оказался шустрее рассказчика. И упоминание об «отправной точке» тоже было спонтанным. Лишь через двадцать пять лет после бесед с дедом Василием он догадался расшифровать странности его видений, не претендуя на истину, но надеясь на то, что найденное объяснение может стать основой для не совсем «академической» версии развёртывания истории. Все это завершилось статьёй в научно-популярном журнале. К счастью, её заметили, и отзывы – как поощрительные, так и ругательные, – вторых было больше, – попадались Олегу на протяжении года.

А о чём, кстати, шла речь в той статье? Она была опубликована восемь или девять лет назад. Олег рассуждал в ней о своём понимании метаистории. Развивать эту тему он дальше не стал, хотя кое-какие мысли за последние годы появились. Самое интересное случилось в конце минувшей весны: эта статья появилась в Интернете. Без его, разумеется, согласия. Она тут же обросла новыми комментариями, но уже настолько инфантильными, что Олег, осилив одну страницу, с чувством брезгливости перескочил на другой сайт.

Ясность мысли угасала. Перед самым рассветом усталость напомнила о себе и вернула долгожданный сон.

* * *

16 июля, 7.55

Станислав, вопреки обещанию, не приехал. Элю привёз Арнольд; он же сказал, что Слава предпочёл рыбалку. По-видимому, Эльвира чувствовала себя уютнее в компании бывшего «воздыхателя», а не нынешнего. Но это могло объясняться банально. Станислав явно не из тех, кто готов потакать заскокам требовательной барышни. А Арнольд – всё-таки военный; если он признаёт главенство женщины, то обязан подчиняться ей. Кстати, Эля так и не «раскололась». Арнольд страшно удивился, увидев древнюю кладку. Он потрогал её руками, затем посмотрел на свою спутницу и выразительно покачал головой.

К одиннадцати раскопали весь периметр. Остатки стены лучше сохранились там, где на них наткнулись впервые. Теперь надо было тщательно просеять суглинок, находящийся внутри. Четыре осколка керамики всё же нашли – они лежали возле стен. По мнению ПАФа, керамика принадлежала позднеантичной, боспорской культуре.

В то же время Олег и Евгений с помощниками продолжали впустую перелопачивать грунт. Никаких артефактов! А Анна Георгиевна буквально за минуту до обеденного перерыва наткнулась на другую кладку.

– Хоть премию «нашей» Эле выписывай, – намекнула бабуся Олегу, разделяя радость всей своей бригады.

Перед тем, как рассесться по машинам, студенты со старого раскопа попытались устроить «тихий бунт»: они тоже захотели к ПАФу и Анне Георгиевне.

– А что? Я не против. Вместе веселее, – ответила за начальников Эльвира.

Олег снова оказался в затруднительном положении. Чем этот вариант хуже старого? Глупо упираться, отстаивая бесполезную, по мнению большинства, работу на первом объекте.

– Какое счастье, что у нас есть дневное купание, – не обращаясь ни к кому персонально, сказал он. – Словом, решим на берегу.

Студенты обрадовались. После такого предложения всем почему-то стало ясно, что Олег готов их поддержать. Результаты нужны и ему.

* * *

16 июля, 12.32

Впервые за все дни знакомства навстречу археологам соизволил выйти «тот самый» Николай Николаевич. Он пристально вперил свои широко посаженные глаза в лицо Эльвиры и вкрадчиво спросил:

– Ну, кажись, что-то нарыли?

– Нарыли, – ответила она, копируя его интонации, и вызывающе вильнула белым «хвостом».

Объясняться пришлось Арнольду.

Едва ступив на пляж, Олег понял, что в лагере остались только Николай Николаевич и Марина. Лодка лежала на песке. Оба джипа стояли на месте. В палатке наверху было пусто.

– А где Слава? – послышался голос Арнольда.

– Да он же к вам пошёл, – удивлённо ответила Марина и, видимо, только сейчас сообразила, что Станислав не вернулся. – И Вадим тоже. Где они?

Эльвира моментально переоделась в «жёлто-белое» и, слегка щурясь от жестокого, будто спрессованного солнечного света, направилась к воде.

– Хрен с ними, – неожиданно грубо отозвалась она, не поворачивая головы. – Не потеряются.

– Эля! – укоризненно пропела Марина. – Что на этот раз хохлы с москалями не поделили?

Заместитель министра сел на песок и, обхватив ноги Марины, повалил её на себя. Эльвира заложила правую руку за спину и показала им кукиш.

На этот раз она влетела в самую гущу археологов и, после десяти минут беззаботного бултыханья, быстро поплыла прочь от берега. Олег автоматически пристроился за ней. Эльвира молчала, экономно расходуя свои силы. Они не останавливались до тех пор, пока Олегу не стало страшно и за себя, и за неё.

– Может, повернём назад? – спросил он свою спутницу.

– Испугался? – неожиданно перейдя на «ты» и наконец-то повернув голову, спросила Эльвира.

– Пока ещё нет, – включился в игру Олег. – Ты что, хочешь разыграть классику: «И только скажу, умирая: обоим нам будет конец»? Но я-то недостоин такой участи!

– И что ты от меня хочешь?

– «Безумная, руль поверни».

Однако Эльвира сделала еще пару гребков в сторону открытого моря и звонко крикнула:

– Бросаешь старый раскоп? Или будешь упорствовать? Запомни: я не только не ошибаюсь, но и никогда никому не уступаю!

– Прожила тридцать лет – и никому ни разу не уступила?

Эльвира «легла в дрейф» и, когда Олег приблизился к ней, тихо сказала:

– Согласен… вижу: ты согласен. А рано согласился. Надо было покуражиться немного. Для приличия… Смотри: подмога идёт.

К ним на надувной лодке спешил Арнольд, работая вёслами не хуже спортсмена-профессионала. Через пару минут нагретая на солнце резина коснулась рук его бывшей возлюбленной.

– Какого чёрта вы увязались за этой провокаторшей? – напустился он на Олега. – Одна бы она так далеко не заплыла. Хотите узнать, сколько до берега?

– Ну, сколько? – беззаботно улыбаясь, спросила Эльвира.

Арнольд положил на скамейку приборчик «джи-пи-эс» и почти сразу ответил:

– Кило и две сотни.

– Разочаровал. Я думала: два.

– Утопленники тоже думали…

Эльвира лихо запрыгнула в лодку. Олег залез только с посторонней помощью. Переведя дух, он посмотрел на берег, затем в противоположную сторону и, наконец, в глаза Эльвире.

Арнольд скинул на дно свою армейскую панаму и с наслаждением свалился в воду.

– Беритесь за вёсла, – по-военному приказал он, а сам ухватился за верёвочный хвостик. – Я уже перегрелся.

Эльвира молчала. И, лишь когда Олег, немного отдохнув, стал неторопливо грести, она примирительно улыбнулась:

– Видишь: никакого риска.

– Вижу. Надеюсь, это не спектакль с заранее расписанными ролями?

– Нет. Но устроить такой спектакль – пара пустяков, – с мелодраматическим придыханием произнесла Эльвира. – Ну, так как? Идёте на «мой» раскоп? Когда мы мило барахтались в морских волнах, в ваших глазах я прочла безоговорочное «да». Или я была невнимательной?

– Эля, зачем тебе это? – выделив слово «тебе», спросил Олег.

– Что «это»?

– Раскопки, артефакты… наконец, историк из провинциального университета.

– Откуда мне знать? – почти натурально удивилась она. – Когда вам кто-то или что-то нравится, вы же не спрашиваете себя: зачем да почему? А если мне нравится историк из провинциального университета?

– И поэтому ты не упускаешь ни одного случая подколоть меня или поставить в неловкое положение?

– Ну, про неловкое положение вы загнули, товарищ. Не было такого. А вот подколоть… – так я веду себя как школьница: чтобы обратить на себя внимание мальчика, надо делать ему всякие мелкие пакости. Именно так я и поступаю.

Олег промолчал, ощутив приступ усталости.

– Арни! Хватит полоскаться! Тяжело ведь грести, – крикнула Эльвира, привстав со скамейки. – Или уж сам плыви, или залезай сюда.

Арнольд навалился на борт и легко перемахнул через него, едва не перевернув лодку. Затем он отправил Олега на корму и, ухватив Элю за ноги, неожиданно скинул её в воду. Лодка при этом опять чуть не опрокинулась. Хорошо, что Олег в противовес плюхнулся на правый борт, схватив рукой навигатор, и сделал это настолько профессионально, что Арнольд поднял большой палец.

– Судно рассчитано на двоих, – будто извиняясь, сказал Арнольд и сел на вёсла. – Плыви рядом. Остался пустяк – всего-то метров семьсот.

Она обворожительно улыбнулась. Олег вопросительно посмотрел на неё, но Эльвира послала ему воздушный поцелуй и легко заскользила по воде.

* * *

16 июля, 17.04

К началу вечерней работы, не советуясь ни с ПАФом, ни с Анной Георгиевной, Олег объявил, что первый раскоп на несколько дней консервируется. Как ни странно, ПАФ не возражал.

Эльвира сосредоточенно ковырялась на своём участке. Арнольд сидел рядом и задумчиво смотрел на неё. Олегу показалось, что в нём проснулась страсть. Приехал и Станислав. Он попросил участок рядом с Элей. Но работал не так сосредоточенно, как она. Иногда он втыкал скребок в землю и также задумчиво смотрел на соседку. Более молодые дамы – студентка и школьница – его не привлекали.

«Чёрт возьми, – невесело подумал Олег. – Трое… нет, четверо… даже пятеро мужиков пялятся на эту киевлянку; кто – с бесполезной надеждой, кто – со сладостным воспоминанием, сожалея о скоротечности этих дней, кто – с тревожным чувством восхищения».

– Ага! И вы туда же! – послышался голос Насти.

– Куда? – не понял Олег.

– Да на Эльвиру. Что вы все смотрите только на неё? Или она такой обалденный романтический персонаж, о котором мужчины мечтают всем хором?

– А как мечтать? Поочерёдно? – устало отмахнулся Олег.

К концу вечернего сеанса была полностью раскопана вторая кладка. Она ничем не отличалась от первой – ни по высоте, ни по степени сохранности. Пробное прочёсывание суглинка внутри периметра сразу дало интересную находку: идеально сохранившийся крупный осколок греческой керамики, как предположил ПАФ, – хиосской. Анна Георгиевна так вцепилась в этот суглинок, что готова была пропустить ужин. Неожиданное сочувствие проявила Эля. Она поднялась во весь свой «чуть выше среднего» рост, нависнув над скрюченной старушкой, и чётко произнесла:

– Анна Георгиевна, давайте лучше выпьем. Вина. Непременно красного.

– Верно! – удивлённо ответила бабуся и со второй попытки распрямилась. – Вы в одном ошиблись: вино у нас белое.

Археологи оживились от предчувствий и азарта. На радостях Эля согласилась отужинать в гостях и подбила на это дело Стаса и Арнольда. По кухонной части археологи выгодно отличались от московско-киевской элиты – не зря Олег настоятельно рекомендовал ПАФу выбирать кандидатов, знающих национальные особенности кулинарии. Знаменитый украинский борщ умели готовить все, кроме Евгения. Пока Эльвира восторгалась запахами, – до еды ещё дело не дошло, – Олег достал тщательно запрятанные три бутылки инкерманского каберне.

Анна Георгиевна хрястнула кулаком по столу и громко возмутилась:

– Ну, Олежек, от тебя я такого предательства не ожидала!

Алька разинула рот. В недоумении были все, кроме сообразительной Насти, слышавшей разговор Эли и Анны Георгиевны на раскопе.

– Эльвира сказала ей, что сегодня будет красное вино, а не белое, хотя наш начальник ей ничего про эти бутылки не говорил, – громко прошипела Настя в ухо младшей подруге.

Эля нахально подмигнула Олегу и сделала несколько выразительных движений губами.

«Я не ошибаюсь», – явственно прочёл он.

Воздух уже начал остывать. Поскольку дневная трапеза была, как всегда, жидковатой, то небольшая доза сухого марочного вина подействовала на всех. Особенно оживились дамы. Эльвира преобразилась в тамаду, возвышаясь над археологами и своим географическим положением на высоком самодельном стульчике, и притяжением взглядов, которые сходились на ней, как на арене цирка. И только сейчас, во время её «сольного» выступления, Олег понял, что её московская манерная речь – это отлично вызубренный иностранный язык. Конечно же, Эля – украинка, увлечённая Москвой, Лондоном и прочими столицами… и, кажется, политологией. Или психологией.

«Ты что, о-ту-пел от ви-на?» – внезапно подняв взгляд, прочёл Олег по скупо накрашенным губам Эльвиры.

Он мотнул головой и так же неслышно задал встречный вопрос: «За-ра-за, что ты хо-чешь?»

Эльвира чуть сощурила глаза, задержав прямой пристальный взгляд на Олеге. Потом она опустила голову и отодвинула оттопыренным мизинцем пустой стаканчик.

Арнольд и Настя как по команде перестали жевать и одновременно посмотрели на Олега. Тот пожал плечами и внезапно поднялся с места.

* * *

16 июля, 20.20

К вечернему купанию Олег убедил себя в том, что Эльвира – небесталанная актриса. Сначала банальное кокетство – и тут же, по каким-то немыслимым законам драматургии, сцена горького одиночества, уход «в себя» в разгар веселья. Это не смена настроения; это нюансы роли. Осталось понять, кто же драматург. Олег выстроил субординацию: по-видимому, режиссер у них – Николай Николаевич, – не зря же он воспринимается как «вещь в себе», не проявляющая ничего, кроме восторга при виде женских ног. Трое оставшихся мужчин – опытные актёры, а Эля – пока ещё молодая, но уже своенравная актриса, любящая импровизации.

Нет, пожалуй, всё не так. Замминистра – автор сценария, Арнольд – режиссер, а…

– Что ты нам приготовил сегодня? – раздался насмешливый голос Эльвиры.