Текст книги "Великая Отечественная. Военное детство в советской пропаганде и памяти поколения (на материалах Донбасса)"

В ряде работ осуществляется анализ детских образов в отдельных средствах пропаганды, литературе и искусстве (также выполнявших пропагандистские функции). А. В. Фатеев[91]91
  Фатеев А. В. Сталинизм и детская литература в политике номенклатуры СССР / А. В. Фатеев. – М.: МАКС Пресс, 2007. – 352 с. [Электронный ресурс]. – Режим доступа к ресурсу: http://psyfactor.org/lib/detlit3.htm


[Закрыть], С. Г. Леонтьева[92]92
  Леонтьева С. Г. Литература пионерской организации: идеология и поэтика: автореф. дисс… канд. филол. наук: спец. 10.01.08 «Теория литературы. Текстология» / Леонтьева Светлана Григорьевна. – Тверь, 2006. – 24 с.


[Закрыть], К. А. Богданов[93]93
  Богданов К. Право на сон и условные рефлексы. Колыбельные песни в советской культуре 1930–1950-х годов / Константин Богданов // СССР: Территория любви: Сборник статей. – М.: Новое издательство, 2008. – 272 с.


[Закрыть] при изучении детской литературы анализировали ее соотношение с официальной идеологией, включение в воспитательный процесс. Л. А. Пинегина, проанализировав факторы обращения советских художников к теме детства, разработала классификацию образов ребенка в советской живописи периода Великой Отечественной войны[94]94
  Пинегина Л. А. Изобразительное искусство в годы Великой Отечественной войны / Пинегина Л. А. – М.: Знание, 1997. – 260 с.


[Закрыть]. Наиболее характерные живописные детские образы выделила Т. В. Ильина[95]95
  Ильина Т. В. История искусств. Отечественное искусство / Т. В. Ильина. – 3-е изд., перераб. и доп. – М.: Высшая школа, 2000. – 407 с.


[Закрыть]. А. Е. Снопков рассмотрел типичные детские образы, используемые в советском агитационном плакате[96]96
  Плакаты войны и победы. 1941–1945 / Сост. Снопков Н. И., Снопков А. Е., Шклярук А. Ф. и др. – М.: Контакт-культура, 2005. – С. 19–22.


[Закрыть].

Обращение к истории советского детства 1930–1940-х гг. в западной историографии разворачивается в контексте интереса к оформлению советской идеологической системы в 1930-х гг., социальному статусу несовершеннолетних, государственной социальной политике, советской идеологической интерпретации феномена детства[97]97
  Fe de la L. Empire’s children: soviet childhood in the age of revolution, dissertation submitted in partial fulfillment of the requirements for the degree of Doctor of Philosophy in History / Loraine de la Fe. – Miami, Florida International University, 2013. – 215 p.; Fletcher M. Th. The Duality of Soviet Culture: Manufactured and Organic Cultures / Mark Thomas Fletcher. – Chicago: Honors Projects, 1998. – 332 p.; Furst J. Stalin’s Last Generation: Soviet Post-War Youth and the Emergence of Mature Socialism / Juliane Furst. – New York: Oxford University Press, 2010. – 391 p.; Graffenried J. K. Sacrificing Childhood. Children and the Soviet State in the Great Patriotic War / Julie K. deGraffenried. – Lawrence: University Press of Kansas, 2014. – 264 p.; Kucherenko О. Little Soldiers: How Soviet Children Went to War, 1941–1945 / Olga Kucherenko. – Oxford University Press, 2011. – 280 р.; Kucherenko О. Soviet Street Children and the Second World War: Welfare and Social Control under Stalin (Bloomsbury, 2016) [Electronic resource]. – Mode of access to resources: http://www. academia.edu/7592871/Soviet_Street_Children_and_the_Second_World_War_Welfare_ and_Social_Control_under_Stalin_Bloomsbury_2016_; Reese R. Why Stalin's Soldiers Fought: The Red Army's Military Effectiveness in World War II / Reese, Roger R. – Kansas: University Press of Kansas, 2011. – 408 p.


[Закрыть].

Таким образом, изучение советского военного (1941–1945 гг.) детства в СССР прошло литературно-публицистический и научно-литературный этапы. В современных условиях исследование проблемы представлено в работах российских, украинских, западноевропейских и американских историков широким спектром направлений, однако проблема синхронного образа военного детства в общественном сознании, прежде всего, на его идеологическом уровне и на материалах Донбасса остается неизученной.

* * *

В основу изучения образа военного детства в советском общественном сознании 1941–1945 гг., положены группы источников, классифицированных по происхождению и содержанию.

Первая группа источников – это документы органов партийногосударственной власти, которые касались социального статуса и материального обеспечения разных категорий детей, формирования пропагандистского образа детства, отражали общественную активность, направленную на заботу о подрастающем поколении.

Вторая группа объединяет материалы средств массовой информации: Совинформбюро, ряда газет и журналов. Пресса, с одной стороны, выступала важнейшим средством пропаганды, формировавшим образы общественного сознания, а с другой, в ней публиковался и ряд материалов, в частности, писем, фотографий, отражавших такой образ. Особое значение сообщений Совинформбюро определяется тем, что в период Великой Отечественной войны этому органу принадлежало монопольное право на получение и распространение внутри страны и за рубежом информации о военных действиях. Тексты сводок были опубликованы в 1944–1945 гг.[98]98
  Сообщения Советского информбюро: в 8 кн. – М.: Издание Совинформбюро, 1944–1945.


[Закрыть]

Третья группа представлена произведениями фольклора. Тексты песен, загадок, анекдотов, «песен неволи», записанных со слов детей и подростков в ходе экспедиций 1944–1949 гг., а также произведения детского творчества (стихи, сочинения) хранятся в Архивных научных фондах рукописей и фонозаписей Института искусствоведения, фольклористики и этнологии им. М. Ф. Рыльского (фф. 14–3, 14–5). Особый интерес представляет сохранившиеся в коллекции Т. М. Джерелюк воспоминания ученицы 6-го класса средней женской школы № 80 г. Сталино Эллы Богохвал (14 лет) про День Победы, написанные ею в октябре 1947 г.[99]99
  Институт искусствоведения, фольклористики и этнологии им. М. Ф. Рыльского. Фольклорно-этнографические материалы собирателей. 1945 г.-н. время, Ф. 14–5, Д.63. Матер!али експедицц по збиранню партизансь– кого фольклору до Сумсько! i Чернтвсько! обл. в склад!: Ткаченко Ф. Д. (нач. експедицн), Ященко Л., Дзеря Г. Т. з 12/VII по 8/VIII 1949 р., 236 л.


[Закрыть]

В четвертую группу вошли ведущие для изучения образа военного детства в общественном сознании источники личного происхождения: письма, дневники и мемуары. Особое значение писем и дневников определяется тем, что они фиксировали непосредственные (синхронные) впечатления и оценки участников (свидетелей) войны. Письма военного времени позволяют реконструировать характер и атмосферу отношений между членами семей, разлученных войной. В работе использованы опубликованные, размещенные на интернет-сайтах, сохранившиеся в семейных архивах письма жителей Сталинской области. Дневники – памятники достаточно редкие, ведь возможность вести их в военных условиях имели немногие, а написанные детьми – просто уникальны. В семейном архиве Горбовых-Червяченко сохранился такой источник – детский военный дневник Э. П. Подольской (Червяченко), опубликованный автором данной диссертации[100]100
  Носков В. Ю. Военная судьба Эны Подольской (с публикацией ее детского дневника) // Медицина в художшх образах: Стати. Вип.10 / Укладач i голов. ред. Заблоцька К. В. – Донецьк: Норд-прес, 2012. – С. 62–85.


[Закрыть].

Пятая группа – это произведения разных жанров художественной литературы. С одной стороны, все публиковавшиеся произведения в условиях военного времени несли пропагандистскую нагрузку, а с другой, в них отражались реалии времени, мысли, чувства авторов, общие настроения, ведь, как вспоминал позднее В. Азаров: «Никогда писатели не были так близки к народу, как в этом смешении голода, холода, огня, смертей, в долгую годину бедствий. При Совинформбюро в первые же месяцы войны была создана литературная группа, в которую вошли известные писатели и публицисты: Б. Н. Полевой, Н. А. Тихонов, А. Н. Толстой, М. А. Шолохов, И. Г. Эренбург и др. Кроме этого, многие литераторы, в том числе детские писатели, стали военными корреспондентами и сотрудниками редакций фронтовых газет.

Шестая группа объединяет визуальные источники: агитационные плакаты и листовки, открытки, марки, фотоматериалы, художественные и документальные фильмы.

Седьмую группу составили материалы устной истории. Использовались как авторские, так и опубликованные материалы.

Автором в городах Донецк, Киев, Львов, селе Иванополье (Константиновский р-н Донецкой обл.) было опрошено 52 респондента, которым на 22 июня 1941 г. исполнилось от 3 до 16 лет (из них 27 на момент начала войны проживали в Сталинской области, 21 – в шести областях УССР, 4 – в других республиках СССР). Из проведенных интервью 14 носили нарративный, 38 – полуструктурированный характер[101]101
  Опален! войною: спогади про военне дитинство (1941–1945 рр.) // Опален! вшною: спогади про военне дитинство (1941–1945 рр.) / Укл. Носков В. Ю. – Донецьк: Донецький обласний центр туризму та краезнавства учшвсько! молод! 2008. – 150 с.; Великая Отечественная война глазами детей: исторические источники мемуарного характера // Великая Отечественная война глазами детей: исторические источники мемуарного характера / Сост.: Анпилогова Т. Ю., Зве– руха И.А., Королева Г. И., Носков В. Ю.; под общ. ред. Т. Ю. Анпилоговой. – Луганск, 2016. – 212 с.


[Закрыть].

Программа интервью включала три тематических блока, посвященных семье, военной судьбе и повседневной жизни в период Великой Отечественной войны. Опрос проводился в 20072015 гг., что позволило выявить также и влияние текущей политической ситуации на содержание воспоминаний. Для интервью, записанных в период 2007–2012 гг., характерна демонстрация рассказчиком персональных идеологических убеждений, коррелирующихся с политическими дискуссиями и информационными трендами политической борьбы на Украине. Так в респонденты, большинстве случаев, комплиментарно подчеркивали преимущества социально-экономическом устройства СССР сравнивая его с украинским. В ряде случаев опрошенные возмущались исторической политикой президента В. А. Ющенко. Лейтмотивом материалов, собранных автором в 2015 г., является сравнение тягот двух войн, а также стратегий выживания в условиях военного времени. Вместе с тем данные интервью отражают и социально-политические процессы, проходившие в Донецкой Народной Республике в начале вооруженного конфликта: усиление региональной и общероссийской самоидентификации, перенос на ВФУ характеристик образа военнослужащих фашистской Германии и т. д. Материалы интервью не подвергались литературной обработке. Интервью с детьми войны были дополнены вторичными интервью с детьми тех, кто пережил войну в детском возрасте.

В целом указанные группы исторических источников образуют комплекс, позволяющий исследовать проблему с достаточной степенью полноты и достоверности.

Часть первая. Образы детей и детства в советской пропаганде периода Великой Отечественной войны

Глава первая. Предвоенный образ счастливого советского детства

Великая Отечественная война явилась не только геополитическим, военно-техническим, экономическим, внешнеполитическим, но и ментальным, мировоззренческим, идеологическим противостоянием. Участник боевых действий, герой битвы за Москву Б. Момышулы, одним из первых в отечественной историографии обратившийся к изучению психологического среза событий 1941–1945 гг., отмечал: «Война оказала нам услугу зеркала, помогла познанию самих себя и других»[102]102
  Момыш-улы Б. Психология войны / Баурджан Момыш-улы. – Алма-Ата: Казахстан, 1990. – С. 9.


[Закрыть].

Неотъемлемой частью Второй мировой войны стали пропагандистские технологии, направленные на мобилизацию вооруженных сил и населения, влияние на вражескую армию и жителей занятых территорий. С началом военных действий содержание советской пропаганды, сохранившей партийно-государственную монополизацию и высокую степень институционализации, претерпело существенные изменения. Теоретические установки уступили место эмоционально насыщенным, художественно ярким образам. В этом контексте детские темы, сюжеты и мотивы превратились в одни из ведущих во всех формах и средствах советской пропаганды.

Образы детей и детства в советской пропаганде периода Великой Отечественной войны, их характер, конструкция генетически связаны с символическим отражением социальной политики СССР в предвоенные годы, идеи создания «Нового человека».

В 1920–1930-е гг. в советском смысловом пространстве образ детства занимал исключительно важное место в силу целого ряда обстоятельств. Такой образ напрямую коррелировал с пафосом устремленности в будущее, общественными трансформациями, в первую очередь – реализацией цели построения справедливого социалистического общества. Все это дает основание ряду современных историков рассматривать «успешное и счастливое будущее для каждого ребенка» в качестве одного из пунктов своего рода социального договора в СССР[103]103
  Левин М. Советский век / М. Левин; пер. с англ. В. Новикова, Н. Ко– пелянской. – М.: Изд-во «Европа», 2008. – 680 с.


[Закрыть]. В публичной риторике 1930-х гг. популярным был метафорический перенос рождения и взросления человека на историю молодого государства[104]104
  Гудкова В. Дети и старики в советском сюжете // Рождение советских сюжетов / Виолетта Гудкова. – М.: Новое литературное обозрение, 2008. – С. 173174.


[Закрыть]. Как провозглашал датский писатель Мартин Андерсен Нексе, приветствуя Советский Союз: «…мы в сказочной стране, в прекрасной стране пролетариата. Это значит – мы в царстве ребенка!»[105]105
  Первый Всесоюзный съезд советских писателей, 1934: Стенографический отчет. – М.: Художественная литература, 1934. – С. 320.


[Закрыть]. Образ счастливого советского детства в официальной идеологии и пропагандистских практиках выполнял роль фасада, своеобразной витрины достижений социалистического строя.

Достаточно полное представление о формировании официальной советской трактовки феномена детства дает система соответствующих статей Большой Советской Энциклопедии. В вышедшем в 1931 г. томе 21 в статье «Детство» особо подчеркивалась его социальная природа, невозможность найти биологические критерии границ детского возраста: «Продолжительность детства, если под последним понимать период от рождения до того момента, когда человек становится общественно и производственно самодеятельным, была всегда социально обусловлена»[106]106
  Большая советская энциклопедия: в 65 т. Т.21: ДЕЙЛИ-ДЖУТ / Гл. ред. О. Ю. Шмидт. – М.: Государственное словарно-энциклопедическое издательство «Советская энциклопедия» ОГИЗ РСФСР, 1931. – Стб. 679.


[Закрыть]. Советское детство противопоставлялось детству в эксплуататорском обществе по двум основным направлениям. С одной стороны, критиковалось искусственное продление несамостоятельности детей привилегированных классов, изоляция их от общественной жизни и реальных проблем, а с другой – несоблюдение прав пролетарских и крестьянских детей, эксплуатация их труда. Важнейшее отличие советского детства заключалось в активной заботе государства о ребенке – и в смысле воспитания, и в смысле социального обеспечения.

Если в 1920-е гг. в пропагандистской работе в СССР главный акцент делался на прямом участии детей в классовой борьбе, то в 1930-е гг. речь ведется о постепенной социализации: «Тщательно изучая и учитывая характерные черты детства на разных его стадиях, советское государство организует необходимую среду и необходимые воздействия для подготовки зрелого участника в строительстве социализма и коммунизма, проникнутого коммунистической нравственностью, владеющего диалектико-материалистическим взглядом на мир, чуждого какой-либо мистики, суеверия или религии, верного члена пролетарского движения»[107]107
  Там же. – Стб 681.


[Закрыть]. Воспитание провозглашалось одной из главных задач системы образования. М. И. Калинин, выступая перед учителями на совещании в редакции «Учительской газеты» в декабре 1937 г., отмечал, что главной целью советского образования является: «воспитывать из наших ребят действительно хороших, действительно социалистических граждан – честных, храбрых, с развитым товарищеским чувством, дисциплинированных»[108]108
  Калинин М. И. Будущее принадлежит вам / М. И. Калинин. – М.: Молодая гвардия. – С. 34.


[Закрыть]. А. С. Макаренко, на практике добившийся выдающихся результатов в трудовом коллективном воспитании (и перевоспитании), отмечал, что труд «без политического и общественного воспитания не приносит воспитательной пользы, оказывается нейтральным процессом»[109]109
  Ушакин С. «Мы в город Изумрудный идем дорогой трудной»: маленькие радости веселых человечков / Сергей Ушакин // Веселые человечки: Культурные герои советского детства: Сб. статей № 34 / Сост. и ред. И. Кукулин, М. Липовецкий, М. Майофис. – М.: Новое литературное обозрение, 2008. – С. 18–25.


[Закрыть]. Важным шагом, приобщением к взрослой жизни для школьника было вступление в октябрята, затем во Всесоюзную пионерскую организацию и в ряды ВЛКСМ. Эта общественно-политическая вертикаль позиционировалась как форма соединения заботы старших, их воспитательной работы и активности самих детей.

Исследователи обращают внимание на широкое использование в выступлениях руководителей, художественных произведениях, в прессе определения «юный» применительно к многочисленным групповым именам: юные следопыты, юные мичуринцы, в языковый обиход вошла слоговая аббревиатура «юннат» (юные натуралисты) и т. п. По мнению С. А. Ушакина, такая лексика отражает репрезентацию детства как периода интеграции ребенка в контекст «взрослой» повседневности, утверждая смысловую модель «дети – это взрослые маленького роста». Например, в песне Д. А. Прицкера и В. С. Гурьяна «Пионерская железнодорожная»:

 
Машинисты – пионеры,
Кочегары – пионеры,
И кондуктор – пионер,
И начальник – пионер,
И любой из пассажиров – пионер.
 

Особую роль в формировании образа ребенка в общественном сознании сыграла детская литература. В 1934 г. на Первом съезде советских писателей с содокладом о детской литературе выступил С. Я. Маршак: «В нашей стране к детям относятся хорошо. Дети для нас не предмет утомительных забот и невинных семейных радостей. Это – люди, которым предстоит много сделать и которых надо хорошо подготовить»[110]110
  Первый Всесоюзный съезд советских писателей, 1934: Стенографический отчет. – М.: Художественная литература, 1934. – С. 23.


[Закрыть]. Как заключает в докторской диссертации И. Н. Арзамасцева, в 1920–1930-е гг. «литература для детей и детское творчество перестали, наконец, быть только уделом воспитания и образования личности; они начали действовать как новые факторы в развитии культуры». По ее мнению, особая роль в истории концепции детства принадлежит А. П. Гайдару: «…для него ребенок – символ времени и страны. Но этот ребенок… реален в социально-психологическом отношении»[111]111
  Арзамасцева И. Н. Художественная концепция детства в русской литературе 1900–1930-х годов: Автореф. дис… докт. фил. н.: спец. 10.01.01 «Русская литература» / Арзамасцева Ирина Николаевна. – М., 2006. – 44 с.


[Закрыть].

Воплощением идеального детства, эталоном для подражания выступал во многом идеализированный образ Ленина-ребенка. К. А. Богданов отмечает, что идеологическое встраивание образа Ленина в политико-теологический контекст сталинской эпохи выражается в подчиненности образа его педагогическому использованию[112]112
  Богданов К. Право на сон и условные рефлексы. Колыбельные песни в советской культуре 1930–1950-х годов / Константин Богданов // СССР: Территория любви: Сборник статей. – М.: Новое издательство, 2008. – С. 45–60.


[Закрыть]. В равнении на Ленина-ребенка советские школьники в определенном смысле уравнивались с ним. Можно согласиться с исследователем, что подобное превращение истории в увлекательный рассказ о живых людях и их поступках, можно считать некоторым отходом от догматики своего времени[113]113
  Богданов К. А. Vox populi: Фольклорные жанры советской культуры / К. А. Богданов. – М.: Новое литературное обозрение, 2009. – С. 47–52.


[Закрыть].

Воспитание и образование были включены в программу ВКП(б) как важнейшая составляющая коммунистического переустройства общества. В Большой Советской энциклопедии было помещено более 30 статей, связанных с детской проблематикой (детский сад, ясли, детское искусство, детский театр, детский городок, детский праздник и т. д.), в их содержании подчеркнута особая забота о создании всех необходимых условий для развития ребенка в СССР[114]114
  Большая советская энциклопедия: в 65 т. Т.21: ДЕЙЛИ-ДЖУТ. – Стб.681.


[Закрыть]. Успешная образовательная политика (введение в 1930 г. всеобщего обязательного начального, а в городах и рабочих поселках – 7-летнего образования), развитие системы охраны материнства и детства, создание сети дошкольных учреждений, строительство поликлиник, санаториев интерпретировались в соответствии с концепцией «счастливого детства». М. И. Калинин в статье «Мои пожелания пионерам и школьникам», опубликованной в «Пионерской правде» 5 декабря 1937 г. (то есть в первую годовщину принятия «сталинской» Конституции СССР), обращаясь к юным гражданам СССР, подчеркивал: «Вы живете в Советской стране, в которой Великая Конституция обеспечивает детям нашей Родины счастливую и радостную жизнь. Конституция дала советским детям право на образование»[115]115
  Калинин М. И. – С. 25


[Закрыть].

В газетных материалах 1930-х гг., посвященных социальной проблематике, четко выстраивалась иерархия вдохновителей и организаторов заботы о детях: И. В. Сталин, Коммунистическая партия, советское государство. Образ советского детства получил свое визуальное и формульное воплощение 30 января 1936 г., когда в газете «Правда» была опубликована фотография Сталина с 7-летней девочкой Гелей Маркизовой на руках и подписью: «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!». Снимок был сделан на встрече делегации Бурят-Монгольской АССР, в которую входил отец Гели А. Маркизов, с руководством страны. И визуальный образ, и лозунг сразу же широко вошли в пропаганду: газеты, транспаранты, плакаты, марки, открытки, скульптура, коробки конфет и т. д. Когда А. Маркизов был репрессирован и расстрелян, девочку на изображении «переименовали» в Мамлакат Нахангову (хотя она была значительно старше Гели), прославившуюся в 1935 г. рекордными сборами хлопка и награжденную Орденом Ленина. Легкость такой подмены является еще одним подтверждением единства образа ребенка в советской пропаганде[116]116
  Дашибалова И. Н. Образ детства в советском визуальном дискурсе 1930-х годов / Дашибалова И. Н. [Электронный ресурс]. – Режим доступа к ресурсу: http://ik.childsoc.ru/doc/tashibalova.pdf


[Закрыть].

Образ И. В. Сталина с девочкой на руках стал знаковым, прочно закрепился в общественном сознании, остается одним из наиболее узнаваемых символов эпохи. При этом в символическом пространстве полностью отсутствует детство самого Сталина. Известно, что в 1938 г. вождь лично пресек намерение издательства «Детская литература» опубликовать о нем книгу в стилистике рассказов о детстве В. И. Ленина. В 1940 г. был наложен запрет на уже сверстанную книгу К. Гамсахурдиа «Детство вождя», до этого все же опубликованную на грузинском языке. Если равнение на Ленина-ребенка делало его образцом для подражания, то Сталин (как «отец народа») персонифицировал всемерную отеческую заботу государства о детстве[117]117
  Богданов К. А. Vox populi: Фольклорные жанры советской культуры. – С. 100–106.


[Закрыть].

Начиная с середины 1930-х гг. на формирование образа детства в советской пропаганде значительное влияние стало оказывать конструирование образа будущей войны. В общественном сознании постепенно размывалась идея мировой революции и, в свою очередь, систематично укреплялись традиционные мировозренческие установки.

Образ благополучия, спокойствия, счастья детей, достигнутых благодаря социализму, усиливался противопоставлением как дореволюционному прошлому царской России, так и империалистическому окружению. С утверждением фашизма в Италии и приходом Гитлера к власти в Германии в советской пропаганде фашизм предстает как сила, несущая угрозу детям. Например, Р. И. Фраерман так критиковал гитлеровские «Нюрнбергские расовые законы» 1935 г.: «Вспоминаешь процентную норму для евреев в школах, вспоминаешь погромы и, что куда хуже погромов, то ужасное чувство безысходности, тоски, которое никогда не покидало людей, не покидало даже меня, маленького мальчика»[118]118
  Гудков Л. Негативная идентичность. Статьи 1997–2002 годов. Авторский сборник. / Лев Гудков. – М.: Новое литературное обозрение, 2004. – С. 306–307.


[Закрыть]. Исходя из принципа единства образа врага, использовалась подобная риторика и в пропагандистском сопровождении политических репрессий внутри страны. Характерно в этом смысле стихотворение В. М. Гусева «Голос страны», опубликованное накануне вынесения приговора Карлу Радеку в январе 1937 г. Подсудимый клеймится за желание «спалить на фашистском огне» счастливое детство школьников Киевщины, которые в тетрадях «пишут стихи о своей стране», и «каждая пядь советской земли – властно требует» расстрела врагов[119]119
  Гусев В. Голос страны / В. Гусев // Литературная газета. – 1937. – 26 января.


[Закрыть].

В годы гражданской войны в Испании (1936–1939 гг.) в советской периодике появились описания авиаударов по республиканским городам, как например, в статье «Жизнь осажденного Мадрида» в газете «Артемiвський робинии» от 8 января 1938 г.: «Ежедневно здесь погибают десятки людей, среди них много женщин и детей, разорванных, искаженных, искалеченных бомбами и снарядами немецких и итальянских интервентов»[120]120
  Життя обложенного Мадрида (власн. шф) // Артешвський робпник. – 1938. – 8 счня.


[Закрыть]. В статье «Фашисты перед судом народа» от 17 марта 1938 г. Ю. К. Олеша описывал фашистов как «насильников, убийц детей, терзателей пленных»[121]121
  Олеша Ю. Фашисты перед судом народа» / Юрий Олеша // Правда. – 1938. – 17 марта.


[Закрыть]. Защитником и спасителем испанских детей выступает СССР. Так, в стихотворении С. Я. Маршака «Пароход из Испании» дети – «драгоценный груз», а Советский Союз – место, где каждый юный испанец найдет Родину, дружбу, семью, где «Школьник на парте и Сталин в Кремле / Думают, верно, о нем»[122]122
  Маршак С. Сочинения: в 4 т. Т.1: Стихи, сказки, песни / С. Маршак. – М.: Гослитиздат, 1958. – С. 270


[Закрыть].

Мощное пропагандистское сопровождение получила оборонно-массовая работа, проводимая Осоавиахимом. В 1934 г. для отличившихся в меткой стрельбе наряду со значком «Ворошиловский стрелок» был учрежден значок «Юный ворошиловский стрелок». Центральный Совет Осоавиахима в 1937 г. разработал пособие для вожатых пионерских отрядов «Военные игры юных пионеров», переведенное затем на языки народов СССР, в том числе на украинский. Сборник был рассчитан на школьников разного возраста и предполагал овладение целым арсеналом тактических навыков и приемов поведения при обстреле, маскировки, ориентирования на местности, маршевых порядков и т. д. Соответствующие образы появились и в детской литературе – герои повести Н. П. Трублаини «Шхуна “Колумб”», стихотворения С. В. Михалкова «Шпион»[123]123
  Михалков С. Собр. соч.: в 6 т. Т.2: Стихотворения. рассказы / Сергей Михалков. – М.: Художественная литература, 1981. – С. 88–89.


[Закрыть], баллады А. Л. Барто «На заставе»[124]124
  Барто А. Собр. соч: в 4 т. Т.2: Стихи и поэмы / Агния Барто. – М.: «Художественная литература», 1981. – С. 302–303.


[Закрыть] и многих других выявляют и, часто рискуя жизнью, обезвреживают диверсантов.

Одними из символов эпохи стали герои произведений Аркадия Гайдара. В повесть «Военная тайна» вошла сказка о Мальчише-Кибальчише – юном борце, погибшем в войне с «буржуинами», защищая народное счастье:

 
Плывут пароходы – привет Мальчишу!
Пролетают летчики – привет Мальчишу!
Пробегут паровозы – привет Мальчишу!
А пройдут пионеры – салют Мальчишу!
 

Идея и название тимуровского движения связаны с повестью «Тимур и его команда», написанной и экранизированной в 1940 г.[125]125
  Гайдар А. Собр. соч.: в 3 т. Т.3 / Аркадий Гайдар; сост., общ. ред., прим. Т. А. Гайдар. – М.: Правда, 1986. – С. 126–231.


[Закрыть] Детские объединения, широко освещаемые средствами массовой информации, в своей деятельности были направлены на помощь старшим, семьям военнослужащих и государству. Пропагандистская интерпретация «тимуровца» в своей основе подчеркивала его альтруизм, инициативность и патриотизм. В целом к концу 1930-х гг. в СССР сформировался пантеон детей-героев, которым было посвящено значительное количество текстов и кинофильмов, выполненных в агиографической традиции[126]126
  Есаулов И. Жертва и жертвенность / Иван Есаулов // Соцреалистический канон / Под общ. ред. Ханса Гюнтера и Евгения Добренко. – СПб.: Гуманитарное Агенство «Академический проект», 2000. – С. 797–802; Леонтьева С. Г. Литература пионерской организации: идеология и поэтика: автореф. дисс… канд. филол. наук: спец. 10.01.08 «Теория литературы. Текстология» / Леонтьева Светлана Григорьевна. – Тверь, 2006. – 24 с.


[Закрыть].

Предвоенная мобилизация прямо коснулась несовершеннолетних в связи с Указом Президиума Верховного Совета СССР «О государственных трудовых резервах СССР» от 2 октября 1940 г. Документ положил начало созданию сети ремесленных и железнодорожных училищ с двухгодичным сроком обучения и школ ФЗО (фабрично-заводского обучения) с шести– и десятимесячным сроком обучения. Совету Народных Комиссаров предоставлялось право ежегодно призывать от 800 тыс. до 1 млн. человек городской и колхозной молодежи мужского пола в возрасте 14–15 лет для обучения в ремесленных и железнодорожных училищах и в возрасте 16–17 лет для обучения в школах ФЗО[127]127
  Зинич М. С. Трудовой подвиг рабочего класса в 1941–1945 гг. (по материалам отраслей машиностроения) (по материалам отраслей машиностроения) / Зинич М. С.; отв. ред. А. В. Митрофанова. – М.: Наука, 1984. – С. 38–39.


[Закрыть]. Формированию трудовых резервов сопутствовала направленная информационная кампания, в которой принимало участие руководство СССР. М. И. Калинин, вспоминая свою рабочую молодость, в переписке с учащимися и мастерами школы ФЗО № 36 города Горловки в марте 1941 г. давал такие наставления: «Получил ваш подарок, за что сердечно благодарю вас. Но при осмотре установил, что далеко не все образцы работ ваших первых месяцев работы могут быть признаны удовлетворительными… Так, например, нарезка винта в ручных тисочках сделана слабовато. Фасонные молотки отработаны очень грубо. Ясно одно, что ученикам надо учиться и учиться, а мастерам – построже смотреть за их работой и помогать им»[128]128
  Калинин М. И. – С. 54.


[Закрыть]. Вместе с тем мобилизационные идеи не изменили общего мирного характера концепции советского детства, соответствовавшего образу надвигающейся войны «малой кровью на чужой территории»[129]129
  Сенявская Е. С. Война в общественном сознании СССР до и после 22 июня 1941 г. / Е. Сенявская // Сторшки военно! кторн Украши: зб!рн. наук. ст. / НАН Укра!ни; 1нститут!сторц Укра!ни. – Вип.7, ч. I. – К., 2006. – С. 125–131.


[Закрыть].

Рис. 1.1. Пропагандистский образ советского детства 1930-х гг.

Таким образом, в 1930-е годы пропагандистский образ счастливого советского детства обрел целостную и замкнутую по отношению к другим образам внутреннюю структуру. Объектом заботы выступали советские дети всех возрастов, национальностей, социальных групп. С одной стороны, раскрывались особые усилия, направленные на идейное, моральное, трудовое, военнопатриотическое воспитание детей, их подготовку и приобщение к миссии строительства коммунизма, с другой – максимальный акцент делался на заботе И. В. Сталина, Коммунистической партии и советского государства о создании условий для безопасного и полноценного развития несовершеннолетних (см. рис 1.1).