Электронная библиотека » Владимир Положенцев » » онлайн чтение - страница 3


  • Текст добавлен: 16 октября 2020, 12:02


Автор книги: Владимир Положенцев


Жанр: Публицистика: прочее, Публицистика


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +
Страсти по Гегелю

На взлетной полосе Грозного-Северного стояли несколько только что прибывших вертушек. От их двигателей валил пар. На одной из них еще были включены аэронавигационные огни. Со стороны окраины города доносилась артиллерийская канонада. Тяжелые орудия били залпом. Саня рассмеялся:

– Смотри, бойцы опять прикручивают дверь на то же самое место.

По-моему, и солдаты были те же. Их сослуживцы подносили к входу в аэровокзал фанерные листы и заделывали ими дыры в стенах.

Из-за угла аэропорта показалась большая группа офицеров. Впереди нее важно вышагивал командир и, судя по всему, не простой. Лампасы на его штанах были широкие и яркие, словно натертые воском. Генерал остановился возле солдат, вешающих дверь, что-то им сказал, постучал себя по лбу кулаком. Бойцы бросили дверь, посторонились. Делегация скрылась внутри здания.

– Узнал полководца? – подмигнул я Анненкову.

– Похоже, Анатолий Васильевич Квашнин.

– Точно. Будем брать.

Протиснувшись между раскоряченной в проеме дверью и бойцами, мы поднялись по лестнице на второй этаж и тут же попали в объятия генеральской свиты.

– Нельзя сюда, здесь командующий!

– Он – то нам и нужен.

– Нельзя я сказал! – надрывался больше всех молоденький лейтенант с желтым портфелем.

– Да, в конце концов, – вспылил я, – мы с программы «Время», вчера в Моздоке министра вашего снимали!

– Программа «Время»? – раздался тихий и вкрадчивый голос из глубины аэровокзала. – А ну ведите их сюда.

Нас с Анненковым подхватили под руки и чуть ли не понесли по коридору.

Анатолий Васильевич вальяжно расхаживал в диспетчерской между раздолбанной аппаратурой, стирал пальчиком с нее пыль и пробовал на ощупь, будто пытался понять, откуда она взялась. Когда мы вошли, спросил не оборачиваясь:

– Зачем же вы министра обороны подставляете?

В его голосе было столько зловещего, что, казалось, сейчас он выхватит из-за пазухи револьвер и, не моргнув глазом, прямо здесь нас и положит.

– Что вы имеете в виду?

– А то, что после вашего вчерашнего эфира разразился большой скандал, – голос его был абсолютно спокоен.-Разве нельзя было вырезать слова про гаденыша Юшенкова?

Ага, подумал я, значит, Шура все же успел на ночные Новости. Это хорошо. Но доказывать, что Павел Сергеевич сам виноват, что никто его за язык не тянул, было бессмысленно. Это еще больше бы озлобило Квашнина. И тут меня осенило.

– Скажите, Анатолий Васильевич, – постарался я поймать интонацию командующего, – а вы разве можете отвечать за всех генералов, которые своими непрофессиональными действиями вначале фактически провалили военную кампанию? – и, не дожидаясь, сам дал ответ за генерала.-Нет. Вот и я не могу отвечать за всю программу «Время». К тому же, в отличие от вас, я не командир.

Командующий ОГВ замер. Он повернулся ко мне вполоборота и стал глядеть на меня не впрямую, а боковым зрением. Несколько раз ухмыльнулся, поддел ботинком скомканную бумажку. Я, вспомнив слова Рохлина о том, что Квашнин, даже провалив дело, всегда докажет, что он здесь ни при чем, понял – мои аргументы ему понравились. В той части, что он не несет ответственности за всех опростоволосившихся военачальников.

– Я тоже люблю Гегеля. Георга Вильгельма Фридриха. Особенно его «Науку о логике», – наконец взглянул он мне в глаза и процитировал немецкого философа: «Воля, которая ничего не решает, не есть действительная воля. Бесхарактерный никогда не доходит до решения».

Честно говоря, я не понял, причем тут Гегель, но усилено стал припоминать университетский курс философии 19-го века. К месту или не к месту брякнул:

– Характер – это определенная форма воли и интереса, делающая себя значимой.

Это окончательно добил» генерала. Он заулыбался и стал рассуждать о том, что телевизионщики, несмотря на свободу слова, должны относиться к своему делу ответственно. А подобные телепередачи, то есть вчерашние Новости, вносят раскол в общество. В конце пламенной речи, которой внимала вся его притихшая свита, генерал предложил нам с Анненковым чаю, а когда мы отказались, крепко пожал мне руку:

– Ты приходи ко мне в Москве, просто так, без камеры, поговорим о Гегеле.

Я пробубнил что-то типа «не извольте беспокоиться, непременно буду» и потащил оператора к выходу. Офицеры перед нами почтительно расступались.

– Вот что Гегель с людьми делает, – глотнул я свежего воздуха полной грудью и понял, что совершил одну ошибку. – Черт, нужно было у Квашнина БТР вытребовать и сопровождение.

– Пока он сегодня в программе «Время» наш лояльный, по отношению к федералам, репортаж не увидит, – резонно возразил Анненков, – ничего не даст.

– Верно, – согласился я, – поэтому курс на штаб Рохлина.

От Северного до консервного завода не так уж и далеко. Но мы тащились через пустырь долго, проваливаясь в незамерзающую грязь чуть ли не по колено. У развалин топтался низенький смуглый боец с автоматом, вроде бы татарин.

– Стой, куда?!

Мы сунули под нос служивому удостоверения, однако ксивы не произвели на него никакого впечатления.

– Спецпропуск нужен.

– Позови старшего.

– Нету.

– Кого нету-то? Командира вызови. Мы вчера с генералами сюда приезжали. Неприятностей хочешь?

Боец немного поводил кустистыми бровями и скрылся за развалинами. Вернулся вместе с младшим сержантом, у которого за плечами висела огромная рация. Радист что-то говорил в микрофон и прикладывал один из наушников к уху. Из динамиков раздавались треск и свист. Отчаявшись, что-либо разобрать, вымазанный в кирпичной пыли радист, смущенно попросил закурить. Я отдал бойцам целую пачку «Явы» и вскоре мы уже спускались в теплый штабной подвал. На этот раз оживления в нем не наблюдалось – за столом сидели дежурный и пара офицеров. На мой вопрос, как бы добраться до дворца Дудаева или до Совмина, они только отмахнулись – с этими вопросами к командующему.

Задерживаться на Консервном не имело смысла. Немного отогревшись, вышли на дорогу. Возле заводских развалин стоял танк. На броне сидели бойцы в черных комбинезонах и меланхолично ковыряли ложками в консервных банках. Я осторожно поинтересовался, на чем можно доехать до рохлинского авангарда. Танкисты документов спрашивать не стали.

– А полезайте сюда, мы сейчас к Свечке двинем.

– Куда?

– К нефтяному институту. Там наводчики сидят, надо прикрыть.

Такая простота в общении мне понравилась.

Один из бойцов стукнул по броне пустой банкой:

– Заводи!

Т-72 сразу же дернулся всей своей страшной железной тушей и выпустил клубы черного густого дыма.

Я вернусь домой…

Усидеть на несущемся по колдобинам танке было не просто. Я ухватился обеими руками за металлические скобы, а ногами прижал к броне штатив и кофр. После каждого подскока я ощущал, что синяков на моей пятой точке становится все больше. Анненков же расположился возле башни более удачно и даже умудрился снять пару планов проезда. Мелькали разрушенные и полуразрушенные дома. Попадались и абсолютно целые. Но чем ближе к центру, тем реже.

Льва Ивановича на КП не оказалось и где он и когда будет выяснить, разумеется, не удалось. Решили идти к Свечке, дабы танкисты, перед тем как нас высадить, объяснили, где она находится.

Брели вдоль больничных корпусов, между измочаленными осколками и пулями деревьями. Справа – остов сгоревшего дотла БТРа, слева догорающий перевернутый грузовик. Чуть вдали от зданий – бункер с приоткрытой железной дверью. Над ним ободранный флаг с красным крестом. Возле входа в бункер, в два длинных ряда лежали жутко изуродованные тела в форме морпехов. Лица некоторых убитых были прикрыты бескозырками. И вокруг ни одной живой души. И тихо, словно во сне. Именно в тот момент впервые пришло осознание, что мы действительно находимся на войне. Но страшно почему-то не стало.

– Я вернусь домой, напою коня… – тихо пропел мой оператор.

Его приятный баритон прервал резкий хлопок и быстро нарастающий рев реактивных двигателей. Почти прямо над нами, отстреливая тепловые ловушки, пронеслась пара штурмовиков. Было видно, как над противоположной частью города они разделились. Один «грач» пошел на восток, к солнцу, другой развернулся большим полукругом и стал снова приближаться к нам. Скорее инстинктивно, чем осознано мы бросились на перпендикулярную улицу и замерли у развалин. Вид открывался сюрреалистический. Сплошные руины и остовы разбомбленных домов. Сталинград, да и только! За ними возвышался ребристый дворец Дудаева. Я пригляделся. Кажется, действительно, над ним висел какой-то флаг, однако разобрать, что он собой представляет, возможности не было. Кое-где к руинам прилепились огромные черные жуки, слегка припорошенные снегом. Насекомыми были два танка и Шилка, повернутые стволами к дворцу.

Штурмовик взмыл почти вертикально над логовом боевиков, и от его брюха отделились две черные точки. В самом чреве дворца громыхнуло так, что под нами задрожала земля. С искалеченных войной деревьев на наши головы посыпался снег. Моментально ожили «насекомые». Шилка завращала всеми своими пушками и дала несколько очередей по дудаевской резиденции. Не остались в стороне и танки – они тоже сделали по паре выстрелов.

– Рохлин вчера божился, что дворец наш, – возмущенно прильнул к видоискателю Саня Анненков, – какого же хрена, Петр Степанович опять его бомбит?

– Значит не добомбил. Недаром же на Свечке наводчики сидят.

Позади Шилки, метрах в ста от нас, один за другим начали раскрываться снежные бутончики. Послышались негромкие хлопки, словно кто-то бросал из-за развалин десятирублевые петарды. Но это был явно не фейерверк. Анненков, давно интересовавшийся оружием, незамедлительно выдал:

– Револьверный гранатомет РГ-6 или АГС-17. У последнего прицельная дальность 1700 метров, сплошное поражение 7 метров. Быстро делаем ноги!

На Свечке

Побежали, не пригибаясь, в полный рост. По табличке на одной из уцелевших стен, я узнал, что мы несемся по улице Карла Маркса. Чертов Маркс, ругал я мысленно основоположника, это из-за тебя люди до сих пор грызутся между собой. За нашими спинами будто включилась гигантская швейная машинка. Шилка на этот раз снарядов не жалела. Далеко не светлый путь имени Карла Маркса привел нас на проспект не менее одиозного материалиста Орджоникидзе. Чуть правее возвышалось темное высотное здание. В том, что это и есть Свечка, никаких сомнений у меня не было. Просто других многоэтажных построек рядом не наблюдалось. К тому же у входа стоял тот танк, на котором мы сюда приехали. Из привязанных к его борту мешков, высыпался песок. Из-за брони высунулось несколько шапок-ушанок.

– Сюда гребите!

Последние двадцать метров мы пробежали как спринтеры. Нас встретил целый взвод федералов.

– Умом тронулись? – набросился на нас сержант с красными лычками.-Здесь снайперы повсюду. Вон, – он указал стволом СВД на порванный мешок, – только что продырявили. А вы порхаете тут, аки жареные лебеди.

Кстати, позже я узнал, что фамилия этого сержанта Лебедев. Но тогда мы не познакомились. Я просто сказал, что нам нужно к наводчикам. Удивительно, но и на этот раз обошлось без лишних вопросов. Только сержант вдруг переменился в лице и, глядя на камеру, застенчиво попросил:

– Привет родным передать можно?

– Конечно.

Мы записали с Саней всех пожелавших высказаться бойцов и тем самым заслужили их расположение. На верхний этаж, к наводчикам нас вызвались проводить сразу все, но Лебедев отдал приказ только одному:

– Доставишь корреспондентов туда и обратно, понял? Близко к окнам не подпускай, отвечаешь головой.

Где-то на пятом этаже сделали передышку. Я невольно глянул в выбитый оконный проем. Внизу, закопавшись головой в снег, лежал труп мужчины в гражданской одежде. Его вытянутая рука сжимала матерчатую сумку.

– Бомбу в авоське сюда нес, сука, – сплюнул боец и добавил.-Два дня назад здесь корреспондента с Российского телевидения снайпер ранил. Как и вы на жмурика в окно глазел.

Я не слышал, чтобы кого-то подстрелили из «Вестей», но промолчал.

На последнем этаже, среди разбросанных бумаг и сломанных стульев, курили, прикрывая огоньки ладонями, два наводчика. Борис и Глеб. Саня Анненков очень обрадовался такому историческому нюансу и, не спрашивая разрешения, включил камеру.

Борис и Глеб сразу же отвернулись.

– Нас «чехи» пуще летунов ненавидят. Снимайте вон Белый дом, отсюда он как на ладони.

Действительно, из окон открывался потрясающий вид – дымящиеся руины и среди них гордо возвышающаяся, хотя и изрядно потрепанная, дудаевская резиденция.

– Что за флаг над дворцом?

– Морпехи тельник приладили.

– Те, что у больнички лежат? – подал голос Саня.

Наводчики промолчали. Я вдруг увидел, как от левого крыла дворца отделилась довольно большая группа людей и стала двигаться к ближайшему от Белого дома зданию.

– Федералы?

Борис вскинул импортный бинокль.

– А хрен его знает!

Глеб включил рацию:

– Коробочки, коробочки, ноль девятнадцать, двадцать пять. Принято?

Дрогнули стены, зазвенели уцелевшие еще стекла. Видимо открыл огонь и наш танк, что стоял внизу. Недалеко от группы неизвестных товарищей взметнулись разрывы. Один снаряд попал в край дворца. Взрыв получился особенно эффектным.

– А если это наши? – спросил, не прекращая работы, Анненков.

– Разберемся.

Саня трудился без моих ценных указаний и вскоре все нужные сталинградские планы были отсняты.

У входа в институт теперь рядом с танком стояли и два БТРа.

– Может, по сто грамм? – предложил сержант Лебедев.

– Нам бы сначала к дворцу, – уклонился я от заманчивого предложения. Все же нервы начинали постепенно сдавать.

– У дворца еще «черти» бегают. Отправляйтесь лучше в Совмин или в «Кавказ». Там наши крепко сидят.

Мы согласились на Совмин. Нас тут же усадили в один из БТРов, и я всю дорогу радовался, что не пришлось в очередной раз скакать верхом на танке.

Ленин на снегу

В бывшем бассейне, откуда предстояло пробираться в Совмин, (напрямую водитель бронемашины ехать категорически отказался) находилась разведрота 276-го полка. Его бойцы как раз и брали «Кавказ», Совмин и вместе с морпехами устанавливали флаг на логове сепаратистов. На мой вопрос, откуда же во дворце снова взялись боевики, молодцеватого вида подполковник хмыкнул:

– Они как вода сквозь пальцы просачиваются. Основные их силы из Белого дома ушли, но наверняка там еще не мало отморозков осталось.

Разведчики без долгих уговоров согласились проводить нас в Совмин, чтобы мы смогли «сфотографировать героев», удерживающих здание. Командир отобрал человек пять, и наша группа двинулась в путь.

Долго блуждали между скелетами разрушенных строений, наконец, вышли к более или менее целому дому.

– Центральный банк, – пояснил один из сопровождающих. – Нам запрещено его трогать, вроде бы в нем ценности еще остались. Хотя вряд ли.

Весь внутренний двор банка был усеян советскими купюрами, причем крупного достоинства. Я взглянул под ноги. Из-под мыска моего ботинка, измазанный грязным снегом, выглядывал суровый лик Ильича. Взяв сторублевку, я проверил ее на свет. Настоящая, водяные знаки на месте.

– «Чехи» хотели зачем-то вынести эту макулатуру, но потом бросили, – пояснил командир.

Бойцы же внимательно глядели под ноги не из-за купюр, а высматривали растяжки.

За двором группа остановилась у кирпичной арки. Перед нами была широкая улица.

Старший дал указание:

– Четверо впереди, потом корреспонденты, я замыкающий. Дистанция пять метров. Бежать, будто волки за вами гонятся. Первый пошел.

Солдат передернул затвор, мелко перекрестился и, пригнувшись, помчался через дорогу к противоположным развалинам. За ним, забрав у меня штатив и сумку, (Саня камеры не отдал) остальные. Глядя на несущихся рысцой мужиков с автоматами, мне почему-то стало смешно. Меня подтолкнул в бок командир:

– Давай!

На ходу думал, что разведчики перестраховываются – тихо же кругом. До ближайших руин оставалось метров пятнадцать, когда у стены, рядом с уже перебравшимися через улицу бойцами, полыхнуло. Бежавший впереди меня солдат споткнулся и упал. Что делать, запульсировало в голове? Я машинально притормозил у распростертого тела и сзади сразу услышал окрик командира:

– Не останавливаться!

Пришлось двигаться дальше. Только теперь я уже бежал в полный рост и во все лопатки. Вот и спасительные стены. Оглянулся. На меня, с перекошенным от ужаса лицом, наскочил оператор. Упавший боец уже не лежал посреди улицы, его пинками гнал через дорогу командир. Оказавшись в безопасном месте, боец вытер шапкой лицо:

– Я за проволоку зацепился, товарищ майор.

Командир подошел к нему и, не примериваясь, съездил по челюсти. Солдат устоял на ногах и не издал ни звука.

Лейтенант Тимошенко и его взвод

Рота, укрепившаяся в Совмине, отдыхала. Бойцы, совсем молодые ребята, видно первого года службы, сбились в кучку у лестницы третьего этажа. Кто-то дремал, кто-то курил. Первым делом попросили передать через программу «Время» привет родным.

– Сосунки, – бросил окурок в окно не менее молодой с виду, чем остальные, лейтенант, – успеете еще. Дайте журналистам поработать.

– Да, покажите нам, что здесь, что, – попросил я хмурого подполковника с большим свежим шрамом на щеке.

– А чего показывать? – подполковник надел на плечо автомат. – Ну, пошли.

На противоположном конце длинного коридора, усыпанного патронами разного калибра, стены не было. У огромной дыры бетонная плита придавила безногое тело. Еще один труп, тоже в камуфляже, свисал с прутьев железной арматуры.

– Это боевики, – пояснил комбат, – своих ребят мы успели убрать.

По словам десантника, сюда вчера днем попала авиабомба. Вероятно, наши летчики перепутали здание Совета министров с дудаевским дворцом. В это время морпехи 61-й отдельной Киркинесской бригады вместе с десантниками проводили здесь зачистку. В результате десятки убитых и раненых. На тела погибших североморцев мы и наткнулись с Саней у больницы.

– Летуны не виноваты, видимость была плохая. Да что там, – махнул рукой комбат, – на войне всякое случается. Вы лучше у лейтенанта Тимошенко интервью возьмите. Он со своим взводом здесь двенадцать часов круговую оборону держал. Бойцы необстрелянные у него были. Плачут, кричат «мамка, мамка!», а стреляют. «Духи» им деньги предлагали, чтобы ушли отсюда, не согласились. Все полегли. Только лейтенант остался. Взбегает по лестнице на третий этаж и орет дурным голосом «Аллах Акбар!». Те наверх как бараны, думают там уже свои, а он их из пулемета. Один человек тридцать положил. На героя России представили. Остальных к наградам посмертно.

Разумеется, мы с Саней тут же усадили лейтенанта перед камерой. Но на слова он оказался более скупым, чем на воинские подвиги.

иктофонная запись)

– Вам боевики деньги предлагали?

– Да, чтобы мы вышли с позиций, предлагали деньги, отойти в тыл нашим войскам. Но наша группа, которая находилась… но мы их послали».

Тимошенко замолчал. И как не пытался я его еще расшевелить, он отделывался только «да» или «нет».

Даже подполковник не выдержал:

– Серега, черт тебя побери, на тебя вся страна будет смотреть!

Лейтенант засмеялся, прикурил новую сигарету и гордо произнес:

– У ВДВ традиция такая, никогда не сдаваться».

А ведь Павел Сергеевич Грачев совсем не глупость вчера сморозил, подумал я, что восемнадцатилетние юноши умирали за Родину с улыбкой, что они герои. А их порочат. В самом деле, сюда бы этих думских миротворцев, в войска, а не в подвалы к бандитам-боевикам.

Снизу прибежал запыхавшийся солдат:

– В подвале кто-то ходит.

Вместе с федералами мы спустились на первый этаж. Слева от лестницы провал в стене, за ним чернота подвала. Подполковник махнул рукой. Все присели. Лейтенант Тимошенко аккуратно бросил в отверстие, одну за другой, две РГДшки. Внизу бабахнуло. Прислушались. Вроде тихо. Солдаты приготовились спрыгнуть в подвал.

– Отставить! – приказал командир. – Пусть «коробочки» немного поработают.

Когда отошли в другой конец Совмина, в том месте, где только что мы были, задрожали стены. Словно кто-то колотил по ним огромной кувалдой. Усадили ребят полукругом и под грохот рвущихся снарядов записали их приветы родным. Кстати позже на телевидение позвонила одна женщина и сказала, что в репортаже из Совмина она вроде бы увидела своего сына, на которого две недели назад получила похоронку. Я никогда не забуду, как, приехав в редакцию, она с надеждой, прикрыв лицо руками, всматривалась в экран монитора. Показали ей все исходники, не только того съемочного дня, но своего Петю она так ни в ком и не признала.

– Вы сейчас куда? – спросил меня подполковник.

Я пожал плечами:

– Нам бы Рохлина найти.

– Нет проблем.

Командир поговорил с кем-то по рации и выяснил, что Лев Иванович сейчас на Консервном.

Опять мелкие перебежки через проспекты, улицы и подворотни, БТР с глубокой вмятиной на борту.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации