Текст книги "Офицер. Слово чести"

Тут мы замолчали, подошла хозяйка, поинтересовалась, не нужно ли нам что-нибудь. Попросив свежего кваса, я проводил её взглядом и повторил своим подчинённым:

– Сегодня, как стемнеет. Нужно успеть два хутора отработать. У нас их два десятка по всему фронту, по семьдесят километров в обе стороны от города. Времени немало займёт, но обязательно нужно всё обработать.

– Сделаем, – уверенно сообщил мой наставник.

Обговорив все детали, мы направились собираться. Хозяева ничего не слышали, крепко спали благодаря качественному, тщательно подобранному снотворному. Город мы покинули верхом, в темноте нас не могли опознать, тем более что все уже спали. Дальше добрались до схрона, переоделись, мне по размеру подошла форма урядника – единственная полицейская форма, что тут была. Зато на Егора форма поручика корпуса жандармов села как влитая, а старому казаку досталась форма рядового. Мы вооружились российским табельным оружием, после чего направились на дело.

Начать решили с двух хуторов, что находились в семи километрах друг от друга, но от города до них километров тридцать, так что двигались мы как могли быстро, но чтобы лошадей не загнать, и в полночь были на месте.

Луна освещала дорогу.

Времени у нас мало, но, надеюсь, успеем. Вот и ворота хутора. Как мне известно, на обоих хуторах народу мало, на первом, к которому мы подъехали, вообще только один хозяин, бирюк, хотя для хуторян это редкость, а на втором хуторе семейная пара живет. Дети имеются, но уже взрослые, живут в городе, так что на месте хозяев всего двое. Так работать проще.

Соскочив с коня, я стал бить по воротам сапогами и стучать рукояткой кнута, крича, чтобы хозяева открывали. Собаки есть на всех хуторах, вот и тут подняли лай. Из-за них я не сразу услышал, как хозяин спрашивает, кого там ночью черти принесли. Егор подсказал шёпотом.

– Особая команда жандармов, под командованием поручика Терёхина. Открывай живее, каналья! У нас постановление суда на обыск твоего хутора… Первое отделение, окружить хутор справа… Второе, окружить слева!

– Есть!

– Есть! – прикрывая рты руками в ответ кричали казаки, как будто командиры отделений. Обманка простейшая, но хозяин поверил.

Ну, а дальше по стандарту: скрутили его, когда вышел, кстати, у него револьвер оказался, старенький потёртый, кажется «кольт», и отнесли в дом, проверив предварительно все постройки. Никого. Собак шестами загнали в конуры и заперли там. Они тихо рычали, но активно выступать опасались – не хотели снова по хребту получить. Я не стал зажигать свет, не стоит контрабандисту видеть наши лица, а прятать их за масками глупо. Силуэты различает, этого достаточно. Я присев рядом со связанным:

– Согласно директиве, полученной корпусом жандармов, всем его служащим разрешается применять пытки и другие методы дознания к лицам, подозреваемым в государственных преступлениях, предательстве и контрабанде. На вас, гражданин Вацлав, поступил донос, что вы связаны с контрабандистами. Поэтому было решено начать с вас. Если вы под пытками даже всё расскажете, то навсегда останетесь инвалидом, поэтому предлагаю сотрудничество. Всё сами отдаёте, и у вас останутся на месте руки и ноги.

– Кхак, вы и их? – тот даже закашлялся в ужасе оттого, что может лишиться конечностей.

– Так быстрее договориться. Раз, и нет руки. Сразу как-то идёт понимание, что всё серьёзно. Сами мы директиву выполняем впервые, но нам рассказали более опытные коллеги, как нужно действовать. Так что, если сработаем грубо и вы помрёте, извиняйте.

Тут моему наставнику надоело ждать, и он перетянул хуторянина ножнами по спине, у того сразу вырвалось:

– Я всё расскажу!.. Я всё отдам!..

И он действительно выдал все хранилища контрабанды, личные накопления и два тайника в лесу за хутором. Причем сопроводил к ним меня и наставника, и мы оттуда всё вытащили. А когда вернулись на хутор, я одним взмахом выхватил саблю и снёс хуторянину голову, еще на входе, у ворот.

– Зачем? – просто спросил старый казак.

Ему явно была безразлична судьба хуторянина, просто проявил любопытство. Егор в это время в форме поручика проводил инвентаризацию добычи в схронах – видимо, несуны недавно побывали, два хранилища были заполнены почти под завязку. Он тоже с интересом посмотрел на нас. Во дворе горел воткнутый в землю факел, так что более-менее было видно.

– Контрабандисты разные бывают, некоторые работают на разведку соседних государств, та использует тропки контрабандистов и их хранилища. Этот хуторянин один из таких. Давно в этом деле, матёрый.

– А хозяева второго хутора?

– Тех убивать смысла нет. Да и забирать всё не будем, только часть возьмём, всё же работали люди, честные контрабасы. Ладно, собираемся, забираем всё малогабаритное и целое и выдвигаемся к следующему хутору. Тут всё.

Мы забрали бричку хуторянина, нагрузили её трофеями и отправились ко второму хутору. Там работали по той же схеме, после чего отправились обратно к городу. По пути посетили схрон, переоделись, спустили всё внутрь, посмотрим потом, сколько добыли, избавились от брички и коней – бричку в лесу бросили, а коней отпустили – и вскоре оказались на месте постоя. Завели тихонько лошадей, казаки ими занялись, а я, помывшись в бочке с дождевой водой, спать отправился. А утром, проспав пять часов, как ни в чём не бывало направился к подразделению, провел новые уроки, а после обеда – учения с выездом, пока только теорию осваиваем, без учебных стрельб. Ну не дают нам патроны на это, а боезапас тратить не хочется, он не такой уж большой, всего лишь двойной боекомплект для пулемётов, куда это годится?

* * *

Ворон нёсся на максимально возможной скорости. Да ещё я, пригнувшись к голове, поторапливал его, нашептывая ласковые слова ему на ухо. Вот уже и окраина Калиша. Две недели прошло с той первой акции с двумя хуторами. Честно сказать, работали мы каждую ночь, перехватывая на сон часть утра. Но работали только неделю, слухи стали расходиться стремительными темпами, местные жандармы и пограничники перевозбудились и стали нас искать, используя немалые средства и силы. Это только армейцам до этих событий нет никакого дела. Так что мы прекратили эту деятельность и последнюю неделю спокойно занимались учениями. Даже один раз боевые стрельбы организовали, по одной ленте каждый пулемёт выпустил, и по одному магазину – ручные. Мало, но хоть что-то. А так, я считаю, подразделение к бою почти готово, мало опыта, конечно, но в боях быстро доберут его.

Что касается перехвата скупщиков контрабанды, то мы их всё же спугнули. Троих из пяти матёрых перехватили, один удрать успел, другого кто-то ограбил до нас, его нашли в личном доме со следами пыток и следами обыска на подворье. Видимо, кто-то воспользовался шансом и решил таким образом свои финансовые проблемы. Однако мы с казаками и так неплохо заработали. Только в золоте и банкнотах, в русских рублях за двести тысяч вышло, две трети моё, остальное разделили между собой наставники. Была и иностранная валюта, в основном марки, но встречались и английские фунты. Валюту я забрал себе, если в рублях, то примерно там было тысяч на сорок. Так что мы неплохо заработали. Общая сумма у меня примерно в сто восемьдесят тысяч выходила, считая и валюту.

Самое объёмное убрали в схрон, а деньги и золото при нас, чтобы, если что, уместилось в поклаже. У меня небольшой сундучок в хозяйстве появился, что на ключ запирался, всё там лежало, а тот под моей кроватью стоял.

Что же я делаю на ночной дороге, в полночь, когда мы вроде как прекратили эту деятельность? Причина была в том, чего я так долго ждал. Проскакав по улицах города до казарм, я влетел во двор и, спрыгнув с разгорячённого коня, подбежал к дверям, откуда мне навстречу выходил дневальный, привлечённый шумом. Ему-то я и крикнул:

– Боевая тревога! Обоз остаётся на месте, брать побольше боеприпасов. И отправьте посыльного на квартиру за подпоручиком Зиновьевым. И бегом, в темпе вальса!

Я уже устраивал ночные учебные тревоги, так что солдаты и унтеры теперь знали, что делать. Подразделение подняли быстро, уже в полной боевой, каски на головах, снаряжение, винтовки и карабины за спинами – у меня в команде карабинов мало было, всего восемь, у остальных винтовки, – и готовились к отбытию. Выносили из арсенала пулемёты и устанавливали на пролётках, уже подогнанных ездовыми. Ну, а я поглядывал на секундомер. Но сначала минут пять поводил Ворона по двору – нельзя иначе после такой скачки. Пограничники от своей казармы, у них вход чуть дальше, наблюдали за нами. Тоже дежурные, но не подходили, видимо приняли за учебную тревогу.

Когда всё наконец было собрано, я скомандовал к выезду и лихо вскочил в седло. Лишь кашевар и часть ездовых остались на месте, которые обозники, а мы погнали к выезду из города, вспугнув патруль полицейских, что двигался на шум. По пути присоединился Зиновьев со своим денщиком. Последний вскочил на одну из патронных двуколок, поскольку был пешим. Себе я нового денщика взял, после того как старого из подразделения спровадил. Парень в коллектив влился, ведь без денщика я не могу, не положено по статусу. Более того, я как офицер не имею права на слуг во время службы, иначе другие офицеры быстро себя кагалом слуг обложат, а это уже не служба, а фарс. Именно поэтому мои казаки – официально нанятые мной учителя-наставники по бою на шашках и верховой езде, просто живут в моем доме. Да, пришлось идти на такие ухищрения, а то ведь мне в штаб полка уже поставили их на вид, так что вынужден был оправдываться. Поэтому и денщика пришлось брать. Я обдуманно пришел к решению избавиться от прежнего, а не стал лить дезу, иначе пришлось бы отказаться от заработка на контрабандистах. Я выбрал второе и не жалею. А вот нового денщика в первое время отправлял в казармы ночевать, когда мы работали по ночам, а потом перевел на конюшню на нашем подворье. Правда, мне стало казаться, что казаков как-то стало много. Тренировки мне усилили, и теперь я занимаюсь по три, а то и по четыре часа в день. Мышцы растут не по дням, а по часам. Конечно, до рельефной атлетической мускулатуры далеко, но уже не рахитик, коим раньше был.

Зиновьев на ходу проверил оба взвода и теперь двигался рядом с центром, Крапивин замыкал движение и поглядывая по сторонам. А колонна шла рысью, да ещё в боевом положении. Как мы и отрабатывали. Впереди пролётка из взвода Скопова с двумя расчётами, по два солдата в каждом, с «мадсенами». В случае чего они мгновенно покинут пролётку, это уже отработано, залягут и откроют огонь прикрытия по ходу движения. Давая шанс остальным. А то ведь «максимы» заднюю полусферу при движении держат. Так вот, за этой пролёткой двигался уже взвод старшего унтер-офицера Букина, за ним – три двуколки с патронами и санитарная, и потом пролётка с двумя оставшимися пулемётами Скопова, а пролётка Крапивина замыкает колонну. Верхом я, Зиновьев и ещё двое солдат впереди, на дальности ста метров, осуществляют головную разведку. Пусть мирное время и пока врага и засады ожидать не стоит, но я всё равно приучаю своё подразделение двигаться правильно. Было бы больше верховых лошадей, задействовал бы больше, но пока что есть, то есть, оттого и только два всадника впереди.

Теперь по поводу самого дела. Нас ожидает ночной бой, и это не начало войны. О нет, тут дело куда прозаичнее. При допросе одного хуторянина – кстати, тоже на германскую разведку работал и тоже головы лишился в итоге – нам удалось выяснить, что в Калише живет польский дворянин. Я о нём ещё от того старшего контрабандиста слышал, что Калиш держал и округу. Можно сказать, его конкурент. И вот этого пана Станисласа я искал, но хуторянин говорил, что тот тропками ещё месяц назад ушёл к германцам, но вскоре должен быть обратно. Когда, мы так и не узнали, но где тот обязательно появится, выяснили. И вот мои казаки по очереди со стороны, с помощью морской оптики, следили за деревушкой, что находится в трёх километрах от границы. Интересовал их дом зажиточного деревенского жителя на окраине. И вот прибыл этот пан сегодня днём к своему связному и помощнику. Внешнее описание полностью сходится.

Как я получил это известие, так сразу и направился к деревне. Взяли мы пана вместе с его помощником, тот лавочником был. Захоронки оставленные на чёрный день оба сдали, там оказались солидные накопления, но помимо этого получили ещё информацию. Пан Станислас вёл крупный караван с той стороны. Собственно, перейдя первым через границу, его тут и дожидался, объезжая хутора, чтобы распихать всё по схронам, что-то в лес убрать или по речке дальше спустить. Лодки тоже подготовили. Много товара, за раз не спрячешь, и этой же ночью большую часть он планировал отправить дальше в глубь страны, чтобы пустить на реализацию, и немногое оставшееся уже распространить по торговым сетям в Калише. Это всё мы выяснили при допросе, как и цену каравана – больше миллиона рублей. Теперь самая важная новость. Чтобы отвлечь пограничников, они не только собирались уничтожить наряды, но и атаковать погранзаставу, не давая выслать помощь. Для этого было нанято тридцать человек из разного отребья с той стороны. Все это для того, чтобы караван не только доставил груз, но и, забрав здешний, успел уйти обратно.

Вот такие новости. Поэтому тело пана Станисласа отправили в речку, перед этим пощекотав его нутро холодным железом клинка – я на живом учебном материале потренировался работать шашкой, – и мы разделились. Дядька поскакал к заставе, Егор к балке, где несуны пойдут, время тоже известно, а я за своим подразделением рванул. Времени мало, но я надеялся успеть. У моих казаков только карабины, да ещё германские, да пистолеты, всё оружие одного изготовителя. По названию видно – «маузеры». Причём оба карабина имели оптические прицелы, сам установил и пристрелял. Казаки, постреляв из них на полковом стрельбище, пришли в такой восторг, что выпросили оставить себе. Видя, как они виртуозно используют это оружие и на большой дальности всегда кладут пулю за пулей в цель, махнул рукой. Хорошее дело иметь рядом двух таких снайперов. Всегда пригодятся.

Мы, конечно, торопились, но при этом я поглядывал на лошадей: запалим – никуда не успеем. Попавшуюся речушку переходили вброд неспешно, чтобы кони напиться успели, и дальше покатили медленно, чтобы лошади отдохнули, ну а потом снова перешли на рысь. Пролётки и двуколки держались пока, хорошо о них заботятся, смазывают оси. Надеюсь, и дальше выдержат и не сломаются, это им заодно тест-драйв. Ранее мы от города далеко не удалялись, а сейчас, не снижая скорости, уходили как можно дальше. Если будут поломки, потом будем разбираться, отчего так случилось, чтобы не допустить их в будущем. А то, когда война начнётся, уже не до того будет: обрезали постромки, пулемёт перекинули на другую пролётку, и двигаемся дальше, бросая поломавшееся транспортное средство. А как-то не хотелось, всё же своё, родное.

Наконец мы добрались до места встречи – характерного перекрёстка, и я поднял руку, останавливая колонну. Оба дозорных были тут, стояли у своих лошадей рядом с Егором. Тот своего коня придерживал. Однако, к моему удивлению, Егор был не один: похоже, это солдат, возможно из пограничников, из тех нарядов, где караван должен пройти. Точнее, уже прошёл, раз они тут. Спешиваясь, я передал приказ:

– Командиров взводов ко мне, и подпоручика с фельдфебелем.

Почти сразу по цепочке команда проследовала дальше, и если Зиновьев с Букиным метрах в сорока находились и вскоре подошли, то Крапивин и Скопов прибежали только через минуту. Фельдфебель на замыкающей пролётке ехал, он отвечал за тылы, а Скопов через две от него был. Ожидая их, я выслушал доклад Егора. Да, погранцов бандиты сбили, из двух нарядов только один пограничник уцелел, он-то тут и присутствовал, остальных наглухо положили.

Когда командиры собрались, я сообщил им:

– Крупный отряд бандитов напал на заставу пограничников, мы туда идём с подпоручиком Зиновьевым и взводом Букина. Также контрабандисты проводят крупный караван с добром из-за границы. Задача по его перехвату, уничтожению и пленению бандитов возлагается на фельдфебеля Крапивина, коему придаётся взвод унтера Скопова. Фельдфебель, это ваши проводники, пограничник и мой помощник, они выведут вас на то место, где бандиты будут проходить. Как засаду устраивать, вы обучены, вам подсветят, никого не упустите. Это всё, выполнять. С собой заберите одну двуколку с патронами.

– Есть, – козырнул Крапивин.

Забрав проводников, он побежал обратно к колонне, а я приказал Зиновьеву с оставшимся взводом и двуколками следовать за мной. Санитарная с фельдшером двигалась с нами.

Так что колонна разделилась на две неравные части, Крапивин увёл второй взвод на другую дорогу, и мы продолжили движение. Вдали уже была слышна интенсивная стрельба. Причина, почему я Крапивина отправил командовать вторым взводом, в том, что Зиновьеву я не доверял, пусть под моим присмотром будет. Этот идеалист вместо засады может демаскировать себя тем, что предложит бандитам сдаться, а не откроет огонь внезапно, как я фельдфебеля проинструктировал. Главное – уничтожить как можно больше, а упустить меньше. Подпоручик бы не справился.

Проехали пару километров, когда возникло ощущение, что бой идёт рядом, и появилось зарево, видимо горело что-то на территории заставы. Как пояснил тогда пан Станислас, у бандитов не было задачи уничтожить пограничников, только не позволять покинуть территорию заставы – постоянно перемещаться и вести беспокоящий огонь. Чем они, похоже, и занимались. А остановились мы потому, что нас ожидал старый казак, он сначала осторожно обозначился перед дозором, там солдаты нервные, оружие в руках держат, а потом и мы подъехали. Дядька рассказал, что происходит, и я, прикинув расклады по имевшейся у меня карте, стал отдавать приказы.

С дядькой пошёл расчёт ручного пулемёта «Мадсен», что входил в состав взвода Букина. Другие расчеты снимали пулемёты «Максим» с пролёток и на колёсах буксировали в сторону зарева, подносчики готовили снаряжённые ленты и бидоны с водой, и мы направились к заставе. Задача такая: из трёх станковых пулемётов проредить нападающих у заставы, во всех возможных укрытиях, стрелять по вспышкам, давая понять, что подкрепление подошло, да серьёзное, с пулемётами. Бандиты будут отходить, а там овраг удобный, где их как раз будет ждать дядька с тем самым ручным пулемётом. Я ему для усиления ещё четырёх солдат с винтовками отправил, хоть какое-то пехотное прикрытие. Зиновьева отпустил со станкачами, будет командовать непосредственно на позиции, а сам остался в тылу с двуколками. Если что не так, соберу ездовых и с ними в бой пойду, последний резерв у меня. Фельдшер готовился, потому как без раненых, а то и убитых, точно не обойдётся. Ночной бой – дело такое, тут как повезёт.

Я около часа провёл в тылу, пока не прибежал посыльный от Зиновьева. Он сообщил, что бандиты ушли и в их тылу активно бьет пулемёт, наш ручник. Значит, нарвались бандиты при отходе на засаду, молодец дядька. Теперь будем считать потери.

Я повёл обоз к заставе.

Когда рассвело, к заставе прибыло изрядно солдат и офицеров, в том числе из нашего полка, разведывательная полурота верхом. К этому времени тела уже собрали, как наших, так и бандитов. Пограничники в сторонке сложены, одиннадцать человек, ранеными занимался фельдшер, я ему двух солдат в помощь отдал, из тех, что крови не боятся. Коновал с заставы помочь не мог, потому как сам ранен был. Тел бандитов насчитали двенадцать, и еще шесть раненых. В основном засада поработала. Потери у моей пулемётной полукоманды: шесть ранено, убитых нет. Ранены четверо из засадной группы, без серьёзных обошлось, ещё командир расчёта «максима» в плечо, вот тут серьёзнее, ну и Зиновьев – ему пулей мочку уха срезало. Тоже мне, додумался в полный рост осматривать окрестности! И это после всех обсуждений, того шума, что наделала моя статья. Ан нет, всё равно «укрытия придумали трусы». Крапивин посыльного прислал, у них даже без ранений обошлось, настолько внезапно караван перехватили. Теперь охраняют его и пленных. Конечно, мне могло влететь за самовольный вывод подразделения, но не зря я дневальному оставил записку, которую он после нашего отъезда должен был передать дежурному офицеру. Там подробно описывалось, что случилось и кому мы спешим оказать помощь всем подразделением.

Раненых, после обработки и перевязки, отправили в больницу Калиша как ближайшую – ту же, где я лежал. А с остальными разбирались. Прибыл даже командир моего полка, который с интересом и немалым удовольствием осматривался. Меня же поблагодарили и даже пообещали представить к награде. Отчего полковник такой довольный, я понимал. Место тихое, а теперь он может победный рапорт наверх отправить, напомнить о себе, мол, одно из его подразделений спасло пограничников. Ну, и слегка приукрасить. На меня-то ему плевать, а вот себя представить так, что полк он уже перерос и достоин повышения, другое дело.

В нашей помощи больше не нуждались, войск тут хватало, и пограничников, и жандармов, поэтому, забрав своих, мы покатили обратно, уже не так спешно. На полдороге встретили повозки Крапивина, они уже передали пленных и караван прибывшим пограничникам с другой заставы. Соединившись в общую колонну, мы покатили дальше. Так и добрались до города. Раненых оставили в больнице, тут хватало суеты, других раненых уже доставили. Зиновьев тоже остался, у него голова перебинтована была. После больницы на казарме и закончилась наша дорога, где я покинул подразделение, отдав несколько распоряжений Крапивину. На сегодня только банька и отдых. Легкораненые пока в больнице, врач их осмотрит, а те, кого отпустит, пойдут в казармы, они от учебы освобождены, да и баню я им запретил, пусть так моются, а то грязь занесут.

Добравшись до дома, я передал коня денщику – звали его Иван. И после того, как тот обиходил Ворона, в саду у бочки полил мне из ведра, и форму я ему на чистку отдал. В общем, я помылся, вытерся полотенцем и, полностью переодевшись в другой комплект формы, направился в дом, где засел за составление рапорта. Час убил на писанину и отправился с ней в штаб полка. Сдал начальнику штаба, доложился, как и что было, командиру, от которого несло гарью – только вернулся от заставы, – и после этого был милостиво отпущен.

Вернувшись на место постоя, я вскоре уснул в своей постели. Ночка тяжёлая выдалась. Казаков не было, они ещё по дороге с заставы отделились от колонны и направились проверять ухоронки пана Станисласа и его помощника. Что-то у всех контрабандистов такие тайники, как будто поветрие. Но нам же лучше. Проснусь, выясню, что нашли. Впрочем, и так знаю. Допрошенные подробно перечислили, что у них было. Если всё пойдёт как надо, то мой куш в золоте и рублях поднимется ещё на семьдесят тысяч. Однако у пана Станисласа накопления на чёрный день были в нескольких местах, и безболезненно и быстро мы можем добраться только до одного. Ещё два я смогу посетить уже после войны, но сейчас никак. И когда эта война начнётся?! Западный фронт уже полыхает, германцы с французами воюют, а у нас тишина. Завтра уже первое августа. Ждём-с.

Проснулся я вечером, пообщался с казаками, ну и убрал свою долю в сундучок. Тот теперь полный, пора бы накопления отвезти в безопасное место, но не дали, вестового прислали. Срочно в штаб полка вызывают. Сам полковник. Странно, поздно уже, штаб вроде не работает. В подразделении точно всё в порядке, оттуда посыльный прибегал, с докладом от Крапивина, – я стараюсь держать всё под контролем. Может, что случилось? Война? Чего так поздно? Утром напасть не могли?

Посыльный сообщил, что прибыло несколько офицеров из штаба дивизии. По мою душу? О том, что меня наградить обещали, я не думал. Наградные на офицеров и своих солдат, конечно, написал, всё уже давно в канцелярии, но слишком рано. Тут обычное дело бюрократия, поэтому ждать можно до нескольких месяцев. Это у императора во дворце всё быстро, по местным реалиям – мгновенно произошло, а в такое мирное время да на периферии… Не удивлюсь, если и полгода своей награды ждать придётся. Меня представили не только по линии моего полка, но ещё и пограничники – командир бригады пограничной стражи, что тут же в Калише дислоцировалась, а тот, между прочим, генерал, и также обещал похлопотать для меня о награде. Почему-то имея в виду одного меня, хотя я там был не один. А вообще-то, сидя в тылу координировал действия своих подразделений. Хотя согласен, сумбурно акция произошла, да и быстро. Основные потери в засадной группе, чудом без убитых обошлось. У пограничников на заставе во время осады почти всех офицеров повыбивало, погиб один, двое оставшихся ранены. Хотя командир заставы ничего, бодрый, ещё командовал там с перевязанными руками и головой. Это уже потом, дождавшись своих, сдал дела временному преемнику и отбыл с ранеными в больницу. Я его видел, когда возвращался из штаба после того, как рапорт отвозил и Зиновьева навестил. Зиновьева оставили в больнице, где за ним жена ухаживала. На моей бывшей койке лежит. При командире заставы тоже супруга крутится, женатиком оказался. Она весь бой пересидела в домике для офицеров. А домик был в решето, и казарма на территории горела.

Пока мне седлали Ворона, я быстро собрался, и в сопровождении посыльного мигом домчался до штаба полка. Козырнув в ответ стоявшему у входа унтер-офицеру, прошёл прямо в кабинет командира полка.

Через полчаса уже выходил, скажем так, в полном раздрае и злой, очень злой. Вскочив в седло, поскакал обратно на квартиру. Во дворе кинул поводья денщику и, зло пнув попавшееся полено, дошёл до веранды и уселся на свой любимый стул, потирая ушибленную ногу. Подскочивший Егор помог снять сапоги. Так я и сидел – не опоясанный, босой, отмачивая ногу в горячей воде и ругаясь, но тихо, а то хозяйские детишки неподалёку крутились, не стоит их учить новым словам.

– Что-то случилось, командир? – поинтересовался дядька-наставник.

– Случилось. Офицерский суд случился, – зло пробурчал я. – Эти… не знаю, как их назвать, даже за отсутствие усов мне корили. Мол, только чернь может без усов ходить, а для офицеров это статус.

– Я попробую догадаться. Из-за нас тебя судили? – поинтересовался дядька.

– Догадливый, – хмыкнул я. – Из-за вас. Оказывается, когда я неделю назад был в ресторации на именинах адъютанта и общался с офицерами, где мне вас ставили на вид, это и было общий совет и пожелание избавиться от слуг, то есть от вас. Не помогло, и прибыла тяжёлая артиллерия из штаба дивизии. И ведь узнали как-то!

– А я говорил, что они это так не оставят.

– И главное, все всё знают. У капитана Соколова содержанка изображает прислугу в доме, где он живёт, а сама спит с ним и пальцем о палец не ударит, по дому приходящая женщина работает. Поручик, граф Завьялов, двух полек-содержанок из Варшавы привёз. У штабс-капитана Горелова двое слуг, помимо денщика. Якобы на его жену работают, но это не изменяет факта их наличия. И все всё знают, а на вид поставили мне. И где же эта вражина окопалась, что наверх докладывает? Надо бы выяснить, кто таков.

– Хм, а я тебе говорил, что не принято в офицерском корпусе личную прислугу держать, – хмыкнул дядька, поглаживая роскошные усы.

– Так то прислугу! Вы у меня кто? Наставники. Ну, у Егора доплата за работу денщика, – признался я. – А тут мне указывают, как жить. Нет, точно подам рапорт об отставке. А чего тянуть? Завтра же и подам.

– Так ведь война же будет! Ждём её, проклятущую, – слегка удивился старый казак.

– Так пока примут, пока завизируют и наверх отправят, пока ответ придет – месяца два долой. Война начнётся, а там сражения и позорное отступление, – глядишь, и забудут. А когда война закончится, можно напомнить про уже поданный рапорт. Может, быстрее в отставку выведут. Честно скажу, армия не моё.

– А с нами как?

– Поступим так, как это делает более опытный граф Завьялов. Содержанки с ним не живут, он им снял квартиру и навещает. Как бы они не с ним. Другие офицеры тоже не без греха, поэтому не обращают внимания на графа. Вот что, вы съезжаете с этого подворья и устраиваетесь где-нибудь в другом месте, а я буду приходить к вам и брать уроки. В этом случае мне и слова никто не скажет. Наверное, надо было сразу так сделать.

– Сложно жильё будет найти, войск тут много, дома остались не самые лучшие, – потирая морщинистую шею, озвучил свои сомнения старый казак. – Но ничего, найдём.

Ситуация, конечно же, идиотская, но в какой-то мере я понимаю царя, отдавшего такой приказ ещё, кажется, в семнадцатом веке, или в начале восемнадцатого – о запрете офицерам иметь слуг, кроме денщиков, выделенных по службе. Тогда у офицеров знатных и богатых до ста слуг было. Про службу они и не вспоминали. Сейчас, конечно, ситуация лучше, но казаки мои – такая мелочь, отчего же так прицепились? Не думал, что из-за нее мне на вид будут ставить. На именинах адъютанта я просто принял к сведению советы офицеров, но не обратил на них внимания, а тут уже офицеры из штаба дивизии прибыли по мою душу. Не мелковата ли проблема для них? Это ведь командир полка должен решать внутренние дела части, но никак не они. Поговорка про сор из избы тут как раз подходит. Нет, думаю, это лишь повод для приезда трёх офицеров, на самом деле тут что-то другое. Но вот что? Пока понять не могу. Может, их интерес вызвал бой у погранзаставы и то, что я слегка доукомплектовал своё подразделение пулемётами и сделал перестановки, не предусмотренные штатами? Вот это вполне может быть. И чем мне это может грозить? Пока не ясно, но на всякий случай казаков уберём с места постоя и отправим денщика к Крапивину, пусть в казарме порядок наведёт, чтобы блестело, как у кота яйца. Ожидается проверка. Обычно о ней предупреждают, но не в этом случае.

Темнеть уже начало, когда я пришел к этому выводу, но всё равно послал Ивана к Крапивину, тот служака опытный, знает, что делать. И с ним передал приказ: всё, что не числится за подразделением, а принадлежит мне – а это два десятка коней, пролётки, три ручных пулемёта «мадсен», ну и котлы, – грузить на пролётки и отправить ночью за город к той роще, где мы во время учений обычно встаём на отдых, где кашевар готовит обед. Там их встретят казаки, которые всё это станут охранять. А ездовые на двуколке вернутся в казарму. Состав подразделения привести в соответствие штатам, людей перекидать по взводам, как было, научить, как правильно отвечать на вопросы. Ждать проверку. Нет не так, ждать проверку.