Текст книги "Начало. Техник-интендант"

В общем, я вышел, прижимая к боку локтем автомат, чтобы не качался. Осмотрев окруженцев, сразу понял, что тут сборная солянка, даже двое танкистов были, три лётчика и два пограничника. Остальные из стрелков и артиллеристов. Ан нет, вот один боец НКВД и военврач стоят рядом. Две женщины, медики, рядом с военврачом идут, там же носилки с ранеными. Три командира было, военврача я не считаю. Пожилой капитан-артиллерист, кавказских кровей, это с ним мы перекликались, старлей-стрелок и младший лейтенант, тоже артиллерист. Подойдя, я поздоровался:

– Доброго утра.

– Партизан, значит? – спросил капитан, осмотрев меня с ног до головы.

– Партизан. Вчера мину поставил на дороге, грузовик подорвался, сегодня склад поджёг ночью. Бывший наш, сейчас его уже немцы охраняют. Больше двух десятков немецких солдат перебил за два последних дня и трёх офицеров. Сейчас направляюсь к нашим. Далеко идти, немцы Могилёв в осаду взяли. Уже больше десяти дней как. В окружении наши держатся.

– Брешешь! – воскликнул капитан.

– Сам сводку Совинформбюро слышал. Минск пал ещё двадцать восьмого июня, это мы тут в котле варимся.

– Где ты сводку слышал? – насторожился капитан.

– Тут штаб дивизии неподалёку стоял, там рация работала. Дивизия уже снялась и на прорыв пошла.

– А ты чего?

– Толпой на пулемёты? Нет уж, спасибо. Тем более я не военнослужащий. Мне всего восемнадцать лет, я лучше тихой сапой проберусь между немецких постов и пойду к нашим.

– А сможешь пробраться?

– Пф, – только с презрением фыркнул я на такой глупый вопрос, – легко. Я тут с боевыми интендантами по немецким тылам две недели бегал, творил что хотел, немцы меня поймать не могли. Тут тем более не поймают.

– А нас провести сможешь? – спросил капитан с надеждой.

– Честно говоря, это сложно. Одно дело – одному, другое – такую толпу вести. Хотя да, смогу. Я возьмусь вас провести, если только будете слушаться меня, что и как делать. Вы, товарищ капитан, – командир, тут сомнений нет, а я проводником буду, проводников слушать требуется.

Пока мы общались, остальные устроились на отдых, упали там, где стояли. Было видно, что люди вымотались: похоже, они ещё часть ночи шли, возможно, с вечера. Мы тоже присели на мох, и капитан сказал:

– Возражений не имею. Проводник нам нужен. Мы тут полночи вокруг болота ходим, никак обойти не можем, вымотались все.

– Да, болото тут глубокое. Я в него немцев заманить хотел, жаль, не утопли. Однако пара тропок через него есть, можно сократить путь.

– Какой, вообще, план? Я артиллерист, по таким делам не сведущ, а ты, вижу, бывалый.

– Это точно, боевые интенданты меня натренировали хорошо за эти две недели.

– Кстати, что за интенданты такие, не пойму?

– О-о-о. Это просто звери, как боевые хомячки, – сказал я, протянув. Заметив, что вокруг меня начинают собираться бойцы, поставив двоих на охрану стоянки, я продолжил: – Знаете, раньше я мечтал стать танкистом, ну или лётчиком. Хотя понимал, что лётчиком мне не стать никогда. Здоровьем я крепок, но у меня аэрофобия.

– Это что? – спросил один из бойцов.

– Боязнь высоты в острой форме, – пояснил я, и ничуть не шутил, для меня перелёты по разным странам в прошлом теле были мучением, я никогда не брал места у окон, потому и увлёкся йогой и медитацией, это помогало. – Так вот, раньше я мечтал получить такую известную профессию, но когда началась война, и я повстречал боевую группу интендантов, я влюбился в них. Я хочу стать интендантом, и когда меня призовут, а я думаю, порог для призывников снизят, скоро и восемнадцатилетних призывать будут, то я точно пойду по пути интендантов. Не тыловиков, а боевых. То, что начнётся война, я знал, за два дня узнал, двадцатого, ещё в Минске от генералов слышал. Решил к границе поближе перебраться, интересно же, как наши вломят немцам. В Белостоке на железнодорожной станции митинг был, майор один убеждал людей, что войны не будет, ну я и вылез, взял слово…

– Стой, так это тебя мы всю ночь искали? – возмутился старлей и пояснил, когда остальные на него взгляды перевели: – Я из комендатуры Белостока.

– А где я не прав был? Началась война в указанное время? Так какие ко мне претензии? – спросил я, на что старлей промолчал. – Ну вот, я понял, что меня могут арестовать, и сбежал. Ночевал за городом, вот так войну и встретил. Направился в сторону Кобрина и вот там ночью наткнулся на группу наших бойцов. Восемь ровным счётом. Причём все оказались командирами. Это и были интенданты. Я не знаю их фамилий, они пользовались позывными и звания носили армейские. Командиром был капитан Минск. Я произвёл на них впечатление точностью стрельбы, поэтому они приняли меня в свою группу. Я с восьмисот метров положил три пули точно в головы трём мотоциклистам. Они на посту были, на перекрестке. С них сняли форму, мужики переоделись под немцев, грузовик немецкий уже был, и вот так начали творить.

Вы наверняка заинтересовались тем, что мы творили? Думаете, диверсии? Тут вы будете и правы, и нет. Кто такие интенданты? Они занимаются обеспечением наших войск. Однако, чтобы что-то получить, чтобы пушки, снаряды или танки отправили им, а не в другую часть, таких отправляющих нужно ещё уговорить, нужно смазать шестерни военной бюрократической машины. Обычно это спиртное или какие-нибудь подарки. Не морщитесь, это правда жизни, именно так тылы и работают. Когда началась война, в цене стали трофеи, пистолеты, автоматы, мотоциклы и машины. Только откуда их взять, когда немцы наступают, а те, кто прорывается к нашим, приносят мизер, да и его ещё поди сменяй.

Вот в чью-то светлую голову и пришла идея создать боевые группы из интендантов и начать таскать трофеи самим, благо на передовой слоёный пирог: непонятно, где наши, а где немцы. Создали три группы и отправили, и пошло дело. Атаковали мелкие отряды, захватывали машины. Вон, командарму на день рождения подарили фрицевский кабриолет. Трофеи пошли, наша армия начала получать множество военных грузов со складов. Лётчики первым делом прикрывали армию от налётов, решилась проблема с нехваткой боеприпасов и вооружения. Поэтому начали создавать ещё группы, вот с одной такой я и повстречался. Интенданты с помощью армейских разведчиков создавали безопасные коридоры, находили, где нет немцев, и перегоняли технику к нашим. Даже танки были. Я сам за эти две недели совместной охоты поучаствовал в захвате и перегоне двадцати семи легковых автомобилей, сотни грузовых с грузами, бронетехники и танков. Танков мы всего три захватили, а вот бронетранспортёров почти два десятка. Это немецкие. Не меньше мы советской техники отправили: находили брошенную без топлива на дороге, заправляли и отправляли.

К тому времени мы перегонами уже не занимались, были созданы перегонные команды из танкистов и водителей. Мы отправляли технику и трофеи в отстойники, а те их оттуда забирали к нашим. За время работы с группой капитана Минск мы уничтожили порядка двух тысяч немецко-нацистских захватчиков. Сотня моя. Немало захватили и угнали техники и вооружения, но не меньше уничтожили, устраивая диверсии, мосты взрывали. Мы действовали на дороге Кобрин – Минск, это территория работы нашей группы.

Так вот, расстались мы с группой случайно. Фронт далеко отодвинулся, но капитан Минск получил приказ наведаться к Кобрину. Не скажу, зачем, извините, информация секретная, но задание мы выполнили. Возвращаясь, гнали по полевой дороге на найденном ГАЗ-А, на фаэтоне, уходили от преследования. Нас в машине аж десять рыл уместилось, а колдобины были такие, что я не удержался и на очередной кочке улетел в кювет. Отряд не заметил потери бойца. Хорошо, что немцы, гнавшиеся за нами на шести мотоциклах и двух грузовиках, не заметили мой кульбит. И мне повезло, что не поломался, хотя синяков изрядно нахватал. Я замер на обочине, в траве, а немцы проехали мимо, стреляя по нашим на ходу. Потом я стал уходить в леса. Дошёл за три дня до Белостока, у меня тут схрон оборудован был, и вот встретил вас. Такая у меня история. СВТ жалко, в машине осталась.

На этом я замолчал, с интересом изучая, как слушатели переваривают мой рассказ. Это я пока пробно обрисовал боевых интендантов. Пусть сказка, не было такого, но надо же мне на кого-то списывать появление у нас глубоко в тылу всей этой техники, которая, судя по номерам, должна была быть захвачена немцами. На мой взгляд, отличная идея, вот и отрабатывал её на первых слушателях.

– Интересная история, – пробормотал капитан. – Подробности ваших действий можно узнать, или это тоже закрытая информация? Кстати, ты ведь интендантом хочешь стать?

– Да.

– Тогда назначаю тебя также замом по тылу.

– Хм, неплохо. Будет опыт. А то я собирался начать карьеру с ротного старшины и дальше двигаться по карьерной лестнице. Работа с вами будет моим первым опытом. Надеюсь, рекомендацию потом дадите? О наших приключениях я расскажу позже, время будет, хотя историй много, а пока займусь своей работой. Мне нужно знать, что необходимо отряду, чего не хватает.

– Да… всего.

Оказалось, действительно всего, от продовольствия, проблема с которым уже остро стоит, до боеприпасов и медикаментов. Некоторым бойцам детали униформы нужно сменить, никакой ниткой с иголкой не починишь, обувь у некоторых каши просила. В общем, работы мне предстоит много. Начал я с того, что в блокнот записал по всем данные, включая ВУС. ВУС – это военно-учётная специальность. Поваров не было, но был боец с хлебопекарни, я его на котёл и поставил.

Сегодня мы никуда уже не пошли, ночью двинем, как стемнеет, но перешли в другое место: мол, там рядом мой схрон. После этого я стал бегать в кусты, доставать из Хранилища и приносить всё необходимое. Сначала медикаменты и патроны, а то с ними совсем была беда, потом принёс котёл на десять литров и ведро, за ними – продовольствие. Тут же был разожжён костёр, и начали готовить похлёбку и печь лепёшки на сковороде. Постепенно, бегая к «схрону», но не показывая его местоположения, я вот так оснастил всю группу. Даже сухпайки каждому выдал на три дня. Судя по лицам бойцов и командиров, я на должности зама по тылу прижился вполне. А рассказать о делах группы «боевых хомячков», то есть группы боевых интендантов, я не успел: все вырубились после сытного обеда. Ночью двинем дальше, так что нужно набраться сил. Я раскинул сигнальную сеть и вскоре сам уснул, завернувшись в плащ-палатку, про которую сказал, что она тоже в схроне была. Такие же плащи я выдал всем командирам. У меня же теперь ещё и планшетка на боку была, и я вёл записи.

Проснулись по подъёму, приказ капитана – подъём в восемь вечера, выдвигаемся в девять. Повар и его помощник встали на полчаса раньше, так что когда нас разбудили, в котле уже булькала похлёбка, припасов как раз на завтрак и хватило. В ведре закипала вода для чая. Что не выпьем, то разольём по фляжкам. Лепёшки были вчерашними, их достаточно напекли. После подъёма я сбегал к болоту, там был угол чистой воды, поплескался, умылся и вернулся обратно, оставив там ещё с десяток бойцов принимать водные процедуры.

Я уже интересовался: основная масса бойцов отходила от границы и всего шестеро – из самого Белостока: старлей с тремя бойцами из комендатуры да двое зенитчиков оттуда же. Я прикинул: похоже, никто из группы на немцев не работал, могли быть засланцы, но тут, видимо, чисто. Правда, с капитаном поговорил, и тот назначил младшего сержанта из пограничников ответственным за внутреннюю безопасность, а в помощники ему дал второго пограничника и бойца НКВД.

После завтрака (у меня свой котелок был), когда уже темнело, был дан приказ на выход, и мы, подняв раненых, направились в путь, к тропке по краю болота. Мне её Взор показал, и пару раз этой тропкой я уже пользовался. А иначе больше десяти километров пришлось бы обходить. Я двигался впереди; отстав метров на десять, за мной шли остальные.

Раненых вчера перевязали, сделали необходимые уколы, раны обработали, даже вроде почистили, и сейчас те себя получше чувствовали, в сознании были. Их перед выходом тоже покормили. Военврач сказал, что несложную дорогу они переживут, хотя оба относились к тяжёлым, ранения были серьёзные. В отряде было ещё четверо лёгкораненых, которые могли передвигаться самостоятельно, их раны тоже вчера обработали.

Вот так мы вышли к кромке болота. Слегу я уже срезал и, велев идти след в след, ступил на зыбкую тропу. Каждого из раненых пришлось нести уже не четверым, а двоим, выбрали самых крепких. Два часа убили, вымокли все по пояс, но болото преодолели. Передохнули полчаса, вылили воду из сапог и уже через час вышли на лесную дорогу.

Вообще, тут дорог было мало, в основном болота, озёр много, почва была пропитана влагой, поэтому немцам не составило труда перерезать основные дороги, заперев тут уйму войск и множество техники. Вот и на этой дороге стояло немало брошенных автомобилей. Кроме нас тут никого не было, ни наших, ни немцев. Посоветовавшись с капитаном, решили объявить привал на час. Пока другие отдыхали, я и ещё четверо осматривали технику на предмет ценного: припасов, патронов и всего, что могло пригодиться. Я приметил новенькую зелёную «эмку», этого года выпуска, аж блестела краской, да и в салоне пахло новьём. Я даже застонал от отчаянья: хочу эту машину. Она относилась к вездеходным, модель ГАЗ-61. Таких «эмок» у меня было всего три, эта четвёртая. Даже топливо в баке было, её просто бросили, как и остальную технику на дороге.

Пока бойцы осматривались вокруг, я отбежал в сторону, где между деревьев было свободное место, и стал доставать и убирать обратно десять КВ, качая таким образом Хранилище. За полчаса накачал аж пять кубов. Даже странно, что так много.

Вернувшись, я убрал «эмку» в Хранилище и пробежался по дороге. Следом отправились два ГАЗ-ААА с зенитными счетверёнными пулемётами в кузовах. Потом я приметил три мотоцикла-одиночки и один тяжёлый, их тоже отправил в Хранилище. Ценного было много: шесть биноклей в чехлах, восемь стереотруб в штабном автобусе, планшетки, множество другой мелочи, но ничего крупногабаритного я больше не брал – некуда.

Мы пообедали сухпаем, не разжигая огня, и отправились дальше. Успели пройти едва ли метров триста, когда я Взором засёк движение. Отреагировал не сразу, дал приблизиться и после, остановившись, сообщил:

– Слышу шум движения. – Я указал рукой направление: – Там. Дальность триста-четыреста метров. Группа небольшая. Не думаю, что немцы, они малыми группами не ходят, да и ночью боятся.

Движение моей руки в темноте уловили, и Бабин (такова была фамилия капитана) отправил погранцов глянуть, кто там. Мы же остались ждать вестей. Я наблюдал дистанционно, как они встретились с нашими окруженцами (их пятеро было) и уже вместе с ними вернулись к нам. Окруженцы оказались бойцами одной из дивизий, дислоцированных тут, и пробирались к своим. Четверо друг друга знали, они были из штаба, старшим являлся лейтенант, начальник финчасти. А вот пятый к ним прибился вчера днём. Я попросил сержанта-погранца его проверить: мол, подозрительный, может засланцем быть. Ничего подозрительного я в бойце не видел, но пусть поработают. К моему удивлению, раскололи те его на раз. Он действительно работал на немцев, и это была его первая группа. Ещё пять дней назад он в лагере военнопленных сидел, согласился работать на нацистов, прошёл небольшую подготовку, и вот он тут. Вышел на эту группу и работал, его задачей было вывести их на засады. Командиры всё это выслушали и, надо сказать, были изрядно злы на предателя. Расстреливать его не стали, ножом погранец сработал, а труп в озеро сбросили.

Вот так наша группа, увеличившись на четырёх человек, двигалась до самого рассвета, пока не вышла на опушку. Здесь открывался вид на широкий луг: ни справа, ни слева края не видать. До противоположной опушки почти километр, после – ещё километров пятнадцать лесом, и начнутся поля. Там я планировал захватить две немецкие грузовые машины и на них, в темноте пристроившись к какой-нибудь тыловой немецкой колонне, приблизиться к фронту. Да, немцы ночью не воюют, с боевыми частями это так. Однако службы обеспечения и ночами гоняют колонны, если где что не успели. Редко гоняют, но бывает. Вот я и надеялся найти такую, пристроиться в хвост и проехать с ней хотя бы часть пути. Эти колонны у регулировщиков значатся, проверять их не будут, так что шансы проскочить велики.

Бабина в этот план я пока не посвящал. А сейчас лежал, прислонившись плечом к стволу берёзы и, покусывая травинку, рассматривал луг. Без бинокля, он был мне не нужен, хотя и висел на груди. Тут раздался шорох, и Бабин, ловко двигаясь по-пластунски, подполз ко мне. Сбив фуражку на затылок, изучая пустое пространство перед нами, он спросил:

– Что-то не так? Вроде пусто.

– Всё не так, – вздохнул я. – Метрах в трёхстах от нас пулемётная позиция, ствол направлен в нашу сторону, справа и слева от этой позиции ещё пулемётные точки на дистанции четырёхсот-пятисот метров. Обложили, твари. Сунемся – сразу положат. Там дальше, видимо, наши пытались прорваться нахрапом: если принюхаться, можно почувствовать вонь разложения. Немцы трупы не убрали, они им, должно быть, не мешают.

– Хм, это ты мне намекаешь, что атаковать смысла нет? Тут я согласен. Есть идеи, как пройти цепь заслонов?

– Думаю пока. Запасной план: дойти до болота, оно большое, границы его километрах в трёх. Вряд ли немцы его контролируют, а тропка там есть. Сложная, но есть. Это запасной план, не хочу лезть в болото, но как иначе тут пройти, пока не знаю. Разве что ночи дождаться, взять пулемётчиков в ножи и уйти дальше. Тут свои плюсы и минусы. Чтобы пройти заслон, нужно ждать ночи, а болотом, хоть и сложно, днём пройти можно.

– Безопаснее болотом?

– Да.

– Терять людей я не хочу. Идём болотом. Бойцы уже отдохнули, выходим немедленно. Веди.

– Хорошо.

Это болото оказалось даже тяжелее, чем я думал. Мы полдня убили на его прохождение. Отдыхали на двух поросших камышом островках, на одном из которых даже произошла интересная встреча. Выйдя на другой берег, передохнули четыре часа и углубились в лес. До противоположной опушки не дошли, встали на отдых, немцев тут не было.

А на островке мы обнаружили нашего лётчика, которого сбили девять дней назад. Он на островок на парашюте спустился, сунулся в разные стороны – топь, вот и остался там. Исхудал: ел корни камыша, ловил рыбу, даже лягушек, готовил их (зажигалка у него была) и ел. Так и выживал, пока мы не появились. Он капитаном оказался, командиром истребительной эскадрильи. Находился в разведывательном вылете, когда его зажали «мессера» и сбили. Он не смог сдержать слёз, когда мы встретились, отчаялся уже, а тут мы. После он сильно удивился, когда мы ему тропку показали: он тут всё истыкал лесиной, но не нащупал тропу, везде топь. Да и не тропка это была, а, скорее, корни, по ним мы и шли. Накормили мы его и с собой забрали.

Разбудили меня вместе с поваром. Котёл и ведро у нас с собой были, я повару припасы выдал и, пока тот готовил, пробежался вокруг. Неподалёку нашёл схрон польских бандитов. Когда мы дошли до него, ещё не стемнело, было пять часов дня. Я объяснил, чей это схрон: мол, польский бандит координаты выдал. Мы забрали все припасы, патроны, кто-то одеяло прихватил, скатав, чтобы спать на нём, и затем двинули дальше, пока к вечеру не вышли на опушку леса. На поле стояла битая советская техника: грузовики, несколько горелых Т-26. Работали немецкие трофейщики и несколько групп наших военнопленных, которых немцы использовали на подобных работах по расчистке.

Наш небольшой отряд остановился в лесу, метрах в двухстах от опушки. Повар готовил сухпаи: костёр разжигать ему запретили. Пообедаем, и с темнотой можно будет покинуть лес. А мы с Бабиным, оставив остальных в лесу, лежали на опушке и изучали происходящее на поле.

– Что скажешь? – спросил капитан.

– Скажу, что нам повезло, товарищ капитан. Это трофейщики. Собирают битую и горелую технику, металл отправят на свои заводы в Германию, на переплавку. Целой техники я тут не вижу, похоже, уже утащили, остатки подчищают. Вон там, у бывшего полевого стана, у них стоянка и склад собранного металла. Вижу три грузовика, тягач и, кажется, трактор. Причём наш «Сталинец». Видимо, для буксировки используют. Немцев я вижу с два десятка. Это немного, мы вдевятером и больше в ножи брали, работа привычная. Если найдутся среди наших подобные умельцы, не откажусь от помощи. Как стемнеет, направимся к стану и уничтожим солдат противника. Нужно всё сделать тихо. Больше немцев вокруг я не вижу, но рисковать и шуметь всё же не стоит. У стана пулемётная точка, обложенная мешками с песком. Нужно будет взять её.

Значит, так: захватываем машины, водителей переодеваем в немецкую форму. У нас их шестеро, включая меня, можно выбрать любой комплекции, главное, захватить форму целой. Потом садимся в машины и двигаемся в сторону трассы. Ночью изредка немецкие колонны обеспечения в сторону тыла или фронта идут, я надеюсь встретить такую. Пристроимся в хвост, в темноте они не будут нас изучать: по силуэтам машин поймут, что свои. Попытаемся проехать с ними как можно дальше. Таков мой план. Мы с парнями-интендантами не раз так делали. Дело в том, что немецкие постовые, регулировщики и фельджандармы осведомлены о прохождении таких колонн, даже примерное время знают, поэтому одним нам двигаться нельзя, сразу влипнем. А вот если пристроимся к такой колонне, шанс есть, и немалый. Главное, чтобы они двигались как можно дальше в сторону фронта. Надеюсь за остатки ночи полпути проехать, а остальную часть – за следующую ночь. Я даже планирую к нашим на машинах выехать. При немецком наступлении это возможно.

– Хм, интересный план, добро, поглядим, что выйдет. В захвате техники тебя старшим назначаю.

– Есть, товарищ капитан, – шутливо кинул я руку к виску.

– К пустой голове руку не прикладывают.

– Учту.

Мы вернулись к группе, а за немцами отправили наблюдать одного из погранцов. Позднее он сообщил, что наших пленных куда-то увели под охраной, видимо, к месту содержания на ночь. После обеда я отошёл в сторону и продолжил качать Хранилище: нужно иметь свободное место; тягач и трактор – вещи нужные, прихвачу. Брать с собой мы их не будем, нам пары грузовиков хватит. На прокачку я потратил почти час, накачав за это время десять кубов – очень солидно. С места мы не снимались, наблюдали со стороны, ожидая, пока немцы угомонятся и отойдут ко сну.

Вернувшись к месту стоянки, я пообщался с добровольцами. Было их четверо, но после проверки троих я забраковал: энтузиазма хватает, а опыта нет. Напарником со мной пошел младший сержант пограничник, опыт тихого передвижения и бросков у него имелся, отработан. Коллега же его, молодой боец, такого опыта пока не имел. Обговорив с Бабиным сигналы, мы направились в путь. Пока шли, обсудили детали.

– Часовых двое: один у техники и палатки прогуливается с карабином на ремне, второй в пулемётном гнезде у пулемёта бдит. Я работаю пулемётчика, потом – часового. Извини, твоих возможностей я не знаю, а в себе уверен, десятки раз таких часовых снимал. Потом вместе заходим в палатку, у них взводная стоит, наша. Твои те, что слева, мои те, что справа. Договорились?

– Ты старший, – подтвердил сержант.

– Добро.

При приближении план пришлось подкорректировать: там ещё одна палатка стояла, где, видимо, офицер спал. Так что я снял часовых, в том числе пулемётчика, с которым был его второй номер, спал под ногами, – сработал обоих. После сержант к офицеру скользнул, а я – в большую палатку. Работал тихо: зажимал рот и в сердце клинок всаживал. Как тот переставал дёргаться, так следующего. Всего в палатке девятнадцать солдат оказалось. Когда я вышел, подошедший сержант шепнул:

– Ну как?

– Девятнадцать было. Живых нет. У тебя?

– Двое. Офицер и денщик. Денщик в ногах спал, я споткнулся об него. Хорошо, упал и придавил, тот не успел заорать. Потом офицера, крепко спал.

– Это ты молодец. Ладно. Я отмываться в озере – испачкался, потом переоденусь. А ты мигни фарами ближайшей машины, подай нашим сигнал.

– Хорошо.

Подошедшие бойцы и командиры занялись сбором оружия, водители осматривали машины и примеряли форму. В кузове одной из машин нашлись три бочки с бензином. То, что на одной из машин, на головной, я еду, было известно, так что место мне оставили. Рядом со станом было озеро, скорее, даже пруд, и я там отмылся. Мне три комплекта формы принесли, я выбрал форму ефрейтора, для унтера я возрастом не вышел. Переоделся, документы проверил, оружие перевесил. Свою мокрую одежду забирать не стал: уделал её всю кровью, так что бросил на берегу.

Вернувшись, я убедился, что все устроились, и мы отъехали, но вскоре остановились. Я вернулся в стан под предлогом, что хочу заминировать его. Там убрал в Хранилище трактор, тягач и мотоцикл. Тягач был немецким, а вот трактор и мотоцикл – нашими. Туда же, в Хранилище, отправил восемь бочек, стоявших под навесом, в них было дизтопливо и бензин – запас трофейщиков. Под трупы подсунул гранаты, три штуки, и бегом вернулся к порыкивающим на холостом ходу грузовикам.

Забрали мы все три автомобиля «Опель-Блиц», вот на них и покатили прочь. Всего в сорока километрах оказалась трасса на Минск. Подъехав, мы встали в двухстах метрах от трассы и заглушили двигатели, ожидая попутной колонны. Наши водители сидели за рулём незнакомой техники, но моё экспресс-обучение позволило им узнать машины, а в дороге ещё и полностью их освоить. Я же сидел на месте пассажира.

Открыв дверь и спрыгнув на траву, я вдохнул чистого ночного воздуха. Рядом хлопнула дверца кабины второй машины, и ко мне подошёл Бабин. Форма офицера на него не налезла, её надел сержант-пограничник, а вот форма унтера оказалась впору, в ней он и был, надел поверх своей формы. Придерживая такой же автомат, как у меня, Бабин заметил:

– Никак моторы слышны?

– Да, вон на горизонте отсвет фар. Но это встречные немцы, нам они неинтересны.

– Это точно. Как думаешь, когда появится нужная колонна?

– Если она вообще появится. Немцы не любят по ночам ездить, тут ведь ещё и дикие русские стреляют. Может появиться в любой момент, а может, и на следующую ночь. Но вот это нежелательно, ждать нам нельзя, – сказал я и, отстегнув клапан чехла бинокля, достав оптику, стал всматриваться в сторону чужаков, появившихся справа по борту от нашей автоколонны. Неизвестные шли от границы в сторону фронта.

– Что там?

– Похоже, наши. Кажется, лётчики. Комбинезоны мешковатые, шлемофоны. Точно лётчики, девять человек. Идут небольшой группой по полю.

– Как ты всё видишь? Я с трудом контуры их различаю.

Тут мимо нас стала проходить немецкая колонна в два десятка машин. Я определил, что везут раненых, то-то так медленно двигаются, да и местные дороги к скорости не располагают. Мы тоже двух раненых везли и из-за них вынуждены были снижать скорость. Думаю, это раненые с Белостокского выступа, с фронта проще в Минск везти.

У нас было две машины с крытыми кузовами и одна без, в ней мы везли бочки с топливом. Кроме водителя и пассажира там больше никого не было, все уместились в двух других. Я был уверен, что Бабин лётчиков не бросит. Правильный мужик. С пополнением нам придётся потесниться, но всё равно двух машин хватит на всех.

– Где они? – уточнил капитан.

Указал, и он направился к машинам, чтобы отправить посыльного за летунами. Я посоветовал сухпай приготовить, наверняка те голодные.

Попутная колонна появилась только через час. Мы за это время успели привести к машинам летунов, покормить их (те сутки были не евши), пообщаться. Они были из одного экипажа, с тяжёлого дальнего бомбардировщика. Командир борта майор Гургузов попытался взять командование над группой, но Бабин его отбрил: мол, как мы на небесах окажемся, так пусть и берёт под своё начало, а на земле он командир. Тому и сказать нечего, подумал и согласно кивнул.

Когда я рассмотрел отсвет фар, то велел садиться по машинам. Все поторопились закончить отливать, да и другие свои дела. Понимали, что двигаться будем, пока колонна не встанет или не рассветёт, так что придётся терпеть. Мы съехали на трассу и, проехав немного, не глуша двигатели и оставив гореть фары, остановились. Я с парой бойцов в немецкой форме вышел, и мы стали осматривать задние колеса у передней машины со стороны проезжей части. Проходящая колонна не остановилась, проехала мимо, ревя двигателями. Лишь с головной, где шёл бронетранспортёр охранения, нам посигналили, а мы им в ответ, когда нас фарами осветило, руками помахали.

Как только колонна прошла мимо, мы сели в машины и, скоро нагнав её, пристроились в хвост. Так и ехали. Надо сказать, было на удивление скучно. Двигались немцы неспешно, из-за бронетранспортёра больше тридцати километров в час скорость не развивали, хотя для нас это было хорошо, всё же раненых везём. Было лишь два момента, временно развеявших скуку: большой понтонный мост, где нас пропустили почти сразу, долго стоять не пришлось, и попавшееся стадо коров, которые запрудили дорогу и испуганно мычали, пока их растаскивали погонщики. По-видимому, это было стадо, которое наши гнали в тыл, а немцы перехватили и гонят в тыл уже к себе.

Третьей возможностью развеять скуку для меня стало изучение Взором всего того, что везли в колонне. А везли топливо, снаряды для танков, продовольствие, патроны и разную мелочовку. Тридцать шесть грузовиков было в колонне и один бронетранспортёр охранения. Совсем ничего не боятся. И ведь не тронешь. Нам по-тихому нужно двигаться, немцы тоже не останавливались, даже чтобы оправиться. Точнее, они это делали, но в безопасных местах. У того же моста, например, пока пропускали встречную колонну, отбегали, а так двигались без остановки.

Выехали мы в час ночи, пристроившись к ним, и к рассвету проехали почти сто километров. До Минска не доехали, пришлось сворачивать на днёвку. Укрылись в овраге. Всё прошло удачно, нас не обнаружили, и к полуночи следующей ночи мы смогли примкнуть к ещё одной немецкой колонне тылового обеспечения. Но и с ней не доехали, до фронта оставалось чуть больше ста километров.

Отличное качество дорожного полотна поражало водителя моей машины. Было видно, что по дороге недавно проходил грейдер, и я наблюдал немецких дорожников, что ночевали со своей техникой чуть в стороне от дороги. Вы представляете себе, у них даже имеются ремонтные службы, которые восстанавливают дорожное полотно чуть ли не сразу за наступающими войсками. У нас разве может такое быть? Да лучше вездеходные грузовики придумать и клепать. Это после войны будет.