Текст книги "Сепар"

Владимир Поселягин
Сепар

Серия «Боевая фантастика»

Цикл Владимира Поселягина «Собиратель», книга 3

Иллюстрация на обложке Бориса Аджиева

Выпуск произведения без разрешения издательства считается противоправным и преследуется по закону

© Владимир Поселягин, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

* * *

Стараясь не трясти головой, я уткнулся лбом в мягкую резину прицела и запустил пси-диагностику. Снова голове досталось, а ведь практически долечил, пока мы катили. Повреждений от контузии множество, но мелких, и маны тратилось немного. У меня в источнике успело процентов семьдесят маны накопиться, шестьдесят потратил на диагностику головы, а оставшиеся десять на то, чтобы убрать два самых ярких очага. Пока источник снова наполнялся, морщась, сел прямо. Подташнивало, чуть кружилось всё вокруг, но я уже в сознании, не плавал на границе, как до этого.

– Это кто же нас так? – пробормотал я.

Вопрос не праздный, долбанули раз, могут и повторить, видя, что мы не горим. С трудом сев нормально, я стал заглядывать в приборы наблюдения. Думал нас ПТУР достал, это точно не танки, те не успели обнаружить нашу позицию и развернуть башни, только метались, пытаясь уйти из-под прицела. Не сразу, но я засёк в четырёх километрах, у посадки, тёмную массу тяжёлой гаубицы. Кажется, «Гвоздика». Оттуда нам и прилетело. Похоже фугас. В башню со стороны командира попали. Надо же, первым снарядом. Саму гаубицу я бы и не засёк, но она ворочалась, явно готовясь бить по селу, где наши засели.

– Хм, так их там две?

И вторую с трудом смог рассмотреть. Между нами и гаубицами была посадка, но редкая, силуэты машин рассмотреть можно, они пятились назад, чтобы деревья им не мешали. Боевики же, видя, что мой танк замер, больше минуты уже не подаёт признаков жизни, хотя и не горит, перестали метаться, танки снова повели огонь по селу, да и лёгкая бронетехника вернулась, БМП и БТР, а то рванули в разные стороны при первых выстрелах и поражениях. Видно командир имел авторитет, остановил и вернул. Я пока медитировал и лечился, в глазах двоилось, потому так с трудом гаубицы и рассмотрел, отметил, что два расчёта украинских военных готовят ПТУРы, один навели на мою машину, видимо на всякий случай, чтобы долбануть если что, второй по селу бил, видать, фугасами. Стоит отметить, пока я контузию лечил, что против меня именно украинские военные были. У боевиков нацбатов не было тяжёлых артсистем или танков. Лёгкая бронетехника – да, но не тяжёлое вооружение. Так что тут ВСУ, может, их поддерживают нацбаты, как лёгкая пехота, но и всё. Вообще сложно было. Чёрт, да четыре сотни лет прошло как я жил жизнью Геннадия Бурова. У меня отличная память, но не идеальная. Воспоминается многое, но фрагментарно. Будет свободное время – нужно тут освоиться, получить требуемую информацию, чтобы белой вороной не казаться, но пока не до этого. Пока же лечился, трёх минут мне хватило, поверьте это очень быстро, я активировал зарядку пушки – башня и орудие в порядке, бой ещё не закончен. В ствол подало фугасный снаряд – первым делом уничтожу расчёт ПТУРа, потом остальных достану, кто смыться не успеет.

Что по трём уничтоженным мной танкам, жаль, нет кумулятивных снарядов, но это и не бронебойные болванки, и подкалиберными неплохо бить противника. Как наглядно мной доказано, три выстрела – три поражения. Вообще это сложно, но я схитрил, все три уничтоженных мной танка были ко мне бортами, иначе замучился бы их ковырять. Я изучил Видением ранее боевые отсеки обоих типов машин, что Т-64, что Т-72, и знал, где у них боеприпас складирован, – бил туда, чтобы вызывать если не детонацию, то хотя бы пожар, порох вспыхнет. Экипажу и тут хана будет. Отпускать живыми украинских танкистов я не желал категорически. А вышло так, что один танк вспыхнул, люки открылись и факелы огня с дымом и пеплом устремились вверх. Два других танка разнесло, сдетонировал боезапас. Видать только начали обстреливать село, полным был. Против меня остались один Т-64 и один Т-72. Причём, ползая по полю, борта моей пушке не подставляли, явно с опаской поглядывая в мою сторону. Тут танк тряхнуло, да здорово, если бы не открытые люки, контузия бы гарантировалась. А это расчёт ПТУРа решил, что можно потратить кумулятивную ракету по мне. Поджечь решили. Видимо сработала динамическая защита, вонь сгоревшего тротила дошла, но вроде пожара нет. Расчёт начал спешно перезаряжать устройство, когда я закончил лечение, не до конца, хотя бы до момента, когда смогу уверенно вести огонь, сознание не плавало, как и зрение, так что повернул башню (это осталось незамеченным) и нажал на педаль, отчего оружие грохнуло и расчёт размазало фугасом, тот стоял в трёх километрах от меня у склона оврага. Спрятаться внизу не успели, двоих солдат просто не стало, снаряд в ногах у них рванул. Автоматическая перезарядка уже подавала следующий снаряд, подкалиберный, и я вылавливаю один из танков. Странно, видать выстрел не засекли, хотя часть солдат забеспокоились, видели разрыв фугаса. Вообще похоже, ВСУ решили атаковать село, тут до батальона пехоты было и полтора десятка единиц бронетехники. Ну и два танка. Вот под прикрытием брони они и двинулись к окраинам села. Довольно грамотно, на окраинах вставали многочисленные миномётные разрывы. Жаль, но миномётную батарею я не видел – где-то в низине стоит, а остальные вполне в прицеле.

К слову, воспоминания мои хоть и фрагментарны, но, например, то, что многие считают бандитов из нацбатов преступниками и при этом жалеют солдат ВСУ, мол, они вынуждены с нацбатами работать, это в корне неправильно. Я разницы между этими двумя структурами не видел. У нацбатов нет реактивных систем «Град», «Ураганов» или ударных систем «Точка-У». По городам Донецка и Луганска била артиллерия именно ВСУ, так что они такие же преступники, как и нацисты. Да и сами нацисты расползлись, отправляли своих людей в военные училища, они уже отучились и составляли костяк офицерского состава ВСУ, насаживая свои идеалы, потому свастика и громкие призывы уничтожать «русню» уже никого не удивляли. Нет разницы между ними, и уничтожать нужно что тех, что других. Это моё личное мнение, и я буду придерживаться его. Пушка зарядилась. Выстрел.

Вот тут нацики забеспокоились. Оба танка по сути в мёртвой зоне для меня были, но у одного торчала корма и снаряд попал в ведущее колесо, звёздочку вырвало, её с обрывками траков гусеницы отбросило. Этот танк уже никуда не поедет. Второй танк ВСУ стоял за горевшим Т-64, тут я видел только ствол пушки. Именно в него я и попал следующим снарядом. Брызнули искры. И этот выведен из строя. Поверьте, при попадании в ствол вести огонь уже невозможно, танк остался на ходу, может смыться, если я дам, но не вести бой, в отличие от первого. Там ситуация наоборот, хода лишился, но вести огонь вполне может, и я у него в мёртвой зоне. Пока я разворачивал башню в сторону позиций «Гвоздик», они мои следующие цели, в ствол пушки зарядное устройство успело подать два фугаса, и я аккуратно положил их, точно за кормой двух БМП, за которыми шли примерно по взводу украинских вояк. В центре боевых построений легли. Разметало. Сами бронемашины меня слабо интересовали, а вот личный состав этого батальона, что атаковал село, очень даже. А тут два фугаса и двух взводов по сути нет, то, что убиты все, это вряд ли, едва ли половина, остальные или ранены, или контужены, но легли все. Однако башня повернулась, и я стал бить через посадку по стоявшим там тяжёлым гаубицам. Они уже успели сделать выстрелы, в селе поднялось несколько мощных разрывов, пора понести за это наказание. Тут не так и далеко до Донецка, как старшина сказал, и сорока километров не будет. Думаю, и эти гаубицы участвовали в обстреле города, а значит, тут им и возмездие за обстрел мирного населения. Меня, конечно, удивило, что они на таком небольшом расстоянии работали, из села их ПТУРами вполне могли достать, но скорее всего просто меняли дислокацию, их перехватили нацики, что сейчас штурмуют село, и срочно потребовали огневую поддержку. Вот и получилось, что они тут недалеко позиции развернули. Не батарея, взвод гаубиц. Плюс пять грузовиков, видимо с топливом и боеприпасами.

Наконец я подправил прицел, подкручивая валики прицельного устройства, и нажал на педаль. Пушка грохнула, и снаряд унёсся огненным росчерком к первой «Гвоздике». Тут бил больше наугад, по силуэтам, что стояли ко мне чуть боком и чуть передком, наискосок. Дальность на пределе, но дотянулся. Сложные цели, на самом деле. Мне три снаряда потребовалось, пока я пламя среди деревьев не рассмотрел, горит сволочь. Вторая начала пятиться назад, тут два снаряда, и она заполыхала. Похоже даже детонация была. Ещё два грузовика достал, остальные свалили. Спешно разворачивая башню, я уже подал в ствол фугасный снаряд. Первым расчёт второго ПТУРа уничтожу. Они по мне уже дважды пальнули, пока я гаубицы на ноль множил, первая ракета росчерком, с дымным следом, мимо пролетела, рванула позади, похоже фугасная, вторая снесла мне пулемёт на башне. они готовились третью пустить, но я уже разворачивал башню. Причём по мне били также пушки БМП, об атаке на село уже и речи не шло, нацики откатывались и достали, тряхнуло танк пару раз, к тому же на двух БМП также системы ПТУР стояли, пустили ракеты, но промахнулись. Одна перед мной рванула, подняв в воздух куски земли и грязи, прицел чуть грязью запачкало. Стоит отметить, что, когда я проследил прилёт первой ракеты, той, что фугасная, думаю, расчёт освободил установку от неё, не прицельно, я рассмотрел за своей кормой длинную змею разной техники.

Мы со старшиной по этой полевой дороге и прикатили. В основном грузовики были и бронетранспортёры. Возглавляли её три танка Т-72. Похоже наши, буква «Z» видна, флаги ДНР. Надеюсь, не всадят мне в корму снаряд, я у них как на блюдечке. Шли от блокпоста, где я танк позаимствовал, потому и была надежда, что сообщат о трофейной машине. Поэтому, с вполне здравой опаской поглядывая в их сторону, я продолжал лупить из пушки. Один раз автоматика перезарядки заклинила, но двумя ударами подошвы правого ботинка сдвинул, и она продолжила работать. Можно было и телекинезом, но источник пуст, так что ножкой поработал.

Пока колонна с подразделениями народной милиции ДНР доползла до моего танка, не останавливаясь двинув дальше, я успел сделать восемнадцать выстрелов. Из них шестнадцать фугасами и два подкалиберными. Изредка ведя огонь на ходу (а нацики уже отошли, визуально только последних видно было, драпали только так, шли дальше), я поднял приоткрытый люк и выбрался наружу. Уже можно, уже безопасно. Ко мне катил один из БМП, «единица», на броне бойцы сидели. Шатаясь, закинув автомат за спину, стараясь не порезаться об острые грани изувеченной зенитной турели, открыл люк командира и, ухватив старшину за ворот, пытался вытянуть его наверх. Не получилось. Бойцы, взлетев на танк, в шесть рук помогли мне вытащить старшину. Остальные приняли и уложили на землю у правой гусеницы.

Что я успел с момента, как увидел колонну и до момента окончания боя? А он окончился, село горело, украинская техника тоже, похоже всё, но выстрелы были редки. А уничтожил я второй расчёт ПТУРа, потом три БМП, одна «единица» и две «двойки», один украинский БТР-4, он там один и был, наводчик хорош, снаряды по башне моего танка точно клал, и дальность не мешала. Все эти машины заполыхали. Остальные смылись. Честно признаюсь, я больше буду уважать того ополченца, что убьёт националиста из нацбата, чем того, что будет говорить, как сжёг бронемашину противника. Разница для меня большая. Поэтому бил именно по пехоте, фугасами. Много или мало, не знаю, но роту точно положил, наглухо, ещё взвод, может два, контужеными и ранеными.

– Алмаз, доклад, – скомандовал один из бойцов, что помогал доставать контуженого старшину, с ним уже медик работал. Похоже командир, которого бывший хозяин тела знал.

– Простите, как к вам обращаться?

– Хм, ты меня не помнишь?

– Контузия. Когда очнулся в подбитом танке, узнал, как меня зовут, из документов, найденных в кармане. Потом мехвод, старшина Баркалин, рассказал кто я и откуда.

– Кто вёл бой?

– На месте наводчика-оператора находился я.

– Да, видел, как ты с его места выбирался. Память потерял и стрелял?

– Да там всё интуитивно понятно, не сложно было. Ни одного промаха не было.

– Понял.

Тот снял рацию с нагрузки и вызвал кого-то:

– Подойди, тут с твоим бойцом проблемы.

– Принято, – донеслось из рации с хрипами эфира.

Кстати, в танке рация вышла из строя, видимо от фугаса «Гвоздики», три ходи-болтайки, что я снял с трёх нациков, имелись в вещах, но времени добраться до них не было. У Лёхи рации не имелось, у погибшего командира была, я снял её, когда мы тело доставали, но и она вещах. Сил доставать тоже не было. Да и честно говоря, даже сейчас я стоял и меня шатало. Старшину в сознание привести так и не смогли, тяжёлая контузия, наложилась на ту, что ранее была, его на бок положили, того тошнило, чтобы не захлебнулся. Уже затребовали машину для эвакуации. Вылечить можно, но я теперь не рискну, медик осмотрел старшину, и знает, насколько он поражён. Сам я кроме контузии имел разбитый лоб, рана на лбу над правым глазом, меня как тряхнуло от попадания снаряда гаубицы, о какой-то прибор приложило, и шлемофон не спас. Кровь подсохла и глаз уже не заливала. Причём о ране я и не подозревал, пока лоб неметь не начал и кровь глаз не залила. Начал смахивать, глянул на руку, а она в крови. Это и плохо, свидетели имеются, не успел залечить и спрятать рану, потом бы убрал. Пока же неизвестный командир, тот так и не представился, одно понятно по нашивке, мы из одного батальона «Дизель», убирая рацию обратно, спросил:

– Что с танком?

– Вы кто? Документы попрошу.

– Хм. Не доверяешь? Правильно. Заместитель командира мотострелковой роты Второго отдельного танкового батальона «Дизель». Позывной Варяг.

Документы всё же подал, и я их изучил. Всё точно.

– Докладывайте, боец.

– Танк на ходу, вооружение в порядке, кроме зенитного пулемёта. Боекомплект почти весь растрачен. Осталось семь снарядов, все подкалиберные. Пополнить боекомплект, пополнить экипажем, командир нужен и мехвод, старшина выбыл, и можно продолжить вести бои.

– Себя, значит, выбывшим не считаешь?

– Я в порядке.

– Контузия, рана на голове, – скорее для себя вслух прокомментировал тот.

– Я в порядке, – с нажимом повторил я, хотя меня и продолжало шатать.

Тут ещё медик, закончив со старшиной, сняв у меня шлемофон и подшлемник занялся раной, проверяя на контузию. Зрачки осмотрел. В колонне в сторону села несколько машин прошло с обозначениями медиков, думаю, на обратном пути и старшину заберут. Что со мной будет, не знаю, видимо будет решать командир, с которым общался Варяг по рации. Думаю, это кто-то из танкистов. Пока мне перевязывали голову, видимо требовалось, кровь снова пошла, Варяг всё опрашивал меня, ну я и описал, как очнулся в танке, убитого командира увидел, по георгиевскому банту понял, что свой, как долбились нацики в люки, как старшину выдернули, а я отбивался гранатами и автоматом. То, что гранаты особо не помогли, тоже сообщил. Троих я из автомата положил, поражённых гранатами не видел. Может, и были раненые, но убегали от горевших грузовиков все. Как старшину увидел, прихватив его, поволок прочь, от грузовиков. Не зря же нацики от них бежали. Потом старшина очнулся, я успел его раздеть и перевязать, удалив осколки. Раны медик видел, но бинты не трогал. Не помню, как оказывать медпомощь, но руки сами всё делали. Старшина и описал, кто я, что-то вспомнил, эпизоды, пробудилась ненависть к нацбатам и ВСУ, ну и желание бить их. Старшина сказал, что помощь нашим нужна, срочная, я сбегал за трофейным танком, пусть контужен, шатало, но трусцой бежать смог. Забрал танк, и вернувшись, сняв трофеи с нациков, командира вытащили, свои вещи, и рванули на помощь. Описал, что подбил и поджёг, по кому фугасами работал, дав примерный пересчёт потерь у противника, что атаковал село с нашими. Варяг кивал, что-то записывал в блокнот. Кстати, в нашу сторону двигался один из танков. Другие работали у села, часть сил преследовали противника. В селе работали медики, ну и бойцы, коих выделили для этого. Видать много раненых и убитых, ребят с носилками хватало.

– Видели мы ваш подбитый танк, – сказал Варяг. – Тело Лета уже отправили в тыл. Насчёт трофеев, моё мнение твёрдо, это мародёрство. Но желание отдать семье погибшего командира одобряю. Сдашь моему ротному старшине, он выделит средства из резерва, их и передашь Нине. Помощь ей с дочкой потребуется.

– Я документы с тел нациков забрал. Оружие.

– Азовцы?

– Да.

– Добро, сдашь чуть позже, вон твой ротный подъезжает.

Варяг велел двум бойцам достать все вещи из танка, мои и старшины, и складировать на корме, а сам подбежал к подкатившему Т-72 и, когда командир машины спустился, начал что-то ему описывать. Думаю, речь обо мне шла и о нашем бое. Я же, шатаясь на ходу, вернулся к танку, свой вещмешок прибрал, за спину закинул, поправляя лямки на плечах, и вещмешок старшины забрал, да и командира, отдельно положил. Двигатель танка продолжал работать, но это никого не смущало. Попадание фугаса в башню снесло динамическую защиту с этой стороны, другую часть перекосило. Видение кое-что показало мне, и я, присев, поднял коробку, их много под ногами валялось, эта мятой была, лёгкая, и, с трудом открыв её, показал подошедшим командирам:

– Пустая. Взрывчатки нет. А с другой стороны есть, там динамическая защита выдержала ракету с ПТУРа.

Надо сказать, командиры удивились, бойцы изучили другие коробки динамической защиты, простукали согнутыми пальцами, и что на броне – тоже. Танк уже заглушили, мехвод ротного постарался. Ротный, уточнив, помню ли я его, и, получив отрицательный ответ, довольно дотошно опрашивал о бое. Мои действия, мысли, почему решил бить тех или других первыми. Как просчитывал опасность для себя. В общем, видно, что профессионал. Правильные вопросы. После этого приказал садиться в кабину медмашины, обратно небольшая колонна собиралась, с погибшими ребятами, в селе шестеро наших погибло, и порядка десятка раненых, плюс гражданские, с ними меня и старшину и отправят.

– Я в порядке, товарищ капитан, – сделав упрямое лицо, сказал я, ротный уже представился.

– Лёша, тут не в этом дело. Медики тебя осмотрят и решат. Я вижу, и с потерянной памятью ты бился как настоящий боец «Дизеля», тебя в пример можно ставить, счёт за один бой шикарен, но с контузиями не шутят. Если медики дадут добро, вернешься в строй. Не волнуйся, националистов на твой век хватит.

– Я знаю.

Как я ни уговаривал, ротный не поддавался, пока не рявкнул, отдав прямой приказ, и укатил обратно в село. Танк, на котором мы со старшиной дрались, оставляют тут в качестве усиления опорного пункта, экипаж из резерва пришлют. Они его и перекрасят, и нанесут наши тактические знаки. Хотя в нашем батальоне танков такой модели нет, только Т-72, но я и не говорю, что присланный экипаж из нашего батальона. Кому-то другому отдали. Я же быстро передал бойцам Варяга автоматы нациков, замкомроты документы азовцев принял, не изучая их, и большую часть трофеев. Те же рации им пригодятся. Варяг сказал, что вопрос с деньгами решат, старшина найдёт меня в госпитале и передаст. Там парни скинутся на материальную помощь семье. Это правильно, в отличие от продажи трофеев, даже снятую обувь с нациков забрали. Тут и колонна подошла, старшину на носилки и в кузов, там есть специально оборудованные места для перевозки раненых, машина на базе «Урала». Меня же в кабину. Вещи под ноги, а больше некуда, свой автомат между ног, у старшины – на боку висит, и колонна, под охраной одного бронетранспортёра, покатила обратно, прямиком на Донецк. Немолодой мужик, лет пятидесяти, крутя баранку, сверкая золотыми коронками, задорно трещал, сообщая, как мы здорово у села повоевали, убитых солдат противника десятки на поле, две роты точно там полегли, бойцы наши обходят, оружие собирают, ищут раненых. А два танка, из последних, целые по сути, экипажи их бросили, эвакуируют в реммастерские, уже велели пригнать эвакуационную группу. Там ещё брошенную технику нашли. Про наш бой рассказал, а ему бойцы, что в селе оборону держали. Они сейчас приходят в себя после жёсткого обстрела. Рассказывали, что видели попадание в наш танк, думали – хана, и действительно мы молчали, три танка укропов сожгли, порадовав обороняющихся помощью, да и старшина успел выйти на связь, а тут замолчали, и украинцы, воспрянув духом, напирали. А тут наш танк снова заработал, разнося украинские порядки. Позиция у нас действительно замечательная была. Да и «Гвоздики» сожгли, это тоже сказалось на рисунке боя.

Сам водила в эйфории был, так как Россия всё же вмешалась – спецоперация по защите Донбасса. Сегодня двадцать четвёртое февраля, вечер уже наступал, но это был день радости и победы всех жителей Донбасса. Теперь оборона, от которой все устали, заиграла новыми красками, мы не просто сдерживаем противника, а гоним его, освобождая свои земли. Водила много что говорил, пришлось сообщить, что устал, и, приткнувшись к боковому окну, шлемофон на голове как подушка, я начал медитацию. Час успел потратить, была одна остановка на оправку, я тоже на обочине отлил, да воды попил из фляжки водилы, моя-то в вещмешке пустая, сопровождающий медик в кузове помогал раненым, и дальше поехали. В колонне шесть грузовиков, два чисто для перевозки раненых. Везли как наших, плюс гражданских, так и раненых украинских солдат. Ещё их лечить. Лично я против. Причём наши именно в медицинских машинах были, а вот укропы в обычных грузовиках. Вот так накопив резерв, я провёл диагностику головы и стал убирать следы контузии, убрал часть, стало легче. Потом новая медитация, и я провёл проверку уровня Дара. «Д-9». Неплохо, будем качать.

Тут я сделал то, что делал всего дважды во всех своих жизнях. В первый раз ещё когда изучал знания Джоре, второй раз, когда жил триста лет, будучи поисковиком-сборщиком и бывшим императором. Дело в дальности Видения. Три метра, стандарт после инициации, я уже начал кач, но доведу до четырёх метров через месяц, даже чуть больше. А Видение сейчас в этой войне, очень и очень нужная штука. Так вот, есть возможность его удлинить, за счёт уровня Дара. Если проще, если я спущу одну единицу Дара, спустившись до «Д-8», то увеличу дальность Видения до пятнадцати метров. Если считать три имеющихся, то будет восемнадцать метров, а это уже кое-что. Через пару дней можно повторить эту операцию, будет тридцать три метра, а это ещё лучше. Я планирую вернуться в строй, а для танкиста такое Видение серьёзное подспорье. Понятно, от чего-то дальнобойного не убережёшься, но от противотанковых мин и чего прикопанного, вроде фугасов, спасти может. Да и применение Видения возможно во множестве других случаях. Те же бои в населённых пунктах, с такой штукой, пусть без танка, я буду на коне, поэтому, прикинув все за и против, тут же в кабине грузовика и провёл эту операцию, маны для этого хватило. Земля не была пси-насыщенной планетой, поэтому чтобы вернуться с «Д-7» до «Д-9», потребуется месяцев пять, но время будет, верну, а такая дальность Видения нужна уже сейчас.

Процедура прошла неплохо, восемнадцать метров, я активировал опцию, мощности источника хватит, чтобы использовать её часа четыре непрерывно, осмотрелся и, отключив, стал дальше медитировать, с немалым трудом борясь со сном. Устал, силы нужно восполнить, а для этого сон самое то. Помедитирую и всё вложу в лечение головы, рану не трогал, там в принципе ничего серьёзного, так, бровь разбита, шрам будет, но и только. А чистил я голову от следов контузии, лечил барабанные перепонки, телекинезом почистил ушные проходы от крови. Если врачи их увидят, надолго запрут в госпитале, а так, считай, лёгкая контузия и травма головы, не должны надолго задержать, самая главная опасность – общение с психологом, ротный на него и намекал. Даст добро, буду служить, а нет, спишут вчистую. Ехали долго, хотя до Донецка вон, рукой подать, однако с ранеными не погоняешь, колонна шла крайне медленно. Ни на каких украинских окруженцев не наскакивали, ехали тихо и мирно, пропуская встречные колонны. Так, ближе к трём утра двадцать пятого февраля и добрались. Водила разбудил меня, когда мы по улочкам катили. Всё же уснуть умудрился. Потирая глаза, чувствовал я себя приемлемо, самые острые моменты убрал, а тут пока спал – ещё поднакопилось, вот и пустил на лечение. Ещё пять полных источников и голова будет полностью излечена. Это часов на шестнадцать работы, чуть больше полсуток. Вот так поглядывал на тёмные многоэтажки вокруг, свет горел в редких окнах, фонари, реклама, но улицы пусты. Ночь, спят все. Да и комендантский час тут, как я слышал. Мы въехали через открытые ворота во двор госпиталя, и началась разгрузка. Кстати, когда мы подъезжали, со двора госпиталя как раз другая колонна выезжала, пришлось чуть подождать, как две последние машины покинут территорию. Там не только грузовики были, но и санитарные «уазики». Один грузовик к отдельно стоявшему зданию, там морг, туда наших погибших бойцов, потом хоронить будут с воинскими почестями. А нас подвезли к основному корпусу. Тут уже приняли прошлую партию раненых и начали принимать нас. Это действительно военный госпиталь был, но один он всех раненых не потянет, поэтому часть пострадавших в боевых действиях за первый день спецоперации отправляли и в обычные районные больницы по городу.

– Младший сержант Серов? Кто видел сержанта Серова?

Обернувшись, я увидел офицера, что опрашивал прибывших с нашей колонной.

– Это я.

Подняв руку, я привлёк внимание к себе.

– Отлично, ты, боец, мне и нужен.

Тот старался говорить громко, видимо думал, что после контузии я стал слабослышащим, но переубеждать того, что это не так, не стал. Офицер оказался дежурным по нашей части, батальон воюет, но его пункт постоянной дислокации не опустел, офицер оттуда, я проверил документы. А прибыл по заявке медиков, что сообщили, кто из нашего батальона к ним поступает. Практика тут такая – забрать вещи раненых, оружие; за этим он и прибыл, как и ещё несколько офицеров и прапорщиков из других частей. У нас раненые аж из трёх подразделений были, и все три дислоцировались тут, в Донецке. Так что я сдал свой автомат, разгрузку, оружие старшины, автомат и пистолет лейтенанта Губарева забрал ротный, а вещи при себе оставил, но прапорщик, с которым я общался, осмотрел все вещи в трёх рюкзаках. Не зря, патроны и ручные гранаты нашли. Рюкзак Губарева он забрал, они сами вернут вещи супруге. А вот материальную помощь уже я, сверху приказ спустили, быстро они. Он уже узнал, что я адекватен, про потерю памяти я сам сообщил, мне сказал, что известно, когда будут похороны командира танка, я обещал присутствовать. Форма парадная Алексея хранилась в казарме, её подготовят и принесут. Также попросил прапорщика передать особисту батальона, там и такой был, чтобы собрал сведения по мне, что сможет найти. Тяжко мне не помнить ничего о себе, ведь я в строй хотел вернуться, а тут хоть выжимку почитаю. Обещал передать.

Только после этого, почти полчаса прапорщик со мной общался, из нашего батальона одни мы со старшиной были, мной занялись медики. Оформили, документы я сдал, вещмешки старшины и свой в кладовку, оттуда выдадут что нужно, но завтра сам заберу, гигиенические принадлежности в основном, после этого раздели, помогли, не сам, форма серьёзно пропахла порохом, кровью и смертью, да, такой коктейль, но видно по молодым и не очень медсёстрам, что это им привычно, обещали всё постирать, форму под комбезом тоже, и грязное нательное бельё забрали, выдав чистый больничный халат. И после процедурная, где меня осмотрел сонный, сильно уставший врач, что завёл личную карту ранбольного, наложил две скобки на рану, осмотрел многочисленные синяки на теле, сам о них не знал, и уже сопроводили в палату. Тут уже старшина находился, к какому-то прибору подключённый. Я глянул Видением, он контролировал пульс и сердечную активность. Пойдёт, если что, поднимет медперсонал. Ночь же. Так что, умывшись в туалете, стараясь новый бинт не намочить, даже чуть плеснул на торс, санузел в палате на шестерых имелся, и занял последнюю свободную койку, почти мгновенно вырубившись. Сон в кабине грузовика не особо помог, спать всё равно хотелось.

Рано утром нас разбудили на завтрак. В палате двое без сознания, двое ходячих, считая меня, и двое лежачих. Их начали кормить, старшина с другим бедолагой на внутривенном, а я со вторым ранбольным, что на перевязи держал раненую руку, направился в столовую. Каша манная, моя любимая, и сварена хорошо. Чаёк неплох, хлеб с кусочком масла и сыром. Мы поели, я было вернулся в палату, как прибыл особист батальона, в котором я числюсь. Он явно успел поспать, хотя красные от недосыпа глаза говорили сами за себя, что времени на сон выделил себе мало. В полевой форме, но без автомата и разгрузки, но и так понятно, что только недавно с передовой. Наверное, в машине и поспал, пока в город ехали. Вряд ли из-за меня, свои дела были, ну и привлекли по моему делу. Особист в выделенном нам кабинете заставил написать рапорт, сначала на черновике, потом набело прописал всё, что помню с момента, как очнулся. Чёрт, я русский язык с трудом вспоминал, делал вид, что заикаюсь от контузии, чтобы акцент сбить, хотя за эти сутки я быстро осваивал родной когда-то язык, погрузившись в языковую среду, однако письменность… было тяжело, но, к счастью, списали всё на ту же контузию и потерю памяти. Рапорт на беловке писал особист, я только подписался. Опросил меня, обещал сделать выжимку по моей прошлой жизни, как сделает, принесёт, а сейчас всё на врачах, что они скажут. После этого, забрав рапорт и записи моего опроса, он отбыл. А мной занялся врач, особист и так задержал на полчаса, поэтому осмотрели, решив, что контузия лёгкая, да я следы почти убрал, только небольшая травма на лбу да потеря памяти, в связи с чем меня отправили к местному врачу по головам – до обеда уже он мной занимался, опрашивал, тесты проводил.

Потом был обед, и я наконец посетил кладовку, рыться в ранце не стал, упросил кладовщицу отдать мне его весь, знаю, что запрещено, можно иметь при себе только то, что умещается в тумбочке, сказал, вечером занесу. Выдала. Так вернулся в палату, где разложил часть вещей в тумбочке, как старшина очнётся и сможет соображать, и ему его вещи принесу, а пока без надобности. Самое главное, что я имел при себе, это телефон Алексея, не новый, но свежий айфон, с паролем, зарядку к нему и зарплатную карту. Сюда приходила зарплата военнослужащего. Старшина сказал, что половину зарплаты Лёха отдаёт в Фонд обороны, я менять ничего не буду. Да и особо не нужны мне эти деньги, и без них добуду средства. Без особых проблем. Пусть я не помню код к карте, но взломаю, для меня это не сложно. Хотя есть и второй путь – побывать в банке, с выпиской врача, и получить новую карту по замене, получив её с пин-кодом.