Текст книги "Долг чести"

Как бы объяснить понятнее? Ну не верил я, что что великий князь Романов в этой истории истинный заказчик. Нет, мотивов отдать приказ можно найти множество, но психотип не тот. Ни рыба ни мясо он. А вот его супруга, которая из английской королевской семьи, пусть и дальняя родственница, вот она вполне могла, да и то как посредник.

Я считаю, что заказчики в Лондоне живут, им-то как раз мое появление на фронте что ножом по яйцам. То, как я освобождал страну от Советов, хорошо знают, и в Европе явно были бы не в восторге, если бы я эти методы к ним применил. Пусть расслабятся, вроде как ниточка оборвалась, а я доберусь до Англии, как раз в середине пути был до островитян, и покажу, что можно делать, а что – нет.

Супруга князя как раз с обоими детьми отбыла в Англию в тот день, когда его парализовало, так что для меня это гарантированное признание вины. Какая супруга бросит своего больного мужа? Эта даже не думала, значит, боялась, боялась за себя. Она тоже, скорее всего, посредник, нашептывала мужу нужные мысли. Также я уверен, что именно ее мужу была уготована роль будущего императора, если всю Россию захватчики не поделят. Мне нужно найти эту женщину и выбить из нее информацию, кто отдавал ей приказы, и найти таким образом истинного заказчика. Только вот боюсь, что самолет княгини мог и не долететь до Англии, там две посадки в нейтральных странах для дозаправки. То есть ее вполне могли зачистить. Если бы я был на месте истинного заказчика, то так бы и поступил. Ничего, мне в принципе и не важно знать, кто он. Если княгиню убили, буду мстить всей английской верхушке. Им же хуже.

Добежав до порта, я залез под перевернутую лодку, затянул за собой рюкзак и, вздохнув с некоторым облегчением, стал проверять, все ли там уцелело. Убедившись, что все в порядке, лишь пакет с сухарями был каким-то булыжником превращен в ржаную муку с обломками сухарей, достал накидку, подстелив на песок и устроившись на ней, закинув ногу на ногу, рюкзак – под голову, так лежа и размышлял.

Честно скажу, в последнее время гормоны и эмоции Ивана окончательно были мной освоены, как и тело, и ударили тяжелым катком по моему сознанию. Гиперактивность ладно, я пока глушил ее сексом. В поезде Москва – Одесса, где я ехал зайцем, заплатив проводнику, подсел в двуместное купе к одной даме, почти сразу ее соблазнив. Это больше на изнасилование было похоже. Но, к счастью, она была не против, попалась любительница малолеток, так что эти три дня я отлично провел. Дальше четыре дня в Одессе жил. Купив билет до Царьграда, тут прямой морской рейсовый пароход ходил, высадился и, изучив обстановку в городе (там шла эвакуация, никто не верил, что город удержат), направился к Измиру. Пешком. Ну а дальше знаете. Добрался, решил осмотреться, когда светать начало, и что из этого вышло. Это ладно, я все про гормоны говорю.

Я хотел активных действий. Например, поучаствовать в этой войне. Мол, я опытный офицер, моя помощь тут точно пригодится. Я долго анализировал эти мысли, эмоции и желания, пока на судне через Черное море плыл, пока до Измира добирался, и вот что решил: не мои это эмоции, а Ивана. До этого он никак не показывал своего присутствия, а тут проявился. Я же мысленно убеждал его, что присягу я давал в другом теле, и сейчас она на меня не распространяется. Да, отмазка слабая, но я действительно так считал.

С потерей прошлого тела, все обязанности и клятвы я считал снятыми. Мне так удобнее. В новом теле новые присяги и клятвы. Ну и объяснял Ивану, который все так же не показывал своего присутствия, что возраст у нас не тот. Ладно бы в восемнадцатилетнего парня попал, это время призыва для молодых парней, так мне четырнадцать. Почти. Так что поучаствовать в этой войне я мог лишь как партизан. Нет, я сам в принципе не против, но только когда закончу свои дела. А тут увидел боевые действия, вот и перевозбудился. Я все же считаю, что это Иван, хотя никак по-другому не чувствовал его. Нет, я не сваливаю на него то, что мне неудобно, просто это было не в моем стиле, вот и решил, что он со мной, хотя бы его эмоции и желания. Честно скажу, неприятно, я собственник до корней волос, не желаю, чтобы у моего тела было два хозяина. Подселенцев, даже если это Иван, мне не нужно.

Тут, прерывая мои мысли, рядом раздался скрип песка, кто-то подходил к лодке. Причем, судя по звукам, не один. Не босой, там другой звук, тут явно кто-то в сапогах шел, которые поскрипывали слегка. Я быстро убрал накидку, сунув ее в боковой карман рюкзака, сунул под лавку лодки, между лавкой и дном, но не успел лечь обратно, как две крепкие руки схватили меня за левую ногу и рывком выдернули наружу.

– Ваня, смотри, кого я поймал, – ухватив меня за шиворот рубахи и подняв, сказал один из солдат в форме русского пехотинца.

Рядом стоял еще один, к нему он и обращался, чуть вдали я приметил младшего унтера и еще одного рядового, рыбака проверяли, что сети чинил. Патруль, без сомнения, после десанта турок все тут осматривает. Вдали рассмотрел еще две группы.

– Ты кто? – спросил у меня тезка.

– Дяденьки, отпустите, – захныкал я.

– К унтеру его отведем, пусть сам глянет, – сказал первый, что меня из-под лодки вытащил. Тут щель широкая, корма у нее на распорках стояла, ноги можно было рассмотреть.

Несмотря на мои просьбы, крепко удерживая, меня отвели к унтеру и по его приказу обыскали. Ничего противозаконного не обнаружили, но все же нашли, к чему придраться.

– Что-то у него денег много, – изучая три банкноты по пятьдесят рублей и еще около двадцати рублей монетами, сказал он. – Давайте, ведите его к ротному. Подозрительный хлопец.

Ну да, деньги огромные для такого бродяги, как я, а мой костюм за время пути изрядно поистрепался, да и попадание под обстрел тоже не особо ему на пользу пошло. Пыльный и грязный.

Держали меня крепко, повели куда-то в город. Кстати, а унтера я узнал, солдаты эти из того резервного батальона. Унтер из своего ручного пулемета хорошо поливал огнем турок-диверсантов. Десятка полтора на его счету точно есть, подловил их в укрытии, которое с его позиции укрытием не являлось. Всю ленту выпустил.

Пока вели, я прикидывал варианты побега, однако все удачного момента не было, на улицах полно солдат было, да и держали крепко. Помогли мне, как ни странно, как раз сами турки: в городе разорвалось несколько снарядов, все же стали бить по Измиру, один снаряд попал в соседний дом, в небо взлетела туча пыли и облаков. Оба солдата как подкошенные рухнули на грязное покрытие улицы, закрывая голову руками, а я рванул прочь, успев забежать за угол, и, петляя, ушел. Нет, тот, что меня держал, пытался меня тоже уложить, дернув за рукав рубахи, но лишь оторвал его, а я сбежал.

Не повезло: вывернув на очередную кривую улицу старого города (тут, похоже, все из глины построено, при попадании снарядов больше пыли было, чем обломков), я увидел десяток солдат и знакомого унтера. Кстати, деньги остались при солдатах, что меня сопровождали, их требовалось сдать офицеру как вещественное доказательство.

Унтер тоже меня увидел и махнул рукой, приказал схватить. Ха, между нами пятьдесят метров, а я легок на ногу. Развернулся и рванул прочь. Обстрел, к сожалению, стих, а при повороте за угол столкнулся с дородным турком в красной феске на голове. Тот тоже, тряся необъятным пузом, спешил куда-то, видимо, в укрытие. Столкновение стало неожиданностью для нас обоих, он тоже в другую сторону смотрел. Обстрел уже стих, я упал, тряся головой, столкновение меня ошеломило. А тут топот солдат, и меня схватили за многострадальный шиворот рубахи, которая и так лишилась рукава.

– Попался, – смеясь, сказал унтер, подходя.

К моему удивлению, схватили и жирдяя-турка, тут уже другие солдаты были. Оказалось, и его ловили, и меня, вот мы и встретились. А тот ракеты пускал, указывая на склады. По ним и била артиллерия. Какой незаметный диверсант. Другого, что ли, не было? В общем, нам связали руки за спиной, из подозрительного я превратился в очень подозрительного.

– Слушай, унтер, отпусти, видишь, я вражеского лазутчика задержал, – просил я того.

Тот мне затрещину отвесил и смеясь сказал:

– Видел я, как ты его задержал. Ничего, в комендатуре проверят, кто ты такой.

Что неприятно, меня связали с турком. А тот пах. Нет, не так. Он вонял. Потом и страхом. Так нас и повели куда-то. А в пути я вдруг почувствовал странно знакомую слабость и боль, а затем потерял сознание. Кажется, Иван перехватил управление телом. Руки начали двигаться сами по себе, хотя я все так же не чувствовал его присутствия. И, как говорилось в дешевых боевиках, упала темнота.

Очнувшись (ох, и тяжело было), я с некоторым трудом поморгал глазами, повел их из стороны в сторону. На потолке светильники, что уже насторожило, слегка непривычные лампы дневного света, похожие были в моем настоящем времени, где я потерял родное тело. То, что оно уничтожено, я не сомневался. Тело, а не время. Хотя и насчет него уверенности нет, раз историю изменил.

Хм, тут начали всплывать некоторые воспоминания. Нет, прошлую жизнь в разных мирах и телах я помню отлично. Когда меня из тела Ивана вышвырнуло, или, как я теперь понимаю, искусственно выдернули, проявились несколько образов.

Вот явная операционная, или нечто похожее, врачи надо мной, трое в масках, в голубых шапочках, какие в моем времени медики использовали, очки специальные на глазах, светили фонариком мне в глаза, что-то спрашивали. Потом – темнота и второе воспоминание. Мелькают лампы, меня явно на каталке везут, слышен писк какой-то аппаратуры. Голова качнулась, и я рассмотрел капельницу, видимо, моя, там две бутылочки, из которых что-то капало. Третье пробуждение, это сейчас, в палате, как я понимаю. И, похоже, обратно в беспамятство возвращаться я не спешу. Это я не контролирую.

Раздавшийся где-то в изголовье писк прервал мои размышления. Я как раз начал проверять руки и ноги, чувствительность появилась, шевелятся, когда этот звук появился. Палату сразу наводнили люди, медики, пятеро, две женщины и трое врачей. Белые комбинезоны, повязки на лицах, глаза одного врача я узнал, это он светил мне в глаза там, в операционной.

Говорить я не мог, только мычать. Мне задавали вопросы на русском, но с таким акцентом, что я заподозрил, что не в России. Так что стал делать вид что я не понимаю. Мало ли вражины какие? То, что тело не мое старое, это точно. Зубы не родные, трех вообще не было, плюс причиндалы на месте, мои оторваны были, а тут чувствую, что все на месте. В туалет сильно хотелось. В общем, врачи час вокруг меня суетились, замеры делали, анализы, пытались допрос провести. Однако не получилось. Тело сильно покалывало, но с каждым часом я чувствовал его все лучше и лучше. Наконец от меня отстали, все анализы взяли и ушли. Правда, через двадцать минут одна медсестра вернулась и села в уголочке, работая с чем-то, сильно напоминающим планшет, изредка поглядывая на меня.

Три дня мне удавалось водить врачей за нос, или, как я чуть позже понял, мне это позволяли. Уже через сутки я мог с некоторым трудом ходить, но из палаты меня не выпускали. Санузла тут не было, только непривычного вида раковина, так что умывался, а ходил в утку. Мне кажется, она одна тут была привычного вида.

Вот так через три дня после моего перемещения я понял, что попал в тело тридцатилетнего мужика, судя по виду и наколкам, или бомж, или зек. Думаю, последнее скорее всего. Может, смертника какого решили использовать, чтобы вселить меня в это тело.

То, что именно это произошло, я понял после долгого анализа произошедших событий. Тут как-то другого ответа и не было. Так вот, через три дня ко мне пришел тот, кто мог ответить на мои вопросы. Тоже в комбинезоне. Тут почему-то они все в них ходили, только у него темно-серый был, а не белоснежный, как у медиков.

Кстати, я потихоньку начал общаться с врачами, налаживая контакт. Один раз у них промелькнуло слово «перемещение», этому говоруну рот сразу заткнули, видимо, было запрещено выдавать какую-либо информацию, но мне этого хватило.

А тут пришел этот мужчина. Лет сорока на вид, виски уже покрыты серебром седины, цепкий взгляд, явно из конторы глубоко бурения, ухватки характерные для их спецов. Сел на стул, что поставил рядом с моей койкой, с виду стул деревянный, как настоящий, а так пластик. Слишком легкий, даже не ударишь. Это я так, по привычке проверил.

– Итак, здравствуйте. Разрешите представиться: следователь службы безопасности Бо́рис Зельдман.

– Иностранец? Француз? – уточнил я. – Вы первый кто представился. Медики этого не делали.

– По нашей просьбе. А почему иностранец? Я, между прочим, чистокровный русский.

– Я это заметил. Имя и фамилия говорящие. – Иронию в моем тоне можно ложкой черпать. – Бориса через «о» называют только французы, а Зельдман – еврейская фамилия. А так русский, ага.

– Хм, фамилию мой прадед в детском доме получил, а так какая разница, какая кровь течет в венах. Главное – верить, что ты русский.

– И не поспоришь. Ладно, отбросим словесную чепуху. Я хочу знать, почему вы меня сюда выдернули? Да еще в это тело вселили. Оно бракованное.

– Да, мне известно, что правая нога плохо гнется. Последствия старой травмы, но лечить мы не стали, на результат эксперимента это не влияет, а медикаменты у нас дорогие.

– Короче.

– Прежде чем ответить на ваши вопросы, позвольте мне начать. Мне нужно провести опрос. Ваше имя, отчество, фамилия?

– Иван Терентьевич Михайлов, – ответил я.

– Из какого вы года?

– Из тысяча девятьсот сорок девятого.

– Хм. – Тот оторвался от планшета, по которому, видимо, вел записи. – Проверка медиков показала, что вы отлично ладите с электроникой. Вам давали планшет, и вы работали с программами.

– Там не сложно, в иконки тыкал и открывал. Только времени и не было на планшете. Какой сейчас год?

– Чуть позже. Поясните, почему вам известно высокоразвитое оборудование? В тысяча девятьсот сорок девятом его точно не было, первые экземпляры появились около двухтысячных.

– Вы от меня что-то скрываете, так почему я должен быть откровенным? Давайте так: я отвечаю на ваш вопрос, потом вы на мой, я на ваш, и вы на мой. Пока мы не разберемся в этой непонятной ситуации.

У того на несколько секунд расфокусировалось зрение. Не похоже, что он задумался, больше похоже, что с кем-то общался. Снова посмотрев на меня, Борис кивнул:

– Хорошо, нас это устраивает.

– Нравится мне это ваше «нас». Ладно, начинайте. Можете первым задавать.

– Хорошо. Ваши настоящие имя, фамилия и отчество? Из какого вы времени?

– Из две тысячи девятнадцатого. Игорь Всеволодович Лисов. Моя очередь. Какой год?

– Триста восемьдесят восьмой от Большой Войны.

– Не понял? Я от Рождества Христова спрашивал.

– Это уже второй вопрос. Мы не используем старое времяисчисление. Моя очередь. Сколько лет вы прожили в новом теле после перемещения?

– В первом теле – тридцать пять лет, во втором – месяц и восемь дней.

– Вы два раза перемещались? – явно удивился мужчина.

– Это второй вопрос. Моя очередь. Вопрос тот же, но от Рождества Христова.

– Две тысячи четыреста восьмой от Рождества Христова.

– Ага, минус триста восемьдесят восемь, и будет… две тысячи двадцатый. И что там случилось? Это не вопрос, а мысли вслух, – быстро добавил я.

– Хорошо. Свой вопрос я повторю. Сколько перемещений было и в кого?

– Сначала – в Игоря Михайловича Волкова. Тысяча девятьсот четырнадцатый год, подпоручик, офицер. Перед самым началом Империалистической войны. Участвовал. Закончил графом и полковником гвардии. Погиб в тысяча девятьсот сорок девятом, когда началась Вторая мировая война, и переместился в тело своего ординарца, денщика и по совместительству адъютанта, казака тринадцати лет, Ивана Терентьевича Михайлова. Там и полтора месяца не прожил, как вы к себе выдернули. Хм, в будущее. Теперь мой вопрос. Что за Большая Война? Хотелось бы на мой вопрос получить более развернутый ответ.

Сотрудник СБ, что вел опрос, изрядно загрузился от моих ответов и на вопрос он отреагировал слабо. Похоже, снова на связи был, с кем-то общался, получая для меня новые вопросы или обсуждая последний ответ. Однако вскоре все же очнулся и сообщил:

– Слишком много времени может занять описание случившегося. Я вам чуть позже выдам служебный планшет, там все будет. Однако, если кратко, на вопрос отвечу. В конце две тысячи двадцатого случилась ядерная война. Ударили американцы по России, мы – в ответ. Тут и китайцы присоединились, били по нам и по ним. Да по всем. Как описывали фантасты, дошло до ядерной зимы, длилась она полгода, пока не осели мелкие частицы пепла и не потеплело. Однако Земля была заражена радиацией. Почти полностью. Выживали в бункерах. Выжило около двухсот миллионов, если всю Землю брать, половина из них – в России. Треть из них получили облучение. Чистые земли только в бывшей Сибири, немного в Африке, в Австралии и в Аргентине. Мы – поставщики продовольствия для всех остальных. Это и есть Большая Война. Все проиграли. Сейчас количество населения поднялось до полутора миллиардов.

– Ясно. Слушаю ваш вопрос.

– Как случилось второе перемещение? Без аппаратуры?

– Сам гадаю. Я летел на самолете. Нас сбили. На борту только Иван был. Предполагаю, по той причине, что он был ближе всех, меня и переместило. Другого ответа нет, я не специалист.

– Блуждающий странник, – промотал тот.

– Что?

– Это я не вам, это версия ученых. Мы на связи.

– Я это понял. У вас взгляд расфокусировывается, когда вы общаетесь с кем-то. Как вы это делаете? Вслух не говорите, микрофона и динамика не вижу, однако явно задаете вопросы и получаете ответы. Или не задаете?

– Это вопрос?

– Да.

– Задаю. Мысленно. Это новейшие технологии. Называется нейросеть. Уже сто пятьдесят лет используем. Мы превратили мечты писателей-фантастов в жизнь. У меня стоит нейросеть модели «Администратор-ПятьУ». Это значит пятого поколения, универсальная, для работы с большим объемом информации. СБ их тоже используют, в основном у следователей. Гражданским доступны пока не выше третьего.

– Ясно. Вопрос о космосе задам следующим. Слушаю ваш вопрос.

– В нашей истории не было начала Второй мировой войны в тысяча девятьсот сорок девятом, она началась в тысяча девятьсот сорок первом. Двадцать второго июня.

– Похоже, я попал в прошлое своего мира, – согласился я. – Только это не похоже на вопрос, скорее мысли в слух.

– Да нет, это все же скорее вопрос. Как такое могло произойти?

– Раньше я не задумывался, а сейчас могу сказать, что, похоже, параллельные миры существуют, и я был в одном из них. Меня отправили не в прошлое, а в другой мир, где идет отставание по времени. Другого предположения у меня нет.

– Да, наши умники пришли к такому же выводу.

– Мой вопрос. Назрел. Не похожи вы на сотрудника госбезопасности. Что-то не то, нутром чую.

– Интересное словосочетание. Но нет, я действительно сотрудник СБ, хотя также и ученый. Я немного отвлекусь и объясню, хотя всю информацию вы потом в планшете сможете получить. После Большой Войны государства распались, выживали клановыми методами, типа монархии. Мы справились с радиацией, хотя не везде очистка закончилась, высокие технологии смогли разработать, в космос вышли, тут вы правы, уже шесть планет нашли пригодных для жизни, действует программа «Переселенец», но мы так и не отошли от клановых методов жизни. Кланы для нас и есть государства. Наш клан владеет госкорпорацией «МедОвен». Ей принадлежат все земли бывшей Россий, часть бывшего Китая и немного Европейской части. То есть что вычистили от радиации, то и наше. Заселяем пустынные земли. Также мы владеем двумя крупными орбитальными станциями и более чем шестьюдесятью крупными судами с прыжковыми двигателями, плюс двадцать боевых. Наша корпорация самая сильная на Земле. И единственная, у других кланов обычные правительства и грызня за власть. В данный момент вы находитесь в нашем исследовательском центре, что размещается неподалеку от бывшего города Воркута. Я прояснил ваш интерес?

– Немного. Потом в планшете изучу более подробно. Ваш вопрос?

– Кто отправил вас в прош… В параллельный мир? У нас нет сведений чтобы кто-то использовал машину времени. Наша разработка именно наша.

– Мой сосед, – засмеялся я, что стало неожиданностью для следователя.

Пришлось пояснить, что и как произошло. Что бывший сосед нашел меня и предложил поучаствовать как бывшего военного пенсионера и инвалида. Ну и что было дальше, включая захват центра с перемещением, бойцами госструктур, ну и как все это рвануло. Мой бывший сосед всегда был перестраховщиком.

– Мой вопрос, – сказал я, когда закончил описывать. Наверняка сейчас по уцелевшим архивам судорожно ищут данные, все, что могут найти. – Почему меня выдернули из параллельного мира?

– Потому что наша машина времени не совсем машина времени. Скорее сканирует это время. Был обнаружен пробой в прошлом, что подтвердило: кто-то использовал такую же установку. Пробить канал туда пока невозможно, но имеется метка-маркер на переселенце. Двадцать лет работы, и была создана другая установка, тоже не машина времени, но она смогла выдернуть твою душу и провести заселение в это тело в нашем времени. Операция готовилась четыре года. Мы хотели все узнать по установке из прошлого. Как стало видно, мы ошиблись.

– Да, по установке я мало что знаю, точнее, ничего не знаю.

– Главное, мы теперь знаем, кто тот ученый, постараемся на него выйти. За последние годы машина была сильно модифицирована, уже стало возможно отправлять сознания добровольцев в прош… То есть в параллельный мир. Постараемся связаться с тем ученым.

– Ваша очередь.

– В принципе, все, что нужно, я узнал, остались мелкие подробности, выясним их в рабочем порядке.

– Тогда мой вопрос. Что это за тело и почему именно в него?

– Тело бандита с Пустошей, мародер. Как мы выяснили, ваша душа обычным людям не подходит, пришлось искать донора. Есть люди, они редкость, к которым нейросеть не ставится, организм отторгает. Именно такого донора мы вам и нашли. Также невозможно им проводить снятие слепка памяти. Мы пробовали, с вами тоже не прошло, иначе этого разговора не было бы. Это все.

– Жаль. Я читал про эти сети, подучиться был бы не против.

– Есть альтернатива. Вам объяснят это позже.

– Еще вопрос. Зачем меня вытащили к вам? Как меня нашли, и что это за метка?

– На самом деле метки нет, это скорее для вашего понимания. Имеется канал, причем действующий. Наша аппаратура его видит. Один конец канала уходит в наше прошлое, точная дата не фиксируется, теперь мы знаем, что установка уничтожена, второй конец канала вел к вам. Сейчас метки нет, выдернув вас, мы обрубили канал. Он перестал существовать.

– Хорошо. Приятная новость. Последний вопрос. Мой статус? Я застрял тут навсегда?

– Эти вопросы пока решаются.

На этом он предложил прекратить нашу беседу, время пообщаться еще будет. Дальше я снова попал в руки медиков и чуть позже – к ученым. Выкачивали из меня всю информацию, какую можно. Раз скопировать память не удалось, пришлось выяснять все простым общением, начиная с того, как одевались люди в 1914 году, и вплоть до того, как все происходило 1949 году после моего вмешательства в историю.

Оформили меня пока внештатным сотрудником в лабораторию, но зато предоставляли все, что я просил. А просил я немало, изучая, что есть в их магазинах. Доступ в местный интернет я не получил, история создания машины времени пока секретна, только внутренняя сеть корпорации, что уже немало. Да и контролировали меня плотно. Не знаю пока, что сказать… но не нравится мне тут. Обратно хочу.

Три года спустя. Планета Земля. Год и местность пока неизвестны.

Судорожно задергавшись, я застонал и рухнул на землю, отпустив проволоку, которую держал. Сознания я не потерял, поэтому видел, как двое парней в грязной и рваной форме русских пехотинцев, без погон, без ремней, у одного и сапог нет, подскочив, с опаской поглядывая в сторону вышки, потащили меня от проволочной ограды. На вышке у пулемета стоял солдат в английской форме, который не без интереса за нами наблюдал. Что-то не похоже, чтобы я попал обратно в Ивана, как просил научного руководителя проекта перемещения во времени в будущем. Руки успел увидеть, пусть молодые, но точно не Ивана, взрослого они, а не подростка. А проволока, похоже, под напряжением, то-то меня так трясло.

Парни дотащили меня до стены барака и положили в тени. Было жарко, явное лето.

– Ты чего, унтер, с ума сошел? – зло зашипел один из подошедших пленных, по выправке и поведению, скорее всего, фельдфебель. – Нас и так мало, еще ты тут… как барышня.

Как смог разобрать, попал я в тело русского военнопленного, в лагерь для нижних чинов. От рядовых до унтеров. Офицеров точно держали отдельно. То, что англичане сторожат, это понятно, их тут, видимо, территория. Одно радует: попал я в тот мир и в то время, что и нужно. Правда, судя по доходягам вокруг, англичане не особо заботились о пленных. С кормежкой тут явно туго. Не баловали они пленных. Ну а то, что бывший хозяин этого тела решил покончить с собой, бросившись на ограду под напряжением, это я уже понял. Вон, длинные красные ожоги на руках и больших пальцах от проволоки. Похоже, кожа прижарится успела, отрывать пришлось. Странно, что охрана его не подстрелила, для них это развлечение, когда их вот так провоцируют. Что происходит и как я оказался в этом теле, проанализирую позже, а пока ответил пленному:

– Не помню я ничего. Кто я? Кто вы?

Разыграть амнезию для меня сейчас – идеальный вариант. Вокруг нас собралась толпа, так что мои слова вызвали удивление, разнесся гомон, все обсуждали услышанное.

Двое помогли мне встать и повели в барак, уложили на одну из коек. Моя или нет, не знаю, она ближайшая свободная была от входа. Пока меня оставили в покое, а снаружи раздача пищи пошла. Все потянулись к выходу, остались только те, кто от голода и ран ослаб и ходить не мог.

Я осмотрел себя. Тело мне досталось на грани дистрофии. Кожа да кости. Жаль конечно, что не обратно в Ивана, но в принципе я доволен. Я сбежал из будущего, согласившись единоразово стать подопытным в экспериментальном переносе, и нахожусь, где нужно. А тут сбегу, тело откормлю и закончу планы. Да, надо узнать, что с Иваном. Как сбегу и займусь этим, а пока отъедаюсь и восстанавливаю физическую форму. А то хожу с трудом, ветром качает. Если бы те двое не помогли, так и не дошел бы до нар.

Тут стали возвращаться от ворот сидельцы, и оказалось, мне тоже плошку принесли. М-да, на зоне и то сытнее. Точно уморить хотят. Да и что тут думать, англичане по созданию концлагерей впереди планеты всей, это ведь они их придумали, немцы просто сплагиатили.

Бурда бурдой, но я жадно выхлебал все, через край, ложки-то не было. Да и не у всех они были, а те, кто ими пользовался, имел деревянные, грубые, самостоятельно вырезанные.

Силы мне нужны, вытерпеть я мог многое. Немного в пот бросило, но в принципе нормально. От пленных вокруг я и узнал, что кормят один раз в день, вот этой плошкой с едва теплой жидкостью на пол-литра, без хлеба. Мол, что есть. Там какие-то овощи были и несколько пятен масла сверху плавало.

Немного отдышавшись, стал расспрашивать тех, кто знал бывшего хозяина этого тела, я должен знать, в кого попал. Тогда позвали двоих доходяг из глубины барака, оказалось, я делил с ними нары. Они обо мне действительно многое знали.

Итак, Андрей Михайлович Вершинин. Когда исполнилось восемнадцать, его призвали, как и многих, так как шла война. Отучился полгода в армейской школе бортстрелков, закончив, получил звание младшего унтер-офицера, попал служить в бомбардировочный полк на Южном фронте. Три месяца воевал, был сбит. Уже два с половиной месяца находился в лагере для военнопленных. Сам лагерь раскинулся в районе Анкары. Да, мы в Турции, сейчас шел тысяча девятьсот пятидесятый год, лето, июль.

М-да, информация заставляет задуматься. То, что я больше не Вершинин, это не обсуждается, сменю данные, жить простым городским пареньком я и не думал. Своих планов море. Кстати, сегодня у Вершинина день рождения был, девятнадцать исполнилось.

Почему он бросился на ограждение, никто внятно объяснить не мог, но с первых дней в плену Андрей сильно сдал, как птица в клетке. Видимо, настал момент, когда сломался, и вот результат. Характеры у людей разные.

Всего в этом лагере две тысячи военнопленных. Охраняют их англичане. Да и то по простой причине, что турок они гонят впереди, зачищая за ними позиции, потери большие, восполняли всеми средствами, включая охраной лагерей. Своих солдат англичане берегли.

Разузнал, как тут бои шли. Измир продержался в окружении, с воды тоже прижали наших, почти две недели, пока гарнизон не капитулировал. Царьград наши защищать не стали, для обороны он мало годился, но бывшие территории Турции турки и англичане почти год отбивали. Потери понесли немалые. Сейчас передовая на Кавказе, в районе Батуми и по горам. С территории Румынии англичане дошли до Одессы и взяли ее, но дальше пока не продвинулись. Немцы и итальянцы на Западном фронте дошли до «УРов», но прорвать их так и не смогли, резервы и бронепанцирные части отбивали все прорывы, даже организовав несколько колец окружений. Три дивизии немцы так потеряли. Вот японцы дали, Владивосток взяли. Сейчас оборона в районе Хабаровска стоит. Потери большие понесли, силы накапливают. У наших только на оборону силы и были, вот и перемалывают противника.

Северного фронта не было, поэтому столица пока под редкими налетами дальней бомбардировочной авиации. Англичане пытались прошлым летом в районе Мурманска десант высадить, да тот так там и остался, в лагерях для военнопленных, часть их флота перетопила российская авиация. Больше такие операции не проводили.

Неприятным сюрпризом для них оказались новейшие противокорабельные планирующие бомбы. Еще бы, два линкора потеряли и еще девять кораблей поддержки, вроде эсминцев и тральщиков, плюс восемь транспортов и легкий авианосец. После этого солдат с севера перекинули, по сути на севере только авиация и работала. Перестановки в штабах, где какой генерал принял командование, кого хвалят, а кого нет, меня не особо интересовали.

К вечеру, собрав нужную информацию, я стал прогуливаться по баракам, всматриваясь в лица пленных, искал знакомых, надеясь найти тех, кто знал обо мне по Измиру. Может, удастся выяснить, что с Иваном? И ведь действительно повезло, нашел того унтер-офицера, что брал меня. Тот лежал, спал, похоже, но когда я сел рядом, коснувшись плеча, открыл глаза. Выглядел не самым худым, тоже тощий, но скорее жилистый. Я уже выяснил, что пленных, кто работал за территорией, сформировав рабочие команды, кормили лучше. А вот кто в лагере оставался, постепенно угасал. Вершинин был из таких. Не нашлось ему места.